Дискотечные вечеринки

Эта история была навеяна реальными событиями, произошедшими в конце 70-х годов прошлого века. Время до появления ВИЧ, сотовых телефонов, ДНК-тестов и Интернета. Вьетнам, холодная война и призыв в армию были актуальными темами. В стране царила дискотека. Это история о любви, неверности, последствиях и самопожертвовании.

•  •  •

В понедельник в начале декабря раздался звонок, который изменил мою жизнь. Когда я взял трубку, мужчина спросил:

— Это Алан Бакстер?

— Да. Чем я могу вам помочь?

— Муж Лизы Бакстер?

Немного обеспокоившись, я ответил:

— Да, что-то случилось?

— К сожалению, я звоню, чтобы рассказать вам о неподобающих отношениях вашей жены с мужчиной в "Экстра Пойнт".

Сначала я был ошеломлен, затем раздосадован тем, что мне звонят с явным розыгрышем.

— Кто вы, черт возьми, такой и почему говорите мне эту чушь!

— Это не бред, ваша жена встречается с другим парнем по пятницам на дискотеке.

Я знал, что это неправда, не моя жена! Но меня охватило тревожное чувство. Что-то происходило, что-то непонятное, надо было подумать. Но мне нужно было время:

— Я не один. Вы можете перезвонить мне через двадцать минут?

— Хорошо,  — и повесил трубку.

Я стоял с телефоном в руке, мои руки и ноги начали трястись. Я почувствовал, как меня прошиб холодный пот. Сердце колотилось, а мысли текли как патока. Я сел и положил голову на руки. Этого не может быть, не так ли?

Я был женат на Лизе шесть с половиной лет. У нас есть прекрасная шестилетняя дочь по имени Мэдди, которая является центром нашего мира. И да, Мэдди появилась на свет немного раньше срока. Лиза была беременна, когда мы поженились.

•  •  •

Мы познакомились во время осеннего семестра в местном муниципальном колледже. Мне было 20, ей — 18. Лиза училась на первом курсе медсестринского факультета.

Я закончил два года обучения по специальности "Бизнес и бухгалтерский учет", но потерял отсрочку от призыва в армию из-за того, что не набрал пяти кредитов, как того требовали правила воинского учета. Несмотря на то, что я жил дома, я работал полный рабочий день каждый второй семестр, чтобы помочь оплатить учебу. Вьетнам был в самом разгаре, и не стоит говорить, что призывная комиссия не была благосклонна ко мне.

Я просто слонялся по колледжу, посещая пару занятий, но, в основном, играл в карты с приятелями в общем зале, ожидая, что с минуты на минуту придет извещение о моем призыве. По правде говоря, я был безразличным студентом, и учеба мне более чем надоела. У меня было немного денег в банке, я был молод, наивен и думал, что уехать из дома в мир, не так уж и плохо.

Один из парней, с которым я играл в карты, подтолкнул меня и сказал:

— Посмотри туда,  — и показал на очередь в кафетерий. Там стояла девушка с длинными каштановыми волосами, в короткой юбке, с красивыми ногами. Он сказал:  — Это Лиза Хартвелл, она училась на два года позже нас в школе.

Изучая её, я подумал: "Черт, а 

она симпатичная". Как только она села, мы подошли, и он представил меня. Мы сидели втроем и разговаривали. Они оба выросли в одном районе и, в основном, рассказывали о своей старой компании, а я слушал и любовался видом.

В конце концов она сказала, что ей пора на занятия, улыбнулась нам обоим и ушла. Она сразу же понравилась мне. Она была ростом 170 см, весом 52 кг, с телом танцовщицы. Длинная и стройная. Оказалось, что танцы были её хобби, и она участвовала в нескольких школьных мюзиклах.

Она не была красивой в классическом понимании, но привлекательной и сексуальной. У нее была широкая улыбка, легкий характер и очевидная сексуальная привлекательность. Она могла заговорить с кем угодно и сразу же почувствовать, что ты ей интересен.

В старших классах школы я, можно сказать, был частью толпы ботаников. Не очень общительный и нелегко заводил новых друзей. Я много читал, но получал лишь посредственные оценки. Я не был ленивым, поэтому у меня всегда была работа, и я гордился тем, что у меня есть собственные деньги и собственный транспорт.

Кроме одной подружки на несколько месяцев в младших классах, я встречался всего несколько раз. Я был высокого роста, 190 см, весил 88 кг, носил очки и выглядел довольно обычно. Мне нравились занятия спортом, но я был не очень хорош в них. Я никогда не учился танцевать, у меня не было дорогой машины, и я никогда не умел разговаривать с девушками. Поэтому, я никогда не привлекал к себе особого внимания.

На первом курсе колледжа я встречался с девушкой, с которой познакомился на летней работе. Она была симпатичной, умной и училась на втором курсе близлежащего университета на стипендию. Она также была очень религиозной. Танцы, выпивка или секс не входили в её систему убеждений. Как ни странно, она любила целоваться. Примерно раз в неделю после ужина, концерта или кино, мы парковались где-нибудь и целовались, как обезьяны, на заднем сиденье.

Она также следила за тем, чтобы я держал свои руки подальше от её хороших частей. Каждый вечер я уходил домой с синими шарами. В конце учебного года, ей предложили работу на лето в штате Мэн. Мы оба знали, что дальше этого дело не пойдет, и решили не встречаться, когда она вернется в школу.

После этого, если не считать учебы и работы, моя социальная активность сводилась к общению с парнями, пляжным вечеринкам на озере, если позволяла погода, иногда покерным вечерам и студенческим пирушкам. Я стал развлекаться больше, чем, возможно, было полезно для меня. Знаю, что в некоторые выходные я доводил родителей до бешенства, когда возвращался домой под утро.

В конце концов, я лишился девственности с девушкой, с которой познакомился на озере во время одной из таких пляжных вечеринок. Благодаря тому, что мы оба выпили больше, чем несколько бутылок пива. Она жила, примерно, в восьмидесяти милях от нас, поэтому мы встречались всего полдюжины раз. Я тоже был у 

нее первым, так что мы так и не познакомились с более дикими аспектами секса. Это было весело, но когда в конце лета она уехала в колледж, наши отношения просто сошли на нет.

Через несколько дней после знакомства с Лизой я увидел, что она сидит одна в общежитии, подошел к её столику и сел. Мы немного поговорили, и я почувствовал притяжение. Она рассказала мне о том, что решила поступить на медсестру, так как работала в больницах с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы быть сестрой-волонтером.

Она жила дома, чтобы сэкономить деньги, так как её отец был на инвалидности. Мы поговорили о наших семьях и очень сдружились. В конце концов я спросил её, не хочет ли она в конце недели сходить со мной в кино и поесть пиццы. Она сказала, что свободна в субботу. Я сказал, что отлично и заеду за ней в семь.

Так все и началось. После второго свидания мы припарковались на одной из окружных дорог и стали целоваться. Она была такая горячая! После некоторого времени, проведенного в объятиях, мои руки начали блуждать. В конце концов, она оттолкнула меня, села спиной к двери и сказала:

— Давай поговорим.

— О чем?  — пробормотал я.

— О первом, что придет в голову,  — и она рассмеялась.

Что ж, мне тоже пришлось рассмеяться. На этом вечер закончился.

Через несколько недель я был у нее в гостях, и мы начали разговаривать. Её родители уже легли спать, но дом был небольшой, и было понятно, что все, что происходит в одной части дома, слышно во всех его частях. Я предложил поехать покататься. Мы поехали в уединенный лес в нескольких милях от дома.

Мы забрались на заднее сиденье и навалились друг на друга. Очень скоро я расстегнул её рубашку, снял лифчик и стал лизать и сосать, не покладая рук. У нее была небольшая грудь, но соски стали твердыми, как камни. Она задыхалась, стонала и издавала благодарные звуки, что ещё больше заводило меня. Мы оба терлись друг о друга промежностями, и я был тверже некуда. Я расстегнул молнию на её брюках, запустил руку в трусики и обнаружил там болото. Я ввел в нее один палец, потом второй и начал орудовать. В это время она расстегнула на мне молнию и вцепилась в мой член так, будто никогда его не отпустит. Я подумал про себя: да! Это должно произойти! Я начал стягивать с нее джинсы и трусики, она приподняла свою попку, чтобы помочь. Я в мгновение ока вытряхнул себя из брюк, трусов и туфлей, и мы снова принялись играть друг с другом.

Через некоторое время я отстранился и огляделся в поисках бумажника. Лиза почти задыхалась:

— Что ты делаешь?

— Ищу презерватив,  — ответил я.

— Не волнуйся, у меня через два дня месячные, я в безопасности.

Я подумал про себя, что она студентка-медсестра, поэтому должна знать. Я сел обратно на сиденье, а она перекинула 

ногу через меня, взяла мой член, выровняла его со своей киской и медленно опустилась на меня.

Я чувствовал, как я щекочу её шейку матки, когда она опускалась вниз. Она схватила меня за лицо и засунула свой язык мне в горло. Блин, я никогда не чувствовал ничего такого хорошего! Это был мой первый раз без презерватива, и это было просто несравнимо!

Прошло всего полдюжины ударов, и я не смог удержаться. Мне казалось, что у нее из ушей потечет так же сильно, как я кончил. В это время она в последний раз насадилась на мой член, вздрогнула и медленно опустилась на мою грудь. Мы просто лежали, обнимая друг друга. Оба чувствовали, что произошло нечто особенное.

После этого я потерял покой. Признаюсь. Мы разговаривали по телефону почти каждый день, встречались раз или два в неделю и почти всегда заканчивали ночь любовью. И это был не просто секс. Я не знаю, была ли это любовь, но это было близко.

Мой друг, у которого была своя квартира, разрешал мне пользоваться ею по выходным, когда он уезжал на север к родителям. Мы занимались любовью по три-четыре раза за вечер, прежде чем мне приходилось возвращать её домой. Лиза была совершенно раскованной, энергичной, голосистой и мультиоргазмичной. Мы обнаружили, что нам обоим нравится оральный секс, совместное принятие душа и занятия любовью практически во всех позах, о которых мы слышали. Я был у нее не первым, но она сказала, что во время весенних каникул во Флориде, у нее был только один парень.

Через несколько недель в колледже закончился семестр, и, примерно, в это же время, пришло извещение о моем призыве в армию. Я должен был явиться в центр обработки через тридцать дней. Лиза расплакалась, когда я сказал ей об этом, и сказала, что любит меня. До этого момента я избегал произносить слово на букву "Л", но пришлось признать, что я тоже думал, что люблю её.

Примерно за неделю до моего отъезда мы гуляли, и у Лизы было такое нервное выражение лица.

— Алан, я должна тебе кое-что сказать. У меня задержка месячных.

Я подумал: "Вот черт"! Почему-то после той первой ночи, я никогда не задумывался о противозачаточных средствах или презервативах. Никто из нас не поднимал эту тему, и я решил, что она предохраняется, принимает таблетки или что-то в этом роде.

Я просто сидел, пытаясь придумать, что сказать. Лиза просто смотрела в пол, и по её лицу текли слезы. Мне стало так плохо, что я потянулся к ней, обнял и поцеловал. Через некоторое время она успокоилась, и мы стали обсуждать разные варианты.

Почему-то никто из нас не упомянул о браке. Мы решили, что если она забеременеет, то либо сделает аборт, либо родит ребенка и отдаст его на усыновление. В любом случае, один из братьев Лизы и его жена жили в Алабаме, и она подумала, что могла бы пожить у них некоторое время.  

Возможно, она сможет скрыть беременность от своих друзей и остальных членов семьи.

Я сказал, что, наверное, так будет лучше. У меня были отложены деньги, и как только придет армейское жалованье, я смогу выслать ей ещё немного. В тот вечер мы оба не были счастливы, и я отвез её домой без нашего обычного страстного финала.

Через несколько дней Лиза пошла к врачу, и у нее все подтвердилось. Мы строили предварительные планы, как она поедет на юг после того, как я уйду в армию. Я отдал ей почти все, что у меня было в банке, что с теми деньгами, которые у нее были, должно было обеспечить её потребности.

В ночь перед моим отъездом мы встречались и занимались любовью, снова и снова, в тихом отчаянии. Когда я подвез её к дому, Лиза прижалась ко мне и прошептала:

— Мне так страшно, Алан, я люблю тебя больше всего на свете.

Когда я уезжал, я чувствовал себя так низко, как никогда в жизни.

Примерно через шесть часов, я и ещё несколько сотен нервных, невыспавшихся и во многих случаях похмельных парней явились в Центр подготовки к службе. После прохождения процедуры нас привели к присяге, выдали обед в коробке, посадили в автобусы и отправили в 10-часовую поездку на базу, штат Кентукки. Мы вывалились из автобуса около полуночи, на нас кричали полдюжины суровых инструкторов по строевой подготовке. Нас протащили через очередь за постельным бельем, а затем затолкали в старую казарму времен Второй мировой войны, чтобы мы спали на койках, почти таких же старых.

Во Вьетнаме базовая боевая подготовка состояла из недельной подготовки и ориентации, а затем шести недель военной подготовки. После этого следовала продвинутая индивидуальная подготовка (Аdvаnсеd Individual Training — AIT) по той специальности, которую вы выбрали сами или которую выбрала для вас армия. Базовая подготовка включала в себя все то, о чем все уже слышали: физическую подготовку, стрелковую подготовку и квалификацию, полосу препятствий, строевую подготовку и церемонию, ориентирование на местности, чтение карт, гигиену и десятки других необходимых военных тем.

Я обнаружил, что фокус выживания в базовой подготовке заключается в том, чтобы держать язык за зубами, делать то, что тебе говорят, и спать, когда есть возможность. Мы всегда были измотаны высокой скоростью и стрессом. Я был на несколько лет старше среднего новобранца и имел за плечами два года колледжа. Поэтому меня назначили командиром отделения после того, как первый из них "разбился и сгорел" на второй неделе. Он внезапно прозрел и решил, что он против войны. Я думаю, что он просто немного опоздал с этим призывом.

Тем временем, Лиза писала мне ежедневно. Главным событием нашего дня были звонки на почте. В армии никогда не стояли между солдатом и его почтой. Она снова и снова говорила мне, как сильно она меня любит, и держала меня в курсе того, как продвигается её переезд в Алабаму. Или, лучше сказать, об отсутствии прогресса.  

Она сказала, что её невестка носит штаны в этой семье и не хочет сотрудничать. Она не хотела вмешиваться в наши проблемы и пыталась убедить Лизу рассказать все своим родителям.

Родственники Лизы всегда относились ко мне нормально, но они были курящими и пьющими пиво деревенщинами с фабрики. Её отец, брат и зять были настоящими алкоголиками, изменяли своим супругам, дрались с кем попало и если не издевались над своими детьми, то, по крайней мере, не обращали на них внимания.

Ее мать и сестра проводили большую часть времени, стараясь не отстать от своих мужчин. Лиза была ребенком в семье и, похоже, избежала худшего из семейных влияний. Она так и не пристрастилась к пиву и бросила курить, как только узнала, что мне не нравятся девушки, которые это делают. Почему-то у меня не возникло теплого и приятного чувства по поводу того, что они узнают, что я обрюхатил их маленькую дочь.

Шли недели, я был полностью поглощен тренировками. Но каждый вечер меня забрасывали письмами от Лизы, которая все больше и больше отчаивалась по поводу беременности. Между основной подготовкой и её письмами, моё нутро постоянно сжималось в комок. Я часто писал ей в ответ и звонил, когда нам давали телефон. Она все пыталась договориться со своей невесткой, но ничего не получалось.

В то время, если обучение проходило хорошо, каждой команде обещали 48 часов выходных после четвертой недели. В четверг нам сказали, что нас отпустят в пятницу вечером и мы вернемся только в воскресенье вечером. Однако по условиям увольнения, нельзя было отлучаться дальше, чем на пятьдесят миль от места службы, иначе это считалось самоволкой.

В моем взводе было шесть человек, которые жили в одном округе и хотели попасть домой и увидеть своих жен или подруг. Поэтому мы все скинулись, арендовали машину и отправились в путь. До дома было скорее пятьсот миль, чем пятьдесят. После восьми часов езды, меня высадили в родительском доме около двух часов ночи. Я поспал около шести часов, а затем отправился к Лизе.

Ее родители уехали на озеро, где у них был трейлер, так что мы могли побыть вдвоем. Увидев меня в дверях, она расплакалась и прижалась ко мне так, словно думала, что больше никогда меня не увидит. Мы вернулись на её кровать и сбросили с себя одежду. Мы занимались любовью, разговаривали, снова занимались любовью и снова разговаривали.

Дело дошло до того, что её невестка не разрешила ей приехать в Алабаму, а она думала, что у нее уже почти десять недель. Почти слишком большой срок для аборта. Когда мы занимались любовью в последний раз в то утро, она расплакалась и сказала:

— Я не хочу убивать нашего ребенка!

Это остановило меня на середине пути. Я понял, что у меня остался только один выход. Я знал, что не могу бросить её.

Наконец я сказал:

— Лиза, ты хочешь выйти замуж?

Не самое романтичное предложение, конечно.

Она вытерла глаза и 

прошептала:

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен на мне жениться.

Я заверил её, что это не так, и решил, что это будет лучшим решением.

Как бы я этого ни боялся, я скажу об этом родителям перед тем, как на следующий день уеду в Форт-Нокс. Она должна была сказать своим родителям и начать строить планы на свадьбу. Я сказал ей, что все, что она захочет сделать, меня устроит. Но она не может назначить дату, пока я не узнаю, куда отправлюсь после основной подготовки.

Приняв решение, мы смогли немного расслабиться и подумать о том, что это значит. Была ли это любовь? Я думал, что да. Я знал, что хочу быть с ней, и это было все.

На следующее утро я застал маму с папой перед их уходом в церковь и покончил с этим трудным делом. Облегчало ситуацию то, что мой старший брат женился два года назад, когда от него забеременела его девушка. Долгое время отношения были напряженными, но, в конце концов, они пришли в себя и все наладилось. А когда у них родился ребенок, все было прощено.

Я должен сказать несколько слов о своей семье. Папа был руководителем среднего звена в производственной компании, а мама — домохозяйкой и помощницей учителя. В финансовом плане у них все было хорошо, всегда был хороший дом, и они могли обеспечить всем необходимым нас, четверых мальчиков. Они активно участвовали в жизни церкви и родительского комитета.

Пока я рос, мы должны были посещать церковь каждое воскресенье. Как только я стал достаточно взрослым, чтобы устроиться на работу, я понял, что если мне придется работать в воскресенье, то я смогу от этого избавиться. Я всегда старался работать в воскресенье. Они не курили, редко матерились и не пили. Они были очень ориентированы на семью. И мы никогда не сомневались, что они нас любят.

Поэтому, когда я сказал им, что мы с Лизой собираемся пожениться, они уже проходили этот путь. Мама просто спросила:

— А тебе обязательно?

— Не обязательно, мама, но Лиза беременна.

У папы было такое мрачное выражение лица, а мама только покачала головой.

— Пусть Лиза позвонит мне на этой неделе, и мы обсудим твои планы, пока ты будешь играть в солдатиков.

А потом они ушли в церковь. Я забежал к Лизе, чтобы провести с ней пару часов, а потом встретился с ребятами, чтобы ехать обратно на юг.

