Поделилась любимым с подругой. Глава Голая подруга

Меня зовут Лора, мне 30 лет и я работаю секретуткой в солидной фирме. Нет, не проституткой, как вы могли подумать, а секретарем директора. И, если вы уже представили, как мой директор в обеденный перерыв или по вечерам долбит меня во все дыры, то вы снова поторопились.

Директор мой — пожилой, несколько старомодный человек. Нет, если бы он настаивал, я бы с удовольствием подняла то, что у него между ног, но он не предлагал, а я сама инициативу не проявляю.

— Лорочка,  — говорит он, когда в конце дня выпивает свои 30 грамм коньяка,  — если бы я был лет на сорок моложе, я бы точно поухаживал за вами.

Нет, он так и выражается — «поухаживал»! Не трахнул, не разложил на столе и «впендюрил», а так мило — поухаживал.

— А сейчас я уже не в той форме, я, конечно, поедаю вас глазами и только.

Мне, иногда, хочется тут же ляпнуть:

— А, может быть вы, Иван Васильевич не только глазами, но и язычком? Знаете, какая я там вкусненькая.

— И потом,  — добавляет он, закатывая глаза,  — мы с Аллочкой уже пятьдесят лет вместе, я её люблю и не хочу добавлять морщинки в уголках её милых глаз. Ведь, если я буду проявлять к вам повышенный интерес, злые языки ей сразу нашепчат, и она расстроится. Итак она интересуется, что за секретарша появилась в моём офисе.

— И как вы меня ей описываете?

— Ну, Лорочка, не могу же я ей говорить прямо о вашей красоте и обаянии, это её расстроит, поэтому я подчеркиваю только ваши деловые качества, что вы порхаете по офису как бабочка, «строите» персонал, особенно мужчин. Они у вас теперь по струнке ходят, боятся любого вашего замечания, и что вы поставили оборот деловых бумаг так, что любой нужный документ отыскивается одним кликом мышки. А о вашем деловом костюме я даже не упоминаю.

— А что не так в моём костюме?

— Всё так, милочка, не волнуйтесь. Всё так, и не так!

— Ну ка, ну ка, объясните мне, Иван Васильевич этот парадокс.

— Видите ли, все прежние мои секретарши носили очень сексуальную одежду, полупрозрачные платья, сквозь которые просвечивалось красивое эротичное бельё, с глубокими декольте. Такими, что, когда они наклонялись, то грудь почти выпадала на мой рабочий стол. А ваш костюм и строгий и эротичный одновременно. Грудь прикрыта блузкой, на шее элегантный галстук, но это не значит, что вам нечем похвастаться. Ваша одежда облегает вас так, что только подчеркивает её объем и красоту. Вы, вроде и одеты и нет. То же могу сказать и о юбочке. Она вроде бы и прикрывает полностью ваши широкие и красивые бедра, но стремится вверх. Так и ожидаешь, что она приподнимется чуть выше и обнажит краешек трусиков. А как она подчеркивает вашу осиную талию. А ваш пиджак, чуть расширяющийся книзу создает впечатление, что вы сейчас взлетите. Про чулочки и каблучки я вообще молчу, так они 

гармонично подчеркивают стройность ваших ног. Да, забыл сказать про макияж. Он у вас безупречен. Вы не злоупотребляете помадой, а тушью и тенями только подчеркиваете красоту своих бездонных глаз. И прическа у вас казалось бы простая, но, порой хочется просто провести ладонью по волосам, пощупать. Про то, как вы пахнете,  — он даже немного покраснел, произнося свой монолог, или это коньяк подействовал,  — я умолчу. Ваш запах висит в кабинете и радует меня. Правда, до тех пор, пока не придет старший бухгалтер и не перебьет его своими дорогущими но такими откровенными духами. Приходится после неё проветривать помещение и вызывать по надуманному поводу вас, чтобы исправить ауру кабинета.

