Пленница жестокого торговца. Часть 1

Я пришла в себя от сильной боли в разбитой щеке. По подбородку капала кровь. Но не это было самое обидное. Я была пристегнута за руки к стене наручниками. И была совершенно голая. А передо мной стоял он, мой повелитель, мой новый хозяин. Он мог сделать все что угодно. И я не могла сопротивляться. Никогда ещё мне не было так страшно.

У меня отобрали самое главное — волю.

— Ты помнишь, почему ты здесь?  — спросил он насмешливо.

— Да,  — ответила я, не разжимая губ.

— Да, господин,  — поправил он, задав мне ещё одну пощечину.  — Я теперь твой господин и повелитель. Ты будешь меня теперь слишаться, дряная сучка.

Я молча кивнула головой, тряся перед ним своими белокурыми волосами. Это единственное что у меня оставалось, белые волосы, признак аристократии.

— Это неважно, что ты была раньше аристократкой,  — продолжил он насмехаясь.  — теперь ты моя собственность, моя игрушка.

Я снова ему молча кивнула.

— Ты помнишь, почему ты здесь? Твой никчемный отец задолжал мне в прошлом году одну тысячу золотых дукатов. Целую тысячу! Я мог бы отобрать тебя у него за долги ещё месяц назад. Но я бываю добрым, иногда. Только по пятницам.  — Он самодовольно захохотал своей шутке.

— Я дал ему время ещё целый месяц, чтобы спасти тебя.  — Но этот никчемный аристократишко так денег и не раздобыл.

— Вы только и можете гордится, что своим благородным происхождением от высоких белых эльфов. Но на самом деле вы дрянь, ни работать ни служить не способны.  — Мой хозяин презрительно сплюнул на пол.  — Так что со вчерашнего дня ты теперь моя. Моя игрушка, моя собственность.

— Что я должна буду делать, мой господин?  — прохрипела я в слезах,  — Мысть посуду? Стирать бельё? Я согласна я все это умею делать.

— Нет,  — сказал он с усмешкой, приподнимая мой подбородок и заглядывая мне в глаза.  — Это все мне не надо. У меня есть слуги для всего этого. Да ты и не умеешь как следует работать, наверное. У меня для тебя другое задание имеется.

— Я теперь всюду буду водить тебя с собой. Чтобы все видели, что я, Конган Б.  III, потомок крестьян и прачек, теперь владею настоящей аристократкой.

Я поняла его замысел. Ему не нужны были ещё рабы. Он и так был богат, и для всего у него были слуги. Ему нужна была рабыня, настоящая аристократка, чтобы над ней издеваться. Чтобы везде водить меня на цепочке, показывать своим дружкам, и хохотать надо мной вместе с ними.

— И ещё,  — добавил он, беря меня за подбородок.  — Ты будешь ходить все время голая. Ты же рабыня. Даже на улице.

— Если я пойду например в таверну по делам, или на базар, ты будешь идти за мной на цепочке, голая и босая, вот как сейчас. Ты ведь рабыня. И мне будет все равно, зной будет на улице, или мороз -30 градусов. Я не собираюсь тратиться на твое платье.

Ну ладно, я все это выдержу,  

подумала я тогда со злостью. Все это выдержу. Но когда нибудь я освобожусь. Тогда я отомщу ему за все. Отомщу по-полной. Я когда нибудь снова верну себе свои права, имение и титул. Тогда он у меня в ногах будет валяться, этот грубый жадный плебей, разбогатевший где-то, на торговле живым товаром, как рассказывали.

Потом он от слов перешел к делу. Он грубо ощупал меня, посжимал крепкими пальцами мои голые соски и груди. Прижал ладонью вагину и засунул толстые пальцы мне прямо в писечку. Я охнула и закрыла глаза. Но он заставил раскрыть глаза и смотреть.

Потом он отстегнул мои браслеты от стены, заставил присесть на колени и сосать его толстый потный член. Он кончил мне в рот, заставив все проглотить. Я встала наконец с затекших колен, всхлипывая и вытирая с подбородка его сперму.

Он усмехнулся и заствил меня встать на колени, в позе раком. Потом он присел сзади меня и вставив свой член, долбил мою писечку, держа меня за волосы.

Вы не поверите, но несмотря на грубость, мне это даже понравилось, по своему. Он думал меня унизить, а у меня от прикосновения сильных мужских рук все снизу потекло, и я невольно отдалась этому жестокому удовольствию.

