Желтые дни

Глава первая

Когда Светка пришла на обед, ее лицо выражало грусть и печаль. Ни одной слезинки не было на щеках, но покрасневшие веки говорили сами за себя. Она носом шмыгнула и села на табуретку.

– Что случилось? – спросила мама.

– Ничего… – угрюмо пробормотала Светка и взялась за ложку.

– Света, – решительно начала мама. – Ты уже не в первый раз приходишь из школы расстроенная… В чем дело? Ты можешь мне рассказать – я же твоя мама… Мы всегда были открыты друг с другом, я даже рассказывала тебе о менструации и отношениях между парнями и девушками… Между нами нет секретов…

Светка молча ела суп, глядя прямо перед собой.

– Или… – тут мама даже запнулась от своих мыслей. – Или кто-то… причинил тебе вред, да? Нет?

Светка сердито посмотрела на мать и скривила губы.

– Нет, – тихо пробормотала она, – никто мне не причинил вреда…

– Тогда… – начала было мама, но дочь ее перебила:

– Меня обижают, мама, почти каждый день, если только не забывают… Знаешь, как они меня называют?.. "Доска – два соска!" Вот так!.. У всех девочек в классе уже есть хотя бы небольшая грудь…

– Грудь, – автоматически поправила ее мама.

– Г – грудь… А у меня все осталось таким же, как в детском саду…

– Ну, это не правда! – решительно возразила мама. – Уж что-что, а… твоя грудь совсем не такая… И к тому же, ты еще не полностью выросла, у тебя все еще будет время для развития… этих…

– Ага! – агрессивно проворчала Светка. – Вон у Тани Каманиной они уже и в лифчик не помещаются… И на уроках физкультуры я стою в самом конце не потому что маленького роста, а потому…

– Я знаю, знаю, – перебила ее мама. – Но у тебя еще есть время, и к тому же – ты разве видела грудь Каманиной?

Светка удивленно посмотрела на свою маму.

– Нет, конечно!.. У нас не принято показывать друг другу грудь!..

– Вот видишь! Запихай туда вату и говори, что у тебя грудь, как у дойной коровы, но никому ее не показывай!.. Ведь так не принято… – мама закончила с иронией.

– Не знаю… – задумчиво ответила Светка и продолжила есть свой суп.

– Чего здесь не знать? – пожала плечами мама. – Я бы на твоем месте поступила так же…

Она встала из-за стола и подошла к холодильнику.

– Мама… – тихо заговорила Светка. – Это правда, что у меня будут такие же груди, как у тебя?

Женщина посмотрела на свой халат и слегка покраснела.

– Конечно, – неуверенно ответила она, заливая молоко в стакан. – Правда, может быть, форма будет немного другая…

– Покажи свою грудь, – спросила дочь всё так же тихо.

Мама смутилась, глаза ее забегали по комнате, а руки непроизвольно прикрыли воротник халата. Необычная просьба дочери застала ее врасплох, хотя она уже готовилась к таким разговорам.

– Конечно, почему нет, – решительно сказала мама. – Ведь ты все равно когда-нибудь увидишь… их…

С прикидом безразличия женщина раскрыла верхнюю часть халата, обнажив свои прекрасные плечи и белоснежный лифчик, который скрывал их. Отодвинув одну из чашек бюстгальтера, мама вытащила свою полноватую грудь. Она выглядела так, будто готовилась кормить молоком свое непослушное дитя.

Светка, тоже немного смущенная, внимательно рассмотрела показанную ей часть женского тела и осторожно пальцем прикоснулась к выпуклому соску в центре большого коричневого ареолы неправильной формы.

– Ого… – вымолвила Светка, рассматривая грудь своей матери.

– А у тебя какие? – тихо спросила женщина, внезапно возбужденная этим зрелищем.

Светка покрылась грустью и недовольно расстегнула блузку, задрав майку. Мама увидела две безупречно округлые формы с острыми розовыми кончиками на месте сосков. Грудь дочери была небольшой, особенно по сравнению со своей, которую муж иногда называл "сиськами"...

– Вату положи, – повторила мама свой совет и завязала халат.

– Хорошо, – ответила Светка, опуская майку. – Попробую...

После обеда Светка занялась уроками, пропуская сложные задания и оставляя географию на вечер. Затем она пошла гулять с подругами. Ольга Григорьевна, мать Светки, услышав стук входной двери, быстро вытерла руки полотенцем на кухне, протерла пол и села рядом с телефоном. Поговорив минуту по телефону, Ольга Григорьевна улыбнулась и пошла в комнату переодеться.

Старый лифчик на спине женщина заменила на плотный кружевной нежно-розового цвета. Он был немного неудобным, но красивым до безумия. Мать Светки мечтала найти такие же прекрасные трусики; они выглядели потрясающе в каталоге, но стоили дорого... Поэтому Ольга Григорьевна ограничилась белыми с тонкими лямочками на бедрах. Муж как-то назвал ее трусики "проститутской тряпкой", но все равно очень любил, когда жена одевала такое белье на ночь. Это его возбуждало...

Ольга Григорьевна подумала, стоит ли одеть колготки, ведь нужно всего лишь пройти в соседний подъезд, и решила не одевать. Небрежно покрасив губы, она написала короткую записку домочадцам и вышла из квартиры в предвкушении новой встречи.

Глава 2

…В этот день ветер сильно дул.

