Ведомый. Часть 2

С моей ведомой мы столкнулись в Лондоне. Точнее, она как бы спихнула меня с дороги.

В отеле есть одна хорошая особенность — гостиная прямо в холле. Я расслаблялся там, наблюдая через окно, как на Лондон обрушился ливень муссонного типа. Чувствуя благодарность за то, что я — внутри и в сухости, я решил, что новый я, поле Лори, собираюсь вечером попробовать немного вина, вместо того, чтобы идти за пивом, и пил один бокал того, что посоветовал мне бармен. Точнее, второй. Он наливал щедро, так что, по американским понятиям, когда увидел её, я был пьян, наверное, на три с лишним бокала.

Другая приятная вещь в отеле, помимо бара, заключается в том, что все служащие на стойке регистрации — чрезвычайно красивые девушки из Восточной Европы. Не то чтобы модельные красавицы или что-то в этом роде, но крепкие, надежные, такие, что вызывают у парней желание жить лучше, чтобы стать достойными их. Опасный вид красоты, иными словами.

Я был готов поклясться Джоанне, очень красивой светловолосой польской девушке с зелеными глазами, работавшей в тот вечер за стойкой, в своей новой лучшей жизни. Придумал несколько невежественных вопросов о достопримечательностях, которые должны были занять её разговором со мной и, возможно, поглаживанием моей руки, пока она будет рисовать указания на маленькой карте города, что лежит у них на стойке. Я уже подошел к стойке и готов был открыть рот, когда меня оттолкнула абсолютно мокрая особа.

Из-за вина моя реакция была немного замедленной, поэтому мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что мокрая особа на самом деле — молодая женщина, промокшая до нитки и очень несчастная. Судя по манере поведения и громкости, она — тоже американка.

Она начала рассказывать Джоанне какую-то длинную, запутанную историю о горе, когда Джоанна подняла руку, чтобы её остановить. Особа нехотя остановилась.

— Простите, мисс,  — сказала Джоанна,  — но этот джентльмен, полагаю, был перед вами.

Особа посмотрела на меня. Помню, я подумал, что она не может быть более мокрой, если только не будет под водой. Её темные волосы свисают вокруг измученного лица. От того места, где она стоит с промокшим чемоданом, до двери протянулась длинная лужа. Я медленно посмотрел на длинную лужу, потом на особу, потом на Джоанну, начавшую улыбаться моей реакции. Должно быть, она почувствовала, что я сошел с ума.

— Джоанна,  — наконец сказал я,  — думаю, поговорить с вами ей нужно больше чем мне. Я подожду.

Улыбка Джоанны стала шире, и её лицо стало похожим на лицо богини. Я больше не хотел жить лучшей жизнью, чтобы быть достойным её. Вместо этого я хотел прожить лучшую жизнь, какую только мог, чтобы стать достойным её, даже если это означает поступить в медицинский колледж и провести двадцать лет, выводя глисты у сомалийских сирот, прежде чем мы с ней встретимся.

В ответ на это на лице особы промелькнула не улыбка, а скорее слабый признак облегчения. Затем она повернулась к Джоанне и рассказала печальную историю о том, что 

ей забронировали номер в отеле на другом конце города, потому что у её отца были членские баллы сети, но возникли проблемы с бронированием, а её рейс задержали, и у нее возникли какие-то проблемы с картой в банкомате, так что, наличных у нее не много, и она ехала на метро, где возникли какие-то технические проблемы, поэтому обслуживание задержалось, а потом пошел дождь, и сейчас она здесь, в Челси, потому что сотрудник всемирной службы сказал, что, возможно, здесь есть номер, но она не может его забронировать из-за проблем в системе, поэтому ей следует проверить лично. Что она и сделала. И это — её последняя надежда.

Джоанна выслушала все это в дружелюбной манере, сказала, что ей очень жаль слышать об этих проблемах, и она посмотрит, что можно сделать. Она повернулась к компьютеру и начала что-то набирать, по мере того как набирала текст, её брови хмурились все сильнее. Наконец, она остановилась, глубоко вздохнула и сообщила особе плохие новости: я занял последний свободный номер.

— Он. Вон этот парень,  — указала она на меня.  — Все остальное полностью занято.

Особа посмотрела на меня с чем-то близким к ненависти, за исключением того, что она была слишком измотана.

Черт. Это будет ещё десять лет выведения глистов у сомалийских сирот, прежде чем я стану достойным Джоанны, если не сделаю что-нибудь драматическое.

— Может быть, я смогу помочь,  — сказал я.

Обе женщины посмотрели на меня. Джоанна выглядела слегка удивленной и любопытной. Особа выглядела настороженной.

— Молодая леди может жить в моем номере, пока не найдет чего-нибудь,  — сказал я.

Джоанна выглядела потрясенной. Особа выглядела так, словно собирала последние запасы энергии, чтобы броситься на меня и задушить до смерти, потому что я, по сути, предложил ей обменять на ночлег её добродетель.

Тогда я вытащил свою козырную карту. Я протянул правую руку, сжав её в кулак и вытянув мизинец.

— Признаю, что в комнате лишь одна кровать, но даю вам обещание мизинцем, что буду безупречным джентльменом, пока вы будете моей гостьей.

Взгляд особы сменился с гневно на ошеломленный. Джоанна, однако, была просто картиной. Она засветилась как рождественская елка, на её лице расплылась огромная улыбка, а глаза удивленно распахнулись. Она опять стала богиней. Улыбка была потрясающей, но ей явно требовалось огромное усилие, чтобы не рассмеяться вслух. Я надеялся, что особа скажет мне отправиться в ад, чтобы мне не пришлось делиться номером, а вместо этого я бы мог потратить время на разговоры с Джоанной о своем благородстве, что уменьшило бы время сомалийских обязанностей по удалению глистов.

И тут в моем плане обнаружился изъян. Особа была в довольно отчаянном положении, чтобы серьезно рассмотреть моё предложение.

Она повернулась к Джоанне.

— Что вы думаете?  — спросила она, как женщина женщину.

Джоанна посмотрела на нас обоих, довольно изумленно.

— Сегодня он вел себя хорошо. В компьютере имеются его личные данные, на всякий случай. И это обещание на мизинце...

Она оставила эту мысль повиснуть. Особа колебалась.

Затем сказала:

— По рукам,  — 

протянула правую руку и сцепила мизинец с моим.  — Но если будешь со мной шутить, я тебя оттрахаю,  — добавила она.

Я согласно кивнул.

