Богатые тоже люди

1

Россия – это женщина, которая ожидает, когда ее посягнут на неприкосновенность. ( Н. Бердяев )

1

Ему удавалось. Он успешно осуществил все свои планы. И это было поразительно. Трехсот тысяч долларов, купюрами зеленого цвета, лежали в безопасном месте, теперь они принадлежали ему лично, и с этими деньгами Давыдов собирался пройти к счастливой старости; под пальмами – горячий пляж, в красивый дом с башнями. Ему хватит трехсот – минус двадцать его компаньону по делу, он мог бы получить больше, но жажда денег испортила фраера.

Семь лет он работал начальником службы безопасности Алексей Петрович Давыдов и собирал компромат на своего начальника Сергея Сергеевича Лиманова со всей методичностью и тщательностью, чтобы либо шантажировать его в нужный момент, либо продать компромат кому-то другому; до тех пор пока не понял, что это пустая трата времени. Лиманов не был таким наивным, чтобы его легко обмануть. И вот тогда Давыдов пришла мысль. Это произошло в ночном кафе "Тайны Востока", куда Давыдов как-то заехал, чтобы расслабиться после работы. Он позволял себе такое примерно раз в три месяца, выбирая в ночных заведениях или ресторанах слабо освещенные уголки, там он ел и пил в одиночестве до полного насыщения, а затем его грустного, пьяного и молчаливого подчиненного увозил домой. У Давыдова не было ни женщин, если не считать иногда появляющихся проституток с запахом никотина, ни друзей, именно за эту свою самоотверженность Лиманов его ценил. Приятно иметь такого верного помощника.

В тот вечер на сцене "Тайн Востока" выступал сладкоголосый певец – красивый высокий парень в голубом трико, благодаря чему его округлая задница привлекала внимание. Позже Давыдов узнал, что певца зовут Лев, и он особенно выделял свою попку в одежде не просто так. Парень оказался бисексуальным. Он уже успел попробовать радость мужского семени. Его имел сам владелец "Тайн", зеленоглазый мужчина с рыжеватыми усиками под острым носом. Слушая, как Лев исполняет свои песни, наблюдая за его движениями бедрами в такт гитарным аккордам, Давыдов внезапно подумал о жене Лиманова, которая тоже любила подмахивать перед мужчинами, повертеть задом и даже положить их круглые ягодицы на свою ладонь. Блядь была она настоящая: блядь: и ему пришла мысль.

В сознании, словно беспорядочная галактика, возникла идея, замысел. Жена - вот на что он поймает Лиманова. Жена - вот за что он заплатит деньги.

Вспоминая прошлое, Давыдов улыбнулся и позвал официанта. Алексей Петрович находился в небольшом ресторанчике, как обычно, в углу. Отличие заключалось только в том, что теперь было ранее утро, солнце только начинало освещать Кремль, крыши домов и мостовые. Давыдов был трезвый. Скоро ему предстояло встретиться с Лёвой и передать ему двадцать тысяч за выполненную работу. Но Давыдов все еще не принял окончательное решение о своих дальнейших действиях. Вопрос не заключался только в деньгах - он касался свидетеля. На случай возможных неприятностей Давыдов прихватил с собой шприц с летальной дозой наркотика - героина, известного как "белая смерть". Он думал, что с Лёвой справится легко. Но в то же время возникали сомнения - стоит ли вообще связываться с этим? Плохие поступки разъедают душу.

- Что вы бы хотели?

Официант вежливо склонился, показывая блестящие налакированные волосы, которые отсвечивали желтым светом.

- Стакан апельсинового сока, пожалуйста.

2

Лиманову было душно, хотя он только что вернулся с улицы после прогулки на морозном весеннем воздухе. Он испытывал неудобство от выборов. Эти безумные бега его достали. Он хотел бы все бросить, но не мог. Бросить - значит признать поражение. На выборы было поставлено много фишек. Вложены большие деньги: как самим Лимановым, так и теми людьми, с которыми они заключили договор о поддержке. Если дело проиграется, то ему, конечно же, ничего не будет, но неприятностей будет предостаточно. Прокуратура возобновит уголовное дело (старое, давно забытое), конкуренты захватят инициативу, придется выплачивать долги - выкручиваться из ситуации, выкручиваться - и так далее.