Когда приближался срок окончания обучения, я получил приказ отправиться на базу, штат Луизиана, для прохождения углубленной индивидуальной подготовки. Армия в своей бесконечной мудрости решила, что я должен пройти восьминедельную подготовку на рабочем месте, чтобы стать административным помощником в офисе генерального адъютанта. Я всегда считал, что это было сделано потому, что у меня было несколько лет колледжа и я умел печатать. Лучше всего было то, что я мог получить до семи дней отпуска перед отправкой на службу. Я позвонил Лизе и спросил её, достаточно 

ли этого времени, чтобы сыграть свадьбу. Лиза, её мама и моя мама все хорошо продумали и смогли все устроить.

У нас была хорошая церковная свадьба, не очень большая, с последующим приемом. Лиза была прекрасной невестой. А платье, которое она купила, было достаточно свободным, чтобы скрыть её начинающий расти животик. Её отец поставил бочонок, и к концу вечера, почти вся семья была пьяна.

У нас с Лизой был трехдневный медовый месяц, а потом я сел в самолет и отправился в Форт-Полк. Мы решили, что Лиза будет жить дома, пока я не закончу обучение и не получу постоянное назначение. Она также решила не возвращаться в колледж и вернулась на постоянную работу в больницу, в качестве секретаря в отделении.

Форт Полк был адской дырой. Из-за Вьетнама, он был недавно восстановлен в качестве учебного пункта для пехоты. Жарко, душно, тараканы размером с большой палец. Но я работал внутри, в кондиционированном офисе, в основном, в качестве "прославленного" клерка-машинистки и курьера. Время, проведенное там, пролетело быстро.

Примерно через шесть недель, я получил приказ отправиться в Германию по окончании обучения. Я не мог поверить своему счастью! Большинство ребят, выходящих из AIT, получали приказ отправиться во Вьетнам.

У меня была отсрочка с прибытием на новое место службы, и я смог провести десять дней дома. Лиза была уже на шестом месяце, но все ещё была чертовски сексуальна и постоянно возбуждалась. Я планировал попросить отпуск для рождения ребенка, как только прибуду в новую часть. Лиза собиралась жить у своих родителей до последнего месяца беременности, а затем переехать в мой родной дом. У них было несколько дополнительных спален, в которых можно было разместить её и ребенка.

Я прилетел и был назначен на должность клерка по техническому обслуживанию в бронетанковом подразделении. Это была ещё одна стажировка, но казалось, что освоить её будет легко. Мы находились на небольшой базе, недалеко от границы с Восточной Германией. Это был разгар холодной войны, и основной задачей нашего подразделения было патрулирование границы, что мы делали, примерно, одну неделю из шести.

Следующие несколько месяцев я провел, стараясь не попасть в беду. Гашиш, продававшийся в то время в Германии, был лучшим в мире и дешевым. Он помогал нам забыть о своей возбудимости. Если ты не оставался под кайфом, то соблазн посетить легальные бордели в Вюрцбурге или Нюрнберге, был непреодолим.

Я прилетел домой за пару дней до срока родов Лизы. Она была большая, как дом! Через четыре дня у нее начались схватки. Роды прошли хорошо, и вскоре у нас родилась прекрасная девочка, которую мы назвали Маделин. Когда я впервые взглянул на нее, я понял, что моя жизнь никогда не будет прежней. После родов, я пробыл у нее около недели и наслаждался каждой минутой. Мы планировали, что она с ребенком приедет в Германию, как только Мэдди достаточно подрастет, чтобы путешествовать.

Наконец все сложилось, и, примерно, через три месяца, я встречал 

свою семью в аэропорту Франкфурта. Жить в Германии в качестве младшего военнослужащего с иждивенцами было непросто. Мы снимали квартиру в маленькой деревушке в десяти километрах от базы, так как были слишком молоды, чтобы иметь право на жилье для военнослужащих. Я купил старый кабриолет Фольксваген Жук, кузов которого был трех разных оттенков синего цвета и, наверное, с пятым или шестым двигателем.

Мебель у нас была старая, побитая, из жилья на базе или от других солдат, переводившихся в другие части. Телевизора у нас не было, только многодиапазонный радиоприемник. Моей зарплаты хватало только на самое необходимое, и немного оставалось на поход в кино раз в месяц. Бензин был дешевым, поэтому часто по выходным, мы ездили в однодневные поездки по немецкой сельской местности.

Единственным развлечением для нас, были мы сами. Мэдди была удивительной. Она почти все время была счастливым ребенком и спала по десять-двенадцать часов в сутки. Лиза была замечательной мамой и, конечно, была с ней весь день. Но когда я приходил домой, я проводил с ней почти каждую минуту, когда она не спала, играя с ней. Когда она спала, мы с Лизой играли друг с другом.

Наши вечера были похожи на медовый месяц, которого у нас так и не было. В течение десяти месяцев, прерываясь лишь на время моей ротации в пограничном патруле, мы занимались любовью почти каждую ночь и всеми возможными способами. Я узнал тело Лизы лучше, чем своё собственное. А какое у нее было тело! После рождения Мэдди, она быстро восстановила свою фигуру. Её бедра стали чуть полнее, грудь — чуть круглее. (Но она все равно жаловалась, что они маленькие) Но на ней не было ни одной растяжки или пятнышка! Она могла возбудить любого мертвеца!

В большинстве случаев, Лиза с таким же энтузиазмом и нетерпением ждала секса, как и я. Она любила дразнить меня, пока Мэдди не уснет. Заниматься любовью было просто фантастически. То, что Лиза была мультиоргазмичной, делало секс необыкновенным. По крайней мере, мне так казалось. Иногда я возбуждал её во время прелюдии, потом во время орального секса, а затем пару раз во время вагинального секса. Это так заводило меня и вдохновляло меня на большее. Иногда мы засыпали, обнявшись, со мной внутри, а потом просыпались ночью или утром, и снова занимались этим.

Дело было не только в сексе. Казалось, мы узнали друг друга настолько хорошо, что могли заканчивать фразы друг друга. Когда мы смотрели друг на друга, мы почти всегда знали, о чем думает другой. Мы никогда не ссорились, иногда расходились во мнениях, но никогда не злились. Мы говорили обо всем на свете. О том, чего мы хотим от жизни. Что мы хотим для Мэдди. Что мы хотим делать, когда вернемся домой.

Мы заботились друг о друге и делали все возможное, чтобы сделать друг друга счастливыми. Эмоциональная связь, которую мы создали, убедила меня в том, что это 

навсегда. Я не мог представить себя без нее. И я был уверен, что она чувствует то же самое.

Когда мой срок службы подходил к концу, мне предложили повышение, если я вновь поступлю на службу. Но мы оба хотели вернуться в "мир". Быть с семьей и друзьями, вернуться в школу, начать карьеру, жить дальше. Это был замечательный опыт, и я гордился своей службой, но пришло время двигаться дальше.

Какое облегчение — оказаться дома после двухлетнего отсутствия. Мы переехали к моим родителям на пару месяцев, пока не смогли встать на ноги. Я устроился на временную работу во вторую смену на местном автозаводе и снова поступил в колледж. Благодаря пособию по программе ветеранов и работе, у нас все было в порядке. Мы купили подержанную машину, сняли таунхаус и раздобыли подержанную мебель у родственников и друзей.

Жизнь с моими родителями, серьезно осложнила нашу сексуальную жизнь. Но после того, как мы обзавелись собственным жильем, все снова пошло на лад. Правда, до медового месяца, который мы пережили в Германии, дело так и не дошло, но все равно было очень здорово. Два-три раза в неделю — такова была наша обычная частота. Нам по-прежнему нравилось заниматься любовью в самых разных формах.

Мы всегда были ласковы друг с другом. Мы держались за руки, когда гуляли вместе, часто прикасались и ласкали друг друга, часто обнимались на диване, смотря телевизор. Время от времени возникал вопрос о рождении ещё одного ребенка, но никто из нас не хотел на это решаться.

У нас появилась привычка ходить в рок-н-ролльные бары недалеко от кампуса с несколькими другими парами, примерно, два раза в месяц. Вы должны знать, что для того, чтобы я мог танцевать, требовалось большое количество алкоголя и много танцующих вокруг меня людей. Поэтому после нескольких рюмок, Лиза вытаскивала меня на танцпол, и мы действительно танцевали буги. Медленные танцы меня не смущали. Возможность обнять Лизу, была моим вдохновением и делала меня лучше, чем я был на самом деле. Но в быстрых танцах я был типичным белым парнем, мало двигался и не умел ритмично двигаться. А вот Лиза умела потрясти. Она всегда была одета на все сто и так сексуальна, что могла заставить плакать взрослого мужчину. После ночных гуляний я обычно не мог дождаться, когда она окажется дома и в постели.

Следующие несколько лет я продолжал учиться в колледже на полставки и работал на разных работах. За несколько семестров, я выполнил все требования для получения степени младшего специалиста и перевелся в Мичиганский государственный университет, чтобы получить степень бакалавра.

В зимние месяцы у меня было несколько временных подработок, а в теплое время года я, в основном, работал в нескольких строительных фирмах. Как ни странно, я обнаружил, что строительная работа мне нравится больше всего. Работа на улице, управление тяжелым оборудованием и физический труд, приносили мне большое удовлетворение.

В школе я познакомился ещё с несколькими ветеранами, которые занимались, примерно,  

тем же, чем и я. Джон и Крейг были лучшими друзьями и даже были шаферами на свадьбах друг друга. Все мы были женаты и имели маленьких детей. Время от времени, мы вместе с пятью или шестью другими парами начинали общаться. Барбекю, вечеринки у бассейна, приготовление чили — в основном, семейные посиделки.

Крейг работал в строительном бизнесе, принадлежавшем отцу его жены. А Джон до и после службы, работал в нескольких тяжелых строительных компаниях в этом районе. Так что он знал толк в строительном бизнесе. Однажды он обратился ко мне с предложением.

Мы оба должны внести по паре тысяч долларов и зарегистрировать строительную компанию. Мы объединим его опыт и мой, а также моё высшее образование в области бизнеса и бухгалтерского учета. Он предложил для начала заняться, в основном, ландшафтным дизайном и, возможно, для начала, некоторыми земельными работами. Мы могли бы заключить субподрядные договоры с несколькими строительными подрядчиками, включая компанию Крейга.

Мысль о том, чтобы работать на себя, была очень привлекательной. И возможность заработать серьезные деньги тоже привлекала. Мы с Лизой все обсудили и решили действовать. Лиза присматривала за ребенком у нас дома, пока Мэдди не исполнилось четыре года и она не начала ходить в детский сад. Затем она решила вернуться на работу в больницу.

Но мы, по сути, жили от зарплаты до зарплаты. Мы несколько раз переезжали и теперь жили в хорошем двухквартирном доме. У нас была мебель, трехлетняя машина и пикап 4WD. Это было практически все.

Работа была интересной, и мы были заняты, примерно, восемь месяцев в году. По мере необходимости, мы нанимали четырех-пятерых парней для работы над проектами. Жизнь в снежном поясе, практически сводила на нет все проекты по грунтовому строительству, когда наступали морозы. Но мы получали пособие по безработице в свободные месяцы и выполняли случайные подработки, так что мы никогда не испытывали больших трудностей. И, конечно, я все ещё получал некоторые льготы на образование по программе ветеранов.

С самого начала, у нас с Джоном появилась привычка после работы в пятницу ходить на "счастливый час" в различные бары, чтобы пропустить несколько стаканчиков. К нам обычно присоединялась компания других строителей, включая Крейга. Джон и Крейг были заядлыми пивоманами, вплоть до алкоголизма. Я же обычно довольствовался легким кайфом от пары смешанных напитков.

Оказалось, что они оба были гуляками, когда предоставлялась такая возможность. Я был несколько шокирован, когда узнал, что Джон регулярно трахался с одной из жен нашего круга общения. А у Крейга был роман с сестрой одного из парней из нашей группы. Его главной претензией на славу было то, что он переспал с младшей сестрой своей жены в первый год их брака, так он утверждал. Они оба открыто признавались, что приударяли, практически, за каждой приличной женщиной, которую знали, и за несколькими не очень приличными. Часто после пары-другой кружек пива, они оба откровенно хвастались своими подвигами.

Должен признаться, что эти истории меня 

заинтересовали, и мне стало интересно, как это — ввязаться во что-то странное. Время от времени, во время этих "счастливых часов" я встречался, выпивал, а иногда даже танцевал с другими женщинами. Но когда я сравнивал их с Лизой, они просто не шли ни в какое сравнение. Я просто не мог рисковать, когда дома у меня было что-то получше. Я всегда с нетерпением ждал возвращения домой к своей жене.

Примерно в то время, когда мы начали заниматься этим бизнесом, диско наконец-то пробило себе дорогу на Средний Запад. Наши рок-н-ролльные клубы постепенно менялись. Лиза приняла новую музыку всем сердцем. Она вписалась в её танцевальный опыт и легко освоила все новые танцы. Уже на второй год нашей работы многие рок-бары исчезли, и появились дискотеки. Я пару раз ходил с ней на некоторые из них, но так и не смог втянуться.

У меня не только не было к этому таланта, я просто не чувствовал себя комфортно на этой сцене. Я был человеком во фланелевой рубашке и синих джинсах, а не в шелковых рубашках и костюмах Джона Траволты. Я уже несколько лет работал на стройке и при росте 180 см весил около 104 кг. Я был крупным, но с большим количеством мышц. Большие руки, плечи и грудь. В межсезонье я ходил в местную YМСА, играл в ракетбол и поднимал тяжести, чтобы поддерживать форму. У меня были длинные волосы и борода. Лиза говорила, что я похож на Пола Баньяна, но Мэдди считала, что я просто большой плюшевый медведь.

Лиза была совсем другой. То, что она стала на несколько лет старше и взрослее, только улучшило её внешность. Она могла есть все, что хотела, и не набрать ни килограмма. Она любила красивую одежду и была обычной покупательницей одежды. Она могла надеть все, что угодно, и выглядеть в этом сексуально. Одним из немногих предметов наших споров было то, сколько она тратила на свой гардероб. Благодаря своей внешности, танцевальному таланту и индивидуальности, она вписалась в дискотечную среду.

Поскольку меня дискотека не интересовала, Лиза взяла за привычку раз в неделю ходить на дискотеки с несколькими другими девушками из больницы. Они выпивали, наслаждались музыкой и, возможно, немного танцевали. В конце концов, это превратилось в рутину: по пятницам я около семи или восьми возвращался домой после "счастливого часа" с ребятами. Затем она уходила, чтобы встретиться с девушками в одном из клубов, а я оставался дома с Мэдди.

Примерно в то время, когда Лиза заинтересовалась дискотеками, у нее появилась идея, что она хочет сделать грудные имплантаты. Одна из наших предыдущих соседок, которая была, примерно, её возраста, сделала это, и Лиза была очарована тем, как это изменило её фигуру. Я не считал это необходимым и спорил с ней по этому поводу. Она настаивала на том, что ей кажется, что у нее плоская грудь, и она будет лучше выглядеть и чувствовать себя лучше, если сделает 

это.

Наша страховка покрывала госпитализацию, но не оплату услуг хирурга. А мы не могли себе этого позволить. Но она победила меня и сделала это. Изменения были не очень значительными, вероятно, размер чашечек с 34В на 34С. Но она хорошо выглядела с этим и действительно наполнила бикини. Лиза была более чем довольна результатом.

Строительный сезон закончился, и наступил конец нашего второго полного года в бизнесе. Я работал дома, закрывая бухгалтерские книги и готовя балансовые отчеты, налоговые формы и W-2. Мы работали восемь из последних двенадцати месяцев, получали прибыль, оплачивали все счета и имели некоторую сумму денег в банке.

Но если подсчитать все часы, проведенные нами с Джоном в течение года, то окажется, что мы зарабатывали всего около пятидесяти центов в час. Конечно, это не те большие деньги, на которые я рассчитывал.

Мы с Лизой говорили о покупке дома. Нам надоело снимать жилье. Мэдди было уже шесть лет, и она пошла в первый класс. И снова встал вопрос о том, чтобы подарить ей братика или сестричку. В больнице у Лизы все было хорошо. Она несколько раз меняла работу, получала повышение и каждый раз прибавку к зарплате. По правде говоря, в этом году её зарплата, вероятно, превысит мою совокупную зарплату, пособие по безработице и пособие на обучение ветеранов. Я не мог не задаваться вопросом, куда движется наш строительный бизнес. Мне оставалось всего несколько занятий, чтобы получить степень бакалавра. Может быть, пришло время подумать о чем-то другом?

А потом, сразу после праздника Дня благодарения, я ответил на анонимный телефонный звонок, который изменил все.

•  •  •

Когда я сидел, стараясь не заболеть, все это промелькнуло у меня в голове. Я просто бормотал про себя:

— Какого черта?

Я не хотел признавать, что в этом что-то есть. Но что-то подсказывало мне, что я что-то упустил. Что-то изменилось за последний год. Я потряс головой, пытаясь прогнать туман. Мне нужен был план, и я должен был быть готов к тому, что он перезвонит. Я взял блокнот и начал составлять список вопросов, на которые мне нужно было получить ответы.

Через некоторое время, я просто сидел и смотрел на лист бумаги, надеясь, что все пройдет само собой.

Когда зазвонил телефон, это меня испугало. Я схватил трубку и спросил:

— Алло?

— Вы сейчас один?

— Да.

— Ваша жена Лиза ходит в "Экстра Поинт" по пятницам, не так ли?  — спросил абонент.

— Да, ходит.  — Я с ужасом ожидал следующих слов.

— Уже несколько месяцев, у нее там роман с мужчиной по имени Дэн Беррис.

Черт, если назвать его имя, то все становится более реальным.

— Откуда вы знаете?

Он рассмеялся:

— Они не держат это в секрете. Все в этой толпе знают, что происходит.

Черт! Черт! Мои мысли метались между неверием, гневом, паникой и отрицанием.

— Зачем вы мне это рассказываете? Может, вы все это выдумали, потому что злитесь на этого парня? Или вы приставали к Лизе, а она вас отшила?

На это он рассердился:

— 

Ничего я не выдумываю. И неважно, почему! Я просто подумал, что вы должны знать!

— Конечно, должен,  — задумался я на мгновение.  — Так когда и где это происходит?

— Чаще всего, они отправляются к его заказному фургону между одиннадцатью и двенадцатью. Он оборудовал его, как настоящую спальню на колесах. В клуб они обычно не возвращаются.

С тошнотворным чувством я вспомнил, как пару раз в пятницу просыпался и слышал, как Лиза приходила после двух часов ночи, а потом снова засыпал. Позже, когда я спросил её об этом, она просто пожала плечами и сказала, что осталась на последний сет, который играла группа.

— Как давно это происходит?

— Я слышал, что это началось, примерно, в середине лета, может быть, раньше.

— Этот Дэн женат?

— Да, но он говорит, что его старушку это не волнует.

— А в другое время или в другом месте они встречаются?

— Пару раз они не оставались на парковке после того, как выходили из клуба. Я слышал, как он сказал, что однажды они пошли к нему домой, и он сказал, что они несколько раз встречались за обедом,  — он сделал секундную паузу и сказал,  — а потом был уик-энд, когда они ходили под парусами.

— Парусный уик-энд? О чем, черт возьми, вы говорите?

— Думаю, в один из выходных дней августа Дэн, Лиза и ещё две пары отправились на большой парусной лодке на озеро Мичиган. Я слышал, они неплохо провели время.

Черт! Это было похоже на большой пазл. Один кусочек встает на место, подстраиваясь под другие.

В августе этого года, мама и папа попросили меня приехать к ним в коттедж на озере и помочь построить террасу. Отдел Лизы должен был дежурить по воскресеньям в больнице, поэтому обычно одно воскресенье в месяц ей приходилось работать. Так получилось, что этот уик-энд выпал на её воскресенье.

