Бритьё промежности дочери

Михаил Сергеевич продолжал осторожно водить бритвой по надутому холмику между открытыми бедрами своей 18-летней дочери. Кожа Дашеньки уже была гладкой, как слива, и теперь он только смотрел на её киску с благоговейным восхищением. Её цвет лица заставил его подумать о таянии масла. Он был глубоким и сливочным и уже загорелым уже после первых двух дней в бассейне отеля Континенталь в Испании. Будучи впервые для них обоих на нудистском курорте, упругая кожа зрелой, молодой девушки загорала поверх её обычной линии бикини. Её очаровательные сиськи теперь были того же светло-коричного оттенка, что и область между её стройными бедрами.

Дашенька сидела на краю ванны как можно тише на протяжении всего процесса, позволяя отцу впервые побрить её киску. Впервые она упомянула, что хочет побрить свою киску накануне, в первые несколько часов у бассейна, где девушка заметила, что у многих женщин также были бритые киски.

Михаилу Сергеевичу нравилось быть нудистом в течение многих лет, и когда он привез свою дочь на курорт, он не планировал занимается сексом с ней, но когда она смело спросила, нравятся ли ему бритые киски, это вызвало неоспоримую искру в его сознании. Он всегда полностью осознавал внешность своей симпатичной доченьки и её молодую сексуальность, но когда она вложила в его голову идею о своем холмике безволосой киски, он не мог устоять перед эффектом, который она произвела на него.

Он любил свою хорошенькую дочь больше всего на свете, и теперь он боролся с сильным желанием иметь её как женщину. Когда он предложил побрить её сам, она быстро согласилась, но с тех пор, как началось бритьё её промежности, она почти не смотрела ему в глаза. Большая часть процесса проходила в тишине, за исключением случайного хныканья, исходящего от Даши, когда её киска покраснела и стала влажной в ответ на медленное, методичное бритьё бритвой. Он тщательно сбрил её холмик, а затем раздвинул свои гибкие, молодые ноги, чтобы он мог ещё более тщательно побрить по краям половых губ её киски. Её кожа казалась такой гладкой и нежной, и он всегда был так осторожен, чтобы потянуть и растянуть гибкие складки её молодой розовой половой щели, чтобы побрить её совершенно чисто.

Наконец он положил бритву и поднял насадку для душа, болтающуюся в ванне. Просунув насадку между её ног, он обрызгал её бедра и холмик, смывая все, что осталось от крема, который он использовал на ней. Он сидел, скрестив ноги, в большой ванне, в то время как она сидела на краю, поставив ноги по бокам. Он дернул за пробку, чтобы вода стекла, и взял бутылку с лосьоном, согревающуюся в воде. Он шлепнул несколько ложек в ладонь. Теперь он был тонким и почти водянистым от сидения в теплой воде. Он начал размазывать лосьон по её бедрам и по киске.

«Теперь приятнее, папа? » — спросила она едва шепотом.

«Это прекрасно, любовь моя»,  — искренне сказал он ей.

Дашенька помедлила, но 

потом тихо спросила отца, действительно ли он так думает.

— Не вопрос, дорогая,  — сказал он ей. Несмотря на то, что они часто были обнаженными дома, это было самое близкое лицо к киске его дочери. Он не мог продолжать бороться с покалывающим жаром, в конце концов заставившим его член начать расти, и обнаружение того, как сильно она хотела, чтобы ему это нравилось, только усугубило ситуацию. И то, как она сидела, все ещё раздвинув ноги, позволяя ему размазывать лосьон по всей внутренней стороне её бедер и холмика киски, быстро приводило его член к пульсирующей эрекции.

— Тебе очень нравятся бритые киски, не так ли, папа?

— Что заставляет тебя говорить такие вещи?

«Я вижу, как ты смотришь на этих лысых женщин у бассейна»,  — сказала она ему.

«Я не осознавал, что так много смотрю».

— Ты смотришь. Она смягчила напряженную атмосферу коротким хихиканьем.

«Думаю, я ничего не могу с собой поделать, детка, мне очень жаль».

— Все в порядке, папа. Я очень рада, что тебе это нравится. Я тоже много смотрела. Но в основном на тебе.

«Неужели? Не то чтобы ты не видела меня раньше голым, дорогая».

— Да, наверное. Мне это просто нравится. Мне тоже нравится, как ты там бреешься».

