Сходил в душ с Тамарой Синицыной

Работала у нас поваром Тома Синицына. Женщина примечательная во всех отношениях. Её рост примерно соответствовал её габаритам по ширине. Всего в ней было с избытком: что жопень, что дойки, что пузико. Ляхи такие, что не всякие колготки смогли пережить близкий контакт с ними. Одним словом сказать, точнее двумя — женщина габаритная. При всём этом имела живой характер, вечно улыбается, шутит, добродушие из неё так и прёт. А чего не быть такой, при её телесах. Это тощие, которые себя в еде ограничивают в угоду моде, вечно злятся, того и гляди укусит. И как не быть злой, при таких ограничениях. Даже в песне поётся, что собака бывает кусачей только от жизни собачей. А если у неё есть еда, если она сыта, то и характер у неё добрый. И вот она уже не кусает гражданку лошадку.

Томке очень нравилось поговорить за еблю. Не за секс, а именно за еблю. Увидит меня в столовой, поманит к себе и шепчет:

— Володь, как народ откормлю, ты приходи, про еблю поговорим.

И говорили мы с ней бывало с обеда и до ужина. Если у меня дел особых нет, шеф не ищет, чтобы осчастливить каким-нибудь заданием, сижу. Тома и накормит, и чаем напоит, только весели её рассказами про блядство. Причём рассказывай в подробностях, не называя конкретных имён. То ей без надобности. А вот какое на женщине было бельё, как его снимал, или сама снимала, как пёр: раком, лёжа, в стояка. И что та женщина при этом говорила, как стонала или как кричала. Всё ей в подробностях выложи, всё расскажи. И какая у той дамы на пизде причёска, или вовсе голая, как маленькая девочка. И какой ширины, глубины и как расположена. У всех женщин и расположение, и размеры, да и внешний вид совершенно разные. Есть сиповка, есть королёк, есть мутовка. Там ещё множество градаций от лани до слонихи из-за размеров. Вот и обсуждали с Тамарой все эти женские сходства и различия. Правда потом кое-кому приходилось срочно бежать к своей пассии и снимать напряжение.

Днём в столовой работала звено поваров. Старший повар, точнее повариха. Её помощница. Пекарь. И ещё персонал в виде заготовщицы овощей, посудомойки и технички. Перед ужином, чаще всего, старший повар всех отпускала, особенно в выходные, когда в подразделении кроме наряда никого не оставалось. Отпустит народ, накормит голодающих, оставит расход дежурному, душ примет и домой. Вот и случилось у нас с Тамарой не просто поговорить про еблю, па поебаться в душевой.

У поваров в столовой душ был вполне приличный. У нас тоже душевая была нормальная, но вот вздумалось заму по тыловому обеспечению переделать душевую. Придумал осуществил. Нашёл строителей, плиточников, сантехников и остальную братию, поставил задачу, обеспечил инструментом и материалом, и дал команду: Вперёд! Тем более, что как раз переменный состав сдал экзамены и убыл к местам службы, а новых ещё не набрали. Время 

работает на нас. Одно неудобство: захотел сполоснуться, а негде. А ехать через весь город домой пыльному и потному так себе удовольствие. Но умный, не буду показывать пальцем кто это, хотя и так ясно, всегда найдёт выход из безвыходной ситуации. Посмотрел, что повара прошли через КПП, с натугой таща свои сумки с "пищевыми отходами" Собачку там покормить, или мужа, что тоже неплохо. А раз ушли, то душ в столовой свободен. Я и двинулся туда имея настроение помыться не спеша, в гордом одиночестве. А вот хрен угадал.

Пришёл в душевую, слышу, кто-то моется. Но повара ушли, значит кто-то из наших тоже решил сполоснуться. Разделся и в душевую. А там, мать её ити, Томка Синицына изволит мыться. Я её увидел и замер. А она так ничего, даже не завизжала, как обычно это делают женщины. Не стала прикрывать руками сиськи-письки. Стоит намыленная, из леечки на себя поливает. И на меня смотрит. А я что? Я мужчина нормальный, и реакция с эрекцией у меня нормальные. Все встали в стойку, как спаниель на дичь. То есть и я замер, рассматривая Томку во всех ракурсах, и член мой замер, принюхиваясь к новой дичи.

Постояли таким образом какое-то время. Она молчит, я молчу, лишь мой член за меня говорит. Не вслух, конечно, ещё бы он разговаривать начал. Всем своим видом говорит, что Тамаркины телеса очень его, да и меня, взволновали. Томка первой нарушила молчание:

— Володь, помыться зашёл?

Нет, блин, на тебя поглазеть. Я и знать не знал, что ты здесь моешься. Только вот то, что я голый и в душевой не оставляло места для иного толкования.

— Ага. Только не подумал, что кто-то тут моется.

— А я вот моюсь. А ты чего замер? Баб не видел голых? А ты мне спинку не потрёшь? Девки разбежались, а сама никак не достаю.