Джоанна настояла на том, чтобы записать личные данные особы и добавить её в очередь на резерв ради моей защиты. Об этом я не подумал, но оно имело смысл. Единственным, что было у особы и при этом сухим — это паспорт. И все потому, что он был упакован в несколько пластиковых пакетов.

Я попросил Джоанну предоставить дополнительные вешалки, потому что был уверен, что мокрая особа захочет развесить свои вещи. Джоанна кивнула, не переставая улыбаться, пока мы шли к лифту.

— Стив,  — сказал я, протягивая руку.

— Маргарет,  — ответила она, пожимая её.  — Только не зови меня Мэгги, иначе я тебя убью.

Я посмотрел на нее.

— Мэгги, Мэгги, Мэгги-бу-бэгги!  — сказал я, закрыв глаза в ожидании удара и выпятив губы и подбородок.

Когда удара не последовало, я открыла глаза.

Несмотря на свои слова, она улыбалась.

— Просто проверял,  — сказал я.

— Сейчас я слишком устала. Убью тебя позже.

Пока лифт с грохотом поднимался на наш этаж, я сказал:

— Знаешь, у тебя большие проблемы с гневом. До сих пор ты угрожала мне как минимум три раза.

Она посмотрела на меня и сказала:

— Ты даже не представляешь какие.

•  •  •

Я впустил её в номер, думая, не спросить ли, захочет ли она полностью раздеться перед сексом на кровати, или предпочитает просто спустить штаны и перегнуться через стол, но решил дать ей свободу действий.

Она нашла зарытый глубоко в чемодане один комплект одежды, который был почти сухим, и, вооружившись дополнительными вешалками, стала развешивать вещи на просушку. Я сказал, что буду в холле, и чтобы она, когда примет душ и согреется, спускалась поесть.

Вернувшись в холл, я обнаружил, что Джоанна тихо разговаривает на стойке регистрации с Александрой, такой же красивой блондинкой-венгеркой. Обе прекратили, увидев меня, и улыбнулись. Обе подняли правые руки, вытянули мизинцы, пошевелили ими, а затем разразились приступами хихиканья.

Бармен оставил мой счет открытым и спросил, не хочу ли я ещё бокала. Я захотел.

Через тридцать минут спустилась Мэгги, заряженная энергией после душа, в трениках и толстовке и выглядела очень непринужденно. Она не выглядела хорошенькой в лучший момент своей жизни, но выглядела хорошенькой, у которой все лучше, чем в среднем. Она высушила свои волнистые темные волосы, и это имело огромное значение. Должно быть, её обувь и носки промокли, потому что она была в шлепанцах, что позволило мне увидеть, что ногти на её на изящных ножках накрашены синей краской в тон ногтям на руках.

Меня поразило её лицо. Её настороженное лицо и широкая улыбка входили в противоречие. Я взглянул в её ореховые глаза и тут же задался вопросом, как мне, не теряя чести, нарушить обещание, данное на мизинце. Посмотрел на Джоанну и Александру, делавших вид, что якобы не подглядывают, и забеспокоился, что они могут прочитать мои больные, извращенные, мужские мысли, поэтому попытался успокоиться.

Подошел бармен. Маргарет удивила меня,  

попросив двойную порцию водки, а затем стакан того, что пил я, потому что ей нужно было догнаться. Бармен усмехнулся и пошел за её напитками.

— Мэгги, тебя ждет неприятность,  — сказал я ей.

Она подняла на меня глаза.

— Я же тебе говорила, не называй меня Мэгги. Терпеть не могу это прозвище. Так меня называл мой парень-мудак, когда мы расстались прямо перед моим отъездом.

— Прости,  — сказал я.  — А как называют тебя все остальные?

— Все остальные, включая моих родителей, называют меня Марджи. Но мне это тоже больше не нравится. Я приехала в Европу этим летом, чтобы пораньше начать учебный год за границей в следующем семестре, и собираюсь заново открыть себя. Марджи — это девушка, позволившая какому-то мудаку-изменщику звать её Мэгги и говорить, что он её любит и хочет на ней жениться, а потом трахнуть её соседку по комнате, прежде чем они оба сказали ей, что это — всего лишь секс. Марджи — девушка, чьи родители сказали, что она должна простить этого мудака, потому что мальчики есть мальчики, а мы вместе со школы, поэтому не можем расстаться. Эта девушка, Марджи, она же Мэгги, мертва. Сегодня вечером начинается моя новая жизнь.

Вернулся с напитками бармен. Она пригубила водку ещё до того, как он поставил на стол бокал с вином. Бармен посмотрел на меня, приподняв бровь, и ушел.

— А что насчет Пегги,  — спросил я.

Она уже поднесла вино к губам, прежде чем я закончил вопрос.

— Никто никогда не называл меня Пегги,  — сказала она.

— Это форма имени Маргарет,  — сказала я.

— Знаю. Но никто никогда им не пользовался. Моё второе имя — Сьюзен, так что, ну, ты понимаешь, что.

Мы оба рассмеялись.

— Хорошо,  — сказал я.  — Понял. Пегги — нормально. Но не Пегги Сью.

— Давай попробуем,  — сказала она, звеня бокалами с вином.  — А что за история у тебя, Стив?

— К черту Стива. Он женат на сучке-изменщице и только что подал на развод, чтобы начать жизнь заново.

— Страдания любят компанию, да?  — спросила она.

— Думаю, да.

— А как насчет Стефана?

— Нет. Слишком близко к Стиву.

— Этьен?

— Никогда.

— Как твоя фамилия?

— Миллер.

Губы Пегги расплылись в улыбку.

— Как насчет Эстебан Молинеро? Это испанская форма твоего имени. Ты можешь быть любителем латыни.

Я хихикнул.

— Хорошо, сеньорита Пегги. Я — знаменитый боксер Эстебан Молинеро из Толедо, но не тот, что в Огайо. Ты же будешь моей сеньорой, танцующей фламенко.

Мы рассмеялись, снова звякнули бокалами и заказали сэндвичи. Поели, выпили ещё вина и рассказали друг другу свои истории, хотя я напустил в свою тумана. Через некоторое время мы решили удалиться на ночь.

Когда проходили мимо стойки регистрации, Джоанна и Александра строго посмотрели на меня, когда Пегги не могла видеть, и пошевелили мизинцами. Очевидно, у них появились причины думать, что я могу не выполнить своё обещание, возможно потому, что я позволил своему взгляду поблуждать по попе Пегги, когда та шла впереди меня к лифтам. Она была достойна внимания в стиле «черт 

возьми, я — скульптор и должен вырезать эту задницу в камне, чтобы сохранить её на века».

