Переоценка жизни. Серия: Секс истории из жизни

Моя бывшая жена была лживой, изменяющей, золотоискательной шлюхой.

Кто-то может сказать, что в этом утверждении не хватает нюансов. Что люди сложны. У них есть желания, мечты, история, мотивы, любовь и ненависть. Есть причины, по которым люди делают то-тои то-то, и сводить их к короткой фразе — это, в общем, упрощение. И все это правда. Ким была столь же сложной как вы или я, со своими желаниями и потребностями, с историей, которая определила, кем она была и кем хотела быть.

Но это не отменяет того факта, что она была лживой, изменяющей, золотоискательной шлюхой.

Когда мы познакомились в колледже, у меня не было никаких реальных причин подозревать, кроме того, что она принадлежала к определенному женскому обществу (сестринству), а это сестринство было хорошо известно как популярный вариант для женщин, таких как Ким, что хотели специализироваться на поиске богатого мужа с незначительным образованием в раннем детстве. Для меня это не было решающим фактором: моя мама была домохозяйкой, в то время как мой отец строил бизнес, поэтому меня вполне устраивало, если моя супруга хотела делать то же самое.

И, давайте будем честными: я тоже был в братстве. Конечно, я был в этом братстве только потому, что был наследником, и моё членство в нем являлось одним из нескольких условий, что выдвинул мой отец для оплаты мне колледжа, но все равно хотя бы в ограниченной форме я участвовал в разврате, который ожидается от члена братства, и был далеко не девственником, когда мы с Ким начали встречаться. Я не лицемер, поэтому её прошлое для меня — не проблема.

В какой-то степени я принял то, что она хочет выйти за меня замуж из-за стабильности, которую я мог обеспечить, пусть даже я специализировался на информатике, а не на бизнесе, как мой отец и большинство моих коллег по братству. В моих глазах это не делало её золотоискательницей. И да, она трахалась с другими парнями, но пока она верна мне, что с того? Даже если когда-то она и была шлюхой, то перестала ею быть, когда мы стали эксклюзивными.

Если вы заметили, будто я привожу много оправданий тому, зачем я женился на ней, то на это есть причина. Эти оправдания я придумывал себе сам, когда уговаривал себя начать с Ким серьезные отношения. Или, точнее, когда наши друзья и семья пытались меня убедить, что нам будет хорошо вместе, даже когда маленький голосок в моей голове спрашивал: Правда? Она? Она милая и все такое, но...

Когда я поехал с ней домой на День благодарения, после того как мы уже встречались в течение семестра, я почти прислушался к этому голосу и ушел. Но именно тогда я познакомился с её сестрой, Кассандрой. Ким во многих отношениях была платоническим идеалом «девушки из женского общества»: блондинка, большие сиськи, идеальный макияж, хорошо одета и, несомненно, сексуальная, в своем роде «девушка по соседству». Бывшая болельщица. Достаточно умна, но старается, чтобы 

парень не чувствовал себя из-за этого под угрозой. И даже когда она высказывала критику, это всегда говорилось максимально дипломатично.

Ее сестра — совершенно другая: Уэнздей Аддамс, повзрослевшая и вдвойне более язвительная. Ядовито-черные волосы до плеч, одета по-мужски, пирсинг и татуировки, явно более умная, чем её собеседник. Она относилась ко мне с презрением, но я не принимал этого на свой счет; она относилась с презрением ко всем, включая свою мать и сестру. Их отец ушел от них несколько лет назад, и Кас ушла с ним. Сейчас были последние из назначенных судом каникул, которые она обязана была провести с матерью.

После ужина она стояла на улице и курила ароматизированную гвоздикой сигарету, когда я решил подышать свежим воздухом. Она посмотрела на меня с таким интересом, с каким можно было бы посмотреть на интересную букашку.

— Кен.

— Эм, вообще-то Джейсон.

Она закатила глаза.

— Моя сестра — Малибу Барби, значит, ты — её последний Кен. А может, и нет. Ты кажешься слегка умнее и...  — Она выпустила дым и пошла прочь от крыльца,  — ... может быть, симпатичнее, чем предыдущие модели.

— А? Спасибо.

Она пожала плечами.

— Неважно. Слушай, ты ещё не приударил за мной, что ставит тебя впереди других пластиковых ублюдков, что она приводила домой, поэтому я дам тебе небольшой совет: она — шлюха. Изменяет каждому своему гребаному парню. Честное предупреждение.

Затем, не говоря больше ни слова, она выбросила сигарету во двор и побрела обратно.

Позже мы с Ким поговорили, и она сразу и полностью признала свою вину. Да, она была шлюхой. Изменяла своим парням, но Кассандра не появлялась рядом с ней в течение нескольких лет, и она зла на Ким, что та приняла при разводе сторону её матери. С тех пор она изменилась, очень изменилась, и распад брака её родителей, а также потеря сестры стали большим катализатором этого. По крайней мере, так она мне сказала.

Да, я проигнорировал предупреждения Кассандры. Да, мой брак оказался катастрофой. Да, я осознаю иронию.

Но дело в том, что к тому времени, когда мы поженились, даже Кассандра поверила Ким. Кас была на два года младше своей сестры, но, как я уже говорил, намного умнее. Курсы повышенной трудности в средней школе, тестирование без предварительных требований и нагрузка, которая раздавила бы нормального человека, означали, что она закончила школу только через семестр после нас. Мои связи в студенческом братстве позволили мне найти приличную работу в охранной фирме, а Кассандра, благодаря моим связям нашла там работу бухгалтера.

Мы втроем проводили приличное количество времени вместе, и когда наступила свадьба, Кас улыбалась, как и я. Они воссоединились с Ким, Ким казалась исправившейся и любящей, румяной невестой, которую, как я думал, я хотел, а у меня на работе появился новый друг, с которым я мог за обедом быть ботаником.

Благодаря трасту, который создала для меня перед смертью мама, у меня был скромный дом и небольшая стипендия. Все это, вместе с моей зарплатой, позволяло Ким 

быть домохозяйкой ещё до того, как у нас появились дети, что означало, что большинство вечеров меня встречал чистый дом, вкусная еда и сексуальная жена в нижнем белье. Жизнь казалась прекрасной.

Потом все пошло не так. Ким стала странной.

Через шесть месяцев она вдруг очень захотела завести детей. Я и сам хотел детей, но мы оба согласились оставить это на несколько лет, чтобы какое-то время побыть молодоженами. Её рвение начать все немедленно было странным, как будто она оказалась поражена внезапно начавшейся лихорадкой.

Я держался твердо, и она сдалась, или так мне показалось. Но потом я узнал, что она не пополняла запасы противозачаточных таблеток. Из-за этого мы поссорились, и я настоял на использовании презервативов, которые охлаждали нашу спальню в течение недели или около того. Презервативы по-прежнему выводили её из себя, но в конце концов, она успокоилась.

Но что-то было не так. Ким вела себя совершенно не так как раньше; она никогда, насколько я знал, не лгала мне ни о чем, и уж точно не в таком важном вопросе, как контроль рождаемости. Маленький голосок снова начал тихо нашептывать, и я начал думать, что совершил ошибку, женившись на ней.

