Сексесса на одну ночь. Глава Брачный ночь секс

Жар от раскаленных камней охватывал тело. Жжение начиналось от гортани, перехватывая ее так, что иногда было трудно произнести слово и приходилось даже делать передышку в разговоре, чтобы вновь набрать воздуха и продолжать речь, оно распространялось дальше, и сердце пульсировало неровно, какими – то отчаянными толкающими спазмами, грудь, живот – все было охвачено этим бесовским жжением, но в паху оно становилось совсем невыносимым. Яички воспаленно горели и их ломило так, будто по ним протопало по дороге на водопой целое стадо африканских слонов. Чтобы скрыть свое состояние, они лежали на животе, отчего жжение становилось еще невыносимей, и ворочались на камнях, ибо трудно было найти меж камней удобное место для своих напряженных и раздувшихся половых членов.

Им было по девятнадцать. Все трое учились в одном институте, и это были их первые каникулы. И вот теперь они лежали на пляже, загорали, смотрели на полуобнаженные женские тела и терзались страшными муками полового желания здорового юношеского тела. Двое из них – Жора и Гога – еще не знали женщин, страдая от этого невообразимо и стесняясь позорного факта юношеской девственности, так как большинство их товарищей, по их словам, уже познали, уже любили и знали, где, что и как у женщин находится, и с чем это едят, и как это происходит, и рассказывали сладострастные истории о своих победах и своих ночах безумной любви. Третий – Андо уже был знаком с женщиной, этой женщиной была его молодая и веселая тетушка Магоша из Зугдиди. Она всегда останавливалась у них в доме, когда приезжала в Тифлис за покупками. И однажды, месяца два назад, жарким днем, когда за окном все плавилось, и он в одних плавках зубрил какую – то невероятно скучную книгу перед зачетом, они почему – то оказались одни в квартире, и непонятно как и для самого Андо они вдруг оказались голыми в объятиях друг друга, и Магоша своими унизанными громадными перстнями ручками вложила его половой член в какую – то сокровенную извилину собственного тела, который тут же и треснул, выплеснув из себя все свое наполнение и... тут раздался звонок, пришла с базара бабушка, вечером Магоша уехала, даже не сделав Андо никакого тайного знака или заговорщицкого намека на их особые отношения и их совместную греховную тайну, и Андо так и остался в смутной растрепанности чувств – можно ли все это, так мгновенно промелькнувшее, считать своим приобщением к контингенту настоящих зрелых мужчин, либо это лишь еще какое – то предварение, и настоящее приобщение ему еще предстоит... Впрочем, это не помешало ему пересказывать эту историю с присочиненными красочными подробностями целой ночи любви, в которой он, по его словам, совершал любовные подвиги, которым позавидовал бы быть может сам Автандил, а может и Тариэл, а Магоша в этом рассказе стала чуть ли не новым явлением в наше время царицы Тамар.

И вот теперь они лежали втроем на пляже, отчаянно сражаясь с безумием охватившей их похоти. Андо буквально силой вжимал себя в землю, чтобы подавить шизофренический порыв – вскочить, например, прямо среди этой почти голой человеческой массы, рвануть с себя трусики, выбросив на волю стрелу своего невыносимого мучительства, и крикнуть на весь этот жужжащий и извивающийся плотью пляж: "Женщины! Смотрите, как сильно я вас жажду! Неужели никто не смилостивится над этой нечеловеческой страстью?!" И в горячечном воображении ему рисовалась невероятно живая сладострастная картина, как молодая девушка и с длинными белыми распущенными волосами, длинноногая и узкобедрая, и с упруго – обнаженной грудью склонятся перед ним на колени в замедленном благоговении и нежно касается его полового члена щеками, глазами, осыпает его нежными чуть веющими поцелуями, а затем также тихо и плавно склоняет его на себя, вкладывает его пронизавший пространство член в тайное удо собственного прекрасного и упругого тела, и они начинают совместный тихий танец любовного потрясения... Картина эта была столь мучительно явственной, что он вдруг почувствовал, как пробежали по его телу несколько болезненных судорог, и теплое разлилось по его животу и ногам...

Разговор их касался, конечно, женщин. Они уже перебрали почти всех их, лежавших в самых возбуждающих позах вокруг них, и уже со всеми успели переспать и даже пресытиться. "Вон той я бы засадил", – говорил Жорик, кивая на раскинувшую ноги и обнажившую белый живот и краешек волосков вокруг лишь чуть прикрытого узкими плавками места мучительного любопытства. "А я вон той", – говорил Гога, указывая на другую девушку с красивой крупной грудью, которая была еле прикрыта узкой полоской бюстгалтера, выползающей из – под него во все стороны, как пышное сдобное тесто из слишком тесной квашни. Сквозь туго натянувшуюся поперечину видна была насквозь ложбинка между грудями с мелкими капельками пота, их боковые поверхности, не знавшие прикосновения солнечных лучей, белые и чистые, а, присмотревшись внимательно, можно было даже разглядеть краешек темного пятнышка соска...