Ольга Григорьевна, взяв отгул на работе, решила заняться делами по дому, уборкой и другими обязанностями. Когда неожиданно пришла Наташка Трефилова со своим Джеком, мама Светки оказалась в полной занятости.

– Снимай обувь! – сказала Ольга Григорьевна подруге, указывая на тапочки. – И помой своей зверюшке лапы…

Трефилова недовольно скривила губы, но хозяйка квартиры поспешно добавила "побыстрее, побыстрее!" и провела их в ванную комнату. Отслеживая звук струящейся воды, Ольга Григорьевна тщательно протирала хрустальную посуду в шкафу. Ей особенно нравился этот процесс. Она глубоко вдыхала запах стекла и аккуратно удаляла с его поверхности все цветные разводы специальной тряпочкой.

Толстый нос ротвейлера неожиданно ударил Ольгу Григорьевну по правому бедру, и она едва не уронила бокал.

– Фу, собака! – вымолвила она полушепотом и поставила бокал на полку. – Уйди отсюда!.. Тебе уже лапы помыли?..

Джек не обратил внимания на ее возглас и снова втянулся своим мокрым носом в другое бедро. Его большие глаза скользили то вверх, то вниз. Собака будто оценивала женщину.

– Чего тебе нужно? – нетерпеливо спросила мама Светки и направилась к кухне.

Ротвейлер последовал за ней словно по команде, и, когда Ольга Григорьевна наклонилась, чтобы поднять метлу с пола, собака аккуратно засунула свою мордочку точно между ее ног.

– Ай!.. – воскликнула хозяйка квартиры, выпрямляясь. – Ты что, сошел с ума?!.. Наташа! Наташка!..

Из ванной вышла подруга, с мокрыми волосами и одетая в банное халате.

– Я тебе голову помыла, видишь?! А то у нас ограниченный запас воды... Зачем ты кричала?

Ольга Григорьевна, пытаясь прийти в себя, посмотрела на Джека. Пес лукаво смотрел своими черными глазами на обеих женщин.

– Джек тебя напугал? – спросила Наташка, резко вытирая волосы полотенцем. – Джек! Оставь меня!

– Нет, – поспешно ответила Ольга Григорьевна. – Он ничего не сделал... Я просто испугалась... здесь...

– Вполне вероятно, – заметила Трефилова и резко откинула волосы назад. – Дай фен, пожалуйста!

Мама Светки указала на шкаф, где хранились фен, расческа и электрощипцы. Наташка взяла все необходимое и снова ушла в ванную, оставив свою собаку с хозяйкой квартиры. Они посмотрели друг на друга, и Ольга Григорьевна строго сказала:

– Больше такого не повторится... Иначе я расскажу твоей хозяйке!

Пес зевнул, показывая свои острые клыки, словно ему было наплевать на хозяйку. Этот жест собаки заставил маму Светки почувствовать дискомфорт, и она сделала вид, что не обращает на это внимание, произнеся "ну вот и славно" и снова наклонилась – на этот раз за совком. Она ожидала новых приступов грубости от пса, но Джек стоял за ее спиной молча, как будто его и не было рядом. Ольга Григорьевна со всем сердцем желала, чтобы он так и остался – чтобы эта собака как можно скорее ушла из ее квартиры вместе с Наташкой. Женщина выпрямилась и без препятствий прошла до кухни. Только у двери она оглянулась, чтобы убедиться, что Джек не делает ничего запрещенного и не испачкает только что вымытый ковер.

Джек был аккуратным и чистоплотным псом. Он отдыхал на свежевыметенном ковре, лежа на спине и равномерно дыша. Его сильное черное тело поднималось и опускалось в ритме, а между его широко расставленными задними ногами лежала красная сосиска. Сосиска слегка двигалась, напоминая морского червяка, выброшенного на сушу и уже почти умирающего без воды. Джек поднял голову и пристально посмотрел на Ольгу.

Женщина на мгновение подумала, что пес хочет сказать ей "подойди, я не сделаю тебе ничего плохого". Подойди и потрогай эту упругую плоть. Почувствуй ее текстуру, какая она увесистая... вкусная. Ольга растерянно покачала головой и обратила взгляд к ванной комнате. Там раздавался голос Наташи, исполняющей новую песню Пугачевой, а фен радостно жужжал в такт.

- Что за бред... - пробормотала мама Светки. - Я не такая... И я не собираюсь...

Она направилась в кухню, а Джек театрально опустил голову на ковер, забавно дернув лапами, словно издавая последний предсмертный вздох. Конечно, его вид говорил: "Ты не такая... Ты другая, но всё же..." Где еще найдешь такого симпатичного и породистого пса, который при этом так чистоплотен!.. Здесь была уникальная возможность...

Ольга поставила веник и совок у холодильника и подойдя к Джеку на корточках, сказала: "Это просто эксперимент!" Она осторожно прикоснулась к нему, погладила его теплую шерсть. Пес ласково вылизал ей руку и отвернулся, как будто не обращая на нее внимания. Ольга аккуратно погладила его гладкое тело, член при этом стал активнее двигаться. Женщина протянула руку к этому интересному органу сетчатой кожи с ярко-красными и синими венками и провела пальцем по его кончику. Член был очень теплым и бархатистым на ощупь, словно просился в ее руки.

– Нет, ну что я, глупая что ли! – неожиданно возмущенно произнесла женщина и внезапно встала. Джек быстро посмотрел на нее, и его глаза наполнились злобными огоньками. Ольга Григорьевна немного отвратительно вытерла руку и… пересеклась взглядом с Наташкой. Трефилова стояла, опираясь на дверной косяк, и молча наблюдала за этой ситуацией. В ванной все также работал фен.

