Она хотела как лучше

Гарет Уилкер сидел в гостиной, обхватив голову руками.

— Господи... За что мне всё это, господи?

— Мда...  — печально выдавила из себя его жена,  — Не думала, что у тебя будет всё так запущено. Ну, что же. Надо решать эту проблему.

— Как?

— По порядку,  — ответила Кати.

Гарет встал, прошёлся по комнате. Потом снова плюхнулся на стул.

— Твои предложения...

— Первым делом, надо поправить ей лицо...

— Я же начал вот это всё — Гарет возмущённо и сумбурно поводил перед собой руками,  — исправлять. Я же... Посмотри, Кити, я ей убрал шрам,  — он тыкал пальцем.  — Я сделал ей нормальное веко. Осталось только исправить нос и эту заячью губу... Но она же сбежала!!

Он повернулся к Элеоноре:

— На кой чёрт ты сбежала?! Куда тебя понесло?! Где ты была всё это время?! Где ты была два года?! Два грёбанных года!

Элен всхлипнула:

— В Медфорде. У мамы с папой.

Гарет выдохнул и покрутил головой.

— Ты знаешь, как я переволновался? Я обзвонил все морги и больницы. Я заявил в полицию...

— Я знаю.

— Ты, что — не могла позвонить?... Почему твои родители сказали, что тебя у них нет?

— Я просила их не говорить...

— Где ты пряталась всё это время?!

— Я сидела дома и никуда не выходила...

— Зачем ты туда уехала, бестолочь?!

— Я хотела как лучше... Я не хотела тебя беспокоить...

Кати, супруга Гарета, спокойно наблюдала за этой перепалкой.

— А сейчас что?  — давил тот.

— Я потеряла себя. Я потерялась. Работы нет. Денег нет. Сижу у родителей на шее...

Уилкер снова вскочил и резко перебил:

— Элен, а у меня семья. У меня Кати беременна. Ей нельзя волноваться. Мне самому до сих пор больно тебя видеть... Чего ты хочешь?

— Да дай же мне сказать, чёрт возьми!  — отчаянно воскликнула Элеонора.  — Я была дура. Я тебя бросила. Я тебя обидела. Оскорбила. Сама не знаю, зачем я это сделала.

— А сейчас ты думаешь,  — что поумнела?

— Нет. Я и сейчас дура. Я лезу в чужую семью, понимая, что поступаю глупо и даже гадко. Но... Поймите... Пойми, Гарет... Я не хочу умирать. Я боюсь смерти...

Она тяжело со всхлипом задышала.

— Я... Если я буду так жить, как сейчас, то мне лучше сдохнуть. А я боюсь умереть. Во мне нет ни капли мужества. Я хочу жить. Я... Помогите мне. Помогите ради всего святого. Вы же хорошие люди.

Катерина обратилась к мужу:

— Гарти, а сколько ей лет?

— 27.

И к Элеоноре:

— Я правильно посчитал?

— Да. Мне 27. Исполнилось в мае.

Кати посидела, нахмурив брови и о чем-то раздумывая. Потом решилась:

— Значит так. Она поживёт пока в гостевой спальне...

— Но...  — начал муж.

Его решительно прервали:

— Никаких "но"! Не спорь со мной! Мне вредно волноваться.

Тут Элен заторопилась.

— Кити...

Та её поправила:

— Не фамильярничай Элен. Я — Катерина...

— Да! Хорошо! Катерина... Тебе сейчас тяжело. Я ведь могу помочь. Тебе будет легче. Спасибо тебе. Спасибо.

— Подожди,  — отмахнулась Кати.  — Итак. Она поживёт в гостевой, пока ей не поправят нос и губу. Кроме 

того, она же у тебя... У нас... Работала администратором и, как я понимаю, хорошо справлялась? Ну вот. Будет тебе помогать хотя бы с бумагами. Я тебе сейчас не помощник.

Кати погладила свой животик.

— Когда всё исправим, тогда она сама решит — что ей делать и как ей жить. Но сейчас, дорогой, я не могу выбросить эту девочку на улицу. Не могу. И тебе не позволю.

— Да я и не собирался...  — оправдывался Гарет.

— Хорошо...  — встала супруга.  — Элен, иди в гостевую, прими душ, переоденься и спускайся к ужину. Что у тебя в чемодане?

— Одежда.

— Ну, давай, чеши наверх. Помоги ей Гарти.

Элен вкинула удивлённые глаза:

— Что надо чесать?

— Пошли, Элли,  — скомандовал Уилкер.  — Тебе не понять. Это язык русских уголовников.

•  •  •

Когда после ужина собирались спать, Катерина вдруг всхлипнула. Муж всполошился:

— Золотце моё, что случилось?

Супруга сидела на краю кровати в просторной ночной рубашке и вытирала глаза рукавом.

Гарет склонился к жене:

— Господи, котёнок, что стряслось?

— Я старая...

Мужик разинул рот и чуть не сел мимо кровати.

— Дорогая... Да с чего ты взяла?

— Да. Я старая и страшная. У меня какие-то пятна на лице... И пузо... А она... Она молодая и красивая... Даже со сломанным носом...

— Дорогая, ты вовсе не страшная... Успокойся, пожалуйста.

Гарет присел перед ней на корточки, глядя снизу вверх и поглаживая щиколотки жены.

— Кати, ты прекрасна. Ты сама не понимаешь,  — как ты прекрасна. Ты моя богиня. Я всегда буду молиться на тебя. И у тебя добрая, очень человечная душа.

— Я старше тебя...  — захлюпала Кати.  — Намного.

Гарет встал, обнял жену.

— Иди сюда, мой птенчик. Ты считаешь — четыре года, это много? Твой возраст не имеет никакого значения. Четыре года, это — ничто. Старше... Младше... Какая разница. Главное я люблю тебя и никогда... Никогда тебя не обижу. Веришь?

Кати покивала.

— Ну вот.  — Муж осторожно укладывал супругу в постель.  — Уж поверь мне, солнышко моё, у тебя прекрасный животик, у тебя прекрасные пятнышки на щёчках и у тебя внутри прекрасный малыш. Не пойму о чём ты плачешь.

— Знаешь, Гарти, я никогда не думала, что окажусь в такой ситуации... И главное — если ты бросишь её в беде, я же первая стану тебя презирать. А если не бросишь... То я не знаю, как мне жить дальше.

— Всё у нас хорошо. Всё будет так, как ты захочешь.

Жена обняла его за шею с успокоенным вздохом:

— Чертяка ты мой кучерявый. Ну, всё... Всё. Успокоил... Давай будем спать.

Это был единственный раз в жизни, когда Кати проявила слабость.

Впрочем — нет. Был ещё один случай, но про это позже.

•  •  •

Уилкер прожил с бывшей женой, Элеонорой Йоханесдоуттир, больше четырёх лет. Женились в шестом году, разбежались в январе десятого. Но это до официального развода. А так...

По фамилии вы наверно уже определили, что Элен — ирландка. И мать и отец у неё чистокровные ирландцы, рыжие как европейские лисы. И имена у них тоже такие... Плохо-выговариваемые. Отец Йоханес, а мать Хюлда.

Сама избранница,  

круглолицая, курносая и пронзительно голубоглазая, обладает огромной, огненной шевелюрой. Элеонора, как костёр выделяется в толпе. Не обратить внимания на неё достаточно сложно.

Вот он и обратил.

Во втором году... В смысле — в две тысячи втором... Они встретились в университете Висконсина, в Мэдисоне. Гарет Уилкер закончил аспирантуру и готовился к защите диссертации. А огненная Элеонора Йоханесдоуттир только поступила в Мэдисонский университет, в школу бизнеса.

Четыре года они вполне невинно встречались.

Гарет прижился в родном Стендфорте, где получил лицензию, взял кредит и открыл клинику. А Элен училась четыре года на "бизнес-гуру". Поэтому их свидания случались редко, но весьма эмоционально. И, как только Элен закончила учёбу, тут же вышла замуж за Уилкера.

Да! Забыл сказать. Гарет — ветеринар. В смысле — доктор ветеринарной медицины. Диплом с отличием, диссертация и жгучий интерес к своей профессии, сделали его востребованным специалистом.