Иногда, чтобы остыть, они бежали в море, и море давало им временное успокоение от этого непреставаемого мучительства. Они громко и ожесточенно резвились, холодная вода охватывала их члены, снимая на время давление в яичках и половом члене. Но затем они выходили на берег, ложились на камни, и вновь поджаривал их медленно пылающий огонь сладострастного вожделения и неостывающей похоти, вновь возникали перед ними возбуждающие картины...

Они жили уже три дня, но им никак не удавалось подцепить девиц. Каждое утро они говорили и убеждали друг друга, что сегодня это непременно случится, ведь все их друзья и знакомые постоянно говорили, как все это просто делается на курортах, как косяками ходят по пляжу девки всех сортов и мастей, которые только и мечтают за них ухватиться, как за трешку, стоит только их поманить, за ними побегут и отдадутся в их полное распоряжение любые девки...

Неля появилась на пляже поздно. Утром она долго уговаривала свою подружку Раису пойти на пляж. Но та захандрила. У нее случилась "трагедия". Мальчик, с которым она познакомилась несколько дней назад и с которым она "ходила", точнее, днем они втроем проводили время на пляже, а по вечерам они уединялись вдвоем, и потом ночью Раиса будила Нелю и долго рассказывала той, сонной и ничего не соображавшей, как и что он ей сказал, как и что она ему ответила, как он ее лапал, как она сказала ему, что она не таковская, как, наконец, она отдалась ему совершенно случайно, он взял ее силой, а она оказалась застигнутой врасплох и не успела собраться и приготовиться к отпору, а то бы она ни за что ему не отадалась, и как она теперь страдает, что она отдала ему самое ценное свое сокровище, а он совсем и не заикается о женитьбе, словом, этот мальчик изменил ей, вчера она видела его на пляже в окружении каких – то пошлых и развязных девиц, и как она ни ходила вокруг, он откровенно и нагло показывал всем своим видом, что вовсе не знает ее и вообще не имел чести быть ей представленным, и потом она даже заметила, что девицы, эти наглые и рублевые проститутки, стали прямо в лицо ей смеяться, когда она проходила мимо их компании как бы случайно, направляясь к морю... "Не хочу видеть этих кобелей", – только и говорила Раиса на призыв Нэли, как ни убеждала та плюнуть на Витьку и хандру, так и не захотела она выйти из комнаты, лежала, уткнувшись на кровати в подушку. Неле это в конце концов надоело, она была весела и смешлива, трагедия Раисы ей была просто непонятна, и она, наконец, сказала, что пойдет одна.

Мест на пляже почти не было. Она долго ходила, пытаясь пристроиться и найти места хотя бы на квадратуру своего полотенца, но весь пляж был устлан простынями и полотенцами, как будто это было не километровое пространство открытой природы, а хата заботливой хозяйки, застеленная половиками, пока, наконец, не обнаружила меж затененными полотенцами, простынями и одеялами галечника узкую прогалинку возле трех молодых парней явно грузинского вида. Неля расстелила свое полотенчико, сбросила одежду, открыв солнечным лучам, морскому воздуху и летавшим вокруг похотливым мужским и ревнивым женским взглядам свою хорошо сбитую фигурку, за которую ей совсем не приходилось стесняться, и крикнула мальчикам – "Постерегите место", и быстро сбежала в море.

Море безропотно приняло ее в свои ласковые объятья, волна щекотала ее здоровое, наполненное молодой пульсирующей кровью тело, обволакивало ее нежными ласканиями, заставляя особо остро ощущать здоровье, силу, гладкость и упругость форм и покровов, и в то же время море объединяло ее в нечто единое и слитное со всем миром, со всеми людьми, плескавшимися поблизости и в отдалении и даже вообще далеко – далеко, как будто она была лишь маленькой клеточкой какой – то гигантской и единой протоплазмы чудовищного голубого живого существа, имя которому – МОРЕ. Это было так чудесно и так волнующе, ведь это было ее первое в жизни соприкосновение с этим ласковым живым чудищем, что настроение у нее возросло до каких – то совсем особых ступеней настроя, и она совсем позабыла о всех горестях Раисы.