– Интересуешься моим питомцем? – прозвучал бархатный голос Наташки, качая провод электрощипцов.

– Мне нужна была твоя собака… – выдохнула мама Светки. – Она такая же больная, как и…

Она запнулась на полслове и направилась в кухню.

– Нет, – спокойно ответила Трефилова, нисколько не обидевшись. – Просто ты не умеешь с ним обращаться.

– Что? – Ольга Григорьевна выглянула из-за холодильника.

– Моя собака любит Джека, – протянула Наташка, подходя к собаке. – Вот так он любит нас, вот так… да, Джек?

С этими словами она нежно гладила песа, который прямо на глазах увеличивался в размере. Джек начал чаще дышать, и его задние лапы стали дрожать. Судя по тому, как уверенно женщина управлялась с интимной частью ротвейлера, мама Светки с некоторым стыдом и внутренним «ох!» предположила, что Трефилова уже давно… занимается любовью со своей собакой?! Она снова отбросила веник и вышла в комнату.

– Что это ты делаешь… – растерянно начала Ольга Григорьевна. – Это же так…

– Приятно, Оля, приятно, – наставительным тоном произнесла подруга. – Только закостенелые и консервативные люди, которые никогда не пробовали и не знают, что это такое, могут говорить подобные вещи!.. И, пожалуйста, Оля, не говори так о моей собаке – она вполне здорова…

Светкина мама пожевала губами, издавая невнятные звуки, которые должны были быть словами, но так и не родились. А потом этот аборт монолога и вовсе иссяк, а мысли Ольги Григорьевны понеслись со все нарастающей скоростью. Ибо Наташка, эта тридцатилетняя с хвостиком женщина улеглась на ковер и осторожно принялась облизывать гениталии своей собаки. Джек пробормотал что – то довольное, и Наташка аккуратно взяла кончик его члена в рот. Ольга Григорьевна сначала встала на цыпочки, а потом тихо подошла поближе, чтобы видеть все происходящее, так сказать, из первого ряда.

Ее школьная подруга, такая милая в прошлом девочка, примерная жена хорошего мужа, богатого и неглупого; эта самая Наташка Трефилова, которая в пятом классе до крови расквасила коленку и ей пришлось накладывать швы – вон они виднеются синим рубцом из – под коротких шорт, эта милая и добрая женщина сидела сейчас на коленях рядом с Ольгой Григорьевной, подружкой Олькой, и увлеченно делала минет своей мускулистой собаке. Тихие хлюпы изредка доносились изо рта Трефиловой, и тогда тонкая ниточка слюны оставалась на толстом стволе собачьего члена. Ярко накрашенные губки плотно обнимали эти переплетения сосудиков, чуть пачкая их помадой, которая тут же стиралась новым движением. Двумя пальчиками с тупо подстриженными ноготочками женщина держала гениталии Джека у самого корня и легонько массировала тугую плоть. Всем своим видом Наташка напоминала невесту с мужем в первую брачную ночь. «А я, выходит, свечку над ними держу! », мысленно нервно рассмеялась Ольга Григорьевна и, не удержавшись, прыснула вслух.

Джек и Наташка смотрели на нее, а затем подруга немного отошла и, сделав движение языком, предложила:

– Попробуй, Оля, попробуй!..

И тут мама Светки почувствовала внутреннее колебание. Если бы она относилась к этому с отвращением, то давно бы изгнала нежеланных гостей после ссоры. И поскольку она этого не сделала, значит, это имело для нее значение?.. Значит, в этом неожиданном визите был интересный сюрприз?.. И разве Джек случайно не задевал ее ноги и между ними таким образом, что женщина вскрикнула не от испуга за свою жизнь, а от страха быть замеченной в том, что ей это… приятно? Приятно черт возьми!?

Руки Ольги Григорьевны слегка дрожали, а ладони потели. Женщина бесцельно посмотрела на часы в серванте, затем на дверь в прихожую и снова на гостей. Те терпеливо ждали; Джек уже опустил заднюю ногу, видимо, от усталости.

Наташка с понимающим видом встала и настойчиво повела подругу на ковер. Мама Светки подчинилась безропотно и затем, произнеся тихим голосом: "Что за безумие!", высунула язык и, закрыв глаза, облизнула горячую кожу собаки. Сначала она не почувствовала ничего, кроме приятного запаха духов Наташки, которые пропитали шерсть у Джека. С бьющимся сердцем она облизнула второй раз, затем третий, и вдруг вкус животной кожи - одурманивающий и возбуждающий - охватил чистые чувства хозяйки. Она, мать уже почти взрослой дочери, занималась сексом с псом...

Какая настоящая шалунья!

Ольга Григорьевна, имеющая большой опыт в оральном сексе со своим мужем, который является дальнобойщиком, начала активно ласкать ртом член собаки. Однако Джек внезапно произнес короткое негодование.

– Немного тише, Олька, будь аккуратнее! – наставительным тоном сказала Наташа. Она сидела рядом и пристально следила за происходящим. Мать Светы кивнула в знак понимания и продолжила лизать половые органы Джека, но уже другим ритмом.

– Вот… Вот так… – время от времени добавляла Трефилова, гладя собаку по боку и приправляя это причесыванием прядей длинных волос на лбу подруги. – Джек очень любит такое… Любит…

Когда рот Ольги Григорьевны немного устал, а член ротвейлера стал скользким от выделений, Наташа снова удивила подругу.

