Олень безрогий. Часть 1

Она так давно не готовила лазанью, что забыла, засомневалась — какой слой укладывать в противень раньше. Пошла было в спальню к своему ноутбуку погуглить рецепт лазаньи, да по пути дверь в кабинет мужа оказалась открыта нараспашку, монитор его компьютера светился и она решила сэкономить несколько шагов и полминуты времени, вошла, наклонилась к клавиатуре, клацнула мышкой по браузеру — не привыкшая к размеру экрана, рука нажала не на плюсик, а на выскочившее окошко «восстановить закрытые страницы». Выскочили и начали загружаться, наливаться контентом страницы со странными именами: куколд, муж-куколд, сексвайф, жена изменяет на глазах у мужа, муж отпускает жену к любовнику и, как апофеоз — как сделать из жены шлюху. Сам великий Лев Толстой затруднился бы описать ту гамму чувств, которая отразилась на лице тридцатипятилетней Даши, разве что он воспользовался бы по своей привычке французским на полторы страницы.

Несколько секунд она просто беззвучно разевала рот. Мир будто перевернулся. Она бы проще отнеслась к извращённой порнушке — мягкое-то порно они с мужем периодически посматривали перед сном и оно нередко помогало им в их семейной жизни, но всегда видео выбирала она и, хоть и спрашивала у Димы, что бы он хотел посмотреть, ни разу не услышала от него ничего из того, что выскочило сейчас подсказками из истории поисков. Кстати, об истории поисков! Она нашла в настройках и открыла журнал. И оторопела второй раз. История не чистилась уже с месяц и каждый день в ней повторялись одни и те же слова, так поразившие её.

«Лазанья подождёт» — решила она и стала спешно пробегать страницы по диагонали. Через полчаса она знала точно и наверняка: её Дима был крепко озабочен желанием стать рогоносцем и целенаправленно читал и форумы, и книжки по привлечению жён к согласованным изменам. Даша закрыла браузер и вернулась на кухню. Сообразила, что так и не обновила в памяти последовательность загрузки ингредиентов в лазанью, мысленно послала рецепт к чёрту, достала с дверцы холодильника початую бутылку вина, достала бокал из кухонного шкафа, на секунду задумавшись, убрала бокал обратно, достала другой, пузатый, убрала вино в холодильник, сходила в гостиную за коньяком, налила, села на табурет и махом, будто обычную водку, выпила.

«Пиздец,  — думала она,  — что делать-то? » Как-то вдруг сразу вспомнились несколько моментов за последние полгода: поощрение мужем покупок коротких юбок — ну как коротких — не мини, но короче обычной её одежды, чулки в подарок, появившаяся привычка обнимать её прилюдно, а иногда и класть руку на её бедро, когда они, к примеру, заходили в фуд-корт торгового центра. Того, что она только что прочла в браузере ей хватило, чтобы догадаться о причинах того, что он исподволь, будто невзначай выставлял напоказ. Он мечтал. Он возбуждался, представляя, как она — его жена, верная, любящая — становится объектом желания других мужчин. Ей стало неприятно, так неприятно, что она даже поморщилась. Не от того, что его возбуждало то, о чём она и подумать не 

могла, а оттого, что он осуществлял свои желания за её спиной, манипулируя ею, тайком.

Второй бокал она пила уже как положено, ну почти как положено — медленно, небольшими глотками. Первый шок понемногу проходил и она пыталась собрать мысли в более-менее связный поток.

Она хорошо знала характер мужа, знала, что когда он загорается какой-то идеей, то доводит её до конца. Впрочем, эта черта относилась к гораздо более невинным увлечениям и хобби.

«Что делать-то? » — вертелось в голове. Она даже не знала, как реагировать. Если бы муж сам искал отношений на стороне — любовницу или проституток даже, она закатила бы грандиозный скандал, бросилась уничтожать соперницу или предприняла бы какие-то логичные действия в борьбе за брак, ситуация была бы более-менее типичной, но он-то мечтал о её изменах! Она и посоветоваться-то ни с кем не могла, настолько необычным оказалось её открытие. Перебрала мысленно всех подруг — нет, ни с кем не смогла бы поделиться. Бросилась снова шерстить интернет, теперь уже сама задавая поисковые запросы, удивилась тому, что увлечение мужа, как выяснилось, было не столь уж уникальным, в сети были целые форумы, посвящённые этой девиации и её вариантам. Нашла она и несколько откровений жён куколдов — некоторые из них согласились стать такими, какими их хотели видеть мужья, кому-то понравилось, кто-то вошёл во вкус, но были и такие, кто наотрез отказался, были те, кто развёлся, но никто ни разу не описал способы успешной борьбы с этим извращением, при котором муж отказался бы от идеи фикс и брак сохранился бы.

Даша сколько ни пыталась представить себя в постели с другим мужчиной, ничего толкового не выходило. Она вдруг сообразила, что из всей порнушки, что они просмотрели с мужем перед сексом, она не запомнила ни одного мужского лица. Нет, тела, мышцы, кубики пресса вызывали интерес, но даже половые члены были интересны ей лишь на фоне актрис, с которыми она ассоциировала себя. Она даже наскоро просмотрела сколько-то порнороликов соответствующей тематики, впервые, пожалуй, не с мужем, а одна. Но — нет. Не возбуждало.