Она также стала больше веселиться, намного больше, и ходила одна, если я не мог пойти. Это совпало с периодом, когда у меня на работе был напряженный график, поэтому поначалу я не слишком беспокоился. Я не хотел, чтобы она скучала и обижалась, и знал, что у нее была активная социальная жизнь как до, так и после того, как мы сошлись. Она по-прежнему была со мной ласкова и приглашала меня с собой, поэтому я не беспокоился, что происходит что-то неладное.

Но однажды я обедал с Кассандрой — она была в командировке: сначала на тренинге, а затем на выездном аудите клиента, и нам не удавалось пообщаться, после того как Ким сошла с рельсов. Она видела, что я встревожен. По мере того как я рассказывал о событиях предыдущих нескольких недель, выражение её лица становилось все мрачнее и мрачнее.

Наконец, она вздохнула:

— А-а-а, черт.

— Что?

Кас ущипнула себя за переносицу, ненадолго сдвинув очки.

— Моя мать. Она ведет себя как моя мать.  — Видя на моем лице замешательство, она продолжила.  — Ким всегда хотела быть похожей на маму, по какой-то гребаной причине, которую я никогда не могла понять. Маме, по сути, нечего было предложить миру, кроме как быть красивой и хорошо готовить, и она так волновалась, что папа уйдет, что сразу же забеременела.

— Потом, когда у него с этим была задержка, она ему изменила; или наоборот, может быть, она изменила папе и забеременела, а потом убедила его, что Ким — его. Я и раньше задумывалась, не была ли она на самом деле моей сестрой, и думаю, папа тоже, но он никогда не хотел этого знать, понимаешь?

Я несчастливо кивнул.

— Так думаешь, она что, пытается залететь, чтобы я не ушел?

— Да. И возможно... черт, мне 

неприятно это говорить, потому что я и впрямь думала, что она изменилась... возможно, она изменяет тебе, раз ты не даешь ей того, что она хочет. Тогда она сделает оплошность с презервативом, или, может быть, сорвет его, чтобы он порвался, или ещё что-нибудь.

Мой аппетит пропал, я отпихнул свою еду.

— Ну, вот тебе и раз. Так, ты думаешь, что она просто следует маминому сценарию?

Она пожала плечами.

— Может быть. То есть, может, и нет; может, она просто хочет иметь от тебя ребенка. Похоже, она в самом деле любит тебя; я никогда не видела, чтобы она вела себя так с кем-то ещё, как она заботится о тебе. И может быть, её походы на вечеринки — это просто выпуск пара. Надеюсь, что это так. Но... Не знаю. Саботаж противозачаточных? И ходьба на вечеринки в одиночку, как будто она все ещё одинокая девчонка из колледжа?

— Но она же приглашает меня с собой.

Выражение лица Кассандры было определением сомнительности.

— Да, но она также и знает, что тебе требуется работать.

Пиликнул мой телефон.

— Подожди. Это она, и... да, сегодня вечером она идет на вечеринку. Пригласила меня с собой.

Кас наклонилась вперед, чтобы взглянуть.

— Спроси её, где она будет.

Мы подождали немного, и Ким ответила адресом. Затем:

Ты ведь не сможешь пойти, да?

Мы оба мгновение обдумывали это, прежде чем я заговорил.

— Это... звучит так, будто она надеется, что я не смогу прийти?

Моя свояченица почесала заднюю часть шеи, непроизвольно слегка приоткрыв воротник, чтобы показать намек на татуировки под рубашкой.

— Может быть. Не знаю, не уверена. Вот почему я ненавижу переписываться.

Уверен, что у Кас был бы стационарный телефон с дисковым набором, если бы она могла это оправдать; она любит такие архаичные вещи.

— Ты не можешь сегодня вечером пропустить работу? Не идти на сверхурочные?

Я на мгновение задумался.

— Может быть. Но поход на вечеринку с ней ничего мне не скажет.

— Да, но если ты придешь на вечеринку, когда она будет думать, что тебя там не будет, то может и сказать.

И вот я написал Ким, что все ещё работаю на сверхурочных; это было одновременно и правдой, и обманом. Я все ещё работал, но также собирался улизнуть с работы немного раньше и компенсировать это ранним приходом на следующий день. Во всяком случае, таков был план.

Но потом я пошел на вечеринку. Вечеринка была бурной, как и все, чем занималась Ким, когда я её нашел. Она пошла наверх с парнем, который мог бы быть копией меня; я знал, что у нее есть типаж, и чувак, вколачивающийся в киску моей изменщицы-жены, полностью ему соответствовал. Я достал телефон, сделал несколько снимков и короткое видео, а после... ничего.

Какая-то часть меня чувствовала, что я должен попытаться избить парня, или накричать на Ким, или даже заплакать и стошнить, но я почти ничего не почувствовал. Я даже не был ошеломлен или потрясен. Почувствовал раздражение, некоторое разочарование, но ничего из 

тех экстремальных реакций, о которых вы слышали: ни ярости, ни депрессии, ни даже тошноты. Просто немного грусти.

И тут меня осенило: Не думаю, что я когда-либо был любил Ким. Я заботился о ней, был глубоко, глубоко влюблен в нее, но любить? Нет. Я женился на ней по многим причинам, но все они были откровенно глупыми, и я не осознавал этого до конца.

Она — традиционно красива, казалось, что она будет отличной женой, хороша в постели и ловит каждое моё слово. Она — именно та жена, кого должна искать в колледже братва: красивая, достаточно умная будущая мать, которую можно заменить, когда она слегка состарится. И она совершенно не подходит мне.

Мой отец говорил, что она — идеальна. Мои братья, как родные, так и биологические, говорили мне, что она — идеальна. Её сестры по женскому обществу и её мать говорили, что мы будем идеальны вместе. И Ким сделала все возможное, чтобы убедить меня в этом. Но это не так, и я впервые осознал, насколько сильно я намеренно заглушал голос в своей голове, говоривший: Это не та жизнь и не та женщина, что тебе нужна.

Я — ботаник; подтянутый, спортивный, но все же, ботаник. Я всегда им был, и был счастлив в этом. Ради Бога, я хотел изучать историю и преподавать, но пошел по легкому пути: не спорил с отцом, чтобы получить возможность оплатить учебу в колледже. Затем я вступил в его братство, чего не хотел делать; мне никогда не нравились братства, ни концептуально, ни типичные их члены.

Я выбрал информатику вместо бизнеса, как хотел отец, но то был ещё один компромисс, который сделал меня ближе к тому, кем он хотел меня видеть, а не к тому, кем я был. А потом я женился на ком-то, кто был из разряда его трофейных жен, на ком-то, с кем был бы счастлив он, а не я, потому что я окружил себя людьми, думающими как он, а не как я.

Я потерялся в колледже вместо того, чтобы найти себя.