Я уехал в пятницу вечером и взял с собой Мэдди. Мама и папа никогда не упускали возможности повидаться с внуками. Лиза сказала, что думает пойти в субботу на пляж в Гранд-Хейвен с Конни, одной из своих подруг из больницы. Более того, она сказала, что, возможно, решит остаться у нее на ночь, а в воскресенье утром уедет из её дома на работу.

— Я не могу в это поверить! Лиза боится находиться на воде. Она едва может стоять на понтонной лодке!

— Может, они и не уходили с пристани. Но что бы они ни делали, я слышал, что это была чертовски веселая вечеринка.

Подтекст этой истории начал проясняться. Если это было правдой, то Лиза действительно солгала мне! И если она солгала об этом, то о чем же ещё она солгала?

— Где живет этот Дэн Беррис?

— О нет, я не собираюсь отвечать за то, что вы сделаете какую-то глупость! Кроме того, он есть в телефонном справочнике.

— Как он выглядит?

— Рост примерно 185-188 см. Наверное, около 82 кг. Ему 32 года, у него светлые волосы зачесанные назад. Хорошая физическая 

форма, хорошо танцует, прилично выглядит, довольно ловко управляется и зарабатывает много денег.

— Что-нибудь ещё вы знаете о них?

— Судя по тому, что я слышал, мне кажется, что он не первый, кто влез в её пирог! Она там довольно популярна, но теперь Дэн монополизирует её время. И она не первая, кого он затащил в свой фургон, это точно. Но она первая, о ком он говорил, будто влюблен в нее.

Черт, он говорит о моей жене! Мне захотелось блевать!

Я сердито сказал:

— Не могу в это поверить. Лиза не такая!

— Эй, парень, мне очень жаль, но если бы это был я, я бы хотел знать!

И он действительно сказал это с некоторым сочувствием, отчего мне стало ещё хуже.

— Да, конечно,  — и я положил трубку.

Не знаю, сколько я так просидел, но следующее, что я помню, это то, что Мэдди вошла в дверь из школы. Я вынырнул из своего уныния, чтобы отчаянно обнять её и полюбоваться на школьные работы, которые она принесла домой. В конце концов, я уговорил её перекусить и посмотреть мультфильмы по телевизору. Наблюдая за ней, я почувствовал, что мои глаза слезятся, когда я подумал о том, что может с нами произойти. Возможно ли, что Лиза может быть замешана в чем-то подобном?

Лиза должна была вернуться домой через пару часов. Приступая к ужину, я все время прокручивал в голове тот разговор. Звонивший знал слишком много деталей, чтобы их можно было сбрасывать со счетов. Я решил, что пока не хочу конфронтации. Отчасти, это был страх перед неизвестностью. Отчасти я все ещё надеялся и молился, что все это недоразумение. Но что бы там ни было, мне нужно было знать правду.

Размышляя о звонке, я начал думать о том, что изменилось за последний год или около того. Лиза всегда была чем-то вроде кокетки. Она могла заговорить с кем угодно и не стеснялась. Она любила грязные шутки, как и все, кого мы знали. Я знаю, что она получала удовольствие от внимания, которое ей оказывали другие мужчины. Мы не раз говорили об этом и смеялись. Я никогда не верил, что из этого может что-то получиться.

Когда я выпивал с ребятами, то в течение вечера всегда поднималась тема секса. Лиза была, наверное, одной из самых красивых женщин в нашем кругу общения. Пару раз, когда парни были в подпитии, я слышал намеки и слухи о её кокетливости и тонко завуалированные намеки на то, что она дурачится. Я всегда относил эти высказывания на счет алкоголя и зависти. А может быть, за этим кроется нечто большее?

Еще один момент, который я заметил: когда Лиза только начала ходить с девочками в клубы, она всегда возвращалась домой до полуночи. Иногда я ещё не спал, а она уже хотела заняться любовью. Иногда она даже будила меня. Если мы не занимались любовью, когда она приходила домой, то обязательно занимались утром.

Но когда она 

стала приходить домой все позже и позже, это все прекратилось, мы больше не занимались любовью по субботам. Нормой стало воскресенье. Дело в том, что она редко вставала с постели раньше одиннадцати в субботу, если только я не работал и ей приходилось присматривать за Мэдди.

Еще одна вещь, которую я заметил за последний год — Лиза, казалось, излучала больше уверенности в себе, чем когда-либо прежде. Может быть, дело было в её улучшившейся фигуре или в том, что она одевалась более профессионально, чтобы соответствовать своему последнему повышению на работе. И, похоже, её уже не так сильно волновали поездки к маме и папе. Мне казалось, что её меньше интересует, чем я занимаюсь и как продвигается строительный бизнес.

Пока я ждал, когда Лиза вернется домой, я заглянул в телефонный справочник и нашел "Дэна Берриса". Я обнаружил, что Дэниел и Патриция Беррис проживают в Гранд-Ледже, близлежащем пригороде. От увиденного, у меня по спине побежали мурашки. Я записал их номер и адрес, собрал все записи телефонного разговора и положил их в портфель. Я надел своё игровое лицо и постарался сделать вид, что ничего необычного в тот день не произошло.

Как-то мне удалось дотянуть до вечера. Лиза была как всегда ласкова. Поцеловала меня, когда вошла в дверь, скользнула по мне языком и взяла за задницу. Я все время смотрел на нее, пытаясь увидеть что-то другое, но ничего не было. Она болтала о своем дне в больнице и о предстоящей рождественской вечеринке, которую устраивали наши друзья. Она говорила, смеялась и играла с Мэдди. Мэдди хотела поставить елку, но мы пытались убедить её, что ещё слишком рано. Позже той ночью я просто лежал в постели и пытался забыться. Лиза прижалась ко мне, как она обычно делает, и сразу уснула.

На следующее утро, когда Мэдди ушла в школу, а Лиза на работу, я достал свои записи. Я просмотрел все, что было сказано, и все, что я запомнил. Я решил, что мне нужно обыскать дом в поисках улик. Я порылся в шкафу и ящиках комода Лизы. Я порылся в наших ящиках в подвале.

Я просмотрел старые счета за оплату, телефонные счета и выписки с расчетного счета. Ничего не выделялось. Я просмотрел ящик с корреспонденцией, открытки с записями, разные кусочки бумаги — опять ничего.

Я достал нашу адресную книгу, которую мы вели, и начал просматривать её. Я ничего не нашел, пока не добрался до "Z". Как и большинство людей, мы не знали никого, чья фамилия начиналась бы на "Z". На второй пустой странице после "Z" я обнаружил полдюжины карандашных записей, сделанных Лизой, которые были просто инициалами, за которыми следовали один или два телефонных номера.

Одна из записей была Д. Б., и первый номер совпадал с номером Дэна Берриса, указанным в телефонной книге! Я почувствовал себя так, как будто меня только что ударили по нутру. Я просто сидел и смотрел на страницу.

Сначала я разозлился. Потом мне 

стало грустно и тоскливо. Каким бы немыслимым это ни казалось, я должен был принять тот факт, что у моей жены была тайная жизнь, о существовании которой я даже не подозревал. Жизнь, которая, возможно, включала в себя поведение, прямо противоречащее нашим брачным клятвам. И она так мало думала обо мне, что даже записала доказательства в нашу записную книжку!

Я должен был поверить, что история, рассказанная мне неизвестным, в основном, правдива. А если это правда, то смогу ли я оставить это в прошлом? Смогу ли я простить ее? С замиранием сердца я думал, что мы не сможем вернуть джинна в бутылку. А как же Мэдди? Что бы ни случилось, она пострадала бы больше всех.

С тем, что у меня теперь было, я решил, что смогу выяснить "кто, что и где". Но почему, можно было выяснить только в прямой конфронтации с Лизой. У меня оставалось три дня до того, как в пятницу она снова уйдет. До этого момента, мне нужно было получить как можно больше ответов. Я должен был знать свои возможности. И я должен быть готов принять решение и следовать ему. Я не мог позволить этому затянуться. Это съедало меня изнутри.

У меня был школьный приятель, который закончил юридический факультет. Он работал клерком у местного судьи, ожидая сдачи экзамена на адвоката. Я позвонил ему, и он дал мне направление к адвокату по разводам, который мог дать мне бесплатную консультацию. Я назначил встречу на утро пятницы.

Затем я начал звонить по номерам, которые нашел в нашей записной книжке, пытаясь выяснить всех участников процесса. Было легко притвориться, что я ошибся номером или что это торговый агент. Я оказался прав, когда набрал второй номер под именем Д. Б. Это был номер компании, занимающейся обслуживанием служебных машин. Судя по тому, что я узнал от администратора, Дэн был торговым представителем. Другие имена, связанные с этими номерами, были мне не знакомы, за исключением К. М. Оказалось, что это её подруга Конни из больницы.

Вечером я сказал Лизе, что мне нужно посетить стройплощадку, на которой мы собирались участвовать в тендере, и что меня не будет несколько часов. Я поехал по адресу Беррис и припарковался через несколько домов. Это был элитный жилой район. Когда я подъехал, у подъезда стояла одна машина — BMW последней модели. Примерно через двадцать минут, подъехал бордовый микроавтобус "Шевроле". Из него вышел хорошо одетый мужчина, подходящий под описание Дэна Берриса, и вошел в дом. Теперь я мог сопоставить лицо с именем. Я медленно проехал мимо и записал номер машины.

Остаток недели прошел с большим трудом. Я избегал ложиться спать, когда это делала Лиза. Мысль о том, чтобы заняться с ней любовью, угнетала. Лиза чувствовала, что я чем-то напряжен, и все время спрашивала, не случилось ли чего. Я сказал ей, что испытываю некоторое давление из-за необходимости пораньше заполнить все налоговые формы на конец года. И на 

некоторых счетах не было баланса. Она приняла мой рассказ без комментариев. Налоговой службе и Джону, моему партнеру, было все равно, лишь бы все было заполнено до 15 апреля. Я проводил с Мэдди столько времени, сколько мог. Меня пугали перемены, которые сулило будущее.

В четверг вечером во время ужина, Лиза случайно спросила:

— Ты, как обычно, идешь в пятницу на "счастливый час"?

— Не знаю, почему-то на этой неделе мне не хочется. Почему бы нам не пропустить эту пятницу и не сделать что-нибудь вместе? Может быть, мы могли бы пойти куда-нибудь втроем.

Не теряя ни секунды, она ответила:

— Милый, уже поздно менять планы. Я обещала Конни встретиться с ней в клубе. Она привела подружку, с которой хочет меня познакомить, она заинтересована в вакансии, которая у нас открыта в больнице.

Я просто сидел, и мне было так грустно. Она опустилась до этого. Придумывает истории, чтобы не пропустить встречу с любовником. Наверное, мои чувства отразились на моем лице.

— О, Алан, мы можем сделать что-нибудь вместе в субботу или воскресенье. Это же не конец света!  — сказала она с легким смехом.

Я улыбнулся:

— Ты права. Это не конец света.

Не конец света, но, возможно, конец нашего брака.

В пятницу утром я встретился с адвокатом и объяснил ему свою ситуацию, как я её вижу. Мне нужно было знать, какие у меня есть варианты действий. Первый вопрос, который он задал — возможно ли примирение? Я ответил, что это возможно, но все будет зависеть от того, что получится в результате предстоящей конфронтации. Он объяснил, что мы живем в штате, где развод происходит без вины. Это означает, что причины развода не имеют значения для получения разрешения на развод.

Причины могут иметь значение, когда речь идет о разделе имущества, алиментах и опеке над детьми. Учитывая тот факт, что доход Лизы был равен или превышал мой, вопрос о супружеских алиментах не стоял. Поскольку наши активы были минимальны, вопрос о разделе имущества не стоял.

Что касается опеки, то в случае развода я хотел, чтобы опека над Мэдди была совместной. В случае если Лиза захочет оспорить это, доказательства супружеской измены или её непригодности в качестве матери, вероятно, не позволят ей предпринять какие-либо действия в этом направлении. Я сказал адвокату, что думаю, что смогу что-нибудь придумать.

Когда я сидел дома в тот день, мне захотелось кому-нибудь довериться. Кому-то, кто мог бы уверить меня в том, что я не слишком остро реагирую. Что все так плохо, как мне казалось. Мне было слишком стыдно и неловко рассказывать об этом, кому-либо из членов моей семьи. Я подумал о Джоне и Крейге. Но с их историей верности, я вряд ли смогу получить от них хороший совет. К тому же, я не мог доверить им держать язык за зубами после пары кружек пива.

Я определился с планами на вечер и, закончив с деловыми бумагами, отправился в бар на "счастливый час". Голова не 

шла кругом, и после одной рюмки я перешел на имбирный эль и просто сидел и смотрел на все, что происходило вокруг. Вид был удручающим. Неужели это то, что меня ожидает? Тусоваться в барах в поисках общения? Брак был хорош для меня, он сделал меня счастливым. По крайней мере, я думал, что это было хорошо для меня. Оказалось, что я ничего не понимаю.

В конце концов, я с отвращением сдался и отправился домой. Я подъехал к дому до семи, и Мэдди встретила меня у двери, прыгнув ко мне на руки и крепко поцеловав.

— Папочка, папочка, ты дома!

Лиза вышла из спальни одетая, но ещё не накрашенная. Она пристально смотрела на меня, словно пытаясь оценить мою трезвость.

— Я накормила Мэдди ужином. На плите остались остатки. Я встречаюсь с Конни за ужином, прежде чем мы пойдем в клуб.

Я только хмыкнул и пошел на кухню. Мэдди болтала о школе и показывала мне какие-то рисунки, которые она сделала, пока я разогревал что-нибудь поесть.

Когда я сидел там с Мэдди, вышла Лиза в пальто, выглядевшая, как всегда, великолепно. При взгляде на нее, у меня защемило сердце от мысли о том, что она делает с нами. Она поцеловала нас обеих и сказала:

— Веселитесь сегодня, люблю вас обоих.

Мэдди ответила:

— Я люблю тебя, мамочка.

Я просто сказал:

— Пока.

Хотел попросить её больше не уходить, но это было бы бессмысленно. Лиза на секунду остановилась у двери и как-то странно посмотрела на меня, словно хотела что-то сказать. Затем она открыла дверь и вышла.

Я подождал минут пятнадцать, послушал, как отъезжает её машина, встал и позвонил няне, с которой договорился заранее. Я сказал ей, чтобы она пришла минут через двадцать. Затем я подсел к Мисси и сказал:

— Как ты смотришь на то, чтобы Кэрол приехала и осталась с тобой на некоторое время.  — Мэдди любила Кэрол и была полностью согласна.  — Ты должна быть для нее хорошей девочкой и ложиться спать, когда она тебе скажет, хорошо?

Мэдди с энтузиазмом кивнула.

Я пошел в ванную и достал свои бритвенные принадлежности. Я начал сбривать бороду и усы. Я не хотел, чтобы меня узнали там, куда я собирался сегодня вечером. Вошла Мэдди и посмотрела на меня.

— Папа, что ты делаешь со своим лицом?

— Я делаю его таким гладким, каким оно было до твоего появления, солнышко. Разве тебе не нравится?

Я отрастил бороду сразу после армии, и она не помнила меня без нее.

— Думаю, да,  — неуверенно сказала она.

Мои волосы все ещё были длинными, но я зачесал их назад и убрал с лица.

Я собрал кое-какие необходимые вещи и, как только вошла Кэрол, сказал, что мне нужно уходить, но я буду дома между одиннадцатью и часом. Поцеловав и обняв Мэдди, я ушел. Я заехал к брату, чтобы поменять машины. Несколько недель назад, он попросил одолжить ему пикап, чтобы перевезти кое-какие вещи. За пару дней до этого я сказал ему,  

что он может взять его в эту пятницу вечером, если согласится воспользоваться своей машиной. Это устроило нас обоих.

Он также является фотографом-любителем, и я спросил его, могу ли я взять у него фотоаппарат и зум-объектив с пленкой, которая могла бы работать в условиях недостаточного освещения. Он поинтересовался, что я собираюсь снимать, но я просто сказал ему, что расскажу об этом позже, если все получится. Он настроил камеру, дал мне несколько указаний, и я отправился в путь.

Когда около восьми тридцати я въехал на парковку клуба, начался снегопад. Я проехал по ней, пока не наткнулся на её машину, стоявшую в темном углу на заднем дворе. Бордового фургона я не увидел и подумал, что, возможно, они ещё ужинают. Я надеялся, что они не решили поехать куда-нибудь ещё. Я припарковался так, чтобы из бокового окна был хороший обзор, и стал ждать. Минут через тридцать подъехал микроавтобус, а за ним ещё одна машина. Они оба припарковались рядом с машиной Лизы.

Лиза и Дэн вышли из микроавтобуса, а из машины вышла ещё одна пара. Я не знал второго мужчину, но узнал женщину — это была Конни. Лиза уже несколько раз знакомила меня с ней. Она была симпатичной блондинкой, разведенной и на пару лет моложе нас. Лиза и Дэн шли рука об руку, смеялись, разговаривали и смотрели друг на друга с явной симпатией. Я успел сделать несколько снимков, когда они проходили мимо меня к выходу. Наблюдение за ними, усилило тошнотворное чувство в животе.

Я подождал несколько минут и вышел из машины. Я оделся не так, как обычно: брюки цвета хаки и рубашка. Я надел длинный темный плащ с поднятым воротником и шляпу "Панама". Я решил, что если буду держать голову опущенной, то шляпа скроет моё лицо. Дискотечная публика одевается довольно эклектично, поэтому я решил, что не буду выделяться, если останусь в тени. Я повесил фотоаппарат на шею и спрятал его под плащом.

Я подошел ко входу и заплатил за вход. Я сразу же направился к бару, поглядывая из-под шляпы, чтобы найти дорогу. Купив колу, я стал осматриваться. Я решил, что если они пришли потанцевать, то будут рядом с танцполом и диджеем. Я заметил их впереди. Они поставили несколько столиков и сидели за ними в компании ещё шести или восьми человек.

Я прошел в заднюю часть переполненного бара, держась как можно ближе к стене. Я нашел столик с одним барным стулом у стены, примерно, в десяти метрах позади них. С него хорошо просматривался их стол и пол. Мне не нужно было беспокоиться о том, что меня узнают. Единственный свет в клубе был только вокруг танцпола и бара, поэтому издалека разглядеть кого-то ещё, было практически невозможно.

Было видно, что все они знакомы друг с другом: женщины обнимались и целовали друг друга в щеки, парни смеялись и шутили. Конни была единственной, кого я узнал, кроме Лизы и 

Дэна. Я подумал, не был ли мой информатор одним из этой толпы. Заиграла музыка, и большая часть группы разбилась на пары и переместилась на пол.

В течение следующих трех часов, я наблюдал за Лизой с её любовником. Уже в первый час стало ясно, что их отношения можно охарактеризовать как "любовные". Они танцевали, целовались, обнимали друг друга. Они шептали друг другу на ухо. Они танцевали вместе, как будто были партнерами всегда.

Бог знает, сколько часов они, должно быть, репетировали быстрые танцы. В медленных танцах они таяли в объятиях друг друга, словно были единым целым. Я видел, как Лиза смотрела в его глаза, как когда-то смотрела в мои, в конце танца она целовала его медленно и нежно, как когда-то целовала меня. Я просто сидел, задыхаясь, и постоянно вытирал слезы с глаз.

Когда они сели за стол, он положил руку ей на ногу, а она положила руку ему на затылок, медленно поглаживая его по волосам, её обручальные кольца сверкали на свету, насмехаясь надо мной. Когда она так гладила меня по волосам, у меня мгновенно возникала эрекция, что всегда забавляло её.