Несколько недель Даша таилась, не показывала, что знает что-то, но со всё возрастающим страхом ждала, когда муж сам заведёт разговор о своей тайной страсти, а что разговор будет она была уверена — чувствовала, как он всё чаще напряжённо замолкал в постели, обычно после секса, замолкал, как молчат, не решаясь сказать что-то. Секс супругов, между тем, хоть и был не частым — раз в неделю, а то и реже, был, впрочем, вполне качественным, Дима хорошо изучил супругу за годы брака, знал, как любит она ласку и как заводят её, в первую очередь, романтические жесты и слова и ему удавалось легко доводить её до оргазма, сдерживаясь самому, так, что часто она успевала получить удовольствие и второй раз, когда кончал уже он.

— Сладкая моя девочка,  — шептал он ей, стараясь дотянуться до покрасневшего от возбуждения ушка, лёжа на её спине, обхватив её бёдра ногами и 

медленно толкая член в вагину, погружая его лишь наполовину, оттого, что ноги её были сомкнуты,  — жаркая щёлочка...

Он только что кончил, излился в неё и играл с нею теперь в столь любимую ею игру — если не прекращать фрикций после эякуляции, то, при определённых усилиях можно сохранить эрекцию, главное удержать её в первую минуту-две. Так получалось не всегда, но если получалось, Даше очень нравилось, она находила в этом особое доказательство любви мужа. Когда-то давно, когда он сделал такое почти случайно, она была очень удивлена и переспросив — кончил ли он, даже проверила, вынула его член из себя, пальцами набрала из вагины скользкую влагу, понюхала и даже лизнула:

— Неужели так бывает?  — удивлялась в голос,  — Чтобы член стоял после оргазма?

— Ну вот, получилось,  — чуть смущённый её восторгом, ответил он тогда,  — так не всегда бывает, было несколько раз — до тебя, конечно,  — поспешил он успокоить её, увидев, как брови жены мгновенно изменили свой изгиб с умиротворённого на угрожающий.

Потом, кстати, через некоторое время она поведала ему, что три её подружки, каждой из которых она по отдельности и, конечно же, по величайшему секрету рассказала о чудесной особенности мужа, с недоверчивой завистью сказали, что ничего подобного не встречали. Тогда же, кстати, заметив их жадный интерес к её рассказу, она зареклась посвящать кого-бы то ни было в подробности интимной жизни своей с мужем.

Сейчас Даша, уже словившая обязательный оргазм, нежилась в объятиях мужа, тихонько постанывала, верней сказать, подмурлыкивала, чуть выпячивала попку навстречу, ждала, когда он сделает то, что она так любила в этой позиции, то, из-за чего она и любила эту позицию — что он, целуя и жарко дыша в её шею, вдруг прикусит чуть ниже, над лопатками, будто кот кошку, захватит зубами кожу, до лёгкой боли и тогда она впадёт в особое сладостное состояние беспомощности и безволия...

— Даш,  — голос его звучал хрипло и нерешительно,  — любимая... Я хочу тебе кое-что рассказать.

«Ну вот, пиздец»,  — отрешённо подумала она,  — «решился. Теперь придётся что-то решать и мне. »

— Да, любимый,  — ответила, повернув голову и продолжая лежать под ним, чувствуя мокрой от пота спиной и попой его горячее и тяжёлое тело, но не спеша высвободиться — ей нравилось и после секса оставаться зажатой им,  — что-то важное?

— Важное. И... необычное.

— Говори,  — она постаралась придать голосу максимум доброжелательности.

— И ты всерьёз хочешь этого? Хочешь, чтобы я легла в постель с кем-то другим? Это не розыгрыш?

— Даш,  — голос его звучал испуганно и просяще,  — только не ругайся и не злись. Я очень долго держал это в себе. Поверь, это не минутная прихоть, это... мне кажется, я одержим. Я думаю об этом постоянно.

— Давно?  — спросила она,  — Как давно ты думаешь об этом? И с чего всё началось? Я дала какой-то повод к ревности? Это... эта девиация ведь замешана на чувстве ревности, да?

— Спасибо,  — сказал он и пояснил,  — за то, что не называешь это 

извращением. Девиация, хоть по сути то же самое, но как-то помягче звучит. Я расскажу. Хочешь встать? Мы можем обсудить всё это за столом. За вином.

— Начал ты разговор в постели почему-то,  — сказала она.

— Это потому, что так я мог не смотреть тебе в глаза. Я очень боялся начинать разговор.

— На самом деле, хорошо, что ты всё-таки начал. Любые проблемы надо обговаривать. Я готова выслушать тебя.

Они рассоединились, он отлип от её влажной от пота спины, поднялся с постели первым и помог встать ей, потянув за руку и когда она поднялась, он впервые с момента признания глянул ей в лицо. Её мягкая улыбка обнадёжила его.

— Было несколько моментов,  — сказал он, глядя, как она мелкими глотками отпивает красное вино,  — пожалуй, самый первый это когда мой коллега на корпоративе по пьяни рассказал мне, как застал жену с любовником. Застал дома. Пришёл раньше обычного, открыл дверь в спальню, а она на чужом члене скачет. Попал в самый кульминационный момент, она даже остановиться не смогла, уже кончать начала, так на глазах мужа и кончила. А он мне рассказывает, чуть не плача и ещё признаётся, что с тех пор часто дрочит на это воспоминание. Ревнует, с женой на грани развода, а — дрочит.