Я сделал круг указательным и большим пальцами левой руки и покачал правым мизинцем туда-сюда, одновременно шевеля бровями в сторону Джоанны и Александры. Я выпил достаточно, чтобы быть готовым сделать это. Давайте будем честными. С Джоанной у нас ничего не получится. То же самое с Александрой. Я никогда не смогу закончить медицинский колледж, чтобы изгнать глистов у сирот. Однако Александра, несмотря на отсутствие у меня класса, тихо засмеялась, когда мы проходили мимо, а Джоанна стояла, вытянув руки вперед, и смотрела на меня убийственным взглядом. Я просто улыбнулся и помахала рукой через плечо.

Когда мы добрались до номера, Пегги умылась, почистила зубы, посмотрела на меня, казалось, сонными глазами, забралась на кровать королевских размеров в одних трениках и быстро провалилась в глубокий сон. Я заметил, что она лежит на той же стороне кровати, на которой обычно спала Лори. Сам я выпил пару стаканов воды, чтобы избавиться от похмелья, переоделся в шорты и футболку и тоже забрался в кровать. Я достаточно насмотрелся на формы тела Пегги даже в мешковатых трениках, чтобы иметь серьезный стояк, поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы заснуть. Вызванный алкоголем храп Пегги успокоил меня, и в конце концов, я заснул.

•  •  •

Проснувшись, я обнаружил, что Пегги прижалась ко мне, полулежа на левом боку, положив руку мне на грудь. Раньше так делала Лори. Я предположил, что обычно Пегги так спала со своим парнем. Моя левая рука была обернута вокруг нее, а ладонь лежала на её спине. С Лори я опускал руку к её попке и начинал медленно поглаживать вверх и вниз по её щели. Это всегда её будило, заставляя работать мотор. Мне потребовалось вся моя стойкость, чтобы не попробовать то же самое с Пегги.

Через несколько мгновений она начала просыпаться, выглядела сонной, пыталась сориентироваться, вдруг поняла, где она и с кем, и тут же запаниковала, быстро отстранившись.

— Прости,  — сказали мы хором, а затем рассмеялись.

— Все в порядке,  — сказали мы опять же хором, и опять рассмеялись.

Мы отодвинулись друг от друга, насколько позволяла кровать, и ещё немного подремали. Самым большим сюрпризом для нас обоих, когда мы, наконец, проснулись и успели все обдумать, было то, что у нас не было такого похмелья, как думали.

Пегги обнаружила, что большая часть её одежды за ночь высохла. Она первой полезла в душ, а я выглянул в окно и увидел, что дождь, прошедший предыдущей ночью, рассеялся, и небо чисто-голубое. Когда она вышла, я сказал, чтобы она посмотрела, не находится ли кто-нибудь из вчерашних девушек у стойки регистрации. Когда она спросила зачем, я ответил, что они, вероятно, захотят узнать, сдержал ли я своё обещание, данное на мизинце. Она засмеялась и вышла. После душа я последовал за ней.

Александра была за стойкой, но Джоанна не на дежурстве. Должно быть, эти девушки работают в 

две смены. Александра и Пегги стояли близко друг к другу и тихо разговаривали, когда в поле зрения появился я. Увидев меня, они сразу же замолчали. Я пожелал им доброго утра и направился в ресторан «Гриль», чтобы позавтракать. Вскоре ко мне присоединилась Пегги. Я так и не спросил, о чем она говорила с Александрой.

За завтраком Пегги объявила, что поскольку накануне вечером я вел себя как джентльмен, то если захочу, могу сопровождать её во время экскурсии по городу. Я не дурак, так что сразу же принял приглашение.

•  •  •

День был замечательный. Мы совершили долгую прогулку вдоль реки до Парламента, повернули на запад и прибыли к мемориалу Виктории перед Букингемским дворцом как раз в момент смены караула. Перекусили легким обедом, прогулялись по Гайд-парку и оказались в Ноттинг-Хилле, где она настояла на том, чтобы мы выпили послеобеденный чай. Забавно,  — подумал я,  — накануне я уже проходил по тем же местам, но сегодня, с симпатичной девушкой, которая улыбается и легка в общении, все гораздо веселее.

Мы находились в богемном местечке с диванами вместо стульев. Сидели бок о бок, продолжая пить чай, чтобы побороть последствия длительной смены часовых поясов, и потому, что это — Лондон. Думал о том, что не смогу выпить ещё чая, не взорвавшись, когда лицо Пегги нахмурилось, глядя в свой телефон. Я отпустил её на секунду-другую, все больше расстраиваясь, прежде чем заговорил.

— Что случилось? Нет вайфая?

— Не в этом дело,  — ответила она, не поднимая глаз.  — Я ищу обновления по этой истории, за которой следила до отъезда из Штатов, но, похоже, ничего нет. Это очень раздражает. Пару недель назад оно было во всех новостях, а теперь нет ничего.

— И что за история?

— Об этой девушке-синоптике с местного телевидения, что изменяла своему мужу с каким-то бывшим футболистом из её новостного шоу, но муж узнал об этом и вынес всё в соцсети, после чего жену и парня-спортсмена сняли с эфира. Уже несколько недель я не вижу обновлений. А у меня зависимость. Меня скоро начнет трясти, если не смогу получать свежие новости.

Пока она говорила, я почувствовал, как моя кожа становится липкой. Накануне вечером я сказал ей, что поймал свою жену на измене, и что мы разводимся, но не более, позволив Пегги вести большую часть разговоров о парне, который ей изменил.

Я решил быть осторожным.

— Что именно тебя интересует?

— Обратная сторона моей истории, в общих чертах,  — сказала она, отрываясь от своего телефона.  — Ты должен знать, насколько это ужасно, когда тебе изменяют. Я бы с удовольствием обняла этого парня и сказала ему, что все будет хорошо. Кроме того, он наверняка красавчик. Судя по фотографиям, что я видела, жена-метеоролог просто супер-красотка. Её муж, вероятно, высокий и накачанный. Я бы хотела его утешить,  — с лукавой улыбкой и взглядом сказала она.

Я не смог удержаться, начав смеяться. У меня довольно здоровое эго, или было, пока эта сучка мне не 

изменила, но я не взбешен. Я не считаю себя красавчиком, у меня нет шести кубиков на прессе. Я — обычный парень, который поддерживает себя в хорошей форме. И которого половина Интернета считает неудачником, потому что его сексуальная жена наставила ему рога.