По мере того, как продолжался вечер, они становились все более и более ласковыми, и я знал, чем это закончится. Он иногда ласкал её грудь или попку, когда думал, что никто не видит, а Лиза дразнила его, потирая его выпуклость или дуя ему в ухо. Потом они сидели и очень искренне разговаривали, почти касаясь нос к носу. Они были в своем собственном мире, делились своими интимными мыслями.

Через три часа, я был эмоционально истощен. Я намеревался проследить за ними до его фургона и засвидетельствовать окончание вечера, но не мог больше терпеть. Я получил ответ, и мне стало горько. Это были не только физические, но и близкие эмоциональные отношения.

То, что, как я думал, у нас было, то, что, как я думал, мы делили только друг с другом, она свободно отдавала ему. Она уже оставила меня. Я знал, что этому не может быть ни удовлетворительного объяснения, ни удовлетворительного решения.

Я видел достаточно. И я тайно сделал достаточно снимков, чтобы потом доказать себе или кому-либо ещё, что это не моя фантазия.

Я достал из кармана лист бумаги и написал жирным шрифтом, который она сразу бы узнала:

"Не приходи сегодня домой. Я не хочу тебя видеть. Двери будут заперты.

Иди к маме, иди к сестре или иди домой с Дэном.

Это уже неважно.

Не звони мне сегодня. Я не буду с тобой разговаривать.

Позвони завтра. Если тебе есть что сказать мне, ты можешь сказать это тогда".

Я аккуратно сложил его. Встал и подошел к бару. Я стоял там несколько минут и стоически наблюдал за Лизой и Дэном, которые начали надевать пальто. Тут подошла официантка, и я сказал:

— Не хотите ли получить 20 долларов чаевых?  — Она посмотрела на меня, как на сумасшедшего. Я нетерпеливо продолжил:  — Видите ту женщину возле танцпола, в зеленом 

платье и черном пальто?

— Конечно, Лиза, я её знаю, и её парня тоже.

С отвращением я сказал:

— Отлично, просто отлично, вот двадцатка. Просто подойдите и дайте ей эту бумажку.

Она взяла бумажку и двадцатку, посмотрела на меня, пожала плечами и пошла в сторону танцпола.

Я подошел к входу, повернулся и стал наблюдать, оцепенев от ужаса, как официантка подходит к Лизе и протягивает ей бумажку. Лиза что-то сказала ей, официантка что-то ответила и показала на барную стойку.

Лиза развернула лист бумаги, поднесла одну руку к губам, и я почти услышал, как она вскрикнула, перекрывая звуки музыки. Затем она медленно опустилась на пол, а её изумленный любовник попытался её удержать.

Я устало повернулся и вышел в холодную снежную ночь.

•  •  •

Когда я ехал домой, то едва мог видеть сквозь слезы, застилавшие мне глаза. Это был самый печальный день в моей жизни. Все, во что я верил, было разрушено. Лиза была всем, в чем я нуждался, а когда-то и я был всем, в чем нуждалась Лиза.

Почему все изменилось? Неужели все это было просто сказкой? Неужели знаки были всегда рядом, а я просто был слишком самодоволен, слишком погружен в свой собственный мир, чтобы их заметить?

Я вернулся домой до полуночи. Расплатившись с Кэрол, я поблагодарил её и отправил домой. Заглянув к Мэдди, я ещё раз поразился тому, какая она красивая, какая особенная. Я старался не думать о том, что принесут следующие несколько дней или недель. Начал звонить телефон. Я отключил его, запер двери на засов и лег спать. Я был настолько измотан, что мгновенно уснул.

Удивительно, но я проспал около семи часов и чувствовал себя лучше, чем заслуживал. Мэдди, вероятно, проспит ещё не меньше часа, и я начал готовиться. Я знал, что меня ждет ещё один утомительный день.

Около полудня я снова подключил телефон к сети. Через несколько минут зазвонил телефон. Когда я поднял трубку, то услышал дрожащий голос Лизы:

— Можно я сейчас приду домой?

— Дверь не заперта,  — и повесил трубку.

Я начал думать о том, что меня ждет, и понял, что единственный способ пройти через это — ожесточить своё сердце, выпустить гнев наружу и потребовать ответов. С того дня, как я познакомился с Лизой, я ни разу не повысил на нее голос и никогда не испытывал к ней ничего, кроме любви.

Минут через двадцать, она зашла в дверь. С того места, где я сидел на кухне, я мог наблюдать за ней. Она нервно оглядывалась по сторонам, словно надеясь увидеть Мэдди. Наконец, она медленно прошла через гостиную, бросив пальто на стул.

Она увидела меня за столом в обеденной зоне, где я часто работал, с портфелем и деловыми папками перед собой. Мы оба смотрели друг на друга несколько минут, и наконец я сказал:

— Садись.

Она опустилась на стул и спросила:

— А где Мэдди?

— Она у моих мамы и папы. Они оставят её у себя на ночь.

Она медленно кивнула. Потом внимательно 

посмотрела на моё лицо:

— Впервые за много лет, я вижу тебя чисто выбритым.

— Пора было,  — просто ответил я.

Лиза выглядела изможденной, как будто не спала. Макияж был смыт, глаза красные и опухшие:

— Чья машина стоит у подъезда?

— Моего брата, он использует пикап, чтобы помочь кому-то переехать в эти выходные.

Светская беседа закончилась, несколько минут мы сидели молча. Лизе было трудно смотреть мне в глаза. Наконец, она прочистила горло:

— Алан, то, что, как ты думаешь, ты видел прошлой ночью, было не тем, чем казалось.

Я просто уставился на нее в недоумении! Она действительно собиралась солгать, чтобы выпутаться из этой ситуации:

— Понятно.

Я достал из-под бумаг нашу адресную книгу, раскрыл её на букве "Z" и положил перед ней.

— Джерри Дрю — биржевой брокер, Шэрон Хьюз — агент по продаже недвижимости, а Стив Острандер — владелец собственной компании по обслуживанию автомобилей,  — указал я на инициалы, которые она там написала.  — Не кажется ли тебе, что для них важна репутация честного человека? Неужели ты думаешь, что кто-нибудь из них солжет ради тебя, если его вызовут в суд для дачи показаний под присягой по делу о разводе?

Потрясение на её лице перешло в слезы, она закрыла лицо руками и наклонилась над столом:

— О Боже, о Боже, нет!

— Я был там с того момента, как вы приехали в клуб, и до той минуты, когда ты прочитала мою записку. Я знаю, куда ты собиралась идти, и знаю, с кем. У меня просто не хватило духу проследить за вами двумя до его фургона.

Я смотрел, как она качает головой в недоумении.

— Лиза, я хочу услышать от тебя правду, всю правду. С самого начала нашего брака и до сегодняшнего дня! Если ты попытаешься мне солгать, я об этом узнаю. За эту неделю мне многое стало ясно, и я хочу знать все!  — Я практически кричал ей в лицо, когда закончил.

Лиза сжалась в кресле и отвернулась от меня. Она начала вставать, но я схватил её за запястья:

— Сиди! Ты не убежишь ни от меня, ни от этого!

Она рухнула обратно в кресло и закрыла лицо руками, не желая смотреть на меня. Я встал, налил в стакан немного водки и томатного сока и поставил перед ней. Я хотел, чтобы она говорила и говорила свободно. Я знал, что она не очень хорошо переносит конфронтацию. Это, в сочетании с эмоциональным потрясением и небольшим количеством водки, как я надеялся, поможет докопаться до истины.

Через некоторое время она опустила руки и умоляюще посмотрела на меня:

— Алан, пожалуйста. Я люблю тебя.  — Она закрыла глаза и покачала головой из стороны в сторону:  — Боже, я никогда не думала, что это случится!

— Что именно? Что ты будешь меня обманывать или что тебя поймают? Кажется, я знаю, что именно!

Она снова начала всхлипывать. Я немного подождал. Наконец я сказал:

— Расскажи мне о Дэне Беррисе.

Она стала вытирать глаза и отпила. Почти шепотом она сказала:

— Я 

познакомилась с Дэном в клубе. Он был одним из парней в компании, с которыми мы всегда сидели. Мы много танцевали вместе, и нам просто очень понравилось.

— Это, конечно, мягко сказано!  — резко сказал я.  — И когда же ты начала с ним трахаться?

Она вздрогнула, когда я это сказал. Она отвернулась от меня и медленно сказала:

— Мы... мы начали спать вместе, примерно, в июне. Он женат, детей нет. Он старше нас. У них с женой открытый брак.

— И я готов поспорить, что ты случайно забыла сказать ему, что у нас "нет" открытого брака. Не так ли?

Лиза промолчала.

— Да ладно тебе, Лиза, ты кое-что упускаешь, не так ли? Он зарабатывает много денег. Он носит дорогую одежду. Они с женой ездят на дорогих машинах и живут в очень дорогом доме.

Она посмотрела на меня в шоке:

— Откуда ты знаешь?

— Я сделал домашнее задание. Это люди из элитных семей, с которыми ты общаешься, совсем другой образ жизни, чем у нас, или, по крайней мере, у меня.

Она отпила ещё немного, и я встал и принес ей добавку.

— Скажи, где ты спала и как часто?

Она посмотрела вниз на свои руки. Она заговорила так тихо, что мне пришлось напрячься, чтобы расслышать её.

— Обычно каждую пятницу после выхода из клуба, мы шли к его фургону и...

Она замолчала.

— Что? Ты не можешь это описать? Совокуплялись? Сношались? Трахались? Или даже занимались любовью? После того, как я наблюдал за вами обоими весь вечер, стало ясно, что вы любовники!  — Я с горечью сказал: "В любом случае, уже поздновато для тебя пытаться щадить мои чувства!

Она посмотрела на меня со слезами на глазах:

— Что ты хочешь, чтобы я сказала, Алан?

— Я хочу, чтобы ты сказала "мне очень жаль!" или "это была ошибка!" — крикнул я.  — Но ведь роман, который длится почти полгода — это не ошибка, не так ли? И единственное, о чем ты сожалеешь, так это о том, что тебя поймали!

Она снова начала плакать, но ничего не сказала.

— Куда ещё ты ходила? В его дом? В наш дом? В гостиницы, мотели?

Она вытерла нос и сделала ещё глоток:

— Один раз мы были в его доме, пару раз в мотеле, но никогда в нашем доме.

— В его доме и в его постели?  — спросил я. Она только кивнула.  — А где была миссис Дэн?

— Её не было в городе на выходные.

— Что ещё, Лиза? Давай, не стесняйся! Я уверен, что есть ещё что-то.

Несколько минут она сидела молча, нервно сжимая свой стакан и глядя в него.

— Мы могли, время от времени, встречаться за обедом. Никакого секса, только обед.

Я тихо спросил:

— Что-нибудь еще?

Она покачала головой:

— Нет.

Хлопнув кулаком по столу, я сказал:

— А ты не забыла про свой большой парусный уик-энд?!

Я не думал, что Лиза может стать ещё бледнее, она должна была быть на грани потери сознания. Я схватил её, когда она начала падать на 

пол. Придя в себя, она отхлебнула из бокала, положила голову на руки и снова начала плакать. Наконец, она выдавила из себя:

— Откуда... откуда ты это знаешь?

Покачав головой, я сказал:

— Лиза, ты что, не понимаешь? Ты попалась! Тебя раскрыли! Никаких секретов не осталось.

— А теперь расскажи мне о тех выходных, когда ты была слишком занята работой, чтобы поехать на север с мужем и дочерью.

Вздрогнув, она обняла себя обеими руками:

— У Дэна есть друг, у которого есть парусник, который он держит в Саугатаке. Он пригласил нас с Дэном, Конни и парня, с которым она встречается, покататься на яхте в выходные. Ты уже собирался работать у родителей, поэтому я сказала, что мне нужно поработать, чтобы я могла поехать, а ты бы взял с собой Мэдди.

Я лишь с отвращением посмотрел на нее:

— Похоже, тебя больше не беспокоит, что ты мне откровенно врешь. И как иронично, ты практически отказываешься сесть на весельную лодку на крошечном озере, где у мамы с папой есть свой коттедж, но ты готова провести выходные на озере Мичиган под парусом!

Не поднимая глаз, она ответила:

— Мы... мы не так уж много плавали. Вода была спокойной, мы немного прошли на лодке вдоль берега и встали на якорь, примерно, в полумиле от берега. И я немного выпила, что помогло мне расслабиться.

Я просто уставился на нее:

— Так расскажи мне, что ты делала, стоя на якоре у берега, когда была так уединена и так расслаблялась? Ты бегала по яхте голой и занималась порочным сексом со всеми подряд?

Практически заикаясь, она ответила:

— Мы... мы загорали голышом. Но только пару раз, я занималась сексом с Дэном в каюте.  — Она сделала минутную паузу, и я просто уставился на нее, ожидая:  — И потом позже, когда мы с Дэном остались на ночь на яхте в гавани.  — Затем она закрыла глаза:  — И потом, когда мы снова вышли на яхте в воскресенье.

Я почувствовал острую боль в нутре, когда до меня дошло, что мы не занимались любовью в тот воскресный вечер, когда я вернулся домой. Лиза вообще легла спать рано, сославшись на плохое самочувствие. Единственный раз на моей памяти она пропустила выходные, когда у нее не было месячных. Теперь я знал, почему.

Я с сарказмом сказал:

— Ничего себе, у тебя были насыщенные сексом выходные! Тебе просто нечего было дать, когда твой бедный невежественный муж вернулся домой, пробыв вдали от любимой жены три дня!

Лиза ничего не ответила, только снова начала плакать и качать головой.

Мы так и сидели некоторое время, Лиза тихо всхлипывала, а я погрузился в свои мысли. Наконец я встал, наполнил её бокал и поставил его перед ней. Мне больше не нужно было заставлять себя злиться. Я был зол.

Лиза устало подняла на меня глаза:

— Пожалуйста, пожалуйста, мне нужно прилечь.

Голос Лизы дрожал, а руки с трудом удерживали стакан у губ. Она начала невнятно выговаривать слова, и я 

понял, что на нее действуют усталость и алкоголь.

Я взглянул на нее:

— Ещё нет, Лиза, мы ещё не закончили!

Она заплакала:

— Пожалуйста! Я тебе все рассказала.

— Почему-то я так не думаю. Мне стало интересно, как это ты смогла так легко вступить в длительный роман и сохранить его в тайне? Ни изменений в твоем поведении, ни изменений в твоем отношении ко мне.  — Я сделал паузу, а потом сказал:  — Может быть, это потому, что это не первая твоя измена? Что ты уже изменяла мне раньше?

Лиза смотрела на меня с открытым ртом, пытаясь что-то сказать. Потом она закрыла его, посмотрела в сторону и снова попыталась заговорить. Было видно, что она пытается понять, что ей может сойти с рук, и в её состоянии, ей это давалось с трудом.

Я покачал головой:

— Лиза, не пытайся мне больше врать! Это не сработает. Другие люди рассказывали мне о тебе много лет, а я им не верил. Я отказывался им верить. Не моя любящая жена. Я хочу знать все. И хочу знать сейчас!

Лиза опустилась в кресло, глаза её потускнели и полузакрылись. На её лице и осанке были написаны усталость и поражение.

— До Дэна, я встречалась с другим парнем в клубе. Всего пару раз, а потом он перестал туда приходить.

Я, конечно, догадался об этом из слов звонившего, но меня это не интересовало. Я сказал прямо:

— До этого, Лиза.

Лиза закрыла глаза и всхлипнула:

— За год до того, как ты начал заниматься бизнесом, я переспала с парой парней, когда ты работал по ночам на сборочном заводе.

— И они были..?

Она открыла глаза и прошептала:

— Ты знаешь, да?

Я стиснул зубы:

— Скажи это!

Она ответила:

— Джон и Крейг.

Я почти почувствовал, как этот кусочек головоломки встал на место. Подозрение не покидало меня последние несколько дней. Лиза была, пожалуй, самой привлекательной женщиной в нашем кругу общения. И если Джон и Крейг подкатывали к каждой симпатичной женщине, которую они знали, то почему они не подкатывали к ней?

Конечно, ответ был таким. Но Лиза никогда не говорила об этом. Она бы упомянула, если бы они не добились успеха или если бы она была расстроена этим. И, конечно, Джон и Крейг не стали рассказывать. Но они намекнули на это после того, как выпили слишком много пива. А я был слишком доверчив, чтобы воспринимать их всерьез.

Моя жена не только предала меня. Она предала меня вместе с двумя людьми, которых я считал, возможно, своими лучшими друзьями. И один из них, оказался моим деловым партнером!

Я с сарказмом спросил:

— Вы делали это вместе или по очереди?

Она просто смотрела перед собой, не отводя глаз:

— Помнишь тот случай, когда Крейга остановил полицейский в миле отсюда, за вождение в нетрезвом виде? Коп отпустил его, потому что он сказал, что едет к своей девушке, которая живет в нескольких кварталах отсюда.

Я только хмыкнул. Я знал, что будет дальше.

— Он пришел, и мы выпили 

по паре стаканчиков. Мэдди спала уже несколько часов. Коп последовал за ним сюда и не уходил. Он просто сидел в своей машине перед подъездом. Крейг предложил выключить свет и сделать вид, что мы легли спать. Так мы и сделали. Когда мы зашли в спальню, то начали целоваться.  — Она понизила голос:  — Ты знаешь, что было дальше.

— Да, знаю. Крейг несколько раз рассказывал эту историю про полицейского с совершенно другим концом. По крайней мере, когда я находился в толпе.

После нескольких минут молчания, я спросил:

— А Джон?

— Через пару недель, Джон появился в пятницу вечером после "счастливого часа". Он был очень навеселе. Мы сидели на диване, смотрели телевизор и выпили немного. Он начал меня щупать и целовать. Он сказал, что хочет меня. У меня были месячные, и я сказала ему об этом. Он положил мою руку на свой стояк и сказал, что очень возбужден. Не знаю почему, но я сказала, что сделаю ему минет.

Я просто уставился на нее в недоумении:

— Дай угадаю! Минет с окончанием в рот, не так ли?

Ее голова дернулась вверх, рот приоткрылся. Наконец, она пролепетала:

— Он... он должен был предупредить меня!

Поняв, насколько абсурдно это прозвучало, она отвернулась от меня и повесила голову. Оказалось, что моя жена не только шлюха, но и тупая шлюха!

— Да, Джон любит рассказывать эту историю в баре, после нескольких кружек пива. Только в той версии, которую я слышал, получателем его спермы была Дебби Доусон.

Меня мало утешало то, что муж Дебби Дэйв, вероятно, был в таком же неведении, как и я.

Я был уверен, что Крейг сказал Джону, что залез к Лизе в трусы, и она легко согласилась. Между этими двумя не было секретов. И, конечно, Джон дошел до нашей двери, зная, что я работаю по ночам.

Лиза плакала, раскачиваясь взад-вперед и бессвязно бормоча.

— Лиза, Лиза!  — Мне пришлось кричать на нее, чтобы привлечь её внимание:  — Посмотри на меня. Сколько раз ты с ними возилась?

Не поднимая глаз, она ответила:

— Крейг, он... он приходил пару раз после этого. Но потом ты начал рассказывать мне, какие они игроки, и рассказал обо всем, что они делали. Я испугалась и сказала им обоим, чтобы они больше не приходили.

Теперь я действительно задавался вопросом, была ли она хоть раз в нашем браке верна мне? Я сидел и думал об этом. Решив попробовать, я тихонько спросил:

— А когда я служил в армии? Расскажи мне об этом, Лиза?

Она, глядя на меня, сказала:

— Алан, пожалуйста. Не заставляй меня.

— Расскажи мне, Лиза, расскажи мне сейчас!