Даша молчала, ожидая продолжения, только указала взглядом на свой бокал — долей.

— У меня этот его рассказ долго не шёл из головы,  — Дима налил вина жене,  — я как-то неосознанно, сам того не желая, стал представлять, что это я, как он, застаю тебя,  — в этот момент рассказа Даша возмущённо фыркнула,  — а-да, прости, я знаю, что ты не давала повода так думать, это была чистая фантазия. В общем, я представлял тебя с кем-то, пытался представить свою реакцию... Возбуждался. И при этом ревновал. Смешно, да? Ревновал к выдуманному мною же любовнику. Потом... как-то посмотрел фильм, да мы вместе его смотрели, там такой короткий эпизод был с изменой жены и подглядыванием мужа, фильм не об этом был, так, проходной эпизод, но мне из всего фильма только он и запомнился.

— Да,  — кивнула Даша,  — знаю, о чём ты говоришь, фильм был так себе, я даже название не могу вспомнить, это та сцена, когда он подглядывает за женой, как она с соседом ему изменяет и они встречаются взглядами и смотрят друг на друга и ничего не говорят и только смотрят и она при этом продолжает отдаваться соседу. Мне тоже запомнился этот момент.

— Да.

— А потом у нас была совершенно безумная ночь любви,  — задумчиво сказала Даша,  — это что же — поэтому?

— Поэтому. И потом ещё — поэтому. Много раз. И... я почти всегда теперь представляю, как ты с кем-то. Ну, когда мы с тобой занимаемся любовью. И... если я только представляю такое, то очень скоро кончаю...

— С кем?  — спросила она,  — Ну, ты меня с кем-то конкретным представляешь?

— Н-н-ет,  — с некоторым удивлением ответил он,  — твой любовник всегда 

какой-то безликий. Я всегда думаю о твоей реакции, эмоциях, представляю, как ты получаешь оргазм с ним, говоришь что-то грязное...

— И что же? Матерное?

Дима смутился, отвёл глаза.

— Дим, ну давай, признавайся уже.

— Ты сравниваешь его и меня. Не в мою пользу.

— М-да... С ног на голову.  — вздохнула она и пояснила,  — всё ровно наоборот. Я вот считаю тебя априори лучшим и мне никогда не хотелось это проверять. Нет, я допускаю, что среди населения Земли есть любовники лучше тебя, но я точно знаю, что никто не будет смотреть мне в глаза так как ты. И никого я не смогу принять в себя как тебя. И вот что же мы теперь со всем этим будем делать?

Даша задумчиво рассматривала фото профиля бывшего одноклассника. Когда-то смешной белобрысый пацан, теперь он выглядел вполне приятным и симпатичным молодым мужчиной. «Ну вот и настало время возвращать долги» — невесело усмехнулась она,  — «Интересно, обрадуется он мне? Вспомнит ли вообще? » — и она взяла в руку телефон.

— Саш, привет,  — сказала она, немного волнуясь,  — это Даша. Семнадцатая школа. Десятый Б. Помнишь меня?

— Даша!  — после короткого молчания в голосе говорившего прозвучала неподдельная радость,  — Дашка! Ты где? Я же тебя вспоминал совсем недавно. Где ты? Мы увидимся?

— Я рядом,  — улыбнулась она,  — и ты мне нужен, как мужчина.

— Должок?  — его вопрос удивил и обрадовал её, она-то думала, что то полушутливое обещание, данное им в последней четверти выпускного класса, давно забыто.

— Ага. Он самый. Долг,  — односложно ответила она.

— Люблю тебя,  — рассмеялся он в трубку,  — где и когда?

«Встретимся у Молла, ладно? В шесть, хорошо? » — Дашин голос в трубке звучал как обычно и ничего особенного в её фразе не было, но Диме вдруг стало как-то не по себе, какой-то тревожный холодок ветерком крутанулся в животе. Он вдруг подумал, что этот звонок и назначенная женой встреча как-то связаны с его признанием.

«Неужели она кого-то нашла? » — теперь, когда его тайное желание перестало быть тайным и получило шанс стать явью, ему стало страшно.

Впрочем, страх его развеялся, когда он подъехал к Моллу и увидел Дашу, ждущую его у крутящейся двери в торговый центр — она была одна и выглядела как обычно.

— Выпьем кофе, я замёрзла,  — подхватила она его под локоть,  — а уже потом пойдём по магазинам...

— Нам что-то нужно?  — спросил он.

— Вроде того,  — ответила она,  — бельё. Нижнее бельё. И ты поможешь мне выбирать.

— Маленькая, но ты всегда сама выбираешь бельё,  — удивился он,  — я-то тебе зачем, ты же сама лучше знаешь, какое нужно.

— Одно дело — ты,  — она отвела глаза, подкрепляя слова жестом — ладонь опустила, будто давя невидимую кнопку,  — другое дело — незнакомый человек, который впервые увидит меня раздетой...

У него мгновенно пересохло в горле, он растерянно глядел на неё несколько секунд, открыв рот, в глазах — немой вопрос.

— Да. Есть один мужчина. Я попробую.

— Кто он?  — торопливо спросил он,  — Я его знаю? Какой он?

— Погоди,  — она остановила его 

подняв ладонь,  — Я пока не знаю ничего точно. Я пока приглядываюсь. И... Дим, помни, это я иду тебе навстречу. Я делаю это для тебя и мне очень непросто решиться. Давай, я буду просто говорить тебе, что надо делать и ты будешь просто выполнять? Я могу объяснить, для чего нужно то или это, но подробности ты узнаешь, если у меня получится... Пока просто доверься мне и делай, что я говорю.

