Жестокие игры (aka Ролевые игры лесби часть VIII)

Я с нетерпением ждал наступления выходных, отбрасывая все мысли о тренировках в спортзале и страстных занятиях любовью с Тиффани. И наконец наступил долгожданный пятничный вечер. Все три прекрасные женщины, которые недавно переехали ко мне в дом, собрались в гостиной и с интересом рассматривали мою новую покупку. Когда я увидел этот предмет среди новых аксессуаров в нашем клубном секс-шопе, я не мог удержаться от покупки. Безусловно, это станет самым страшным оружием в моей коллекции.

На журнальном столике лежал черный хлыст длиной чуть более метра, изготовленный из прочной эластичной резины. Он имел окружность не менее пяти сантиметров у основания и постепенно сужался к концу, так что его "рабочая поверхность" была значительно тоньше. Кончик хлыста был грубее и форма становилась более округлой к середине. Рукоятка была накручена на толстую часть хлыста, что придавало ему сходство со саблей, но можно было использовать его и без рукоятки, просто крепко сжимая в руке. Немного перед "демонстрацией" я испытал хлыст на заднем дворе, где выросла густая заросль сорняков, которую я не успевал убирать. При достаточном размахе и сильном ударе хлыст легко сбивал более ста прочных стеблей, оставляя широкую просеку в зарослях. При последующем ударе по стволу березы я заметил длинную вмятину на ее белой коре. Кроме того, хлыст был очень гибким - он обвился вокруг ствола березы несколько раз и медленно развернулся обратно, когда я медленно отпускал руку. После небольшой тренировки и значительного повреждения самоуверенных сорняков я тщательно вымыл свою новую покупку и вернулся в дом, полный радужных планов на ближайшее будущее.

Сейчас я с удовольствием наблюдал, как Лариса, Тиффани и Китти реагируют на странный предмет. В глазах каждой из них было видно множество эмоций. Лариса, временно освобожденная от наказания из-за беременности, с интересом осматривала длинную резиновую змею, а ее язычок иногда пробегал по губам. Тиффани сидела так, словно ее скоро будут наказывать. Ее большие темные глаза казались еще более огромными от ужаса, и она не могла оторвать взгляд от хлыста и меня. А Китти сидела с вызывающим взглядом, закинув ногу на ногу и показывая свое обнаженное тело под шортами и футболкой. Казалось, ее не беспокоило то, что я собирался делать сегодня.

Я протянул руку, взял хлыст и медленно провел им через кулаки, смотря на Китти с серьезным выражением лица. Под моим взглядом ее видимая безмятежность начала исчезать, она начала нервно сжимать и разжимать кулаки, а затем резко встала.

– Я пойду, – сказала она и направилась к выходу.

– Ты только что пришла, – возразил я, загораживая ей дорогу и не выпуская хлыст из рук. Казалось, глаза Китти были пристально связаны с ним: она не отрывала от него взгляд даже при разговоре со мной.

Китти беспомощно огляделась по сторонам, но все выходы были закрыты. Между тем я указал хлыстом на подготовленную для нее кровать. Мы с Ларисой часто начинали на ней наши игры. Она была застелена специальным материалом, который не пропускал пот и кровь, а под матрасом была большая выпуклость для удобства жертвы. На белоснежном материале блестели четыре пары наручников. Сегодня мы планировали полностью расслабиться, и Китти не имела шансов избежать наказания. Но она все силы прилагала, чтобы отложить неизбежное. Отводя глаза, она медленно двигалась к кровати. Я решил подстегнуть ее. Идя за ней, я внезапно ускорил шаг и с силой ударил по ее округлым ягодицам, которые четко проступали под легкой тканью. Результат превзошел все ожидания: Китти вскрикнула и отпрыгнула на месте, затем приблизилась к кровати и начала энергично потирать пораженное место, на котором виднелся отчетливый след красной полоски. Она даже исполнила несколько танцев из-за боли. Это было не притворство - я хорошо разбирался в таких вещах.

– Раздевайся, – приказал я Китти. Она посмотрела на меня умоляющим взглядом.

– Пожалуйста, не надо меня наказывать этим хлыстом, – взмолилась она, – Очень больно.

– Рад это слышать, – ответил я, присаживаясь на стул. – Раздевайся, быстро.

– Пожалуйста... – умоляла Китти. И куда подевался ее былой вызывающий вид?

– Да что ты с ней возишься, – вмешалась Лариса, – А ну быстро раздевайся, а не то всыпем тебе еще и этим!

В руках у Ларисы появилась длинная пластмассовая линейка с ребристыми плоскостями. Глядя на второй ужасный инструмент, Китти, тихонько всхлипывая, медленно потянула вверх ткань летней тенниски, обнажая свое великолепное загоревшее до черноты тело.

– Ты явно не торопишься, – мрачно отозвалась Лариса, нажимая на кнопочку своих электронных часиков. – С этого момента за каждую секунду промедления тебе будет полагаться один удар этой линейкой.

Угроза подействовала, и Китти, торопливо стащив с себя шортики, покорно вытянулась на кровати.

– А цепочку? – иронично осведомился я, выдержав паузу секунд в десять.

Китти со стоном стала расстегивать цепочку, но по закону подлости никак не могла совладать с застежкой. Тогда она с силой рванула ее, но серебряное плетение оказалось на редкость прочным. Закусив губу, она дернула ее снова и снова. Наконец цепочка не выдержала и разорвалась. Но борьба с ней продолжалась не менее тридцати секунд.

– Ложись лицом вниз и вытяни руки к изголовью, – приказал я Китти, поглаживая длинный черный готовый к работе хлыст.

Девушка покорно повиновалась. Я посмотрел на Ларису.

– Шестьдесят восемь секунд, – радостно сообщила мне она.

– Поздравляю, – ответил я Китти, удивив ее этими словами, и нахмурился от нового потока просьб о пощаде. Меня это начинало доставать, поэтому я придумал новое правило и сразу же осуществил его. – Теперь каждый раз, когда ты будешь просить меня о милости, ты получишь пять дополнительных ударов. Я сам буду решать, когда и сколько ударов ты получишь. Теперь во время наказания тебе запрещено говорить. Ты поняла?

Китти кивнула головой. По моему знаку Лариса подошла к кровати. Она заставила Китти раздвинуть ноги и закрепила каждую ногу отдельно к решетке в нижней части кровати. Затем она сделала то же самое с руками Китти, зафиксировав их как можно дальше друг от друга, чтобы лишить ее возможности слишком активно двигаться. Тиффани в это время устанавливала видеокамеры. Одна из них была направлена прямо на лицо Китти. Я подложил жесткую подушку под ее голову, чтобы она не могла скрыть лицо. Вторая камера была заранее закреплена в люстре на потолке и должна была снимать все происходящее сверху. Третья камера перемещалась вместе с Тиффани, записывая самые интересные моменты.

Оставалось совсем немного – объявить приговор и выполнить его. Чувствуя возрастающее приятное напряжение внизу живота, я взял у Ларисы линейку и провел ею слегка по покрасневшим ягодицам Китти, которые еще сохраняли отчетливые следы предыдущего наказания. Они были сплошными почти исчезающими синяками бледно-желтого цвета. Гематомы от ударов пряжкой тоже стали бледнее, но все еще выглядели устрашающе, а раны полностью зажили и покрылись нежной розовой кожей.

– Я начну с линейки, – отчетливо проговорил я, продолжая поглаживать ребристой поверхностью вздрагивающую кожу беспомощной девушки. – Ею я нанесу тебе шестьдесят восемь ударов за непокорность и неторопливость исполнения моих приказов. Надеюсь, это научит тебя в следующий раз быть проворнее. Затем я продолжу, используя новый хлыст, который ты так не хотела чувствовать на своей попке. Им ты получишь столько ударов, сколько раз закричишь во время наказания линейкой. Если вытерпишь все шестьдесят восемь ударов без криков, в чем я очень сомневаюсь, то хлыстом я тебя не трону. Как видишь, жестокость второй части наказания зависит от тебя самой.

Все три камеры уже работали, снимая происходящее. Я несколько раз взмахнул рукой, привыкая к непривычному для меня инструменту, встал чуть в стороне и сзади и приложил линейку к вздрогнувшим ягодицам Китти, выбирая место для первого удара. Китти отчаянно вильнула попкой, насколько ей позволяли стальные наручники, и это меня весьма позабавило.