Я видел, как она ушла в себя, не в силах больше сопротивляться.

— Однажды, когда ты неделю служил в пограничном патруле, Кен Мачадо пришел, чтобы сделать несколько фотографий Мэдди. У него было с собой немного гашиша. После того как Мэдди отправилась на ночлег, он уговорил меня попробовать его.  — Она в отчаянии посмотрела на меня:  — Алан, мы занимались 

сексом с тобой каждую ночь с тех пор, как я приехала. Тебя не было четыре или пять дней, и я была возбуждена. А после того, как я покурила гашиш, то просто потеряла контроль над собой!

Кен Мачадо был солдатом из другого подразделения, с которым мы познакомились, когда только приехали в Германию. У них с женой был маленький мальчик, примерно, ровесник Мэдди. Мы несколько раз собирались вместе, чтобы поужинать и поиграть с детьми, прежде чем его жена вернулась в Штаты. Я слышал, что у них были проблемы в то время, когда она уезжала. Теперь я знал, почему.

— А после этого?  — тихо спросила я.

— Он приходил раз или два каждый раз, когда ты делал ротацию на границе. Я больше не курила гашиш, но мы продолжали заниматься сексом.

— Ну, это, конечно, объясняет, почему он до сих пор звонит пару раз в год и приглашает нас приехать к нему в Новый Орлеан,  — с сарказмом сказал я.

Лиза рухнула на руки на стол и зарыдала снова и снова. Я просто смотрел на нее. Я был уверен, что это ещё не все, но не думал, что она сможет говорить связно. Да и я, честно говоря, не думаю, что смогу вынести все это. Через некоторое время, Лиза перестала плакать и больше не двигалась. Я думаю, она уснула.

Я просто сидел, ошеломленный и погруженный в свои мысли. Наконец я встал и потряс её за руку.

— Лиза, вставай! Вставай и иди приводить себя в порядок!

Она, наконец, проснулась, поднялась с кресла и, не глядя на меня, пошатываясь, пошла по коридору в ванную.

Услышав, как включилась вода в душе, я полез в портфель и выключил диктофон. Когда до меня дошло, что я услышал, то вскочил с кресла, распахнул раздвижную стеклянную дверь, упал на колени, и меня вырвало на снег.

Вытерев губы тыльной стороной ладони, я закрыл дверь, привалился к стене и закрыл глаза. То, что она мне рассказала, было гораздо хуже, чем я мог себе представить. Что случилось с женщиной, на которой, как я думал, я женился?

Сидя и размышляя о прошедших шести годах, я чувствовал себя так глупо. Я удивлялся, как мне вообще удается прожить день. Боже, каким же я был болваном! Моя жена не была моей женой, а мои друзья — не были моими друзьями. Я понимал, что этого уже не избежать и что вся моя жизнь изменится.

Пока я сидел и размышлял, я услышал, как прекратился душ и Лиза ушла в спальню. В итоге я поднялся на ноги и пошел по коридору. Лиза лежала на кровати на животе, обнаженная, и крепко спала.

Неделю назад, это зрелище возбудило бы меня, и я бы в секунду прыгнул к ней в постель. Я любовался её длинными ногами и несколькими волосками на лобке, выглядывающими из-под ягодиц её попки. Но осознание того, что я был лишь одним из многих, с кем она 

делила себя, заставило меня с отвращением отвернуться.

Я вернулся в гостиную и бросился на диван. Через несколько минут я уже спал.

Когда я проснулся через пару часов, все было спокойно. Я встал и приготовил себе что-нибудь поесть. Я как раз доедал бутерброд, когда услышал, как Лиза встала и пошла в ванную. Через несколько минут, она появилась на кухне в халате. Она смотрела на меня с отчаянием.

— Алан, пожалуйста, я люблю тебя. Всегда любила.

Я без эмоций ответил:

— Тогда почему, Лиза?  — спросил я.  — Ты причинила мне самую ужасную боль. Я не верю, что кто-то может ненавидеть меня настолько, чтобы причинить мне такую боль. Как ты можешь говорить, что любишь меня?

— Я не знаю, Алан. Я сама этого не понимаю. Просто мне это никогда не казалось неправильным. Наверное, мне нравилось, когда мужчины обращали на меня внимание. А когда я это делала, я как будто была кем-то другим, просто Лизой, а не Лизой Бакстер. И ты никогда об этом не знал. И это никого не задевало. И это никогда не меняло моего отношения к тебе, к нам.

Желая сделать ей больно, я резко сказал:

— Ты знаешь, как называется замужняя женщина, которая спит с другими мужчинами?  — Она только недоуменно посмотрела на меня:  — Шлюха!

Лиза побледнела и подняла руки перед лицом.

— Не просто шлюха, а шлюха, которая поимела моих лучших друзей и моего делового партнера!

— Пожалуйста, Алан, не говори так. Это случилось почти два года назад, и я пожалела об этом.

— Значит, это было тогда, а это сейчас? Это твое оправдание для Джона и Крейга? А как насчет Дэна Берриса? Ты тоже жалеешь об этих отношениях?

Лиза опустила взгляд на стол и прошептала:

— С Дэном, это был не просто секс. Мы... мы друзья. Пожалуйста, Алан. У нас с Дэном много общего: музыка, танцы, то, в чем ты не участвовал и о чем, похоже, не заботился.

Я просто уставился на нее в недоумении:

— Это и есть твоя причина предать меня и наши брачные клятвы? Конечно, к тому времени, когда ты встретила Дэна, этот вопрос был уже неактуален.  — Я побарабанил пальцами по столу, размышляя над тем, что она только что сказала.  — Ты хочешь продолжить с ним отношения? Ты это хочешь сказать?

Она ничего не ответила, просто продолжала смотреть на стол.

— И ты думаешь, что я должен просто сидеть и принимать это?

Тогда она с надеждой посмотрела на меня:

— Послушай, Алан, мы тоже могли бы иметь открытый брак, такой же открытый брак, как у Дэна и его жены. Мы бы по-прежнему были друг у друга, но мы оба могли бы встречаться с другими людьми!

Боже мой! Это было просто нереально.

— И чья это была идея?  — медленно сказал я.

Она опять не смотрела на меня:

— Мы с Дэном пару раз говорили об этом, но все никак не находилось подходящего момента, чтобы поднять эту тему.

Тогда я не сдержался и начал кричать:

— 

Ты изменял мне весь наш брак, а когда тебя поймали, ты решила превратить меня тоже в изменщика?!

— Если ты этого хочешь, то должна была сказать мне об этом до того, как ты в первый раз облажалась! Тогда я мог бы сам решить, какой брак мне нужен и как я хочу жить дальше!

Лиза просто сидела и качала головой, слезы текли по её лицу.

Я опустился в кресло:

— Все, что я считал правдой о тебе и наших отношениях — все разрушено. Все, чему, как мне казалось, я научился за последние шесть лет, всего за шесть дней было разоблачено, как ложь! Либо ты была невероятно умна, либо я был невероятно глуп,  — сказал я с отвращением.

Я подозревал, что знаю, какой вариант.

Я покачал головой и сел прямо.

— Лиза, ты сделала выбор, но мы все столкнемся с последствиями — ты, я и Мэдди. Но ты была слишком занята заботой о себе, чтобы думать о нас, не так ли? Все было только о тебе.

— Нет, нет, все было не так,  — хныкала Лиза.

— Лиза, я не знаю, кто ты. Я все ещё люблю женщину, на которой, как мне казалось, я женился.  — Я покачал головой.  — Но, может быть, она существовала только в моем воображении. Я точно не люблю ту женщину, которой ты стала.

Несколько минут мы сидели молча, пока я собирался с мыслями и набирался смелости, чтобы сказать то, что хотел сказать дальше.

— Я намерен подать на развод. Я проконсультировался с адвокатом. Проблем с разделом имущества и алиментами быть не должно. Я намерен подать на совместную опеку. Если ты будешь оспаривать это, я выложу на всеобщее обозрение все, что ты делала последние шесть лет. По крайней мере, ты доказала, что не подходишь в качестве примера для подражания нашей дочери.

Лиза рухнула в кресло и заплакала. Я просто сидел и смотрел на стену, погрузившись в свои собственные мысли, размышляя о последних шести годах. Куда мы теперь движемся и как все изменится? Я слишком долго находился в своей зоне комфорта. И забыл первый урок жизни: ничто не остается неизменным.

Я ждал, пока Лиза возьмет себя в руки. Наконец её плач затих, и я посмотрел на нее:

— Лиза, это может произойти одним из двух способов.

Она подняла на меня глаза в отчаянии.

— Я могу сегодня вечером выйти за дверь и попросить родителей разрешить мне некоторое время пожить у них. Конечно, мне придется все им рассказать. А завтра, кому-то из нас придется сказать Мэдди, что я здесь больше не живу.

Лиза вздрогнула, когда я это сказал.

— Другой вариант — подождать до праздников. До Рождества осталось три недели. Мы можем устроить нашей дочери настолько нормальное Рождество, насколько это возможно. Это даст нам время подготовить её к тому, что должно произойти. И мы можем попытаться скрыть это от твоей и моей семьи до Нового года.

Я увидел, как в глазах Лизы появилась надежда. Я понял,  

что она думает, что если она сможет отсрочить мой отъезд, то все может случиться. Я решил пока не разубеждать её в этом.

— Пожалуйста, останься, Алан. Я не хочу, чтобы ты уезжал!

— Это решение уже принято. Вопрос только в том, когда.

Лиза отвернулась от меня и прошептала:

— Пожалуйста, пожалуйста, давай подождем до праздников.

После этого решения, у меня во рту появился неприятный привкус и непреодолимое желание уехать. Я не хотел больше смотреть на нее и уж точно не хотел с ней разговаривать.

Я резко встал:

— Ну что ж, решено. Я ухожу. Меня не будет дома до позднего вечера.

Не оглядываясь, я подошел к шкафу, взял пальто и вышел за дверь.

Я поехал в торговый центр и некоторое время бродил по нему. Потом я зашел в кинотеатр, чтобы скоротать несколько часов и занять свои мысли. Когда все закончилось, я не мог сказать, что я смотрел. Я решил зайти в бар, чтобы обдумать свои дальнейшие действия.

Сидя там и поедая жирный гамбургер и картошку фри, я решил, что первое, что я должен сделать — это перестать так питаться и лучше заботиться о себе. Затем покончить с браком и уйти из строительного бизнеса. А окончание школы, теперь станет более приоритетным.

Я вернулся домой после полуночи, и в доме было темно. Проходя по коридору, я увидел, что в нашей спальне ворочается Лиза. Я больше ни за что не собирался спать с ней. Сегодня я воспользуюсь кроватью Мэдди, а завтра устрою что-нибудь другое.

Я проснулся рано и просто уставился в потолок в комнате Мэдди. Я с тоской вспомнил, как мы с Лизой обычно по утрам в воскресенье занимались любовью. Встряхнув головой, я стал перебирать в уме дела, которые мне нужно было сделать. В итоге я со стоном поднялся с кровати и пошел в ванную.

Приведя себя в порядок и одевшись, я сел за кухонный стол, чтобы закончить работу над бумагами. По моим расчетам, мне нужно ещё около шести часов, чтобы все закончить. Потом я позвоню Джону и договорюсь с ним о том, чтобы привезти все в понедельник. Лиза встала и пошла на кухню. Я просто проигнорировал её и продолжил работать, пока она завтракала и садилась напротив меня.

Наконец, она спросила:

— Куда ты ходил вчера вечером?

Я пожал плечами:

— А разве это имеет значение?

— Где ты спал?

— В комнате Мэдди. Сегодня я поставлю дополнительную двухместную кровать в подвале. Я перенесу туда свою одежду и комод. Я буду спать в подвале, пока не перееду. Так будет лучше для нас обоих.

Лиза только посмотрела на свои хлопья, встала, вернулась в спальню и закрыла дверь. До конца утра она не выходила.

Позже в тот день я установил кровать, перенес свою одежду и другие необходимые вещи вниз. Я привел в порядок подвал и попытался сделать его хоть сколько-нибудь пригодным для жизни. У нас был старый ковер и старый побитый телевизор, который я установил. Я подключил 

кабель и подсоединил телевизор. У меня также был старый телефон, поэтому я подключил и его. Я отключил звонок и поставил телефон за кровать.

Лиза ходила вокруг меня на цыпочках и ничего не говорила, что меня вполне устраивало. Я вышел из дома, чтобы вернуть машину и фотоаппарат брату. Я сказал ему, что пока придержу рулон пленки, и мы поговорим об этом позже. По дороге домой я заскочил к маме с папой и забрал Мэдди.

Когда Мэдди ворвалась в дом, она сразу же направилась к маме, чтобы рассказать ей о своих выходных. Видимо, Лиза была подготовлена, поскольку вела себя как ни в чем не бывало и на болтовню Мэдди реагировала вполне адекватно. Я последовал примеру Лизы, и мы оба вели себя так, как вели бы себя в любое другое воскресенье. Лиза приготовила ужин, и мы все сели есть, как будто это была самая обычная вещь на свете.

Так было заведено, и так будет продолжаться все время, пока я буду находиться в нашем доме. Когда Мэдди была дома и не спала, я оставался наверху. Мы делали все то, что делали обычно: смотрели телевизор, читали газету, играли с Мэдди, готовили еду и убирали за ней. Но когда Мэдди ложилась спать, я проводил остаток вечера в подвале или уходил из дома. Излишне говорить, что между нами не было никаких проявлений привязанности.

В понедельник утром мы собирались, как в любой другой будний день. Лиза сделала замечание, что ей не хочется идти на работу. Я прямо сказал ей, что работа ей ещё понадобится, и чтобы она её не прогуливала. Я позвонил Джону и сказал, что хочу заехать к нему с налоговыми формами на конец года на подпись.

Я заехал в банк и сделал все, что мне было нужно. Наконец, около полудня я подъехал к дому Джона. Я знал, что его жена будет на работе, а сын в детском саду. В зимние месяцы, мы с Джоном обычно собирались вместе пару дней в неделю, чтобы поработать над заявками или закончить бумажную работу. А иногда и просто пообщаться.

Я вошел к нему в дом с большой коробкой, в которой лежали все деловые бумаги и формы, накопившиеся у нас за два года. Джон встретил меня с широкой улыбкой:

— Привет, Алан, почему ты так рано ушел в пятницу вечером? Ты же знаешь, что веселье начинается только позднее!

Затем он обратил внимание на все папки, которые у меня были с собой:

— Какого черта? Зачем ты взял все это с собой?

Я положил все на кухонный стол и начал доставать папки.

— Послушай, Джон. Вот заполненные формы страховки, ежеквартальные формы страхования ответственности, ежеквартальные декларации об удержании налогов, налоговые формы на конец года и все W-2, которые должны быть отправлены по почте после первого числа. Я сохранил свои. Я выписал чеки на страховые взносы и удержания. Ты должен будешь подписать их.

Я на мгновение замешкался 

и посмотрел Джону в глаза:

— И ещё, это очень важно. Вот моё нотариально заверенное заявление об уходе с должности сотрудника компании, вступающее в силу с сегодняшнего дня. Вот подписанная мною расписка на сумму двадцать пять сотен долларов, полученную от компании в обмен на все доли в ней. Сюда входят обыкновенные акции, накопленный капитал и гудвилл (Деловая репутация — нематериальное благо, которое представляет собой оценку деятельности лица, с точки зрения его деловых качеств).

— Я сам подписал чек и обналичил его сегодня утром. Возможно, весной у тебя не хватит средств для начала работы, но я уверен, что ты что-нибудь придумаешь. Но, возможно, ты захочешь сегодня же пойти в банк и снять моё имя с банковских счетов.

Джон просто уставился на меня, потеряв дар речи. Наконец он покраснел, стал размахивать руками и кричать:

— Что ты делаешь, черт возьми? Ты не можешь этого делать!

— О, я могу, Джон, и я это сделал. И если ты не хочешь, чтобы причины моего предстоящего развода стали достоянием общественности, ты не будешь делать из этого проблему.

Когда до Джона дошло, что я только что сказал, он закрыл рот и очень побледнел.

— Но... но, я не понимаю, о чем ты говоришь!

Я просто посмотрел на него:

— Не оскорбляй меня ещё больше. Теперь я знаю, где похоронены все тела. Я больше не хочу ни видеть тебя, ни говорить с тобой. И Крейга это тоже касается. Если я ещё раз увижу кого-нибудь из вас, думаю, я смогу надрать вам обоим задницы!

Выходя за дверь, я сказал на прощание:

— Скажи своей жене, что я не приду на твою рождественскую вечеринку, а ты уж сам придумай причину.

Когда я уезжал, мне стало легче на душе. Наконец-то это был первый шаг к тому, чтобы закрыть прошлое и начать смотреть в будущее. Деньги также немного облегчили финансовое положение. Но у меня оставалась ещё одна часть личного возмездия.

Я дождался, примерно, четырех тридцати и позвонил в дом Берриса. По моим наблюдениям, Патриция Беррис приезжала домой раньше Дэна. Я надеялся, что так будет и впредь.

На звонок ответила женщина:

— Резиденция Беррис.

Я спросил, это Пэт Беррис? Она ответила, что да. Помня, каким шоком для меня был анонимный звонок, я решил быть как можно более мягким. Я сказал:

— Меня зовут Алан Бакстер. Вы меня не знаете, но моя жена — подруга вашего мужа.

Я услышал подозрение в её голосе, когда она спросила:

— В чем дело?

— Ваш муж сказал моей жене, что у вас открытый брак, так что это, вероятно, ничего для вас не значит. Недавно я узнал, что у них роман уже более полугода, и из-за этого я подаю на развод. Я хотел, чтобы вы знали о последствиях его поведения.  — И Лизы, подумал я про себя.

Наступила минута мертвой тишины, затем:

— Сукин сын, этот сукин сын! Вы сказали, что вас зовут Алан?

Я ответил "да".

— Ну, у нас не открытый брак.  

Наверное, он так сказал, потому что однажды ему это сошло с рук, и я его простила. С тех пор я подозревала его ещё пару раз, но с моей работой я была слишком занята, чтобы следить за ним. Я вижу, что это была ошибка!

— Что ж, Пэт, я одновременно рад и сожалею, что услышал это. Когда Лиза, моя жена, попала в переплет, она пыталась убедить меня в необходимости открытого брака, как, по словам Дэна, было у вас двоих. Я не мог представить, как можно так жить.

— Какие у вас есть доказательства этого романа?  — спросила она.

— У меня есть её признание на пленке. И у меня есть несколько фотографий, где они вместе на дискотеке. Не очень откровенные, но на них видно, как они обнимаются, целуются и проводят очень интимное время вместе. У меня также есть имена и номера телефонов других членов их группы, которые знали об их романе.

Я слышал, как она ругалась и материлась под нос:

— Алан, мы можем встретиться и поговорить? Я бы очень хотела услышать запись и увидеть фотографии.

Я сказал, что не против, но мне нужен день, чтобы проявить фотографии. Мы договорились встретиться за обедом в среду.

Я позвонил брату, и он дал мне название фотомастерской, где можно сделать срочный заказ. Позвонив им, я договорился, что завезу пленку утром, и они сделают все до закрытия. Заказав две копии всех снимков, я попросил сделать их хотя бы 18х13см, если их можно будет напечатать с таким большим фокусом.

Отдав пленку, я решил спуститься в университет и узнать, свободен ли мой консультант. У него было немного времени, мы просмотрели мою выписку и решили, что для получения степени мне нужно всего три предмета. Все они проводились в зимний семестр в дневное время. Поскольку у меня теперь было достаточно денег для оплаты обучения, я запланировал записаться сразу после каникул.