Я кричала и орала, когда он меня членом долбил. Чего только не случается со странной женской природой. Во мне проснулась неожиданная почти звериная ярость.

Я унаследовала от своих далеких предков-эльфов не только белокурые аристократические волосы и гордую осанку, но ещё и необузданный нрав, как у дикой бенгальской кошки, что показывают на базаре зевакам за деньги, бросая той бедного раба на растерзание.

Я готова была трахаться на полу ещё и ещё. Но он устало поднялся и сказал, "Пока с тебя хватит".

Кажется, он остался недоволен, что он не смог меня таким способом унизить. Что это я хотела больше секса, а он после двух заходов выдохся. Слабак он, хотя и выскочка из низов, я тогда подумала.

Меня умыли слуги и принесли немного поесть. Потом он пристегнул цепочку, и повел меня за ошейник, на улицу, и через двор, засыпанный снегом. У нас тогда была зима.

Я шла за ним голая и босая, по снегу, а он тащил меня за собой по улице, не обращая внимания на взгляды удивленных прохожих.

У нас в городе разрешалось иметь рабов. Это было нормальное дело. И господин мог делать с рабом все что захочет. Мог помиловать, мог лупить, мог вообще казнить.

Рабов или рабынь часто водили на цепочках за ошейники, или за браслеты. Это казалось всем нормальным делом. Как ещё сделать, чтобы раб не убежал. Я сама сколько раз проходя по улице раньше видела как ведут за ошейник на цепочке рабов или рабынь, часто побитых, и иногда совсем голых. Хотя это и не поощрялось с точки зрения морали.

Никто не заботился о том чтобы рабов как-то одевать. Раб — это ведь вещь, животное, с точки зрения публики. Зачем 

рабу какая-то одежда. Ну разве что зимой, чтобы он не умер от холода. Я тоже так раньше думала. Пока сама рабыней не оказалась. Вот ведь как в жизни бывает, с тоской подумала я.

Толстые прохожие проходили мимо, самодовольно поглядывая на меня и щурясь от удовольствия. Они тоже были рады что аристократка попалась в рабыни, и теперь её ведут на цепи, как какую-то вещь. Аристократов у нас горожане недолюбливали.

Некоторые насмешливо оглядывались на меня с господином. А мальчишки, в полушубках и валенках, бежали за нами, свистели, и кидали мне в голую спину снежками. Я для них была развлечением, представляете!

Мне было очень холодно. Это не правда, что аристократы к холоду не чувствительны. Просто нам самолюбие не позволяет об этом жаловаться. А так, мы же обычные люди.

Как только я вышла за господином, холод пробрал меня до костей. Я скоро замерзла и стала дрожать и всхлипывать. Моя кожа покрылась от холода мурашками по всему телу. И ещё этот ошейник тер мне кожу на шее. Мои босые ноги сразу замерзли на снегу.

Я хотела было остановиться и размять замерзшие пальчики, но мой хозяин мне не дал. Он продолжал тянуть меня дальше. Кажется, это доставляло ему удовольствие. Мне казалось уже что я иду босиком по раскаленной сковородке, так болели у меня босые ноги. Оказывается, холод и жар чувствуются одинаково, подумала я тогда.

Потом мои босые ноги так замерзли, что перстали что-либо чувствовать. Так даже лучше наверно, подумала я с тоской. Хоть ноги теперь не болят и холода не ощущают. Зато я вся дрожала, и даже икала от холода.

Я брела по улице за своим господином, спотыкаясь потому что своих ног я почти уже не чувствовала.

•  •  •

Наконец, мой хозяин зашел в какой-то трактир. Он привязал меня в углу, где в стену были вделаны кольца для привязи рабов. Я устало опустилась голой замерзшей задницей на скамью возле стены. Был шанс немного погреться и отдохнуть.

А хозяин в это время подошел к столу где играли в кости его друзья. Так во всяком случае я подумала о компании грубых мужиков, галдевших за столом.

Когда он к ним подошел, то неприминул им похвастаться, указывая на меня. Они конечно загалдели, бросили свои карты и тоже на меня уставились. Не часто бывало увидеть на месте раба голую бывшую аристократку со светлыми льняными волосами.

Скоро они все обступили меня со всех сторон, обсуждая в слух мои прелести, размеры груди и длину ног, как будто я была кобылой, продававшейся на рынке. Да так оно для них наверно и было. Но меня сначала в тарктире не трогали. Рабыня — собственность хозяина. Без его разрешения к ней не притрагивались.