Пегги была в замешательстве.

— Что тут смешного?

— Ты видела фотографии парня, мужа метеорологини?

— Нет. Он держится в тени. Ни в одном из репортажей его фотографий нет. Его профиль — это жена, целующаяся со спортивным парнем. Все остальное, что у него было в социальных сетях, является частным, за исключением сообщений о её измене. В его аккаунтах в социальных сетях даже нет полного имени. Его друзья тоже ни с кем не общаются.

— А как зовут метеорологиню?

— Лори Миллер.

Она нахмурилась, когда осознание поразило её.

— Ты хочешь сказать мне, что она — твоя родственница, Эстебан?

— Не вполне.

Я достал свой телефон. Я удалил все фотографии Лори, но их можно восстановить из недавно удаленной папки. Я поискал и нашел одну, на которой мы были на выходных на Багамах, чтобы отпраздновать получение ею работы в новостях. Мы стоим вместе, в купальниках на пляже, Лори с обожанием смотрит мне в глаза, а я смотрю в камеру ради снимка. Один из официантов с курорта был достаточно любезен, чтобы сделать его, но он был ужасен в том смысле, что мы не смотрим в одну сторону. Я передал свой телефон Пегги.

— Не может быть!

— Нет, может. Обниму я тебя прямо сейчас. Но должен сказать, что мы, красавцы, больше любим минет, нежели объятия. Хотя это может подождать и до отеля.

Если Пегги и услышала меня, то проигнорировала. Она внимательно изучала фотографию, увеличивая её, чтобы рассмотреть всевозможные детали.

— Вау,  — наконец сказала она, передавая телефон обратно мне и с сочувствием глядя мне в глаза.  — Она великолепна.

Затем она полностью повернулась так, что оказалась лицом ко мне на диване, подняла вверх ноги и скрестила их в позе лотоса, положила локти на колени, а подбородок на руки, посмотрела мне прямо в глаза, улыбнулась и сказала:

— Расскажи мне все.

Я вспоминал, как мы с Лори впервые встретились. Пегги иногда задавала вопросы, но в остальном слушала, как полицейский дознаватель. Заставила меня отступить и повторить тот факт, что наше пребывание в отеле и мой проездной билет в Европу, а также мои судебные издержки в связи с разводом оплачивала кредитная карта Лори. Она хорошо посмеялась над этим. Мне пришлось дважды рассказать ей историю о том, как я пригласил пожить в доме после моего ухода всех бездомных, потому что она очень сильно смеялась. В конце концов, у меня закончились слова. Рассказать все это было очищением.

Мы рассчитались по счету и отправились искать место для ужина. Не успели выйти за порог, как Пегги оказалась в моих объятиях, прижавшись ко мне так, будто собиралась удавить до смерти, и сказала, что все будет хорошо. Я в ответ обнял её, но более 

нежно. Потом мы пошли искать китайский ресторан, рука об руку, как бы напевая. Её «ах-ху» были лучше, чем мои. Она делала их серьезно, а я нет. Да ладно. Это же несерьезная песня.

В тот вечер в отеле на дежурстве снова была Джоанна. Она улыбнулась нам и покачала мизинцем. Мы сделали то же самое, со смехом направляясь к лифтам. Высушив одежду, Пегги забралась в постель в длинной футболке и трусиках. Я всерьез хотел установить её в позу «по-собачьи» и начать сношать то, что, как я надеялся, было кипящей горячей соской. Но я ведь дал обещание мизинцем.

Когда забрался в постель, она попросила меня обнять её. Я немного подождал, представляя себе гниющую рыбу, чтобы моя эрекция спала перед тем как я это сделаю. Когда прижался к ней, она прижалась попкой к моему паху и расположила мои руки так, чтобы я удерживал её так, как хотела она.

— Я попросила тебя сделать это, потому что люблю спать в обнимку. И знаю, что могу тебе доверять, хотя мы познакомились только вчера,  — сказала она, положив мою правую руку себе на живот.

Я ничего не мог с собой поделать. Мой член опять уперся в её попу.

— Даже с этим,  — прошептала она, покачивая тазом.

— Опустись, мальчик!  — сказала она, смеясь, и поцеловала мою левую руку.

— Откуда?

— Откуда что?  — спросила она.

— Откуда ты знаешь, что можешь мне доверять, хотя мы познакомились только вчера?

Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня.

— Любой парень, дающий обещание мизинцем,  — безнадежный романтик. Я думаю, ты из тех парней, что встречаются раз и на всю жизнь. Могу поспорить, что ты также очень надежный. Я могу попросить тебя хранить мои деньги, и ты это сделаешь.

Я поднял голову, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

— Ты говоришь так, что все это звучит плохо.

Она лишь улыбнулась и пожала плечами. Я погасил свет.

Когда мы улеглись, я прошептал ей на ухо:

— Единственная причина, по которой я не сбегу с твоими деньгами, заключается в том, что номер в отеле оплачен до конца недели.

— Устроит.

Через несколько минут я услышал, как её дыхание стало глубже, и она заснула. Я наклонился и увидел на её лице улыбку. Она и впрямь чувствовала себя хорошо в моих объятиях.

Каким-то образом я тоже заснул.

•  •  •

Утром, когда проснулся, мы опять были в том положении, когда она лежит на боку, положив руку мне на грудь, а моя левая рука лежит у нее на спине, готовая задрать её сорочку, чтобы я мог начать гладить её попку. И снова я этого не сделал, потому что дал обещание мизинцем. На этот раз, когда она проснулась, никто из нас не извинился.

В этот момент я сделал счастливое открытие. Утром мы не мучились от похмелья, и я почувствовал, что хочу пробежаться. Я хотел быть хорошим хозяином, поэтому осторожно сказал, что если Пегги не возражает, я собираюсь выйти и почему.

— О, нет, не возражаете,  — 

быстро сказала она, удивив меня.

Прежде чем я успел возразить, она добавила:

— Только не без меня!

Не успел я понять, что происходит, как она уже рылась в чемодане, потом была в ванной с зажатой в горсть одеждой, а потом снова вышла из ванной в обтягивающих черных шортах для бега и аквамариновом спортивном бюстгальтере, поверх которого натягивала беговую майку.

Пока я стоял в ошеломлении, она посмотрела на меня.

— Я думала, ты хочешь бегать, Эстебан.