Позаботившись об этом, я подумал о том, что мне нужен дополнительный заработок. В финансовом плане дела шли туго. В течение четырех лет, прошедших с момента моего увольнения с военной службы, резерв армии и Национальная гвардия заваливали меня письмами и звонками, пытаясь завербовать меня.

Я позвонил вербовщику каждого из них, чтобы узнать, что они могут предложить. Гвардия предложила мне пройти испытательный срок в один год в прежнем звании и, поскольку я служил раньше, получить премию в размере пятисот долларов. Половина выплачивалась при подписании контракта, а вторая половина — в конце года. Пятьсот долларов, вероятно, покроют, по крайней мере, половину расходов на развод, так что я решил, что это хорошая сделка. За один выходной в месяц, платили почти двести долларов.

Должность, которую они мне предложили, была административной в штаб-квартире, которая находилась менее чем в десяти милях. Я подумал: "Ну и черт с ним", один уик-энд в месяц и две недели следующим летом — это того стоит. В тот же день я принял предложение и договорился 

о встрече на конец недели, чтобы пройти оформление.

Когда все встало на свои места, я начал чувствовать себя более контролирующим свою жизнь. На следующий день, у меня была назначена встреча в обед с Пэт Беррис. Я забрал фотографии и отправился в ресторан. Когда я вошел в ресторан, то увидел женщину, стоявшую у кассы и наблюдавшую за дверью. Я решил, что это должна быть она, подошел и спросил:

— Пэт?

Она мрачно улыбнулась и ответила:

— Вы, должно быть, Алан.

Я просто кивнул и предложил занять столик.

Когда мы подошли к столику, я заметил, что она ростом около 180 см, светловолосая, привлекательная и очень подтянутая. Она была одета очень по-деловому и, судя по всему, была старше Дэна, возможно, ей было около тридцати лет.

Сидя за столиком, мы внимательно изучали друг друга. В итоге я предложил заказать что-нибудь, а потом поговорить. Пока мы ждали еду, я рассказал ей немного о себе, Лизе и Мэдди. Она покачала головой, услышав, что у нас есть дочь. Она рассказала мне о себе и Дэне. Они познакомились, когда оба учились в колледже. Она была на два года старше его. После окончания колледжа они поженились, и она открыла свой бизнес. Он занялся продажами. Они рано решили, что не хотят иметь детей. Они были женаты уже более десяти лет.

После того как принесли еду, я начал рассказывать ей историю с момента телефонного звонка и до утра, когда произошла наша стычка. Я дал ей копию имен и номеров телефонов из нашей адресной книги. Затем я достал магнитофон и запустил запись.

Она внимательно слушала, пока на пленке звучали признания Лизы о её романе с Дэном. Её лицо напряглось, когда она услышала, что они пошли к ней домой. Когда закончилась часть про Дэна, я выключил кассету. Мне казалось, что ей незачем знать остальное.

Я достал фотографии и рассказал о том, что видел в клубе. На фотографиях было достаточно хорошо видно, как они держатся за руки, целуются и ласкают друг друга. На их лицах было выражение двух влюбленных, полностью поглощенных друг другом.

У Пэт на глазах выступили слезы, когда она, наконец, положила фотографии:

— Спасибо, Алан, а можно мне получить копии этих снимков?

Я ответил, что эти должны остаться у нее. Пэт вытерла глаза и вполне спокойно сказала:

— Около пяти лет назад у Дэна был роман, о котором я узнала. Мы чуть не развелись из-за этого, но он убедил меня, что все кончено и больше такого не повторится. С моим бизнесом, меня почти все выходные не бывает дома, так что у него есть много возможностей. С тех пор я несколько раз подозревала, что между нами что-то происходит, но это всегда оставалось в прошлом.

Посмотрев на стол, она вздохнула:

— На этот раз, это последняя капля. Мне не нужно ни это, ни он.  — Она подняла на меня глаза:  — Я сожалею о вашем браке и о вашей дочери.

Я видел, что ей 

больно и она пытается сдержаться. Я точно знал, что она чувствует.

— Это не ваша вина. Они взрослые люди и сделали свой выбор. Теперь нам предстоит собрать осколки и жить дальше.

Мы решили, что сказали все, что нужно, и встали, чтобы уйти. Я дал ей свой номер телефона и сказал, чтобы она позвонила, если ей что-то понадобится, или просто сообщила, как идут дела. Она улыбнулась:

— Спасибо, иногда приятно знать, что есть кто-то, кто понимает, через что ты проходишь.

В течение недели я занимался перестройкой своей жизни, а на людях мы делали вид, что мы счастливая семья. Лиза старалась улыбаться, когда была рядом с Мэдди, но когда она выходила из комнаты, у нее был затравленный вид. По ночам я слышал, как она плачет в спальне после того, как ложится спать. Я чувствовал какое-то виноватое удовлетворение от того, что, возможно, она испытывает ту же боль, что и я.

Несколько раз Лиза пыталась завести со мной разговор о нас и о разводе, но я просто уходил от нее. Наконец, она сдалась. Я говорил с ней о Мэдди, об оплате счетов, о домашних делах или о Рождестве. Я шокировал её, когда сказал, что поступил на службу в Национальную гвардию. Я также сказал ей, что завязал со строительным бизнесом, но она не задавала никаких вопросов.

Я позвонил адвокату и попросил его подать заявление о разводе, указав в качестве основания "непримиримые разногласия". И до конца недели, я передам чек на предоплату. Он сказал, что позвонит мне, когда документы будут готовы к вручению, и я смогу решить, как мне поступить.

В четверг, перед тем как спуститься вниз, я спросил Лизу, планирует ли она, чтобы я посидел с Мэдди в пятницу вечером. Лиза отвернулась от меня и ответила:

— Нет, Алан, с этим покончено. Я больше этим не занимаюсь.

Я просто посмотрел на нее и пожал плечами:

— Как скажешь,  — и повернулся, чтобы спуститься по лестнице.

В отчаянии, она схватила меня за руку и сказала:

— Подожди, Алан, не уходи. Я должна тебе кое-что сказать.

Я остановился и просто посмотрел на нее.

Сделав глубокий вдох, она сказала:

— Я хотела, чтобы ты знал, что на следующей неделе я начинаю терапию. В больнице есть знакомый психиатр, который согласился меня лечить. Это будет происходить раз в неделю в обеденный перерыв. Я все испортила и не знаю, почему. Я знаю, что со мной должно быть что-то не так, и мне нужно выяснить, что именно.  — Она, наконец, посмотрела мне в лицо со слезами на глазах:  — Я... Я просто хотела, чтобы ты знал.

Я растерянно молчал, но в конце концов сказал:

— Ладно, Лиза, это, наверное, хорошо. Желаю тебе удачи.

И я повернулся и спустился в подвал. Я не думал, что терапия что-то изменит для нас. То, что она сделала, было настолько вопиющим, настолько болезненным, что я не думал, что когда-нибудь смогу это пережить.

Большую часть ночей я ворочался в постели,  

мучаясь от видения того, как она раздвигает ноги перед другим мужчиной, как слышу её мысленные вздохи и стоны от удовольствия или вижу, как она делает минет Джону в нашей гостиной. Наконец, через несколько часов я засыпал в изнеможении.

В школе наконец-то закончились каникулы, и мы начали предвкушать Рождество. Было трудно настроиться на рождественский лад, но, в конце концов, Мэдди уговорила нас поставить елку и все украшения. Мы с Лизой договорились подарить друг другу по одному подарку, чтобы у Мэдди не возникло подозрений. Мы также соблюдали нашу традицию наполнять рождественские чулки конфетами и мелкими личными вещами. Мэдди всегда была в восторге, когда в рождественское утро мы втроем вываливали чулки, чтобы она могла посмотреть, что досталось каждому.

Мы ограничивали наши светские мероприятия только семейными посиделками. Некоторые из наших друзей постоянно звонили и спрашивали, почему мы не приходим на праздничные вечеринки. Жена Джона, Карен, позвонила Лизе и настойчиво интересовалась, почему мы не можем прийти на их вечеринку. Мы придумывали разные отговорки и старались свести к минимуму любые разговоры на эту тему.

Я думаю, что Лиза доверилась своей сестре, поскольку в её семье было несколько неловких моментов. Моя мама заметила, что с Лизой что-то не так, что она, кажется, похудела, и спросила меня об этом. Я только пожал плечами и сказал, что в последнее время она боролась с каким-то жучком. Думаю, она не купилась на это, но больше ничего не сказала.

В конце концов, мы встретили канун Рождества и день Рождества. Мэдди отлично провела Рождество, и мы баловали её, как обычно. Я старался дорожить каждым мгновением, проведенным с ней, и пару раз она спрашивала меня, почему я так странно на нее смотрю. Однажды она сказала это при нас обоих, и Лиза увидела слезы в моих глазах. Она со всхлипом отвернулась и вышла из комнаты.

Через несколько дней после Рождества позвонил адвокат и сказал, что заявление о разводе готово. Я сказал ему, чтобы он подавал заявление. Вероятно, на следующей неделе о нем напишут в газете, и оно станет достоянием общественности. Я решил заехать за копией для Лизы и отдать её ей сам. Я подумывал о том, чтобы сделать это публично, чтобы причинить ей максимальную боль, но в конце концов решил, что и так достаточно боли.

В тот же день Лиза пришла домой с работы, была заметно расстроена и плакала. Я старалась отделить себя от её эмоционального состояния с тех пор, как столкнулась с ней. Она сказала, что должна рассказать мне кое-что после того, как Мэдди ляжет спать. Лиза едва держалась на ногах во время ужина. Когда Мэдди, наконец, легла спать, она села напротив меня:

— Сегодня мне звонил Дэн Беррис. Я не разговаривала с ним с тех пор, с той ночи. Он позвонил мне, чтобы сказать, что его жена подала на развод.

Я просто смотрел на нее и ничего не говорил.

— Он сказал,  

что у нее есть фотографии, на которых мы вместе, и что она получила их от тебя? Это правда?

— Да.

Она начала плакать:

— Я спросила его, почему развод, если у них открытый брак? Он сказал, что это не совсем так.  — Она подняла на меня глаза, по лицу её текли слезы:  — Он солгал мне, Алан! Он солгал мне!

Я только покачал головой:

— Лиза, он игрок, и он играл с тобой. Он сказал тебе все, что ты хотела услышать.

И я повернулся и пошел вниз по лестнице.

После этого, Лиза стала ещё более изможденной и уставшей. Ее, похоже, часто тошнило, и у нее пропал аппетит. Я понимал, что стресс донимает её, она словно ждет, что вот-вот упадет другой ботинок. Я подумал, не зарождается ли у нее язва. Но она, все же, умудрялась каждый день тащиться на работу.

Я просматривал объявления, пытаясь найти квартиру поблизости, которую я мог бы себе позволить. Я знал, что некоторое время мне придется продолжать субсидировать аренду дуплекса, поскольку расходы были не по карману Лизе с её собственными доходами. Я окончательно пришел к выводу, что мне придется иметь ещё одну работу на полный рабочий день, если я хочу иметь собственное жилье. Было бы трудно учиться на трех курсах и работать полный рабочий день, но мне придется делать это только в течение зимнего семестра.

Я отправился в бюро по трудоустройству автосборочного завода, чтобы узнать, что у них есть. За последние несколько лет, я несколько раз работал на этом предприятии и имел контакты с некоторыми сотрудниками. У них было несколько временных вакансий на девяносто дней, не связанных с профсоюзом, для работы во вторую смену, если меня это заинтересует. Зарплата была, примерно, в два раза выше, чем по безработице, так что этого было достаточно для того, что мне было нужно. Я записался и должен был приступить к работе через неделю после Нового года.

Праздничные выходные начинались на следующий день. У меня не было желания встречать Новый год, но и оставаться рядом с Лизой я тоже не хотел. Нахождение с ней в одном доме изо дня в день убивало меня. Я знаю, что по-прежнему люблю её и одновременно ненавижу. Я спросил её, есть ли у нее какие-нибудь планы, и она ответила, что нет. Я сказал ей, что мне нужно уехать на некоторое время. Хочу поехать на выходные к маме и папе. Там будет холодно, но, возможно, я смогу покататься на беговых лыжах. Это даст мне возможность проветрить голову. Я хотел собраться с мыслями, прежде чем отдать ей документы на развод.

Я вернулся в воскресенье днем. Отпуск пошел мне на пользу, и я чувствовал себя немного спокойнее. Лиза сидела в гостиной и смотрела телевизор, когда я вошел. Как обычно, она ничего мне не сказала. Наконец я спросил, где Мэдди. Она сказала, что отвезла её на день к маме. Я подумал, что это, пожалуй,  

лучшая возможность сделать то, что нужно сделать.

Сходив за своим портфелем, я сел рядом с ней на диван. Я достал манильский конверт.

— Лиза, мы можем сделать это прямо сейчас. Это документы на развод. Ты должна найти адвоката и попросить его просмотреть их. Я подал документы не по причине супружеской измены, а по причине непримиримых разногласий.

Когда Лиза протянула руку, чтобы взять конверт, её руки задрожали, и она начала плакать. Она опустила голову на колени и зарыдала огромными, раздирающими душу рыданиями. У меня на глазах навернулись слезы, но я сдержался и ждал, когда она возьмет себя в руки.

Наконец, она несколько раз высморкалась и вытерла глаза. Она села и жалобно посмотрела на меня.

— Алан, мне кажется, я беременна.

Беременна? Я просто уставился на нее в недоумении! Неужели все может быть ещё хуже? Неужели, это никогда не закончится? Медленно я спросил:

— Почему ты так думаешь?

— У меня задержка месячных почти на три недели. А последнюю неделю, меня тошнит и рвет почти каждое утро.

Я просто продолжал смотреть на нее. Она ждала, её глаза метались по сторонам, но не смотрели мне в лицо. Наконец, она проговорила:

— Ты ничего не собираешься сказать?

Я только покачал головой:

— Поздравляю, наверное, так кто же отец?

Она выглядела потрясенной и отчаявшейся.

— Алан! Это ты! Я бы никогда так с тобой не поступила!

— Что, блядь, это значит? Я тоже никогда не думал, что ты будешь меня обманывать. Но ты делаешь это уже больше шести лет!

— Нет, нет, Алан! Дэн сделал вазэктомию шесть-семь лет назад. Он не может быть отцом!

— А откуда ты знаешь, что он сделал вазэктомию? Потому что он так тебе сказал?

— Да, да!

Помедлив, я сказал:

— Значит, ты веришь Дэну, тому самому человеку, который сказал тебе, что у него открытый брак?

У Лизы открылся рот, она пыталась что-то сказать, но ничего не выходило.

— И это означает, что если ты рассчитывала на то, что его вазэктомия защитит тебя от беременности, то это также означает, что ты занималась с ним голым сексом, верно?

Лиза выглядела озадаченной:

— Голым? Что ты имеешь в виду?

Я просто взорвался:

— Какая же ты тупая! Голый секс означает, что ты трахалась с ним без презерватива! Ты позволила ему слить в тебя свою сперму без резинки!

Черт! Я просто покачал головой в недоумении. Это была ещё одна картинка, которая будет преследовать меня по ночам!

Лиза закрыла лицо руками и заплакала.

"Ну, Лиза, когда ты пойдешь к врачу, чтобы сделать тест на беременность, тебе лучше попросить его сделать полный анализ крови на ЗППП. А если ты не знала, то ЗППП означает "заболевания, передающиеся половым путем"! Ну, знаешь, сифилис, гонорея и все такое! Завтра я позвоню врачу и запишусь на прием.

Я повернулся и вышел за дверь, чтобы забрать Мэдди.

Это откровение повергло меня в ещё большее уныние. От глупости всего этого, мне хотелось кричать. Как могли мои представления о Лизе, настолько отличаться от 

реальности? Как я мог прожить с этой женщиной более шести лет и не знать ее?

На следующий день, я начал работать во вторую смену на автозаводе. Занятия начинались через пару дней, но я каждый день заканчивал одну работу, чтобы успеть вернуться домой до того, как Мэдди придет из школы. Я присматривал за Мэдди, пока Лиза не возвращалась домой, а мне нужно было уходить на другую работу. Положительным моментом в моем графике было то, что я реже виделся с Лизой. Плохо то, что я буду реже видеться с Мэдди.

Я также позвонил адвокату и договорился о встрече с ним на вторую половину дня. Я рассказал ему о последних событиях и хотел узнать, как это повлияет на заявление о разводе. Он сказал, что судья не примет окончательного решения о разводе до рождения ребенка и решения всех вопросов, связанных с отцовством. Несмотря на то, что я уже подал заявление, он сказал, что я могу не настаивать на дате суда до этого момента.

Поскольку ходатайство было подано, публичное уведомление об этом появилось в еженедельной газете о судебных заседаниях. Я не стал говорить об этом Лизе. На следующий день после публикации, она позвонила мне с работы и стала плакать и кричать:

— Как ты мог? Как ты мог так поступить со мной?  — Она бросила трубку прежде, чем я успел ответить.

Она ничего не сказала, когда вошла в дверь в тот вечер, и я тоже ничего не сказал. На следующий день позвонил отец. Сказал, что видел заявление о разводе и хочет знать, что происходит? Я сказал, что пока не готов говорить об этом, но как только почувствую, что могу, приеду.

В течение следующих нескольких дней мне позвонили несколько ребят, с которыми я был близок, из нашей старой банды. Они хотели спросить о заявлении о разводе и о том, что произошло. Я сказал им, что это слишком болезненно, чтобы говорить об этом. Они сказали, что все наши друзья были просто в шоке и не могли понять, что произошло. Мы казались такими счастливыми вместе. Я просто сказал, что всякое бывает, и со временем все выяснится. А пока мне казалось, что добавить нечего.

Примерно в середине недели, я решил позвонить Пэт Беррис. Когда она ответила, я сказал:

— Привет, это Алан. Я хотел бы связаться с вами и узнать, как у вас дела?

Она ответила:

— Было нелегко, но сейчас становится лучше. Я подала на развод, и Дэн в эти выходные переезжает.

— Да, я слышал. Дэн позвонил Лизе и сообщил ей эту новость. Она тяжело это восприняла, когда узнала, что у вас, на самом деле, не было никакого открытого брака.  — Я вздохнул:  — Назвать мою жену дурой — это ещё мягко сказать.

— А что насчет вас? Как у вас обстоят дела?  — спросила Пэт.

— Ну, я тоже подал на развод. Но у нас возникло осложнение. Лиза думает, что она беременна.

— Вот черт!  

Похоже, это все меняет. Что вы теперь будете делать?

— Я не знаю. Лиза говорит, что я отец, но, оказывается, они с Дэном все это время занимались незащищенным сексом. Это касается и вас. Возможно, вы захотите пройти тест.

— Черт возьми, значит, он такой же тупой, как и она! Да, мне тоже лучше пройти тест. Я уверена, что она не единственная, с кем он дурачился. Я доберусь до этого ублюдка!

— Но если вам станет легче, я могу прояснить для вас вопрос с отцовством. Дэн стреляет вхолостую. Он сделал вазэктомию около шести лет назад. Как раз в то время, когда я узнала, что он изменял мне в первый раз. Полагаю, он посчитал, что это его лицензия на то, чтобы портить отношения.

— Это то, что Дэн сказал Лизе. Но я не думаю, что могу доверять тому, что Дэн ей сказал.  — Я на минуту задумался:  — Как вы думаете, могу ли я получить копию медицинского заключения, когда его проверяли после вазэктомии?

— Конечно. У нас все это должно быть в медицинской карте. Я сделаю копию и отправлю её вам по почте.