Лиманов потянул за воротник рубашки, развязывая узел галстука и расстегивая верхнюю пуговицу. И вот эта загадочная видеокассета. Он получил ее сегодня утром по почте, но не стал открывать или просматривать ее. Первая мысль была о том, что там может быть бомба, хотя это не исключалось. В то время как Лиманов раздумывал о том, чтобы позвонить Давыдову и попросить его проверить кассету, его самого вызвали по телефону. Голос на другом конце провода звучал искаженным, как скрип вилки по дну консервной банки.

– Сэ – сэй Сес – севич? Вы получ – лали бандер – шту?: Не переживайте – это не бомба. Это эротика:. Или даже порнография:. В любом случае, посмотрите на это, вы не пожалеете. Я перезвоню вам позже. Будет интересно узнать ваше мнение: Совпадут ли наши эстетические предпочтения.

Затем в трубке раздался смех, вода стекла в раковину, и связь оборвалась.

Лиманов провел день как автомат, произнося речи механически, улыбаясь автоматически и пожимая чужие руки, словно красные виды Марса. Он не позвонил жене на юг, где она отдыхала с подругой, и продолжал быть крутым мужчиной Лимановым – "папочкой" для одних, миллионером для других и благодетелем-спонсором для третьих. Некоторые считали его сволочью и давно заслуживающим тюремной камеры, а для других он был опасной акулой с острыми зубами. Но за все эти годы брака Лиманов превратился в безмолвное кольцо на пальце своей жены. Его жена оказалась неверной подстилкой, но Лиманов не только ничего с этим не предпринял, но и не хотел ничего делать. Он молча принял ее поведение и по-прежнему любил ее со змеиной верностью.

За четыре года жена много раз изменяла своему мужу, хотя эти измены были не совсем традиционными. Она заводила себе любовников, не скрывая от Лиманова, что у неё появился новый партнер, так же как домохозяйки выращивают цветы на подоконниках и кладут атласные подушечки для кошек. Хоть Лиманов устроил ей скандал и был ранен в этой битве, его щит был разбит всего лишь один раз.

"Ты все время занят своей работой", кричала жена. "Я забыла о тебе. Ты меня не только не удовлетворяешь сексуально, но даже не целуешь". Истерично она добавляла: "Мне нужен секс! Как каждой нормальной женщине". Но и ласковые слова были: "Ты такой ревнивый. Меня интересует только его мужскость, а тебя – я люблю". Она прижимала свою грудь к его груди словно две волны прилива. "Я буду с ним ещё разок и всё. Он дополняет тебя. Ты такой сильный, а он – нежнее. Разрешишь? Ведь ты же не ханжа?" Её слова были правдивы. Он действительно забыл о ней как о женщине. Работоголик.

"Сделаем договор № 38", "выставим счёт-фактуру № 161", "отправьте на факс", "посчитайте проценты", "хорошо", "заключим контракт на строительство", "это железобетонные конструкции", "позвоните мне вечером на мобильный".