— Конечно,  — пробормотал он,  — как скажешь. Но почему может не получиться?

Она насмешливо прищурилась:

— А что, всегда у всех получается? Ты хоть представляешь, сколько вокруг одиноких, сколько тех, кто без секса годами? Почему, как считаешь?

— Ты красивая. Любой тебя захочет.

— Не будь так уверен. Кому-то нравятся стройные, кому-то пышки, кому-то блондинки, кому-то... Да огромное число женщин, девушек, вполне симпатичных, красивых даже, годами без секса! Уж поверь, я знаю, что говорю.

Он недоверчиво хмыкнул, тут же спросил:

— Вы не виделись ещё? И как ты его нашла?

— Виделись. Кофе попили, проговорили час примерно. В бистро. Простое общение, знакомство. А нашла в интернете. В чате языками зацепились, ну и...

— А мне не сказала... Когда это было?

— Три дня назад. Кофе пили, я имею в виду. А тебе не сказала, потому что сама в себе до конца не уверена. Милый, неужели ты думаешь, что для меня — раз плюнуть лечь с другим в постель?

— Прости...

— Ты пересмотрел порно, это там всё легко и все всегда согласны. А ты помнишь, сколько мы притирались и узнавали друг дружку? А через сколько у меня был первый оргазм?

— Ты права,  — теперь он выглядел как-то жалко и взгляд был таким виноватым, что она не сдержала участливой улыбки, погладила его по руке:

— Ладно, всё нормально. Просто пойми и прими, что для меня это жутко непросто. И ещё это для меня огромный стресс. Мне льстит, конечно, что ты называешь меня красивой, но то — ты, ты меня любишь не только за внешность же и не столько за неё. А тут будет мужчина, которого должна возбудить моя внешность, в первую очередь. В общем, сейчас мы выберем мне бельё. Остальное — дома.

— Что дома?  — спросил он.

— Депиляция, в первую очередь. На моём теле не должно быть ни волоска. И прыщиков не должно быть. А потом я в парикмахерскую пойду, а после к маникюрше и педикюрше. Шугаринг ещё. Солярий... м-м-м... не помешал бы, но это долго. Димка, а ты вообще хоть представляешь, в какую сумму выльется твоё хобби?  — она насмешливо взглянула на него,  — Ты будешь платить, чтобы твою жену вы-е-ба-ли,  — последнее слово она проговорила громким шёпотом по слогам,  — ты готов?

— Готов,  — серьёзно сказал он,  — Даш... не смейся надо мной пожалуйста. Это же не шутка и я... Эти мысли у меня в голове уже очень давно...

— Ладно, проехали,  — она ласково улыбнулась, подпихнула его слега плечом,  — Димка, я всё понимаю.  

Я же делаю, я же не отказываюсь. Просто мне... непросто.

— А когда вы встречаетесь? И где?

— Ни одного фото, где можно будет понять, что мы с ним занимаемся любовью не будет и это даже не обсуждается. Просто я знаю одну историю, где интимные снимки жены, сделанные с согласия мужа, даже по его желанию, попали на глаза постороннему человеку и у неё были проблемы.

— Милая, ну кого сейчас можно удивить снимками? Как можно сейчас, во время почти легальной и повсеместной сексуализации, чуть ли не порнографии на телеэкране, в рекламе, кого-то шантажировать снимками?

— Шантажировать, может, и нельзя,  — упрямо качнув головой сказала она,  — но карьеру подпортить можно. Там как раз так и случилось. В общем, никаких членов во рту или в киске. Максимум — обнимашки. Или фото без лица и особых примет.

— Но рассказ?  — судорожно сглотнул он,  — подробный рассказ?

— Это будет. В подробностях.

— Когда?

— Возможно в эту пятницу. Я скажу точнее попозже.

— Расскажешь про него?

— Не сейчас. Я ещё не до конца уверена. И я боюсь...

— Боишься? Чего?

— Ты совсем глупый? Не понимаешь? Дорогой, мы женаты столько лет и я всегда была верна тебе, верна не потому, что боялась изменять, а потому что люблю тебя и мне никто не был нужен. И ты думаешь, что для меня так просто решиться на секс с другим мужчиной? А ещё...  — она испытующе взглянула ему в глаза,  — ты уверен, что сможешь целовать меня или лизать мне, зная, что и там, и там был чужой член? Сейчас тебе может казаться, что — да, но что ты будешь чувствовать на самом деле, когда это случится?

— Я уверен,  — с жаром воскликнул он,  — я обещаю...

Она с сомнением покачала головой:

— А ты хорошо всё продумал? Секс с презервативом? А если этот мужчина захочет снять его?

— Если он здоров, то я согласен,  — торопливо ответил муж,  — Он же здоров?

— Разумеется, это едва ли не первое, что я у него спросила. И он обещал пройти тест,  — она помолчала,  — Ладно. Будет пробное свидание, я не знаю, насколько далеко оно зайдёт, я должна быть уверена в тебе, в твоей реакции, в том, что твоё отношение ко мне не изменится. В общем, не жди чего-то феерического, я должна приглядеться к нему. Короче, на этом первом свидании я точно ему не дам.

— А ваша встреча в бистро? Это было не первое свидание?