Мы договорились поговорить на следующей неделе, чтобы сравнить результаты анализов, а затем повесили трубку.

Всю оставшуюся неделю, я не разговаривал с Лизой больше пяти минут. Она входила в дверь с работы, а я выходил из нее на работу. Когда я возвращался домой после смены, это всегда было после часа ночи. Она собирала Мэдди в школу пораньше и высаживала её по дороге на работу.

Я вставал на пару часов позже и отправлялся в университет на занятия. После занятий я забирал Мэдди и проводил с ней пару часов, пока Лиза не возвращалась домой. А в субботу и воскресенье, прошли мои первые учения Национальной гвардии.

В субботу вечером, мы втроем впервые за всю неделю поужинали вместе. Мэдди ужасно скучала по мне и дала мне это понять. Она также была очарована формой, которую я носил дома, и моей новой короткой стрижкой.

Мы провели весь вечер, играя вместе, пока она не легла спать. Я уже почти сваливался от усталости из-за графика, который я соблюдал, и направился в постель, как только её голова коснулась подушки.

Лиза остановила меня:

— Алан, мы не разговаривали всю неделю. Нам нужно поговорить.

— Нет, это тебе нужно поговорить. Мне нужно поспать. Но вот что я тебе скажу: придержи эту мысль, а завтра, когда я приду с учения, ты мне расскажешь, что у тебя на уме.

И я пошел спать. Хорошо, что я так устал, и не мучился от того, что у Лизы был секс с кем-то другим. Или мучиться от того, что у меня не было секса ни с кем, даже с самим собой, все эти шесть недель!

В воскресенье на учениях у меня было время подумать о том, как идут или не идут дела с разводом. В субботу я получил от Пэт лабораторное заключение Дэна.  

В нем подтверждалось, что он бесплоден. Это заставило меня задуматься о том, что привело к тому, что Лиза снова забеременела.

За всеми этими хлопотами я совсем забыл, что несколько месяцев назад она бросила пить таблетки. Она сказала, что от них она набирает вес и у нее болит голова. В то время я не мог понять, почему она хочет полностью прекратить прием таблеток. Я предложил ей обратиться к врачу, чтобы он посоветовал другой вид таблеток или обсудил другие варианты контрацепции. Но она упорно твердила, что ей необходимо прекратить прием таблеток прямо сейчас, и не хотела идти к врачу. Меня это смущало, поскольку, когда бы мы ни заговорили о рождении ребенка, она никак не могла решиться.

Поэтому, когда она перестала принимать таблетки, мы наполовину занимались ритмическим методом и старались избегать её фертильного периода. Иногда я пользовался презервативом, но она никогда не просила меня об этом. Теперь я задавался вопросом: может быть, она не принимала таблетки, потому что чувствовала, что все идет к тому, что она будет жонглировать своим любовником и мужем? Боялась ли она того, что произойдет, если все это выйдет наружу? Думала ли она, что сможет привязать меня к себе беременностью? Может быть, она считала, что беременность — это один из способов заставить себя прекратить все это?

После того как Мэдди легла спать, мы сели за стол, и я дал ей возможность выговориться. Нервничая, она продолжала крутить руками:

— Завтра у меня назначена встреча с акушером-гинекологом. Я хотела, чтобы ты знал.

Она прочистила горло:

— Я звонила Дэну пару дней назад. И снова спросила его о вазэктомии. Он рассмеялся, когда я сказала, что ты сомневаешься в отцовстве ребенка. Он снова повторил, что сделал её много лет назад.  — Она посмотрела на свои руки:  — Я просто хочу, чтобы ты поверил мне, когда я скажу, что ты — отец.

Я достал из кармана конверт и положил перед ней заключение лаборатории. Она открыла его и прочитала.

— Где ты это взял?

— Я получил его от Пэт Беррис. Похоже, на этот раз Дэн тебе не соврал.

Я задумался на несколько мгновений:

— Лиза, если беременность подтвердится, я не буду настаивать на дате суда, пока ребенок не родится. Мой адвокат сказал мне, что судья вряд ли одобрит развод, пока не будет установлено отцовство.

Я снова сделал паузу, обдумывая то, что хотел сказать, и то, как сильно я ненавидел это говорить:

— Если ты беременна, то я признаю, что ребенок, скорее всего, будет моим, если только группа крови ребенка не противоречит этому. И как бы мне ни было тяжело жить здесь с тобой, я предлагаю тебе выбор. Я могу остаться здесь и помогать тебе и Мэдди во время беременности и до тех пор, пока ты не вернешься на работу. Или я могу переехать в квартиру поблизости и быть доступным, насколько это возможно, чтобы помогать с Мэдди или с чем-либо ещё, в чем 

ты нуждаешься.

Лиза посмотрела на меня с облегчением:

— Спасибо, Алан. Я не хочу проходить через это одна. Пожалуйста, останься.  — Она снова отвела взгляд и робко сказала:  — А ты не мог бы снова переехать в нашу спальню, раз уж ты все равно собираешься остаться здесь на некоторое время?

Я яростно замотал головой из стороны в сторону:

— Нет, это не означает примирения, прощения или изменения моих планов. Я буду делать то, что лучше для наших детей. Просто прими это.

Я не стал говорить ей, что меня тошнит от одной мысли о том, что я буду спать с ней в одной постели.

— Хорошо, Алан, и спасибо. Я хочу, чтобы ты знал, как много это для меня значит.  — Она сделала паузу и впервые за несколько дней, посмотрела мне в глаза:  — Алан, мне так жаль!

И она встала и вышла из-за стола.

Примерно через неделю после публикации заявления о разводе, я наконец-то приехал к маме и папе и рассказал им, что у нас с Лизой были проблемы и что это я подал на развод. Но после того, как я это сделал, мы узнали, что Лиза беременна, и решили отложить развод. Мама была недовольна, но новость о беременности Лизы её отвлекла. Я знал, что она решила, что развода из-за этого не будет. Мама и папа очень много думали о Лизе, и я знал, что это разобьет им сердце, когда я перееду.

До конца зимнего семестра, моё расписание оставалось неизменным. Учеба шла хорошо. Я с трудом находил время на учебу, но все шло к тому, что я закончу колледж. Лиза пошла к врачу, и беременность подтвердилась. Наши анализы крови оказались отрицательными, что принесло некоторое облегчение. Мэдди продолжала жаловаться на то, что мы мало видимся. Я старался компенсировать это по выходным: играл в снегу, катал её на санках, водил в торговый центр или в кино.

Жить с Лизой и быть по сути разлученным, было очень странно. Мы избегали друг друга и старались не оставаться наедине в одной комнате в одно и то же время. Каждый раз, когда я смотрел на нее, я снова и снова выходил из себя. Но я также обнаружил, что меня по-прежнему сексуально тянет к ней. Мысль о том, чтобы снова встречаться, угнетала меня. Не помогало и то, что я не мог придумать, как это сделать с моим графиком и с учетом того, что мы все ещё жили в одном доме. Я полагался на "Рози и её пятерых друзей", чтобы получить хоть какое-то облегчение.

Я не мог или не хотел спрашивать Лизу, чем она занимается или с кем общается. Пэт не знала, встречается с ней Дэн или нет. Я полагал, что она ночует дома, поскольку ни разу не упоминалось о няне.

Через несколько недель после окончания учебы, я проснулся посреди ночи от незнакомого, но не неприятного ощущения в паху. Лиза, прокравшись по лестнице, стянула 

с меня трусы и набрасывалась на мой твердый член с большим энтузиазмом, чем за последние два года нашего брака. Я хотел было скинуть её с кровати, но, как говорится, у жесткого члена нет совести. Ещё через несколько минут она встала, перекинула ногу через мой член и медленно опустилась на меня. Я не удивился, увидев, что на ней нет ничего из одежды. Лиза кончила со стоном, когда я вошел в нее полностью. Несколько минут она сидела с закрытыми глазами. Наконец, она посмотрела на меня и прошептала:

— Трахни меня, Алан, пожалуйста, трахни меня!

Не задумываясь, я перевернул её на спину и подмял под себя, не разрывая нашей связи. Протянув руки под её бедрами, я приподнял её задницу и ноги как можно выше и начал вколачивать в нее свой член. Лиза застонала и забилась в конвульсиях, словно испытывая один сплошной оргазм. Я входил в нее как можно сильнее и глубже, не заботясь о её самочувствии. Я чувствовал, как выплескиваю все своё разочарование, весь свой гнев и всю свою ненависть в этом физическом акте.

Наконец, почти крича, я кончал, и кончал, и кончал. Я оставался там, накрывая её, казалось, целый час, прежде чем, наконец, скатился с нее. В голове у меня был полный штиль. Мы оба лежали в тишине, задыхаясь и пытаясь отдышаться. Через некоторое время Лиза встала, подобрала халат, посмотрела на меня, сказала просто:

— Спасибо, Алан,  — и пошла вверх по лестнице.

Должен признаться, что все это меня смутило. И так продолжалось до тех пор, пока Лиза не стала слишком большой для секса. Раз в неделю или две, Лиза будила меня в моей постели посреди ночи. Я никогда не знал, что это будет за ночь и в какое время. И я не мог заставить себя выгнать её из постели, когда просыпался настолько, чтобы понять, что она там. Мне по-прежнему не хотелось с ней разговаривать, но я больше не злился, когда видел её.

Одну тему я все же затронул с Лизой: какие у нее планы по обустройству жизни после рождения ребенка. Каждый раз, когда я заводил разговор о нашем расставании, она начинала плакать. Но я считал, что она должна смотреть правде в глаза и думать о будущем. Когда родится ребенок, ей понадобится ещё одна спальня для него. Я предложил подыскать трехкомнатный таунхаус или дуплекс, а может быть, даже снять дом. Лучше всего было бы переехать до родов и до моего переезда.

Она неохотно согласилась, и, примерно, через месяц поисков мы нашли дом, который находился в приличном школьном районе и был в пределах её ценового диапазона, учитывая её доход и предполагаемые алименты, которые я буду выплачивать. В нескольких минутах ходьбы от дома находилась пара многоквартирных домов, которые, как мне казалось, могли бы подойти мне, когда я съеду.

Мы договорились о переезде в конце семестра. Казалось, все должно было произойти, примерно, в одно 

и то же время. Я заканчивал учебу, заканчивалась моя временная работа, и мы переезжали — и все это в течение нескольких недель.

Уже около трех месяцев я посещаю учения Национальной гвардии. Честно говоря, выходные там проходили скучновато и неинтересно. Главное было подготовиться к летнему периоду ежегодных учений, когда большинство подразделений переезжают на пятнадцать дней в лагерь Грейлинг на севере штата Мичиган.

После нескольких учений я обнаружил, что у гвардии есть широкий выбор возможностей для работы на полную ставку. У меня не было желания вечно работать на конвейере или снова вернуться на стройку. Я решил посмотреть, что они могут предложить.

Я составил своё резюме и начал подавать заявки на вакансии. Я обнаружил, что моя предыдущая служба и тот факт, что в этом семестре я заканчивал обучение, сделали меня очень привлекательным для офицеров охраны, которые проводили собеседования.

После двух или трех собеседований, мне предложили должность в центральном отделе снабжения, и я согласился. Зарплата была меньше, чем на конвейере, но возможности для продвижения по службе были гораздо выше. Я попросил и получил дату начала работы, которая позволила бы мне закончить учебу и перевезти семью.

Наступил конец семестра, и мама с папой настояли на том, чтобы пригласить всю нашу семью на праздник. Я был первым, кто закончил колледж в нашей семье, хотя со временем, все мои братья закончили учебу. Все суетились вокруг Лизы и избегали темы развода.

С помощью родственников мы переехали и обустроились. После того как все уехали, я снова обустроил свою спальню в подвале. Мэдди была в восторге от своей новой, более просторной спальни и с нетерпением ждала, когда у нее появится новый брат или сестра. Ей даже понравилась новая школа, и она полюбила свою новую учительницу. Я приступил к своей новой работе и пытался привыкнуть к рабочим дням и повседневному ношению армейской формы.

После праздников, я стал чем-то вроде крысы в спортзале. Я занимался в YМСА почти ежедневно. Бег, плавание, ракетбол и тяжелая атлетика — все это было частью моего еженедельного распорядка. Благодаря физическим нагрузкам, расписанию и потере аппетита из-за стресса, я похудел почти на четырнадцать килограммов. Когда я смотрелся в зеркало, то поражался изменениям, произошедшим всего за четыре месяца. Борода и усы исчезли. Волосы были коротко подстрижены. Даже лицо стало тоньше и тверже. Это была большая перемена. Даже Лиза несколько раз отмечала это.

Вечерами, когда я снова был дома, я возвращался к привычному распорядку дня: уходил из дома или спускался в свою подвальную комнату после того, как Мэдди ложилась спать. В социальном плане мы почти ни с кем не общались, кроме семьи. Я вступил в Американский легион и стал заходить туда раз в неделю с некоторыми людьми, с которыми я работал. Лиза стала немного затворницей после того, как дело стало достоянием общественности. Я знал, что она регулярно навещает свою сестру и пару раз слышал, как она разговаривала с Конни по 

телефону. Кроме работы, она практически не выходила из дома.

То немногое, что мне удалось узнать о друзьях из нашего старого круга общения, оказалось весьма познавательным. Похоже, стало общеизвестно, что причиной моего развода стала измена Лизы. Это, очевидно, породило некоторые предположения, указывающие на прошлое поведение Джона и Крейга. Похоже, что их супруги начали что-то подозревать, и теперь вся группа рассыпалась в обвинениях и опровержениях других подозреваемых в неверности. Я не мог отделаться от мысли, что они получили по заслугам.

Лиза приближалась к седьмому месяцу, когда она спросила меня, собираюсь ли я быть с ней в больничной палате, когда она будет рожать. Я не задумывался об этом с тех пор, как родилась Мэдди — это было не так уж часто. Но за последние несколько лет, ситуация изменилась. Я спросил её, что она предпочитает, чтобы я делал. Она ответила, что хочет, чтобы я присутствовал. Но для этого, мне придется посещать занятия по подготовке к родам вместе с ней, в течение, примерно, шести недель. Я решил, что, поскольку вполне вероятно, что это будет мой последний ребенок, я должен это испытать.

В результате мы стали проводить больше времени вместе, обсуждая беременность, ребенка, школу Мэдди и любые другие безопасные темы. Однажды вечером, когда мы возвращались с занятий по подготовке к родам, Лиза, не глядя на меня, сказала:

— Помнишь, я говорила тебе, что начала терапию в январе этого года?

Не будучи уверенным, что хочу об этом слышать, я ответил:

— Помню.

— Мне нужно рассказать тебе, что психотерапевт говорит о моем поведении. Ты будешь слушать?

Я заехал на подъездную дорожку и выключил машину. Я повернулся к ней:

— Давай.

Она несколько минут сидела, глядя в окно. Наконец, она сказала:

— Ты знаешь, какой была моя семья, когда я росла?

Я кивнул:

— Да.

Она рассказывала мне все эти истории в первые несколько лет нашего брака. Во многом, это было довольно мрачно.

— Папа неоднократно изменял маме, пока не стал настолько старым и разбитым, что физически уже не мог этого делать. Папа пропадал на несколько дней, а мама разыскивала его в каком-нибудь баре и оттаскивала от какой-нибудь женщины. Они ругались, дрались из-за этого, избивали друг друга. Оба моих брата брали пример с отца, в его пьянстве и изменах. Все об этом знали и говорили. Ни один из них не смог сохранить свой брак из-за этого.

Она повернулась и посмотрела на меня.

— Моя сестра вышла замуж, чтобы уйти от отца. По иронии судьбы, она вышла замуж за такого же человека, как и он. Он пил и изменял, как и все остальные члены семьи. Более того, он даже приставал ко мне, когда мне было четырнадцать.  — Она покачала головой:  — Он напугал меня, и я рассказала сестре. Из-за этого, они на некоторое время разошлись.

Она пожала плечами:

— Но, опять же, они расходились, по меньшей мере, полдюжины раз до того, как я закончила школу.

— Дело в том, что я помню,  

как моя сестра во время этих разлук, развлекалась с другими мужчинами. Я знаю — я была у нее в няньках, когда она ходила на свидания, выгнав мужа из дома.

Лиза замолчала на несколько минут.

— Мой психотерапевт сказал, что, когда я росла в такой обстановке, я, по крайней мере, на каком-то уровне поняла, что неверность — это приемлемо и даже ожидаемо. Все так делали. И когда я выйду замуж, мой муж, в конце концов, сделал бы это со мной, так что в моем сознании не было ничего плохого в том, чтобы сделать это первой. На самом деле "сделай это с ним, пока он не сделал это с тобой", было вполне адекватной реакцией.

Она начала плакать:

— А потом я встретила тебя. Ты был совсем не похож на моего отца. И твоя семья, совсем не похожа на мою семью.  — Она вытерла глаза и сказала:  — Но терапевт сказал, что подсознательно я никогда не принимала, что есть разница.

Лиза вытерла глаза:

— Было и кое-что ещё. В детстве отец никогда не уделял мне много внимания. Он был слишком занят, пил и встречался с другими женщинами. Поэтому я жаждала внимания со стороны мужчин. Дополнительным фактором было то, что мне очень нравился секс. Терапевт говорит, что у меня очень активное либидо.

— Так что, когда это случилось в первый раз в Германии, я ожидала именно этого. Не помогло и то, что я находилась под воздействием гашиша, который ещё больше снизил мои запреты. И... стыдно сказать, но мне это понравилось. И каждый раз, когда это происходило после этого, становилось все легче.

— Сознательно я понимала, что не могу допустить, чтобы ты узнал. Когда супруг узнает, что ты крутишь с кем-то, случаются плохие вещи. Но на самом деле, я не испытывала никакого непреодолимого чувства вины. Я просто убедила себя, что ты никогда не узнаешь и это никак не повлияет на наш брак. Очевидно, я ошибалась.

Я сидел и слушал. Я не слишком удивился некоторым словам, но все равно это было похоже на струп, который сдирают с раны.

Лиза посмотрела на меня:

— Я не надеюсь, что это что-то изменит, но я хотела, чтобы ты знал. Я также хочу, чтобы ты знал, что секс никогда не был лучше, чем у нас с тобой, он просто был другим.  — Она посмотрела на пол:  — И я бы все отдала, чтобы вернуть все назад.

Подумав несколько минут над её словами, я, наконец, ответил:

— Спасибо за информацию, Лиза. Но ты права. Это ничего не меняет. Но я надеюсь, что ты продолжишь свою терапию.

Последние два месяца, предшествовавшие родам, прошли без происшествий. Наступило лето, но из-за состояния Лизы, она мало путешествовала. На работе у меня все шло хорошо. Я перешел на более высокооплачиваемую работу, которая мне нравилась. Пару раз меня отправляли в командировки для участия в тренингах и конференциях. Мой начальник уговаривал меня подать документы в военную академию штата,  

чтобы стать офицером. Я подумал, что это было бы неплохо, но не раньше, чем родится ребенок, завершится развод и у меня появится собственное жилье.

Лиза была в декретном отпуске почти две недели, когда у нее начались роды. Моя мама была рядом, она приехала и забрала Мэдди. Я привез Лизу в больницу, чтобы её приняли. Весь процесс родов, был для меня поразительным.

Терпимость Лизы к боли была потрясающей. Я даже не ожидал, что она обладает такой силой. Когда ребенок появляется на свет, чудо всего этого было просто ошеломляющим. Когда все закончилось, и Лиза наконец-то взяла ребенка на руки и прижала к себе, я почувствовал себя таким близким к ней, как никогда за семь лет нашей супружеской жизни.