Ей только что исполнилось двадцать лет. Однако сексуальные желания пока оставались нераскрытыми для нее. Эта сфера чувств все еще спала в ее глубинах, лишь иногда тревожимая беспокойным сном. В то время, когда все ее подруги переживали предчувствия будущих или настоящих интимных отношений, она рассматривала это как что-то далекое и не затрагивающее ее лично. Хотя рациональная часть ее разума понимала, что возможно и ей это предстоит, но эти мысли принадлежали рассудку, а чувства молчали. К тому времени она уже несколько раз целовалась с парнями, ощущала их скрытые прикосновения на своей груди, их дрожащие прижимания к ней. Иногда она ощущала что-то твердое в их штанах, которое они старательно прижимали к своим бедрам и животу. В такие моменты движения становились особенно страстными. Но все это происходило для нее со стороны, словно не касаясь ее лично и конкретно. Ей даже нравилось обнаруживать и замечать эту "твердость". Сексуальная часть ее души все еще спала, она не испытывала никаких чувств опасности. Поэтому она смотрела на молодых людей с интересом и спокойствием, что придавало ей очарование в их глазах и притягивало к ней с особой, для нее непонятной силой...

Она бросилась на теплые камни, которые приятно обняли ее остывшее тело. Тепло снизу и яркий свет солнца сверху заставили каждую клетку ее тела расслабиться и растянуться. Ощущение было настолько приятным и сладостным, что она погрузилась в это состояние блаженства.

Из этого состояния ее вывел бархатный голос мужчины. Она подняла голову и увидела парней, лежащих рядом и предлагающих поиграть в карты вместе с ними. Все было так легко, она чувствовала легкость во всем своем теле, ее сущность была наполнена счастьем. Она хотела поделиться своим настроением со всеми людьми - близкими и далекими, несчастными и счастливыми, пожилыми усталыми старушками и оставленными любовницами. Включая этих мальчиков - таких молодых и привлекательных. Но она заметила в их глазах мгновенное блеск чего-то хищного, но это быстро улетучилось. И она согласилась присоединиться к ним.

Несколько часов пролетели в шутках, вместе проведенном времени. Парни старались проявить себя как обаятельные кавалеры, она наслаждалась их компанией, шутила и много смеялась. Ей было приятно видеть, как они стараются угодить ей - бегают за напитками, покупают мороженое и орехи у продавцов по пляжу. В море они сопровождали ее при заплывах, и с ними она отплывала настолько далеко, что никогда не осмеливалась делать это одна. Они играли в воде, она издевалась над ними, но никто из парней не перешагивал границы даже в самых хаотичных ситуациях. Никогда раньше никто не говорил ей такие прекрасные и лестные слова, которые возбуждающе звучали для ее слуха. Они были созданы специально для неё под этим солнцем. И она не могла не сравнить этих веселых, сильных и красивых парней с теми парнями, что окружали ее в родном сибирском городе, полном лагерей и зон. Они были знаками алкогольной деградации, выходившей из пьяного безумия, с вялыми мышцами и опухшими лицами. Большинство из них уже достигло зрелости их светских познаний, их речь состояла на половину или больше из нецензурных слов. И никогда она не слышала от них прекрасных слов, остроумных фраз, похвал и лести. Здесь были люди из другого мира - мира джентльменов и любезных кавалеров. И ей нравился этот новый мир, она чувствовала, как сама становилась красивее и умнее в этой атмосфере радости и доброжелательности. Она чувствовала, как её душа расширяется оттого напряжения, которое всегда сопровождало её ранее. И хотя иногда она замечала хитрые мелькания взглядов парней и осознавала их желание раздеть её взглядом от головы до пяток, она вспоминала предостережения подруг об опасности таких парней. Но все эти мысли казались ей незначительными и ничтожными по сравнению с радостью, которую они дарили ей своим легким и безобязательным отношением.

Солнце уже начинало садиться, пляж медленно опустошался. Один из парней предложил закончить день в ресторане. Сделав вид, что не очень хочет, Неля согласилась. Ей было жаль расставаться с этими ребятами, она не хотела уходить из этой новой для нее атмосферы.

Ресторан был роскошным. Она слышала о нем много раз, но сама там никогда не была. Парни заказали шампанское, икру, деликатесы; музыканты исполняли ее любимые песни; парни щедро размахивали деньгами – все это было для нее чем-то новым, она привыкла к тому, что деньги в ее окружении ценятся каждой копейкой и от них стараются не отказываться. Она выпивала шампанское и другие напитки, смеялась и танцевала со всеми парнями подряд. Но когда какой-то незнакомый парень попросил ее потанцевать, она увидела другую сторону своих таких милых и ласковых спутников. Иногда она чувствовала страх, понимала, что ничто в жизни не бывает просто так, и за все нужно платить. Она не была настолько наивной, чтобы этого не осознавать, но сейчас ей было так хорошо, что она отгоняла эти мысли. Более того, алкоголь все больше затуманивал ее разум. Поэтому мысль о будущей цене не казалась ей такой уж пугающей. Конечно, она догадывалась, какую цену придется заплатить. Но это уже не казалось ей столь уж ужасным. В конце концов она должна была расстаться со своей девственностью когда-нибудь, и если это случится с одним из этих парней – например, Гого, самым высоким и привлекательным грузином – то это может быть лучше, чем с каким-то обычным парнем из Сибири. Эта предчувствие холодило ее сердце и чтобы забыть о страхе, она веселилась еще громче.