«Мне просто легче, дорогая. Тебе не кажется? Он усилил давление пальцев, потирающих её холмик, вызвав слышимый вздох у нее изо рта.

— Ага. Это действительно приятно.

Он наклонился достаточно близко, чтобы глубоко вдохнуть аромат её гладкой киски. Её натуральные духи просачивались сквозь аромат лосьона. Кровь расширилась в его жилах. Он вздохнул, проведя своими скользкими пальцами по её холмику и половым губам. Он обвел пальцами форму её щели. Вверх. Вниз. Он открыл рот и позволил горячему порыву дыхания омыть её свежий холмик.

— Ничего себе, папа,  — ворковала она.

Он раздвинул её половые губы пальцами и медленно провел языком по её открытой щели. Затем он крепко и влажно поцеловал её в половые губы. Её вздохи стали глубже, когда его язык скользнул вверх по её щели, и он позволил кончику погрузиться в горлышко её вагины. Она покраснела сильнее и оставила крем на кончике языка. Он коротко пососал бутон её клитора и поднял глаза. Её маленькие, но упругие сиськи казались больше из-за его угла внизу, а её соски сильно выделялись.

Ее пальцы впились в его темные мокрые волосы. Его тело все ещё было таким же влажным, как и её. Он обхватил руками её верхнюю часть бедер и впился большими пальцами в мясо у основания её, одновременно разминая и раздвигая её. Он открыл рот и прикрыл её киску, прижимая широкую сторону языка к её щели. Сначала он просто двигал языком по скользкой податливости её губ в тонких волнистых движениях. Волнообразные движения постепенно трансформировались в скользящие круги вверх по её щели, волоча по узловатому клитору на вершине.

Вздохи Дашеньки превратились в стоны, когда она начала тереть свою киску ко рту отца. Отец понял, что дочка 

нуждается в этом так же сильно, как и он, и он наслаждался сладостью её сочной киски, как никакая другая киска, которую он когда-либо ласкал. Это была его собственная девочка, и у нее была самая сладкая, самая тугая и свежая киска, которую он когда-либо пробовал. Звуки удовольствия, исходящие от её шелковистого тела, когда он облизывал и прощупывал её дырочку любви языком, заставляли его член болеть от нужды, какой он никогда в жизни не испытывал.

Он долго смаковал нежную щель девушки, но в конце концов отступил и встал. В твердых контурах его тела была текучесть, в то время как его член выделялся твердым, толстым и внушительным. В сидячем положении лицо Дашеньки теперь было почти на одном уровне с напыщенным чванством пульсирующего члена её отца.

Она не обращала внимания на его лицо, не сводя глаз с его члена. Он схватил пригоршню её мокрых волос и потянул вперед. Она мгновенно открыла рот, но он избегал её губ, скользя своим членом по её лицу. Её язык набросился на нее, когда он прижал свою твердую плоть к её щеке. Но её рот был роскошью, перед которой он мог только так долго сопротивляться, и когда она сжала его яйца в одной руке, обвивая другой вокруг основания его члена, он прогнулся.

Сочащаяся головка отца исчезла в клубящемся влажном тепле открытых губ его дочери. Он отпустил её волосы и схватился обеими руками за стену. Движения её губ, языка и рук сливаются в одно целое. Она хныкала и хлюпала, когда он наполнил её рот своей напрягающейся плотью. Он отстранился и втолкнулся. И ещё. Рука, ласкающая его яйца, удержала своё положение, но её палец протянул руку и дразнил его головку.

«Черт возьми, детка, да. Это так хорошо. Папа так сильно тебя любит». В звуке было больше дыхания, чем голоса.  — Черт возьми.

Его мышцы сжались, и он снова застонал. Он отдернул свой член и снова вонзился в горячую, клубящуюся влагу её рта.

— Хотел бы я сказать тебе, как сильно я тебя люблю,  — простонал он, не в силах удержаться от толчков и потягиваний.

Даша оттолкнула его и посмотрела на него. «Я знаю, что ты знаешь, папа. Я чувствую это. Я всегда так делала».

Отец схватил её за тонкую шею и заставил встать. Её глаза были полны эмоций. Затем он вытащил её из ванны за руку, ведя в их комнату, но остановился рядом с кроватью. Дашенька получила дымчатый взгляд в глазах и начала ласкать его член обеими руками.