Ещё бы она достала до спины. Это как крокодил из мультика про птичку тари, у которого лапки короткие. Тот не мог зубки чистить, а эта не может себе спину помыть. Н зря же меня называют дамским угодником. Я, как Шуфутинский, всё для милых дам. Тем более, когда женщина сама просит о помощи. Почему бы и нет, когда да.

— Том, я могу не только спинку потереть, но и то, что ниже спины.

— Жопу, что ли? Жопу я сама достану.

— Сама, конечно, хорошо, но лучше, когда кто-то.

— Да мне муж жопу не моет.

— Так ведь я не муж, мне можно. Я ещё могу и с другой стороны потереть, не спину.

— Точно? Как ребёнка меня купать будешь?

— Могу.

— А что ещё захочешь?

— А ты согласна мне дать, что хочу?

Томка запела

— Ты скажи, ты скажи, чё те надо, чё надо, я те дам, я те дам чё ты хошь.

Намёк не просто толстый, толстенный. Командую:

— Поворачивайся. Спину мыть буду.

— А жопу?

— И жопу тоже.

Как помыть жопу женщине и 

не потереть меж ног? Там же грязь останется. А что под руку попало не то, что нужно, так руки-то в в мыле, скользят. Нет, рука попала как раз на то, что нужно. Тру, пальцами попадаю внутрь, а там горячо. То ли от воды горячей, то ли у Тамарки внутри что-то горит, то мне не ведомо. А может просто потому, что телесами Тома весьма одарена от природы и её сало греет. А что она такая пухлая и горячая, так для практики очень даже хорошо. А то в последнее время все мои знакомые дамы в модный тренд ударились. Подавай им девяносто и шестьдесят. Дуры! Английские учёные доказали, что женщины с толстой задницей умнее своих тощих товарок.

Натёр я Томе чего-то там меж ног. Не стерпела она такого издевательства.

— Володь, ты мне много рассказывал про еблю. Давай, милый, покажи на практике.  — И лицом к стене, руками опёрлась и зад выставила.  — Ты долго не кончаешь?

— А что?

— Да мой Миша сунет и уже готов. А мне потом приходится самой себе помогать.

Я прям психанул от такого сомнения в моих талантах. Так прямо и говорю:

— Тома, драть буду долго и качественно. К полёту готова? Тогда от винта.

И засупонил. Томка рот раззявила то ли от неожиданности, то ли от радости, то ли ещё от чего.

Дрючить толстенькую оказалось прикольно. Пышные ягодицы почти не раздвигаются и даже не видно, куда там хуй ныряет. Что-то, где-то там в глубине, а что — не видно. Руки протянул и титьки поймал. Вон они у Томы какие, сущее вымя молочной коровы-рекордистки. В детстве в магазин бегал за молоком с бидоном, так в тот бидон молока входило меньше, чем если бы его в Томкины титьки наливать. Наверное она своего Мишу на одну укладывает, второй прикрывает и не надо ему ни подушки, ни одеяла. А уж по зимнему времени такая женщина просто находка, с ней в доме всегда тепло, особенно в постели. Ебу, а Тома охает, ахает, ещё просит. Вот же утроба ненасытная. Просит пока охлониться малость, потому как она уже всё. То есть получила, что хотела. Просит женщина, надо соглашаться.

Под душ встали. Тома поливает себя из лейки, на меня направляет. Весело обоим. Титьки рукой приподняла и под ними моет. Спрашиваю:

— Том, как ты богачество такое отрастила? Капусту, наверное, кочанами трескала?

Смеётся.

— Какая капуста. У нас в родне все титястые.

Я руками титьку обхватил, тискаю её, соски целую. Томка млеет.

— А ведь не врал.

— Когда это я тебе врал?

— Я думала, что ты про еблю рассказывал, так придумывал. А ты вон бабу кончить заставил, а у самого стоит. Ещё ебать будешь?

— Спрашиваешь.

Томка вдруг засмущалась, тихонечко говорит:

— Ты только не смейся, но я пососать хочу.

— Так в чём дело? Я готов.

— Да я не умею. Я ни разу не сосала. Даже у мужа. Только слышала.

— Так пробуй. Дело-то не хитрое.  

В рот взяла и соси.

Томка примерилась.

— Ой, а он мне рот не порвёт? Толстый какой.

— Пока не попробуешь, точно не узнаешь. Будешь сосать?

— Буду.  — Томка сама решимость. На колени встала, в руку хуй взяла и в рот тянет.  — Ещё как буду. Ты только не смейся.

— Какие тут смехуёчки, ты же учишься.

Знавал я и лучших минетчиц, но надо же скидку сделать на Томкино ученичество. Тем более старается женщина, на ходу придумывает, что и как сделать лучше. Отвлеклась, спрашивает:

— А ты мне в рот не спустишь?

— А ты хочешь?

— Не знаю.

— Том, пока кончать не спешу. Но если захочешь, то скажу, как кончать буду.