Было уже позднее время ночи, когда они вчетвером громко и шумно покинули ресторан. Она сделала неуверенную попытку прощаться с ними до завтра, но парни возмущенно возражали и предложили продолжить этот замечательный вечер у них дома. Они твердо держали ее за руку и говорили друг другу что-то несущественное, а она чувствовала, что наступил момент расплаты.

Парни жили отдельно от основного дома в садовой постройке и без труда открыли дверь ключом, который лежал под камнем. В комнате было три кровати, стол, графин с водой и еще много свободного пространства посередине комнаты. Ее сердце было разбито.

– Может быть не стоит этого делать, парни? – сказала она слабым голосом, когда Гога и Жора подсели к ней и начали аккуратно раздевать ее: расстегивать платье, лифчик и ласкать ее грудь и живот. Они сняли с нее трусики.

– Нелечка, не бойся, это не так уж страшно, – повторяли Гога и Жора, продолжая раздевать ее.

Она осталась лежать на кровати полностью обнаженной. Тут парни начали спорить о том, кто из них первым должен быть с ней. Страх охватил ее, а парни ссорились и не могли договориться. И тогда злость отчаяния взяла верх.

– Слушайте, ребята, – внезапно громко сказала она, и сама была удивлена своим голосом, который с трудом пробивался сквозь сжатые зубы. – Я хочу выбирать сама, с кем я потеряю девственность. Вот так. Раздевайтесь и выстраивайтесь в ряд. Я буду выбирать.

– Молодчина, Нелечка! – закричали парни и быстро разделись, выстроившись перед ней. – Выбирай нас как королева.

С трепетом от своей придумки она смотрела на эту странную линию. Упругие обнаженные тела блестели в полумраке, а три напряженных орудия, полностью готовые к действию, были направлены на ее грудь, словно она была предназначена к расстрелу, и теперь по команде все три "ствола" пронзят ее грудь. И внезапно у нее пробежала смешная мысль. Она так часто видела подобные сцены в фильмах про расстрелы. И вот теперь она сама оказалась на расстреле, но эти "стволы" извергали не смертельное свинцовое ядро, а всего лишь белую струю мужской страсти и жизненной энергии. "Это не смертельно", – пронеслось в ее голове.

Однажды она столкнулась с живым представителем мужского полового члена. Это произошло во время консультации учителя черчения в техникуме, когда он попытался совратить ее. Ей было летом 40, а для нее он казался стариком. Когда он вытащил свой член и она увидела это ужасное орудие насилия, черное, с головкой как будто синюшной, обернутой морщинистой кожей, она так испугалась, что начала биться по закрытой двери так громко, что он поспешил выпустить ее.

Теперь все было совсем иначе. Здесь были детские пенисы, которые еще не открылись от трудолюбивых занятий и упражнений, их головки все еще застенчиво прятались под гладкой и нежной кожей крайней плоти. У Жорика она даже свисала с конца как маленькая сосулька. Она быстро осмотрела эти загадочные части мужского тела, всегда скрываемые от посторонних глаз, которые всегда привлекали ее внимание изящными линиями, особенно на древних статуях или в обтянутых трусиках балерин. Самый красивый, можно сказать "классический", подумала она, хотя откуда ей знать об этом предмете и его "стилях и классификациях". Член Андо был прямой, но мощный и впечатляющий столб - "оглобль". Ей сразу пришла мысль: "А куда это можно поместить?" - с небольшой прорезью мочевого канала, выглядывающей словно подмигивающий глазик на слегка приоткрытой головке. У Жорика пенис был маленьким, как конус и завернутый бантиком на конце, а у Гоги он имел горбинку, как его нос. Все это быстро проносилось в ее сознании и она почувствовала успокоение и даже радость.

– Ого, какие пушки выросли, – сказала она и провела рукой вдоль ряда выставленных стволов, которые теперь уже не казались ей угрожающими.

– Выбирай, моя королева! – закричали парни, напрягая свои "пушки" еще больше.

– Тот, кто пройдет на руках от двери до окна, станет моим рыцарем, – придумала Нэля внезапно.

Парни засмеялись. В воздух поднялись ноги, голые зады и мошонки. Они падали с радостными хохотом и снова пытались встать на руки и продолжить движение.

– Ой-ей, слабаки! Смотрите-ка! – Нэля занималась гимнастикой. Она встала на руки, и обнаженное женское тело перевернулось ногами вверх по комнате.

– Молодчина, Нэлечка! Еще разок!