— Это был просто разговор. А теперь мы решили встретиться именно для свидания. Пойдём в кафе или ресторан. Но я заранее ему сказала, что в первый раз не буду готова. Так что и ты не надейся даже.

— Я решила так,  — безапелляционно сказала она,  — ты привезёшь меня на место нашей встречи и уедешь. Всё, что я тебе разрешаю — посмотреть из машины, пока мы будем здороваться. Потом ты должен уехать.

— Куда вы пойдёте?  — замирая от возбуждения, спросил он.

— Тебе нужно название заведения?  

Зачем? Следить? Мы поедим, попьём кофе, приглядимся друг к другу... Потом — не знаю ещё. Но я обещаю, что подробно расскажу тебе всё.

— Я хочу знать, что ты будешь чувствовать,  — голос его дрогнул,  — знать твои ощущения, мысли. Я хочу быть тобой...

— Милый, я же говорила, что ещё не знаю, насколько далеко мы продвинемся в наших отношениях,  — и муж со сладостным уколом ревности заметил, что она уже говорит об отношениях, как о чём-то решённом,  — пожалуйста, не дави на меня, пусть всё развивается своим чередом,  — она помолчала и долгим взглядом посмотрела ему в глаза,  — это не порнофильм. Здесь нет ни режиссёра, ни сценариста и, если и есть актриса, то она сама не до конца выучила свою роль, а уж её партнёр и вовсе будет импровизировать, не зная режиссёрского замысла,  — она усмехнулась как-то невесело,  — Знаешь, я когда-то давно, задолго до тебя, встречалась с одним молодым человеком. Он был всем хорош — симпатичен, спортивен, не дурак, язык подвешен. Подружки завидовали...

Она на секунду замолчала, он выжидательно смотрел на неё.

— Он плюнул на асфальт. Мы шли, гуляли, лето, поздний вечер... Интима у нас ещё не было, но всё к тому шло, я уже догадывалась про себя, что дам. И он, знаешь, так некоторые мужчины делают, не плюнул, даже, а харкнул на землю. И — как отрезало. Поняла, что не смогу с ним. Скомкала свидание, сослалась на сильную головную боль, а потом стала его избегать и рассталась.

— Я понимаю,  — ответил он,  — прости, не сердись и не обижайся, я действительно слишком настойчив. Просто... я так долго думал об этом...

— Просто помни, что могут быть нюансы, которые не позволят мне исполнить твоё желание. И ещё помни, что пока это только твоё желание. И когда оно осуществится,  — она сбилась, поправилась,  — если оно осуществится, то будет нечестно, если ты упрекнёшь меня в том, что я сделала это.

— Я не упрекну.

— Здесь останови,  — сказала она,  — дальше не надо. И ты помнишь о чём мы договорились? Я подойду к нему и ты сразу уедешь.

— Да, конечно,  — пообещал он.

Сумерки уже сгущались, а уличные фонари ещё не зажглись и он напрасно вглядывался в фигуру, к которой приближалась его жена на противоположной стороне проспекта, всё что можно было разглядеть — то, что это был стройный мужчина неопределённого возраста, может, лет тридцати, а может и сорока, высокий — когда жена подошла к тому ближе, разница оказалась в голову. Мужчина протянул жене маленький белый букетик и, склонившись, поцеловал ей руку. С минуту они о чём-то говорили, а после пошли в одну сторону.

Дима переборол жгучее желание проследить за ними. Пальцы его дрожали, когда он положил руки на руль: «неужели это случится? Пусть не сегодня, но точно произойдёт? »

Неправильно было бы сказать, что он нервничал, ожидая возвращения жены, слово нервничать не подходит для описания его состояния, слишком слабое это слово, его буквально трясло, он изнемогал от нетерпения 

и страха. За те пару часов, пока она была где-то, с кем-то, он раз десять пожалел о том, что вообще затеял всё это и раз одиннадцать порадовался, что решился заговорить с женой о своей мании. Когда, наконец-то, раздался звонок в дверь, он вдруг ощутил слабость в ногах, во рту пересохло, сердце бешено заколотилось в груди. Он с чувством обречённости пошёл в прихожую.

Даша вошла, разрумянившаяся с холода, улыбаясь чуть смущённо и заметно стараясь не встречаться с ним взглядом. Нет, она пару очень коротко глянула, но сразу же отвела взгляд сразу в сторону. А он, напротив, с жадным интересом глядел на неё. И ему стоило большого усилия не спросить её сразу о свидании. Вместо этого он, как ему показалось, обычным тоном, хоть на самом деле голос его дрожал, спросил:

— Ты замёрзла, маленькая? Чай или кофе? Или вино, может? Глинтвейн хочешь?

— О, нет!  — с коротким смешком ответила она,  — Во мне литр кофе. Хочу скорее раздеться. Это новое бельё не слишком удобно. Хочешь мне помочь?

— Конечно,  — его голос сорвался, он недоумённо взглянул на свои руки, заметив тремор, попытался унять дрожь в пальцах, стиснул кулаки,  — пойдём, Дашенька.

В спальне он расстегнул её блузку, про себя ругая всё ещё дрожащие пальцы, потянул шуршащую ткань, жена помогла, двигая плечами, а он каким-то новым взглядом взглянул на её груди, будто бриллианты огранённые кружевным лифчиком, затем расстёгнул юбку и потянул её вверх. Ему так хотелось увидеть какую-то деталь, безошибочно подсказывающую, что у неё всё-таки была близость с мужчиной. Но до тех пор, пока пояс юбки не поднялся до её плеч и пока не показались бёдра, никаких признаков свершившегося акта не было.