Не пытаюсь принизить своего отца, но он — не я, а я — не он. Я его уважаю и люблю, но не хочу быть им. Я гораздо больше похож на маму, но всегда думал, что, возможно, папа пожалел о том, что на ней женился, и позже решил исправить ситуацию. Наверное, я всё-таки стал таким же как он.

Я чувствовал себя отвратительно, но не столько из-за измены Ким, сколько из-за отсутствия у меня позвоночника. Во что, черт возьми, я позволил себе превратиться? Тот факт, что я опечален и разгневан этим больше, чем её неверностью, сказал мне все, что я должен был знать.

Я не стал устраивать на вечеринке скандал. Просто это было не настолько важно, чтобы беспокоиться. Я отправил ей СМС что мы разводимся, с фотографиями, и чтобы она не приходила домой, и что я договорюсь, чтобы она могла забрать свои вещи. Затем пошел 

домой, перенес её вещи в гостевую спальню — потому что был почти уверен, что она проигнорирует указание не приходить домой,  — и запер дверь в свою комнату, после чего довольно быстро погрузился в спокойный сон. Впервые за долгое время я почувствовал, что двигаюсь по жизни в правильном направлении.

Это продолжалось пару часов, прежде чем Ким в дверь спальни начала стучаться, умоляя впустить её, плача, умоляя дать ей ещё один шанс. Я просто сказал ей, чтобы она немного поспала, а утром мы поговорим. Почти уверен, что она легла рядом с дверью моей спальни в коридоре и уснула там.

На следующее утро я усадил её за кухонный стол, и мы поговорили.

— Мы разводимся, Ким. Это случится, несмотря ни на что.

Ее глаза были красными и опухшими.

— Нет! Прости, Джейсон, мне так жаль, но у нас все получится! Я сделаю все, чтобы все получилось!

Я покачал головой.

— Это не так... Твоя измена заставила меня понять, что есть проблема, но причиной нашего развода является не измена. Нам не следовало жениться, Ким. Я тебя не люблю.

Ким посмотрела на меня с грустным, сочувствующим выражением лица.

— О, Джейс, мне так жаль. Я так сильно обидела тебя, дорогой, но тебе не нужно лгать. Я знаю, что ты меня любишь, а я люблю тебя. Мы пройдем через это, малыш.

— Нет, Ким. Нет. Это... Я говорю честно. Дело не в твоей измене, а в том, что я не хочу быть женатым на тебе. Прости, но это правда.

Как будто разговаривая с особо капризным ребенком, она сказала:

— Малыш, я знаю, что тебе больно, но...

— Нет, Ким! Мне не больно, и это-то и есть часть проблемы! Я просто хочу, чтобы ты ушла!

Она вызывающе скрестила руки.

— Ну, я не уйду. Мы не сможем пройти через это, если не будем вместе. Я — твоя жена, и я останусь. Мы сделаем этот брак крепким, Джейсон.

Так что. Вот почему я получил запретительный судебный приказ против своей жены. Или, как минимум, траст получил запретительный приказ против нее, чтобы не пускать её в мой дом. Дом траста. Неважно. Через несколько дней она вывезла свои вещи, когда меня там не было, но был помощник шерифа. Я не мог получить запретительный судебный приказ против нее, потому что она мне не угрожала, и судья не считал, что она представляет для меня опасность.

Это было довольно точно. Ким не представляла для меня физической угрозы, но просто она... Никогда. Не. Сдавалась. Она была словно Терминатор в фильме про девчонок. Она жила с сестрой из женского общества, и у нее не было ничего, кроме свободного времени. В течение нескольких дней ей запретили появляться на моей работе, потом — на парковке у моей работы. Потом — в моей любимой кофейне. Моем спортзале. Местном игровом магазине. Я все время думал о фразе из «Криминального чтива», что, если бы я поехал в Индокитай, Ким выскочила бы из миски 

с рисом, чтобы умолять меня принять её обратно.

СМС и звонки были бесконечными, пока я её не заблокировал. Ни в одном из них не было злости, только мольба, даже после запретительного приказа. Когда я попытался обслужить её в доме её подруги, она убежала через черный ход. Потребовалось четыре попытки, чтобы бумаги, наконец, попали к ней в руки.

Затем начались звонки с других номеров; не знаю, как она узнала о подмене IР-адреса и номера телефона, но это было непросто, будь то нежелательный звонок, сообщение об истечении гарантии на мою машину или тем, что моя жена настаивает, что нам просто нужно сесть и во всем разобраться.

Она была неумолима. Я пообедал с Кас и попросил у нее предложений, понимания, совета, чего угодно, чтобы её сестра просто смирилась с разводом и ушла.

— Я ни хрена не понимаю. Никогда раньше она такого не делала.

Я беззлобно рассмеялся.

— О, просто замечательно.

— Прости, чувак. Я понятия не имею...  — Кас сделала паузу, затем медленно сказала:

— Ну... подожди, вообще-то у меня есть пара идей.

— Излагай.

Она сделала глоток кофе.

— Первая заключается в том, что она любит тебя, на самом деле любит, и просто не сдается из-за этого. Она не привыкла слышать «нет» от парней; я помню, как некоторые из них пытались остаться с ней даже после её измены. Не думаю, что она когда-либо была на такой стадии, когда она не готова к окончанию отношений.

— Так что, да, возможно, она просто не может от тебя отказаться. Это возможно; ну, то есть, ты и впрямь...  — Она остановилась и прочистила горло, затем сделала ещё один глоток.  — Я бы в это поверила. У нее никогда не было таких длительных отношений как эти, и, возможно, она просто не может сказать себе «брось», или она влюблена в тебя по уши.

— Влюблена?

Ее язык щелкнул о зубы, когда она задумалась.

— У вас есть с ней брачный контракт?

— Да. Детали немного сложны из-за траста, но на данный момент, я думаю, она получит несколько тысяч? Немного супружеской поддержки? Меньше, в связи с тем, что она изменила.

— Мммм. Да, там определенно может быть что-то. Мне нужно взглянуть на него, чтобы убедиться. У тебя есть его копия?

— Очевидно, не со мной. В доме, полагаю.

Кас улыбнулась.

— Ну, тогда, наверное, ты приготовишь мне ужин.

•  •  •

Кассандра появилась в шесть, все ещё одетая в свой корпоративный костюм готки: в основном, черный с белой рубашкой, но нечто достаточно сдержанное, чтобы можно было прийти в офис. Её макияж был таким же сдержанным — для нее, по крайней мере,  — а длинные черные волосы были завязаны в хвост, чтобы не мешали.

Я приготовил ужин лишь в том смысле, что позвонил в китайскую кухню и все расставил. Она разлила вино, и мы разговаривали за едой.

— Сегодня после обеда я разговаривала с Ким.  — Она взболтала вино в своем бокале.  — Не похоже, что она собирается сдаваться. Я спросила, почему 

она изменила, и поняла так, что она как бы разделила это. Это был «плохой поступок», но она «очень сожалеет», по её словам, и готова сделать все, чтобы тебя вернуть. Она, конечно, попросила меня поговорить об этом с тобой. Я сказала ей, что мы говорили о разводе, но я как бы обошла стороной тот факт, что не пыталась вернуть вас в семью.