Мы назвали ребенка Кэтрин, в честь одной из тетушек Лизы. Мне не нужна была группа крови, чтобы подтвердить то, что каждый мог увидеть своими глазами. У Кейт было несколько характерных черт, напоминающих семью Бакстеров. Она была настоящей куклой. Позже, когда семья собралась в палате для выздоравливающих, я почувствовал, как меня охватывает тоска при мысли о переезде и расставании с этой маленькой девочкой. Мэдди приклеилась к Лизе, когда та родила, и не отходила от нее. У нее была сестра, и её работа заключалась в том, чтобы Кейт никогда не оставалась одна.

Следующие несколько недель прошли как в тумане. Лиза и ребенок вернулись домой и вошли в привычный ритм жизни. Я обнаружил, что забочусь о Кейт больше, чем когда-либо думал. Многие ночи я просыпался, услышав её, и не успевал опомниться, как уже поднимался по лестнице, чтобы позаботиться о ней, прежде чем Лиза успевала проснуться.

Примерно через месяц, я начал искать квартиру. Ещё несколько недель, и Лиза была бы готова вернуться на работу. Когда я сказал Лизе, что ищу квартиру, у нее на глаза навернулись слезы, но она ничего не сказала. Ещё сложнее было то, что мне нужно было придумать, как сказать Мэдди, что я съезжаю.

Мы решили, что нужно крестить Кэтрин до того, как Лиза вернется на работу, а я перееду. Я не сказал своей семье о разрыве, и мы не хотели, чтобы крещение проходило под покровом туч. Мы договорились о крещении в нашей семейной церкви, когда Кэтрин было около шести недель от роду.

В то воскресенье, был прекрасный солнечный осенний день. Когда мы стояли у алтаря, Лиза держала Кейт, а Мэдди — мою руку, у меня стоял комок в горле, а на сердце было тяжело. Пастор окропил нас святой водой и произнес благословение. Наши родители, братья, сестры и их супруги стояли позади нас, свидетельствуя об этом. Я никогда не был очень религиозен, но в тот момент я почувствовал, что Бог говорит со мной.

Он говорил мне, что эти две мои прекрасные дочери заслуживают большего, чем неполная семья. Больше, чем отсутствующий отец. И одна мысль о том, что их может воспитывать другой мужчина, заставляла меня 

трепетать.

Я понял, что не могу допустить этого, чего бы мне это ни стоило. И, стоя там, я молча пообещал Мэдди и Кейт перед Богом, что, что бы ни случилось, я доведу их до взрослой жизни. Я буду рядом с ними.

Позже, после службы, когда мы все стояли в притворе, Лиза передала Кейт мне на руки, а сама взяла сумку с пеленками и кошелек. Мэдди взяла меня за руку:

— Разве моя сестра не самый красивый ребенок, которого ты когда-либо видел, папа?

Я посмотрел на нее сверху вниз и улыбнулся:

— Почти такая же красивая, как ты, Мэдди!

Мэдди хихикнула и улыбнулась мне.

Когда мы шли к двери, я остановился и посмотрел Лизе в глаза:

— Лиза, если ты не против, я хочу отозвать заявление о разводе.

Лиза на мгновение замерла и посмотрела на меня, по её щекам текли слезы. Она тихо спросила:

— Ты снова будешь спать со мной?

Я просто ответил:

— Да.

Она улыбнулась:

— Тогда я не против.

И вот, держа Кейт под руку, а Мэдди — за руку, я повернулся и вышел на теплый солнечный свет, чтобы встретить светлое будущее.

Эпилог:

Когда я сидел в ресторане и наблюдал за нашими друзьями и родственниками, мои мысли возвращались к тому дню девятнадцатилетней давности и ко всему, что произошло с тех пор.

На этой неделе исполнялось 25 лет со дня нашей свадьбы, и Мэдди с Кейт настояли на том, чтобы устроить своеобразный праздник. Они хотели устроить большой день открытых дверей, но я убедил их, что небольшой ужин с участием нескольких друзей и родственников, будет более уместным. И никаких подарков, пожалуйста!

Все эти годы, Лиза продолжала работать в больнице. А десять лет назад, когда произошло слияние с двумя другими больницами, она заняла должность старшего администратора в управляющей компании. Там она продолжала успешно работать и была вполне довольна своей работой.

Я поступил в военную академию штата и получил звание 2-го лейтенанта Национальной гвардии. С годами, я продвигался по служебной лестнице в области материально-технического обеспечения. Я проходил службу в должности капитана роты боеприпасов, что было весьма непросто. Теперь я был подполковником и только что закончил ротацию в качестве командира батальона технического обеспечения.

Работая в гвардии, я объездил все Соединенные Штаты. Я дважды побывал в Европе в рамках операции "Рефорджер", а также в Центральной и Южной Америке в ходе трех отдельных операций. В течение длительного времени я находился вдали от дома, когда проходил базовые курсы офицеров и курсы повышения квалификации офицеров в Вирджинии, а в последнее время — на курсах командования и генерального штаба в форте Ливенворт, штат Канзас.

Мы с Лизой долго обсуждали необходимость поездок, связанных с работой, и она всегда говорила, что не против. Иногда она ездила со мной на конференции и профессиональные мероприятия, когда у нее было достаточно времени для отпуска.

Каждое лето мы вчетвером — Лиза, я и обе девочки — отправлялись в отпуск на одну-две недели куда-нибудь на Великие озера. И мы проводили много 

выходных в мамином и папином коттедже на озере, пока они не ушли из жизни несколько лет назад. Мать Лизы сейчас жила в доме престарелых. Её отец скончался от цирроза печени, около десяти лет назад.

Все детство девочки были счастливы. Они хорошо учились в школе, сумели пережить потрясения, связанные с половым созреванием и знакомствами. В старших классах Мэдди занялась гимнастикой, а Кейт — волейболом. Теперь они обе были уже взрослыми людьми.

Мэдди поступила в Мичиганский государственный университет и в минимальные сроки получила степень по бизнесу. Думаю, она решила поступить туда, чтобы не быть далеко от дома и Кейт. На старших курсах она встретила Марка, замечательного человека, и вскоре после окончания университета они поженились. Вести её к алтарю, было самым большим волнением в моей жизни с момента рождения Кейт. А около года назад, они подарили нам прекрасную внучку.

Сейчас Кейт учится на втором курсе университета Западного Мичигана на спортивную стипендию, и дела у нее идут хорошо. Она не может определиться с выбором специальности, но пообещала мне, что определится до конца учебного года. Она играет в волейбольной команде, живет в кампусе и преуспевает в этом. Она разбивает сердца молодых людей, с которыми встречается, но при этом удивительно хорошо себя чувствует.

Я смотрю на Лизу, которая сидит между Мэдди и Кейт, разговаривает и смеется, с гордостью и некоторой душевной болью. Мэдди и Кейт всегда были неразлучны, и, по-моему, они каждый день разговаривают друг с другом по телефону. Лиза по-прежнему привлекательная, сексуальная женщина и была прекрасной матерью для обеих наших девочек. И Мэдди, и Кейт во многом берут с нее пример.

Мы как раз допивали кофе в отдельной столовой после замечательного ужина. Я знал, что собрание близко к развязке. Вздохнув, я встал. Пришло время и мне внести свою лепту.

Я оглядел собравшихся: Лиза с девочками, наш зять Марк, три моих брата с женами, два брата Лизы с их нынешними супругами или подругами. Сестра Лизы, Шерри, со своей старшей дочерью. Шерри развелась со своим мужем несколько лет назад и больше не выходила замуж.

Пришла подруга Лизы по больнице, Конни, и её муж. Она никогда не была мне особо нужна, но Лиза и Конни оставались близки на протяжении многих лет. Уэйн, мой шафер с нашей свадьбы, и его жена тоже были здесь. Подружка невесты Лизы, Шелли, и её муж приехали из северного Мичигана. Были приглашены две пары, которые все эти годы входили в нашу старую группу общения. Мы поддерживали с ними тесные отношения, когда остальные члены нашей группы разошлись по своим делам.

Когда я стоял там, в комнате стало тихо, и все повернулись, чтобы посмотреть на меня.

— Я хочу поблагодарить вас всех за то, что вы пришли сегодня. Когда Мэдди и Кейт обратились к нам с предложением устроить юбилейный день открытых дверей, я убедил их, что небольшое собрание наших самых близких друзей и родственников, будет вполне 

уместным праздником. Я знаю, что Лиза может не согласиться, но тем не менее мы здесь.

Я улыбнулся Лизе, а она только рассмеялась и покачала головой.

— Вас всех объединяет то, что вы знаете нас, по крайней мере, последние девятнадцать лет. А некоторые из вас знают нас столько же или даже больше, чем мы с Лизой знаем друг друга.

Я сделал паузу и отпил глоток воды:

— Ещё одна общая черта — все вы знаете, что девятнадцать лет назад я подавал на развод.

Я увидел, как Лиза напряглась, улыбка исчезла с её губ, она протянула руку и взяла руки Мэдди и Кейт в свои. Я рассказал девочкам, когда они стали подростками, что мы с их матерью, в какой-то момент, отдалились друг от друга и чуть не развелись. Я не рассказывал им никаких подробностей и не знал, говорила ли им об этом Лиза.

— А поскольку такие вещи никогда не остаются в секрете, я уверен, что вы все знаете, что причиной моего развода была неверность.

Мне не нужно было объяснять, кто был явным обидчиком. В комнате было слышно, как падает булавка. Казалось, все боялись дышать. Я посмотрел на Лизу. Она была белой, как призрак, и смотрела на меня умоляюще, как бы говоря: "Пожалуйста, не ходи туда".

— Вскоре после того, как я подал заявление, Лиза обнаружила, что беременна Кэтрин. Нет необходимости говорить о том, что развод был отложен. А сразу после крещения Кейт, мы решили помириться.

— Понимаете, сегодня мы празднуем не только 25-ю годовщину свадьбы, но и выполнение обещания, которое я дал Мэдди и Кейт. Обещание, которое я дал в церкви перед Богом, в день крещения Кейт. Когда я смотрел на этих двух прекрасных девочек в тот день,  — я повернулся и посмотрел на них, и я увидел любовь в их глазах, когда они посмотрели на меня,  — я пообещал, что, несмотря ни на что, я буду рядом с ними. Я буду рядом с ними до самой взрослой жизни. Я буду их единственным отцом как на деле, так и по имени.

Я остановился и посмотрел на свою семью: Лиза сидела, не шевелясь, а Мэдди и Кейт по-прежнему смотрели на меня с любовью, но и с некоторой неуверенностью в глазах.

— Мэдди, Кейт, мне нужно знать, было ли ваше детство таким, каким вы его себе представляли? Была ли ваша жизнь в семье любящей и поддерживающей во всех возможных отношениях. Не было ли в вашей жизни недостатка в том, что мы могли бы сделать лучше?

Мэдди и Кейт посмотрели друг на друга. Потом они оба повернулись ко мне, и Мэдди сказала:

— Нет, папа, если не считать того, что ты много путешествовал, все было замечательно. Мы знаем, что вы с мамой делали для нас все, что могли. Мы всегда чувствовали, что нас любят, и мы всегда проводили время вместе, как одна семья. На самом деле у нас все было 

лучше, чем у большинства наших друзей. Мы просто надеемся, что и в наших собственных семьях все будет так же хорошо.

И Кейт кивнула в знак согласия.

Вздохнув с облегчением, я сказал:

— Значит, все это того стоило.

Я сделал ещё один глоток воды и глубоко вздохнул.

— Сразу после того, как я подал на развод, Лиза начала лечение у психиатра из больницы, чтобы попытаться понять своё саморазрушительное поведение.  — Я посмотрел на нее сверху вниз и сказал:  — Не думаю, что я когда-нибудь говорил тебе, Лиза, как я восхищен твоей смелостью, когда ты решилась на этот шаг.

Лиза просто сидела и качала головой, по её лицу текли слезы.

— Лиза рассказала мне, что психотерапевт пришел к выводу, что, учитывая семейную обстановку, в которой она выросла, её неверность не была удивительной и, вероятно, даже могла быть предсказана. Отец Лизы был серийным изменщиком, её братья изменяли, её деверь изменял, он даже пытался изменить с ней. В результате Лиза подсознательно ожидала, что когда она выйдет замуж, её муж тоже будет ей изменять.  — Я пожал плечами:  — Учитывая это убеждение, для нее было лучше сделать это со мной до того, как я сделаю это с ней.

Братья Лизы начали что-то бормотать и свирепо смотреть на меня. Я просто поднял руку:

— Я просто повторяю то, что сказал Лизе терапевт, вы можете обсудить это с ней позже.

— Ну вот и все. Терапевт объяснил, почему Лиза изменила.  — Я сделал паузу и посмотрел на Лизу:  — Что терапия не смогла или не успела сделать, так это заставить её остановиться.

Единственным звуком в комнате, был страдальческий всхлип Лизы. Я остановился и посмотрел на лица наших друзей и родственников. На большинстве из них, я заметил шок и удивление. За некоторыми исключениями, два из которых меня удивили.

— Я вижу по выражению лиц Конни и Шерри, что для вас это не сюрприз. Но, впрочем, вы всегда были доверенными лицами Лизы.

Они обе смущенно отвели глаза.

Повернувшись к своим девочкам, я сказал:

— Но меня удивляет, что наши дочери, похоже, не удивлены?

Все ещё держась за руки Лизы, которая стонала и всхлипывала, Мэдди и Кейт не слишком доброжелательно посмотрели на Лизу, затем повернулись, чтобы посмотреть мне в глаза. Мэдди сказала:

— Папа, мы подозревали это ещё со школы. Но мы не знали, что делать. Должны ли мы сказать тебе? Может быть, ты уже знал и не обращал на это внимание?

Кейт сказала:

— Вы с мамой, кажется, были счастливы. Мы боялись, что можем все испортить.

Я покачал головой в изумлении и посмотрел на Лизу:

— Мы вырастили двух очень умных девочек, Лиза. Кажется, умнее нас обоих.

Я сделал небольшую паузу. Мэдди и Кейт пытались утешить свою мать. Все остальные просто уставились на меня, ожидая, что ещё прозвучит из моих уст. Что ж, они не были разочарованы.

— Примерно через полгода после рождения Кейт, мы с Лизой, по тем или иным причинам, решили больше не заводить детей. Впоследствии 

я сделал вазэктомию, и наша жизнь пошла по выбранному нами пути.

— Представьте себе моё удивление через несколько лет, когда я обнаружил, что Лиза снова принимает таблетки.

Я посмотрел на Лизу:

— Ты действительно не очень хорошо скрывала это, Лиза.

— После этого было достаточно просто взять пару поездок, которые, на самом деле, длились не так долго, как я говорил, чтобы вернуться домой пораньше и понаблюдать за тем, что происходит в моё отсутствие.

— Но что меня действительно удивило, так это то, что в какой-то момент у тебя хватило смелости вернуться к человеку, из-за которого мы чуть не развелись в первый раз.  — Я покачал головой.  — Конечно, он не мог удержаться и не похвастаться своей "бывшей жене", что снова затащил тебя в постель. А поскольку я помог ей предоставить доказательства для развода, она, конечно, позвонила мне.

— Ты даже не задавалась вопросом, когда наша сексуальная жизнь стала сходить на нет и практически не существовала. Со временем мысль о том, чтобы заниматься с тобой любовью, становилась мне все более отвратительной. Но, ведь, тогда ты получала все, что тебе было нужно, в другом месте?

— Лиза, я не знаю, сколько романов у тебя было за последние девятнадцать лет, да это и не важно. Но по предложению моего адвоката и с помощью частного детектива, я задокументировал несколько из них, последний был около года назад.

Я задумчиво посмотрел на своих двух девочек.

— Правильно ли мы поступили, оставшись вместе? Честно говоря, я не знаю. Я боялся потерять Мэдди и Кейт. Мне казалось, что если я смогу продержаться, то их жизнь не пострадает. Я также боялся остаться один, боялся искать кого-то ещё, кто разделит мою жизнь. Но в какой-то момент, это становится меньшим из двух зол.

Я наклонился, потянулся под кресло и достал старый помятый, подпорченный водой манильский конверт. Взяв его в руки, я сказал:

— Это оригинальный конверт, в котором были наши первые документы на развод. Фактически, я пользовался услугами той же юридической фирмы. Но содержание, было соответствующим образом изменено.

Я наклонился и положил конверт перед Лизой.

— Повторяю свои слова, сказанные в тот день девятнадцать лет назад: вот документы на развод. Тебе следует обратиться к адвокату и изучить их. Я подал документы не по причине супружеской измены, а по причине непримиримых разногласий.

Лиза просто смотрела на меня в шоке, по её лицу текли слезы.

Я поднял глаза на всех, кто смотрел на меня:

— Я знаю, о чем некоторые из вас думают: почему ты делаешь это сейчас, почему так резко, почему так публично?

Я покачал головой:

— Как уравновесить весы девятнадцати лет унижения и неуважения? Девятнадцать лет вы знали, что ваша жена спит с другими мужчинами. И сколько людей, кроме её любовников, знали о её поведении? Брак строится на любви, преданности и доверии. Двадцать пять лет я жил в браке без этого. Счет пришел. Пришло время Лизе расплатиться.

— А почему именно сейчас?  

Во-первых, я выполнил своё обещание перед Богом быть настоящим отцом и воспитывать своих дочерей в меру своих сил и возможностей. Быть рядом с ними, когда они будут нуждаться во мне.

— Что ж, наши дети выросли и стали взрослыми людьми. У Мэдди есть свой дом и своя семья. А Кейт успешно поступила в колледж и вряд ли когда-нибудь вернется домой, разве что для коротких визитов.

— Во-вторых, мы женаты уже двадцать пять лет, и мне сорок шесть лет. Физически я, наверное, здоров как никогда. У меня сохранилась большая часть волос, хотя они стали несколько более седыми, и я достаточно молод, чтобы начать все сначала. Ещё есть время найти того, кто хочет быть со мной и только со мной, того, кто ценит верность и преданность. Того, кого я могу любить и кто будет любить меня в ответ. Того, кому я смогу доверять.

— И, наконец, мне предложили трехлетнюю службу в штаб-квартире Национальной гвардии в Вашингтоне. Это прекрасная возможность для меня, и она, практически, гарантирует мне следующее повышение по службе. А дальше — кто знает? Несколько оборонных подрядчиков уже выразили заинтересованность в моих услугах после окончания срока службы. В любом случае, моя новая работа начнется через тридцать дней, и нет необходимости говорить о том, что я очень рад этой возможности как на личном, так и на профессиональном уровне.

— Завтра я уезжаю в Вашингтон для ознакомительного визита и поиска жилья. В наш дом я не вернусь, разве что соберу вещи, которые мне нужны или необходимы.

Я смотрел на лица друзей и родных, вспоминая хорошие и не очень времена. Вспомнил тот первый жизненный урок, который я когда-то забыл — что ничто не остается неизменным.

— И, как говорит Пол Харви, "теперь вы знаете продолжение истории".

Посмотрев на Лизу, я с грустью сказал:

— До свидания, Лиза. Когда-то я любил тебя всем сердцем. И часть меня, всегда будет любить тебя. Я отдал тебе все, что у меня было, но этого оказалось недостаточно.

Лиза зарылась лицом в свои руки и зарыдала.

— Мэдди, Кейт, обнимите меня. Я уже ухожу. Позаботьтесь о своей маме. Несмотря на все, что она сделала со мной, она всегда была для вас хорошей матерью.

И с этими словами я закрыл эту главу своей жизни и бодро вышел за дверь, с нетерпением ожидая начала следующей.