Слушая его, я даже посырела. Неужели я и правда, такая привлекательная? Хотя, чё себя обманывать, мне и мой любимый об этом шепчет по ночам на ушко, перед тем, как взять меня. А днем присылает мне фото своего возбужденного красавца, и тогда я закрываюсь в служебном туалете и терзаю свою мокренькую киску, пока не зайдусь в оргазме, когда фейерверки разрываются под черепной коробкой, а ноги подкашиваются и я едва удерживаюсь, чтобы не упасть на колени. Придя в себя, подмываю свою писечку, меняю прокладку и с гордым видом шагаю на шпильках по проходу. Мужики, не сговариваясь отрываются от мониторов и провожают взглядом. Вот ведь, похотливые кобели, почти все женатые, а глазами готовы раздеть а тем, что ниже пояса и оприходывать. Всё это читается на их лицах. Тётки, а наших офисных особ женского пола иначе и не назовешь, фыркают в спину. Завидуют красоте и стройности фигуры. А чё завидовать? Думают, что это легко, поддерживать себя в форме. Утром тренажер, по выходным фитнес и бассейн. Да, чуть не забыла, ночью тоже и эротический массаж, и акробатика. Мы же с любимым экспериментируем, он берет, точнее, дерет меня в разных позах и в разных местах квартиры.

Вечером, когда любимый возвращается с работы, я уже стою на коленях и жду, когда он предоставит в моё распоряжение своего красавца, точнее, моего красавца. Он действительно мой, принадлежит только мне одной. Я расстегиваю брючный ремень, замок вниз, и он уже сам выпрыгивает навстречу моему раскрытому ротику. Он уже встал по стойке смирно, такой сочный, весь во вздувшихся венах, слегка загнутый кверху. Я хочу обнажить головку, но любимый шлепает меня по запястью и я послушно убираю свои руки за спину. Он подчеркивает этим, что он мой хозяин, а я просто сосочка, его куколка. А я и не возражаю, да, я люблю сосать его член, не касаясь его руками. Он сам регулирует глубину погружения и темп. Но вначале он позволяет мне пососать головку, и мы оба дрожим в ожидание самого главного.

Да, мой любимый — садист, но, он же, одновременно, и мазохист. Он играет со мной, как кошка с мышкой, то позволит погрузить своего красавчика в рот, то отнимет, и сам, дурачок,  

лишает себя радости общения с моим ласковым ротиком. А я, как глупый щенок, снова тычусь в его пах, трусь щекой о ствол, подбираюсь к мошонке, пытаюсь взять в рот его волшебные шарики, и, если мне это удается, то с удовольствием почмокиваю, перекатываю их язычком. Любимый не выдерживает этой приятной пытки, дрожит, гладит меня по волосам, наматывает их на кулак и вырвав своих двойняшек, с силой нанизывает меня на свой могучий член так, что эти два шарика с силой бьют меня по слюнявому подбородку. Да, слюны у меня много, и она покрывает всё: член милого, всю машонку, течет из уголков губ на подбородок, капает на грудь, течет по плоскому животику и смешивается с такими же тягучими выделениями из моей письки. Она как горный ручей, источает влагу на бёдра. Я собираю её одной рукой, смазываю уже торчащий как оловянный солдатик меж двумя половинками клитор, содрогаюсь от возбуждения и захожусь в истерике чувств.

Хым... ухух... это всёа, что может вырваться из моей глотки, полностью занятой членом. Любимый нанизывает меня всё чаще и чаще, его крупная головка, крайняя плоть и все эти неровности и вздутые вены трутся по гландам и добавляют огня под черепушку.

Когда любимый слегка вынимает член из меня, я, как рыба, глотаю ртом воздух, но он специально мучает меня, вбивает свой кол ещё глубже, натягивает сильнее волосы и ждет, когда мышцы горла задергаются. Но я уже научилась сдерживать рвоту, и получаю непередаваемое удовольствие, когда моё горлышко дергается на х*ю. Слезы радости от того, что мой хозяин так пытает свою рабыню, как горошины капают из уголков глаз, стекают по щекам и шее, отрываются и разбиваются об пол.

Я уже не могу устоять на коленях, но милый удерживает за волосы и не дает мне без сил рухнуть на пол. Она знает, что вот-вот, через несколько секунд, через два-три толчка придет кульминация, его член взорвется и зальет мой желудок своим божественным соком.