Я усмехнулся, но это вызвало в моей голове вопрос.

— Почему? Почему ты не пыталась? Она — твоя сестра.

Кас сделала большой глоток вина.

— Потому что ты заслуживаешь лучшего, Джейсон. И не только из-за измены. Честно говоря, я не знаю, какого черта ты вообще в ней нашел.

— Это справедливо, полагаю. Не пойми меня неправильно, я уверен, что она...  — Я уже собирался сказать, что она была бы хорошей женой для кого-то, но изменила мне. Потом я почти сказал, что у нее есть хорошие качества, но кроме того, что она сексуальна, общительна и весела в постели, мне было трудно их перечислить.

Кассандра засмеялась, глядя, как мой рот открывается и закрывается.

— Да, таково моё мнение.  — Она посмотрела на свой бокал.  — Мне не нравится это говорить. Было время... честно говоря, я любила её. Я и сейчас люблю... вроде как; она моя сестра, понимаешь? Но когда она ушла с мамой после развода. Я потеряла к ней много уважения, когда она это сделала, а потом оно резко упало, когда я увидела, что она относится к парням так же, как мама. Как будто она просто хочет быть маленьким подобием мамы.

— И я смотрю на то, что мама сделала с папой, и на то, что Ким пыталась сделать с тобой, и просто выхожу из себя. Вы оба хорошие, и никто из вас не заслужил такой измены. Я просто рада, что ты смог выбраться до того, как она по-настоящему в тебя вцепилась.

Я тепло улыбнулась ей.

— Спасибо, Кас. Это очень много значит. Я чувствую себя настоящей задницей из-за того, что позволил ей зайти настолько далеко, но... Я не знаю. Она не должна была мне изменять, но мы с самого начала не должны были быть вместе.

Ее голос был добрым, когда она успокаивала меня:

— Просто она такая. И мама тоже, по словам папы. Она умеет заставить парня думать, что он — центр её мира.

Она поставила свой бокал с вином и внимательно наблюдала за мной.

— Давай посмотрим, не звучит ли это знакомо: ты упомянул что-то, что тебе понравилось, когда вы встречались, и она, похоже, не знала об этом многого, но спокойно слушала, когда ты говорил. А потом, через пару недель, она могла вести на эту тему разумный, но поверхностный разговор. И она делала это опять и опять, верно?

Медленно кивнув, я согласился:

— Да. Но, я имею в виду, я тоже так делаю. Пытаюсь узнать о том, что нравится подруге, если я ещё ничего об этом не знаю.

— Да, но 

почему ты это делаешь? Потому что это то, что их волнует, а тебя волнуют они, верно? Ты хочешь узнать о том, что им нравится, потому что оно им нравится, и ты хочешь лучше их понять. И, возможно, ты узнаешь об этом достаточно, чтобы понять, что тебе это тоже нравится.

Она покачала головой.

— Когда мы были моложе, Ким делала это, потому что хотела привлечь внимание парня. Я ни разу не видела, чтобы она на самом деле беспокоилась о чем-то, что она изучала дольше, чем это было необходимо, чтобы убедить парня, что она проявляет к этому интерес. Насколько я могу судить, это никогда не было искренним. Я надеялась, что она изменилась, но, похоже, нет.

Пока мы ели, я вспоминал свои отношения с Ким и определенно видел кое-что, что в ретроспективе должно было вызвать тревогу. Так бы и было, если бы я не слушал людей вокруг себя. Конечно, сейчас я слушал Кас, но она никогда не представляла себя не такой, какая она есть, по крайней мере, я так не думал.

Я думал, что Кассандра может быть в меня влюблена, и я держал это в уме, вспоминая, как мы с ней общались, но это никогда не было главной причиной её отношения ко мне или разговора со мной. Она могла быть язвительной или милой, отстраненной или дружелюбной, но я никогда не чувствовал, что она направляет меня в своих целях.

Даже когда у нас с Ким все было наилучшим образом, я чувствовал, что она что-то скрывает; тогда я не думал, что она скрывает нечто серьезное, но ощущение было всегда. Многие другие девушки в её женском обществе тоже были такими, и парни из братства просто мирились с этим по разным причинам, большинство из которых были связаны с голыми девушками из женского общества. Я соглашался, чтобы не выделяться. Но больше так не делал; мне нужно снова доверять своим собственным суждениям, и это должно было начаться с Кас. Ей я тоже доверял.

После ужина мы сели за брачный контракт, и она издавала небольшие звуки «хм» и «ха», пока читала. Наконец, она издала небольшой торжествующий звук.

— Алименты!

— Ты думаешь, она пытается получить от меня алименты?

— Да. Ну, то есть, если она коварна, а не просто пытается вернуться к тебе, это может быть причиной внезапной тяги к детям.  — Она указала на кучу различных пунктов.  — Здесь есть пункты о супружеских алиментах, о вопросах траста, о неверности, куча всего. Но нет ничего об алиментах.

— Я не юрист, но даже при неверности, я готов поспорить, она может заявить, что является основным опекуном, и получить с тебя довольно большой кусок. И это не исчезнет, если она вновь выйдет замуж.  — Она мне улыбнулась.  — А ты — порядочный парень. Думаю, если бы ты не поймал её на измене, то дал бы матери своего ребенка немного больше свободы действий, если бы она потом решила,  

что хочет развестись без вины.

Я вздохнул.

— Клянусь Богом. Я просто хочу покончить с этим дерьмом.

— Выше нос, Джейсон. Она может довольно долго тянуть время.

Это было правдой, но «довольно долго» оказалось гораздо дольше, чем я предполагал. Она назначала встречи и не приходила. Настаивала на консультациях, а потом не решалась на них; судья, к которой мы были прикреплены, была сторонницей примирения, поэтому сделала Ким поблажку. Сначала я не понимал, откуда она берет деньги на адвоката, но Кас предположила, что, возможно, она что-то дает в обмен за его услуги.

Ким к тому же продолжала усиливать преследования. Сначала привлекла других людей. Наши друзья мне писали и заходили в гости. Её семья тоже. В это втянулись даже сестры из сестринства Ким, и некоторые из них даже предложили, что если я вернусь к ней, они с радостью помогут мне расквитаться с ней, с одобрения Ким. И мои братья по братству, пусть и некоторые, приходили без предупреждения; большинство было на её стороне, но несколько дали мне понять, что она пыталась их соблазнить, чтобы они попытались вернуть меня обратно. Видимо, там ещё оставалась какая-то братская солидарность.

Я поменял номера телефонов и давал новый номер только доверенным лицам, так что, это немного помогло, но оставались ещё и личные встречи. Я знал, что это — просто вопрос выжидания времени, но мне было так чертовски противно слышать её имя, что хотелось кричать.

•  •  •

На протяжении всего этого времени у меня было несколько верных спутников: несколько человек из старшей школы и колледжа, мои братья, отец и Кас. Ей было бы легко встать на сторону Ким или даже просто отойти в сторону, но вместо этого наша дружба все больше росла в течение нескольких месяцев после моего развода. Она понимала моё разочарование; я думаю, что в чем-то её разочарование было даже больше, чем моё, поскольку она была её сестрой.