Дыхание у него перехватило, когда юбка оказалась выше пояса. Трусиков на ней не было. Был трогательно нежный, выбритый им самим несколько часов назад лобок, голый, манящий.

Он поднял глаза и наткнулся на её выжидательный взгляд. Секундное замешательство, пока он соображал, что делать, как реагировать и вдруг он понял, что сейчас, в этот самый миг, когда он ещё не знает ничего о том, что было между нею и её новым мужчиной на свидании, не знает ничего о том, насколько далеко оно зашло, от его реакции зависит, будет ли продолжение. Ни слова не было произнесено ни ею, ни им.

Он опустился на колени, секунду глядел на нежный треугольник и с трепетом приник к нему губами. Услышав её тихий смех, он попытался взглянуть на неё снизу вверх, не отстраняясь от тёплой плоти. Не получилось. Он сильней прижался губами к лобку и потом чуть отстранился, чтобы всё же увидеть её реакцию

Она с усмешкой, но ласковой, не обидной, глядела сверху вниз, поманила его пальцем. Он послушно встал. На каблуках она оказалась глаза в глаза с ним. Она ласково и невесомо поцеловала его в краешек губ и сказала:

— Теперь я тебе верю. Верю, что не буду тебе неприятна 

после всего. Я приду к нему в гости послезавтра. А трусики, кстати, я сняла перед нашей дверью. Проверила тебя.

Он часто закивав, заискивающе глядя ей в глаза, внутренне замирая, спросил:

— Опасалась, что побрезгую?

— Да. Очень.

— А у вас что-то было?

— Ещё нет,  — она хихикнула,  — главного не было. Но кто знает, что её ждёт послезавтра?

— Её?  — непонимающе повторил он.

— Её,  — подтвердила она, указывая глазами вниз,  — в ней были пока только чужие пальцы. И знаешь, ей понравилось.

Когда через несколько минут она лежала на постели, расставив ноги в чулках, а он только устроился удобно между ними, с жадным вниманием разглядывал её промежность, с радостью видя влажные признаки ожидания любви между её слипшихся больших губ, она снова тихо засмеялась:

— Это было так романтично... Я чувствую себя девушкой, девственницей...

— Просто выпили кофе, он платил, кстати, это важно,  — рассказывает она и тут же пояснила,  — ну жлобов же много, я наслышана, полно парней сейчас, которые за копейку удавятся, но он — нет. Кофе — мелочь, но знаешь,  — она мягко улыбнулась,  — это очень приятно, когда мужчина платит за тебя и ты знаешь, что это потому, что ты нравишься... Посидели в кофейне, потом пошли гулять, как-то разговор неудачно складывался сначала, не в ту сторону пошёл...

— Что значит — не в ту сторону?  — спросил он.

— Ну... она задумчиво подняла взгляд к потолку,  — это же романтическое свидание, надо чтобы всё крутилось вокруг отношений... А мы как-то начали о чём-то... о кино, о выставках — познавательно и интересно, конечно, но нам же другое важно, да, милый?  — она хихикнула,  — но...  — снова хихикнула,  — он — умница, с фильма перевёл разговор на мою внешность — кстати, что ты скажешь о моих губах? Они вправду похожи на трепетную бабочку?

— Он так сказал?

— Ага. И сказал, что бабочек нужно трогать очень осторожно, чтобы не снять с них пыльцу... И,  — она лукаво смотрит на мужа,  — После этого он снял пыльцу...

— Ну, поцеловал,  — со смехом пояснила она, увидев непонимание в его лице,  — губы — бабочка — пыльца... Мне было приятно. Хорошо целовал... очень. Потянул в подворотню, прижал к стенке, губы, язык... Там дверь в подъезд была, кто-то вышел, он меня туда увлёк, как-то быстро, я не поняла ничего, только что в подворотне на холоде целовались и вот уже в подъезде, я к стене прижата, его руки... Под юбкой... О-о-о... милый мой,  — она жалобно подняла брови домиком,  — если бы ты знал! Я же себя школьницей почувствовала! Сто лет не обжималась по подъездам... Господи столько лет мужская рука не бывала в моих трусиках вот так, в общественном месте! Потекла. Безумно стыдно было, когда он руку к моему лицу поднёс, а она вся мокрая и мокрая — от меня...

— И что дальше...  — не проговорил, а простонал Дима,  — что он сделал дальше?

— Он очень хотел. Просил. Пальцы... Два пальца в моей вагине, из меня льётся, я с ума схожу и... боюсь. Уговорила его не входить в меня... просила,  

умоляла...

— Он?

— Он трусики до колен мне... Пальцами внутри... Димка, я не знала про себя такого, я же блядью себя почувствовала последней, потекла сразу, ещё бы чуть-чуть — дала бы всё, что он хотел, не устояла бы,  — громким шёпотом продолжила она, кажется, удивляясь своим собственным признаниям,  — уговорил бы. Обещала, что дам в следующий раз. Но...

— Что: но?  — возбуждённо сглатывая слюну требовательно простонал Дима,  — что?

— Я помогла ему кончить рукой...

— Рукой?  — ноздри Димы раздувались, а сам он был уже в полуобморочном состоянии,  — рукой?

