Образ (Глава Шестая. Искупительная жертва)

Фотографии были возвращены мной в папку, Клэр выглядела недовольной. Я не знал, как вернуть ее к той короткой, немой сцене, которая разыгрывалась перед изображением ее тела (я уверен, что это именно она). Ее состояние при мысли о том, что кто-то увидел ее открытой, возбужденной, в нескромной позе, указывало на новые возможности, которых не было в ее обычных манерах.

Однако, когда она с ироничной вежливостью спросила мое мнение о ее способностях модели, я снова почувствовал свою неспособность следовать за ней и даже надеяться завладеть ею. Маленькая Энн полностью удовлетворяла ее потребности в унижении. Она была той заменой, которую Клэр предлагала другим для развлечения. Я ответил, что ее способности модели не уступают таланту фотографа и таким образом сделал ей комплимент.

"Спасибо", - сказала она, сопровождая свои слова полуиронической улыбкой и легким кивком.

Однако не было никакой легкости и беззаботности. Клэр, быстро пришедшая в себя после необъяснимой слабости, уже приняла защитную позицию и была готова атаковать. У меня возникло ощущение, что она теперь ждет только возможности показать свою силу или безразличие. Она сказала:

"А моя модель, о ней я не услышала похвал?" Я предпочел упомянуть только "маленькую Энн" в ответе и заверил ее, что жертва из нее получилась очаровательная.

"Вы встретились с ней на днях, правда?" - поинтересовалась Клэр.

– Да, в Монмартре. Но в то время она была далеко не привлекательна.

– Как так?.. В каком смысле?

Я на мгновение задумался, пытаясь понять, насколько хорошо осведомлена Клэр о нашей встрече.

– Она отказалась разговаривать со мной.

– Она была с вами невежлива?

– Я и не ожидал, что это входит в ее обязанности.

Я улыбнулся: мысль позабавила меня.

– Она войдет, если я этого захочу, – сказала Клэр. Я уже сам так понимал сложившуюся ситуацию. Оставалась только одна проблема: догадаться, чего же хочет Клэр на самом деле. При ее присутствии можно было ожидать всего...

Что касается меня, то в это мгновение меня двигало исключительно любопытство. Но когда на оклик подруги, звучавший для моего слуха угрожающе и многообещающе, в комнату вошла Анна, я заметил, что во мне пробуждаются и другие чувства.

Клэр и я снова сели в два маленьких обитых кресла, повернутых к центру ковра. Низкий столик, которого больше не требовалось, оказался отставленным в угол. Анна пришлось встать перед нами, как она уже делала не раз: опустив вдоль тела руки и потупившись. На ней была юбка в складку и рубашка: не надев туфли, она стояла теперь на полу в одних чулках. Ее вызвали для того, чтобы прояснить случай в книжной лавке и сразу же наказать, если она этого заслужила. Разумеется, речь шла не о том, чтобы определить виновность или невиновность девушки, а о том, чтобы найти повод поиздеваться над ней по нашему усмотрению, чтобы это выглядело как наказание.

Клэр говорила с пылом, ничего хорошего ее жертве не предвещавший.

– Снимай свою одежду, – приказала Клэр.

Маленькая Энни отлично выучила свою роль, поэтому ей не понадобилось никаких объяснений. Она опустилась на колени перед хозяйкой, на мягкий ковер, и начала снимать по очереди предметы своего простого наряда. Очевидно, она следовала заранее установленной церемонии.

Было тепло, поэтому у нее было немного одежды. Сначала она сняла юбку: расстегнула застежку на талии, открыла молнию сбоку и стащила ее через голову. В этот день она снова не носила трусиков. Поясок из голубого шелка был окаймлен мелким кружевом. Она расстегнула пуговицы на очень короткой рубашке, но полностью ее не сняла. Между распахнутыми полами можно было видеть грудь.

Затем она отстегнула подвязки, чтобы сперва снять один чулок, а потом – второй; для этого она поднимала колени поочередно. Она расстегнула поясок на спине и положила его вместе с юбкой и чулками рядом с собой на ковер.

Наконец, она освободилась от рубашки – единственного предмета одежды, который еще оставался на ней – и подняла руки, прикрыв ладонями верх лица. Так она и стояла: на коленях, разведя бедра, с прямой спиной и в полном распоряжении наших взглядов.

Тело у нее было нежное и пухленькое. Еще юное, оно обладало округлостями и ямочками и произвело на меня как никогда очаровательное впечатление. Кожа была очень гладкой и светлой, но выделяла особенной белизной на животе и груди, кончики которых были подведены бледно-розовыми румянами. Хотя я смотрел на девушку спереди, мне вспомнилась фотография, на которой она была представлена со спины: привязанная к железной кровати в похожей позе, со следами плети на ягодицах.

Воспоминание о фотографиях с ее пытками придало жертве выразительную позу, в которой она стояла, значимость. Клэр явно была готова к различным извращениям. Однако до сих пор она ограничивалась всего лишь несколькими замечаниями о ее податливом, милом теле, идеальной форме и очаровательной позе.