Я бы солгал, если бы сказал, что не начал испытывать чувства к Кассандре. Она чертовски язвительна, и я часто становился объектом её остроумия, но это никогда не казалось подлым. Я начал ходить к ней домой, чтобы спастись от учеников Ким, постоянно стучавшихся в мою дверь и спрашивавших, слышал ли я добрые слова о примирении.

Кас была образцом контраста. Она была настоящей синей... или черной, я полагаю... готкой, но у нее были довольно старомодные представления о верности и приличиях. Во время долгого пьяного разговора на эту тему я узнал, что её интересуют исключительно долгосрочные отношения. У нее было два бойфренда и катастрофическая связь с ними на одну ночь, убедившая её, что они не для нее. Как она выразилась прямо перед тем, как потерять сознание: «Я чертовски развратна, но не шлюха. Хотя ничего не имею против шлюх, потому что некоторые из моих лучших подруг — шлюхи».

Она иногда таскала меня в клубы, пытаясь вытащить меня из дома и из моей головы, и я видел её во 

всем, от викторианских нарядов до облегающей искусственной кожи. Но она редко обнажала кожу; самое нескромное, что я видел на ней,  — это цельный купальник, когда мы купались на ночной вечеринке у бассейна. У нее было много татуировок, все собственного дизайна, полностью покрывавшие руки и на бедрах. Это были красивые, замысловатые произведения искусства, на которые я любил смотреть.

Ее торс тоже был покрыт чернилами, но я никогда его не видел. Когда я спросил об этих работах, она немного застеснялась.

— Это... Я не хочу быть известной художницей или что-то в этом роде. Просто хочу заниматься творчеством и зарабатывать на жизнь работой бухгалтера, чтобы не голодать. А некоторые мои работы, ну, я не против, если люди их увидят. Это то, что у меня на руках или ногах, или висит на стенах.

— Но другие...  — Она смущенно улыбнулась.  — Я не хочу делиться ими с кем попало. Они для тех, кто, я хочу, чтобы узнали меня по-настоящему, всю меня.  — Затем она засмеялась.  — Ну, и моего татуировщика. Этого ведь не избежать, правда?

Будучи с ней, я снова наслаждался своей жизнью, действительно наслаждался ею так, как не делал этого уже давно. Она делала в колледже то, что должен был делать я: исследовала, кто она есть и кем хочет быть, примеряла разное и отбрасывала, если оно не работало, пока не обрела устойчивость. Я этому завидовал, пусть даже это привело к тому, что у нее образовалась довольно значительная сумма долга по студенческому кредиту.

Однажды вечером мы сидели на её диване, смотрели фильм, когда я понял, что мы не просто сидим вместе или даже близко друг к другу. Мы обнимались. Не знаю, как это случилось, но она прислонилась ко мне, её голова лежала на моей груди, а я её обнимал, и чувствовал себя действительно, по-настоящему, полностью довольным, впервые с тех пор, как все это началось.

На мгновение я напрягся, опасаясь, что совершаю ошибку. Я не хотел ввязываться в какую-то авантюру с Кас, она мне по-настоящему нравилась. Возможно, я в нее даже влюбился. Но все ещё слегка сомневался в том, кто я на самом деле и кем хочу быть, и не хотел ничего испортить, включая нашу дружбу.

Она прижалась ко мне, крепко обняла меня и похлопала по ноге, как будто поняла, о чем я думаю, и пыталась меня успокоить, без слов сказав мне, что все будет так, как будет, и у нас в любом случае все будет хорошо. Я снова улегся, ласково поцеловал её в макушку, и в итоге мы заснули там вместе. Это был лучший сон за последние полгода, пусть даже наутро у меня и болела шея.

•  •  •

В течение следующей недели между нами все было довольно спокойно; наши обеды по-прежнему были приятными, и мы все так же дружили, но думаю, что она ждала, когда я сделаю реальный шаг.

И вот, наконец, состоялся мой развод. Вся тактика затягивания, которую пыталась 

применить Ким, не смогла полностью замедлить неумолимое сокрушительное продвижение судебной системы. У меня в руках была бумага, где говорилось, что я свободен, и я захотел отпраздновать это событие.

Возможность представилась в следующие же выходные: меня пригласил на вечеринку друг из колледжа. Сначала я забеспокоился, но ни он, ни его девушка не участвовали в «Крестовом походе за Ким», поэтому я осторожно сказал ему, что пойду, и спросил, не могу ли привести с собой кого-нибудь ещё.

— Так, это... свидание?  — Рот Кас приоткрылся, когда я спросил её об этом.

Я глубоко вздохнул и сказал:

— Да. Если захочешь. Я не хочу на тебя давить или портить отношения между нами или ммм!..  — Её руки обвились вокруг моей шеи, а губы прильнули к моим в сладком, долгом, близком поцелуе.

— Заедешь за мной в восемь?

Кассандра была готова вовремя, на ней было кроваво-красное колье, черное мини-платье, байкерская куртка и пара тяжелых ботинок с достаточным количеством пряжек, шипов и молний, чтобы ими мог гордиться монах из обители. Её черные волосы были распущены по спине, а завершали образ красная помада и тушь для ресниц «кошачий глаз» с акцентом на «око Гора». Поприветствовав меня, она слегка чмокнула в щеку, и мы отправились в путь.

Вечеринка оказалась больше, чем я ожидал, как и дом. Мне потребовалось немного времени, чтобы найти своего друга, который рассмеялся, когда я сказал ему, что развод, наконец, состоялся, и воскликнул:

— Добро пожаловать обратно в страну живых!

Я представил его Кассандре, умолчав о том, как мы познакомились, и мы с ней прошли через всю вечеринку.

Кас была не в своей тарелке; танцевать в клубе, где завсегдатаи стали друзьями,  — это одно, а вечеринка, полная незнакомцев,  — совсем другое, особенно когда ты не вписываешься в эстетику или характеры. Я все ещё вписывался в эстетику, но понимал, как мало у меня общего с большинством этих людей, так что, я мог им посочувствовать.

Мы нашли тихий уголок и решили уйти пораньше. Она пошла в туалет, а я обошел все помещения и попрощался. И тут я столкнулся с Ким.

Я забыл, что на вечеринках в колледже не имело значения, кто приглашен, а кто нет, и мой друг все ещё находился в том студенческом менталитете. Он пригласил меня, потому что хотел быть уверен, что я приду, но я не понял, что список приглашенных был не эксклюзивным, а инклюзивным; любой, кто слышал об этом, мог прийти и пришел.

— Джейсон!  — Она обняла меня прежде, чем я успел её остановить.  — Рада видеть, что у тебя все в порядке. Я правда сожалею обо всем, даже о том, как вела себя после...  — Она прикусила губу.  — Я знаю, что это было несправедливо. Я должна была дать тебе свободу, но просто любила тебя и очень по тебе скучала. Я должна была быть более взрослой и понять, что тебе нужна свобода.