Но алкоголь сделал свое дело, и она упала на пол комнаты. На нее повалился Гога, а потом и остальные парни, образовав кучу из перепутавшихся мужских и женских частей тела. Когда смех утих, Нэлечка приказала:

– Принесите одеяла и простыни, ребята.

Они быстро устелили пол.

– Андо, ложись сюда, – она указала направо, – Жорик, ты – под левый бочок. Гога, ты найди себе местечко.

Страх полностью исчез у нее, было весело, и предстоящее уже не пугало. Ребята от шума и смеха стали меньше возбуждены, и атмосфера "расстрела" словно рассеялась без следа. Она даже ощущала, что эти парни стали ей почти как братья или младшие братишки, а не опасные насильники. Она начала ласкать и даже жалеть того, что их мужественная сила внезапно оставила их. Она щипала, гладила и игриво дергала безобидные "мышки" вместо смертоносных стволов. Андо и Жорик прильнули к ее груди губами со своих сторон, а Гога лег сверху и пытался найти себе кусочек ее тела.

Но вдруг она почувствовала, как Гога стал раздвигать ей ноги и протискивать свое упругое тело меж ее бедер.

– Смотри, Гоша, сделаешь больно, я твоим друзьям всю их мужественность оторву, – засмеялась Нэля, без страха и боязни широко и свободно раскинув в стороны свои красивые и сильные ноги, давая возможность войти меж ними бедрам Гоги и одновременно держась правой рукой за мужскую силу Андо, левой рукой за соответствующее место Жоры, которые вновь приобрели свой прежний, но теперь совсем не казавшийся ей угрожающим, вид.

Гога упал на нее всем телом, впился в ее губы в длинном безумном поцелуе, и одновременно она ощутила, как что – то тупое начало давить еймеж ног. Она поняла, что началось. Но то ли Гога боялся сделать ей слишком больно, то ли просто не знал и не умел, но его член не шел, а давил, давил и никак не мог попасть в желаемое место и произвести желаемое действие. И она уже чувствовала, как ослабевает эта сила давления и напора, и Неле вдруг стало по братски жалко, что вот сейчас этот ее милый и красивый братик, хоть и делает он ей сейчас больно, опозорится перед всеми ее другими братиками, а ведь наверное это может стать для него таким позором и стыдом перед друзьями, что сам взялся поперед всех ломать целку и опозорился, все это так быстро и бессвязно промелькнуло у нее в голове, волна жалости и сочувствия захлестнула ее, что она, превозмогая боль, вдруг сделал резкое движение тазом вверх прямо навстречу этой мучительной силе давления и услышала как будто даже щелчок разрываемой девственной плевы, и что – то мягко и плавно вошло в глубину ее тела, и это ж и в о е в ночной глубине ее тела запульсировало в каком – то бешенном ритме, толкаясь в разные стороны, открывая в ее теле какие – то новые чувственные области, которые она никогда не ощущала и не знала чувственно... Судороги, почти эпилептические, охватили все тело Гоги, он еще несколько раз нескоординированно дернулся на ней и затих. Острая боль сразу же ушла, оставался только какой – то ноющий осадок из открывшихся для нее телесных глубин, и все оказалось совсем не так уж ужасно, как ей говорили подруги. Двумя руками она охватила голову Гоги и поцеловала его в губы.

– Благодарю, Гога, – произнесла она и взглянула на него. В его глазах просматривались слезы первого удовольствия и первого экстаза сексуальной интимности и радости от того, что он не оказался перед друзьями слабаком, а также тайного осознания, живущего в каждом мужчине, что он познавает великое чудо и тайну превращения девушки в женщину... – А теперь освободи место. Кто следующий? Приступай, Андо.

Она сразу заметила, как глубже проник член Андо в ее тело; она испугалась этого не напрасно. Он расширялся, нажимал, исследовал и ласкал другие места – порой было больно и казалось, что это подступает к самому горлу. Но эта новая боль заглушала старую и приносила еще больше наслаждения. Происходило какое-то удивительное соединение всех четырех тел. В то время как Гога, Андо и затем Жорик извивались над ней в конвульсиях своего первого полового акта, множество других губ и рук нежно обнимали и целовали ее, словно она погрузилась в бесчисленные объятия и поцелуи с многорукой и многоголовой гидрой. Ее руки, в свою очередь, постоянно скользили по телам, животам, членам, ягодицам других людей. Она ощущала, как что-то жгучее нарастает внутри нее – боль смешивалась со сладостью и заполняла ее все больше и больше. И когда Жорик был уже над ней, это просто вырвалось из нее диким стоном, а ее тело захватили конвульсии; она что-то сжимала и разрывала без осознания и безразличия, подавляясь первобытной страстью...