Я быстро оделся, и, не успел оглянуться, как мы уже бежали по набережной Челси на северном берегу Темзы, направляясь на восток. Она была на голову ниже меня и примерно килограмм на двадцать семь фунтов легче, но на самом деле подталкивала меня. Она все ещё держалась впереди, когда мне захотелось сбавить темп. Будучи парнем, я не мог этого допустить, поэтому мне приходилось гнаться за ней. Через три мили мы пересекли реку по мосту Воксхолл и направились обратно на запад. Мы пронеслись через парк Бэттерси, Пегги не проявляла никаких признаков усталости, а затем мы снова пересекли реку по мосту Альберта. Вернувшись на набережную Челси, она начала наращивать скорость. Моя гордость мачо не допускала провала, поэтому я сопротивлялся. В итоге мы промчались до точки, с которой стартовали. Победила она. Мне казалось, что мои легкие вот-вот взорвутся.

— Это была хорошая легкая пробежка, чтобы прочистить мозги,  — с улыбкой сказала мне она, и я понял, что она надо мной издевается.

— Я позволил тебе выиграть, потому что я — джентльмен.

— Ха!

•  •  •

В тот день мы посетили Лондонский Тауэр и колесо обозрения «Глаз Лондона». После этого мы пошли в паб на южном берегу Темзы, недалеко от Тауэрского моста. Просто сидели вместе в баре, наслаждаясь оживленным разговором. Я думал о том, как с ней легко. Она опять смотрела в свой телефон, но почувствовала, что я смотрю на нее.

— Что?  — спросила она.

Я пожал плечами.

— Просто подумал о том, что эта поездка оказалась намного лучше, чем я ожидал в начале недели, садясь в самолет.

Глаза Пегги пробежались по моему лицу. Затем её челюсть сжалась, показав, что решение принято.

— Нам нужно, чтобы ты трахнулся,  — объявила она.

Я рассмеялся.

— В самом деле?

— Да. Когда у тебя было в последний раз?

Врать смысла не было. Недавно я многое ей рассказал.

— Пару месяцев назад.

Она покачала головой.

— Всего пару?

— Ну, ещё в мае. Пара быстрых перепихонов, очень похожих на трах из жалости. Я был бы счастливее, если бы подрочил.

— Мы должны это исправить.

Я ничего не сказал, пока она молча смотрела на меня, погрузившись в размышления. Через мгновение она разулыбалась.

— Знаю,  — объявила она.  — Я могу стать твоей ведомой и помочь выбирать девушек, которые, по моему мнению, подойдут для этого, и уговорить их для тебя.

Я рассмеялся, но она выглядела серьезной, хотя и улыбалась.

— Предполагается, что ведомый должен быть другом парня, отвлекающим уродливую подругу симпатичной девушки, чтобы ведущий мог поухаживать за симпатичной. Но ты-то не 

парень.

— Однако идея та же. Находясь с тобой, я показываю другим женщинам, что ты безопасен. Рассказываю им краткую версию твоей истории, чтобы они знали, что ты связан с симпатичной известной женщиной, и не успеешь оглянуться, как они уже будут лежать на спине и считать потолочные плитки.

— А тебе-то с этого что?

— Просто помощь другу, который помог мне, когда я в этом нуждалась. Что скажешь, Мэверик?

— Ты ведь знаешь, что фильм «Top Gun» — это аллегория борьбы мужчины с собственной гомосексуальностью, верно?

— Что? Заткнись!

— Келли МакГиллис — это гетеросексуальность, а Айсмен и его команда пытаются заставить Мэверика пойти по гей-пути. Сама взгляни в Интернете.

Пегги на мгновение задумалась.

— Хочешь сказать, что Малибу Барби сделала тебя геем?

Малибу Барби. Это что-то новенькое.

— Возможно.

— Тем больше причин вернуть тебя в игру.

— А что насчет тебя?

— У тебя разрыв был хуже. Сначала займемся тобой. А после того как забьешь гол, ты сможешь стать моим ведомым и помочь потрахаться мне.

Я посмотрел на нее. Она была серьезна. Не в том, чтобы потрахаться, а в том, что ей нужна помощь, чтобы это случилось.

— Никакая помощь тебе не понадобится,  — сказал я ей.  — Все что тебе нужно, это посмотреть на парня и улыбнуться.

Она покраснела и толкнула меня в грудь, но больше ничего не сказала. Примерно в этот момент в паб вошла женская футбольная команда испанского университета, одетая в одинаковые куртки для разминки с названием их команды «Las Aguilas» — «Орлы». Пегги сразу же просияла.

— Теперь у нас здесь среда, богатая на цели, Мэверик.

— Если начнешь петь «Ты потерял это чувство любви», я выйду через заднюю дверь и поеду в отель на такси.

— Я сделаю лучше,  — сказала она, а затем крикнула девушкам:

— Эй, девочки! Кто победил?

Ближайшая из них, миниатюрная темноволосая девушка с черными глазами, удивилась, услышав свой родной язык, повернулась, оглядела нас и сказала на безупречном английском:

— Мы надрали им задницы!

Поскольку мест не хватало, она и обе её подруги присоединились к Пегги и мне.

— Я — Пегги. А он — Эстебан,  — сказала она, указывая на меня.

Девочки хором улыбнулись.

— Эстебан?

Я пожал плечами.

— Это долгая история.

Пегги взяла на себя ответственность.

— Эстебан, будь любезен, сходи, принеси этим молодым леди чего-нибудь выпить.

К счастью, все они хотели просто пива, так что, заказ был легким. Вернувшись, я застал их всех в глубоком разговоре на испанском. Они замолчали и уставились на меня, в то время как я раздавал напитки.

Самая разговорчивая из них, Соня, спросила:

— Эстебан,  — произнося это имя с особым ударением, потому что знала, что это неправда,  — если ты все ещё женат, где же твое кольцо?

Я посмотрел на Пегги, которая лишь хлопала глазами.

— Продал его, после того как узнал, что у этой сучки есть парень.

Соня и Вероника лишь рассмеялись. Третья девушка, Патрисия, была занята просмотром своего телефона и обрадовалась, найдя что-то и показывая это двум другим.

Пегги прошептала:

— Проверяют твою историю. Я знаю, что Соня 

более общительная, но у Вероники тело лучше. И она заинтересовалась. Каждый раз, когда ты на нее смотришь, она выпячивает грудь и играет со своими волосами. Цепляй её, жеребец.

С этими словами Пегги встала и исчезла в направлении туалета — первая женщина в истории человеческой цивилизации, которая в одиночестве отправилась в общественный туалет. К тому времени девушки уже проверили мою добросовестность и с сочувствием смотрели на меня.