— Эй, Конган Б.  III, окрикнули моего хозяина, а можно мы с этой рабыней позабавимся, ты не будешь против однако?

— Не протов, совсем не против,  — разрешил им мой хозяин, я для того её сюда и привел. Надо её проучить как 

следует.

— Давайте ребята, трахайте её во все дыры, пока она не забудет что она аристократка, и не научится повиноваться своему хозяину.

Ну, что тут началось! Им всем значит разрешили надо мной издеваться. Они так набросились, что скамейку со мной перевернули.

Моя пизда не была сразу разорвана ими только потому, что они толпой бросились и друг другу мешали. На полу таверны образовалась куча мала. Потом они сообразили, что так дело не пойдет, что они друг другу сами мешают.

Тогда они посовещались, и затем организовались в очередь, меня насиловать. Надо же, подумала я тогда насмешливо, хоть они и простолюдины, но какие-то мозги у них все же были.

Они поставили меня раком на колени лицом к стене, становились и по очереди мне вставляли и насиловали. А потом те что ещё не удовлетворились, ещё и в рот мне совать члены старались. Я отбивалась и уворачивалась от них как могла, потом перестала. Зачем спрашивается отбиваться, если все равно это не поможет. И я тогда просто расслабилась. Не ждала ни от кого помощи или сочувствия.

Тактирщику было все равно, усатым полицейским за соседним столиком тоже. Подумаешь, насилуют непослушную рабыню. Эка невидаль.

Как ни странно, от множества мужских рук и от членов вставленных в мою писечку я все больше возбуждалась. Когда третий мужик меня насиловал я уже кричала в голос от оргазма, да ещё какого!

Мне казалось что все вокруг переворачивалось. А в писечке у меня просто фонтан влаги бил от этого. Чем больше они в меня спермы спускали, тем больше из моей горячей вагины влаги выделялось. Меня раньше никогда ещё группой не тархали. Я всегда боялась этого. Такое случалось у нас в городе. А оказалось это все не так уж страшно. Я даже возбудилась от этого. Если все равно трахают, то лучше уж получать удовольствие, думала я тогда.

Мой хозяин глядел на все это хмуро, и не вмешивался. Он хотел полюбоваться моими мучениями. А я у него на глазах оргазмы получала один за другим. Он явно не знал что делать. Лицо у него было сконфуженым.

Когда все мужики удовлетворились, оттрахав меня во все дыры какие есть у женщины, они остановились передохнуть, и опустили меня на лавку. Я тяжело повалилась как мешок с крупой. Из моей натруженной писечки вытекала на пол сперма.

— Ну что сучка, получила порку?  — спросил сквозь зубы мой хозяин, наклонившись надо мной. Он приблизил своё широкое уродливое лицо вплотную ко мне.

Я поглядела ему в глаза с ненавистью и плюнула ему в лицо изо всех сил, слюной смешанной со спермой тех что меня перед тем в рот трахали. Получилось здорово. Всю морду ему белым испачкала. Я бы тогда расхохоталось, если бы силы у меня оставались.

Мой злой хозяин Конган Б.  III пришел в бешенство. Стал меня бить. Но этого ему мало показалось. Он схватил здоровенную железную кочергу и на меня замахнулся. Я закрыла глаза, приготовившись к 

концу.

Но тут трактирщик вмешался, и его остановил, вырвав кочергу у него из рук.

— Хватит,  — рыкнул на него трактирщик,  — нечего мне здесь смертобийство устраивать. Потом после вас, пол в трактире неделю отскребать прийдется. И нечего кочергу ломать.

Он замахнулся кочергой на моего хозяина, который поспешил убраться подальше. Тут сразу началась всеобщая драка. Одни вступились за трактирщика, другие за моего хозяина. Скоро все лупили друг друга и на меня не обращали внимания.

Я уже подумала было сбежать под шумок из трактира, как была, голая и побитая, вся измазанная спермой. Но сил подняться и бежать у меня не было. У меня все болело после экзекуции. Я едва могла двигаться. Поэтому я спряталась за лавкой и наблюдала за происходящим.

Полицейские со своего угла наконец обратили внимание на потасовку, и подошли всех разбирать, лупя по мордасам кому попало, и хозяину, и трактирщику тоже досталось. Но тот все равно довольным остался. По моему этот трактирщик не любил моего хозяина Конгана Б. третьего, и хотел с ним посчитаться.