Да, да, любимый, давай, Хотю, хотю...

И он дарит мне это блаженство. Струя за струёй сперма бьет в тугое горло, оно дергается в экстазе. Милый отпускает слегка волосы и позволяет мне глотать его божественный напиток, вынимает член, и эта вязкая субстанция заливает моё радостное личико. Как на бисквитном тортике это божественное суфле узорами повисает на волосах, ресниц, носике и щеках. Милый берет в руку слегка обмякший член и шлепает им меня по щекам, а я пытаюсь поймать его ротиком, чтобы обсосать блестящую головку. Когда мне это мне удается, я причмокиваю от удовольствия. Ведь, как говорится, «последние капли — сладки! » Спермочка любимого действительно по особому сладенькая, потому, что это я, подобно шахтеру или нефтянику добыла её, вывела наружу и завладела этим сокровищем.

Ура! Вечер удачно начался, но я уже в предвкушении того, что будет ночью. А то, что это будет, я не сомневаюсь. Точно не дам милому уснуть рядом, как 

львица растерзаю его тело, как умелая наездница буду скакать на его мощном члене, прижмусь своими возбужденными бугорками к его груди, буду щекотать своими возбужденными вишенками его сосочки, кусать его алые губы и вбирать в себя шершавый язычок.

Всё это будет, будет, и я уже снова теку, представляя, как это будет. Я наблюдаю из своего укрытия, как твой, мой, обожаемый и такой родной член движется туда-сюда, проникает между твоими похотливо раздвинутыми ножками, сучки и лучшей подруги. Теперь, наверное, уже бывшей? Но, как она прекрасна, противна!

Её бритая щёлка течет, как весенний ручеёк, развернутые лепестки малых губ набухли и блестят при свете ночника как капли росы на утренней траве.

— А у неё красивый клитор, такой мальчик-спальчик, шаловливо выглядывающий из аккуратненького капюшнчика. А как он быстро у неё набух, увеличился, стал красно-фиолетовым. Так и хочется припасть к нему и лизнуть, да что там, лизнуть, пососать, как я это не раз делала в студенческие годы, когда мы сдвигали две кровати в общежити и облизывали друг дружку с ног до головы. Нет, никогда ты, сучка, не дождешься от меня этого, хотя так хочется. Маргоша, милая Маргоша, как я тебя любила тогда, сколько оргазмов ты подарила мне своим язычком и своей писечкой. А за что же я тебя сейчас так ненавижу, что готова выскочить из своего логова и разорвать тебя на куски.

— Но, странное дело, моя киска тоже возбуждена до предела и течет так же, как её, а в голове фонарики и бенгальские огни. Это так меня возбуждает то, как в её пиздюленке орудует твой, мой, наш член. А ещё и от того, что я бессознательно загнала в свою похотливую киску три пальчика, а большим тереблю клитор.

— Вот так, моя хорошая девочка,  — шепчу себе, когда на мгновение возвращается сознание, и вожу пальчиками по раскрытым лепесткам своих раскрытых малых губок,  — они ничем не хуже твоих, Марго, такие же набухшие и красные, а перламутровый вход в вагинку у меня, всё равно, красивее, он всегда тебя восхищал, когда ты растягивала в стороны губки и орудовала в ней своим остреньким язычком. А сейчас ты облизываешь им свои блядские губы! Да, блядские, но такие чувственные и нежные. Мы часами могли только целоваться, тиская руками набухшие сосочки. Вот и сейчас, ты сжимаешь их своими длинными пальчиками с наманикюренными как у бляди ярко-красными ноготками. Нет, не делай этого, оставь мне твоих девочек, мои губки втянут сосочки в ротик, я буду слегка покусывать зубками эти спелые вишенки, и целовать их большие, все в пупырышках от возбуждения ареолы.

— А милый, видно, вошел в раж, шурует в твоей киске, посматривает украдкой в мою сторону, но продолжает методично ебать тебя, новую свою сучку.

— А как же я? Ведь это меня ты радовал своим, моим большим и красивым членом, это его я облизывала как большой леденец, когда он становился мягким 

и выпадал из моего грота любви, весь в спермочке и моих соках. Как я любила его сочную, головку, сосала как соску, высасывала остатки твоего йогурта из семенного канальчика. А ещё я любила вылизывать от спермы твои яички, брать их в ротик и перекатывать там язычком.