— Не хочешь поговорить об этом?  — спросила Вероника.

Я заметил, что Пегги права. У нее и впрямь лучшее тело. Да и лицо — самое красивое. Как правило, мне нравятся волнистые волосы, но ей шли прямые волосы длиной до плеч. Они были черными, в тон глазам. Губы красивые — полные и красные. Зубы же настолько белые, что почти слепят меня.

— Нет,  — честно ответил я.  — Расскажите мне о своей игре и о том, что вы здесь делаете.

Слова оказались волшебными. Все трое начали оживленную беседу, направленную на меня, но не требующую моего участия. Оказалось, что у их университета в Англии есть школа-побратим, и в начале лета они всегда проводят футбольный матч, причем команды ездят друг к другу по очереди. Обычно побеждает испанская. В отличие от Штатов, большинство этих девушек все ещё живут дома, так что, это — один из немногих случаев, когда они могут уехать от родителей. Соне и Патрисии остается ещё один год учебы, прежде чем они получат дипломы. Вероника же учится на врача, поэтому у нее — ещё три года.

Пока девочки разговаривали, рядом со мной опять села Пегги. Она медленно провела рукой по моей ноге. Я почти сразу отвердел. Её рука остановилась на моем кармане, а затем она что-то туда засунула. Я посмотрел на нее сбоку, но она говорила по-испански с Соней и Патрисией. Вероника металась взглядом туда-сюда между мной и Пегги, и на самом деле немного выпирала грудь. Я посмотрел на её грудь, потом на её глаза. Она видела, как я это делаю, и улыбалась. Она была рядом со мной с другой стороны и наклонилась, чтобы прошептать:

— Теперь, когда у тебя нет жены, твоя девушка — Пегги?

— Нет, она — просто друг.

Она посмотрела на меня так, словно не поверила. Я наклонился, чтобы прошептать ей кое-что ещё:

— На самом деле она — моя ведомая.

— Ведомая?

— Ну, как у пилотов истребителей в бою,  — сказал я, ожидая, не поймет ли она, и продолжил:

— Как если бы она была пилотом другого самолета. Она меня прикрывает.

Вероника сосредоточенно накручивала свои каштановые волосы на палец, пытаясь понять английские идиомы. Затем улыбнулась.

— Почему она сама не охотится за тобой?

— Я дал ей обещание на мизинце, что буду джентльменом.

Это мне пришлось объяснить. Затем Веронике пришлось привлечь к объяснению Соню и Патрисию. Пегги пришлось подтвердить правдивость моего джентльменского поведения. Все три испанки сочли эту идею смешной до колик.

Перестав смеяться, Вероника сказала, что ей жарко и нужно подышать воздухом. Она встала и направилась к двери. Соня 

и Патрисия наблюдали за мной, а Пегги ткнула меня в ребра.

Поняв намек, я сказал:

— Пойду, посмтрю, как там она,  — и вышел вслед за ней через парадную дверь.

Выйдя из здания, я огляделся и увидел Веронику, облокотившуюся на перила над бетонной стеной, шедшей вдоль набережной реки. Над нами возвышался Тауэрский мост с лондонским Тауэром за рекой. Подойдя, я нащупал в кармане, куда раньше сунула руку Пегги, ленту из трех презервативов. Я затолкал их поглубже в штаны и подошел к Веронике. Она повернулась и улыбнулась.

— Если я выпиваю слишком много пива, мне просто хочется спать,  — сказала она мне.

— Не хочешь прогуляться, чтобы проснуться?

— Давай.

Мы гуляли вдоль по реке, наслаждаясь мягким вечером, пока не кончилась дорожка, по которой можно было гулять. Тогда мы развернулись и пошли в обратную сторону. Нашли место, где продается мороженое, и сели на скамейку. Она опять настойчиво спрашивала, почему я не добиваюсь Пегги, говоря, что у той очень красивая попа. Похоже, я окончательно убедил её, что никогда не нарушу своего обещания не связываться с ней. После этого Вероника рассказала мне о том, как выросла в Мадриде в большой семье с дядями, тетями и кузенами, разбросанными по Латинской Америке, Штатам и Европе. Из четырех детей она — самая младшая. Наконец, я рассказал ей о Лори, в то время как она держала меня за руку.

После того как я закончил, Вероника придвинулась ближе, чтобы поцеловать меня в щеку, но это застало меня врасплох. Я решил, что она пьяна и не хотел воспользоваться своим преимуществом, поэтому повернулся, чтобы что-то сказать, и в этот момент поцелуй в щеку перешел в поцелуй с языком, что удивило нас обоих. В тот момент мне стало все равно, пользуюсь ли я преимуществом. И её поцелуй с языком не был пьяным, как понял я. Мы оправились, отстранились друг от друга, а затем вернулись к поцелуям, как будто так и было задумано. В тот момент, когда я обычно двигаю руку вверх под блузку, зажужжал её телефон, показывая приход СМС.

— Ээ!  — сказала она.  — Автобус отходит! Меня ждут! Я пропустила другие СМС!

Мы поспешили назад, чтобы увидеть остальную часть команды, ожидающую нас. Когда те нас увидели, вся команда заулюлюкала, заорала: «Ура! », а затем начала скандировать:

— Целуй! Целуй! Целуй!

И я поцеловал. Просто из вежливости.

Когда мы закончили, и прежде чем я успел что-либо сказать, сказала она:

— Я хочу увидеться с тобой ещё раз, когда твоя жизнь наладится. Если ты все ещё будешь свободен. И если, наконец, разведешься. Если бы я хотела, чтобы за мной бегал женатый мужчина, дома у меня уже и так много вариантов. Так что, поторопись с разводом!

С этим она ушла, остановившись лишь для того, чтобы схватить Пегги и интенсивно переговорить с ней несколько секунд. Пегги отреагировала удивлением, а затем кивнула. Вероника вбежала в автобус, а мы помахали ей рукой. Мне было интересно, что она 

сказала Пегги, но я не мог заставить себя спросить.

После того как автобус отъехал, мы с Пегги повернулись, чтобы идти к отелю, и Пегги спросила:

— Сколько презервативов у тебя осталось?

— Все.

— Значит ли это, что тебе хотя бы сделали минет?

Внезапно я остановился.

— Тебе сделали? Тебе сделали минет?  — удивленно спросила Пегги.

Но это было не то. Я осознал, что все испортил.

— Черт! Я не узнал у нее ни номера телефона, ни электронной почты, ни даже фамилии. А теперь она исчезла.