Дерущиеся скоро разбежались, оставив нас одних в трактире. Полицейские с достоинством удалились, не глядя на меня. Им было жалко меня наверно, но поскольку я была рабыня, в мои отношения с хозяином они не могли вмешиваться.

Мой хозяин Конган Б.  III выволок меня за волосы из трактира, и как была голая, поволок дальше, к городской площади, нещадно ругаясь, и пиная меня периодически носками ботинок. Я шла за ним, наклонив голову и стараясь избегать его рывков за волосы.

Так он доволок меня по снегу до места на площади где обычно рабов наказывали. Там стояли два столба, врытые в землю, с закрепленными на них железными кольцами. Он продел мои руки в эти кольца и закрепил их там защелкнув зажимы. Потом он так же закрепил мне ноги. Я стояла почти распятая, с широко расставленными ногами, голая, а вокруг веселился городской люд, предвкушая представление.

Я видела раньше, как здесь на площади между столбами рабов наказывали. Но я не думала, что сама однажды окажусь в таком положении.

Конган Б.  III хотел лупить меня хлыстом. Он поискал вокруг, но хлыста на месте не оказалось. Вернее, он был, но вода в кадке куда был брошен хлыст замерзла, и схватилась льдом так, что он не смог хлыст вытащить.

Ну хоть в чем-то мне повезло,  — подумала я затравленно.  — Хлыстом лупить не будут, кажется.

Тогда мой хозяин придумал новое извращение. Он лепил руками большие комки снега и стал катать их по моему голому замерзшему телу, стараясь втирать их посильнее. Ох, как это было холодно, не могу вам передать. Я к тому времени уже и так вся замерзла, а прикосновение снега к моему телу было просто нестерпимым.

Затем, Конган Б.  III слепил комки снега, и стал втискивать их мне в раздвинутую вагину, грубо раздвигая мои половые губы. Это было больно и очень холодно. Я громко орала а толпа вокруг меня смелялись и гоготали.

А в моей 

вагине тогда словно ледник внутри образовался, когда туда снег затолкали. Я стонала и плакала. Вот это было уже совсем нестерпимое наказание.

Несколько мальчишек одетых в телогрейках и в валенках обступили меня, и стали кидать в меня снежки, стараясь попасть куда нибудь побольнее. Ну ещё бы, не часто можно увидеть, как голую девушку между столбами снегом мучают. Потом недовольные мамаши их с руганью увели с площади.

У меня в вагине снег начал подтаивать и потек холодной струйкой, в перемешку с мочой. Да-да, я тогда описалась.

Потом мой хозяин устал меня мучить. Я висела руками на кольцах, совершенно замерзшая и измученная. Ещё немного и я бы уже совсем замерзла тогда. Холод уже не чувствовался. Мне казалось что вокруг жарко стало. Народ стал расходиться, видно пресытившись зрелищем как мучают девушку.

•  •  •

И тогда вдруг все изменилось. Ко мне и к моему хозяину устремился небольшой отряд людей на лошадях, впереди скакал комадир, явно аристократического происхождения.

Я увидела, что это был мой бывший жених, Аристарх Б.  Плутон девятый, потомок знатного древнего рода. Я уже было думала, что жених меня бросит, отвернется от меня когда я в рабстве окажусь. Но он меня не бросил.

Когда он услыхал что мне грозило рабство, за долги моего папочки, Аристарх Б.  девятый отправился на корабле в путешествие, в опасные воды красного материка, кишившие акулами и пиратами со всех морей.

Там он пробыл дольше месяца, и от него не было никаких вестей. Я не знала что с ним сталось, и был ли он ещё жив.

И вот, значит он вернулся. Вернулся видно чтобы меня спасти. И видно что он не с пустыми руками оттуда вернулся, а с добычей, с золотом, с достаточным капиталом чтобы меня из рабства выкупить.

Я висела руками в железных кольцах, замерзшая, голая, измученная, и мало что соображала. Мне впервые за весь день стало стыдно своей наготы, своего исцарапанного замерзшего тела. Мне мне захотелось провалиться сквозь землю, только чтобы мой жених меня такой не увидел. Как же это было стыдно!

— Освобождайте благородную госпожу,  — грозным голосом повелел Аристарх Б, Плутон девятый.

— Как же это,  — оторопело сказал мой жестокий хозяин,  — я её только сегодня утром в полное владение приобрел. Она моя собственность будет.

В руках у Аристарха Б, Плутона девятого была какая-то бумага. Он размахивал ею, потом сунул под самый нос моего мучителя и хозяина.

