Доченька и мать. Глава Инцест рассказы сын и мать

Мама с дочей сидели перед телевизором. Доченька, молоденькая девушка, беспокойно нервничала.

— Что же, сегодня? – наконец спросила мама.

— Да, должен прийти, — опустив глазки от смущения, ответила доченька.

Обе напряжённо ждали, тревожно вглядываясь в несуществующий от волнения для них экран телевидения.

Наконец, раздался резкий, как выстрел, звонок в дверь.

— Он? – безнадёжно спросила мама.

— Он, — безжизненно подтвердила доченька.

— Ты так в халатике и пойдёшь? Не холодно будет? – тревожно побеспокоилась мать.

— Нет, у меня трусики под халатом, — успокоила её доченька.

— Там же холодно, одень колготки, пальто накинь, — настаивала мать.

— Да он быстро. Быстро … кончает. А колготки только мешают, тело от них зудит во время этого. Да и пальто придётся снять, чтобы не мешало во время этого.

— Он бьёт тебя? – невесело спросила мать под очередной резкий звук звонка.

— Бьёт, — печально подтвердила доченька, — Когда пьяный. Или когда я его не слушаю.

Девушка стала тихо всхлипывать. Слёзки градом покатились из её глаз.

— Иди, а то он рассердится, — печально проговорила мать.

Доченька, плача, в лёгком халатике и в шлёпанцах, пошла открывать дверь.

Кто-то басом резко сказал из входной двери, не здороваясь:

— Давай выходи!

Тоненьким жалостливым плачущим голоском доченька что-то говорила.

— Короче, — снова вступил бас, — Сюда иди.

Дверь на лестничную захлопнулась – они вышли.

Мать осторожно подошла к двери и стала слушать, что там, на лестничной, происходит. Слышно было плохо.

Он грубо сказал ей на всю лестничную: «Дай ебать! ». Слышно было, что девочка плачет. Что-то зашелестело – очевидно, это она стала спускать с себя трусики и задирать халатик. Снова бас: «Ниже голову опусти, сука! ». Потом снова бас: «Какая у тебя пиздёнка! Как приятно! ». И рассмеялся прокуренным басом.

Он совал ей пальцы в писечку так громко, что даже мать за дверью это отчётливо слышала. Потом послышались громкие шлепки – скорее всего, он стал бить её по нежной белой попке своими ручищами. «Не надо», запросил плачущий девичий голосок, «за что? ».

Сквозь мощные шлепки слышался его бас: «Как это за что! Нравится, вот и пиздю тебя! Ты виновата в том, что мне этого хочется! ».

Наконец, после длительных шлепков и плача девочки (мать, слушая как истязают её дитя, зарыдала беззвучными слезами!) он начал ебать её. Слышно было хорошо, на весь подъезд. Вжик-вжик-вжик! «Мне больно, тише», молила дитё. «Ах, тебе больно! », злобно захохотал он, «Так вот тебе! ». Он стал вжикать ещё сильнее, снова стал бить её по попке. Ебал он её долго, матери показалось – целую вечность.

На лестничной послышались шаги. «Здравствуйте, Мария Егоровна», недовольно поздоровался он, не переставая вжикать девушку. «Здравствуй», откликнулась соседка, поднимавшаяся мимо них к себе в квартиру, «Всё девочек ебёшь? ». Он, рассмеявшись: «Как не ебать их, если хочется! ». Старуха недовольно заметила: «А что ж эта твоя блядушка со мной не здоровается? Али гордая? ». Девочка поспешно пискнула: «Здравствуйте». Старуха продолжала болтовню: «У тебя, небось, и хуй-то уже устал ебать её? ». Он рассмеялся, не ответив. Старуха ушла. А он всё ебал и ебал девочку.

Наконец, девушка поспешно побежала к своей квартире. Он ушёл. Девочка ввалилась в дверь и, рыдая, упала на грудь матери:

— Мамочка, как мне больно, плохо мне, мама!

Мать отвела доченьку в комнату и уложила на диван.

— Что же делать, дитятко, ведь страшно-то как! Ведь он, окаянный, обещал мне нас со свету сжить, если ты к нему выходить не будешь, так и сказал. А он может – вон какой грубый. Вот как страшно-то.

Дочь молча полежала, свернувшись калачиком и прикрыв глазки, потом сказала сквозь слёзы:

— Он меня мучает, бьёт. И стыдно. Все видят, ходят, смеются, меня блядью называют.

Мать помолчала. Потом осторожно спросила:

— Деньги-то, деньги-то, что он дал, у тебя?

— Да, мама, вот, — слабой ручкой вытащила из кармана девочка смятые бумажки.

— Вот и ладно, — с облегчением бормотала мать про себя, пряча бумажки в шкафу, — Теперь у нас вот и деньги-то есть. Тебе новое платьице справим. И мне на пропой останется. Вот и ладно. Да и зачем тебе новое платье? И в старом хорошо.

Доченька не слышала мать. Почему-то ей сейчас сильно захотелось потереть свою писечку. Он её ей сильно натёр, но тереть сейчас саму себя после него было ей, почему-то, особенно приятно. Она нетерпеливо рукой стала ласкать свою пизду.

Мать спокойно посмотрела на своего самоудовлетворяющегося ребёнка, но ничего не сказала.