Пора закрыть наш брак. Часть 1

Главные герои:

Джордан Биллингс, 55 лет, женат на Хелене уже 33 года.

Хелена Биллингс, 56 лет, мать двоих взрослых детей.

Сидни Биллингс-Браунинг, 30 лет, замужем, двое собственных детей.

Дарби Биллингс-Хобсон, 27 лет замужем, на седьмом месяце беременности первым ребенком.

Анита Бозман, 51 год, разведена через два года после 26 лет брака.

•  •  •

Джордан Биллингс проводил ленивый осенний воскресный день, медленно покачиваясь в своем гамаке, натянутом между двумя взрослыми восемнадцатиметровыми платанами, которые он посадил именно для этой цели более тридцати лет назад. На деревьях было ещё много листьев, которые теперь были разных оттенков зеленого, золотого и коричневого цветов, и он мог наслаждаться ими. Это было одним из его простых мечтаний, когда он и его жена Хелена купили этот дом, в котором вырастили двух своих дочерей. Жена часто дразнила его за то, насколько тяжело он работал над тем, чтобы эти два дерева выжили из саженцев, но он так и не сдавался, и они выросли высокими и сильными.

Осень — его любимое время года. Летняя жара уходит, и две из трех главных любовей в его жизни, бейсбол и футбол в колледже,  — в самом разгаре. Конечно, самой большой любовью являлась его семья. Он все ещё не мог поверить, что мимо них прошло столько времени. Куда все делось?

Его одиночество в гамаке всегда было временем для размышлений. Он повернул голову и увидел остатки ящика для песка и игрового набора, который своими руками сделал для своих детей. Хелена просила Джордана снести их, чтобы посадить огород, но он не мог заставить себя сделать это.

Он подумал про себя, что старая поговорка «молодые смотрят в завтрашний день, а старики тоскуют по вчерашнему» на самом деле верна. Джордан был реалистом. Прагматичным человеком, и хотя не был подавлен этим, он чувствовал, что в его возрасте даже оптимист должен знать, что по крайней мере две трети его жизни уже прошли. Он на этом не зацикливался, но в то же время понимал, что в его семье мужчины редко доживали до 75 лет. Ну, по крайней мере, до 75 лет с сохранением способностей.

Он мог уйти на пенсию в любой момент, поскольку только что закончил свой тридцатый год работы в McHenry Logistics. Его план состоял в том, чтобы воспользоваться правилом Налогового управления США «55 лет». Он с нетерпением ждал этого, потому что, откровенно говоря, уже не мог этого выносить. Все не так как раньше, с тех пор как старик МакГенри все продал и уехал во Флориду. Рабочая обстановка в McHenry постоянно менялась, и он устал меняться вместе с ней. Казалось, что это — обычное явление, когда на должность главного операционного директора нанимают двадцативосьмилетнего парня, недавно окончившего бизнес-школу Лиги плюща и имеющего всего два-три года опыта работы. Новоиспеченный «вундеркинд», конечно же, заявил, что все, что они делали, было неправильно, и не мог поверить, что компания просуществовала так более ста лет. Через шесть месяцев мистер Уиз ушел, а 

на его место был нанят другой его клон, и процесс повторился.

Когда ему исполнилось шестьдесят два года, он также стал получать социальное обеспечение, но не потому, что нуждался в нем, а потому, что не хотел рисковать умереть, не успев получить часть денег, которые платил туда всю свою жизнь!

Его жена Хелена работала менеджером по работе с клиентами, и поскольку проработала более 25 лет, их пенсионный возраст был очень комфортным. У нее был свой собственный хорошо финансируемый 401k, а также другие инвестиции, которые она сделала на деньги, полученные по завещанию от своей бабушки.

Единственной проблемой в этом плане была сама Хелена. Они несколько месяцев добродушно спорили об этом, потому что в ближайшее время она не собиралась уходить на пенсию. Но когда вчера вечером она сказала Джордану, что ей нравится то, чем она занимается, и поскольку ей всего 56 лет, она планирует работать в течение следующих десяти-пятнадцати лет, он был потрясен. Когда они были молодыми, то только и говорили о том, что выйдут на пенсию в возрасте 55 лет, чтобы по-настоящему насладиться пенсионными годами.

Странно, но она злилась, когда не могла отговорить его от выхода на пенсию. Она почти настаивала на том, чтобы он продолжил работать, потому что «он слишком молод для пенсии! » Она продолжала утверждать, что не хочет, чтобы он лежал без дела. Как будто забыла обо всех планах и жертвах, что они принесли, чтобы достичь этого момента. На самом деле до шести месяцев или около того назад Хелена как правило была единственной, кто говорил о том, как она с нетерпением ждет их совместного выхода на пенсию. Он не понимал, когда она изменилась и почему. Он был так расстроен откровением Хелены, что взял на работе выходной. Для этого ему больше не требовалось особых оправданий. За 20 лет работы в McHenry он не пропустил ни одного рабочего дня. Теперь он следил за тем, чтобы каждый год использовать все свои больничные и личные дни.

Все прояснится ближе к вечеру.

После их ссоры в доме царил определенный холод. На самом деле Хелена ушла из дома утром, ещё до того как Джордан проснулся. Обычно у нее была привычка проводить время перед работой вместе.

Он все ещё пытался разобраться во всем, когда его мысли нарушил голос Хелены, зовущий его. Какого черта?  — подумал он, затем взглянул на часы и понял, что пробыл здесь весь день. Сейчас было обычное время возвращения Хелены домой.

Она вышла на террасу и сказала:

— Вот ты где! Разве ты не слышал, как я тебя звала?  — Она не сердилась, её настроение было очень приподнятым и приятным.  — Прости меня за вчерашний вечер, милый, позволь мне позвонить и заказать еду на вынос из «Грациано», а потом мы сможем поговорить.

Джордан подумал, что, возможно, в их пенсионных планах всё-таки есть надежда, и от души согласился. После того как они с Хеленой закончили и убрались на кухне,  

что в основном состояло из выбрасывания остатков еды и наливания каждому из них по бокалу калифорнийского «Гренаша». Этот штат был сумасшедшим, но там определенно знали, как делать хорошее вино.

Они перешли в гостиную для разговора.

— Джорди, милый, мне очень жаль, что вчера вечером получилось так. Боюсь, я не очень хорошо себя вела, и мне хотелось бы объясниться более подробно. Мне очень нужно, чтобы ты понял, к чему я веду, и понял, на каком этапе своей жизни я нахожусь, и какие изменения, я думаю, нам нужно сделать.

Это, конечно, привлекло внимание Джордана.

— Это довольно многословно...

— Пожалуйста, Джордан,  — вклинилась Хелена, чтобы прервать его.  — Я репетировала на работе весь день, что хочу тебе сказать, и хочу все это выложить, а потом мы сможем с тобой подискутировать.