Милый видит слезы на моем лице и виновато улыбается, как бы говоря:

— Но я же ни в чем не виноват, ты же сама этого хотела и долго уговаривала меня и её.

— Да, хотела,  — глядя в его возбужденные но, одновременно и грустные глаза, мысленно отвечаю я ему,  — но я же не думала, что это будет так больно. Я только сейчас поняла, какая я собственница. Ты мой, только мой и он всегда был только моим, О боже, как же я его люблю? Он такой красивый, всегда сочный и всегда желанный. Как я люблю засыпать, когда он в моём ротике, и просыпаться с ним. Дура! Какая же я, всё-таки, дура! Добровольно поделиться таким сокровищем? Я ведь думала, что это будет понарошку, мы просто поиграемся, а вышло вот как?

— А как вышло?

— Совсем не так, как я себе представляла. А ты, любимый? Я ведь думала, что ты будешь долго готовить себя и её, что вы просто потретесь друг о друга телами, будете просто ласкать друг-друга, долго подходить к тому, чтобы ты проник в неё, а ты сразу засадил свой, мой, наш в её похотливую дырку. Я и себя видела участницей этих игр, а оказалось, что вам и без меня хорошо. Когда мечтала об этом, думала, что мы будем играть вместе, обниматься, ласкаться, лизаться, по очереди сосать твой, мой, теперь уже наш, член, и ты будешь дразнить нас и забирать его в самый сладостный момент.

А, может быть я сама виновата во всем, что случилось, что всё пошло не так, на перекосяк? Сама виновата в том, что страдаю?

Неужели нам было не разделить мирно и полюбовно любимого?

— Полюбовно разделить любимого, это как так может получиться? Значит уже не целый любимый а только половинка? Какая глупая арифметика. Значит я уже владею только частью и чтобы претендовать на другую часть, нужно договариваться с ней, узурпаторшей и бывшей подругой? Пстой, почему же бывшей? Я продолжаю её любить и ненавидеть одновременно. А, с другой стороны, и любимый претендует на неё, на её часть. Ведь его, мой, наш хуй сейчас вставлен в её пизду и орудует в ней как хозяин, а она, злодейка, позволяет ему в ней орудовать. Значит она тоже сейчас не принадлежит одной мне, но и ему. Стало быть, полвинка любимого и половинка любимой, это уже единичка. Это даже больше, чем единичка единичка. Получается арифметический парадокс, когда складываются две половинки а получаем больше чем одно целое. Значит нужно для начала разделить между собой любимого? Но, как?

Если его, мой, теперь уже наш член находится в ней, значит 

низ теперь её, точнее, временно её, а верх, то есть губы, рот глаза мои! Глаза любимого, такие сейчас и возбужденные и с грустинкой. О, как же я её сейчас ненавижу и одновременно люблю и его и её.

Не грустите мои милые глазки, губки и писечки, я иду к вам. А как мне отдать ей свою половинку, своей сопернице и своей любимой.

О! Я придумала, как отомстить, и как вернуть себе любимого, но и её одарить.

Стремитеьно выбежав из своего укрытия, я сажусь мокрой пиздой на её лицо, ёрзаю по нему, размазывая свои соки. Она задыхается, пытается сбросить меня или, хотя бы приподнять. Ей уже не до наслаждения от моего, нашего хуя в её пизде.

А я прижимаюсь своими возбужденными сосками к любимому и припадаю своими влажными губами к его рту а руками ласкаю грудь моей любимой, пальцами кручу возбужденные вишенки и приподнимаю таз. Ты прощена, злодейка, узурпаторша. Он теперь наш, общий, как наша теперь и ты. Он сейчас кончит в тебя, я кончу в твой ротик, и все будут счастливы и получат своё. Голова идет кругом, молнии в глазах, и тело дергается в экстази и у меня и у него и у неё. Мы слились в оргазме. Нет тееперь ни его, ни тебя ни меня. Мы облако, невесомое облако.