В молодости Уилкер прочёл книгу Джеймса Харриота "О всех созданиях — больших и малых" и загорелся идеей стать звериным врачом. С возрастом мечта не изменилась. И вот, пожалуйста:  — в радиусе тридцати миль от Стендфорда, Гарет единственный ветеринар по КРС.

Вы же знаете, что Висконсин — молочное королевство США. В 2010 году в штате содержалось полтора миллиона голов крупного рогатого скота. В основном — молочные коровы голландской породы. И доходы от продажи молока и молочных продуктов составили 230 миллиардов. Второе место, после Калифорнии!

А вот ветеринаров в штате Висконсин дефицит. Так что работы Гарету хватает. Даже с избытком.

В 2011 году, несмотря на развод и сопутствующую ему нервотрёпку, он заработал 354 тысячи долларов. И в этом же году окончательно расплатился с кредитами.

О сорокачасовой неделе, определённой законодательством конфедерации, можно было только мечтать. Жизнь — беспокойная. Очень часты вызовы по ночам. Но он не жалуется. Он даже доволен.

Его первая супруга вела у него всю административную работу. Как-то они так сработались, что всё у них шло прекрасно, "без сучка и задоринки". Мистер Уилкер мотался на своём фургоне с синим крестом и с номерами телефонов клиники на кузове, по одной десятой части Висконсина. Как он говорил — "Моё королевство". А миссис Уилкер корпела над компьютером, принтером и ксероксом, выписывая счета, составляя отчёты и анализируя финансы.

К две тысячи девятому году Уилкер понял, что сдохнет на такой работе. Он недосыпал, недоедал и редко видел жену. Иногда, что самое страшное, Гарет ничего не мог в сексуальном плане. Приезжал домой, ужинал и валился в постель без чувств.

Так долго продолжаться не могло. Гарет понял, что ему нужен помощник.

Если хороший (действительно хороший) человек чего-то хочет, то Бог ему посылает. Просматривая резюме соискателей работы в местной газете, он обнаружил именно то, что ему нужно.

Бинго! "Ветеринарный врач, закончил Корнельский университет (ого!) в двухтысячном году, практика — шесть лет. Ищет работу".

И главное — живёт недалеко на 3-й Северной авеню.

Гарет, не теряя времени, даже предварительно не созвонившись, помчался к соискателю.

Маленький домик, рядом со школой производил впечатление ухоженностью. Дверь открыла женщина... Знаете, таких называют "Milf". Возрастом где-то за 30, (на 

самом деле — 34) ростом чуть больше 150 см, немного лишнего веса, но излишества улеглись именно там, где надо. Русая прическа стянута в "хвост".

— Я ищу человека по объявлению. Он ветеринар.

— Да,  — невозмутимо ответила "милфа",  — это я давала объявление.

Гарет, ожидал увидеть мужчину, и несколько растерялся. Но потом сосредоточился и начал деловой разговор.

Выяснилось, что леди зовут Екатерина Завялова, что она ветеринар с большим опытом работы с КРС и недавно развелась со своим мужем — тунеядцем, пьяницей и бабником.

Тридцать четыре года. Бездетная и на вид пышущая здоровьем славянка. Решительная, спокойная и здравомыслящая.

Гарет просмотрел рекомендательные письма, документ об образовании и понял, что лучшей кандидатуры он найти не сможет. Тем более, что она — одна единственная в этом городке...

На следующий день, с утра, "Фордик" Катерины уже стоял на подъездной дорожке дома Уилкеров. И ветеринары собирали медикаменты для выезда на прививки от бруцеллёза.

В конце дня Уилкер благодарил судьбу за столь щедрый подарок. Они закончили уже к четырем дня. И это ещё включая время, потраченное на ланч. Один Гарет провозился бы до ночи, при этом оставаясь голодным.

С довольной физиономией он вернулся домой, где Элен уже приготовила обед и пригласила Кати (так женщина просила себя называть) разделить с ними трапезу.

С этого дня Уилкер стал намного больше времени проводить дома, с женой, которая была весьма довольна таким обстоятельством.

•  •  •

Элеонора Уилкер — весьма импульсивная особа. Впрочем, как и все ирландки. Она постоянно что-то выдумывала, какие-то новые забавы и приключения. В том числе и постельные.

Пример? Да пожалуйста...

Вот сидят они после хорошего ужина на диване в гостиной и смотрят какую-то передачу по ящику. И вдруг Элен спрашивает:

— Дорогой, ты меня лю?...

Гарет тут же включается в игру:

— Конечно, моя милая лисичка. Я тебя сильно лю...

— А ты хочешь потрогать мои ти?...

— Радость моя, если ты позволишь, я потрогаю, исцелую и искусаю твои ти...

— Ты неверно меня хо?...

— Сил нет, как хо...

— Может, мы пойдём в спальню и потра?...

Гарет поднимал жену на руки, целуя её ушки:

— Пойдём, моё солнышко, я тебя как следует потра...

Или Элин спрашивала:

— Дорогой, как думаешь, что это такое?

Она прикладывала два пальца к губам.

— Это поцелуй,  — угадывал Гарет.

— Правильно. А вот это что, как ты думаешь?  — она пальчиком терла два сложенных пальца другой руки.

— Ну... М-м-м... Это наверное петтинг.

— Ух ты! Угадал. А вот это,  — она лизнула свои сложенные два пальчика.

Гарет уже понял сущность игры:

— Полагаю... Это... Кунилингус.

Элин хлопнула в ладоши:

— Верно. Какой ты у меня умный! А вот теперь — самое сложное.

Эта плутовка приподняла подол, и вдавив в себя трусики до верблюжьей лапки, поводила пальчиком по впадинке. При этом хитро смотрела искрящимися глазами.

— Я знаю,  — Гарет подсаживался к жене поближе.  — Это любовь!

— Ну...  — смущалась "скромница",  — вообще-то я загадала "трахание", но "любовь", это правильней.

— Давай, птичка моя, я покажу тебе, как действительно правильно это делается.

И традиционно волок жену в спальню.

Однажды, в процессе любовных утех, Элен, получив разрядку,  

чертыхнулась.

— Тьфу, чёрт...

Гарет испугался:

— Что случилось, моя радость? Я сделал тебе больно?

Элен морщилась:

— Со счёта сбилась. Я сегодня шла на рекорд.

Муж фыркнул, сдерживая смех. А жена сделала попкой толкательное движение:

— Ну и ладно. Давай ещё пару раз и всё. А то мне завтра ходить будет больно.

Уилкер извлёк рычаг из супруги:

— Элин, золотце, если мы там... Внутри у тебя натёрли... То давай я языком сверху...

Она сердилась:

— Нет уж! Давай вставляй обратно!... В этом весь смысл... Чтобы тёрлось.

И муж впивался поцелуем в сосок, вцеплялся рукой в ягодичку, и увеличивал частоту до предела своих возможностей.

И много-много ещё чего его жена выдумывала.

Двадцать пять лет девочке. Энергия кипит. Гормоны бурлят. Желание зашкаливает. Не ждать же от неё монашеской скромности.

Если Гарет приезжал с работы пораньше, то уже предвкушал Элеонорины выдумки. Она, то утаскивала его в бар, где они весь вечер ели стейки, пили пиво и резались в бильярд. То отправлялась на воскресные танцы в местный клуб. То брала билеты на концерт местной кантри-группы. А то просто они ехали на берег Висконсина, смотреть закат.

Нет-нет, на концертах, танцах и в ресторане они ничего предосудительного не делали. А вот в кинотеатре... Или на берегу реки... Но это же, согласитесь, нормально, для молодых людей.

Это было удивительно счастливое время. Каждую свободную минуту они тратили друг на друга. Это была их стихия, их жизнь, их любовь и они восторженно ею упивались.

В 2009 году, супруги решили, что зарабатывают и накопили достаточно. Что теперь, с приходом Катерины, у них появилось достаточно свободного времени, чтобы завести ребёнка. Желательно двух-трёх. Но можно и больше.

Но...

•  •  •

Катерина намного спокойней и сдержанней, чем Элен. В том числе и в постели.

Если Элеонора — тайфун в двенадцать баллов, то Кати — приятный весенний ветерок. Нельзя сказать кто из них лучше. Их вообще невозможно сравнивать.