— Эм... спасибо? Я тоже рад, что у тебя все хорошо.

Она 

грустно улыбнулась.

— Нет. Не совсем. Но я знаю...  — Ким вздохнула.  — Я знаю, что это то, что мы должны сделать. Пожалуйста, иди и найди кого-нибудь, чтобы выкинуть все из головы. Я буду хранить верность, пока мы в разлуке, и пойду на терапию. В следующий раз я буду именно такой, как тебе нужно.

— ... Что?

Ким всхлипнула.

— Это будет больно, но я знаю, что мы снова будем вместе. Время от времени я буду тебя проверять и узнавать, когда ты станешь готов снова быть вместе.

Я уклонился от поцелуя в щеку, и она помахала на прощание, растворяясь в толпе.

Какого черта?!

Кас нашла меня стоящим на том же месте в потрясении. Она вывела меня на улицу к паре шезлонгов, и я рассказал о встрече с её сестрой, причем с каждой фразой её глаза становились все шире.

— Что это за хрень?!

Я кивнул.

— Она будет возвращаться, если я не положу этому конец прямо сейчас. Мне нужно, чтобы она исчезла из моей жизни раз и навсегда, и развода, очевидно, недостаточно.

Она медленно кивнула.

— Хорошо. Хорошо.  — На её лице появилось решительное выражение, когда она полностью повернулась ко мне.  — Я знаю, что мы должны сделать. Джейсон, ты мне доверяешь?

— Да. Абсолютно.

Кас улыбнулась и коснулась моей щеки, затем нежно меня поцеловала.

— Это... мы станем чем-то особенным? Настоящей, реальной, пытающейся быть долговременной вещью? Ты хочешь, чтобы мы были такой?  — Я поцеловал её в ответ, и она хихикнула.  — Хорошо, тогда идем.

Она потянула меня обратно в дом, вверх по лестнице и нашла пустую спальню.

— Сейчас вернусь.

Я открыл рот, чтобы задать вопрос, но она просто поцеловала меня ещё раз, а затем вышла из комнаты, и это восхитительное хихиканье было единственным звуком, который она издала.

Я ждал около десяти минут, прежде чем был уже готов пойти искать её, но я ей сказал, что доверяю. Через пять минут после этого она вошла в комнату, радостная и возбужденная. Она стянула пиджак, обнажив свои покрытые чернилами, хорошо очерченные руки.

— Так, у нас есть около пятнадцати минут. Раздевайся.

— Подожди, что?

Ее руки были на задней части её колье, работая над застежкой.

— Через некоторое время в эту дверь войдет Ким. Я ей сказала, что пришла с тобой, и что ты сказал, что хочешь поговорить с ней о вас двоих. Решить с ней все вопросы. И это, ха, это правда, но только не так, как она думает.

Я стоял, пока снимала колье, а она продолжала:

— Поэтому я думаю, что лучший способ показать ей, что все кончено, это действительно, на самом деле показать, что ты двигаешься дальше. Когда она откроет дверь, ты будешь глубоко погружен в свою новую девушку.

Она потянулась к подолу своего мини-платья.

Это была одна из лучших идей, которые я когда-либо слышал.

Нет-нет. Это была одна из худших идей, которые я когда-либо слышал.

— Нет.  — Мой голос был четким и властным. Она сделала паузу.  — Нет, этого делать мы не будем.  — Я 

преодолел несколько шагов до нее и взял её за руки.

— Но я думал, что ты хочешь...  — Она выглядела одновременно нерешительно и с облегчением.

— Хочу. Боже, хочу. Но не... не так. Наш первый раз вместе... он должен быть ради нас. Тебя и меня, а не её. Она больше не имеет для меня значения, вообще. Даже как помеха. Я разберусь с этим. Но я не...  — Я поцеловал её, притянул к себе и крепко обнял.  — Я не собираюсь все портить. Это хорошо, нам хорошо быть вместе, и я хочу, чтобы так было и дальше.

Мы сидели на кровати вместе, обнимались и целовались некоторое время, прежде чем она отстранилась.

— Я просто хотела... Ты мне так дорог, и я просто хотела, чтобы она ушла из твоей... из нашей жизни.

— Я тоже тебя люблю.  — Её улыбка могла бы осветить поверхность луны.  — Но я...  — По моим губам расползлась дьявольская ухмылка,  — я хочу увидеть тебя, всю тебя, когда останемся только мы. Я хочу быть последним человеком, который увидит тебя голой.

Я усмехнулся.

— Ну, кроме твоего тату-мастера. Этого ведь не избежать, правда?

Кассандра фыркнула.

— Это... это что-то особенное. Что-то, что ты хранишь в себе, хранишь как интимную вещь только для себя и тех, кого любишь. И я хочу... это уважать. Не позорить ни это, ни тебя, прося тебя...

Ее голос был настойчивым и немного сердитым.

— Ты и не просил! Я бы сделала это ради тебя. Ради нас!

Моя рука убрала прядь волос с её лица.

— Я знаю, что ты бы сделала, Кас. И мне это нравится. Но хочу сказать, что этого не хочу я.

Затем, счастливо ухмыляясь, она потянула меня на кровать, и мы целовались, делая короткие перерывы для обсуждения нового плана, пока не услышали стук в дверь.

Наши волосы были взъерошены. Помада Кассандры размазана, и я уверен, что часть её осталась на моем лице. Её прекрасная, почти прозрачная бледная кожа раскраснелась, и мне не терпелось увидеть, как далеко этот румянец простирается по её шее и дальше. Но с этим придется подождать. Мы сели, и я позвал:

— Входите!

Дверь распахнулась, и на лице Ким за мгновение промелькнуло около дюжины эмоций, в конце концов, остановившись на каком-то сердитом замешательстве.

— Что?.. Почему?..

Я взял руку Кас в свою.

— Прости, Ким, хотел сказать тебе по-другому, но сейчас самое подходящее время. Кассандра и я...  — Я поднес её руку ко рту и поцеловал.  — Мы влюблены. Мы не планировали действовать так быстро, но правда в том, что мы помолвлены. У меня ещё не было времени подобрать ей кольцо, но я знаю, что у тебя хороший вкус. Может быть, ты сможешь что-нибудь посоветовать?

— Ч... ч... что?!..

Покачав головой, я сказал:

— Прости, я знаю, что прошу многого. Но нам нужно пожениться как можно скорее. Видишь ли, Кас беременна. Ты станешь тетей!

Моя бывшая жена замерла. Её лицо стало пустым, как будто у нее произошла полная перезагрузка системы. Затем 

она закричала:

— Ты. Блядь! СУУУКА!!  — Клянусь Богом, я думал, что при этих словах её челюсть разжалась, как у змеи. Она рванулась вперед, явно намереваясь причинить физический вред одному из нас или обоим.

Я встал между ней и Кас, схватив её за руку, когда она попыталась провести когтями по моему лицу.

— Убирайся нахуй из моей жизни, Ким!

Кас выглянула из-за моей спины.