Она отметила упругость груди и выпуклость лобка и похвалила превосходную, нежную кожу, зависящую от ее капризов, тонкую шкуру, над которой ей так хотелось поиздеваться. Пока она говорила об этом, ее голос не стал нежнее, наоборот, он с каждым словом описывал все больше мучений, которым предстояло подвергнуться девушке. В его тонах постепенно появилась жестокость и ярость. Что касается меня, то когда я думал об убедительных передачах на язык фотографии, которыми я недавно удивлялся, самая фантастическая пытка представлялась мне абсолютно естественной. В своих выражениях Клэр была точна до последней детали, она оскорбляла, описывала все самое унизительное и интимное. Поднявшись на вершину своей страсти, она внезапно остановилась...

После небольшой паузы она сказала уже более сдержанно:

- Хм, встань, дурочка! Иди и принеси плетку!

Девушка встала, не отводя глаз. Она повернулась и пошла по ковру в направлении двери. Двигалась она с детским очарованием, которое не сочеталось с ее наготой. Две еще невидимые половинки ее ягодиц, подрагивающие при каждом шаге, обещали нам жесткое удовольствие. Энн вернулась без задержек, как всегда прикрывая верх лица рукой. В свободной руке она держала предмет из кожи. Она опять опустилась на колени перед Клэр, но ближе к ней и протянула его. Это была плетка с фотографии. Клэр взяла орудие за твердый конец и приказала жертве слегка подвинуться вбок перед ее креслом, чтобы мне было лучше ее видно. Без каких-либо указаний с нашей стороны девушка снова раздвинула колени и подняла руки, но на этот раз над головой, давая нам возможность во время мучений видеть ее прекрасное, измученное лицо и красивые полуоткрытые губы...

Однако вместо того, чтобы наносить удары, Клэр, казалось, смягчилась. Она говорила тише. Хотя в предложениях ее описывались ужасные жестокости, они создавали впечатление объяснений в любви.

Клэр могла дотронуться до девушки рукой. Она наклонилась вперед и протянула левую руку, несколько раз проводя по груди пальцами. Маленькие розовые кончики затвердели. Клэр начала играть с ними, чтобы сделать их совсем тугими; легонько коснулась подмышки, обращенной к ней. Затем рука вернулась к груди; скользнула вдоль бедра и погладила внутренний изгиб ляжки. Голос ее был сладким как сахар; она словно разговаривала с ребенком.

– Она миленькая, эта девочка. Она любит стоять на коленях и получать плетку... Это ее возбуждает... Готова поспорить, что она уже совсем влажная...

Нескромная рука двинулась вверх. Кончики пальцев несколько раз скользнули назад – вперед по промежности. Одновременно рука с плеткой ласкала сзади ягодицы. Вдруг указательный палец левой руки вошел между половых губок в самую гущу кудряшек. Палец одним движением проник в пылающие недра. Маленькая Энн уже совсем закрыла глаза и еще больше приоткрыла рот.

Во взгляде Клэр, брошенном на меня, читалась гордость победительницы. Та легкость, с которой ее палец был введен, свидетельствовала о том, что девушка влажна, возбуждена, готова к любви.

– Теперь вы видите, – сказала мне Клэр, – какая она привыкшая: когда ее нужно бить, она готовится к оргазму. Весь вопрос в дрессировке, как у собаки! Было достаточно ласкать ее почаще в этой позе; стоя вот так, она уже не может справиться со своим желанием наслаждения... Не правда ли, девочка?

Не отрывая руки от внутренних изгибов бедра, Клэр правой рукой нанесла сильный удар плетью по ягодицам. То мастерство, с которым она обращалась с плетью, свидетельствовало о долгих тренировках. Девушка сжалась; руки ее сами почти опустились. Однако она сразу же их снова подняла. Клэр ударила еще раз.

– Смотри на Жана, – приказала она девушке. – По его требованию я тебя наказываю. Энн подняла веки и широко открыла глаза, чтобы лучше справиться с болью. Рот она тоже старалась держать открытым. Чтобы бить сильнее и с меньшим напряжением, Клэр отняла руки от паха девушки. Удары, теперь более точные, ритмично падали на ягодицы. Всякий раз, когда плеть проходила, Энн издавала жалобный звук, ох боли, напоминающий любовный стон. Клэр продолжала бить все быстрее и быстрее. Вскрики жертвы следовали одному ритму: ох... ох... ох... ох... Когда сил терпеть боль не осталось, она почти опустила одну руку до самого пола и перепрыгнула на пятки...

Клэр прекратила удары. Девушка испугалась, выпрямилась и вновь приняла позу на коленях с поднятыми над головой руками.

– Возможно, лучше ее все же связать, – предложил я.

– Хорошо, если вы этого хотите, – ответила Клэр.