Джордан молча кивнул. Для Хелены это не было таким уж необычным процессом. Она была человеком обдуманным, и это — одна из причин, по которой они изначально понравились друг другу. Он откинулся на спинку стула, чтобы устроиться поудобнее, и пригласил её продолжить, слегка наклонив к ней свой бокал.

— Дорогой, я знаю, что мы строили все эти планы, и я все ещё хочу их, как и ты, но в эти дни я получаю гораздо больше удовольствия от своей работы. Это единственное, что меня сейчас радует в моей жизни.

Он понял. Если он был несчастлив на работе, это не значит, что все должны быть счастливы. Подождите, что она сказала? Джордан вскочил со стула.

— О чем ты?  — практически выкрикнул он.

— Джордан, пожалуйста? Просто сядь и послушай. Я хочу, чтобы ты знал, что я все ещё очень сильно тебя люблю. Выход замуж за тебя был лучшим поступком в моей жизни. Ты подарил мне двух прекрасных дочерей и годы счастливой и полноценной жизни.

Джордан сел обратно, но в его голове уже звенели тревожные колокольчики. Этот обмен мнениями шел совсем не так, как он думал. Если подумать, это скорее походило на лекцию, чем на разговор. Он опять попросил её продолжать, но его сердце уже бешено колотилось.

— Я знаю, ты понимаешь, что в последнее время я не была счастлива.

Нет, он похож на большинство мужей, долгое время живущих, и не догадывающихся, что его жена несчастлива. Лично он очень доволен своей личной жизнью и ещё секунду назад думал, что она тоже. Однако он был достаточно умен, чтобы понять, что говорить об этом не стоит. Он ответил так, как поступают большинство опытных мужей в подобных ситуациях, просто сказав:

— Хм-м-м.

— Послушай, дорогой, я знаю, что это будет больно, но, пожалуйста, поверь, это больше касается меня, чем тебя.

Вот черт!  — подумал Джордан.  — Все становится только хуже. Дело не в тебе, а во мне? Он был готов к худшему. Она хочет развода.

Словно прочитав его мысли, она быстро воскликнула:

— Нет-нет, милый, я не хочу разводиться, черт, я все делаю неправильно. Я все испортила.  — Она была близка к слезам.

Муж проходит 

через несколько фаз, когда жена плачет. В первые несколько лет брака он не может понять, почему она так много плачет. Она никогда не делала этого, когда они встречались, плач начинался лишь тогда, когда он просит её выйти за него замуж. Примерно через десять лет муж сделает почти все, чтобы она перестала плакать. Если она скажет между рыданиями: «Ты меня больше не любишь», он идет покупать цветы, конфеты, нижнее белье или даже новый дом, если понадобится, чтобы заставить её перестать. Но к тридцати годам брака он понимает, что иногда женщины просто проливают слезы как нормальную эмоцию. Это не значит, что они слабые, испуганные или манипулирующие. Это просто вот так. То же самое происходит и с парнями, только вместо этого они кричат и вопят.

Джордан подождал, пока она промокнет глаза салфеткой. И вот ещё что: почему у женщины всегда под рукой салфетка? Она может быть голой, но если начинает плакать, салфетка вдруг появляется из ниоткуда. Он удивленно покачал головой.

Джордан очистил свои мысли и только быстро вздохнул. Ему нужно было двигаться дальше.

— Хелена, почему бы тебе просто не сказать мне, чего ты хочешь? Если ты все испортишь, я, конечно, пойму.

Он вообще-то не был уверен, что поймет, но это казалось уместным.

— Ты будешь на меня сердиться, и я знаю, что своими словами причиню тебе боль, но можем мы, пожалуйста, вести цивилизованный разговор взрослых людей?

— Хелена, ради всего святого, просто выплюнь это!  — рассвирепел он; в конце концов, это — обычная мужская реакция на эмоциональную ситуацию.

— Я не счастлива, Джордан. Я чувствую, что внутри я мертва. Мы просто проходим через то, что мы женаты. Я чувствую, что мы — соседи, а не любовники или даже друзья. Мы встаем, идем на работу, приходим домой, ужинаем, потом ложимся спать. Я просто хочу снова почувствовать что-то. Ты помнишь, как это было, когда мы встречались? Я чувствовала себя такой живой. Была взволнована, напугана, нервничала и одновременно была счастлива. Меня постоянно покалывало от предвкушения. Недавно один парень на работе предложил мне пойти с ним на свидание...

— Свидание... свидание?! Ты что, издеваешься?

— Расслабься, дорогой, я ему отказала, но должна признать, что это заставило меня снова почувствовать себя молодой и энергичной.

Джордан слегка расслабился, Хелена все ещё красивая женщина, и Джордан всегда предполагал, что, как и большинство женщин, на рабочем месте она вынуждена терпеть случайные неуместные ухаживания. Он давно усвоил, что ревность — это пустая трата энергии. Кроме того, Хелена — взрослая женщина и может сама о себе позаботиться.

— Наверное, это нормально, но мы женаты уже более тридцати лет. Наши отношения достигли такой степени зрелости, что ты не можешь ожидать от нас того же электричества, что и в молодости. Разве мы не заслужили немного «обыденности» в нашей жизни? Кроме того, разве не в этом заключаются наши пенсионные планы? Путешествовать и делать то, что мы хотим, только вдвоем? Мы говорили 

о том, что купим себе дом на колесах и в первое же лето посетим все тридцать бейсбольных парков высшей лиги? А как насчет нашего запланированного путешествия по десяти лучшим национальным паркам? Йеллоустоун, Сион, Скалистые горы и т. д. Гольф в непроглядной тьме на Аляске и, самое главное,  — наш круиз по Средиземному морю. Наш выход на пенсию должен был стать нашим временем для воссоединения. Только нас вдвоем. При этом ты знаешь, что я люблю тебя. Что я могу сделать, чтобы тебе стало лучше? Я сделаю практически все.

Глаза Хелены загорелись.

— Я так рада, что ты это сказал. Я должна с тобой быть честной. Все эти вещи были важнее для тебя, чем для меня. Я соглашалась с ними, потому что знала, что это делает тебя счастливым. И я все ещё когда-нибудь буду делать это с тобой, но я говорю о том, что делает счастливой меня. Мне нужно сделать что-то для себя, как для личности. Я знаю, что с моей стороны это эгоистично, но...

— Хелена, ты все ещё не сказала мне, чего хочешь!

К этому моменту Джордан уже был вне себя от ярости, и его голова начинала болеть.

— Я хочу снова начать ходить на свидания. Хочу почувствовать прилив неожиданности, нервное возбуждение, и да, внимание. Это похоже на то чувство, которое испытываешь, когда делаешь что-то в первый раз.

Джордан с облегчением сел обратно в кресло, удивленный, что они так долго добирались сюда.