Он положил руки ей на плечи и толкнул вниз, опустившись вместе с ней на ковер. Она позволила ему спустить её на спину и раздвинуть бедра. Он сидел рядом с ней, проводя одной рукой по её гладким сиськам, а другой массировал её половую щель. Её губы были опухшими и скользкими от девичьего меда. На мгновение он поднес пальцы к лицу и вдохнул их. Затем он 

помазал её соски её собственным соком и наклонился, чтобы отсосать его, пока оно был ещё свежим.

Он сел и вернулся к своим постоянным ласкам её сисек и киски. Затем он сдвинулся и высоко поднял её ноги. Она удерживала своё положение, пока он проводил пальцем по её щели, пока она полностью не пропиталась её влагой, а затем потянула его ниже, чтобы размазать её ободок, пока член не стал влажным так же сильно, как её щель.

«Я не должен принуждать тебя к сексу, любовь моя. Но я верю что ты этого хочешь сама».

— Папа... ты знаешь, что ты мне нужен. Я знаю, что ты это сделаешь со мной.

Он скользнул пальцами по твердому камушку её клитора, а другой палец скользнул в её заду. Он нежно, но настойчиво поглаживал палец, массируя его изнутри.

Он трахал её пальцем в задницу и трахал её клитор, пока она не стала сильно вдыхать воздух и извиваться над ковром.

— Я знаю, детка,  — признался он. «Я всегда знал. Точно так же, как ты всегда знал обо мне».

— Я люблю тебя, папа,  — мечтательно вздохнула она.

Ему нужно было быть глубже внутри нее, чем он мог войти пальцем. Он выдернул свой палец из её задницы и присел на корточки между её бедер, схватив свой член и обрушив мокрый член на её киску, прежде чем, наконец, протолкнуть свой член в горячую вагину дочери. Она чувствовала себя невероятно напряженной, и низкий, хриплый вопль, который она издала, когда его пульсирующий член глубоко погрузился в её влагалище, заставил его пульсировать сильнее, чем когда-либо. Он схватил её за лодыжки и держал её ноги высоко и широко, с силой вонзая свой член в её дырочку любви.

Они оба ахнули одновременно, отец начал вонзаться в нее ритмичными выпадами. К тому времени, когда он вдыхал воздух так же сильно, как и она, он почувствовал, как она вырывает лодыжки из его объятий, обхватывая бедра вокруг его талии.

— Папа, папочка,  — простонала она. «Это так прекрасно... так... замечательно. Трахни меня и сделай меня своей навсегда».

Она откинулась на плечи и прижалась бедрами к твердым выпадам члена отца. Она приземлилась и покачнулась на нем, взяв верх, вывернув его каменный твердый хвостовик, как пластиковую игрушку. На её лице была почти решительная усмешка, когда она вырвала то, что ей было нужно для себя, из дымящегося члена его плоти. Её лицо превратилось в искаженную маску отчаянной нужды. Отец никогда в жизни не видел такого выражения на лице какой-либо женщины.

Он наклонился ближе и поцеловал её. Это был отчаянно голодный поцелуй, с их языками, кружащимися и извивающимися вместе в их соединенных ртах. Он продолжал постоянно накачивать своим членом в тугое влажное влагалище своей дочери.

— Ты знаешь, что я люблю тебя, детка,  — сказал он, пытаясь перевести дыхание. «Папа будет любить тебя всегда девочка моя! ».

— Мне это нужно, папочка. Я всегда хочу, чтобы твой член был только 

в мне и больше не в одной женщине!

Отец превратился в сгусток нервов, готовящихся к его взрыву. Все его тело начало содрогаться. В то же время Дашенька содрогалось на его члене и забирало горячий поток спермы из его члена.

После этого они встали и легли на кровать. Рядом. Держась за руки. Выражение довольного удовлетворения на лице дочери соответствовало всему, что чувствовал сейчас Михаил Сергеевич.

Они были потным, забрызганными спермой, и им нужно было вернуться в душ.

Они долго целовалась и обнималась. Наконец, отец сказал ей: «Я думаю, что наш отпуск в обнаженном виде просто превратился в медовый месяц отца и дочери, дорогая моя девочка».

Дашенька улыбнулась от уха до уха. «Мне это нравится, папа. И я люблю тебя больше всего на свете... »