Офисные страсти. Тематика: Рабыня страсти фильм Часть 3: Сергеич и Люба

Забыла как-то бухгалтер Люба трусы в кабинете своего коллеги Виктора Сергеевича. Как они там оказались? Да элементарно. Понадобилось ей что-то на ксероксе откопировать, вот и пришла в кабинет к Сергеичу, потому как ксерокс у него в кабинете стоял. Нет, пришла-то она в трусах. Она что, дура, на работе без трусов ходить? Нет, женщина в возрасте, опытная. Просто так получилось, что Люба покрутила в том кабинете жопой перед Сергеичем. Тот, ясен пень, слегка возбудился, к Любе домогаться начал. Вообще эти действия по-научному харассментом называются. Это когда мужики пристают к бабам с грязными намёками на перепихнуться. Коллеги же. Правда бабы тоже мало отстают от мужиков в этом деле. Так вот почал Сергеич приставать, а Люба отказать и не смогла. А раз так, то трусы сняла, да манду Сергеичу подставила. Типа: Уболтал, чёрт речистый. Поеблись, Люба чего надо отксерила да пошла к себе. А трусы-то и забыла. Случайно или преднамеренно, кто сейчас скажет правду. А назавтра изнава в кабинет к Сергеичу пришла, теперь уже за трусами. Так и стали друг к друг в гости шастать. Люди женатые, но в их возрасте вот такая отдушина в виде небольшого флирта на службе очень полезна для физического и душевного здоровья. А что мужья-жёны, так они в счастливом неведении. Зачем их травмировать лишними знаниями. Сказано же, что во многих знаниях многие печали. Для коллектива их связь секретом не стала, но обсуждать никто не стал. Напротив почти все, начиная от начальства, сочувствовали и старались помочь. Основной-то коллектив молодёжь составляет, а тут люди в возрасте и такое вытворяют. Так что делали вид, что никто ни о чём не догадывается.

Сергеич вышел из своего кабинета. Ждал Любу, ждал и не дождался. Обед скоро закончится, а она не зашла. Неужто что-то случилось? У него уже к этой женщине чувства проснулись: что-то, если и не любовь, то привыкание. А уж регулярный секс каждый день, так и вовсе отличная привычка. Дома у жены то голова болит, то жопа. А у Любы никогда ничего не болит. Хотя кто точно скажет, что у неё дома не просыпается мигрень или ещё какая болячка и под этим предлогом она отказывает мужу в близости. Опять же, если судить по её словам, он и сам особой активности к этому не проявляет. Может быть поэтому Люба так легко в первый раз сняла трусы и встала раком. И трусы забыла от радости.

Вот и Любин кабинет. Люба сидит одна, по телефону разговаривает. Сергеич молча кивнул: Кто, мол, мою птичку тревожит? Люба микрофон рукой зажала, ответила шёпотом:

— Муууж.

— Ааа,  — Сергеич даже слегка заревновал. Да ка он смеет отвлекать его любовницу в такое время?!  — А что ему надо?

Люба ответила в трубку:

— Да кто, кто? На работе я, не в магазине. Люди ходят, разговаривают. Ты давай покороче, я занята.

Видимо муж ещё не исчерпал свой фонтан красноречия,  

потому что Люба поморщилась, трубку от уха отставила подальше, снова зажала микрофон рукой:

— Достал, блин!  — И обращаясь к Сергеичу.  — Вить, ты чего?

— Так обед. А тебя нет и нет. Вдруг чего случилось. Заволновался.

Люба показала пальцем на трубку телефона, встала со стула, наклонилась к столу и выставила зад. Показала рукой Сергеичу на юбку, на трубку. Типа: Видишь, я занята. Так что ты сам меня раздевай. Потом глянула на двери и покрутила рукой, будто запирается на ключ. Сергеич гордо показал ключ, который держал в руке. Не беспокойся, мол, милая, всё под контролем. Положил ключ на стол и задрал Любину юбку.

Всё же в женщинах в возрасте есть своя прелесть. Какая молодайка, да ещё с их заскоками поддерживать надуманный размер девяноста на шестьдесят и на девяносто, может похвастаться такой пышной задницей. Хлопни по такой и ещё два дня трястись будет, что то твоё желе. И пока Люба беседовала с мужем, Сергеич эту задницу ощупал, потискал, даже поцеловал, легонько прикусив. Люба взвизгнула. Видимо муж поинтересовался, что это за визги, потому что Люба ответила:

— Пальчиком об ножку стола ударилась. Больнооо!