— Хелена, все просто. Давай устраивать вечер свиданий раз в неделю; я даже буду брать у тебя уроки танцев. Я знаю, что это то, что нравится тебе, а у меня получается плохо.

— Джордан, я хочу встречаться с другими мужчинами.

Наступила мертвая тишина. Единственным звуком было тиканье часов бабушки Хелены над главным входом, отсчитывающих секунды.

Джордан был потрясен, хотя и не совсем потерял присутствие духа. Он мог бы перечислить все те глупости, что обычно делают мужья в такой момент. Большинство из них заставили бы его выглядеть избалованным ребенком или жертвой. Он решил, что это непродуктивно. Кроме того, находясь в состоянии шока, он мог потерять над собой контроль, поэтому поступил так, как посчитал нужным.

Ему действительно было трудно произносить слова. Он хотел, чтобы его тон был где-то между гневом и капитуляцией, но не был уверен, что ему это удалось.

— Пожалуйста, объясни более подробно, что ты имеешь в виду.

Это прозвучало неадекватно, но должно было дать ему время подумать.

Хелена, казалось, была удивлена тем, что Джордан не был более эмоционален. Она ожидала от него большей вспышки. Она ободрилась и двинулась дальше.

— Не все время, просто, может быть, пару раз в месяц. Ну, знаешь, ужин и кино, и все такое. Может быть, балет, концерт или спектакль, что-то в этом роде. Может быть, время от времени ходить в клубы на танцы? Я просто хочу снова испытать все те эмоции, которые испытывала, когда мне было восемнадцать и мои гормоны 

бурлили. Хочу снова почувствовать себя живой.

Он продолжал нетерпеливо крутить рукой, давая Хелене знак продолжать. Он знал, что будет дальше, и хотел заставить её это сказать. Он не собирался доставлять ей удовольствие, заставляя произносить слова его.

— Ну, возможно, с правильным мужчиной частью этого был бы секс.

Она говорила с трудом, ожидая неизбежного взрыва. У нее была целая речь, которую она проработала со своей сестрой Шеридан, и, конечно же, с Сидни и Дарби, о том, как справиться с этим с его стороны.

Джордан же просто сидел, стоически глядя на нее. Он знал, что она хочет, чтобы он взорвался и стал плохим парнем, поэтому должен был сохранять спокойствие.

— Как ты пришла к такому выводу?  — с притворным спокойствием ответил он, потому что внутри у него все бурлило, а грудь начинало сдавливать. Он чувствовал во рту вкус металла. Возможно, он перемалывал в пыль свои коронки. Большинство людей об этом не знает, но человеческая челюсть способна оказывать большее давление на квадратный сантиметр, чем челюсть орангутанга. Сейчас Джордан приближался к этим пределам.

— Ну, я поговорила об этом с Шеридан и девочками...

— Подожди, ты хочешь сказать, что на самом деле обсуждала это с нашими дочерьми, прежде чем говорить со мной?

Ему было плевать на Шеридан, конечно, Хелена обсудила бы это со своей сестрой-шлюхой.

Джордан был недоверчив. Он не мог поверить, что эта женщина, которую он знал так долго, могла быть настолько черствой к его чувствам, что обсуждала своё желание быть неверной с его собственными дочерьми. В этот момент он потерял самообладание. В гневе он понял, что у него есть только два выхода: убить её на месте или уйти. Он решил уйти.

Он вскочил на ноги и, спотыкаясь, направился ко входной двери. Он прихватил свои ключи и бумажник из вазы в прихожей, которую они держали там для этой цели. Он слышал, как Хелена что-то говорит ему, но это было неразборчиво, а потом он ушел.

•  •  •

Его не было целую неделю. Он не отвечал на звонки, потому что отключил телефон. Единственное, что он сделал, помимо размышлений о своем положении и жалости к себе, это пришел на работу и уволился. Ни уведомления, ничего. Просто вошел в кабинет своего начальника, передал ему ключи от кабинета, сказал:

— Я увольняюсь,  — и не оглядываясь вышел за дверь.

Он подал документы об уходе на пенсию. Джордан ненавидел эту работу, и продолжать её не было смысла. Этот поступок принес ему больше облегчения, чем он мог себе представить.

Лежа на кровати в арендованном номере мотеля, он размышлял о своих обстоятельствах. Он значительно успокоился и мог рационально обдумать то, что она сказала. В какой-то степени он мог понять, что ей нужна страсть в жизни. Он тоже чувствовал, что чего-то не хватает, но именно поэтому так сильно переживал их уход на пенсию. Другая его часть считала, что Хелена просто пытается логически обосновать своё низменное желание попробовать новые члены. Больше 

всего его раздражала мысль о том, что она пробует его замену. Таким образом, у нее будет нечто надежное, что будет ждать её, если она не сможет найти подходящую замену.

Он ещё не успел разработать грамотный план, когда в дверь его номера в мотеле постучали. Кто бы это мог быть? Уже девять часов.

Он посмотрел в глазок и увидел Сидни и Дарби, стоящих снаружи на холодном ночном воздухе. Они нашли его. А почему бы и нет; он ведь не прятался, потому что для всех расходов пользовался их общей кредитной картой. Он и не собирался убегать. Просто держаться подальше, пока не сможет решить проблему рационально.

Он выдохнул и открыл дверь.

— Заходите, девочки.

Он высунул голову наружу и посмотрел во все стороны.

— Вы не взяла с собой свою мать. Это она послала вас?

— Нет, папа, мы хотели поговорить с тобой наедине, но да, она знает, что мы здесь.

Очевидно, пресс-секретарем была избрана Сидни. Она всегда была более ясно мыслящей из них двоих. Его младшая дочь Дарби была более эмоциональной и бросала на него взгляды, которые явно демонстрировали её недовольство им. Возможно, это была идея Сид, чтобы они обе пришли.

Он махнул им рукой на два единственных стула в комнате, а сам сел на край кровати.

— Ну, что?

Они завороженно смотрели на выцветший узор коврового покрытия. Джордан решил, что переходить в наступление — хорошая идея.

— Не показалось ли кому-то из вас странным или, скажем, даже неуместным, что ваша мать обсуждала свой план неверности мне ещё до того как поговорила со мной?

Он перевел взгляд своих стальных глаз на них двоих.

Они все ещё не решили, нравится им ковровое покрытие или нет. Удивительно, но первой посмотрела на него Дарби.

— Не совсем, папа. Мама несчастна уже некоторое время.

У Сидни, по крайней мере, хватило приличия выглядеть смущенной.

— Значит, по твоему мнению, дело только в её желании заниматься сексом с разными мужчинами?

И снова его слова прозвучали обвиняюще. Он был уверен, что разговор идет не так, как они предполагали.

Сидни словно вышла из кратковременной комы.