Но Кати... Она дала ему спокойную уверенность в будущем, тихую нежность и ласковую заботу. Наверное, все славянки такие. В конце-концов она дала ему ребёнка. Мальчика. Пусть тогда, в тот момент, он ещё и не родился, но они уже начали подбирать ему имя и закупать пелёнки.

С Элен ему было весело. С Кати — спокойно и уверенно. И он, после испытанной боли и отчаяния предпочитал последнее.

Они познали друг друга в первый раз через три месяца, после того, как Элеонора исчезла. В апреле десятого года. Да.

Тогда Гарет был полностью опустошён. Катерина практически переселилась в дом Уилкера. Готовила, наводила порядок и даже пыталась вести административную работу. И поддерживала его, подбадривала и тоже участвовала в поисках Элен.

Однажды ночью Кати просто пришла в спальню к шефу, и спокойно забралась на постель. Ни слова не говоря...

Уилкер воспринял её приход, как акт великого самопожертвования. Честно. Он долго целовал женщину, долго ласкал её, трогал её тело осторожно и бережно. А когда спустился поцелуями по животу вниз, Кати обхватила его голову, остановила:

— Подожди! Зачем ты?! Туда нельзя. Не надо...

Гарет посмотрел между холмов 

её грудей на испуганное лицо:

— Даже попробовать не хочешь?

Кати замерла на несколько секунд, потом с глубоким вздохом уронила голову на подушки. Он воспринял это как разрешение.

Завялова в постели не отличалась огненным темпераментом. В самый первый раз она, добравшись до экстаза, лишь крупно вздрогнула и тихонько "ойкнула". Только по спазмам её нижних губ на его языке, Гарет понял, что она получила удовлетворение.

Второй раз, Кати "ойкнула" два раза. В тот момент это было проявлением высшей степени удовлетворения.

Постепенно Кати раскрепощалась, стала больше доверять партнёру и уже не стеснялась своих эмоций. Динамика их отношений нарастала в хорошую сторону.

А в жизни Катерина спокойна всегда и во всём. Она спокойно ходит, спокойно работает и абсолютно спокойно (по крайней мере — внешне) справляется с неприятностями и стрессовыми ситуациями.

Уилкеру, поначалу, не хватало выдумок Элин. Он скучал по её озорсту, по её смеху. По её воплям и кульбитам. По её огненной страсти.

Но Кати дала ему нечто новое, ранее им не испытанное — абсолютную уверенность в завтрашнем дне. Он ценит это ощущение и искренне благодарен Екатерине за стабильность в его жизни.

Любит ли он её?

Однажды он подумал над этим, и понял — да. Да, чёрт возьми! Он любит эту славянку. Гарет понимал любовь, как готовность умереть за счастье своей женщины и он действительно готов был отдать за Кэт жизнь, без разговоров. Значит — да, это любовь.

Как-то, укладываясь спать, Уилкер спросил свою партнёршу:

— Кити, скажи честно — что ты ко мне чувствуешь?

Кати хмыкнула, обняла мужика, положила на него ножку и чмокнула в ухо. Этим всё было сказано. Ничего дополнительно объяснять не надо.

Гарет твёрдо решил не отпускать от себя эту женщину. Он хотел быть с ней, растить с ней детей и строить с ней своё счастье.

Однажды Уилкер поинтересовался её историей.

Родителей у Катерины нет. Погибли 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. Кати не смогла больше жить в этом городе и уехала с мужем в Колумбус (это в Огайо). Работала в ветеринарной клинике.

Там разошлась с мужем в восьмом году. Поймала его на какой-то шалаве, в собственном доме, в собственной постели. После развода уехала в Стентфорд. Просто — ткнула в карту с закрытыми глазами и оказалась в городке Уилкера. Вот такая история. Гарет сказал, что это — "судьба".

Он как-то раз попросил научить его произносить имя Кати ласково на русском. Она с охотой показала артикуляцию — "Катя".

— Катиа, Катьа, Катъиа — добросовестно пытался он.

Кати смеялась:

— Нет. Всё не так.

— Катьиа... Господи, что за язык?!

— Это русский язык,  — смялась Кати.  — Он очень трудный.

•  •  •

С Катериной Гарет — несомненно счастлив.

Но и память о Элен никуда не ушла. Она теплилась на дне его души, как маленькая искорка, освещающая его не такое уж и плохое прошлое.

Почему он с ней разошёлся?

Знаете... Первая жена была с ним достаточно откровенна.

Она без утайки поведала Гарету о своей жизни до замужества. В том числе и о сексуальной жизни.

Например — Элен рассказала о её отношениях с родным братом-близнецом. Они,  

как и все дети, интересуясь устройством тела у противоположного пола, рассматривали друг-друга и трогали. И, где-то в четырнадцать лет, они научились доставлять друг-другу удовольствие орально. Брат устраивал Элен почти ежедневный куннилингус, а Элеонора, в ответ, делала минет брату (звали его, кстати,  — Калвах). Иногда это происходило одновременно, в позе 69.

Гарет не ревновал. Что возьмёшь с подростков? Хоть Элеонора, во время их первого любовного соития, не оказалась девицей и чувствовала себя в сексе весьма уверенно... Уилкера всё устраивало.

А с весны девятого года что-то сломалось.

Элен замкнулась в себе, и как-то дистанцировалась от мужа. И так продолжалось до августа.

В конце-концов разоблачение произошло, как это обычно бывает, просто до банальности.

Она назвала его "Клаусом". Да. Вот так — мимоходом.

— Знаешь, Клаус, мне сегодня позвонили из бюро экономического анализа и попросили сбросить им по факсу платёжный баланс. Как думаешь, Катерину стоит включать в состав нашей фирмы?

— Конечно, Элли. У нас же с ней трудовой договор.

Гарет не стал акцентировать внимание на её ошибке. Но спокойствие и умиротворение внезапно ушли на третий план. Ему подумалось, что эта оговорка не случайна. Она что-то означает. И означает она нечто очень нехорошее.

Уилкер сталкивался в своей жизни с людьми, пережившими измену. Что поделаешь, более пятидесяти процентов заключённых браков в конфедерации распадается в первые четыре года. Причём, подавляющая часть семей разваливается из-за измены одного из супругов.

Самые уравновешенные в таких ситуациях люди, это врачи. Врачи вообще спокойней относятся к физиологическим проявлениям человеческой природы — к болезни и к здоровью, к сексу и к деторождению, к жизни и к смерти. А Гарет был не простым коновалом. Он всё-таки врач, хоть и ветеринарный.

И он решил хладнокровно разобраться в ситуации.

Вечером, перед сном лёжа в постели, он спокойно спросил Элен:

— Дорогая, а кто такой Клаус?

Ступор жены, её распахнувшиеся от страха глаза, замешательство и пауза перед ответом, сказали ему всё.

— Ну... Клаус, это... Он друг детства. Он наш одноклассник и друг брата.

— И у тебя с ним роман?

Элин закрыла глаза и долго молчала. Потом выдавила:

— Да, дорогой...

И вдруг заплакала. Она кинулась к мужу, припала к его груди и рыдала, заливая пижаму слезами.

Гарет задал следующий вопрос:

— Элин, детка, ты его любишь?

Супруга резко села и поглядела на мужа с гневом.

— Я его ненавижу...

— Тогда — почему?

— Он шантажирует меня. Он говорит, что всё тебе расскажет, и ты меня бросишь. Он...

Гарет поднял палец, останавливая жену:

— А чем именно он тебя шантажирует?

И Элеонора рассказала ему гаденькую историю пьяного соблазнения, на двадцать пятом дне рождения Элин.

Гарет тогда выехал с Кати в Литл-Хоп, на ферму Гледис Фейн. Они рассчитывали быстренько осмотреть четырёхмесячную телочку, вернуться и успеть погулять на домашнем празднике.

Но когда прибыли на место и обследовали больное животное, Гарет устало выдохнул и сел на кормушку, потерев лицо руками.

— Что?  — спросила Екатерина.

— Кати... Это эпидемия.

— С чего ты взял?

— Все признаки налицо. Я с таким уже сталкивался.