Он не был узкомыслящим и принял её замужество не как ребенок. Да, она переспала с другим мужчиной, но что ему делать? Стреляться, разводиться или избить её до полусмерти, как это часто делают простолюдины? Его коммерческий ум понял, что эта ситуация может быть даже для него выгодной. Жена перестанет ревновать его к работе, кусать за то, что он забыл о своей лисичке, отвлекать по телефону в самый неподходящий момент, обвисать на нем, когда он устал и не хочет ничего делать. Зато она будет рядом, необычайно доступная ему, как его собственный стакан, в любое время. Поэтому, когда "разик" сменялся новым "разиком" (первый любовник занимал её около пяти месяцев), он не проявлял ярости. Со вторым она встречалась и расставалась, так как он был женат (не всегда раздираемый между двумя женщинами) почти год. В это время она попала в настоящую историю любви, замешавшись с офицером и его другом. Это был холодный вечер 23 февраля. Снег покрывал все вокруг, прятая дома, деревья, фонари, скамейки и дороги под своим белым одеялом. Она шла из магазина с одеколоном для Лиманова в блестящей упаковке со синими лентами – подарком от нее. Её автомобиль застрял мордой в сугробе цвета сахара и сколько она назад его не двигала, сугроб продолжал двигаться за колесами. Тогда она вышла из машины, со слезами в глазах и безысходностью, не зная, что делать. Она не могла дозвониться до Лиманова. И это было правдой. Лиманов был на важной встрече и выключил свой мобильный телефон. Хотя он мог позвонить Давыдову или в "Службу спасения", даже до полиции, но, по-видимому, она смутилась. Офицеры помогли ей вытащить автомобиль из объятий снежного сугроба, появившись как спасатели из-под белого одеяла. После этого женщина в ней приняла верх и она увлеклась яркой огненной таверной, куда направлялись офицеры. Там она выпила шампанское с водкой и "отключилась", окажись то лихорадка то ли восторженность перед квадратом офицерского общежития, бросив свою машину на азартные игры метели. Самые "солдатики" были очаровательными, такие вежливые и галантные кавалеры с звоном шпор и щелчком каблуков, и при этом такие "несчастненькие" со своей суровой службой. Она даже почувствовала жалость к одному из них – командиру. Часть его ракетно-зенитной системы отдыхала между хвойными лапами тайги, окруженная зелеными голубыми холмами. Все его радости – это задница солдата, выглядывающая из-под проема уличного сортира, и кусок мяса от повара на обед. Офицер скучал по настоящей женщине – по оживленной и нежной.

Она поддалась ему на полу, куда был брошен спасательный круг матраса. С видом таким – предоставляю тебе, русский солдат, гуманитарную помощь по сексуальной линии. Отличный стрелок был мастером своего оружия и умелой стрельбы из него. Она задремала прямо там, на полу, без подушки, а очнулась под утро и вновь оказалась в зоне боевых действий. Ее нагло атаковали в задний проход. Лиманов был уверен, что в таком настроении, пельмени под водку – масло брызгами на сковородке, жена – стучать по барабану – куда ей задели членом. Не это ее возмутило, два плюс два четыре – и оказался прав. Ее возмутило – взбесило – переполнило гневом то, что был "не Саша", не Саша головкой проникал в нее, а другой. Ее оскорбило сломанный ноготь то, что ее трахали без ее – ее разрешения. Такое случилось, ах, мятая капуста, козлы почуяли слабость – съели, изнасиловали. "А что же ты, подруга, ожидала? – Лиманов трет ночную щетину на подбородке. – Удивительно, что тебя не трахнули вместе. С песнями. Вероятно, эти офицеры были чересчур пьяные. Или все верные семьянины". Вслух он, однако, не осудил. Рассказывая эту историю с возмущением, еще похмельная, она, с румяными щеками, не до конца осознавала насколько ее история бесстыдна, нагла, что Лиманов должен отвергнуть ее как старые тапочки или мятую туалетную бумагу, но она как-то интуитивно знала – не откажется. Даже пожалеет – свое тело. Даже выставит его вперед. Она не ошиблась. Под звучание разбитого фарфора пронзительные крики о том, что Лиманов должен нанять "бандитов" и "отомстить им", он пригнул ее в позу.

Однако все эти интимные игры, которыми занималась жена Лиманова, были неким абстрактным проявлением. Звезды на небе светят, но они далеки. А что находится рядом с ними, какие планеты вращаются вокруг них - неизвестно. Он мог только догадываться, что ее любовники делали с его неверной возлюбленной в постели. Иногда она "открывала тайны", обычно находясь в состоянии опьянения после очередной страстной ночи, но открывала она их скупо, обрывисто и без подробностей. Это было обычно так. Лиманов проникал своим членом между ног своей жены, и она вдруг оказывалась наполненной как ведро в луже. "Я не виновата", - смущенно кокетливо и полусонно бормотала жена. - "Он сегодня очень разгорелся. А я устала. Я действительно хотела быть с тобой". В другой раз она была спонтанной, как трава, растущая где угодно, просто потому что так захотела природа. Ее ноги не сходились. Она вошла в квартиру, раздвигая носки ног влево и вправо, что он заметил только позже, когда полностью очнулся и все части его разума начали функционировать; когда секретарши заняли свои места, директоры отдавали указания, а другие сотрудники деловито перемещались по коридорам мозга. Он заметил это как символ - почему у нее ноги образуют букву Х. Ее ночь была успешной, как взятие Бастилии повстанцами. Она упала на кровать, а ее ножки, покрытые чулками, раскинулись в разные стороны. "Лизни меня там или возьми меня", - она сказала развязно и не трезво подняв юбку и... уснула. Вот такая прямолинейность.