— Папа, ты должен с ней поговорить...

— Ты не ответила на мой вопрос, Сид.

— Конечно, это часть дела, но, папа, женщины думают о сексе иначе чем мужчины. Здесь больше эмоциональной связи. Я думаю, она просто искренне хочет иметь отношения, которые вернут в её жизнь какую-то изюминку. Может быть, дадут ей новую перспективу. Мама не из тех, кто просто выходит на улицу в поисках больших членов для траха. Прости мой французский.

Теперь поражен был Джордан. Его глаза заметно расширились. За всю свою жизнь он никогда не мог представить, что из уст его дочерей прозвучат подобные слова, не говоря уже о подобном разговоре. Дарби выглядела так, словно собиралась что-то добавить, но, к его облегчению, похоже, одумалась и держала рот закрытым.

— Папа, позволь мне задать тебе пару простых вопросов, ладно?  — Сидни выглядела искренней в своем желании урегулировать ситуацию, но Дарби 

все ещё выглядела рассерженной. Возможно, дело — в беременности, но её поведение его настораживало.

— Валяй. У меня все равно идей нет.

— Ты все ещё её любишь?

— Конечно, невозможно так легко разлюбишь кого-то.

— Как думаешь, она все ещё любит тебя?

— Думаю, она верит, что любит.  — Он сделал паузу, чтобы над этим поразмыслить.  — Да, я думаю, с её точки зрения, то, что она хочет сделать, не имеет ничего общего с её любовью ко мне. По крайней мере, так она мне сказала.

— Вот почему ты должен пойти и поговорить с ней. Ты не можешь просто вечно избегать её. У вас, ребята, слишком хорошая история, чтобы позволить положить этому конец.

— В мои намерения никогда не входило испаряться, Сид. Мне просто требовалось успокоиться, попытаться понять и, возможно, заставить её образумиться, но я был настолько потрясен и зол, что боялся того, что могу сказать или сделать.

Дарби фыркнула от раздражения или неверия. Джордан не знал точно, от чего именно.

— Позволь мне спросить тебя, Сид, как ты думаешь, то, что она хочет сделать, подходит для замужней женщины? Как думаешь, это сделает наш брак крепче?

— Папа, неважно, что думаю я, я просто сосредоточена на том, чтобы вы двое хотя бы поговорили друг с другом. Она о тебе беспокоится.

— Прости, Сид, этого недостаточно. Твоя мать говорила с тобой о сексе с другими мужчинами ещё до того, как упомянула об этом мне.  — Джордан снова вернулся к наезду.  — Дай мне честный ответ, и я пойду, поговорю с ней.

Сидни вздохнула и задумалась, прежде чем заговорить.

— Я понимаю, к чему она клонит, но нет, я не думаю, что это уместно. Я также не думаю, что стоит разрывать тридцатилетние отношения. По крайней мере, не раньше, чем вы все обсудите и ты попытаешься её понять, и хотя бы выработать некий компромисс.

Джордан не был доволен её ответом, но чувствовал, что Сидни была честна. Девочки, естественно, ближе к своей маме, чем к нему.

— Дарби, дорогая, ты думаешь, что я поступаю неразумно, не так ли? Считаешь, что то, чего хочет твоя мама, разумно и, возможно, она даже заслуживает этого эгоистичного удовольствия, не так ли? Как думаешь, я неправ?

Прежде чем она успела ответить, Сидни схватила её за руку так, что на ней надолго остались следы. Дарби поняла намерения Сид и набросилась на него.

— Просто иди и поговори с ней, пожалуйста.

Она отдернула руку и начала растирать её, следы от ногтей Сидни уже были в синяках.

Он не потрудился продолжить вопрос, у него был свой ответ.

Джордан на пару минут задумался. Он все ещё не знал, что хочет делать, но знал, что у плана остаться в номере мотеля есть свои недостатки.

— Хорошо, дамы, завтра воскресенье, скажите маме, что я буду дома после обеда, и мы сможем поговорить.

Он повернулся и пристально посмотрел на Дарби, а потом резко добавил:

— Наедине!

— Это здорово, папа! Пока.  — Сидни снова схватил 

Дарби за руку и потянула её к двери.

— Ай, как больно, черт возьми,  — прокричала рассерженная и обиженная младшая сестра, Дарби.

Джордан не мог не рассмеяться, когда за ними закрылась дверь. Это напомнило ему о том времени, когда они были маленькими. Дарби всегда была нужна Сидни, чтобы уберечь ту от неприятностей.

Он опять погрузился в беспокойный сон. Около трех часов ночи он проснулся словно от толчка. На него снизошло озарение. Может быть, это не так уж и важно, но у него появилась идея. В ней был определенный риск, но она могла положить конец этой чепухе со свиданиями. Она также может положить конец его браку, а несмотря на злость на Хелену, он не хотел развода. Его жизнь была комфортной, хоть и не сказать что волнующей, но он слишком стар, чтобы начинать все сначала, не так ли?

•  •  •

В свой дом Джордан вошел рано утром и увидел Хелену, задумчиво сидящую на диване в гостиной. Она выглядела так, словно не спала уже несколько дней. Джордан был рад видеть, что не только он один был в смятении. Он молча стоял и ждал, пока она что-нибудь скажет, потом подумал и стал наседать на нее:

— Знаешь, Хелена, чем бы все это для нас ни закончилось, единственное, чего я тебе никогда не прощу, так это разговора с нашими дочерьми о твоем желании заниматься сексом с другими мужчинами до того, как ты сочла нужным сначала поговорить об этом со мной.

— Подожди, ты должен понять, почему...

Джордан поднял руку в положение «стоп» и перебил.

— Что я такого сделал, чтобы заслужить такое неуважение с твоей стороны? Я имею в виду, действительно, то высокомерие, что ты проявила. И что действительно разозлило меня, и я имею в виду, разозлило до такой степени, что, возможно, я причинил бы тебе телесные повреждения, из-за чего мне пришлось немедленно уйти, так это то, что я знаю, почему ты это сделала! Это из-за двух вещей, не так ли? Во-первых, чтобы привлечь их на свою сторону, что, кстати, тебе удалось с Дарби, и я думаю, у тебя ещё есть шанс с Сид. Во-вторых, если бы они испугались и сказали «ни за что», я бы никогда не услышал об этом ни слова, не так ли? Твой эгоизм стоил мне отношений с моими дочерьми.

— Но я...

— Просто не надо, Хелена, просто не надо. Я все ещё люблю их и, полагаю, всегда буду любить, но я потерял уважение к ним, как и, уверен, они ко мне. Ты взяла на себя ответственность испортить мои отношения с ними. Я здесь лишь потому, что обещал поговорить с тобой, прежде чем принимать какие-либо решения. Может быть, таким образом я смогу начать путь к восстановлению моих с ними отношений. Так что, помоги мне, Хелена. Если ты скажешь хоть слово об участии моих дочерей в этой истории, я отсюда уйду. Если бы ты 

провернула такое дерьмо со мной двадцать лет назад, мы бы уже были в разводе.