– А теперь позвольте Джеку поработать немного!

С этими словами она подошла к дивану, сняла шорты вместе с трусами и широко расставила ноги. Очам Ольги Григорьевны открылась чрезвычайно густая женская половая щель с выступающими бугорками розовых половых губок. Эта щель уже слегка блестела, потому что Наташа явно возбудилась. Взглянув на свою интимную зону, Ольга Григорьевна с легким стыдом поняла, что ее широкие женские трусы стали влажными в самой интимной части. Все человеческие эмоции были ей хорошо знакомы.

Джек дал удовлетворительное рычание, глухо прогавкал и приблизился к хозяйке, уже одним взглядом поняв, что она хочет. Однако они несколько не сошлись в понимании друг друга, так как собака вскочила на женщину сверху, агрессивно подрагивая задними лапами. Трефилова быстро отодвинула кобеля и спешно сказала:

– Нет, Джек, не это… Лизать! Лизать!..

Она похлопала себя по лбу, и Джек мгновенно принял другую позицию. Своим длинным языком он начал ласкать интимную зону своей хозяйки, а Наташка помогала ему движениями бедер. Диван скрипел под их весом, и Ольга Григорьевна скрылась из виду за широкой спиной ротвейлера. Чувствуя себя неловко из-за несовершенного нижнего белья с дыркой на заднице и без бюстгальтера, мама Светки быстро стянула трусы под халатом и бросила их в угол так, чтобы гости не заметили.

Но гостям было все равно. Наташка уже полностью расслабилась, и скрип дивана изменился на более высокий звук, а ротвейлер образовал ковер под своими лапами волнами. Возбужденные вздохи и стоны женщины переполняли комнату. Короткий хвост собаки трепетал, и Ольга Григорьевна, уже не стесняясь ничего, подошла к дивану и с удовольствием присоединилась к скрипу. Она раскрыла халат, и в это время Наташка вскрикнула.

– Джек! – Ее голос задыхался в потоке страстных возгласов. – Джек, ты такой непоправимый кобель, черт побери…

Она оттолкнула собаку и начала массировать свою интимную зону рукой, пальцами проникая внутрь во влажную дырку от собачьей слюны и ее собственных выделений.

Ольга Григорьевна с радостью обратилась к ротвейлеру:

– Джек! Лизать!

И похлопала себя по лбу.

Собаке не пришлось долго умолять. Прямо перед ним были два волосатых мокрых женских половых органа, из которых исходил такой притягательный и возбуждающий запах, что Джек нетерпеливо зарычал и уткнулся мордой во влагалище мамы Светки…

Глава третья

– Ох! – воскликнула Таня Каманина, бросив взгляд на своих товарищей. – Интересно…

Сказав это, она медленно вытащила клочок пушистого ватного материала из лифчика Светки. Нити прилипли к пластиковым квадратикам белья, и одна грудь мгновенно стала меньше.

– А я и не заметила, как у меня такие сиськи за месяц выросли! Просто диву даюсь! – добавила Лена Хохлова, вытаскивая еще один клок ваты.

Если бы не Александра Петровна, учительница физкультуры, которая внезапно появилась в раздевалке спортзала, непонятно, чем все это «расследование», устроенное девочками для Светки, закончилось бы.

– Девочки! – резко произнесла физрук. – Зачем вы здесь? Разве нужно приглашение?

– Нет, – ответила Таня Каманина неожиданно мягким голосом. – Мы уже почти готовы…

Она подтянула спортивные штаны и вышла из раздевалки, бросив клочок ваты на пол. За ней последовали остальные девочки, стараясь не смотреть на Светку.

– Комарова! – окликнула Александра Петровна. – Ты что, глухая?

Светка опустила голову и сделала шаг к двери, но потом резко остановилась и дрожащим голосом сказала:

– Я не пойду!

– Что? – злые черные глаза учительницы округлились от удивления.

За семь с половиной лет работы в этой школе ей только трижды отваживались противоречить, да и то это были самые отвратительные подонки. А теперь эта скромная и застенчивая ученица, которая всегда прижимала голову к плечам при резком оклике физруков, оказалась неприятной неожиданностью в самый неподходящий момент.

Александра Петровна скривила узкие губы и произнесла приказным тоном:

- Если сейчас же не выйдешь на занятия, то твой дневник станет предметом подробного изучения, сначала директора, а потом родителей!.. Так что быстро в зал!

- Я не пойду... - упрямо пробормотала Светка и отвернулась к стене. - Делайте, что хотите.

За дверью послышался шум и голоса многих ног – класс отправился на улицу, на школьный стадион, на свои занятия. Громкий голос физкультурника, полного и усатого Гоги, лениво подгонял тех, кто нехотя следовал за остальными. Затем голоса переместились в коридор, и звук удаляющихся шагов вскоре стих.

- Ладно,- Александра Петровна пожала плечами,- сама напросилась... Давай дневник!

Светка безропотно протянула толстую тетрадь в ее протянутую руку.

- Идем со мной в кабинет!

В зале находилась небольшая комнатка, похожая на папину Карло, где хранился весь спортивный инвентарь для школьных занятий. Там же находился стол, где физкультурники держали свои тетради с записями, пакетик с сухарями и чашки для чая. Дурманящий запах резины и лыжной мази витал в воздухе, отчего Светке стало неуютно, но у нее не было выбора – идти на занятия вместе с классом было для нее как смерть. Конечно, ей придется пойти рано или поздно, но это будет потом, а не сейчас... Возможно, что-то забудется и острота ощущений пройдет... Но сейчас!..