Сама повернулась к Сергеичу, погрозила пальцем, потом вовсе показала кулак, наклонилась сильнее, задирая свой пышный зад, словно поощряя к поглаживаниям и поцелуям. А тот и рад услужить. Задрал юбку, трусы спустил до колен, пизду начал теребить, поглаживать, тискать. А уж когда пальцы внутрь толкать начал, Люба потекла. Закрутила задом, насаживаясь на пальцы, задышала тяжело. А чтобы рогатый муж не спрашивал, отчего она так запыхалась, снова прикрыла микрофон рукой. А Сергеич, вот баловник и хулиган какой, кофточку с неё снимать начал. И ведь раздел, проказник эдакий.

Титьки Любины отвисшие тискает, соски теребит. Наклонился и сосать их начал. Приятно. Люба едва сдержалась, чтобы не застонать от возбуждения. Приятно же. К тому же Витенька делает это так сладко, что сердечко млеет. И руки у него нежные, ласковые. И шаловливые. Вот опять, не переставая сосать и покусывать соски, запустил руку Любе между ног. Она ноги-то пошире расставила, пусть приласкает её подружку. А тот во всю старается. Влага уже по ляжкам размазывается, потекла пизда. А ему всё мало, всё наиграться не может. Опять пришлось зажимать микрофон. Зажала и прошипела Вите своему:

— Витька, хватит уже баловаться. Я хочу.

Ну вот, не мог раньше раздеться. Начал снимать брюки, тут, как в кино у Миронова, молния заела. Дёргает, торопится, психует, а Люба стоит, как дура, с голой жопой и ждёт, когда ебать начнут. Уф, справился, конец свой пристраивать начал. Да уж, можно было, конечно, и побольше иметь, но тут уж что от природы дано, тем и пользуйся. Зато у Вити долго стоит. И ещё плюсом то, что иногда, когда соглашается дать ему в задницу, небольшой член выигрывает. Представить только, если бы у него дрын был, как в порнофильмах. Что? Ну да, начала смотреть эту западную заразу. Интересно 

же. Вот там как какой-нибудь негритос девахе в жопу свою елду вставляет, даже жалко бедняжку становится. Он же ей весь ливер переворачивает. А у Вити мало того, что короткий, так ещё и не толстый. Для жопы в самый раз. А со смазкой так вовсе со свистом идёт и потом никаких неприятных ощущений. Ещё бы муж не отвлекал своей болтовнёй, вообще бы хорошо было. И не скажешь ведь, что еблей занята. Знает, что у неё сейчас обеденный перерыв, вот и присел на уши. Что? Что спросил? Ответить надо.

— Подожди, я сейчас запишу, а то забуду. Да никуда я не бегу. А почему таук дышу? А ты выйди на улицу, постой на жаре, и не так дышать начнёшь. Я? Нет, я в кабинете. Да? Умный ты. Тогда купи кондиционер, принеси и установи, чтобы твоя жена от жары не задыхалась. Всё, пишу, диктуй.

Зараза такой! Вечно от него одни неприятности. Пока листок искала, авторучку, жопой крутила туда-сюда, хуй из пизды выпал. Теперь Витьке снова всовывать надо. А эти накладки настрой сбивают. Если не получится так кончить, придётся Вите в жопу давать. А, нет, вставил. Молодец какой. Да не шлёпай ты так громко своим пузом по заднице! Муж же на проводе, услышит. И как ему эти шлепки объяснять? Ага, на пузе, как на барабане поиграть решила. А он совсем дурак.

Люба записывает то, что муж диктует, а Сергеич к заднице её прилип и наяривает, только брызги летят. Нет, про брызги, это, конечно, перегиб. Его дружок навряд ли что-то выдавить сможет. Зато так приятно щекочет. Ещё бы живот его не мешал, так вообще бы прелесть как хорошо бы было. У самой тоже пузико отвисло, ну так её и раком можно ебать, тогда на отвисшее пузо внимания можно не обращать. А Сергеич, видимо от необычайной ситуации, когда приходится ебать женщину в то время, как она по телефону с мужем разговаривает, разошёлся не на шутку. Не часто он в таком замечен. А тут азарт, напор, страсть! Ух, как ебёт! Залюбоваться можно. И от его,  — как это называется?  — фрикций, внутри возникает и нарастает, разгорается огнём возбуждение. И хочется ещё и ещё этих толчков, этих торопливых шлепков Витькиного живота по ягодицам, этих касаний мошонки половых губ и клитора. Люба замычала сквозь стиснутые зубы.