Даша кивнула, с испугом показывая мужу правую ладонь. Дима взял её кисть дрожащей мелко рукой, трепетно прижал к губам ладонь жены, закрыв глаза, жадно и шумно втянул носом воздух, словно пытаясь уловить запах чужого члена на нежной ладошке.

— Теперь я тебе совсем-совсем верю,  — услышал он голос жены,  — и теперь я не боюсь позволить ему всё, что ты хочешь...

Дмитрий не находил себе места. Невыносимо было просто сидеть, ждать, он всё время находил какие-то никчемные дела — вымыл чистые чашки, протёр пыль с подоконника, пощёлкал каналами в телевизоре, но ни одно из этих действий не могло отвлечь от мыслей о том, что сейчас делает жена.

«Это ведь по-настоящему теперь. Уже не просто фантазия, не возбуждающие мечты. Сейчас, в этот самый момент какой-то другой мужчина, которого я не знаю, трогает её, ласкает, а возможно он уже в ней. И что я буду делать, если окажется, что он и впрямь намного лучше чем я? Время разговоров прошло, теперь всё происходит в реальности и вдруг эта реальность окажется для неё настолько привлекательной, что... » — он даже в мыслях не решился признаться в своём страхе,  — «Дашенька, Дашенька... Если бы вернуть время назад! Я бы смолчал, сохранил втайне свою одержимость... Дрочил бы на измену, но не признался тебе» — думал он.

Звонок заставил его вздрогнуть. Ужасный тремор рук, мгновенно прилившая к лицу кровь, заставившая покраснеть щёки и уши... Дмитрий на ватных ногах подошёл к двери, как во сне повернул вертушку замка.

Даша смотрела на него спокойно, без какого-нибудь стеснения или страха. А ему стало вдруг страшно. И, чтобы заглушить этот страх, он шагнул к ней, обнял и стал часто мелко целовать милое лицо и только шептал:

— Девочка моя, прости меня, любимая, прости, я только сейчас понял, как много требовал от тебя... Я люблю тебя, Дашенька...

— Всё хорошо, милый,  — тихо сказала она,  — всё хорошо. Ты всё равно для меня самый любимый, самый лучший. Ты же этого боишься? Оказаться хуже?

— Да,  — на удивление легко ответил он, обрадовавшись её догадливости,  — ты не сердишься?

— Нет, не сержусь,  — ответила она,  — но... у меня тоже есть некоторая боязнь... ты не будешь брезговать мной теперь?

— М-м-м... Даша,  — простонал он и потянул её в квартиру, захлопнул за нею дверь, упал на колени перед женой и, быстро подтянув юбку вверх, мысленно ахнув, обнаружив отсутствие трусиков, прижался лицом к нежному лобку жены, стал осыпать частыми поцелуями,  

бормоча признания в любви. Застонал от нахлынувшей радости, что она принимает его, когда ощутил на затылке её ласковые ладони, пальцы, перебирающие его волосы. Это подстегнуло его и он зарылся глубже, сильней прижался к её лобку, жадно, всё сильнее стал целовать, внушая самому себе, что целует то место, что соприкасалось с чужим членом, на которое, возможно, выплёскивалась чужая сперма...

Когда он оторвался от её паха, встал, припал поцелуями к её податливым губам, к нежным щёчкам, услышал её тихое:

— Нравлюсь такая? После него? Ты понимаешь, что он был в моём рту? Его член в моём рту? Тебе ещё хочется целовать меня?

— Да,  — только и смог выдохнуть он, стыдясь своего извращённого желания,  — да...

Он всосал её губы, целовал исступлённо, жадно, сходя с ума от осознания, что она сейчас передаёт ему какие-то эфемерные, неуловимые, но, в то же время, такие реальные свидетельства её измены.

— Он кончил мне в рот,  — успела сказать она ему, когда он на несколько секунд прервал поцелуй,  — мне кажется, я до сих пор чувствую его вкус...

— Какой он?  — дрожащим голосом, как-то жалобно даже, спросил он,  — Какой?

— Горьковатый. Немного солёный. Струя была сильная, много спермы, я чуть не подавилась...

— Дашенька...

— Я не хотела глотать сначала. Но я проглотила... Ты сердишься? Он заставил меня проглотить... Его член был так глубоко во рту, я просто не смогла, проглотила.

— Тебе понравилось?

— Глотать? Ты действительно хочешь правду? Или я должна говорить так, чтобы тебе нравилось?

— Да, да. Правду!  — простонал он, предвкушая ответ и боясь его.

— У спермы же не самый приятный вкус и запах, что у твоей, что у его — ответила она,  — но я знала, что возбуждаю его, что нравлюсь. Поэтому я проглотила его семя с удовольствием. С удовольствием не от вкуса, а от того, что он подчинил меня себе,  — она улыбнулась,  — наверное что-то похожее чувствовали в своё время рабыни и наложницы. Но вкус...  — она закатила глаза и рассмеялась.

— Расскажи мне,  — не сказал, а простонал он,  — я хочу знать всё до мельчайших подробностей.

— Расскажу,  — ответила она,  — но ты помнишь? Я делала это для тебя. И теперь хочу, чтобы ты заслужил мой рассказ. Сначала отлижи мне. Как ты умеешь.

— Конечно, конечно,  — торопливо пробормотал он,  — пойдём...