— Да нет, я так просто. Ни разу не пробовала глотать, всё как-то в пизду да в жопу.

— Ты Мишке в зад даёшь?

Тома вздохнула:

— Даю. Но тебе не дам, порвёшь всё там. У Мишки-то супротив твоего так вовсе как пальчик младенца. Не ебёт, щекочет. Ты не думай, я ему не изменяла. Почти. Ты второй.  — Я молчу.  — А чего не спросишь кто первый?

— А оно мне надо?

— Не хочешь, так и не скажу. Зять это, муж сестры. Пьяная была, вот он и подкрался, паразит.

Женская логика во всей красе. Не хочешь — не скажу, но это был вот тот тип гражданской наружности.

— Том, не устала на коленках стоять?

— Устала.

Я на пол лёг. А что, в душевой пол чистый.

— Садись верхом.

— А не раздавлю?

— Садись.

Томка уселась. Командую:

— Жопу растяни, вставить не даёт.

Томка послушно выполнила команду, растянула ягодицы. Вот теперь мне хорошо видно, как головка раздвигает пухлые наружные губы, скрывается в глубине влагалища. Точно влагалище. После душа всё мокрое, чистое до скрипа. В смысле хуй в пизде ходит со скрипом. Чистое по чистому. Томка скачет, сама себя по заднице хлопает, словно погоняет лошадку. И я тоже мну эти ягодицы. Такую жопень в горсть не возьмёшь, рук не хватит. Томка поскачет, поскачет, вперёд наклонится и её титьки по моим ногам шорк, шорк — трутся. Интересно. Говорит, что Мише своему в зад даёт, а анус гладенький, словно у целочки. Палец сунул в тот почти что девственный анус. Томка заблажала.

— Ааа! Аааа!!!

В рустом помещении её вопли отражаются эхом от стен, аж в ушах зазвенело. До чего же горластая бабёнка. А она посидела малость, подёргалась, сползла на пол и развалилась, тяжело дыша.

— Заебал!

А я чую, что и у меня подходит оргазм, задрал Томкины толстенные ноги вверх, раздвинул и засадил по самое не балуй. Тут не до её переживаний, свой оргазм на подходе.

Пиздень жирная, чмакает, потому что влаги выше крыши. Томка титьки держит, чтобы е болтались, подмахивать пытается. Поднимет жопу навстречу, потом опустит резко. И такой шлепок раздаётся, аж звенит. Пол мокрый, жопа мокрая, вот и звук такой. Наяриваю, только брызги летят. Но Томе точно нравится, дорвалась бабёнка до бесплатного сыра. Думается мне, что у её Миши будет несколько дней 

выходных. А я вот-вот кончу. Спрашиваю Тому:

— Ты в рот хотела. Не передумала?

— Нет.

— Тогда пошире разевай, я кончаю.

Томка рот вытирает, отплёвывается:

— Блядь! И что хорошего? А рассказов-то было, а хвалились-то как.

— Кто?

— Да бабы. Ох как нахваливали, что и вкусно, и полезно. Насчёт полезно не знаю, а по вкусу будто овсяной кисель. Володь, давай уже помоемся и пойдём поедим. Что-то меня на жор пробило. Заебал старушку, обессилела вся. Так и истощать недолго, вся комплекция потеряется.

— Так похудеть же нормально, самой легче будет.

— Ага, как же, легче ему. А шкура-то отвиснет. Не девочка уже с эластичной кожей. Будут мешки висеть. Я уж так как-нибудь, со своим салом поживу. Есть пошли, разговорчивый.  — Тома потянулась.  — Ох, Вовочка, порадовал, потешил. Мне теперь что, всегда тебе давать?

— А зачем?

— Как зачем? Бабе без нормального хуя тяжко жить. Вот наеблась сегодня, а ведь через день или два снова захочу. И каждый раз в душевой ебаться?

— Зачем? У нас есть гостевая комната. Заскочили, перепихнулись и всё нормалёк. Или у вас в подсобке какой. Долго раком встать?

— Раком не долго. Может ты и прав. Всё, пошли поедим.

— Так ведь нет уже ничего, всё съели.

Тома посмотрела на слегка пыльным мешком пришибленного.

— Я повар или где? Чтобы повар в столовой остался голодным, да за такое засмеют и уволят. Себя накормить не можешь, как других будешь кормить.

Нашлось что поесть, как не найтись. И сытно, и вкусно, и много.

Через КПП вышли вместе. А что такого? В конце рабочего дня вообще толпа валит, как в очереди за водкой во времена сухого закона. Попрощались с нарядом да на остановку потопали. Ей в одну, мне в другую сторону.

В обед Тома приветливо машет рукой.

— Володь, накормлю обедом, освобожусь, так ты подходи, про еблю поговорим. Я девок пораньше отпущу и у нас в раздевалке пошушукаемся.

Володя лишь за, не против ни капли. Тем более, что в раздевалке у поварих диванчик стоит и ни разу не опробованный.