- Комарова! - голос Александры Петровны вернул Светку к реальности.- Я ничего не понимаю, ты же отличница!..

- Хорошистка... - тихим голосом исправила она женщину.- Там есть и "четверки"...

– Ну, очень хорошо, – согласилась физкультурница, перелистывая свой дневник. – И по поведению у тебя «отлично»… Зачем тебе проблемы?

Внутренне Светка вся дрожала, так как рассказать о своем неприятном происшествии этой строгой учительнице... Лучше сразу покончить жизнь самоубийством! Поэтому Комарова сжала губы и опустила голову, изучая кроссовки на своих ногах и скрытно сравнивая их с кроссовками на ногах женщины. Скорее бы она поставила этот чертов "неуд" и занятия для Светки сегодня закончились бы. Даже несмотря на то, что перед ней тяжелая математика - ее дом, сладкий дом звал и манил ее...

– Света, – неожиданно мягким голосом произнесла Александра Петровна. – Посмотри на меня...

Ученица подняла глаза и обнаружила, что взгляд физкультурницы не был таким уж злым. Просто слегка прищуренные веки и нахмуренный лоб... А глаза – совсем не злые.

– Света, я не хочу причинять тебе неприятности. Но мне нужно сделать эту запись и отнести дневник директору!.. Я понимаю, что произошло что-то в раздевалке и ты не хочешь идти из-за этого на урок. В принципе, для меня это не должно иметь значения. Но двойка в конце четверти окажет очень сильное влияние на конечные оценки... И это будет твоя первая четверка по физкультуре за все эти годы! Разве тебе это нужно?

Светка проглотила комок в горле и молча кивнула. Слезы уже были близки. Полностью измученная этим днем, она закрыла лицо руками и начала тихо плакать.

– Ну-ну-ну… – недовольно произнесла Александра Петровна, поднявшись со стула и подойдя к ученице. – Вот такая ты уже...

С этими словами она прижала Светку к своей груди, и Комарова, не в силах больше сдерживаться, обняла женщину и заплакала горькими слезами. Среди потока этих слез, к которому девочка уже привыкла, она неожиданно почувствовала упругость физруковой груди. Чужие груди стали предметом ее наблюдения в последние месяцы. Если бы только была возможность, она теснилась в школьных дверях или в буфете и старалась почувствовать хоть какую-то часть чьих-то грудей своим плечом, спиной или своими собственными грудками... И теперь, испытывая стресс и напряжение, чувствительность Светки достигла предела. Открыв один глаз и всхлипывая по инерции, она попыталась рассмотреть границы лифчика на спортивной безрукавке женщины сквозь мокрые ресницы. Ремешки оказались такими же тонкими, как у нее самой, но больше ничего не было видно.

Глубоко вздохнув, Светка выпрямилась и начала вытирать слезы руками. Александра Петровна, видимо, ожидала каких-то откровений от отчаявшейся девочки и немного разочаровалась, когда Комарова всего лишь тихо пробормотала: "Простите, Александра Петровна."

- Ну ладно... Да, конечно... - раздражение начинало бурлить у физруковой. - Но что мы будем делать с директором?

Светка, вытирая остатки слез, посмотрела на женщину без понимания, что та от нее хочет. Ведь даже четверка в полугоде – это всего лишь неприятный результат, но не фатальный. Александра Петровна стучала пальцами по столу и угрызала губу, изучая ее дневник. И внезапно Светке стало ясно, что женщина изучает дневник только для видимости и на самом деле ожидает чего-то другого... Но чего?

– Александра Петровна, – смело начала Комарова еще слегка дрожащим голосом. – У меня есть при себе двадцать рублей…

Физручка отвела мрачный взгляд с тетради на ученицу и снова принялась читать линованные страницы словно какой-то роман. Светка замолчала, понимая, что попытка откупиться деньгами не удалась.

– Света, – со стоном сказала Александра Петровна. – Я человек, благодарю Бога, не нуждающийся в деньгах, и твои копейки для меня ничего не значат. Мой муж зарабатывает достаточно. Мне твои подачки не нужны…

– Тогда что вам нужно? – голос Светки стал твердым. Она задрала нос и спрятала руки за спину.

– Твои трусики…

Светка словно пробежала мимо нужной двери на полном скаку. Она мысленно вернулась к последним словам учительницы и почему-то не удивилась. Весь социальный бунт, вызванный сексуальным воспитанием, встал на дыбы, но оказался бессилен перед мощной волной возбуждения живого, не затянутого нравственностью тела, где чувственные рецепторы играют главную роль, где человеческое воображение нужно только для создания различных сексуальных сценариев, а здесь такое же, но... в реальности.

Задыхаясь от лавины мурашек, ссыпавшихся с затылка, Светка нерешительно потопталась на месте, незаметно пожала плечами и наклонилась развязать кроссовки.

– Нет, Света, – возражающе выставила ладонь вперед физручка. – Я сама… Сама.

Голос женщины выдал в ней похотливое желание, которого Светка никогда не замечала у Александры Петровны и даже не представляла. Взрослая женщина трепетно развязывала и снимала кроссовки у ученицы, стоя перед нею на равных – такое могло присниться разве что. Но уже стоя босиком и наблюдая, как медленно снимаются синие тренировочные штаны с ее ног, Светка все больше ощущала, что это начинает ей нравиться.