В спальне он помог снять ей юбку, дрожащими пальцами расстёгивал блузку, осыпая поцелуями оголявшееся тело. Она то и дело тихо смеялась и он, застеснявшись вдруг, спросил растеряно:

— Я что-то делаю не так? Скажи мне.

— Всё так,  — ласково улыбнулась она,  — просто ты сейчас похож на ребёнка в новый год. Под ёлкой так много коробок с подарками и он торопится открыть все. Но я не смеюсь, любимый, не смеюсь над твоим желанием. Я слишком люблю тебя, чтобы порицать тебя за них. И, тем более, твоё желание уже исполнено. Ты счастлив?

— Да,  — голос его дрогнул,  — Даш, я... я твой раб, ты такая...

— Не раб,  — с той же ласковостью поправила 

она его,  — муж. Любимый муж-рогоносец.

— Да.

— Чулки оставишь? Ну что,  — она остановила его, уже готового упасть на колени перед нею и начать вылизывать её киску,  — ты же помнишь, что там у меня? Если ты скажешь, я схожу в душ. Если ты хочешь. Или?

— Не надо в душ,  — прохрипел он,  — я хочу тебя такой.

Она удобно откинулась на суетливо подложенные им под её спину подушки, он встал на колени перед нею, она привычно поставила ступни ему на плечи. Он замер на миг в нескольких сантиметрах от её промежности, с жадным вниманием разглядывая припухшие от возбуждения лабии — разошедшиеся и побагровевшие, с мокрыми, полупрозрачными каплями и нитями слизи малыми губами, сомкнутыми, слипшимися. Дашина рука легла на лобок и два пальца приглашающе раздвинули малые половые губы, открыв тёмный влекущий зёв. Дмитрий закрыл глаза и припал страстным поцелуем к влажному подобию орхидеи. Солоноватый, с горчинкой вкус, яркий мускусный запах, нежнейшие лепестки половых губ — он почти мгновенно ощутил напряжение в штанах, свободной рукой схватился за член, сжал его, не сдержал стона, засновал языком вдоль щели, одновременно всасывая и заглатывая скользкий сок, вжался носом в половую щель, а в голове его билась мысль, едва не лишавшая его сознания: она после другого.

Даше нравилось. Её руки всё чаще прижимали голову мужа к промежности, пальцы то упорядоченно, то лихорадочно оглаживали её, ворошили волосы, до ушей Дмитрия раз за разом доносились её сладострастные стоны. «Вот так же она стонала под ним... он, конечно, не лизал ей, он бык, он любовник, это я должен вылизывать за ним... какое сладостное унижение... какое счастье... он её выебал.. выебал... выебал... я вылизываю его следы из неё... ». Её оргазм он определил по болезненному обжатию своей головы её лодыжками — прямо по ушам. Но он не предпринял попытки раздвинуть сжимающие его голову ноги, застыл, перестал двигать губами и языком, зная, что сразу после прихода прикосновения к клитору ей неприятны. Дождался, когда обжатие ослабнет и ступни жены безвольно соскользнут с его плеч, поцеловал на прощание жаркий зёв влагалища и переместил тело вверх, навис над неё на руках, не желая причинять дискомфорта своей тяжестью, глянул глаза в глаза, спросил севшим голосом:

— Можно я войду в тебя?

— Да, любимый мой,  — с улыбкой ответила она,  — я соскучилась... И я хочу чтобы ты перебил своим членом воспоминание о члене любовника в моей пизде...

Он всхлипнул, застонал тонким, самому непривычным стоном — её слова были теми самыми, какие ему втайне больше всего и хотелось услышать. А Даша... Даша, от которой не укрылась его реакция на её слова, мысленно погладила себя по голове за то, что задолго до свидания с любовником, ещё только готовясь удовлетворять фантазии любимого, внимательно прочла немало специфической литературы, как раз по ссылкам в истории браузера мужа и отметила для себя точки сладострастия для его фетиша.

В этот раз Дмитрий кончил быстрее обычного. Как он ни старался отсрочить эякуляцию, слишком 

силён был триггер, слишком выстрадана была его фантазия, слишком долго он ждал осуществления своей мечты. Торопливо двигая тазом между бёдер жены, он попытался сдержаться, но оргазм накатил как-то очень стремительно и нежданно. Он вскрикнул и с жалобным всхлипом уткнулся в шею жены лицом, успев пробормотать:

— Даш, прости...

Через минуту, когда его дыхание чуточку успокоилось, она гладила его по волосам и шептала ласково:

— Всё хорошо. Мне понравилось. Ты выложился, когда лизал, очень понравилось, очень, особенно хорошо сегодня. И поебал хорошо, ничего что быстро, я успела получить что хотела.

— Ты разве кончила?

— Когда ебал? Нет. Но ты же перебил ощущение чужого члена своим, я же этого и хотела,  — она тихо засмеялась,  — это же и есть самое сладкое в моей измене. Для меня. И тебе же тоже должно нравится, разве нет?

— Да,  — согласился он,  — мне нравится.

Она рассмеялась громче, с видимым наслаждением напрягая выпрямила ноги, вытянула носки, одновременно потянула руки вверх, глядя в его лицо, показала язык и сказала:

— Ну вставай уже с меня, жарко же и тяжело.

Он сполз с неё, лёг на бок, положил ладонь на трепетный, влажный от пота живот:

— Даш, расскажешь?

— Конечно расскажу. Под вино.