Наконец-то эта гармония и экстаз сладости подошли к концу. Все лежали без сил. Мужчины уставшие и счастливые лежали рядом друг с другом, а она вдруг осознала, что каким-то образом окружающая обстановка изменилась, и она оказалась лежащей поперек их животов – также усталая и насыщенная новыми, прекрасными ощущениями, существование которых ей никогда не представлялось, и почему-то ни одна из ее подруг не рассказывала ей об этом.

Она глядела на постельное белье. Оно было весьма запачкано, и несколько капель крови резко выделялись на его мятой белизне.

– Нэлечка, я эту простынь украду и повешу в общежитии над своей койкой вместо ковра, – сказал Гога. – Правда, Жора?

Парни засмеялись и снова начали состязаться в остроумии. Нэля лежала на этих обнаженных мальчишках, на своих "расстрельщиках", подумалось ей, как Ирина Бугримова на львах, и все в ней смеялось. Она слышала, как парни состязаются друг с другом в остроумии, ее парни, и рука снова непроизвольно скользнула по их упругим и гладким телам. Это было так приятно, она чувствовала, как они дрожат от прикосновений ее рук, как постепенно возникает желание в них, как они наполняются тайным соком и стремительно поднимаются верхом полового члена молодых мужчин. Она приподнялась, чтобы посмотреть на них, и села прямо на живот Гоги.

– Нелечка, поднимись на минутку, пожалуйста, – сказал Гога.

Ничего не подозревая, Неля поднялась и когда опять начала опускаться, она почувствовала твердое присутствие голого полового члена Гоги.

– Вот так и садись, Нэлечка.

– Ну и лукавец ты, Гога, – сказала Нэля, усаживаясь на это живое и твердое. Затем она равномерно двигалась вверх и вниз. Гога замер от сексуального страдания. Она закрыла ему глаза руками, будто только его взгляд мог помешать ей в этой неприличной позе. Она продолжала доставлять ему удовольствие до тех пор, пока не почувствовала высвобождение изнутри и стальная масса полностью выскользнула из ее влагалища.

– И я хочу, и я хочу, – воскликнули Жорик и Андо одновременно. Нэля с удовольствием устроила им это, заметив особенности мужской анатомии Андо, который при таком положении проникал на глубину, о которой можно только гадать. Однако то, что произошло, уже не повторилось, а боль от полученной раны стала все более ощутимой. В конце концов, только чувство необъяснимого долга перед этими парнями заставило ее удовлетворить их всех. К тому же акты продолжались значительно дольше, чем в первый раз...

Затем кто-то предложил прогуляться в сад и освежиться. Ночь была теплой и полной тайны. Они выбежали в сад в своих изысканных нарядах, как Адам и Ева, купались под фонтаном, шутили и брызгали друг друга водой. Именно тогда Жора нашел запас яблок хозяев.

Потом они вернулись в комнату, протерлись и расположились на полу, чтобы есть яблоки. Извлекли вино. Все ощутили сильный голод. Вино было легким, но оно затуманило головы и вызвало радость у всех. Затем кто-то предложил пить вино с животика Нэли. Идея пришлась всем по вкусу. Нэля легла на спину, и несколько капель вина налили ей в пупок, а мальчики с удовольствием и шутками выпивали эти сладкие капли по очереди. Затем сама Нэля захотела попробовать вина с их животиков. Парни легли, и теперь она наливала вино в пупочные углубления одного за другим, облизывая его со стонами мальчиков. Сначала она полизала пупок Гоги, затем Жорика, а затем, возможно из-за опьянения или для шутки, обдала вином не только животик Андошкина, но и его половой орган. И тут Андо потребовал, чтобы Нэля отпила это вино с его члена, и под действием алкоголя Нэля забыла обо всем и взяла его в рот, играя с ним языком и губами, пока не почувствовала, как в ее горло брызнула ароматная и густая струя. Она даже подавилась, а затем начала пить и глотать это возбуждающее и опьяняющее вещество.

А затем, естественно, этого же захотели и другие мальчики. Для забавы она взяла их члены вместе и ласкала их сразу и поочередно, и сама трепетала от возбуждения, ощущая тот невыносимый восторг и возбуждение, который вызывала у Гоги и Жорика эта столь необычная и неслыханная ласка.

Потом они сидели кружком на полу, мальчики рассказывали ей всякие сексуальные анекдоты и истории из их студенческой жизни, а стаканы все ходили и ходили по кругу, тела их касались друг друга, и руки мальчиков беспрестанно бродили по ее телу, и она сама то и дело в шутку дергала их за их уже порядком потрудившиеся и уставшие половые члены, пока молодость вновь не взяла свое, и она увидела к своему ужасу, как снова ими овладело возбуждение, снова вздыбились их палки – оглобли, а ласки и поцелуи вновь стали тверже и горячей.

– Нелечка, давай еще разок, – сказал Гога.