Муж, по всей видимости, что-то спросил. Люба в ответ зло, едва не крича:

— Да достал ты уже! У меня обед! Ты поел и уши мне трёшь! А я голодная по твоей милости! Всё, дома договоришь!

И трубку бросила.

— Козёл! Всё настроение испортил!

Люба недовольно пошевелила задом из стороны в сторону, словно пытаясь освободиться от любовника. Тот понял всё правильно, отпустил Любу и сделал шаг назад. Люба развернулась и едва не рассмеялась. Вид у Сергеича был ещё тот. Небольшого роста, пузатенький, под пузиком торчал небольшой член, штаны спущены до щиколоток. Сдержало то, что 

её Витенька в этот момент имел вид глубоко несчастный, как ребёнок, которому дали вместо конфеты пустой фантик. Губки трясутся, едва не плачет. И так стало жалко его. А он наклонился, пытаясь натянуть трусы со штанами

— Люб, я понимаю... Может потом... Как-нибудь...

Люба тормознула готового одеться любовника:

— Не егози.  — Присела перед ним на колени.  — Дай дососу.

Взяла в руку член. Мокрый. блестит от её выделений. И не совсем твёрдый, хотя ей хватает и такого. Она вспомнила, как как-то на корпоративе её ебли молодым и твёрдым членом. Кто это был? Да не знает она. Во-первых, было темно. Во-вторых, она была прилично пьяна. И ей до сих пор непонятно, то ли ебли именно её, то ли это было по ошибке и искали кого-нибудь помоложе. Но вот твёрдость и размер той дубины, которую запихнули в её пизду, она помнит до сих пор. И ей кажется, что, если бы ей пришлось опознать кого-то по его члену, она почти со ста процентной гарантией узнала бы этого человека.

Люба подула на головку, лизнула. Сергеич дёрнулся. Люба подняла глаза, посмотрела в лицо Виктора, улыбнулась.

— А ты вкусный.

Вкус головки был пресно-нейтральный. Люба взяла её в рот. Сергеич двинул задом и его хуй вошёл в Любин рот почти полностью. Если бы это была та дубина, которой её ебли на корпоративе, в её рот навряд ли вошло бы что-то, кроме залупы. А Витин хуй вошёл весь. Люба сосала и удивлялась сама себе. Ей всегда казалось, что это противно, а вот сейчас понравилось. Сергеич стонал, сопел, пытался схватить Любу за голову. Стоя на коленях перед мужчиной, Люба, тем не менее, понимала, что не она в его руках, а он в её и будет делать то, что ему Люба скажет. И делать будет с удовольствием, со старанием, лишь бы угодить своей женщине.

Витя задёргался, замычал и кончил. Сперма хлынула в Любин рот потоком. Ага, как же. Поток! Даже не смешно. Тоненькая струйка, к тому же весьма жидкая субстанция. Люба собрала в рот всё, что Сергеич смог выдавить из себя, а потом, когда её рот освободился от опавшего члена, выплюнула в мусорную корзину. Налила в стакан воды, прополоскала рот, выплюнула воду в ту же корзину, выдохнула.

— Вить, тебе понравилось?

— Люба! Это было... Это было!

Люба перебила

— Дастишь фантастишь:

— Что?

— Не бери в голову, нахваталась из пор... Из фильмов.

В коридоре послышались голоса сотрудников, возвращающихся с обеда.

— Вить, давай одеваться.

— Да. Да. Сейчас.

Виктор трясущимися руками пытался застегнуть молнию на ширинке. Люба помогла, застегнула, поправила ему рубашку. Оделась сама. Открыла двери, выглянула в коридор. Вроде никого нет. Махнула рукой и выпустила любовника. Тот заспешил в сторону своего кабинета.

Люба села за стол, достала из ящика пакет с бутербродами. Так и язву заработаешь на сухомятке. А Витька вообще голодный. Ничего, ему полезно. Пусть пузико спадёт. А дома жена накормит. Откусила бутерброд, пододвинула к себе 

поближе стопку бумаг. Работа сама себя не сделает.

Рабочий день ещё не закончился. Ещё продолжается.