— При всем при том, вставляй свои пять копеек, так что, начинай.

Джордан вдруг почувствовал себя старым и очень усталым, поэтому плюхнулся в своё изношенное, но любимое кресло и стал ждать. Его жена терпеть не могла это кресло и много раз говорила ему, чтобы он от него избавился, потому что оно было потрепанным и не подходило к их интерьеру. Но он всегда отказывался, просто считая, что оно должно прижиться.

Прежде чем заговорить, Хелена подождала целую минуту.

— Прости, я знаю, что плохо с этим справилась, но могу ли я, пожалуйста, сказать что-нибудь о том, почему я разговаривала с ними, без того, чтобы ты срывался на крик или выбегал за дверь?

— Только если сначала ответишь мне на один вопрос: почему на меня злится Дарби? Что ты сказала такого, что заставило её разозлиться на меня?

— Джордан, милый...

Он заметно скривился, когда она назвала его милым, но не стал вмешиваться, однако она это заметила.

— Честно говоря, я не знаю, что я такого сказала, что вызвало бы её гнев, но ты же знаешь, она всегда была маменькиной дочкой, и, возможно, просто решила, что ты сделал что-то плохое, чего, конечно, не было. Может быть, в этом и есть часть проблемы?

— Что? Тебе бы больше понравилось, если бы я был жестоким с тобой или стал серийным изменщиком?  — из его рта летела слюна.

— Конечно, нет, я просто имела в виду, что ты очень предсказуем. Давай пока оставим девочек в стороне. Они уже выросли и вышли замуж, и ни одна из них в нас больше не нуждается. У нас были отношения до них и после их ухода из дома. Это ты и я, в основном, я, о чем я действительно хочу поговорить.

— Согласен. Можешь для начала поподробнее рассказать мне, почему ты хочешь это сделать?

— Да, Джорди, я постараюсь. У меня было несколько дней, чтобы об этом подумать. Думаю, лучший способ описать свои чувства — это задать тебе несколько вопросов, ты не против?

Он просто медленно кивнул головой.

— Джордан, когда мы с тобой в последний раз делали что-то вместе впервые?

— Ну, не помню, чтобы что-то было недавно.  — Он был искренне озадачен.  — Но, Хелена, в нашем возрасте все труднее придумывать что-то новое. Ты ведь знаешь, что в наших планах на пенсию было впервые сделать что-то вместе. Если ты уйдешь на пенсию сейчас, мы сможем начать делать все это вместе. К тому же, разве мы не довольны тем, что есть?

— Может быть, ты и доволен, но я — нет. Наши пенсионные планы подождут, и они будут веселыми, но я хочу почувствовать волнение, которое испытываешь, когда делаешь нечто новое, может быть, даже слегка рискованное. Мы больше не ходим куда-то вместе. Уже давно не ходим.

— Это неправда. Мы постоянно ходим куда-то ужинать!

— Джорди, мы ходим ужинать раз 

в месяц или около. Всегда ходим в «Грациано», и каждый раз ты заказываешь лазанью. Это все, что мы делаем, ни кино, ни поездок на день, ничего.

— Я не понимал этого, Хелена. Просто я все время устаю из-за работы. Может быть, мы сможем делать это чаще теперь, когда я вышел на пенсию?

— Что ты сделал?  — воскликнула она и поднялась.  — Ты должен был поговорить со мной, прежде чем делать это, Джорди. Лучше бы ты этого не делал. И что ты собираешься делать?

— Но, Хелена, таков был наш план с самого начала.

— Нет, Джордан, это был твой план. Давай вернемся к этому позже. Ты считаешь меня привлекательной?

— Конечно, считаю. Я знаю, что говорю это не так часто, но ты все ещё очень привлекательна для меня. Это должно быть само собой разумеющимся, я думаю.

— Хорошо. А что ты думаешь, когда видишь меня голой, Джорди? Перехватывает ли у тебя дыхание, возникает ли эрекция, как раньше, когда мы были молоды, или ты испытываешь почти непреодолимое желание повалить меня на кровать и заняться со мной безумной страстной любовью. Бывает ли у тебя желание просто изнасиловать меня?

Она тихонько плакала, продолжая:

— Ты помнишь, когда мы только поженились, как по крайней мере раз в неделю мы целовались в машине во всех концах города? Я помню, как мы ездили в машине обнаженными поздно ночью, и как меня это возбуждало. Я хочу снова испытать это чувство.

— Хелена, ты несправедлива, мы женаты уже более тридцати лет, и нам уже за пятьдесят, ради всего святого. Ты не можешь ожидать, что у нас будет тот же уровень желания, что и в детстве. Брак заключается в том, чтобы быть удобными друг для друга. Мы заслужили право сбавить обороты.

— Ты доволен нашей сексуальной жизнью, Джордан, правда? Мне кажется, что мы занимаемся сексом только потому, что считаем это необходимым. Никто из нас больше не жаждет сексуального контакта. Черт возьми, когда ложимся в постель, мы — как боксеры после звонка об окончании раунда, расходимся по своим углам. Мы занимаемся сексом всего пару раз в месяц, а я хочу большего и хочу снова почувствовать тот гиперсексуальный жар.

Джордан молчал; ему и впрямь нечего было сказать. Что он должен сделать, сказать ей, что она ошибается, чувствуя себя так?

— Я знаю, тебе стало больно, когда я сказала тебе, что единственное время, когда я чувствую себя живой, это когда я — на работе, но это правда. Я люблю волнение, люблю взрослые разговоры с важными людьми. Люблю решение проблем, атмосферу, и да, Джорди, я люблю внимание. Я знаю, что рассказала тебе о парне на работе, который пригласил меня на свидание, и что я хотела сказать «да». Но не говорила тебе, что когда он меня пригласил, я сразу же намокла и почувствовала, что краснею. Мне так не хватало этого ощущения.

— Почему ты не говорила, что ты чувствуешь по 

поводу всего этого? Я чувствую себя ужасно... Наверное, я тебя подвел.

— Это не только твоя вина, Джорди, я должна была лучше справляться, но в данный момент мы вдвоем ничего не можем сделать. Вот почему я хотела поискать нужные мне чувства вовне. Может быть, если мы оба снова почувствуем себя молодыми и возбужденными, это поможет нам воссоединиться. Но...

— Значит, у нас будет открытый брак?

— Не будь грубым, Джорди, это совсем не так,  — презрительно ответила она.

— Действительно, скажи мне, чем это будет отличаться? Полагаю, я просто должен сидеть дома, как хороший маленький мальчик, в то время как ты будешь трахать всех, кого захочешь, так, что ли?