– Нет, мальчики, эта дырка на сегодня свое отработала, сказала Неля и хлопнула себя по лобку.

– Нелечка, неужели ты нас бросишь? Может давай в попку, – робко сказал кто – то из мальчиков.

– Что вы, мальчики, это наверное... – она даже не знала, как сказать, так "за" пределами ее моральных представлений это лежало, – больно.

– Нелечка, совсем не больно, – шумно завопили парни. Вот увидишь. Надо только письки кремом смазать, и все будет совсем приятно.

– Ладно, мальчики. Сегодня я ваша королева, и я дарю вам все дырки своего тела.

Это вызвало приступ нового восторга всех парней. И сначала Жорик, в затем и другие пояли ее в попку. Было тоже немного больно, впрочем, у нее было больно, кажется, всюду стонали влагалище, рот и гортань, грудь и губы от бесчисленных поцелуев, но и одновременно она ощущала какуюто новую и другую сладость в этой извращенной или просто "нерекомендованной" – хотя, собственно, когда и кем непонятно – связи между ней и дорогими ей мальчиками. Их возбуждение, их оргазм каким – то образом передавались и ей, доставляя и ей какое – то невысказываемое и неконцентрирующееся наслаждение и ощущение слияния и как бы перетекания в плоть и душу сексуального партнера. И эта "извращенность", от которой она бы с ужасом отпрянула еще несколько часов назад, совсем не казалась ей уже хоть чем – то постыдным. Это были мгновения, когда с нее будто спали все предрассудки, в которых она воспитывалась, и которые ей казались такими же незыблемыми, как невозможность питаться человечиной, все, что было хорошо этим дорогим ее детишкам и что было хорошо ей, сегодня казалось ей возможным, доступным и хорошим, и не было меж ними никаких запретов, они были открыты друг перед другом до самых глубин, и она была открыта им до последнего прикосновения и сокровенной внутренней клетки, и она ощущала их как бы какими – то лишь вот – вот отделившимися от нее частями собственного организма. В этом было чудесное наваждение, либо просто пьяная галлюцинация, она не знала и не хотела знать...

А ночь длилась. Бесконечная, угарная, сумасшедшая, ночь другого мира, другого с у щ е с т в о в а н и я, и не было сил и не было желания ее остановить. И они вновь выбегали голыми в сад, и они вновь пили вино, и она пила вместе с ними, и уже не в силах от этого оторваться, она вновь и вновь ласкала их тела, целовала и кусала, вновь и вновь стремилась вызвать в них желание и пылание, казалось ей было просто невыносимо видеть эти мягкие и покорно болтающиеся органы, которые встретили ее сегодня нацеленными в грудь стволами, ей нравились они именно такими – стальными орудиями испепеляющей жажды любовных сражений, и мальчики тогда казались ей мужественными солдатами, из стволов которых вотвот полетит огонь и смерть...

Они были уже совсем пьяненькими, но молодость брала свое, и сексуальные силы вновь и вновь приходили к ним.

– Может еще, Нелечка, – сказал кто – то робко из мальчиков.

– Нет уж, братики, вы меня уже во все дырки попробовали, даже в жопу. Впрочем, у вас и самих жопы есть. А ну – ка, давайте друг с дружкой, а я посмотрю. Ну – ка, мальчики.

В атмосфере этой ночи, когда, казалось, стало доступным и дозволенным все, когда рухнули, исчезли, растворились все табу и остался лишь вакуум абсолютной свободы, и это предложение вызвало взрыв восторга.

– А что, давайте!

– Парни, предлагаю караваном.

– Как это?

– Очень просто. Очень просто. Один к одному, другой – к другому.

– Великолепно! Бросаем жребий.

Бросили жребий на места в караване. Первый номер достался Жоре, второй – Андо, третий – Гоге.

– Нелечка, – молился Жорик, но что же делать с моей пушкой?

– Подай сюда, бедняжка, – ответила Неля. Она легла на пол и поместила половой член Жорика между своими грудями. Мальчики создали караван, Андо ввел свой половой член в задний проход Жорика, Гога – в задницу Андо.

– Караван – вперед, – приказал Гога, и все начали колыхаться вместе до тех пор, пока караван не развалился, а лицо Нелечки было покрыто густой спермой Жорика.

По деревянной мостовой небольшого сибирского города почти каждое утро слышен звонкий и одновременно решительный стук каблучков. Прохожие с уважением поклоняются стройной и молоденькой женщине в белой блузке, застегнутой под самый подбородок красной ленточкой, строгом пиджаке и прямом юбке. Это уважаемый член общества и заместитель председателя райисполкома – Неля Самсоновна.