Гарет встал и позвал 

хозяйку.

— Гледис, животное больно. Болезнь заразная. Я вынужден вызвать санитарную инспекцию.

Гледис даже прослезилась:

— Мои коровы не выходят за территорию фермы. Где они могли заразиться?

— Не знаю,  — отвечал Гарет,  — надеюсь, служба это выяснит.

Источник заболевания нашли.

Пока все стадо, сто сорок восемь голов, прокалывали тулатрином и проводили курс аэрозоль-терапии, инспекторы нашли источник заразы. На западном выгуле валялся дохлый вапити. Он явно умер от болезни. Олень проломил ограждение и околел на пастбище.

Анализ тканей животного подтвердил опасения Гарета. Да — пастерелла, будь она проклята.

Вернулись домой заполночь. Так, что Кати осталась ночевать у Уилкера.

Элеонора, обидевшись на мужа, не появившегося на её дне рождения, спала, дыша перегаром.

Вот в тот день всё и случилось.

В паре сотен ярдов от дома Уилкера строилось какое-то здание, как потом выяснилось — кафе. И там, на стройке, работал тот самый Клаус. Старый знакомый.

Дело в том, что этот парень участвовал в сексуальных играх Элеоноры и её брата. Но, в те молодые годы, когда Клаус захотел заняться настоящим сексом, Элен категорически, со скандалом отказалась. И брат её поддержал.

Теперь же, встретив старую подругу, он напросился на день рождения.

Элен напилась в стельку. Она была в обиде на то, что Гарет её день рождения потратил на спасение коров.

А когда гости ушли, Клаус остался помогать миссис Уилкер с посудой. Нет, он не стал мыть посуду. Воспользовавшись опьянением именинницы, он просто грубо изнасиловал её. При этом он снял весь процесс на телефон.

На следующий день, Клаус потребовал встречи, понятно с какой целью. А когда Элеонора наорала на него и отказалась встречаться, тот пригрозил показать видеозапись Гарету и выложить её.

В результате... Да, что там объяснять. Они встречались два-три раза в месяц. Всё происходило в его машине, где-нибудь в зарослях лесополосы или на тихом берегу реки.

Элен надеялась, что их "роман" прервётся, когда Клаус закончит строительство и уедет. Но вышло так, как вышло.

Нет. Не умеет она врать. Другая бы юлила и изворачивалась до последнего, Элен не такая. Насколько она импульсивна, настолько же и распахнулась перед мужем. Она рассказала ему всё.

Гарет только поинтересовался:

— Элли, а почему ты мне сразу это не рассказала.

— Я боялась сделать тебе больно. Я хотела как лучше. Я думала, что сама справлюсь с этим.

— То есть ты позволяла какому-то негодяю издеваться над собой, чтобы спасти брак? Это же глупо...

— Ну... Он не издевался...

— Так. Стоп. Тебе, что — это нравилось?

— Он... Он так грубо это делал. Так по-животному. Так похотливо...

Опустила глаза:

— Да. Мне это нравилось... Временами...

Гарет удивился:

— А почему ты мне не объяснила, что тебе нравится грубый секс?

— Я же хотела как лучше. Я же боялась, что ты сочтёшь меня шлюхой.

Долго лежали молча. Оба глядели в тёмный потолок.

— Значит, ты просто не могла себя контролировать.

— Да... То есть — нет... То есть...

И вдруг вспыхнула:

— Тебя где-то носит! Я одна! Мне тяжело...

— Ты прекрасно знаешь, где меня носит,  — отвечал Гарет.  — Все документы по моей работе — у 

тебя. Каждый час расписан. "Где-то меня носит"!! Я вкалываю, как ломовая лошадь. Думаешь — мне не тяжело?!

— И что теперь? Что нам делать?

— Я не знаю.

Уилкер тяжело вздохнул, и повернулся на левый бок, отвернувшись от жены.

Она попыталась обнять его, но Гарет строго приказал:

— Всё, Элли. Спи. Завтра разберёмся. Всё завтра.

Потом встал, забрал подушку и одеяло и, покачнувшись как пьяный, спустился в рабочий кабинет, устроившись на диване.

Можно было бы подумать, что откровение жены его не особо задело. На самом деле — нет. На самом деле и в голове, и в душе у него всё перевернулось. И там, в одиночестве, на кожаном диване, он не заснул, а потерял сознание. Мозг не выдержал перегрузки от шквала эмоций и выключился. Ему претило проявить слабость перед женой. Поэтому и ушёл.

Утром приехала Катерина и сразу спросила:

— Гарет, ты что — заболел?

— Нет,  — мрачно ответил Уилкер,  — я здоров.

Кати сходила в дом, забрала у Элеоноры список вызовов и, вернувшись, скомандовала:

— Сегодня поведу я. А ты постарайся прийти в себя.

Гарет не стал спорить.

По дороге Кати иногда бросала подозрительные взгляды на своего шефа. Наконец не выдержала:

— Гарет, вы что — поссорились? Элен тоже ходит как привидение.

Уилкер не стал скрывать. Вздохнул, как корова в стойле, и выдал:

— Она мне изменила...

Фургон с визгом тормозов и с кучей поднятой пыли остановился на обочине. Кати замерла, держа руки на руле и глядя перед собой.

— Скажи мне Гарет — я плохой человек?

Уилкер удивлённо повернул голову:

— Это ты к чему?... Ты отличный человек. К чему такой глупый вопрос?

— Знаешь, Гарет, ты тоже очень хороший человек... Тогда почему они так поступают с нами?

Уилкер уставился на Кати:

— Так у тебя тоже такая история?

— Да,  — горько призналась Завиалова.  — Мой "бывший", кобелина, мне всю жизнь испортил.

Кати медленно и горько повернула голову к шефу:

— Он мне гонорею припёр, представляешь? И с разводом шесть месяцев мне нервы мотал, гад.

Она судорожно вздохнула:

— Ладно, поехали. Работать надо.

— Подожди, Кати. Можно я тебя обниму?

И они обнялись на полминуточки. Гарету, вот не поверите, стало легче. Не потому, что не у одного его такое горе, а потому, что нашлась живая душа способная понять всю степень его скорби.

Два дня Уилкер думал. Надо же было что-то делать. Но что?

С Элеонорой контакты свелись до рабочих вопросов. Та тоже ходила, потупив взгляд и стараясь лишних слов не произносить.

Кати перестала заходить в дом. Приезжала и ждала выезда в своей машине.

•  •  •

А через несколько дней, в начале сентября, приехал брат Элен — Калвах. При этом абсолютно непонятна была цель его приезда. Вроде бы он что-то собирался купить для детей в школу. Или получить бесплатную консультацию ветеринара высокой квалификации. Короче — непонятно.

Но Гарет насторожился.

Вечером сидели втроём, по-семейному, за ужином. И когда перешли к десерту, Калвах спросил:

— Гарет, Элеонора сказала, что ты всё знаешь. Это так?

— Что конкретно тебя интересует?

— Меня интересует то, что этот поганец, Клаус Шмитц, приезжая домой, рассказывает всем, как 

он трахает дочь Йоханеса и сестру Калваха,  — Калвах ткнул пальцем в Элен.  — А ты, значит, в курсе, но ничего не предпринимаешь...

— А что я, по-твоему, должен предпринять?

— Начистить ему рожу!! Вот что!

Ох уж эти горячие ирландские парни...

— Понятно... То есть я должен его покалечить, сесть в тюрьму, а Клаус будет продолжать трахать мою жену, пока я мотаю срок. Так ты предлагаешь сделать?

Элен подняла глаза полные слёз:

— Нет, Гери. Нет. Нет-нет-нет. Не надо так делать.

Калвах посопел раздражённо, потом выдал "гениальное":

— Я его убью!

— Понятно... Тебя посадят лет на двадцать, и ты оставишь сиротами двоих детей.

Элеонора вытерла слёзы и горько сказала:

— Калв, не говори глупостей. Я уверена, что Гарти что-нибудь придумает... По крайней мере, Клаус уже не сможет меня шантажировать...

Гарет успокоил:

— Калвах, не суетись. Все это делается не так. Бить рожи обидчикам, чтобы потом отвечать перед законом, это — глупость. Понял?