— Джорди, пожалуйста. Если честно, дело не только в сексе. Я не так уж много думала об этом; здесь речь больше о возбуждении от новых отношений.

— И что ты собираешься делать, если я откажусь согласиться на это безумие?

— Джорди, ты не откажешь мне в этом. Я знаю, что ты любишь меня настолько, что позволишь мне это сделать. Я все ещё люблю тебя, и через десять лет я, вероятно, буду готова быть настолько же удовлетворенной нашими отношениями, насколько ты доволен ими сейчас. Тогда мы оба сможем быть на пенсии и совершать путешествия, которые ты захочешь.

— Хорошо, Хелена, я выслушал все что ты говоришь, и понял, к чему ты клонишь, но теперь мне нужно, чтобы ты поняла мою позицию. Что плохого в том, чтобы чувствовать себя комфортно? Я думаю, что после всего, что я сделал, чтобы содержать нашу семью, я заслужил право на тишину и покой. Все эти годы на я пахал работе, которую потом возненавидел, чтобы содержать свою семью. Я устал и больше не хочу такого стресса в своей жизни. Разве я этого не заслуживаю?

— Конечно, заслуживаешь, дорогой. Все, о чем я тебя прошу, это все на время отложить. Если ты не хочешь вернуться на прежнюю работу, найди себе другое занятие, пока я не разберусь со всем этим, а потом мы сможем отправиться в путешествие и вместе баловать наших внуков.

— Послушай меня, Хелена, я не смогу смириться с тем, что ты занимаешься сексом с другими мужчинами. Просто не смогу. Но, может быть, я могу предложить компромисс, который устроит нас обоих. Ты даешь мне возможность стать для тебя лучшим мужем, и я соглашаюсь на то, чтобы ты иногда ходила на свидания, но только платонические. Ты говоришь мне, что секс не так уж важен для тебя. Разве после стольких лет я не заслуживаю шанса, прежде чем ты сделаешь этот последний шаг, который может положить конец нашему браку? Если ты честна со мной, то можешь подождать некоторое время с сексом, не так ли? Я имею в виду, если отношения в любом случае важнее?

— Джордан, я не знаю, что на это ответить. Ну, то есть, это звучит достаточно разумно, так что, позволь 

мне немного об этом подумать. А пока ты не можешь вернуться домой, пожалуйста? Я думаю, что это — ребячество, и кроме того, я беспокоюсь о том, чтобы ты позаботился о себе. Просто возвращайся домой.

— Да, Хелена, я вернусь домой, но прежде я хочу получить от тебя ответ на моё предложение. И второе, чего я хочу, это чтобы мы заключили письменное соглашение, пост-нап (договор между мужем и женой, заключённый после бракосочетания), если хочешь, в том, что твои «свидания» будут исключительно платоническими, и любое нарушение этого требования повлечет за собой развод с большим перевесом в мою пользу.

— Что, ты серьезно? Я ничего такого не сделаю. Тебе просто придется мне довериться.

— Хорошо, тогда я завтра же поговорю с адвокатом и начну оформлять развод.

Джордан сомневался, что действительно выполнит свою угрозу — он чувствовал, что уже слишком стар, чтобы начинать все сначала,  — но просто пытался выиграть время и надеялся, что сможет убедить её остаться с ним. Джордан встал и направился к двери, надеясь, что Хелена остановит его.

— Подожди, Джордан, останься на ужин и давай ещё об этом поговорим. У меня наверняка возникнут вопросы, и я уверена, что у тебя тоже возникнут вопросы о том, как все это будет работать. Поэтому, пожалуйста, останься, я быстро приготовлю ужин, и мы сможем поговорить.

Джордан согласился и остался. Они ели простое блюдо из макарон с бутылкой вина и разговаривали. На самом деле они проговорили до двух часов ночи. В какой-то момент Джордан понял, что это был самый содержательный разговор между мужем и женой за последние годы. Это также заставило его осознать, насколько они с Хеленой отдалились друг от друга. Осознание глубины пропасти было ошеломляющим для человека, ещё пару недель назад считавшег, что у него прекрасный брак.

С другой стороны, Джордан был воодушевлен, потому что заметил, что Хелена на самом деле мало думала о процессе хождения на свидания. Он почувствовал облегчение, потому что большая часть его души полагала, что у нее есть парень, готовый её принять. Ему также стало легче от того, что она не просто пытается найти ему замену. Теперь для него было очевидно, что она несчастна и хочет найти больше острых ощущений в своей жизни, но не задумывалась об этом. Он чувствовал, что немного времени у него есть.

Три дня спустя за ужином Хелена объявила, что через неделю, в пятницу, собирается на свидание. Джордан буквально уронил вилку на тарелку. Он был раздавлен, и его глаза начали слезиться.

— Джорди, пожалуйста, не делай этого. Мы поговорили об этом и согласились.

— Да, но... но мы даже ещё не оформили наше соглашение?  — Он скулил и знал, что звучит как маленький мальчик, потерявший свою любимую игрушку, но ничего не мог с собой поделать.

— Это ты хотел соглашения, Джордан. Что ты сделал по нему? Я ничего не делаю и не собираюсь откладывать свои планы в ожидании тебя.  — нетерпеливо огрызнулась 

Хелена.

Джордан знал об этом факте и надеялся оттянуть время, надеясь, что она передумает. На самом деле, после их разговора он только и делал, что слонялся по дому и лежал в своем гамаке, жалея себя.

— Кроме того, Джорди, ты ещё не пригласил меня на свидание, так что, я не собираюсь сидеть дома и ждать, пока ты это сделаешь. Я пойду на ужин и в кино с другом. Он заедет за мной в шесть,  — бодро сказала она.  — Если хочешь, я тебя с ним познакомлю?

— Нет! Я не хочу, чтобы он был здесь. Он не войдет в мой дом.

— Хватит ребячиться. Конечно, он заедет за мной сюда. Однако я соглашусь с твоей просьбой, чтобы в этот раз он не входил в дом. Но на будущее, мои спутники будут приглашаться в дом. Это вежливо, и если ты не можешь с этим справиться, тебе не стоит быть рядом, когда я куда-то иду.

Теперь она была снисходительной.

Джордан фыркнул и покраснел, но у него не было адекватного ответа, поэтому он промолчал.

— Просто составь любой договор, какой захочешь, но сделай это быстрее. И вместо того чтобы тратить деньги на адвоката, мы просто попросим Сидни прочитать его и заверить нотариально. Ты же знаешь, у нее есть лицензия,  — пренебрежительно фыркнула Хелена и вышла из комнаты.

Сначала он был шокирован таким предложением, но потом передумал. Если в процессе будет участвовать Сидни, Хелене станет сложнее не придерживаться правил, на которые она согласится, поэтому он согласился.