– Зачем вам мои трусы? – немного насмешливо спросила Светка, когда теплые руки физручки коснулись белого края ее нижнего белья.

– Для своей коллекции… – пояснила учительница, остановившись на секунду.

Затем белое белье начало плавно опускаться, раскрывая взору Александры Петровны область Комаровой, где волосы уже немного отросли. Возник аромат легкого пота и женских интимных органов, и Светка несколько смущенно произнесла:

– Ничего, ничего… – пробормотала учительница неясно кому – самой себе или своей "жертве".

Через пару мгновений тонкий материал Светкиного нижнего белья исчез в кожаной сумке физручки и был плотно закрыт "застежкой-молнией". Будущее девочек, которые занимаются порядком в классе, было решено. Одевая Комарову, Александра Петровна рассказала о своей симпатии к Светке и о том, что даже если бы она стала упрямиться, то запись об этом все равно не попала бы к директору. И теперь она не попадет даже к ее родителям.

– А как зовут твоих родителей? – поинтересовалась физручка, спрятав сумку в укромное место, под свою куртку.

– Моя мама работает в библиотеке, а папа – водитель грузовика, – ответила Светка радостно, подтягивая штаны. – Могу я идти?

Александра Петровна неожиданно ласково улыбнулась и сказала "конечно!". И Светка отправилась переодеваться, где-то в полутемной комнате она смущенно и с любопытством надела колготки на голые ноги и такую же голую задницу. Искусственная ткань приятно облегла волосатую нижнюю часть живота девочки, едва затаившись между ягодицами. Одетое платье и мысль о том, что под ним почти ничего нет, а само платье довольно короткое, принесли радость девочке, хотя в любой другой день всю эту историю можно было бы считать полным катастрофой.

Светка с небольшим смешком на лице подняла сумку, заполненную учебниками и тетрадями, и вышла из знойного спортзала. Оттуда, из тихой и душной комнаты, заваленной мячами и лыжами, Александра Петровна наблюдала за своей новой покупкой, стоя на своем столе словно паук в паутине. Она была строгая и даже злая, вглядываясь в свой трофей, возможно даже обнюхивая его...

Глава четвертая

Павел Иванович сильно сжал клык бампера своего "Камаза". Металл прогрелся на солнце, но не обжигал, так как был октябрь - "бабье лето". Его крупные руки с грубыми мозолями слегка дрожали, а его голова двигалась вперед-назад.

Комаров испытывал боль в заднице...

Честно говоря, эта боль была не так уж страшна, потому что анус мужчины был достаточно разработан. Послушав страшные истории о "плечевых" проститутках на дорогах и о том, какие ужасы можно от них подхватить (что для женатого Павла Ивановича было совершенно неприемлемо), Комаров решился на шаг, который давно задумывал, но еще не осуществил. А именно: сорокалетний водитель предложил заняться сексом со своим напарником - высоким и неуклюжим Виталькой. Соломенные волосы Витальки очень нравились Павлу Ивановичу, его привычка резко расчесывать их назад, глуховатый голос и отсутствие интереса к курению. Однако Комаров не считал себя гомосексуалистом и не планировал менять свой образ жизни или носить женскую одежду. Но в долгой поездке, где нет возможности удовлетворить свое желание, иногда бывает очень сложно, потому что "плечевые" могут быть опасными, но такие привлекательные...; так что в таких случаях хочешь - не хочешь, нужно выпустить пар.

Павел Иванович был очень осторожным мужчиной. После нескольких дальних поездок с Виталькой, он убедился в его порядочности и послушал множество его историй и анекдотов про "голубых". Шутливо предложив заняться интимом, Виталька весело согласился. Однако, когда рука Павла Ивановича оказалась на бедре напарника вместо руля, тот стал серьезным и перестал смеяться, но не оттолкнул руку мужчины.

Комаров принял это как знак согласия.

Не сворачивая с трассы далеко, Павел Иванович искусно исполнил минет Витальке. Для него это было первый раз. Когда напарник шепнул ему, что теперь он - настоящий мужчина, Павел Иванович отстранился и принял первую порцию спермы на ладонь. Затем член Виталька выстрелил еще пару раз, и все пальцы Павла Ивановича покрылись липкой белой жидкостью, издающей резкий запах рыбы. Она капала на пол грузовика, а они оба с удивлением наблюдали за этим, пока напарник не взял тряпку и вытер ее. Запах спермы тут же смешался с легкой бензиновой вонью. И этот аромат оказался притягательным для мужчин.

После быстрого минета Павел Иванович и Виталька снова отправились догонять время, чтобы не отставать от графика. Комаров расслабился на сиденье "Камаза" и напевал песню, заявив решительно, что как только они разгрузят груз, то... Виталька не возражал.

И так началась бродячая жизнь с напарником.

Дома Павел Иванович наслаждался интимной близостью со своей женой и тайно интересовался своей подрастающей дочерью (даже удалось подсмотреть за ней в ванной!), но особое наслаждение он испытывал только с Виталькой. На каждой поездке они достигали экстаза на уединенном участке дороги: быстро освоили анальный секс, страстные поцелуи и экспериментировали с различными позами. Павел Иванович предпочитал быть пассивным, что привело к тому, что его анус расширился до значительного размера. Вначале он испытывал легкие проблемы с геморроем, но они быстро проходили дома и вскоре все стало нормально.