Лариса пересела поближе, Тиффани замерла за объективом видеокамеры. Все было готово для начала веселого вечера. Сделав несколько замахивающихся движений, чтобы разработать руку, я с силой опустил плашмя линейку на обе вздрогнувшие половинки попки Китти. Комнату огласил звонкий хлопок, словно кто – то рядом сильно хлопнул в ладоши. Китти же не издала ни звука, только снова вильнула талией. На этот раз мне это не понравилось, и я велел Ларисе зафиксировать Китти еще более жестко. Она натянула поперек ее талии крепкий кожаный ремешок и с силой затянула его. Теперь моя жертва была почти полностью обездвижена.

Второй удар Китти выдержала с такой же стойкостью. После третьего и четвертого она лишь глубоко вздохнула, а после пятого я услышал скрежет зубов. Я не сжаливался над Китти, делая окружность рукой, в которой держал почти метровую линейку, и с силой опуская ее точно через ее отчаянно сжатые ягодицы. Сразу после удара на ее коже возникали четко очерченные белые прямоугольники, быстро наливающиеся бледно-красным цветом. Казалось, что воздействие линейки подобно ударам ремня, только жесткая пластмасса и ребристая поверхность орудия наказания придают еще больший эффект. Глядя на экран телевизора, где выводилось изображение камеры, установленной перед лицом Китти, я с интересом наблюдал, как каждый удар вызывает гримасы боли на ее лице. Я предполагал, что она начнет кричать уже после десятого удара, и одиннадцатый удар пришелся на ее напряженные мускулистые бедра. Судорожные дергания связанных рук и ног показали, что я иду в правильном направлении. Я продолжал быстрыми ударами бить ее длинные стройные ножки, каждый раз опускаясь ниже на один-два сантиметра. Двадцатый юбилейный удар я снова нанес на ее раскрасневшиеся ягодицы, и за это получил короткий стон и последующий всхлип. Лицо Китти было испачкано слезами, а из прокушенной губы текла кровь. Но путь впереди еще оставался не пройденным.

– Рановато ты сдаешься, моя радость, – прошептал я сквозь зубы и направил двадцать первый удар по диагонали через обе половинки ее задницы. Китти уже стонала сквозь сжатые зубы, ее связанные руки и ноги отчаянно дергались. Следующие два удара пересеклись, заставляя ее подпрыгивать, насколько позволял ее связывающий ремень вокруг талии, и сдерживая крик, который хотел выбиться из ее груди. На ее заднице уже почти не осталось непораженных участков. Особенно больно было получать удары по только начинающим заживать следам от пряжки моего ремня. Двадцать пятый удар был особенно сильным и вызвал кровотечение на месте недавнего пореза. Но Китти каким-то чудом сдержалась от крика, прикусив губу так, что там тоже появилась кровь. Я немного замедлился, чтобы она полностью ощутила боль каждого контакта ее упругих ягодиц с жесткой пластмассой. Затем я подошел к концу кровати и резко вытянул Китти вдоль ее прекрасной ноги, схватив правую ягодицу. Именно тогда она издала страдальческий вопль, а я повторил то же самое с левой ногой и ягодицей.

– Тридцать, – отозвалась Лариса, с интересом наблюдавшая за происходящим. Устроив себе уютную берлогу в нашей кровати, она беззастенчиво поглаживала свое лоно, широко раздвинув восхитительно стройные и длинные ножки и давно избавившись от трусиков. – Если не замолчишь, получишь хлыстом тридцать восемь ударов.

Китти из всех сил сдерживалась, но я ее не жалел, вкладывая в свои удары почти всю силу. При каждом соприкосновении с ее раскрасневшейся кожей линейка издавала неповторимо сочный и звонкий звук, на который почти сразу же эхом отзывалась Китти. Она выла и кричала, иной раз прерываясь на момент удара, когда новая волна шокирующей боли перехватывала ей дыхание. Но она не произнесла ни слова, и ни разу ее взгляд не затуманился, предвещая потерю сознания. После сорокового удара ее руки бессильно повисли, плечи поникли, и только нижняя часть туловища продолжала судорожно дергаться. Чтобы немного разнообразить спектр ее ощущений, я направил удары чуть выше ее ягодиц на доселе нетронутую область, за что был вознагражден новой серией стонов и нечленораздельных хрипов. Надо отдать ей должное – кое – какие удары Китти все же выдерживала без крика, что, впрочем, скорее всего объяснялось тем, что она переводила дыхание. Лариса прилежно вела подсчет, чтобы потом определить количество ударов хлыстом.

Сорок шестой удар лег поперек мягко заколыхавшегося правого полушария ягодиц, и Китти взвыла так, что мой член едва не порвал штаны. Я давно чувствовал, что он нуждается в небольшом авансе, и выпустил его наружу. Тиффани тут же взяла его крупным планом, а потом снова вернула объектив камеры к созерцанию судорожно сжимающейся багровой попки Китти.

Поглаживать левой рукой член и одновременно наносить хлесткие удары правой у меня не получалось, и заключительная серия получилась более слабой. Тем не менее я, сконцентрировав свое внимание на ее мускулистых бедрах, несколько раз заставил Китти кричать на полную мощь ее голосовых связок. Каждый раз после таких моментов я выжидал не меньше полминуты, чтобы дать ей время обрести возможность полного ощущения боли. Последние восемь ударов я коварно нанес по ее розовым пяткам, заставив Китти судорожно сучить ногами. Затем я, отбросив линейку, с удовольствием посмотрел на корчившуюся привязанную красавицу с раскрасневшимися ягодицами и покрытыми аккуратными полосами бедрами, пересекавшими ее ноги вдоль и поперек. Китти продолжала глухо постанывать и отчаянно ерзать по простыне, испытывая отчаянное желание потереть ноющие ягодицы. Но я, разумеется, не собирался ей предоставить такую возможность. Вместо этого я снова взял в руки свою новую игрушку и с удовольствием коснулся ею свежевыпоротой попки девушки. Покорная моей воле, она прикрыла глаза и снова закусила губу.

– Сколько ударов она получит? – спросил я у Ларисы.

– Вообще – то тридцать один, но, думаю, для ровного счета пусть будет ровно тридцать, – ответила она.

– Согласен, – ответил я и подал знак Тиффани.

Очаровательная мулаточка поняла меня с полуслова. Зафиксировав камеру, она подошла ко мне и опустилась на колени, нежно потянув мои полурасстегнутые штаны вниз. Чтобы они нам не мешали, я переступил через них и отбросил в сторону. Губы Тиффани начали медленно и нежно ласкать мой член, постепенно наращивая темп и заставляя меня блаженно закатывать глаза. Минет она умела делать просто потрясающе, даже, пожалуй, лучше, чем Лариса. Особенно меня покорила ее способность полностью проглатывать мой двадцатипятисантиметровый шланг. Вот и сейчас она обволокла его своими теплыми пульсирующими движениями и неторопливо ласкала, пробегая по всей поверхности глотательно – вращательными движениями глотки. Время от времени она быстрым движением и со звонким чмоканьем выпускала его на волю, чтобы тут же охватить его багровую головку плотным колечком своих шоколадных губ. Я не мог долго выдержать такую ласку, и вскоре почувствовал неотвратимость момента кульминации. Тиффани тоже почувствовала это по моему участившемуся дыханию и заработала губами и язычком с удвоенной скоростью. Ее длинные ноготки впились мне в ягодицы, добавив особую пикантность происходящему, и в тот же момент я обильно излился прямо в ее широко открытый рот.