Позже вечером, после того как пришел в себя, Джордан очень официально спросил Хелену, не хочет ли она пойти куда-нибудь в пятницу вечером.

— С удовольствием, Джорди, почему бы тебе не удивить меня тем, что мы будем делать?

Джордану нужно было сделать две вещи. Составить договор и понять, что, черт возьми, делать на свидании. Прошло более тридцати лет. Хелена говорила, что её первым свиданием был ужин и кино, поэтому он подумал, что они могли бы пойти на ужин и танцы. Это должно произвести на нее впечатление.

Джордан составил договор, и они пригласили в гости Сидни и её семью. У Джордана был отличный гриль, хотя тому было уже десять лет, и погода была хорошей, так что, они устроили барбекю. Они оба любили своих внуков, и все их проблемы забывались на короткое время, пока они играли с ними. Когда им удалось на несколько минут уединиться, они втроем просмотрели соглашение.

Единственный комментарий Сидни был адресован Хелене:

— Ты уверена, что это именно то, что ты хочешь сделать?  — Хелена просто кивнула в ответ, и все трое поставили свои подписи.

Судя по отсутствию эмоций Сидни, он был уверен, что они с Хеленой заранее в деталях обсудили содержание договора. Ему было не по себе, но привлекать к этому внимание было ни к чему. Кроме того, по крайней мере, Дарби не смотрела на него своим убийственным взглядом. Эта мысль напомнила ему, что он ничего 

не видел и не слышал о Дарби с того вечера в номере мотеля. Это лишь усилило его грусть.

•  •  •

Наступил вечер пятницы, и когда Джордан и Хелена одевались для выхода в свет, Джордан просто надел один из своих старых рабочих костюмов и поношенные мокасины. Он не танцевал целую вечность и не хотел, чтобы его ноги лаяли на него. Хелена же, напротив, надела новое черное платье с высоким разрезом и явно новые туфли на семи с половиной сантиметровом каблуке. На ней было жемчужное ожерелье, которое он купил ей много лет назад. Она выглядела великолепно, и он сказал ей об этом.

— Спасибо, Джорди. Неплохо для старой бабы, да?

— Нет, совсем не плохо,  — ответил он с искренней привязанностью. Он предложил ей свою руку, и они вышли вместе.

Свидание прошло хорошо, и у Джордана хватило здравого смысла пойти в один из новых японских ресторанов тэппан в городе вместо «Грацциано», прежде чем отправиться в клуб. Он был меньше, чем большинство танцевальных клубов в городе, и был рассчитан на более зрелую публику. Музыка не раздражала его слух, так что, он чувствовал себя вполне комфортно. Ему удалось провести некоторое время на танцполе с Хеленой, не поставив себя в неловкое положение.

В какой-то момент к их столику подошел мужчина примерно возраста Джордана, в очень элегантный дорогой темно-синий костюм, и пригласил Хелену на танец. Она вежливо ему отказала и продолжила разговор с Джорданом. Это также заставило Джордана почувствовать себя лучше, потому что мужчина был очень красив и явно состоятелен, но Хелена даже не взглянула на него.

По мере продвижения вечера он оценил тот факт, что Хелена, казалось, пыталась хорошо провести время, но по мере того как вечер продолжался, он начал чувствовать меланхолию. Он понял, что у них нет ничего нового или интересного, о чем можно было бы поговорить, и их прогулке не хватает энергии. Их разговоры, как правило, сводились к обыденному. Хелена начала говорить о его выходе на пенсию, но оба быстро поняли, что сейчас для этого неподходящее время.

По дороге домой Хелена искренне поблагодарила Джордана за приятную ночь. Когда они легли в постель, то занялись любовью, но Джордан не почувствовал в этом особой искры или ауры. Это была рутина, и он был уверен, что Хелена чувствовала то же самое. Когда они закончили, оба перевернулись на бок на кровати. Через несколько минут Джордан услышал мягкое ритмичное дыхание Хелены, но сам заснуть не мог. В его голове было слишком много тревожных мыслей.

Джордан перекатился на спину, заложив руки за голову, и начал пересматривать то, что произошло этим вечером. Он пришел к выводу, что некоторые утверждения Хелены верны. Между ними больше нет искры. Но возможна ли она после тридцати трех лет? С другой стороны, она, казалось, искренне наслаждалась их совместным времяпрепровождением. Регулярно отвергала джентльменов, хотевших с ней потанцевать, так что, возможно, его опасения, что она хочет его заменить,  

беспочвенны. Он принял за чистую монету заявление Хелены о том, что она просто хочет снова что-то почувствовать, но от этого ему легче не стало. По-прежнему озадаченный, муж, наконец, погрузился в тревожный сон.

•  •  •

Их жизнь быстро вернулась в привычное рутинное русло: работа, еда, сон. Джордану это было удобно, но он смирился с тем, что Хелена так не считает. В следующую пятницу Джордан весь день был угрюм. Хелена же, наоборот, была довольно бодра за завтраком, но ни один из них не упомянул о её «свидании» вечером того же дня. Возможно, лучшей стратегией было не говорить о слоне в комнате.

Джордан рано утром отправился в местный большой хозяйственный магазин за запчастями, необходимыми для ремонта газонокосилки, а когда вернулся, увидел в гараже машину Хелены. Она вернулась домой на два часа раньше. Его депрессия лишь усугубилась, когда он вошел в дом и услышал, как Хелена наверху напевает себе под нос, очевидно, готовясь к вечеру. Он забыл о газонокосилке, взял из холодильника пиво, вышел на задний двор и забрался в свой гамак. У него было чувство приближающейся гибели, поэтому он заставил свой разум думать о более приятных временах.

Он посмотрел на разваливающийся игровой набор и подумал о двух своих маленьких девочках, которые все эти годы убегали от него, играя и смеясь, когда он гонялся за ними, изображая из себя Бисквитного Монстра. В конце концов, они позволяли ему поймать их, потому что знали, что Монстр даст им настоящее печенье и шоколадное молоко, до того как вернется домой их мама. Это всегда был их маленький секрет от нее.

От воспоминаний Джордана отвлек звук автомобильного гудка. Через некоторое время его с заднего крыльца окликнула Хелена.

— Джорди, я ухожу.

Джордан не понял, чего она от него ждет, поэтому просто проигнорировал её и на мгновение закрыл глаза.

Хелена собиралась на него накричать, потому что её возмутило, что он не попрощался, но подумала и просто тихо сказала:

— Буду дома около одиннадцати,  — и ушла.

Некоторое время спустя желудок Джордана заурчал, и он пошел на кухню и вяло порылся в холодильнике, пытаясь найти что-нибудь поесть. Он нашел немного оставшегося картофельного супа, разогрел его, взял ещё пива и в тоске сидел за кухонным столом, с которым у него было связано столько хороших воспоминаний, когда вошла Сидни и села за стол. На её лице было обеспокоенное, но сочувственное выражение, но сначала она ничего не сказала.