— Зато это по-мужски!  — подпрыгнул шурин.

— Согласен, это по-мужски... Но полная дурость...

— И что ты собираешься делать?

— Я собираюсь не пускать это дело на самотёк, но и не пороть горячку.

Он действительно обдумывал способы мести. Особенно сейчас, когда стало известно о гадком хвастовстве Клауса. Гарет хоть и относился ко всему этому больше с точки зрения физиологии, чем морали и нравственности, но терпеть посягательство на свою жену, на свою собственность, не собирался.

Чёрт! Как всё запуталось. У Уилкера разболелась голова, заломило в висках. Но он не дал себе спуску:

— А теперь расскажите мне всё про этого человека... Про её,  — он указал пальцем,  — любовника.

•  •  •

Утром, проснувшись в кабинете на диване, внезапно понял — что ему надо делать... Ему нужен пистолет! Схема сложилась в единую картину. Как всегда, по утрам, сами собой приходят решения сложных проблем.

В тот день было всего два вызова. Гарет даже Катерину не стал брать с собой.

Закончив дела, он вернулся в свой городок и отправился в магазин. Да-да, именно тот печально известный магазин. Уилкер читал, что в подвале здания оборудован стрелковый тир.

Поговорив с крепышом-продавцом, по его совету, он выбрал малокалиберный Браунинг "Бак Марк". Почти игрушечная штучка.

Крепыш, представившись Логаном, аргументировал такой выбор:

— Раз вы, сэр, покупаете пистолет женщине, то нужно, чтобы она не боялось выстрела. И не боялась отдачи. "Бак Марк", в этом случае, то, что надо. А малый калибр... Подумайте сами, что лучше — здоровенный кусок железа, просвистевший над головой нападающего, или пять-десять маленьких дырочек в его груди?

Гарет не спорил. Он вообще первый раз в жизни держал в руках оружие.

Там же в подвале он отстрелял из него обойму, десять патронов и понял, это действительно — то, что надо. Отдачи — никакой. Звук — негромкий хлопок. Точность — уникальная.

Продавец предложил:

— Приводите супругу сюда. Пусть девочка потренируется.

И снова Гарет не стал спорить. А что же не воспользоваться возможностью, раз предлагают.

Приехав домой, продемонстрировал Элеоноре пистолет.

Сказал:

— Это твой.

— Зачем?

Жена опасливо глядела на оружие.

— Надо...  — объяснил супруг.

Через пару дней снова появилось окно в расписании. Большое такое окно,  

на четыре часа. И Гарет повез жену в тир.

Знаете, Элеоноре понравилось стрелять. Израсходовала две пачки патронов. Сто штук! Впрочем,  — по девятнадцать центов за патрон, это не так уж и дорого.

Продавец Логан, взявший на себя роль тренера по стрелковому делу, сказал, что у Элен отличный глазомер, твердая рука и спортивное упорство. Вот только стволом не нужно так темпераментно размахивать во время разговора и тыкать им в человека, даже если он и разряжен...

Гарет посмотрел-посмотрел на это веселье и решил тоже купить себе короткоствол. Вы же знаете законы Висконсина относительно оружия. Купил, сунул за пояс — носи. Никакого специального разрешения не нужно. И он выбрал себе 9-миллиметровую Беретту-92.

Если говорить о сегодняшнем времени, то ему таки довелось применить своё оружие несколько раз. Когда надо было убить животное, чтобы прекратить его мучения. Просто — жестокая необходимость. Кати, в этот момент, уходила подальше и затыкала уши. Она плохо переносила насильственную смерть.

Вечером Гарет положил Браунинг Элеоноры в верхний малый ящик комода, который стоял в гостиной, под большой настенной свадебной фотографией.

— Элен,  — скомандовал он, разрядив пистолет,  — иди сюда.

Элеонора, последнее время с настороженностью относилась к постоянно и тягостно молчащему мужу.

— Видишь, где "это" лежит?

Жена понятливо покивала.

— Предположим — в дом ворвался некий мерзавец. Я объясню — что ты должна делать. Встань вот сюда.

Он поставил жену посреди гостиной.

— Предположим, я сцепился с незваным гостем... Ты должна подбежать к комоду, достать пистолет и выстрелить в потолок. Это предупредительный выстрел. Поняла?

— Я не пойму,  — зачем всё это?

Гарет скомандовал:

— Понимать будешь потом. А сейчас просто делай, что я говорю.

— Итак. Ты сделала предупредительный выстрел. И надо сказать — "я буду стрелять". Поняла? Повтори.

Жена покорно пробубнила:

— Я. Буду. Стрелять.

— Хорошо. Если он не останавливается, то ты направляешь ствол на негодяя и нажимаешь на спусковой крючок...

Элен покивала.

— Приготовились. Начали. Я — бандит.

Гарет вышел в коридор и вернулся обратно со словами:

— А ну, сука, быстро гони деньги!

Элен сжалась, застыла в ступоре и ничего не предприняла.

Гарет огорчённо покрутил головой. Плохое начало. Никуда не годится.

Он подошёл к жене, взял за плечи, потряс.

— Элеонора! Соберись! Сосредоточься! Ещё раз — ты должна подбежать к комоду и вытащить свой пистолет. Потом выстрелить в потолок и сказать...

— Я буду стрелять,  — проявила инициативу жена.

— Отлично. Начали.

На этот раз Элен всё сделала правильно, но когда дело дошло до выстрелов в нападающего, она замялась.

— Но, дорогой. Мистер Логан сказал, что направлять пистолет на человека нельзя. Даже если он и разряжен...

— Эти правила сейчас отменяются. Ясно?

— Да-да. Хорошо, дорогой.

И до самой темноты они повторяли и повторяли сцену нападения.

— Щёлк...  — Стой! Я буду стрелять!  — щёлк-щёлк-щёлк-щёлк.

Элен жаловалась:

— Гарет, дорогой, я устала.

— Ещё немного,  — уговаривал муж. И снова:

— Щёлк...  — Стой! Я буду стрелять!  — щёлк-щёлк-щёлк.

— Молодец,  — похвалил Гарет супругу в финале. Зарядил пистолет, сунул его в комод и отправился спать. Как уже стало "доброй" традицией — в кабинет на диван.

•  •  •

В начале следующей недели Гарет установил в доме систему 

наблюдения. Три потолочных камеры — в коридоре, в прихожей и в гостиной. В подвале поставили регистратор.

Когда специалисты ушли, Элен возмутилась:

— Гэри, дорогой, ты меня подозреваешь?... Ты подозреваешь, что я приведу в дом...

Гарет отмахнулся:

— Не суетись, Элен. Не истери. Ты в этой истории — дело десятое...

Элеонора обиделась. А Уилкер не стал ничего объяснять.

Вечером Гарет приехал с выезда и они с Элен сели ужинать. И тогда Гарет ей всё выложил. Всю свою идею с подробностями.

Элеонора ошарашенно замерла, забыв прожевать кусок курицы. Уилкер ждал её мнения.

Наконец жена очнулась от ступора:

— Дорогой, ты хочешь, чтобы я его убила?

— Конечно, Элен, конечно.

— Но... Но что это тебе даст?

— Мне?... Это даст "нам"... Это даст нам возможность не разрушить семью. Это даст нам шанс. Понимаешь? Маленький, но шанс.

— Но... Но меня ведь посадят в тюрьму.

— Элен, это будет полностью самооборона. В твоём доме ты застрелишь постороннего, угрожающего тебе человека. И даже если тебя осудят, то на условный срок. Никто тебя никуда не посадит.

— Но... Дорогой, я боюсь, что не смогу этого сделать.

— Хорошо,  — вздохнул Гарет,  — тогда развод.

— Гэри, дорогой,  — заслезилась жена,  — ты не даёшь мне выбора.

— Как это "не даю выбора". У тебя два варианта — либо ты делаешь всё по моему плану, либо я подаю на развод. А что ты выберешь, это решать тебе. На принятие решения тебе один день. Обдумай всё хорошенько.

•  •  •

Осень в Стендфорде обычно бывает пасмурной. Девятый год — не исключение. В середине месяца зарядили дожди, мелкие, как пыль и нудные, как речи Обамы.