Вторая часть наказания Китти ненадолго задержалась, пока я принимал душ. Лариса и Тиффани тем временем сплелись в жарких объятиях на постели. Когда я вернулся с небрежно обмотанным вокруг бедер полотенцем, они как раз достигали кульминации в позиции 69. Тиффани была сверху, эффектно выгнув спинку. Ее прекрасно развитые мышцы гимнастки рельефно обрисовывались под нежной кофейной кожей. Ко мне сразу же вернулось возбуждение. Дождавшись, пока женщины не затихнут, испытав одновременный острый оргазм, я подошел к замершей на блаженно откинувшейся Ларисе Тиффани и решительно провел руками по ее крепкой тугой попке. Какая жалость, что мне не позволено выпороть ее! Но зато мне было доступно удовольствие иного свойства. Слегка потеребив свой твердокаменный член, я аккуратно приставил его к полуоткрытому анальному отверстию Тиффани и слегка надавил. Мулаточка страстно откинула голову и застонала, больше от возбуждения, чем от боли. Я качнул тазом, проникая дальше, положил руки на ее крепкие упругие бедра и закачался в блаженном ритме. Лариса же, видя мой работающий инструмент совсем рядом с собой, дотянулась до него своим горячим язычком и стала старательно его облизывать. Я предоставлял ей такую возможность, после каждого глубокого проникновения вынимая член полностью и потом с размаху вгоняя его назад, заставляя Тиффани раскачиваться под моими толчками. Время от времени я менял зону воздействия, с наслаждением погружаясь в ее горячее влажное лоно. Но долго так продолжаться не могло и вскоре я, крепко обхватив ее упругие груди, энергично задвигался в ее глубинах и достиг невероятно сладкой и острой кульминации. После этого я на время утратил интерес к происходящему, блаженно вытянувшись на спине в объятиях Ларисы и все еще тяжело дышавшей Тиффани.

Китти все это время беззастенчиво наблюдала за нами, и маслянистый блеск ее глаз свидетельствовал о том, что увиденное не оставило ее равнодушной. Лариса тоже заметила это, и ее взгляд в мгновение ока стал хищным и беспощадным.

– Позволь мне начать, – прошептала она, обвивая меня своими стройными ножками и целуя в губы. – Разделим причитающуюся ей сумму ударов поровну, хорошо?

Против столь веских аргументов я не мог устоять, поэтому согласился. Обняв теплое тело Тиффани, я устроился поудобнее и стал наблюдать за продолжающимся жестоким спектаклем.

– Кричи – не кричи, это тебе уже не поможет, – зловеще процедила Лариса, приближаясь к привязанной Китти и поглаживая страшный черный хлыст. Несколько раз щелкнув им в воздухе, она заставила Китти вздрогнуть. Взгляд девушки опять не отрывался от него ни на секунду, а Лариса еще и специально встала так, чтобы быть полностью в поле ее зрения.

Закончив свою "пристрелку", Лариса перехватила хлыст поудобнее и сузила глаза, выбирая на теле Китти место для первого удара. Я успел заметить, что теперь Китти прикрыла глаза, но продолжает смотреть в сторону Ларисы из под опущенных ресниц. Из уголка одного глаза выкатилась слезинка и медленно поползла по чуть вздрагивающей щеке.

Хлыст оглушительно свистнул в воздухе и с влажным сочным звуком приласкал припухшие после моей тяжелой руки ягодицы Китти. Вопреки моим ожиданиям, девушка не издала ни звука, только снова глубоко вздохнула, размеренно сжимая и разжимая кулачки. Лариса же не спешила продолжать, внимательно наблюдая за тем, как поперек пышной попки девушки загорается ярко – алый след. Затем она зашла с другой стороны и снова, как следует размахнувшись, хлестнула поперек обеих судорожно сжавшихся половинок. На этот раз Китти лишь промычала сквозь стиснутые зубы, а слезы потекли уже из обеих ее глаз.

– Решила поиграть в героиню? – иронично осведомилась Лариса. – Ну что ж, посмотрим, на сколько тебя хватит.

Третий удар лег наискосок, прочертив еще одну линию через ее левое бедро и правую ягодицу, и вырвал из ее легких полустон – полукрик. Девушка судорожно задергалась, скрипя зубами и звеня наручниками.

– А как тебе понравится вот это? – спросила Лариса, и четвертый удар лег точно на место предыдущего. Щелчок хлыста был оглушительным, но и Китти взвыла не менее громко. Ее плечи начали сотрясаться от рыданий, а все тело охватила мелкая безостановочная дрожь. В этот момент Тиффани, увидев, как мой член снова начал медленно подниматься, начала ласково поглаживать его своими нежными пальчиками.

Пятый удар Лариса направила на менее пораженные бедра Китти, и наша гордая красавица снова сдержала рвущийся из груди крик. Зато шестой с размаху опустился на ее многострадальную попку, поразив весьма уязвимое место в самой нижней ее части. Китти снова очаровательно заохала, извиваясь, насколько позволяли оковы. Лариса жалила ее короткими хлесткими четко выверенными ударами, размахиваясь на полный разворот руки и следя за тем, чтобы хлыст опускался на роскошное тело Китти всей своей рабочей поверхностью. Ягодицы Китти уже пересекали длинные, на глазах распухающие рубцы, некоторые начинали кровоточить. После десятого удара Лариса резко взвинтила темп, и Китти уже кричала, не переставая, на вдохе и на выдохе. Последний пятнадцатый удар Лариса со свойственной ей жестокой изобретательностью сделала особо мучительным, направив его наискосок через обе половинки ягодиц, с оттяжкой в сторону бедер, тем самым перечеркнув почти все нанесенные до этого.

Китти продолжала выть от невыносимой боли, терзавшей ее попку, даже когда Лариса отошла от нее, оставив для меня хлыст на журнальном столике. Я же размышлял, заканчивать ли с Китти или оставаться на кровати в сладком плену теплых пальчиков Тиффани. Но желание опробовать столь эффективный инструмент самому победила, и я сжал в руке еще теплую рукоятку хлыста.

Ягодицы Китти медленно приобретали багрово – синюшный оттенок. Многочисленные полосы пересекали их во всех направлениях. Некоторые особо жестокие удары хлыста оставили извивающиеся следы на ее талии, боках и даже на передней стороне бедер. Израненная кожа влажно поблескивала от пота и сукровицы. Решив немного освежить ее ощущения и разнообразить свои, я принес ведро холодной воды и щедро окатил ее попку и бедра. Китти застонала от неподдельного облегчения. Холодная вода облегчила боль, но создала новую почву для моих дальнейших экспериментов.

В отличие от Ларисы, я не стал особо мучать ее ожиданием начала заключительного акта нашего развлечения, и сразу же хлестнул хлыстом строго параллельно ее влажно поблескивающим ягодицам. Во все стороны разлетелись брызги воды, а воздух прорезал очередной вопль. Теперь характер ее криков изменился – Китти вопила, уже не сдерживаясь, на полную мощь голосовых связок, а в перерывах между ударами ласкала мой слух подвываниями и всхлипами. Несомненно, она очень страдала. После довольно неслабых ударов Ларисы ее попка представляла собой почти сплошную открытую рану, и теперь я был вынужден больше внимания уделять бедрам. Два раза мне удалось, воспользовавшись тем, что она отчаянно сучила ногами, особо удачно полоснуть по внутренней стороне ее прелестных ножек, исторгая из ее груди животные вопли. Хлыст мне нравился все больше и больше, и я даже немного расстроился, что попробовать его на попке Ларисы смогу только после окончания ее беременности. Но передо мной лежала Китти, и я продолжил с не меньшим удовольствием подвергать ее ягодицы жесткому массажу. Повторяя опыт с линейкой, я зашел ей за спину и с размаху вытянул хлыстом вдоль ее очаровательной ножки. Хлыст лег на ее нежную кожу почти всей своей поверхностью, оставив на ней сначала почти незаметную полосу длиной сантиметров в восемьдесят. Китти, уже забыв о всякой гордости, плакала навзрыд и продолжала безуспешные попытки вырваться из стальной хватки четырех наручников. Ее рыдания прерывались лишь в момент нанесения очередного удара и сменялись отчаянными воплями. Я же настолько увлекся созерцанием ее мучений, что сбился со счета и вопросительно взглянул на Ларису.

– Еще четыре, – сказала она, с интересом наблюдая за происходящим.

Теперь Китти начинала кричать еще до момента нанесения удара. Их я намеренно делал особо жестокими, вкладывая в них практически всю свою силу, но стараясь выбирать на попке и бедрах Китти наименее пострадавшие места (поскольку нетронутых уже не было). Каждый удар сопровождался такими истошными воплями, что даже у меня кровь стыла в жилах, а Тиффани испуганно вздрагивала за объективом телекамеры. Именно этим объяснялся тот факт, что на финальных кадрах этой сцены изображение прыгало во все стороны.