На улице стемнело, и через окно в комнату проникал красный свет от рекламного щита. "Coca-Cola". Лиманов подошел к сейфу, открыл дверцу, которая имела форму чугунной головы льва вместо обычной ручки, и вынул бутылку рома. В прошлом он всегда прятал спиртное в сейфе из-за своих комсомольских привычек. Если бы случился непредвиденный инспекторский рейд, можно было бы объяснить отсутствие ключа от сейфа тем, что он остался дома. Сейчас такой необходимости уже не было, но привычка осталась. Лиманов отпил из бутылки, почувствовав жжение спиртного на языке и не столько из-за напитка, сколько из-за своих мыслей. Он должен был понять сразу же, что его хотят хорошенько уложить как крупную рыбу на крючок, чтобы он не вырвался и не уполз в глубину и тишину. "Может быть, я старею? Стал слабовольным. Ленивым". Лиманов сделал еще глоток рома. Его жена уже не вызывала особого беспокойства из-за своих предательств, но он больше интересовался вопросом, сколько они потребуют, чтобы не передать съемку журналистам? Он был уверен, что видеокассета - это послание его жене. Намек был очевиден: мандарины - товар для продажи, зрелые и сочные. И если это так, то конец его приличной репутации и многие избиратели отвернутся от него. Конечно же, он также интересовался, что они там сняли на этой кассете - в своем порнофильме?

Лиманов принял решение. Он достал кассету из коробки, в которую она была упакована, осмотрел ее и не обнаружил ничего угрожающего. Затем, после короткого колебания, он развязал путы завязок и вставил черное пластиковое тело кассеты в безразличную пасть магнитофона. Видеозапись началась. Затем Лиманов подхватил бутылку коньяка, сел в кресло, но не почувствовал блаженной кожаной мягкости, и нажал кнопку на пульте, узко смотря на экран.

Фильм начался почти мгновенно. В главной роли, безошибочно, была его любимая жена, теперь уже в буквальном смысле материальная. Было две видеокамеры. Одна снимала общий план, другая - крупный план. Оба были неподвижными, но оператор время от времени использовал зум для приближения или удаления от "объекта". Монтаж кадров с видеокамер осуществлялся в студии или менялся в процессе съемки, хотя Лиманов не разобрался в этом и не стал углубляться в этот вопрос. Внезапно на экране крупным планом мелькнула задница женщины, едва прикрытая ночной рубашкой. Он мгновенно узнал свою "пятую точку", которую он так много раз обнимал и ласкал за последние четыре года, а также короткую ночную рубашку, которую он сам лично купил ей в Париже. Затем камера показала общую картину: его жена немного раскачивалась и подходила к широкой кровати с покрывалом, на которой было пара фиолетовых подушек в изголовье, а за ней следовал мужчина в кремовых плавках. Это был явно номер отеля, с золотыми полосками на обоях, где его жена сейчас отдыхала. Это было у моря, где вода билась ажурной пеной. "Давай-ка уже", - пьяно и радостно проговорила жена. - "Барышня хочет переспать. Черт возьми, спать тебе идти". Она не успела даже приблизиться к кровати. Камера снова переключилась на крупный план: её задница, по которой скользили мужские ладони, задрав ночную рубашку над её округлыми (какой-нибудь писатель мог бы написать "роскошными") ягодицами. Пирога также тряслось на бедрах и двигалось "вперед-назад". Лиманов, который за это время закурил и потряс пепел прямо на ковер, видел серые пепельные штучки летящие вниз и отправил романтическую телеграмму. В то время как парочка не обращала внимания на пепел, который разбрасывал Лиманов, они спокойно улеглись на кровать, и жена Лиманова, под руками своего партнера, отпускала вожжи. Мужчина начал лизать ее сосок. Иногда он брал его в рот с помадно-розовыми губами. Он раздвинул ноги жены и вставил указательный палец в ее мягкую и влажную, что Лиманов физически ощутил, щель. Он был молод и крепок. Хотя жена Лиманова тоже не была старой. Ей всего лишь исполнилось 27 лет, а для него, сорокадевятилетнего, это было почти юностью. "Ты такой страстный, а если я не хочу?" - жена попыталась продолжить игру в театральности, но ей не ответили. Парень снял свои плавки и нагло обнажил свой эрегированный член с красным кончиком. "Смотри. Нравится?" - он явно чувствовал себя хозяином положения, взял жену за руку и положил ее ладонь на свой член. "О-о!" - с кокетливым удивлением произнесла жена, сжав его набухшую плоть, покачивая ее в разные стороны, опустив руку ниже к яйцам и взяв их в пригоршню. "О-о! Какие большие!" "Наверное, там литр спермы". Лиманов подумал, что нужно было бы выключить всю эту гадость, но затем передумал. Это было бы нечестно.