Гарет всё тянул с воплощением своего плана. Всё откладывал, находя причины. Потом решил:  — "Да какого чёрта!"

И 19-го числа, в субботу, операция "антиклаус" началась.

Клаус, как его охарактеризовали и жена, и её брат, несдержанный, вспыльчивый, грубый и очень самоуверенный человек. Вот на этом Гарет и решил сыграть.

Последние пару дней никто не звонил, никто не вопил в трубку и не требовал помощи и спасения. Суббота оказалась полностью свободной.

Гарет вышел на крыльцо, прихватив с собой бинокль. Раньше он его использовал для осмотра стад. Теперь надо было посмотреть, что делает человеческое животное. На стройке, рабочие стелили пол на террасе. Клаус работал вместе со всеми. Отлично.

Гарет и Элен сели в ветеринарный полноприводный фургон и отправились в Медфорд. Двадцать три мили на север.

Элен указала дорогу к дому Клауса.

Когда подъехали на Огден-стрит, Элен затрясло. Она дрожала и просила:

— Гарет, может на надо... Я боюсь... Я очень боюсь...

Уилкер, молча, развернул фургон и покатил в обратном направлении.

— Стой Гэри. Ты куда?

— Домой,  — спокойно отвечал Гарет.

— Стой, дорогой. Стой. Просто дай мне собраться с духом. Я всё сделаю, но дай мне немного времени.

Они вернулись к дому Клауса.

Постояли без дела минут десять. Наконец Элен решилась:

— Я готова дорогой.

Вылезла из машины, открыла зонтик и пошла к крыльцу.

Дверь открыла маленькая худенькая женщина. Перебросившись парой слов, она впустила гостью в дом.

Жена у Клауса, Мари-Жозе — она француженка, преподаватель литературы.

Через пару 

минут в доме раздался грохот. На улицу выметнулась Элен и бегом направилась к фургону. Супруга Клауса выскочила на крыльцо и кричала вслед Элеоноре:

— Пошла вон! Сука! Я убью тебя, тварь!

Элен заскочила в машину и рявкнула:

— Поехали!

Гарет отъехал на километр и остановил машину.

— Ну? Что?

— Она меня ударила. Поварёжкой. Теперь синяк будет.

Жена потёрла предплечье.

— Она так орала. Это было так оскорбительно... И что теперь?

— Теперь он прибежит разбираться. Вряд ли его жена разведётся с ним. Она очень от него зависит материально. Трое детей! Восемь лет брака. И я думаю это у них не в первый раз... Но нервы она ему помотает. Вы, джуди, это умеете. И любите.

— Я не джуди!

— Ну да. Ну да. А как ты, будучи не джуди, ухитрилась лечь под этого яхо? А? Чтобы отдаться этому брутальному деревенщине, надо быть примитивной, тупой джуди. Поняла? Если тебе не нравятся мои определения, тот документы о разводе уже готовы. Ты можешь быть свободна от моей язвительности буквально завтра.

Элеонора обиженно замолчала. И они поехали домой.

•  •  •

Уже в воскресенье события понеслись вскачь.

С утра позвонил Клаус. Гарет поднял трубку, и абонент потребовал позвать к телефону Элеонору. Ну, не тупой ли?

Гарет, естественно, не говоря ни слова, отключился.

Через пять минут во входной коридор с грохотом ворвался Клаус.

— В этой стране принято стучать,  — заметил Гарет.

Но Клаус отбросил хозяина с дороги и бульдозером попёр в гостиную. Элен вышла в коридор и испуганно смотрела на приближающегося бугая.

"Гость" заорал, как потерпевший:

— Зачем ты это сделала?! Зачем ты это сделала, сука?!

Камеры всё писали.

Гарет подскочил к Клаусу со спины подхватил его за шиворот и пах, и продемонстрировал ему "мельницу". Искатель справедливости улетел в коридор вверх ногами.

Чтобы повергнуть такого бугая, знания приёмов айкидо было явно недостаточно. Клаус Шмитц вскочил на ноги как на пружинах. Он, снова откинув с пути Гарета, ломанулся к Элеоноре. А та стояла как дура в растерянности и ничего не предпринимала.

Муж крикнул ей:

— К комоду! Мать твою!

Но было поздно. Клаус ударил её в лицо. Элен улетела в комнату и грохнулась на пол.

Гарет снова сократил расстояние до хулигана и врезал тому по почкам. Но Шмитц быстро пришел в себя и ответил хозяину своим кулачищем в лицо. И как уж Гарет не уклонялся, но в ухо ему прилетело знатно. Он устоял, но ненадолго. Следующим ударом любовник жены сбил его с ног и принялся с хаканьем пинать "оппонента".

И тут, наконец — долгожданный громкий хлопок.

— Стой, Клаус! Или я буду стрелять!

Тот и не подумал остановиться. Ещё раз пнул валяющегося Гарета по рёбрам и, набычившись, молча, повернулся к Элен.

— Хлоп-хлоп-хлоп,  — быстро заговорил браунинг.

Шмитц удивленно опустил взгляд к кровавому пятну, расплывающемуся на его рубашке. Поднял глаза и злобно прохрипел:

— Ах ты мразь!

Он сделал пару неуверенных шагов к Элен.

— Хлоп-хлоп-хлоп,  — пистолет повторил монолог.

Клаус, покачиваясь, постоял-постоял и рухнул, залив кровью и ковер, и Гарета.

Элен стояла с разинутым ртом, трясущимися руками 

держа перед собой пистолет. Из разбитого носа у неё вытекал ручеёк крови, левый глаз заплыл полностью. Гарет, кряхтя, поднялся и осторожно забрал у Элеоноры оружие.

— Всё, детка. Всё. Успокойся. Ты всё сделала правильно.

Элен прохрипела:

— Он мне... Нос... Разбил...

Уилкер шептал ей успокаивающие слова и гладил по голове как ребёнка. В конце-концов поднял на руки и унёс в кабинет на кресло.

— Посиди здесь, пока я всё улажу.

И пошёл звонить в 911.

•  •  •

Полиция и медики приехали быстро. Тело погрузили на носилки и закинули в "скорую". На Элеонору надели наручники и посадили в полицейский фургон. Гарету разрешили ехать вместе с ней, поскольку Элен полностью впала в невменяемое состояние. Она не реагировала ни на что.

Через полтора часа допросов Уилкеров освободили и вызвали им медиков.

Гарет конечно пострадал. Трещина в четвёртом ребре, разодранная щека и распухшее как у слона ухо. Но с Элен всё было хуже. Намного хуже.

Один удар кулачищем Клауса нанёс катастрофический ущерб. Кожа треснула от уголка глаз до виска. Веко распухло и кровоточило. Переносица сломалась и заметно сдвинулась влево. Верхняя губа с левой стороны тоже треснула и истекала сукровицей. Плюс тяжёлое сотрясение мозга.

Её увезли в больницу Святой Клары.

Уилкер, с перебинтованной головой и торсом, несмотря на требования врачей, уехал домой.

Кати уже была там. Она хотела поинтересоваться — не намечается ли работа в воскресенье. Входная дверь оказалась не заперта и Екатерина, обнаружив в гостиной лужи крови, стоя в коридоре, звонила в полицию.

Когда Гарет ввалился в дом, как хреново привидение, Кати застыла с открытым ртом.

— Потом, Кати. Всё потом,  — пробормотал Уилкер и пошёл делать свои дела.

Он кое-как себе помыл то, что можно было помыть. Напялил чистую одежду, взял бельё и халат для Элеоноры и поехал в Сайнт-Кларс, попросив Катерину последить за домом.

Всю ночь и всё утро он просидел у кровати жены. Ей накололи успокоительным, обезболивающим, и поставили капельницу.

Утром лечащий врач сказал ему:

— Езжайте домой. Ваша жена спит. С ней ничего не случится, её здоровью ничего не угрожает. А вам самому надо лежать. Так что...

В доме уже был наведён порядок. Ковёр сдан в химчистку, осколки битой посуды выметены, кровь с пола и парадного стола отмыта.

Катерина сидела в кресле и читала какую-то книгу. Она подняла глаза на Уилкера, помолчала, посмотрела на его кривые потуги снять туфли, не потревожив больные рёбра, и спросила:

— Ну, что?... Рассказывай.