— Что тебе нужно, Сид, тебя прислала мама?

— Вообще-то, папа, да. Она беспокоится о тебе. Сказала, что ты весь день хандришь.

— Да, наверное, я не проявил достаточно энтузиазма насчет её первого свидания.

— Папа, она не будет ничего с ним делать. Она не нарушит твой договор.

— Ну, черт возьми, о чем же мне тогда беспокоиться?

Он опустил голову и начал помешивать ложкой разогретый суп.

— Папа, пожалуйста...

Джордан вскочил, пролив немного супа, хлопнул ладонью по столу и закричал:

— Ты на самом деле думаешь,  

что это нормально, не так ли?! А что думает о маленьком приключении своей свекрови твой муж?

— Ему не нужно об этом знать. Его это не касается.

— Может, мне стоит ввести его в курс дела, дать ему понять, что ждет его в будущем, когда он тебе надоест?

— Ты этого не сделаешь. А теперь сядь на место, пожалуйста. Папа, нет, я не думаю, что это нормально, и я бы никогда не сделала с Дентоном ничего подобного. Просто не знаю, как ещё можно удержать вас вместе. Она на самом деле любит тебя, ты ведь знаешь. Вот почему она попросила меня приехать сюда. Волновалась. Она бы не волновалась, если бы тебя не любила.

— Сид, ты не хуже меня знаешь, что рано или поздно она переспит с одним из них.

Грудь Джордана вздымалась, и по его лицу катились слезы.

— Пожалуйста, уходи, я не хочу, чтобы ты видела меня таким.

— Папа, послушай. Ответь мне честно на один вопрос, и я уйду. Нравится ли тебе твоя жизнь, устраивает ли тебя то, что у тебя есть?

— Устраивала, пока не началось это дерьмо,  — выплюнул он.

— Отвлекись на минутку от своих чувств и скажи, что изменилось в твоей жизни? Ничего! Ты сможешь пройти через это, если будешь ясно мыслить. Скажи, что ты не думаешь, что она тебя любит. Ты ведь не можешь?

— Знаешь, Сид, я уже пришел к этому выводу. Я знаю, что она меня любит. Знаю, что она не собирается бросать меня ради одного из своих приятелей, но мне больно, понимаешь? Самое смешное, что она столько же раз говорила мне, что я тоже должен встречаться. Но она знает, что я этого не сделаю, так что, такая возможность её не пугает.

— Пожалуйста, папа, если ты просто посмотришь на это беспристрастно, то увидишь, что ничего не изменилось. Она все та же, и ты тоже, и ваш брак тоже. Кроме того, ты в любом случае не собираешься с ней разводиться. Вам пятьдесят пять лет; неужели вы хотите начинать все сначала? Прости, что говорю так прямо, папа, но тебе нужно просто плыть по течению, а через несколько лет мама выкинет это из головы, и ваша жизнь вернется в нормальное русло. Я знаю, что так и будет.

Джордан был безутешен. Ему было стыдно, что дочь видит его таким. Он каким-то образом знал, что их отношения никогда не будут прежними, и это казалось невозможным, но ему стало ещё грустнее. Он посмотрел на Сидни и увидел, что она тоже смущена.

— Папа, мне пора. Увидимся позже,  — и она почти выбежала через парадную дверь.

Джордан, наконец, осознал, какой беспорядок устроил в своей тарелке с супом, и принялся за уборку, одновременно размышляя о своем положении. Теперь, когда Сидни ушла, он мог хотя бы на некоторое время остаться один на один со своими страданиями. Но этому не суждено было сбыться. Очевидно, Хелена поговорила 

с обеими дочерьми, потому что, когда он встал, после того как вытер пол, перед ним стояла Дарби с руками на бедрах и смотрела на него.

— Не сейчас, Дарби, у меня нет ни времени, ни терпения слушать всякую чушь, особенно от тебя.

Джордан посмотрел на свою младшую дочь и понял, что она, похоже, в восторге от того, что делает её мать.

— Дарби, судя по твоему поведению, я вижу, что ты очень рада за свою мать, не так ли?

— Да, папа, это так. Она берет ответственность за свою жизнь, в то время как ты просто погряз в своих страданиях.

— Держу пари, ты с нетерпением ждешь того дня, когда сможешь сделать это же со своим мужем, не так ли?

Дарби изобразила на лице мрачную усмешку и выплюнула свой ответ:

— Я хочу сказать тебе одну вещь, папочка,  — она произнесла «папочка» со всем сарказмом, на который была способна,  — если ты не вытащишь голову из задницы и не согласишься с маминой программой, ты никогда не увидишь своего третьего внука.

Джордан был ошеломлен.

— Что?!

— Это правда, папа, я не могу поверить, что ты отказал ей после всего, что она сделала для нас за эти годы. Разве она не этого заслужила?

— Ну, Дарби, а разве я не заслужил уважения за все, что делал для семьи все эти годы?

— Она сказала мне, что, по её словам, ты должен сделать то же самое. Так сделай! Ты же знаешь, что когда-нибудь она это переживет, и все вернется на круги своя. Я знаю, что ты хочешь участвовать в жизни своего внука, так что, просто расслабься и научись жить с этим.

— Ну, да, она сейчас на свидании, так что, думаю, я следую программе, не так ли? Думаю, у меня все равно нет выбора.

Он был побежден.

— Правильно, папа, у тебя его нет.  — Она похлопала его по плечу, как похлопывают маленького ребенка, и победно вышла из дома.

Джордан был очень озадачен. Что ему теперь делать? Он не знал, как ему следует реагировать. Может, просто лечь спать? Он знал, что заснуть не сможет. Должен ли он оставаться и ждать её, как он обычно делал, когда его дочери начинали встречаться. Как большинство обеспокоенных отцов, он всегда сидел в гостиной и ждал их возвращения. Он мог бы перебраться в одну из свободных спален, но зачем позволять ей выгонять его из собственной кровати? В конце концов, в соответствии с тем, кем он стал, он решил ничего не делать.

У него не было сил решать этот вопрос. Если она приходила домой до его обычного времени отхода ко сну, около десяти часов вечера, он делал то, что всегда делал после ужина — смотрел телевизор. Он записал несколько любимых старых вестернов, которые смотрел снова и снова. Он никогда от них не уставал. Он мог слово в слово пересказать диалог из «Рио Браво». После этого он ложился в постель 

в надежде заснуть, но сомневался, что это случится.

В десять часов Хелены дома не было, и он выключил телевизор как раз в тот момент, когда Джон Уэйн выстрелом сбил парня с лошади. Он быстро принял душ и лег в постель. Невероятно, но он заснул до того, как домой вернулась Хелена.