Улыбка Пегги заставила меня притормозить.

— Расслабься, Мэверик. Помнишь, я здесь для того, чтобы присмотреть за твоей спиной? Соня, Пэтти и я позаботились об этом, пока ты был на прогулке. Мы провели полную проверку каждого из вас. Я отправила тебе все по электронной почте, пока вы оба сосались.

Она сказала мне все это с самодовольной улыбкой. Я молча уставился на нее.

— Эррера,  — сказала она.

— Что?

— Её фамилия. Эррера. Полное имя — Вероника Мария де лос Анхелес Эррера Гутьеррес.

Она утрированно рычала на букве «р», произнося это.

— Ты — нечто.

— Я знаю.

Я шлепнул её по заднице, а затем обнял, пока мы шли вдоль реки.

•  •  •

Вернувшись в отель, мы забрались в постель.

— Вот что я тебе скажу, Мэверик. Поцелуй был просто адский.

— Как и подобает для женщины, заставляющей меня напрячься, а потом уходящей из моей жизни,  — легкомысленно сказал я, пытаясь притвориться, что я не серьезен.

Это замечание вызвало загадочный взгляд.

— А что, не так?

Пегги лишь покачала головой, глядя на меня нейтральным взглядом, который я не мог расшифровать.

Я нарушил неловкое молчание, добавив:

— Она сказала, что у тебя хорошая попа.

Пегги продолжала смотреть на меня. Я никак не мог прочитать её, оставил попытки и перекатился в противоположную сторону, чтобы выключить свет.

— Не хочешь, чтобы сегодня вечером мы легли ложками?  — спросил я.

— Нет,  — без эмоций ответила она.

Она перекатилась на бок, подальше от меня. Я испугался, что по какой-то причине она на меня злится, поэтому оставил все как есть. Через некоторое время погрузился в дрему.

•  •  •

Примерно через тридцать минут я проснулся от странного звука. Он был похож на трение, но также были нотки влажности. Было слышно тяжелое дыхание. Кровать слегка покачивалась. Я на мгновение прислушался, пока не убедился, что Пегги мастурбирует. Затем повернулся на бок и встретился с ней взглядом. Я был тверд как камень. Она лежала на спине, я видел, и сразу же прекратила свои действия, когда поняла, что я проснулся.

Проклятая Вероника. Она заинтересовала меня и возбудила, но потом ушла из моей жизни. Это все и решило. Это мизинцевое обещание не предполагало наблюдение за тем, как другая сторона мастурбирует, ничего для этого не делая.

— Знаешь, когда делаешь это, гораздо приятнее, когда тебя крепко обнимают,  — сказал я ей.

Не дожидаясь разрешения, я положил левую руку ей на шею, а правой взялся за плечо. Я прижался губами к её губам и просунул свой язык в её рот. Она не сопротивлялась и через мгновение начала 

целовать меня в ответ. Я прервал поцелуй.

— Вернись к ласкам, возбужденная маленькая сучка. Заставь себя кончить, пока я тебя целую.

Она повиновалась и ускорила свои движения. Я вернулся к поцелуям. Через мгновение я опять остановился.

— Раздевайся,  — сказал я ей.

В тусклом свете я увидел на её лице беспокойство и сказал:

— Обещание на мизинце в силе. Я не собираюсь пользоваться тобой в своих интересах, но тебе и впрямь нужно позволить себе чувствовать себя свободной, чтобы получить лучший оргазм.

Она ничего не сказала, но быстро скинула с себя сорочку и трусики и легла обратно. Её дыхание участилось. Она подождала, пока я опять обхвачу её руками, и только после этого с новой силой начала ласкать себя. Я опять поцеловал её, и она попыталась втянуть мой язык себе в рот. Через мгновение я потянулся вниз, чтобы отвести её руку от клитора. Она застонала от разочарования.

— Это грязная, эгоистичная привычка,  — сказал я ей.

Она выглядела смущенной.

— Оргазм лучше всего ощущается, когда исходит от кого-то ещё, а ты заслуживаешь самого лучшего.

Пегги выглядела паникующей.

— Только пальцами,  — сказал я, пошевелив ими.

Она слегка расслабилась, но, казалось, все ещё раздумывала. Наконец, кивнула. Сначала я перешел к её груди и слегка погладил соски, один за другим. Они сразу же затвердели. Затем погладил грудь и живот. Её кожа покрылась мурашками. Затем нашел её пушистые волосы и с удовольствием почувствовал, что они у нее подстрижены в короткую узкую полоску. Мои пальцы пробежались по ним и легко нашли её клитор. Она была вся мокрая. Я начал нежно поглаживать, а затем увеличил темп, глядя ей в глаза, которые были закрыты в сосредоточенности. Я целовал её, и она охотно отвечала.

Каждый раз, когда я прекращал её целовать, она повторяла бесконечным потоком хриплого шепота:

— О, мой Бог! О, мой Бог! О, мой Бог! О, мой Бог!

Я дышал ей в ухо:

— Скажи, когда соберешься кончить, красотка Пегги.

Ее руки сжались в кулаки, смертельной хваткой вцепившись в простыни. Её живот и ноги затвердели.

— Кончаю!  — это было все, что она смогла вымолвить, когда её ноги завибрировали, а затем стали подрагивать. Я глубоко поцеловал её, хотя она чуть не прикусила мой язык.

Она дышала так, словно только что пересекла финишную черту в забеге, снова победив. Она лежала на спине, её учащенное дыхание стало замедляться, она не могла вымолвить ни слова. Наконец, её глаза сфокусировались, и она удивленно посмотрела на меня. В этот момент я решил рискнуть. Пальцы моей правой руки были покрыты её соками. Я намеренно поднес их ко рту. Она пристально смотрела, как я их обсасывал.

— Сок твоей киски очень вкусный,  — сказал я.

Я догадался, что она покраснела, хотя и не мог этого видеть, наклонился к её уху и прошептал:

— Хочу ещё.

Ее глаза раскрылись ещё шире, а во рту пытались сформироваться слова. Я начал с её сосков и стал целовать их, спускаясь вниз по её телу. Её дыхание 

было судорожным, но она ничего не говорила. Вскоре мой рот оказался между её раздвинутых ног. Я смотрел на её лицо, на котором отражалось сочетание страха и мольбы. Я не разрывал с ней зрительного контакта.

— Можно?  — спросил я.

Она быстро кивнула, и я начал её пожирать.

— О, Боже!  — стонала она, сдаваясь, широко раздвигая ноги, сгибая колени и распахивая себя.