И он рассказал.

Она ещё помолчала. Подняла брови:

— Мда... Круто ты... А это обязательно надо было делать?

— Хм...  — криво усмехнулся Гарет.  — А вот скажи мне — как ты сама думаешь?

Кати посмотрела на него тяжёлым взглядом:

— Что я думаю?... Я думаю, что на твои мозоли лучше не наступать. Тебя, случаем, не арестуют?

— Почему тебя это волнует?

— Пошевели немного мозгами... Ты мой работодатель, и если что — я останусь без зарплаты. И потом... Я как-то привыкла к тебе. Вроде, уже и не чужие. Так что — да. Это меня волнует.

Гарет поджал губы, подумал и 

выдал:

— Завтра я сделаю тебя официальным партнёром. Если что — клиника и без меня будет работать. И ты будешь ею руководить. А если я проскочу мимо тюрьмы, то... То ты так и останешься моим партнёром. Как тебе?

— Разумно.

•  •  •

Элеонору заштопали, но довольно топорно. Шрамы на виске, веке и переносице уродовали когда-то прелестное лицо. И эта кривая заячья верхняя губа...

Гарет корил себя за то, что так подставил жену.

В газетах появилась статья о том, как маленькая женщина, защищая себя и своего мужа, героически застрелила негодяя, ворвавшегося в жилище. С фотографией перебинтованной Элен. И ещё было выставлено фото спортивного, почти игрушечного пистолета,  — орудия защиты.

Оружейное лобби и тут подсуетилось. Доказало эффективность малого калибра.

Штат выделил героине двадцать тысяч долларов на исправление изувеченного лица. Об обвинении речи даже не возникло.

Однако его вызвали на 3-ю Северную авеню, в департамент полиции. И там, комиссар Люк Барнз сказал ему:

— Уилкер, с точки зрения нравственности, морали и здравого смысла, ты вполне сознательно подстроил убийство. Я не дурак и прекрасно это понимаю. Все эти весьма своевременные покупки оружия и системы наблюдения... Мда... Но, с точки зрения закона, ты абсолютно невиновен... С точки зрения закона — ты пострадавшая сторона.

Гарет насторожился:

— Скажите прямо, комиссар — что вас беспокоит?

— Чисто по человечески, меня беспокоит судьба вдовы Шмитц и её детей.

— Комиссар Барнз, хорошо, что вы это сказали. Если она в тяжёлом положении — я ей помогу. Я обязательно съезжу к ней и предложу помощь.

— Хорошо,  — встал полицейский.  — Я полагаюсь на тебя. Ты хороший человек Гарет. Хоть и хитрый, как канадский лис.

•  •  •

Вот такая печальная история.

Элен немного оклемалась и муж привёз её домой. Она снова включилась в деятельность ветлечебницы. Административная работа не предусматривает физических нагрузок, которые ей были строго запрещены.

До ноября девятого года Гарет оплатил две пластические операции. Одна по удалению шрама на виске, другая по восстановлению века левого глаза. Двадцать тысяч, выделенные штатом ушли. Но Гарет не был стеснён в деньгах и не жалел их на восстановление облика супруги.

Но бабы — дуры. Голову задерут, слезами зальются и мчатся, не разбирая дороги, куда сами не знают. В середине ноября Элеонора сделала аборт. Нет, не хирургический, а медикаментозный.

Гарет сразу заподозрил неладное. Он, чёрт возьми, всё же — врач. Бледная Элен, двигалась как сомнабула, старательно пытаясь утаить своё недомогание.

При прямом вопросе скрывать ничего не стала. Муж снова испытал шок.

— Зачем ты это сделала?  — негодовал он.

— Я боялась, что этот ребёнок не от тебя.

— Как ты это определила? Ты делала анализ ДНК?

— Нет... Гэри, пойми, я не хотела рисковать и унижать тебя чужим ребёнком. Я хотела как лучше.

— А почему ты не посоветовалась со мной?

— Я... Я побоялась... Я побоялась что ты меня выгонишь... И как бы я жила? Одна, с ребёнком?

Гарет сидел на кухне, обхватив голову руками.

Элен внезапно выдала:

— Почему ты не спишь со мной?

— Элен, посмотри в зеркало,  — устало отмахнулся Уилкер.

Элеонора скатилась в истерику:

— 

Ты меня никогда не любил! Когда у меня было нормальное лицо, ты хотел меня! Как только я стала уродом, ты меня перестал хотеть. Что это за любовь такая... Я что — дура. Я же вижу, что как только ты исправишь мне лицо, как только выполнишь свой "долг", так ты меня выгонишь.

— Ну не передёргивай,  — "успокаивал" муж.  — Я потерял к тебе интерес в тот момент, когда узнал о твоей измене. Твоё лицо тут не причём. И намерений выгнать тебя, у меня нет.

Они разговаривали, перебрасываясь фразам через кухонный стол.

Муж объяснял:

— Эли, ты чересчур импульсивна. Пока жизнь была спокойной, пока семье ничего не угрожало, ты принимала правильные решения. Как только возникла критическая ситуация, так ты начала делать одну глупость за другой. Знаешь... Лучше тебе нечего не делать. Совсем ничего. А если уж очень хочется, если уж абсолютно невмоготу — посоветуйся со мной.

Жена плакала уничижаясь:

— Я всё порчу. Я делаю всё только хуже.

— Дорогая, надо принять жизнь такой, какая она есть. Если ты попытаешься вернуть старую, то потеряешь и новую. Потеряешь всё хорошее, что у тебя есть сейчас. И жизнь станет ещё хуже. А потом ещё хуже. Это неизбежно. Подумай об этом. Подумай об этом хорошенько. Тебе кажется, что — так как ты живёшь сейчас, жить невозможно. Но, пытаясь что-то изменить, ты разрушишь то хорошее, что ещё осталось. Я тебя очень прошу — не надо этого делать.

Элен вроде бы согласилась... Но в январе исчезла. Исчезла вся её одежда и обувь. Исчезли кое-какие мелочи, бижутерия, фотографии.

Гарет сразу позвонил в Медфорд, родителям Элен. Они ничего не знали. Полиция тоже ничего не прояснила. Его жена как в воду канула. Видимо снова решила сделать "как лучше".

Уилкер хотел нанять частного детектива, но потом отказался от этой затеи. Элеонора — не ребёнок. Она взрослый человек и сама принимает решения. И сама должна отвечать за свои поступки. Да, в конце-концов, сколько можно устраивать ему нервотрёпку. Гарет просто устал.

Через год, супруг окончательно плюнул, махнул рукой и развёлся с женой, как с лицом безвестно отсутствующим в течение года.

В то время он уже жил с Кати, и собирался на ней жениться, но закон не позволял. А после развода они сразу же зарегистрировали свой брак безо всякой помпы и шумной свадьбы.

На вечерних посиделках по поводу бракосочетания присутствовали только родители Гарета. Они, кстати говоря, жили на той же улице, на которой жил их сын, в Стратфорде, но на самом выезде из города. Дальше занимали место лишь кукурузные поля.

И молодожёны сразу же решили завести ребёнка. Кати в том году исполнилось тридцать шесть лет. Тянуть с беременностью не было смысла. А Гарет с Екатериной хотели нескольких ребятишек. Поэтому надо было спешить. Мда...

И вот, в середине лета появилась его "бывшая". Вот такие дела.

•  •  •

Гарет сделал всё так, как хотела Кати. Он не собирался перечить ей, или расстраивать её отказом.

Элен жила в его доме, выполняла, как 

и прежде, административную работу и хлопотала по хозяйству наравне с Катериной. Иногда, он видел, как две женщины вполне по-дружески разговаривают и смеются.

Вроде бы всё успокоилось.

В ноябре одиннадцатого года родился Майкл. Отца Кити звали Michaiel. Снова эти труднопроизносимые имена. Но жена пояснила, что Michaiel и Майкл — это одно и то же.

Кстати, у Гарета деда звали тоже Майклом.