— Вот, полюбуйтесь, любезный Конган Б.  III. Выкупленная закладная, погашение долга папаши многоуважаемой госпожи Ариадны, десятой по счету, на всю сумму в одну тысячу монет, и с процентами. Вот печать городской канцелярии, все как положено.

У нас, тех кто попали в рабство за долги родственников, разрешалось выкупить. Этот закон соблюдался строго, и никому не позволялось его нарушить.

Меня освободили от железных колец, и я обессиленно, как была голая, упала на руки своего спасителя, Аристарха Б, Плутона девятого. У меня из замерзших глаз текли слёзы, и капали по моим замерзшим щекам. Я плакала. Нет не просто плакала, я рыдала. Я 

так сильно дрожала от холода, что не могла обнять его как следует.

Аристарх Б, Плутон девятый сбросил со своих плеч шубу, и набросил мне на плечи, стараясь согреть. Боже, как мне в его шубе тепло показалось! Я была просто счастлива.

— Ну, все, значит я пойду наверное,  — сказал неуверенным голосом мой бывший хозяин Конган Б.  III, сминая в руках свою шапку.

— Нет не все!  — взревел обернувшись к нему мой избавитель. Он гневно замахнулся своей саблей, вытащенной из ножен.

— Грязный плебей, ты над моей невестой, благородной госпожой Ариадной целый день издевался.

— Пощадите, я всего лишь скромный купец, биснесмен, торговец.  — оправдываясь залепетал мой бывший мучитель.

— Молчи, грязный торговец,  — рявкнул мой жених,  — Ты нарочно одолжил деньги несчастному её отцу, чтобы заполучить в рабство за долги его дочь.

— Теперь не моли о пощаде, становись на колени, грязный плебей, будешь получать по полной.  — приказал он громко,  — И снимай свои портки. Будем тебя теперь трахать со всеми моими солдатами по очереди.

Все таки, мой жених настоящей благородной крови,  — подумалось мне,  — только потомок высокого рода может вот так с простыми плебеями разговаривать, что у тех поджилки от страха дрожать будут.

А мой вонючий бывший хозяин Конган Б.  III, хоть и мучил меня, но даже рявкнуть как следует на меня он не смог. Даже напугать меня он не сумел по настоящему, подумала я. Не имел он в себе этого. Как плебеем родился, так он и останется, подумала я.

Мне даже жалко его стало, наблюдая за поркой, когда хлыст моего жениха лупил по голой спине и жопе моего бывшего хозяина. Вокруг нас снова собралась толпа. Это представление было поинтереснее предыдущего.

Сначала мой Аристарх Б, Плутон девятый хлестал несчастного торговца, моего бывшего хозяина, хлыстом по спине, и тот жалобно противно вскрикивал. Потом моему жениху это надоело. Он замахнулся саблей, разрубая путы, связывавшие руки пленника, и собираясь его то ли убить, то ли выпустить.

Многие думают, что главное оружие аристократа это его сабля, но это не так. Вот у меня, например, сабли не было. Главное оружие аристократа это его гордость. Вот что помогло мне в тот день все унижения вытерпеть. Мой бывший хозяин Конган Б.  III боялся меня, даже когда я была в цепях закована, он меня боялся. Тем более сейчас когда я освободилась из плена. Он оглядывался на меня с ужасом.

— Подождите,  — выкрикнула я, подходя поближе,  — дайте мне самой с ним рассчитаться тоже. И откуда только у меня силы взялись.

Я немного согрелась под шубой моего избавителя, и силы у меня снова появились, для извращенной мести.

Когда униженный торговец стоял на корточках, я подошла к нему вплотную, расстегнула полы шубы в которую я была одета, и приставив голый лобок прямо к его потному лицу требовательно приказала,

— Лижи мне теперь тут, плебей, лижи своей госпоже так как ты ещё никому не лизал, и как ей ещё ни разу не лизали. А то вышибу твои дурацкие 

мозги. И я стукнула его по затылку.

Несчастный торговец притронулся языком к моим возбужденным половым губам, к моему клитору, и начал лизать, а я все держала его за голову и засовывала поглубже к себе между ног, наслаждаясь его унижанием.

Когда я почувтствовала один оргазам, затем второй, я отпустила его, на время, чтобы продолжить мучить его по другому.

Я приказала раздеть тоговца до гола, и поставила его на колени, на четвереньки. Он послушно встал голыми коленями на снег, всхлипывая и повторяя,

— Простите меня, госпожа.