На экране перед ним отображалось живое действо, как она общается с другими мужчинами или может общаться. Это вызывало у него тревогу. Разные вещи - предполагать "как" и наблюдать - "как". Лиманов опять налил ром, теперь он чувствовал его жгучий вкус, и из-под пьяного подсознания пьяные голоса клерков раздавались в его приемной: "Ты сам однажды хотел посмотреть на нее со стороны, когда она была с другим мужчиной. Теперь наблюдай фильм, наслаждайся видом – паук".

Парень успел повернуть жену на бок и наполовину проникнуть в нее членом, пока Лиманов принимал эти отрывистые звонки. Оператор ближней камеры, сообразительно уловив ситуацию, приблуда, увеличил картинку до предела и Лиманов мог полностью насладиться цветком своей жены, который податливо раскрывал свои лепестки под горячим солнечным лучом. Затем он заметил ее руку, блестевший зеленый лак на ногтях. Жена снова взяла ягодицы любовника в руку и подвигала их в сторону своего лона. "Засунь его глубже. Полностью". Парень двигался туда-сюда, опять назад, снова вперед, его член проникал во влагалище как поршень, а жена, не выпуская ягодицы из рук, тоже передвигала их – назад-вперед, заставляя парня двигаться быстрее. "Отлично" - прошептал Лиманов. Он почему-то вспомнил о том, как по просьбе жены он купил ей фаллоимитатор. Хороший экземпляр - большой с утолщениями, мастерски выточенный рабочими из Германии. "У него есть что-то лошадиное", шутила она, на что он не обиделся, а наоборот согласился и добавил: "Действительно конское". "Да, правильно, конское. Ты действительно хочешь попробовать?" Конечно она хотела. В противном случае зачем бы они его купили? В этот момент они уже несколько лет не проводили время вместе и им очень хотелось экспериментировать. Дома он помог ей раздеться, повалил на кровать, она широко расставила ноги, и он полностью ввел этого "тевтонского рыцаря" внутрь. "Wow - по-американски закричала она. – Боже мой!"

"Оставь меня в покое!", – кричал теперь на экране ее возлюбленный, и она повернулась к нему, чтобы удовлетворить его желание, поднимая задницу над кроватью, словно парус:

Дальнейшие события Лиманову не представили. На экране появилась надпись: "Вторая серия – доступна за отдельную оплату". Примерно через двадцать минут после того, как экран погас, Лиманов получил звонок с предложением цены. Голос был такой же роботизированный. Цена оказалась высокой - трехсот тысяч долларов США. Лиманов спокойно пообещал подумать и позвонил Давыдову. Без его помощи он уже не мог обойтись. Реклама продолжала пробиваться сквозь стекло - красное свечение Coca-Cola.