Китти стонала и извивалась еще долгое время после того, как я тщательно прополоскал хлыст в теплой воде и, аккуратно свернув, убрал обратно в футляр. Следующий раз я решил применить его не раньше чем через неделю – Китти нужно было время, чтобы отойти от полученной сегодня трепки. Но судьбе было суждено рассудить иначе. Тиффани, словно зачарованная, наблюдала за извивающимся от невыносимой боли телом Китти, и не заметила, как ее ножка запуталась в проводе от видеокамеры. Потом она сделала шаг, другой, провод натянулся и потянул за собой видеокамеру, угрожающе зашатавшуюся на штативе. Я уже собрался крикнуть и привести ее в чувство, но словно по наитию свыше передумал. Тиффани же продолжала двигаться, как при замедленной съемке. Из состояния ступора ее вывел лишь оглушительный грохот упавшей видеокамеры. Все, кроме меня, вздрогнули от неожиданности.

Последовавшая за этим немая сцена была восхитительна. Смесь негодования и возмущения на лице Ларисы постепенно сменились злорадной улыбкой. Китти, постепенно пришедшая в себя, тоже проявляла заметный интерес к происходящему. Тиффани же прижала руки к губам, как нашкодившая школьница, и с ужасом смотрела на разлетевшиеся по полу осколки дорогого объектива. Я же, решив сыграть роль рассердившегося хозяина, напустил на себя свирепый вид и рявкнул на всю комнату:

– О, ты злодейка!!! Ты представляешь, сколько она стоит?

Испуганная Тиффани начала бормотать что-то про возмещение ущерба и даже о том, что может отказаться от части обещанных ей денег, но я решил действовать быстро. Жестко схватив Тиффани за руку, я повел ее в коридор и прижал к стенке. Ладони моих рук охватили ее испуганное, слезами покрытое лицо, и я сказал негромко, но четко:

– Ты не только испортила ценную вещь, но и уничтожила замечательную видеозапись и не позволила мне полностью насладиться поркой Китти. Поэтому завтра утром ты займешь ее место. А ночью тебя посадят взаперти. За это время я предлагаю тебе придумать свое собственное наказание. Учитывая мои предпочтения, разумеется. Думаю, за все это время ты достаточно изучила их.

Теперь глазки прелестной мулатки наполнились помимо слез еще и страхом, но мне показалось, что в них на мгновение промелькнуло возбуждение. Я сам тоже возбудился, предвкушая завтрашнее развлечение с этой красавицей, которая еще не испытывала ласки розги или ремня на своей попке и бедрах. Не давая ей время опомниться, я сильнее сжал ее плечи и добавил:

– Но помни, дорогая, если твое предложенное наказание будет казаться мне недостаточно строгим, я его усилю в два или даже в три раза. Так что прояви фантазию!

Я запер Тиффани в свободной комнате с минимальным набором мебели и массивной решеткой на окне. Под дверью я просунул лист бумаги и ручку. Лариса в это время освободила Китти и заставила ее прибрать в комнате. Затем мы с Ларисой отправились в душ, где провели долгий и приятный массаж друг другу. После этого она использовала свои умелые губки и язычок для того, чтобы снять остаток моего возбуждения. Когда я нес Ларису в кровать, которую мы заранее приготовили, из-под двери комнаты Тиффани пробивался слабый свет. Красавице, очевидно, предстояла бессонная ночь. А я спал этой ночью как никогда раньше, обнимая теплое и нежное тело моей любимой жены и чувствуя ее спокойное дыхание на своей коже.

2

Утром следующего дня я после посещения туалета и душа первым делом навестил своих прекрасных добровольных пленниц. Китти спала беспробудным сном, лежа на животе и выставив из под одеяло свою темно – багровую попку. Рядом стоял таз с водой и свернутое полотенце – по всей видимости, она пыталась успокоить последствия жгучих поцелуев моего хлыста с помощью ледяных компрессов.

Тиффани уже (или еще) не спала. На столике перед ней лежал исписанный лист бумаги. По всей видимости, задание придумать наказание для самой себя, при этом угодить мне и не обречь себя на слишком сильные страдания оказалось непростым, потому что многое было перечеркнуто.

– Жди, я скоро приду, – подбросил я Тиффани пищу для размышлений и понес лист в постель к Ларисе. Свернувшись калачиком в моих объятиях, она стала внимательно изучать его. Я заглядывал через ее плечо.

Результаты долгих ночных раздумий Тиффани было следующими: сначала она написала, что заслуживает 10 ударов ремнем и 10 – тем самым хлыстом, которым я вчера охаживал Китти. Затем она исправила 10 ударов ремнем на 20, а хлыстом – на 15, добавив еще и связывание как обязательное условие. После этого она все перечеркнула и составила следующую программу – по пять ударов тремя предметами на ее выбор, по четыре – на мой и по четыре – на выбор Ларисы. Этот вариант сразу же понравился Ларисе, она только предложила увеличить количество ударов и добавить к экзекуторам еще и Китти, которой явно было несладко после вчерашнего и которая едва ли отказалась бы от возможности отыграться на ком угодно.

Мы ознакомились с альтернативным вариантом для Тиффани, который был отвергнут. В нем предлагалось применить по 20 ударов широким ремнем и широкой деревянной доской, при условии, что наказание можно было прерывать на пять минут не более двух раз. Кроме того, было указано, что все удары должны быть нанесены ниже талии и выше колен.

Последний вариант предусматривал использование розг. Мы предположили, что Тиффани больше всего боится этого вида наказания и тщательно изучили его содержание. В этом случае розгами следовало наказывать всё тело, однако количество ударов было установлено смехотворно малым – всего 15.

На обратной стороне листа была представлена компромиссная программа, которая вызвала наше развлечение с Ларисой. Тиффани предложила избавить ее от физического наказания в обмен на выполнение всех домашних дел до окончания беременности Ларисы (то есть до конца заключенного договора). Она также согласилась выполнять все мои сексуальные просьбы и отказаться от оплаты за оставшиеся месяцы. Предложение было очень заманчивым, но я не мог не почувствовать восторг и возбуждение при мысли о том, как я буду подвергать ее стриптизерскому телу сладострастным укусам ремня или розги (а еще лучше – и того, и другого).

Конечно, все предложенные варианты Тиффани были только для детских игр начинающих садомазохистов. Поэтому мы с Ларисой разработали свой собственный вариант – наказание трёмя предметами на выбор каждого из нас, включая Китти. Мы решили обсудить детали наказания сразу после завтрака, не откладывая этот разговор в долгий ящик.

Китти во время завтрака так и не присела на предложенное ей место, поев стоя. Я заметил, что она не одела трусики, и ее ягодицы прикрывала лишь прсторная юбка. Тиффани, явно стремясь задобрить нас, проявляла чудеса рвения, выполняя обязанности официантки. Но ее энергия существенно поубавилась, когда мы посвятили ее в свой план. Китти же, наоборот, воспрянула духом и стала ощупывать стройную фигурку Тиффани плотоядным взглядом.

После завтрака все мы разместились в гостиной. Лариса попросила меня принести все орудия наказания, которыми мы располагали. Тиффани провожала меня полным растерянности взглядом. Она еще не знала, что ей уготовано, а мы не спешили посвящать ее в свои планы. Я намеренно не торопился, аккуратно снимая со стен и вынимая из специальных футляров многочисленные широкие и узкие, крученые и обычные ремни, хлысты всех сортов и размеров, искусственные розги, плетку – девятихвостку, фаллоимитаторы разных калибров, и даже неизвестно откуда взявшиеся резиновую дубинку и старый, свернутый жгутом, телевизионный кабель. Все это я сложил в большой картонный ящик из под телевизора и выволок его в гостиную. Лариса тем временем уже приготовила большой журнальный столик, на который я и стал выкладывать все принесенные приспособления. Глаза Тиффани заволокла пелена страха, она стала что – то лепетать, но в дело неожиданно для всех вмешалась Китти. Несколько раз прикрикнув на нее и не добившись ожидаемого эффекта, она вдруг влепила ей звонкую оплеуху и встала у нее за спиной, держа руки на плечах и не позволяя встать. Лариса только одобрительно кивнула и снова, облизывая свои пухлые губки, стала наблюдать за появлением многих так хорошо знакомых ей и некоторым частям ее тела предметов.