Она на мгновение закрыла глаза, затем открыла их и не отрывалась от меня. Она перестала смотреть на меня, только когда её захлестнул оргазм, и её ноги забились в спазмах и толкались, и она сжала мою голову своими бедрами. Своим ртом я заставил её кончить три раза. Когда закончил, она была безвольной тряпичной куклой. Я мог бы её трахнуть, и она не оказала бы никакого сопротивления. Вместо этого я просто удерживал её.

Примерно через пять минут она, не говоря ни слова, повернулась ко мне и поцеловала в губы. Когда поняла, что пробует сок своей киски, то глубже поцеловала меня. Она отстранилась, посмотрела на меня с дьявольской ухмылкой и начала задирать вверх мою футболку. Мне пришлось сесть, чтобы помочь ей её снять. Она бросила её на кровать. Затем начала стягивать мои шорты, подталкивая мою задницу вверх, чтобы снять их.

Когда я был раздет, она взяла мой член в руку, несколько раз вздрочнула его, а затем легла между моих ног, чтобы пососать. Время от времени она поднимала глаза, отрываясь от своей работы, чтобы понять, нравится ли мне это. Мне нравилось. Через мгновение она подползла вверх по моему телу, пристроилась на моих бедрах и опустилась на меня. Она задрала лицо к потолку и застонала, погружая меня в себя. До конца насадившись, она полностью опустилась на мой торс и мягко покачивала бедрами вперед-назад, целуя меня. Я пытался заговорить, но она тихо запечатала мой рот поцелуем.

Вскоре я уже готов был кончить. Я попытался её предупредить, но она опять тихо поцеловала меня. Тем не менее, замедлила свои качающиеся движения. Казалось, целую вечность она удерживала меня на грани. Затем, медленно начала наращивать темп. Я думал, что она делает это ради меня, но через мгновение она напряглась, и её ноги свело спазмом, когда она кончила...

На мгновение она прильнула к моей груди, прежде чем снова поцеловать.

— Теперь твоя очередь,  — с ленивой улыбкой сказала она.  — Ты сильно запоздал.

Она села и начала подпрыгивать на моем члене вверх-вниз.

— Я хочу, чтобы ты кончил мне в рот, так что, скажи, когда будешь близок,  — сказала она.

Я не нуждался в поощрении. Через несколько мгновений я сказал.

— Вот-вот!

Она снялась с меня как олимпийская гимнастка, и не успел я опомниться, как мой член оказался у нее во рту. Вскоре я уже разрядился, а она жадно глотала. Через мгновение она подползла и рухнула на бок спиной ко мне.

— Теперь можешь погладить меня, лежа ложками.

Я так и сделал. Пегги гладила мои руки, а я её обнимал.  

Однако, по мере того как я начинал думать, я чувствовал себя все более неловко. Наконец, мне пришлось вымолвить:

— Было здорово, но я чувствую, что только что изменил.

Не задумываясь, она ответила:

— Конечно, но Барби Малибу сделала это первой. И делала большее число раз. Ты лишь начинаешь догонять.

Мне пришлось рассмеяться. Кого волнует Лори? Какая Лори?

— Я говорил о Веронике.

Теперь рассмеялась Пегги.

— А, о ней? Не-а. Там все чисто. Прямо перед тем как запрыгнуть в автобус, она схватила меня и сказала: Позаботься о нем ради меня, пока я не увижу его снова. Возьми его в постель, если хочешь, но не забирай сердце.

— Что?!

— Это все, что она сказала, но её подруги проинструктировали меня заранее, Мэверик. Все это имеет смысл. Она — серьезная студентка и очень редко ходит на свидания. Хочет стать врачом, поэтому постоянно учится, чтобы получать самые лучшие оценки. По какой-то причине ты ей нравишься. Возможно, она пьяна, и когда протрезвеет, тебя поджарят, но сейчас она хочет быть уверенной, что ты будешь доступен, когда решишь, наконец, что делать со своей жизнью. Иными словами, моя миссия, если я решу её принять, будет заключаться в том, чтобы занимать тебя, пока ты не вытащишь голову из своей жопы.

Это последнее она произнесла с улыбкой, оглядываясь на меня через плечо.

— Странная стратегия,  — сказал я.

— О, как будто у тебя в жизни бывает по-другому, чтобы ныть по этому поводу.

— Ну, коли ты ставишь вопрос так...

— Просто не влюбляйся в меня.

— Постараюсь этого не делать.

Пегги повернулась ко мне лицом.

— Я серьезно. Я думаю, ты из тех, кто влюбляется. Ты не любитель случайного секса. И это замечательно, но сейчас давай не будем все это обдумывать. Давай просто наслаждаться моментом. Ладно?

Должно быть, я выглядел двусмысленно, потому что Пегги повысила ставку:

— Мизинчик, пообещай, что ты в меня не влюбишься.

Она высунула правый мизинец.

— Договорились,  — сказал я,  — если только ты согласна на те же условия.

— Ха!  — с широкой улыбкой сказала она.  — Этого ни за что не случится!

Я сделал вид, что обиделся.

— Что? Разве я не потряс твой мир?

— Хм, ты справился с задачей.

Она взяла мою руку, повернулась так, что я прижался к ней, и обхватила её своей рукой.

Перед тем как заснуть, она сказала:

— Ты делаешь свою работу достаточно хорошо, чтобы я могла сказать следующее: Барби из Малибу — ебаная сумасшедшая, раз отказалась от тебя. А я-то думала, что метеорологи должны быть умными.

— Она не метеоролог. Она — сексуальная метеорологиня. Прости. Погодный репортер.

— Похоже на то.

На мгновение она замолчала.

— Она говорила правду?

— Кто?

— Вероника.

— О чем?

— Насчет моей попы. У меня хорошая попа?

— Да, черт возьми. По этому поводу мне не требовалось её мнение. Я увидел это в первую же ночь. Если бы не чертов мизинец, я бы трахнул тебя по-собачьи, едва мы поднялись наверх.

— Приятно слышать.

Она опять взяла паузу.

— А как насчет моих сисек?

Я протянул руку и 

обхватил обе, прежде чем сжать их. Они заполнили мои руки.

— Они выполняют поставленную задачу.

Я поцеловал её в шею, и она прижалась попкой к моему паху, одновременно потянув мои руки ниже, так, что те оказались у нее на животе.

Затем она сказала:

— И для протокола, если Малибу Барби сделала тебя геем, у тебя это получится ужасно.