— Да. Прости, сестренка, но он теперь МОЙ талон на еду.

Глаза Ким метались туда-сюда между нами, и она кричала:

— Четыре года! Четыре года я была с этим гребаным неудачником, шлюха! Он — мой! Я часами слушала, как он рассказывает об этих дурацких фильмах! А знаешь, сколько дерьма мне пришлось прочитать о «Столетней войне»? У кого, блядь, война длится сто лет?!

Кас ухмыльнулась:

— У Англии и Франции. Я никогда не была любительницей истории, но мой мужчина меня на это подсадил. Это интересно! Не могу дождаться, когда он станет учить этому наших детей.

Вот и все. Наконец, я увидел это в глазах зверя. Она была разоблачена и побеждена. Я отпустил её руку, и она отпрянула от меня.

— Чертовы засранцы. Вы заслуживаете друг друга.  — Затем она выскочила из спальни, захлопнув за собой дверь. Мы с Кас разразились хохотом.

Позже, вернувшись ко мне домой, мы сидели и обнимались на диване, довольные нашей окончательной и полной победой в войне с Ким. Кассандра хихикала:

— Ну и как, по-твоему, она отреагирует, когда поймет, что мы не помолвлены и не ждем ребенка?

— О, подозреваю, что плохо. Но мне, в общем-то, плевать. Меня больше беспокоит, что...  — Я поцеловал её в макушку.  — Все в её семье, почти все, казалось, были на её стороне. Большинство моих бывших друзей тоже, но мне на них наплевать. Я не хочу быть причиной того, что...

Кас быстро перебила:

— Мне плевать на семью, которая встала на сторону Ким. Мой отец — нет, его семья — нет, пара моих более здравомыслящих кузенов — нет. А все, кто это сделал, либо такие же плохие, как она, либо слишком глупые, чтобы иметь с ними дело.

— И все же...

— Нет, не «все же». Я люблю тебя, Джейсон. А она не любит, и не думаю, что когда-либо любила. Просто очень хорошо притворялась. И если у моей семьи или наших друзей есть проблемы с тем, что я люблю тебя так, как ты того заслуживаешь? Да пошли они. Они не нужны нам в нашей жизни. У меня есть то, что мне нужно, прямо здесь, и мне на них плевать.  — Она встала и протянула мне руку.  — Теперь идем.

В спальне она толкнула меня в кресло, в её глазах плясал дикий свет, когда её стройное тело танцевало для меня. Это было дразняще и соблазнительно: медленное покачивание бедер, нежное прикосновение рук к её бедрам, когда она теребила подол своего мини-платья.

— Уже несколько месяцев я хочу сделать это.

Ее жакет был брошен на пол, а теперь и платье перекинулось 

через голову и присоединилось к нему.

Я вытаращился на открывшееся передо мной великолепие. Она не надела трусики, поэтому на ней остались только колье и очки. Её небольшая фигура была полностью открыта для меня: прекрасная бледная кожа; её маленькие сиськи с розовыми твердыми сосками, пронзенными кольцами из нержавеющей стали; совершенно безволосая киска с самыми нежными, манящими губами, которые я только мог себе представить; ещё один блеск металла между её ног, первый намек на то, что, как я скоро узнаю, было ещё одним кольцом, пронзающим её клитор.

Одного этого было бы достаточно, чтобы я захотел немедленно повалить её на кровать и насиловать всю ночь до самого утра, считая себя самым счастливым мужчиной на Земле. Но что заставило меня остановиться, что больше всего меня поразило, так это искусство, которое было самым интимным для нее, в обоих смыслах этого слова, скрытый шедевр, украшавший её тело.

Не буду описывать картину во всей красе; она принадлежит ей и является её личным делом. Для меня было честью увидеть её, и честью, как я надеялся, быть последним мужчиной, который когда-либо её видел. Но скажу, что она была изысканной, смесь художественных стилей, которые могли бы легко столкнуться, но вместо этого объединились в единое единое, совершенное целое. Она была похожа на средневековый гобелен или иллюминированный текст, прекрасный как с первого взгляда, так и по мере изучения деталей. Я мог бы днями смотреть на нее.

Среди всего этого искусства было несколько голых мест, которые она явно оставила незаполненными по причинам, иногда очевидным, а иногда неясным; но я быстро понял, что они предназначены для документирования её будущего.

Ухмылка Кассандры медленно исчезла, её бравада сменилась неуверенностью, которая причиняла мне боль. Она открыла рот, чтобы заговорить, но в тишину вмешался я, сказав:

— Ты — самое прекрасное, что я когда-либо видел, Кас.

Я встал и поцеловал её, и её тело прильнуло к моему. Поцелуй не был нежным; мой язык глубоко проник в её рот, и она поглотила меня. Мои руки схватили её за задницу и подняли, неся к кровати и почти швыряя её на нее.

Она засмеялась, подпрыгнув, но смех прервался вздохом, когда я встал на колени между её ног и начал жадно сосать и лизать эту идеальную лысую киску. Моя маленькая сексуальная девочка-готка стонала от того, как мой язык проводил по её клитору и пирсингу, удваивая стимуляцию, которую она чувствовала.

Для женщины, обычно такой разговорчивой, её голос теперь издавал лишь вздохи и хныканье. Я просунул два пальца между её половых губ, внутрь её тугой, влажной вагины, и она издала низкий, полный желания стон. Затем я нашел то, что искал,  — маленький приподнятый кусочек плоти внутри, и сцепил пальцы так, чтобы надавить на него, в то время как мой язык быстро пробегал по её клитору. Уже близкая к оргазму, она взвыла от потребности, когда он овладел ею, а затем, когда она брызнула мне в рот,  

плача и умоляя о большем.

Когда Кассандра, тяжело дыша, спустилась вниз, я поднял лицо от её бедер и улыбнулся. Оно было абсолютно мокрым от её соков, и она произнесла слегка удрученно:

— Прости, такого... хнх... такого никогда раньше не было.

Я только рассмеялся и в последний раз медленно, целенаправленно лизнул её щель.

— Привыкай.

Ее очаровательное хихиканье перешло в более знойную усмешку, когда она сказала:

— Снимай одежду, Джейс. Дай посмотреть на себя.

Кэсс откинулась на локти, поставив одну ногу на кровать, а другую свесив через край, непристойно демонстрируя мне обнаженный половой орган. Она лениво играла со своими пирсингами в сосках, наблюдая за тем, как я раздеваюсь, в предвкушении прикусив губу. Когда я снял рубашку, раздался одобрительный звук; в последнее время я не так часто посещал спортзал, как хотелось бы, так что, это приятно погладило моё самолюбие.

Но когда я снял брюки, а точнее трусы, её глаза расширились от шока, а затем на них появилось возбужденное выражение.

— Господи Иисусе! Может, Ким и была Барби из Малибу, но ты, черт возьми,  — точно не кукла Кен!  — Рука Кас скользнула вниз к киске, почти без намерения, и она слегка погладила себя пальцами, пока я шел к кровати.  — Это... эмм... было давно, красавчик. И ни разу с кем-либо настолько... одаренным.