– Итак, всего тебе предстоит почувствовать на себе девять разнообразных предметов, – начал я, небрежно помахивая длинной упругой розгой, рассекавшей воздух с почти незаметным человеческому глазу скоростью. – Думаю, нам стоит разнообразить твое наказание тем, что количество ударов каждым из них ты будешь выбирать сама. С помощью обыкновенного шестигранного кубика, – в моей второй руке появился кубик для игры в кости. – Сейчас, по мере того, как мы будем выбирать себе орудия наказания, ты будешь кидать кубик. Количество выпавших цифр и будет соответствовать количеству ударов.

– Думаю, если выпадет единица, это будет несерьезно, – добавила Лариса, – поэтому в этом случае пусть бросает снова, и зарабатывает себе от одиннадцати до шестнадцати ударов.

– Ты поняла, цветная стерва? – подытожила Китти, больно вцепившись своими крепкими пальцами в плечи мулаточки. Тиффани только всхлипнула.

– Тогда начнем, – сказал я и включил как нельзя более подходящую к таким случаям электронную техно – музыку группы "Yello". Первое право выбора принадлежало мне, и я остановил свой выбор на длинной розге из ствола бамбука. У основания она немного уступала толщиной моему немаленькому члену, далее постепенно сужалась, но на протяжении примерно сантиметров шестидесяти ее окружность была не меньше, чем палец взрослого мужчины. Тиффани, увидев ее, только глубоко вздохнула, понимая, что все уговоры могут привести только к еще большему ужесточению наказания, и дрожащими пальчиками покорно кинула кубик на стол. Выпала пятерка. Я кивнул Ларисе, и она сделала пометку в своем блокнотике. Китти при этом нехорошо ухмыльнулась.

Вторым я выбрал самый широкий ремень из всего своего арсенала. Его ширина превышала восемь сантиметров, а высококачественная жесткая коричневая кожа ласкала слух приятными поскрипываниями. Тиффани, не отрывая взгляд от жуткого ремня в моих руках, неуверенно кинула кубик на стол и он победоносно высветил цифру "6". Едва увидев ее, Тиффани в отчаянии закрыла свое личико руками. Китти же ласково похлопала ее ладошкой по щеке.

– То ли еще будет, – многообещающим тоном сказала она.

Третьим я взял новый хлыст, которым истязал вчера тело Китти. Глаза последней при этом одобрительно сузились. Но она не смогла сдержать разочарования, когда Тиффани выбросила всего два очка.

Лариса превратила процедур выбора орудия наказания в целое шоу. Она не спеша перебирала лежавшие на столике жуткие предметы, поочередно брала каждый из них, примеряя к своей руке, при этом не забывая поглядывать на Тиффани. Девушка нервно кусала губы, пальцы ее дрожали. Наконец она не выдержала и выронила кубик.

– Рановато, красавица, я ведь не сделала свой выбор, – насмешливо протянула Лариса. – В ее глазах зажглась радость, когда она увидела, что на подкатившемся к ее стройным ножкам кубике выпала цифра "1". – Что же, бросок все равно был удачен, – добавила она, возвращая Тиффани кубик. – Брось – ка его еще раз, – властным тоном сказала она, выбрав наконец для себя длинную и плоскую деревянную доску овальной формы с удобной рукояткой.

Тиффани послушно повиновалась и приглушенно простонала, когда вращающиеся грани остановили свое движение, а вверху победоносно вырисовалась шестерка.

– У тебя удачливая рука, – отметила Лариса, откладывая в сторону доску и снова сосредоточив свое внимание на моих любимых игрушках. Вторым она выбрала узкий кожаный спиральный ремешок средней длины, окаймленный тонкими полосками блестящей проволоки. Мощный удар таким ремешком мог прорезать кожу до появления крови. Тиффани, прикусив губу, бросила кубик и не смогла скрыть радости, увидев, что ей выпало число "3".

– Ты зря радуешься, – заметила Лариса, выбирая третьим инструментом специально укороченный ремень с выпуклой стальной пряжкой на конце. – С этой игрушкой ты услышишь голосок, о котором ты и не подозревала.

Но Фортуна все же была благосклонна к Тиффани, и ей выпало получить всего лишь два удара пряжкой.

Теперь пришла очередь Китти. Она не очень грациозно обогнула диванчик, за спинкой которого простояла все это время (видимо, чувствовались последствия вчерашнего вечера), и подошла к столику. Судя по тому, как она уверенно выбрала мрачный черный скрученный телевизионный шнур, она уже давно сделала свой выбор.

– Постарайся не разочаровать меня, – почти ласковым тоном обратилась она к Тиффани. – Учти, что если мне выпадет небольшое число, я буду стараться изо всех сил.

Тиффани послушно кивнула, как будто от нее что-то зависело, и бросила кубик. Выпало число "4".

– Похоже, ты не особенно хочешь этого, – вздохнула Китти. – Ну что ж...

С этими словами она выбрала идеально сбалансированный плетень – девятихвостку. При самых сильных ударам он мог оставлять на теле глубокие раны, и я внутренне вздохнул с облегчением, когда Тиффани опять выбросила всего лишь три очка.

Китти выглядела расстроенной, как ребенок, не увидевший по телевизору обещанного мультфильма. Повернувшись ко мне, она спросила:

– Что – то здесь все такое искусственное! Можно я выберу в качестве третьего предмета настоящий прут? У вас во дворе такая береза растет!

Я расплылся в улыбке, потому что сам недавно запоздало подумал о том, что неплохо было бы выбрать для себя вместо бамбуковой розги натуральный прут с березы или ивы. Но наблюдать, как им высечет дрожащую девушку Китти, будет почти так же приятно. Тем более что она здорово не в духе из – за выпадающего ей небольшого количества ударов.

Китти вернулась довольно быстро, принеся целый пучок длинных прутьев, чуть тронутых свежей утренней росой. Деловито посвистывая и время от времени морщась от прикосновения юбки с своим распухшим ягодицам, она быстро отобрала несколько самых длинных и толстых, некоторое время придирчиво разглядывала каждый из них, после чего выбрала из них один, не самый длинный, всего около пятидесяти сантиметров, но весьма толстый. Его она и положила рядом с выбранными ею проводом и плеткой. Остальные же со словами "может, когда – нибудь для меня сгодятся" она воткнула в пустую вазу для цветов. После чего подошла к Тиффани и приблизила свое лицо с раздувающимися, как у почуявшей свою добычу гончей, ноздрями вплотную к ней.

– Если ты снова выбросишь двойку, тройку или четверку, мне хватит любого такого количества ударов, чтобы разрезать ими твою цветную задницу на две части, – еле слышно прошипела она. – Это я тебе гарантирую.

Внезапно, несмотря на свою неприятную ситуацию, Тиффани проявила решительность и протянула Китти кубик.

– Если ты такая умная, то сама бросай, – неожиданно сказала она твердым голосом.

Китти была поражена таким высказыванием, однако я успел снять напряжение, попросив Китти успокоиться и Тиффани бросить кубик. На этот раз ей не повезло - выпало число один. Китти улыбнулась победно, а лицо Тиффани стало бледным. Даже выпавшая двойка, предвещавшая 12 из 16 возможных ударов от свежесрезанной березовой ветки, не смогла ее утешить.

– Итак, дамы и господа, пожалуйста соберите свое оборудование и добро пожаловать в комнату наказания, – вежливо пригласил Китти меня и Ларису. Она решительно взяла Тиффани за руку и быстро подняла ее на ноги. – И тебе тоже. Без тебя мы обойтись не сможем.

По моему заказу, дыба была приготовлена заранее, еще со вчерашнего дня. Как ирония судьбы, Тиффани недавно вытирала пыль с нее, готовя для Китти. Тогда она не подозревала, что первой на ней будут корчиться и кричать не Китти, а сама она. Тиффани также настраивала две видеокамеры перед дыбой и за ней. Теперь все ее усилия обратятся против нее самой.