Этот маленький комочек пищащей плоти поразил его в самое сердце. Уилкер не мог глаз оторвать от своего сына. Ребёнок казался ему прекрасным ангелом, спустившимся к нему с сияющих небес. Возвращаясь домой, он первым делом мчался к кроватке младенца, осматривал и трогал его, напевал и угукал. И это было счастье.

Он твёрдо решил завести ещё пару-тройку таких же чудес, чтобы счастья стало вдвое или втрое больше.

Элен, как и обещала, изо всех сил помогала Екатерине и в уходе за малышом, и на кухне, и... Она даже помогала Кати мыться в ванной, пока той было ещё трудно ходить.

Катерина однажды сказала мужу:

— Знаешь, Гарет, я не представляю, что бы делала без Элен.

И они называли друг друга уже по-простому — Кити и Элли.

И, опять же, банальный до тупости случай. Февраль. Он вернулся домой раньше намеченного. Корова сломала бедренную кость, и это непоправимо. Шина на бедро КРС не накладывается. Животное пришлось пристрелить, чтобы не мучилось.

Он вошел в тихий дом, подумал, что все спят. Кати вообще спала тогда, когда спал Майкл. То есть урывками.

Сверху из спальни донёсся лёгкий стон. Первым делом Гарет подумал, что кому-то плохо. Он взлетел по лестнице, распахнул дверь в спальню и замер в ступоре.

Майкл спокойно спал в своей кроватке. Кати лежала на супружеской постели с задранным халатом, а у неё между ног устроилась Элен, поводя рыжей головой в процессе кунилингуса. Две любовницы так распалились в процессе, что даже не заметили его прихода.

Гарет горько покрутил головой, поглядел на спящего сына и тихо сказал:

— Ну, вы и даёте, мать вашу.

Женщины вскрикнули, Кати одёргивала подол, Элен вытирала рот рукавом. Обе с испугом смотрели на мужика.

Уилкер скомандовал:

— За мной.

И пошел к лестнице.

Он ждал провинившихся в кабинете.

Две развратницы осторожно вошли и топтались у двери.

— Садитесь,  — скомандовал Гарет.

И "настоящая" и "бывшая" настороженно сели на стоящие рядом стулья.

Кати начала:

— Гэри, дорогой, я...

— Помолчи!  — рыкнул супруг.  — Я буду задавать вопросы, вы отвечать. Понятно?

Женщины покивали, как провинившиеся школьницы.

— Итак. Кати, тебе, что — меня не хватает?

— Гэри, дорогой, всё не так. Ты не в ту сторону думаешь,  — рассудительно начала Екатерина.  — Мы просто... Понимаешь, мы мылись в душе. Мы мыли друг-друга. И Элли неожиданно меня поцеловала. И я испытала такой прилив... Ну...

— Похоти,  — подсказал муж.

— Да, дорогой, ты прав. Это похоть. И я была как под гипнозом... Нет-нет, вины с себя я не снимаю. Но... Короче — как решишь, так и будет. Сейчас я в ужасном состоянии. Я обнаружила, что я бисексуалка. Надеюсь это просто временно... Гормональный всплеск.

И замолкла.

— А ты что 

можешь сказать,  — надавил Гарет на Элеонору.

— Я полюбила её. Я хотела сделать ей хорошо. Я хотела как лучше.

— Ага,  — прищурился Уилкер.  — А обо мне ты подумала? Как я себя буду чувствовать? О чём ты вообще думала, Элен?!

Элеонора подняла взгляд на прокуроствующего мужика и снова опустила его к полу:

— Я... Думала... Я думала, что ты к нам присоединишься...

— Тьфу,  — плюнул Гарет. Встал и направился к выходу.

Обе вскинулись:

— Гэри, ты куда?

— Дорогой, постой.

— Мне надо подумать. Мне надо побыть одному...

На пороге обернулся:

— Не вздумайте делать глупостей! Понятно?!

•  •  •

Гарет сам не понял, как оказался в баре. Это то место, где они частенько зависали с первой женой.

Знакомый и постоянный бармен, Патрик, гостеприимно заулыбался.

— О-о! Гарет! Давненько вы у меня не были. Как жизнь?

— Нормально,  — отговорился стандартной фразой Гарет.  — Одно пиво, пожалуйста.

Бармен наполнял стакан и продолжал интересоваться:

— А жена видимо скоро подойдёт. Может ей сразу налить сидр.

— Нет,  — мрачно ответил Уилкер,  — она не подойдёт.

— Надеюсь с ней все в порядке?

— Да. Можно и так сказать.

Патрик поставил пенный стакан перед клиентом.

— У вас что-то случилось?

Гарет вспомнил расхожее мнение, что бармены хорошие психологи и усмехнулся.

— Я с ней разошёлся.

И добавил горько:

— Она мне изменила.

— Господи! Никогда бы не подумал... И давно?

— Почти два года назад.

Патрик недоумевал:

— Ты до сих пор не можешь отойти от горя?

— Ай, это всё уже вода под мостом. Я уже снова женат и у меня сын. Майкл. Такой замечательный пацан!

— И..?

— Вторая жена мне тоже изменила...

Лицо у бармена вытянулось. А Гарет добавил перцу:

— Моя вторая жена изменила мне с моей первой женой...

Патрик крякнул:

— Эк оно!... Подожди. Я правильно тебя понял — ты застукал свою жену со своей бывшей женой?

— Да, друг мой Патрик. Именно так.

— И они собираются уйти от тебя и жить в "розовом" браке?

— Вовсе нет,  — покачал головой Уилкер.  — Они говорят обе, что любят меня и хотят продолжать жить со мной...

— А ты?

— Я думаю... Я зол и оскорблён... У меня мозги кипят.

— Так ты — ревнуешь?

— Ну конечно я ревную!

Бармен налил второй стакан пива.

— Это за счёт заведения... Гарет, ты же ветеринар?

— Да.

— Ты тогда знаешь — откуда берётся ревность. Вон оттуда...

Он указал пальцем на ширинку Гарета и продолжил.

— Мы все обезьяны. Помытые, одетые в костюмы, избавленные от вшей и глистов, обезьяны. В ревности нет ничего от цивилизации. Ревность это фактически — боязнь смерти.

Гарет удивлённо уставился на Патрика:

— Ну, ты и загнул...

— А ты — подумай. Цель нашей жизни, это продолжение нашего обезьяньего рода. И если самец не уверен, что он передал свои гены следующему поколению, он начинает ревновать. Обезьяны по-обезьяньи. А мы, люди, по-человеческий.

Гарет согласно кивнул.

— А теперь подумай — разве тебе угрожает рождение чужого ребёнка? Наоборот! Тебе угрожает рождение ТВОЕГО ребёнка ещё от одной самки... Так что, ревность тут неуместна.

— Да я как-то и не особо... Просто злой, как собака.

— То есть ты ошарашен тем,  

что тебя не поставили в известность?

Гарет усмехнулся:

— Ну, да. Выходит, что — так.

— Тогда завязывай бухать и иди домой, к своей маленькой стае. Твои самки и детёныши нуждаются в тебе.

Поржали.

Гарет не стал пить второй стакан. Расплатился и поехал домой.

•  •  •

Дома, на кухне суетились две женщины.

Поставили на стол поздний ужин, рисовая каша с авокадо. Налили кружку какао. Сели напротив и смотрели в глаза. Элен, как преданная хозяину собачка. Кати спокойно и строго, готовая принять свою судьбу.

— Гэри, дорогой, ты подумал?  — спросила жена.

— Да. Подумал.

— Расскажешь мне о своих планах?

— Нет никаких планов. Попробуем это пережить.

Женщины облегчённо вздохнули.

Поздно вечером, когда насосавшийся молока из маминой сиськи Майкл счастливо уснул в своей колыбельке, Гарет и Катерина сидели на диване в полуярде друг от друга и смотрели по телевизору какую-то передачу.

Молчали. Кати молчала виновато, а Гарет просто не знал — что сказать.

И тут нарисовалось "чудо".

В гостиную спустилась Элен в прозрачной ночной рубашке. Она, под недоуменными взглядами хозяев прошла к дивану, втиснулась между Гаретом и Кати.

— Гэри, Кити, если бы вы знали — как я вас лю... Как я вас хо...

Гарет посмотрел на растерянную жену и безнадёжно и обречённо вздохнул.