Много лет прошло с тех пор, как произошла та грешная ночь, многое изменилось в жизни юной и веселой Нелечки. Она уже вышла замуж и успешно – ее муж также уважаемый человек в городе, секретарь райкома партии. У нее есть две дочери. Она также достигла успехов в своей карьере и достигла определенных результатов. В ее дворе стоит большой каменный дом из белого огнеупорного кирпича, а на заднем дворе блестит белая "Жигуль" с хромированными накладками. И было еще много других вещей. Были любовники, случайные связи в командировках и на курортах. Было еще много всего. Но больше не было "того моря". Она никогда больше не поехала туда, несмотря на уговоры мужа, хотя они проезжали очень близко к нему во время отпусковых поездок. Но нет, обычно послушная жена становилась твердой как кремень. Она не сможет найти ту морскую свободу, а другое ей не нужно. Ведь Неля Самсоновна никогда не забудет ту "ночь греха", когда она стала женщиной, а ее трое "братиков" – мужчинами. Она заплатила слишком дорогую цену за эту ночь свободы и безумного наслаждения.

... Под первые лучи солнца она уже едва могла передвигаться, и мальчики отвезли ее домой на такси. Так весь день она пролежала в постели до своего отъезда. Но она не сердилась на мальчиков. Они оказались заботливыми и добрыми ребятами, которые каждый день навещали ее, приносили фрукты, цветы и сладости, беседовали с ней честно и откровенно рассказывали о своих новых победах и приключениях. И она радовалась вместе с ними. Они проводили ее до вокзала, а она расцеловалась со всеми. Затем Андо стесняясь предложил ей деньги. И она приняла их. Ей не было особой нужды в этих деньгах, она могла бы отвергнуть их с презрением. Но она не хотела унижать своих братиков или себя ставить в роли "жертвы". Нет, она была для них проституткой на одну ночь. Но это была честная сделка, за которую она заплатила высокую цену. Она оплатила все их расходы, потраченные душевные силы и доброту. Может быть, они никогда не испытают такого безумия, таких незабываемых ночей, но пусть они считают это "честной сделкой".

Но она заплатила больше. Со временем она вышла замуж за своего нынешнего мужа и ей хотелось вновь испытать то безумное наслаждение, которое охватило ее в ту особенную ночь. Но все было напрасно. Это чувство не приходило. Тогда она решила, что причина в ее сексуально неудачном и грубом муже, и начала заводить любовников. Муж пару раз избивал ее, когда слышал слухи о похождениях его возлюбленной. Но все было безрезультатно. Все ее любовники были скучными и однообразными типами, и помимо механических физических контактов она не испытывала ничего. Тогда она осознала, что это была расплата за ту греховную ночь, что отныне она обречена на холод и отсутствие сексуального удовлетворения. "Моя маленькая холодная" - так иногда звал ее муж. Она уже давно успокоилась, и он сам завел себе любовницу - молодую и глупую секретаршу с привлекательной грудью. И она даже не реагировала на это, ведь его возлюбленная была скучной до отвращения в постели.

Он не мог и не догадывался, насколько часто его возлюбленная вспоминала ту ночь, когда трое молодых парней направили свои страстные устремления на нее. Она словно выпила до дна чашу сексуальных удовольствий, которые ей были предоставлены. Она окунулась слишком глубоко в бездну сексуальных радостей и безумства, и кажется, божества этого не прощают и наказывают, как они наказали Еву за то, что она попробовала плод познания. Она получила слишком много наслаждений за один раз и также была покарана... А где теперь эти парни? Помнят ли они ту ночь страсти и безумия? Может быть, Гога до сих пор хранит простыню со следами ее девственной крови? Она не знала. Она сразу отказалась брать их адреса и сообщать свой. "Нет, ребята", - сказала она, - "мы встретились на мгновение, наполнив этот миг безумным счастьем, а затем наши пути расходятся, и нет смысла придумывать что-то здесь. Я буду помнить вас. И прощайте". Только однажды, когда она смотрела по телевизору интервью с каким-то молодым грузинским академиком, она на мгновение увидела его хищный взгляд и даже прошептала: "Это Андошка, парень с красивым и большим...". Но через мгновение его взгляд вновь стал пустым, заполненным телевизионной пустотой, и она подумала, что может ошиблась. Она не запомнила его имя, а его фамилия ей ничего не говорила.

Она никогда никому не рассказывала об этой ночи. И только теперь, глядя на формы своей старшей дочери, которые полны жизненных соков молодости, она желает рассказать ей о своей первой предстоящей ночи любви. Но какая-то тревога заставляет ее остановиться. Но может быть со временем она все-таки расскажет ей. Пока что каждую ночь перед "расстрелом" она видит одну и ту же картину - молодую обнаженную под звездами вселенной, а три полностью заряженных ствола прицеливаются в ее грудь, готовые выстрелить жизненными потоками.

1980 Небит - Даг