– Раздевайся! – приказал я, кивая Ларисе. Она включила одну из видеокамер и направила объектив на стоявшую с опущенной головой девушку. Вторая камера была поставлена таким образом, чтобы записывать только дыбу.

Тиффани послушно начала раздеваться. Этот процесс занял больше минуты, потому что у нее было на себе очень мало одежды. Платье скользнуло вниз и упало к ее стройным и прекрасным ногам. Ее пальцы уверенно и ограниченно двигались за спиной, отстегивая лифчик. Тело профессиональной стриптизерши реагировало привычным образом на эти движения, слегка качаясь в такт музыке из гостиной. Ремешки шикарного белого лифчика плавно скользнули вниз по плечам, задержались на локтях и затем упали вниз вместе с чашечками, поддерживающими грудь. Все это произошло быстро, но это можно объяснить - сейчас все мысли Тиффани были заняты ожиданием неизбежной боли, и ей было не до танцев.

– Трусики долой, – велел я.

Тиффани завела пальцы за тонкие белые трусики, прекрасно обрисовывавшие ее в меру полные упругие светло – кофейные ягодицы, и потянула полупрозрачную ткань вниз. Полные бедра помешали сделать это быстро, и пару раз Тиффани очень эффектно извернулась, помогая себе винтообразными движениями своего роскошного тела. Несмотря на то, что всего час назад мы с Ларисой дважды занимались любовью, я снова почувствовал приятное оживление визу живота.

Отбросив в сторону одежду Тиффани, я и Лариса подвели ее к наклонной подвижной плоской доске и уложили ее. Мягко щелкнул стальной ошейник, фиксируя ее голову. Преодолевая сопротивление рук, мы развели их по обе стороны и тоже защелкнули в стальных зажимах. Теперь тело Тиффани повторяло форму креста. Приказав ей раздвинуть свои прелестные дрожащие ножки, мы зафиксировали и их. Теперь все было готово к началу нашего так неожиданно свалившегося нам на голову развлечения. Лариса внесла в подготовленную мизансцену два заключительных штриха, перенацелив одну видеокамеру на испуганное личико Тиффани и подложив под ее пышные ягодицы большую подушку, тем самым заставив их еще больше оттопыриться вверх.

– Ну, кто первый? – спросила Лариса, заводя сама себя и всех присутствующих, поскольку все роли были распределены заранее.

– Думаю, что сначала разминайся ты, – ответил я, – потом мы дадим слово Китти, ну а заключительную часть наказания должен проводить самый сильный, то есть я.

При этих словах Тиффани содрогнулась всем телом.

– Кроме того, мне выпало самое небольшое количество ударов, – с сильным чувством сожаления добавил я.

Лариса, двигая бедрами, приблизилась к напряженной в ожидании наказания Тиффани и ласково прикоснулась к ее нежной коже рукой. Она провела рукой выше, от бедра к поднятым ягодицам и еще выше, наслаждаясь плавными изгибами ее тела и гладкостью кожи. Потом она отняла руку, нетерпеливо щелкнула пальцами, и Китти поспешно передала ей первый предмет, который должен был полностью ощутить прекрасную попку Тиффани - широкую плоскую доску. Несколько раз Лариса приложила ее к ягодицам девушки, примериваясь, чтобы определить правильный угол для прижатия этой доски к очаровательным округлостям. Тиффани каждый раз слегка подергивалась и нервно сжимала кулачки. В конце концов Лариса с силой и точностью прижала доску перпендикулярно трепетавшей нежной попке девушки. В комнате раздался громкий хлопок. Тиффани коротко вскрикнула и тут же замолчала, отчаянно двигая талией насколько это позволяли ей пять крепко державших ее зажимов. Лариса в то время, почти без цели, снова опустила доску с размаху на ягодицы Тиффани. На этот раз девушка громко вскрикнула и резко подскочила.

– На твоем месте я бы задержала дыхание, – посоветовала Лариса. – Это только начало разминки.

Третьим ударом она поразила левую половинку попки Тиффани, но юная мулатка послушала ее совет и не издала крика. Впрочем, удары были не слишком сильные: Лариса только готовила основание для последующих предметов наказания. Обе половинки получили еще несколько ударов средней силы, и Тиффани выдержала все без стонов. Ее страдания можно было заметить только по дерганиям рук и крупным каплям пота, которые стекали из впадины между двумя прекрасными округлостями ее попки.

Очередной удар снова лег поперек обоих половинок, и был гораздо сильнее всех предыдущих. Тиффани отчаянно закричала и снова задергалась в безжалостной стальной хватке нашей дыбы. Следующий приласкал ее роскошные бедра, вызвав судорожные сокращения икроножных мышц и новую серию воплей. Оставалось еще два удара. Лариса снова помучала Тиффани, несколько раз прикладывая доску к ее попке и бедрам, после чего нанесла один быстрый удар чуть выше колен, а второй – чуть ниже талии. Одна девятая часть наказания Тиффани была позади.

Покраснение и распухание, неизбежные спутники шестнадцати не очень слабых ударов плоской деревянной доской, были почти незаметны на кофейной коже Тиффани, и она выглядела так же красиво и сексуально. Мой член уже давно был на свободе, но обе вошедшие в ранг палачей женщины не обращали на меня ни малейшего внимания, наслаждаясь беспомощностью своей жертвы.

Лариса взяла второе выбранное ею орудие – узкий кожаный ремень длиной сантиметров шестьдесят. Он был сделан из нескольких полосок кожи, переплетенных между собой, что усиливало его и без того мучительный удар. Вделанные в них кусочки проволоки делали его поистину дьявольским изобретением. Тиффани должна была получить этим ремнем три удара. Лариса пронесла его перед расширенными глазами Тиффани, чтобы она как следует рассмотрела, что ее ждет, после чего встала сбоку и чуть сзади и несколько раз щелкнула им в воздухе. Попка Тиффани каждый раз конвульсивно сжималась, словно она уже почувствовала на ней его рассекающее прикосновение. Наконец Лариса отвела руку назад и смачно вытянула Тиффани поперек ягодиц с оттяжкой в сторону нежной кожи верхней части бедер. Почти сразу за его оглушительным свистом последовал первый по – настоящему громкий крик. В нем смешались боль, страх и безысходность. Через всю попку Тиффани быстро разгорался длинный темный след жестокого удара. Лариса же, подождав, когда закончится непроизвольное дергание нижней части тела, снова с размаху опустила страшный ремень на содрогнувшиеся ягодицы девушки. Второй след пролег немного выше первого, а кончик ремня на излете впился в правый бок, разорвав нежную кожу. Тиффани снова истошно завопила, ее кулачки на мгновение разжались, показав так хорошо знакомые мне следы от ногтей на ее ладошках, похожие на маленькие полумесяцы. На этот раз Лариса не стала дожидаться окончания стенаний Тиффани и нанесла ей третий удар, выбрав нижнюю часть ягодиц. Плоть мягко колыхнулась, а от криков у меня даже заложило уши. Тиффани очень страдала, и в криках выплескивалась наружу вся ее боль и отчаяние.

Ларисе оставалось только два раза ударить ее пряжкой. Мы редко использовали такой вид наказания, поэтому специальный ремень с большой пряжкой использовался только в особых случаях, и чаще всего им пользовался я. Тем не менее Лариса держала его достаточно уверенно. Она не стала показывать Тиффани, возможно, чтобы избежать начала истерики заранее, или по каким-то другим причинам. Прекрасная мулатка продолжала молча смотреть на стену перед собой и слушать звуки вокруг своей больной задницы.

Теперь Лариса стояла позади Тиффани, а не сбоку, так что первый удар попал на ее выпуклую попку под прямым углом. Тяжелая стальная пряжка впилась в нежную кожу правой половины с явным звуком, напоминающим удар боксерской перчатки по торсу оппонента, оставляя на ней узоры. Тиффани вскрикнула так громко, что мои уши заболели от звука и ее крики стали ужасными. Лариса спокойно сдвинулась немного влево и повторила удар снова, поражая вторую половинку. Теперь на обеих половинках прекрасной попки девушки, пытающейся сдержать крик, начали появляться два фиолетовых пятна. В некоторых местах кожа треснула, и из трещинок начала вытекать немного крови. Кровь стекала по ее правому боку от длинного и сильного удара ремня.