- Возможно, придется заплатить, – сказал Давыдов жестко, с серьезным выражением лица без малейшего движения мышц после просмотра пленки. – Это очень чувствительное дело. Мы не знаем, кто стоит за этим, и я не могу дать гарантий, что мы узнаем до назначенного срока. Конечно, я предприму все возможные меры, чтобы: – Лиманов метнул в начальника службы безопасности тяжелую хрустальную пепельницу, но Давыдов легко уклонился, и она разбилась об сервант, разбивая стекло и разбрасывая фужеры. – : Чтобы поймать этих негодяев, но нужно понимать - ни полицию, ни ФСБ мы не можем включать в это дело. Нам нужно действовать самостоятельно.

Лиманов с силой ударил кулаком по столу.

- Триста тысяч! Черт возьми. Я уничтожу ее!

Он продолжал бешено бить ей звонки на мобильный, она не отвечала. Он грозил ей заткнуть колом между ног, обзывал Давыдова "идиотом", а Давыдов по-прежнему спокойно сидел на стуле с самым равнодушным видом. Он понял, что Лиманов внутренне смирился с потерей денег, и для него сумма в трехсот тысячах на самом деле не была такой огромной. Для его предвыборной кампании Лиманов уже выделил пятьсот тысяч и планировал выделить столько же. Немного больше денег, немного меньше. Не принципиально. Возможно, он разведется со своей женой, если только не проявит трусость и не начнет утешать ее, целуя клитор. Он не достоин быть мужчиной.

Давыдов допил сладкий напиток из фруктового сока и взглянул на часы. Пришло время отправиться забирать свои заработанные деньги. Лёва уже ожидал его в квартире, куда он пришел сутки назад после получения денег в указанном месте.

Вокзал представлял из себя неприятное место, усеянное мусором. Рядом стояла сумка, а рядом с ней – автомобиль. Человек в черной одежде протягивал руку. Вскоре послышался скрип тормозов на повороте, но никого не оказалось рядом. Ветер разносил обрывки газеты, вылетающие из-подворотни.

Давыдов был уверен, что Лёва исполнит все безупречно и не попытается вскрыть сумку. Он хорошо разбирался в "сладкоголосых" типах людей и начал изучать его психологию ещё при первой их встрече в кафе. Немедленно определив Лёвину ориентацию, он притворился мужчиной, который ищет сексуальные удовольствия. Лёва был одновременно нахальным и трусливым, корыстолюбивым и безропотным. Он был сплошным противоречием. Ему легко было внушить что-либо и запутать его мысли. Кроме того, Лёва влюбился в Давыдова после того, как был освобожден от своего предыдущего партнера и получил деньги от него. Возможно, он высосал из Давыдова полстакана спермы, за что последний удивился, так как раньше не имел опыта с мужчинами. Но ради дела он пересмотрел свои принципы. Лёва умел делать минет лучше некоторых женщин, что приятно грело член Давыдова в его мокром рту. На этот факт Лёва сам указал Давыдову – не каждая женщина знает, что хочет мужчина, но мужчина всегда знает, чего ему нужно. И то же самое верно и для лесбиянок в некоторых случаях.

Через сутки после получения денег, Давыдов решил убедиться, что Лиманов не наблюдает за ним. Он обратился к частной детективной службе для проверки и обнаружил, что никакого наблюдения нет. Лиманов оказался человеком со своими проблемами и не всегда успешным. Конечно же, начальник службы безопасности не простит потерю денег, и Давыдову придется скоро покинуть компанию Лиманова, но это было уже запланировано.

Давыдов поднялся со стола, расплатился с официантом, надел плащ и вышел на улицу. Его порадовало то, что на улице было много людей - это значило, что ему будет легко спрятаться и не заметить подозрительных машин с тонированными стеклами. Наконец-то он свернул в ближайший переулок и прошел через дворы до нужного здания, время от времени оглядываясь. За ним никто не следил.