И жизнь текла радостной рекой, полной удовольствий.

Павел Иванович радостно отправлялся на работу, как на праздник, что приносило много радости его жене. Ольга Григорьевна не противилась его частым командировкам, потому что благодаря контрактам Комарова деньги стали появляться в их доме, и им очень повезло с работой.

А затем Павел Иванович случайно встретился с Лидией Васильевной, своей тещей, в подъезде в то время, когда прощался с Виталькой целуя его долго и нежно.

Эта сцена была очень необычной.

Ошарашенная Лидия Васильевна замерла... Смущенный Виталька с беспокойным взглядом... И Павел Иванович с лицом готового атаковать танки...

– Как это... – перебила его Лидия Васильевна.

– Мама, прошу вас! – строго ответил Комаров.

– Хорошо, я пойду... – уже произнес Виталька.

Когда за спиной парня закрылась дверь подъезда, теща недовольно скривила губы и направилась к лифту, демонстрируя свое недовольство.

– Лидия Васильевна, – схватил ее за руку Павел Иванович. – Если вы хотите что-то рассказать Ольге...

– И что же? – презрительно спросила женщина, отмахиваясь от его руки. – Что ты можешь сделать? Убить меня? Задушить? Или отрезать язык?..

Павел Иванович молчал, угнетенный реальностью слов тещи, потому что она была права – не было силы, которая заставила бы ее замолчать, даже ради счастья своей дочери. Он стоял там грузный и потный, слушая, как лифт опускается вниз – это был символ конца их брака с Ольгой. Этот лифт-Харон, толстый и невысокий с большой грудью точно не остановится. Никогда в жизни Комаров не ссорился с тещей, но также никогда не разговаривал с ней на сердце, за столом, душевно, при бутылке водки... Потому что теща не пила, не любила пустых разговоров с мужчинами, не переносила его командировки и была самой настоящей сукой, к тому же разведенной.

– Лидия Васильевна… – Павел Иванович смягчил свой тон, но его внутренняя ярость только возросла. – Прошу вас понять…

– Так гораздо лучше, – прорычала теща сурово. – Мне больше нравится такой тон…

– А что нас касается… – подхватил Комаров, глядя на открывающиеся двери лифта.

– Машина у подъезда? – спросила Лидия Васильевна командным голосом.

– Да, – пробормотал мужчина, не понимая, как это связано с машиной.

– Тогда поехали! – приказала теща и первая направилась на улицу.

Уже трясясь в массивном "Камазе" и автоматически выруливая на дорогу к даче, Павел Иванович продолжал сердиться на эту противную и полненькую женщину рядом с ним, которая поворачивала его как хотела. Впрочем, Комаров заметил единственное интересное в этой поездке - как колебалась большая грудь женщины на неровностях дороги. Почему-то эта грудь врезалась в его память, и даже когда они оказались на даче вдвоем, перед ним мелькали эти два арбуза, скрытые под широким бюстгальтером. Комарову не хватило мужества назвать это сооружение лифчиком.

Лидия Васильевна осмотрела пустую и холодную комнату и жестом указала на кровать:

– Раздевайся…

– Мне? – Павел Иванович не поверил своим ушам.

– Нет, твоему дяде! – злобно проговорила теща. – Тебе, конечно же, ты дурак!..

Чтобы не стать преступником мгновенно, Комаров громко выдохнул и начал расстегивать свою рубашку. Если бы он не был связан с этой женщиной - домом, женой, даже напарником - то он бы с удовольствием избил её без колебаний совести, может быть, чуть не задавил ногами или оторвал ей эти проклятые сиськи до черта…

Однако, когда он повернулся к Лидие Васильевне, то увидел перед собой не ту привлекательную женщину пятидесяти лет с хвостиком, а злобную и яростную особу с пылающими глазами, разметавшимися окрашенными волосами и маникюрированными ногтями. Было сложно поверить, что это одна и та же женщина, которая всего полчаса назад входила в подъезд дома с полными продуктовыми сумками. Еще труднее было представить, что она - Лидия Сергеевна, мать Ольки, которая так нежно заботилась о Светке еще маленькой. И вообще невозможно было предположить о наличии на ее широких бедрах каких-то странных кожаных трусиков с блестящими заклепками и прочими украшениями...

В общем, Павел Иванович безмолвно и спокойно принял на себя все эти оскорбления и унижения. По полной программе. И если бы не его опыт в анальном сексе, то, вероятно, обошлось бы без вызова скорой помощи. Потому что Лидия Сергеевна насиловала своего зятя фаллоимитатором для вагинальных игр. Не слишком большого размера - всего около шести сантиметров в диаметре. Но даже для искушенного ануса Павла Ивановича такой "член" оказался настоящим испытанием. И это еще не учитывая непрестанный поток грубых слов, выливаемых на мужчину. За час он успел стать как "проституткой", так и "извращенцем", и "ублюдком", и "толстой шлюхой", и, конечно же, "гребаным педрилой"... Женщина чередовала при этом приходы ярости, щипая Павла Ивановича за бока и ноги, хлеща ладонями по его ягодицам. В конце концов она повернула его лицом к себе, подняла его ноги на свои плечи и выплюнула ему в лицо, после чего испытала долгожданный оргазм.