Следующей была Китти. Ее глаза горели злым огнем, когда она взяла в руки страшную девятихвостку и подошла к беззащитной Тиффани. С улыбкой она выслушала бессвязные просьбы о пощаде от Тиффани, которые та едва произнесла из-за своих судорогических всхлипываний. Улыбка не исчезала с лица Китти даже при нанесении первого из трех ударов, который был жутким. Подняв руку максимально возможно в сторону и назад, Китти с силой ударила беззащитную и уже опухшую попку Тиффани. Девять тонких кожаных хвостиков впились в мягкую ткань со звуком, напоминающим поедание. Мягкая часть ягодиц задрожала, словно желе, и на миг казалось, что она оторвется. Тело Тиффани напряжено вытянулось, ее рот широко открылся, но она не издала ни звука, парализованная невыносимой болью. По всей ее попке появились новые глубокие раны, быстро заполняющиеся кровью. Не давая своей жертве времени прийти в себя, Китти снова сильно ударила ее. В этот раз девять беспощадных хвостиков жестко впились в обнаженную спину Тиффани чуть ниже лопаток, оставляя на нежной коже длинные следы. Шея Тиффани дернулась спазматически, а ее пальцы неожиданно начали дрожать. Из ее горла вырвался лишь хрип, глаза выскочили из орбит. Она испытывала невообразимую боль, приближаясь к пределу человеческих возможностей. Китти явно не собиралась пощадить ее и нанесла третий и последний удар плеткой, который обвил ее тонкую талию кровавым поясом из девяти полосок, местами переплетающихся. Закрученные концы полосок в виде твердых шариков из кожи доставляли Тиффани немного меньше боли, чем стальные наконечники на подобных инструментах, но зато значительно снижали риск получения серьезной травмы.

Ларисе пришлось отобрать у Китти плетку, потому что та, увлекшись, уже собиралась нанести Тиффани четвертый удар. Наказываемая постепенно приходила в себя, но разгорающаяся жгучая боль от жестоких ударов пряжкой и плеткой заставляла ее выть нечеловеческим голосом. Китти же тем временем раскручивала телевизионный кабель. В длину он был метров пять, и она, размотав его полностью, свернула для удобства вчетверо. Таким образом, теперь его "рабочая поверхность" состояла из четырех проводов, каждый примерно толщиной с мой палец. Проявив жестокую смекалку и изобретательность, Китти взяла кабель за самый конец, тем самым увеличив его размах и соответственно – силу удара и снова заняла место позади тихо всхлипывающей Тиффани. Несколько раз взмахнув свернутым проводом, словно ковбой, собирающийся набросить лассо на строптивого жеребца, она с силой хлестнула Тиффани по бедрам. Вернее, только попыталась это сделать. Одно из окончаний провода выскользнуло из ее руки, и все сплетение тут же разрушилось, так и не достигнув тела жертвы. Китти тут же потянула провод назад и снова начала сматывать его.

– Этот удар не засчитывается, так ведь? – с надеждой спросила она меня.

– Засчитывается, – отозвался я. – У Тиффани тоже есть права. Она не виновата в том, что ты промахнулась.

Китти что – то пробормотала себе под нос и вновь отвела руку назад. На этот раз удар получился, толстый кабель звучно лег поперек весьма увеличившихся и потемневших ягодиц Тиффани, она, разумеется, взвыла, но уже без прежней муки в голосе, из чего я сделал вывод, что кричит она скорее от страха, чем от боли. Кабель имел только большие размеры и устрашающий вид, а боль от его удара, даже нанесенного с расстояния более полутора метров, была невелика. Китти еще не научилась различать такие нюансы, и с нескрываемой радостью нанесла Тиффани оставшиеся два удара, метя по ее роскошным и еще относительно нетронутым бедрам.

На очереди был массивный березовый прут, который Лариса советовала держать в цветочной вазе, чтобы он успел пропитаться. Китти осторожно прикоснулась к этому гнущемуся пруту и провела им по спине Тиффани, поглаживая ее лопатки, плечи и даже шею. Мулатка испуганно сжалась и попыталась стянуть ноги насколько могли позволить стальные зажимы. Китти была восхищена этими беззащитными попытками спастись. Внезапно отделив прут от ее тела, она несколько раз свистнула им в воздухе, испытывая его на своей руке, а затем сразу же нанесла мощный удар через нижнюю часть задницы Тиффани. Результат превзошел все ожидания. Девушка вскрикнула от боли и рванулась вверх, так что все ее тело подпрыгнуло. Китти не давала ей времени прийти в себя и снова хлестнула ее со всей силой. На этот раз прут поразил еще более уязвимую верхнюю часть бедер, вызывая отчаянные крики и мольбы Тиффани остановиться. Китти только злорадно улыбнулась и третий удар точно пришелся по центру задницы. Руки Тиффани сжимались в конвульсиях, она больше не молила о пощаде, а просто кричала на высокой ноте, перебиваясь только для того, чтобы вздохнуть. Беспощадные свистящие удары продолжали вонзаться в ее нежную распухшую кожу один за другим, поражая не только ягодицы, но и спину и бедра. Однако это длилось менее минуты, потому что Китти быстро достигла своего лимита из двенадцати ударов. Она была очень серьезна, и Ларисе пришлось снова отобрать прут у нее, который уже готовился для следующего удара.

Тиффани вырывалась из безжалостных стальных оков так, словно от этого зависела ее жизнь, не переставая вопить и плакать навзрыд. Прямо на глазах ее попка покрывалась новыми быстро вспухающими рубцами, одно лишь прикосновение к которым вызывало невыносимую боль. Китти постаралась на совесть, и я почувствовал, что продолжать наказание будет слишком даже для практикующихся в моем доме развлечений. Поэтому я великодушно простил Тиффани ее проступок и снял с нее оставшуюся треть наказания, которую должен был выполнить собственноручно. Но она продолжала выть, подобно раненому животному, и я не был уверен, что Тиффани слышит меня. Давая возможность прийти ей в себя, я оставил ее наедине с Ларисой, а сам увлек сияющую Китти в коридор, где поделился с ней мыслью, которая только что пришла мне в голову.

– Ты слишком сильно наказала Тиффани, радость моя, – сказал я, внимательно глядя в ее глаза и наблюдая, как радость последовательно вытесняется сначала изумлением, потом – недоумением, которое, в свою очередь, уступает место страху. – поэтому я переношу ту часть наказания, которой я должен был подвергнуть ее, на тебя.

– Черта с два! – возразила мне Китти, вновь заставив меня оцепенеть от ее наглостью.

Я с наслаждением схватил в кулак ее короткие черные волосы повыше затылка и заставил откинуть голову назад.

– В этом доме я решаю, что и с кем делать, понятно?

Китти промахнулась всего на пару сантиметров, и ее кулак весьма болезненно вонзился мне в бедро. Почти сразу же я получил коленкой в низ живота, но главному персонажу опять – таки повезло. Тем не менее перед глазами у меня на мгновение все поплыло, и сильный толчок в грудь я уже не ощутил. Когда я открыл глаза, перед ними уже не было Китти, а был только потолок. До моего слуха донесся лишь быстрый удаляющийся топот ног.

Я испытал проклятие, откашлялся, чтобы прийти в себя, и ринулся в погоню. Внутри меня горело чувство стыда: как же так получилось, что девушка, хоть и натренированная, но все же легче меня на полтора раза по весу и как минимум вдвое слабее по силе, уже не первый раз отправляет меня на свидание с полом своего дома! Мужское самолюбие было оскорблено и требовало мгновенной мести. Я пробежал по коридору со скоростью рекордно короткого времени. Китти уже мучилась с замком на двери, нервно крутя уставший ключ.

Я с гордостью спешно спустился по лестнице. Китти прижалась спиной к двери и подняла перед собой руки с хищными длинными ногтями, покрытыми ярко-красным лаком. Она выглядела так устрашающе, что я бездействовал инстинктивно.

– Ставлю двадцатку на Китти, – услышался сверху легкий насмешливый голос Ларисы. Она опиралась на перила и с интересом наблюдала за нами.