Зайдя в подъезд, Давыдов засунул руку в карман пиджака и нащупал шприц и ампулу. Он стоял, задумавшись, взвешивая все "за" и "против", и вдруг понял, что он не сможет убить Лиманова. Вряд ли этот человек будет говорить что-либо кому-то или о чем-то, и если даже выскажет что-то необдуманное под воздействием алкоголя, то что из этого? К тому времени Давыдов будет где-то на другом конце света, наслаждаясь отдыхом на берегу Атлантического или Тихого океана. Под пальмами, сидя в шезлонге, он никак не будет выделяться среди других отдыхающих. Лиманов - это не Сталин, который отправляет людей по всему миру как Троцкий или присылает убийц с ледорубом.

Отпустив шприц и ампулу из рук, Давыдов рассмеялся облегченно. Напряжение спало, и энергия начала возвращаться в его тело.

Дойдя до третьего этажа, Давыдов постучал в дверь справа. Лёва быстро открыл. Ожидал. Его лицо выражало одновременно беспокойство и радость. Глаза сверкали как голубые ледники на бледном озере, но на лбу проступала тонкая черная полоска. Возможно, он мечтал о покупке студии или записи пластинки, и боялся провала. Давыдов ответил ему улыбкой, его колени слегка подогнулись - суставы скрипнули, и он вошел в прихожую. Лёва отступил, пропуская его вперед, что-то сказал и внешний мир исчез из поля зрения. Темнота окутала Давыдова.

Проснувшись, он понял, что его руки и ноги связаны, он лежит на полу без плаща и пиджака, а перед ним видна сначала чужая женская голая бедра, а потом сама хозяйка этих бедер - Мадам Лиманова, словно сошедшая со страниц картины об амазонках, с черным лаком в руке. Зрачки мадам были необычно расширены и светло-голубые. В воздухе витал сладковатый аромат анашы. Сзади Давыдов услышал голос Лёвы. "Ты проснулся, Алексей Петрович? Мы уже устали ждать тебя. Маргарита хочет, чтобы все произошло по-честному". "Что значит по-честному?" - прошептал Давыдов. "Ну, в смысле секса. Мы должны хоть как-то попрощаться". Маргарита томно улыбнулась и неожиданно опустила лак на спину Давыдова, вызывая болезненное электричество по его коже. "Я не ожидала такого от тебя подлеца. Кто позволил установить камеры в моей спальне? Идиот! И Лёва сразу все рассказал мне, когда притворялся моим поклонником". Давыдов нахмурился. Произошло неожиданное. Беспутный Лёва теперь был влюблен в эту коварную женщину, как дьявол в мартовские иллюзии, и они сговорились использовать его и Лиманову.

Действительно, зачем она нуждается в Лиманове, пожилом и скупом мужчине с безжизненным лицом и уставшим взглядом, всегда занятым работой и неприятным в общении? Птичка вылетела из клетки, унося в клюве драгоценное зернышко, и ее не удастся поймать.

"Однако вы, дамы", - сказал Давыдов грозно и раздраженно. - "Я найду вас даже там".

"Глупости", - рассмеялась Маргарита, светя белоснежной улыбкой. - "Мы просто развлечем тебя до конца. Мне нравится, когда на меня смотрит другой мужчина. А потом мы уйдем, оставив тебе что-нибудь для утешения".

"Подумай хорошенько, с кем связалась", - Давыдов попытался встать и справиться с этим заданием. Его пальцы опустились на пол. - "Он гей. Зачем тебе гей?" "А что?" - она опять рассмеялась, поднялась со стула, выгнула спину и хлопнула себя по заднице. Но не сильно. По бедру и подтянутой попке. "Ну же, Левчик, начнем".

Лев наклонился над своим бывшим партнером и осторожно положил в его губы фильтр сигареты. "Не сердись, Алеша. Такова жизнь. Закури, и станет легче".

Анаша была энергичной, нарядной дамой. Вскоре Давыдов почувствовал прилив эйфории и сам стал смеяться, сидя на полу и наблюдая, как Маргарита играет рукой с его инструментом, принимая позу на четвереньках и тоже хихикает, а Лев последовательно открывает два ее входа в оазис удовольствий.

И Лев смеялся. Его правую щеку заливал яркий луч солнца из окна, создавая разделение лица на две части: светлую и темную.

В Москве царило благоприятное солнечное утро.