Я сбросила с себя теплую шубу. Я так тогда разошлась, что мне жарко показалось, а шуба мне только мешала. Я осталась голая и босая, но меня это в тот момент не тревожило. Я не чувствовала холода. Только жар от сладостного возбуждения.

Я вскарабкалась на его голую спину, и заставила его катать себя вокруг площади, катаясь на нем как на ослике, хлеща его кнутом по голому заду, и приговаривая, "получай, пес грязный".

Вскоре ездить на старом глупом торговце верхом мне тоже надоело. Я придумала другое развлечение.

Я слезла со спины торговца, и поставив на него голую ногу, помочилась на него, прямо на его лысину. Жалко, что у него не было волос, чтобы потаскать его, как он меня волок голую к площади перед этим.

Мою идею подхватили. Мой жених, благородный Аристарх Б, Плутон девятый тоже расстегнул штаны, и помочился на голову моего бывшего мучителя. Затем по его приказу это проделали все его солдаты.

Мы с моим женихом и его солдатами привязали несчастного голого торговца к железным кольцам, и заплатили по медной монете мальчишкам, чтобы они кидали в моего бывшего мучителя снежками и лошадиным пометом.

Народ вокруг нас гоготал и кидался в привязанного опозоренного торговца чем попало. Толпе ведь все равно над кем потешаться.

Я стояла посреди толпы, по прежнему голая, разгоряченная представлением и унижением моего бывшего мучителя. Но никто больше надо мной не смеялся. Мне кланялись и пропускали со словами,

— Пожалуйста, госпожа.

•  •  •

Мой жених, Аристарх Б, Плутон девятый, вновь укрыл меня своей шубой, потому что я совсем продрогла. И так, босая, завернутая в его шубу, я дошла с ним от городской площади до моего дома, где меня ждал мой несчастный папаша.

Там на меня наконец накатило. Я расплакалась, бросившись на руки к моему отцу, целуя ему руки и кашляя от охвативших меня переживаний.

Аристарх Б, Плутон девятый тут же встал в церемониальную позу, и с поклоном попросил моей руки и мой отец с радостью согласился.

Я бросилась на шею моему жениху с радостным возгласом. Так конечно непристало вести себя благородной невесте. Но ведь я столько пережила за тот день, мне было все теперь простительно.

Мы с Аристархом Б, Плутоном девятым не стали дожидаться официальной свадьбы. Зачем ждать так долго?

Мы с ним поднялись наверх по крутой лестнице в мою спальню. Там я сбросила с плеч его шубу. Мне было жарко. Внизу моего живота все прямо горело от возбуждения.

Я сразу набросилась на моего жениха, повалила 

его на шкуру лежавшую на полу в качестве подстилки, и принялась его целовать.

— Подожди, Ариадна,  — растерянно говорил мне жених,  — тебе надо бы в постель согреться.

— Я и так уже согрелась,  — вскрикнула я,  — ты разве не чувствуешь?

Я села голой пиздой прямо на раскрытый рот моего возлюбленного. Он только промычал что-то сдавленно, обхватывая губами мой клитор, прижимаясь лицом к моему горячему лобку и к писечке.

— Ох, Ариадна,  — только и мог сказать мой спаситель.

Я расстегнула, почти разорвала на нем его одежду. Он помогал мне, потом освободившись от одежды, мы с ним долго катались обнимаясь по полу, непрерывно целуясь.

Я голая забралась на него сверху, села на его вставший вверх как палка член, и прыгала на нем вверх-вниз, визжа и крича от все новых волн оргазма.

Потом мы снова перекатились. Я легла спиной на шкуру, и развела ноги пошире в стороны, призывая его вставить, войти в меня членом. Мой жених бросился сверху, вставил мне член глубоко, и трахал меня в писечку, получив со мной вместе несколько оргазмов.

Так мы продолжали играть с ним ещё полтора часа, пока мой жених совсем не выдохся. А в меня как будто бес вселился. Я так разгорячилась, что снова села ему на лицо своей горячей писечкой, и стала тереться половыми губами об его лицо, нос и губы со смехом. Все новые волны оргазма уносили меня все выше и выше, в восторг сексуального наслаждения, которому все не было конца.

Вот, это потеха, думала я тогда. Ради этого стоило терпеть целый день насилие и унижение. Стоило простоять голой и босой на морозе, и терпеть, когда в пизду мне засовывали комки снега.