– В таком случае ты проиграла, – ответил я, не отводя глаз от Китти и медленно приближаясь к ней. Когда нас разделяло всего пару шагов, она сделала обманное движение рукой. Я отпрянул, а она, сделав шаг вперед, вытянула другую руку и едва не задела моё лицо кончиками своих ногтей. По моим щекам пронесся легкий воздушный поток, но я успел поймать уходящую в сторону руку и ловко притянуть бунтарку к себе. Её другая рука хотела достать меня пощечиной, но я был готов и избежал этого движением в сторону, затем поднял пойманную руку повыше. Китти издала стон.

– Ну что же, хватит тебе? – осведомился я.

Вместо ответа Китти попыталась ударить меня ногой и частично добилась успеха. Я ещё сильнее вывернул её руку и перехватил вторую, крепко сжав их в своих ладонях.

– Вернемся – ка назад, если не возражаешь, – шепнул я ей на ушко и повел упирающуюся Китти обратно.

Дыба уже пустовала. Я не стал выяснять у Ларисы, где Тиффани, потому что теперь меня больше интересовала Китти. Швырнув ее на пол, я не замедлил язвительно осведомиться:

– Сама разденешься, или помочь?

Китти колебалась недолго. С достоинством выпрямившись, она быстрым движением стащила с себя юбку, поморщившись, когда она проехалась по ее ягодицам.

– А дальше? поинтересовалась возникшая в дверях Лариса.

Смерив гордым взглядом и ее, Китти стянула через голову и футболочку, представ перед нами совершенно обнаженной. Любуясь ее крепким, по – спортивному подтянутым телом, я шепнул Ларисе:

– Принеси, пожалуйста, выбранные мною предметы наказания.

Китти продолжала с вызовом смотреть на меня. Казалось, что она и теперь будет продолжать сопротивление.

– Повернись ко мне спиной, – приказал я.

Грациозно покачивая бедрами, Китти повернулась. Ее ягодицы представляли собой жуткую картину. Во всех направлениях ее пересекали толстые и тонкие, длинные и короткие, прямые и извивающиеся рубцы, едва покрывшиеся корочкой из запекшейся крови. Кое – где кожа вздулась и образовала кровавые пузыри. Даже легкий хлопок ладонью причинил бы Китти адскую боль. Но в моей голове уже рождался хитроумный план.

– Ложись, – скомандовал я, и удовлетворенно кивнул, когда Китти покорно улеглась, вставив руки и ноги в зажимы, в которых только что извивалась под ее беспощадными ударами Тиффани. Мне оставалось только защелкнуть запоры, что я незамедлительно и сделал. Резкие перепады поведения Китти от рабской покорности до вызывающего непослушания безумно меня заводили, и я с трудом преодолел желание поиметь ее прямо здесь и сейчас.

По возвращении Лариса предоставила мне набор инструментов для наказания: длинную палку из бамбука, широкий жесткий ремень из кожи и гибкий хлыст из резины. Медленно проходясь по вздрагивающим ягодицам упухшей Китти, я начал объявлять приговор:

- Согласно первоначальным условиям, мне следовало нанести тебе пять ударов палкой, шесть - ремнем и два - хлыстом. Однако ты оказывала сопротивление и успела ударить меня три раза. Поэтому количество ударов каждым предметом также утраивается. Таким образом, палкой ты получишь пятнадцать ударов, ремнем - восемнадцать и хлыстом - шесть.

Китти простонала слабо.

- Наименьший ущерб тебе причинился на спинке, - продолжил я, - поэтому с нее и начну. Я буду очень стараться, потому что очень зол на тебя. В твоих интересах стараться сдерживать крик как можно дольше. Как только ты закричишь, следующие удары получит область, находящаяся ниже спины. И это будет гораздо более болезненно, чем ты можешь себе представить.

Китти лишь вздохнула и поправилась на гладкой поверхности, чтобы поудобнее разместиться.

- Учитывая твое прошлое наказание вчера, я позволяю тебе перенести некоторые удары с одного предмета на другой. Хотя ты этого не заслуживаешь.

- Спасибо, - шепнула Китти и замолчала. В висящей тишине она лихорадочно соображала, от какого инструмента ее задница пострадает меньше всего.

- Ты бы поторопилась... – проговорила Лариса нетерпеливо.

- Итак, - проговорила дрожащим голосом Китти, - все удары хлыстом перенесите на ремень...

- Разумно, - подтвердила Лариса с видом банковского президента подписывающего контракт и записав несколько цифр в свой блокнот. - Значит, ремнем ты получишь двадцать четыре удара.

– И с розги тоже снимите... – она заколебалась, – десять...

– Итак, ремнем тридцать четыре удара, а розгой – только пять – подытожила Лариса. – Как я уже говорила, разумный выбор. Вот только рука у моего мужа тяжелая, а когда он рассержен, то вообще в зверя превращается...

Я тем временем уже держал длинный широкий ремень, любовно поглаживая его крепкую жесткую кожу. Сначала я свернул его вдвое, но так было не совсем удобно, и тогда я намотал его на правую руку, оставив свободной полоску кожи длиной сантиметров шестьдесят. Поскольку первоначальному обстрелу должна была подвергнуться спина Китти, я подошел поближе и приложил ремень к ее красно – сине – багровым распухшим ягодицам. Девушка застонала и попыталась отодвинуться.

– Ну что же, поехали, – сказал я и подмигнул Ларисе, уже спрятавшейся за объективом видеокамеры.

Первый удар я нанес не слишком сильно, привыкая к размерам ремня. Китти даже не шелохнулась. Второй удар лег точно на место первого. Китти, стиснув зубы, молчала. Я стал равномерно обрабатывать ее спинку широкими размашистыми ударами, постепенно опускаясь от лопаток к талии. Поскольку ремень был широким, я уложился в восемь ударов. Китти выдержала все без единого стона, только судорожные движения ее скованного тела выдавали ее страдания. Впрочем, на первом десятке я не слишком усердствовал.

Одиннадцатый удар я сделал на порядок сильнее, направив его на "пограничную территорию" чуть повыше талии. Там заканчивалось несколько вспухших рубцов, оставленных вчерашней поркой, и ремень захлестнул и их. Китти застонала, изо всех сил сжимая зубы. Имея в запасе еще достаточное количество ударов, я решил поиграть с ней и направил еще два гораздо более слабых удара на то же самое место. Теперь Китти стонала от бессильной злобы: она прекрасно понимала, что я могу вырвать из нее крик в любой момент, что я просто – напросто играю с ней, как кошка с мышкой. Видимо, я задел ее самолюбие, потому что неслабые четырнадцатый и пятнадцатый удары она выдержала без единого звука.

– Как ты заботишься о своей попке, – нежно сказал я и ремнем с оттяжкой провел по всей спине беззащитной девушки. Китти вздохнула. Но это был не крик. Я повторил удар, на этот раз с другой стороны, но Китти только откинула голову назад, выражая боль и страдание. Я дал ей несколько секунд передышки и пробил еще одну полосу под лопатками. Опять стон и скрежет зубов. Китти продемонстрировала свою выносливость.

Девятнадцатый и двадцатый удары прошли по диагонали от плечей к ягодицам девушки. Китти тяжело дышала, ее тело изогнулось от боли, а на спине видны были крупные капли пота. Из ее тела шел странный запах, напоминающий пареные веники в бане. Вся спина была покрыта красными полосами, которые менялись на фиолетовые цвета. Почти все места уже были поражены, но кожа все еще оставалась целой.

Китти должна была выдержать еще четырнадцать ударов. Я решил сломить ее сопротивление серией быстрых и энергичных ударов, опускаясь от лопаток до талии, и с наслаждением начал работу, размахивая рукой и сильно ударяя ремнем в дрожащее тело. После первого удара Китти только скрипнула зубами, на второй прозвучал долгий стон, который перебил третий удар, вызывая спазм в ее горле перед пятым. Тогда она закричала. Я едва успел придержать ремень, который все равно незаметно коснулся ее плечей. Но правила есть правила, и теперь Китти должна была почувствовать ремень на своих ягодицах восемь раз.

Я дал ей немного времени, чтобы прийти в себя. Китти перестала кричать, однако продолжала всхлипывать и монотонно подвывать. К страшной боли в отделившейся спине добавлялся страх.