Через пять минут она вернулась в комнату. Павел Иванович уже сидел на кровати, одетый, и грустно разглядывал предмет, который причинял ему дискомфорт. Еще не осознавая, что такая вещь находилась в его теле, мужчина печально покачивал головой и морщился от неприятности - хотя не слишком острой. Он смотрел на тещу, но видел только ее полные бедра, грудь и широкую задницу. Сначала он испытывал желание заняться с Лидией Васильевной взаимоприемлемыми отношениями, но он не решился.

Потому что ему пришлось пережить изнасилование...

Лидия Васильевна крепко сжимала бедра Комарова и медленно проникала в его анус фаллоимитатором размером около десяти сантиметров в диаметре. Фаллоимитатор гнулся и упруго двигался, принося еще больше страданий Павлу Ивановичу.

- Терпи, скотина,- радостно вздыхала Лидия Васильевна, гладя свою грудь. Она никогда не обнажалась перед зятем и только мастурбировала, теребя промежность прямо сквозь одежду.

- Да, Лидия Васильевна...,- тихо ответил Павел Иванович, более удобно ухватившись за край кровати. - Я полностью в вашем распоряжении...

- Конечно!,- немедленно откликнулась теща, и в этот момент фаллоимитатор полностью проник в задний проход мужчины. Комаров выгнулся и издал стон, но вскоре стал часто дышать. Его пухлое животик, любившее пиво, ритмично колыхалось с каждым все активнее двигающимся Лидией Васильевной.

- Лидия... Васильевна...,- прерывистым голосом обратился отец Светки к теще. - Разрешите мне... переспать с вами... хотя бы раз...

- Почему бы и нет!..,- отозвался знакомый голос, и из-за автомобиля появилась Ольга Сергеевна.

Вместе с главной героиней появились ее подруга Наташка и собака, выглядевшая немного неуверенно. Собака вопросительно посмотрела на свою хозяйку, затем на пару, занимающуюся любовью. Фаллоимитатор легким шлепком выскользнул из задней части Павла Ивановича и безжизненно повис на полной бедренной части тещи.

Тишина была настолько глубока, что ее нельзя было описать словами.

Каждый в этот момент думал о своем, а почти никто не задумывался о том, что будет происходить дальше. Комаров наконец отпустил бампер машины своими руками, Лидия Васильевна коротко вздохнула и присела, чтобы снять резиновый фаллос с ног. Наташка крепче ухватилась за ошейник у Джека, потому что пес приблизился к незнакомым людям. А Ольга Григорьевна была расстроена и смущена больше всех: внезапно ей пришло осознание всей серьезности ситуации – ей предстояло разобраться в ней, причем в присутствии посторонних людей и в довольно сложной обстановке...

Внезапно начался мелкий дождик, и все автоматически подняли головы, глядя вверх.

– Идет дождь… – вымолвил Павел Иванович.

Эпилог

Зимний вечер был просто восхитительным.

За окном тихо шел крупный снег, создавая на балконе странные узоры. Вдали слышался приглушенный шум проезжающих машин, а в соседнем доме уже зажгли новогоднюю елку. Что-то было не так, и елка часто и нервно мигала огнями – то одна часть гасла, то все сразу.

Светка уютно устроилась в кресле и погружалась в чтение толстой книги. Ольга Григорьевна занимала диван, обложившись подушками, и связывала маленькие голубые носочки. Будучи беременной, она чувствовала себя счастливой. Конечно, были и некоторые проблемы, но они были такими маленькими и незначительными, что не затмевали радость ожидания. Автоматически считая петли и ряды, женщина периодически взглядывала на Светку и думала, как сильно она изменилась за прошедшие полгода. Почти каждый день после школы прекратились слезы, она стала лучше учиться и записалась в спортивную гимнастическую секцию... Дочка растет, подумала Ольга Григорьевна со вздохом, и тут Светка подняла голову.

– Мамочка, – сказала она, прикладывая палец к странице в книге. – А кто такие гомосексуалистки?

Женщина быстро взглянула на обложку книги, которую читала Светлана. Там оказался Михаил Булгаков и его произведение «Мастер и Маргарита». Вряд ли у автора этой книги можно найти такое современное слово.

– Ну… – вздохнув, начала Ольга Григорьевна, – как бы я это объяснила… Гомосексуалистки – это женщины… девушки, которые любят друг друга, то есть только представительниц своего пола…

– Те, что принимают мужскую роль? – тихонько подсказала Светлана, активно переворачиваясь на стуле.

– Да, верно, – согласилась женщина и поспешно добавила:

– Но это уже редкость!.. Любовь между людьми одного пола – это не так…

Она замолчала, вспоминая о той страшной осени, о своем муже с его странными объяснениями, о свекрови, которая теперь редко посещает их. О том, как она радовалась, когда забеременела, когда почувствовала, что ее муж не гей… Почувствовала – и все! И не требовалось никаких слов, разъяснений, доказательств. Да и сам Павел Иванович сменил работу с «Камаза» на «Волгу» и стал прекрасным таксистом, что практически не отразилось на семейном бюджете, зато очень положительно сказалось на атмосфере в семье. Хоть поздно, зато каждый день он был дома…

Светлана, не дожидаясь подробных объяснений о "гей" женщинах, снова уткнулась в книгу, где вместо закладки была фотография. Удачная фотография спортивной женщины-Александры Петровны, чуткой и внимательной, наполовину обнаженной и обаятельно улыбающейся только ей одной - Светланке Комаровой.

Звонок пронесся по всей квартире и утих в отдаленной комнате.

– Папа вернулся! – возгласила Светка и бросилась открывать дверь...

Москва, А-ск, 2000 год.