Маленькая Энн тихо заплакала. Слезинки появились в уголках глаз и покатились по покрасневшимся щекам. Ее то и дело трепетала дрожь. Она старалась всхлипывать как можно тише. Стоя таким образом на коленях на мохнатом ковре, прямая в спине, с разведенными ляжками и вытянутыми вверх руками, она не отваживалась даже вытереть слезы, и они медленно стекали по щекам. Мы долго рассматривали ее. И снова выходить – на этот раз за сверкающей металлической цепочкой – пришлось маленькой Энн. Ее бедные ягодицы с приобретением красного оттенка стали выглядеть еще тревожнее. Как только она вернулась в гостиную, Клэр, уже вставшая со своего кресла, велела ей опуститься на колени и заявила, что она выполнена приказ недостаточно быстро. Одной рукой она соединила запястья жертвы за спиной, а другой влепила ей четыре – пять пощечин. Девушка заплакала еще отчаяннее. Не обращая на это ни малейшего внимания, Клэр плетью заставила ее ползти ко мне от одного края ковра до другого. Здесь она сцепила ей щиколотки и запястья. Цепи состояли из прочных звеньев хромированного металла и с одной стороны оканчивались большим кольцом, а с другой – полузамкнутым крючком. Достаточно было протолкнуть крючок в кольцо, так что цепь образовывала петлю вокруг нужной части тела, а потом обернуть несколько раз вокруг, чтобы соединить в опорной точке; крючок цеплялся за кольцо, находившееся на одной высоте с ним. Это была быстрая и удобная система. Через несколько секунд обе руки девушки оказались прикованными к подлокотникам моего кресла, подлокотникам, которые с этой именно целью не составляли единого целого. Щиколотки были соединены вместе, так что одна ступня теперь покоилась на другой, повторяя замечательную позу на фотографии и не давая ляжкам соединиться.

Таким образом, девушка была вынуждена покориться и согласиться на мои условия. Ее грудь оказалась у меня между колен, а ее светлая голова легла на мои приподнятые ладони. Я нежно погладил ее влажное от слез лицо, пальцы моей руки скользнули по шее, груди, вдоль плеч до подмышечных впадин... Я попросил Клер продолжать наказание. Однако на новые удары, приходившиеся по покрасневшим ягодицам, молодая женщина отвечала только слабыми толчками. В этот момент казалось, что Клер достаточно видеть бессилие подруги. Она била уже более случайно, более сдержанно, почти нежно...

Я взял послушную шейку в ладони и заставил маленькую Анну обратить ко мне свое лицо. Я приблизился к ее рту и поцеловал. Губы ее стали под прикосновением моих губ мягче. На короткое время выпрямившись, я сказал, сжимая ладони на шейке:

- Поцелуй меня как следует, девочка.

Я приблизился к ней ртом. Послушные губки и маленький язычок приятно двигались под моим поцелуем, в то время как удары кожаной плетки по обнаженной коже стали несколько сильнее. Наклонив покорный затылок к своим бедрам, я обнаружил, что Клер пододвинула к нам стул и теперь сидит на нем, подогнув под себя одну ногу. Плетку она положила в сторону. Ее правая рука осторожно ласкала две сильно покрасневшие половые губы, прекрасно видные мне сверху.

Опытная рука приблизилась в промежность сзади и снова проникла в расщелину. Я слышал, как Клер бормочет:

- Она совсем влажная, милое, маленькое создание... - И вслед за этим: - настоящее море... Без труда отыскав отверстие, она целиком воткнула в него большой палец, вынула, снова вставила. Анна задрожала. Стоны ее становились все более длинными и отчаянными по мере того, как ласка повторялась, а рука проникала и выскальзывала между ее бедер.

С моего места я не мог отчетливо видеть движение пальцев, но восклицания молодой женщины, становившиеся все громче, свидетельствовали о благополучном исходе затеи. Что касается меня, то изначально я был удовлетворен игрой с влажным ртом и кончиками грудей, наблюдая ритмичные движения вверх-вниз прекрасных ягодиц.

Однако вскоре пришла мысль, что Клер не осознает последствий своего предложения в такой позе. Я быстро извлек член и приблизил его к наклоненному лицу девушки.

Она сразу отстранилась, но потом согласилась и с радостью округлила губки. Очевидно, она делала это раньше. Я положил ладонь на затылок девушки, чтобы легкими толчками направлять податливое движение ее головы. Почувствовав, что скоро она будет вознаграждена за свои усилия, я крикнул Клер:

- Бей ее, бей ее!

Клер, отклоняясь на полу, на котором лежало и ее колено, стала яростно бить скованную девушку, направляя удары в самые чувствительные места - между ног и по животу. Это вызывало у несчастной восхитительные спазмы. Чтобы это не мешало мне, я крепко обхватил светлую головку обеими руками, то отталкивая ее, то заставляя двигаться вверх-вниз, то останавливая, сопротивляясь исключительно своему желанию.