Обнадеживающим тоном я сказал:

— Я буду нежен.

Она потянула за пирсинг в соске и укорила меня.

— Детка, разве я похожа на девушку, которая хочет, чтобы её трахали нежно? Дай мне минуту, чтобы привыкнуть, а потом я хочу, чтобы ты, блядь, угробил меня этой штукой.

Я засмеялся, когда она немного приподнялась на кровати, а затем встал на колени между её ног. Глаза Кассандры не отрывались от моих, когда я поднес головку члена к её входу, но потом опустились, чтобы ещё раз посмотреть на него. Она хихикнула:

— Такое чувство, что я выиграла член в лотерею!

Голос в затылке говорил мне не говорить этого, но желание было неодолимым.

— Так, говоришь, хочешь лотерею?

На её лице было написано отвращение, отчасти насмешливое, отчасти настоящее. Наконец, она ворчливо спросила:

— Ты хочешь, чтобы тебя выгнали из этой постели?

Моя рука потянулась к её груди, одним пальцем зацепила кольцо на соске и потянула, заставив её издавать стоны.

— Это — моя кровать, Кас, и ты сама себя в нее положила.  — Я покрутил его ещё чуть-чуть, и она застонала громче. Моя головка вдавилась в нее, и она застонала, когда я растянул эту сладкую маленькую дырочку так, как её ещё никогда не растягивали.  — Чья ты женщина, красавица?

Она заахала:

— Твоя!  — а я медленно, неуклонно кормил её тугую, голодную пизду тем, что ей было нужно.

— О, боже, Джейсон, о, блядь! Он такой большой, такой охуенно большой!

Я ослабил натиск, не уверенный, не отчаяние ли это в её голосе или дискомфорт, но затем её ноги скрестились вокруг моей спины, и я вошел в нее на всю длину, погружаясь в нее глубже, чем когда-либо было 

или будет у любого другого мужчины.

— О, Господи! Боже, Джейсон, мне это нравится! Я люблю тебя!

Кас прижалась ко мне, крепко обхватив руками и ногами моё тело, когда я начал входить и выходить, сначала плавно и медленно, затем длинными, почти карающими ударами. Её ногти впивались в мою спину, и я наслаждался болезненным, жгучим проявлением её похоти.

— Чего ты хочешь, Кас?

— Сильнее! Трахай меня как шлюху, Джейс! Как свою идеальную маленькую шлюшку!

Она кусала меня, щипала за шею, скулила и ругалась, пока я терзал её только что грубо растянутую дырочку. Затем она вдруг замолчала, её пизда затрепетала вокруг моего члена, а её сердце билось о мое — единственное движение, которое я мог ощутить в её теле.

Кассандра почти закричала мне в ухо, длинный, громкий без слов крик триумфа, когда она кончила на моем члене, теперь принадлежащем ей и только ей.

Я скорее почувствовал, чем услышал один-единственный, одинокий всхлип, когда она ослабила хватку на моей спине, обессилев на данный момент.

— Кас?  — Я приподнялся на локтях, беспокоясь, что сделал ей больно, очень больно.

Блаженное выражение её лица сказало мне, что ничто не может быть дальше от истины. Она хихикнула:

— Твоя.  — Ещё одно хихиканье.  — Да, блядь, твоя.

Эти сладкие губы поцеловали мои, когда она собрала все силы, чтобы приподняться, а затем снова упала на кровать.

— Черт возьми, Джейс. Черт побери.  — Кас с беспокойством посмотрела на меня.  — Ты ещё не кончил. Ты...

Я перевернул её на живот, вызвав внезапный озорной смех, а затем хихикнул ей на ухо:

— Просто хотел поначалу с тобой полегче, да?

Моя великолепная готическая шлюха застонала:

— О, боже, только не говори, что это и было «полегче». Ты убьешь меня на хрен, любовник.

Она все ещё была слишком слаба, чтобы стоять на руках и коленях, но это было нормально; я все равно подтянул её к себе на коленях, оставив её лицо прижатым к матрасу. Снова войдя в нее, я застонал:

— Боже, ты такая чертовски тугая, Кас. Ты совершенна.

Шутки в сторону, это было медленное и легкое время, позволяющее ей немного прийти в себя и давшее мне время сосредоточиться на том, как хорошо она чувствуется. Это все ещё был трах, все ещё не нежный, но и не лишенный нежности. Теперь невербальным лексиконом Кас были маленькие счастливые вздохи, а не хныканье и отчаянные крики нашего предыдущего сношения.

— Обожаю этот член, Джейс. Мой член. Теперь он мой, красавчик.  — Она мечтательно хихикнула.  — Прирежь сучку, если она к нему приблизится.

Я засмеялся и ускорил темп.

— Тогда лучше дать тебе хорошенько.  — Кас поднялась на четвереньки, затем потянулась назад, чтобы положить одну руку на моё бедро, пока я трахал её, слегка подталкивая время от времени.

По наитию, я смочил во рту большой палец, а затем приложил его к узкой ложбинке между её ягодицами. В лексиконе Кас появилось новое выражение, больше похожее на мурлыканье, чем на что-либо еще; я правильно истолковал его, надавливая внутрь,  

пока мой большой палец не оказался глубоко в ней.

— Лучше... ах, черт... лучше и не думай, Джейс.

— Слишком поздно.

— Поздно. Ты слишком... слишком большой. Сначала нужно подготовиться.

Она посмотрела на меня через плечо.

— Но скоро, детка. Скоро, я обещаю. Я хочу быть твоей вся, каждой частью меня.

Этого мне хватило, более чем хватило. Эти прекрасные глаза, то, как они смотрят на меня с любовью и преданностью... не покорностью, нет, потому что я не мог представить, чтобы Кас на самом деле кому-то подчинялась... но потребностью быть моей, и потребностью, чтобы я был её.

— Я... черт, Кас, я сейчас кончу!  — Этот взгляд любви довел меня до предела.

Рука, которая вела моё бедро, притянула меня к себе, в мою плоть впились ногти.

— В меня, пожалуйста! В меня, любимый!..

Она даже не успела закончить фразу, как я извергся... яйца напряглись и выпустили поток расплавленного тепла на её шейку матки, и она кончила в третий раз за этот вечер.

После этого мы лежали вместе, задыхаясь и пыхтя, на полупустом матрасе; где-то во время нашего неистового траха мы сбили все простыни. Её длинные волосы щекотали мне нос, но я отодвинул их в сторону и поцеловал её в шею, а она снова прижалась ко мне.

— Я люблю тебя, Кас. Так сильно люблю тебя, детка.

Она вздохнула с удовлетворением, тихо греясь в послеоргазменной дымке.

— Мммм, я тоже, Джейс. Боже, это... ты такой чертовски вкусный.  — Её голова слегка повернулась, и я приподнялся на одной руке, чтобы подарить ей долгий, любящий поцелуй, прежде чем снова лечь.

Некоторое время мы молчали. Я был погружен в свои мысли, и уверен, что она тоже, но мы также просто наслаждались обществом и телами друг друга, и ликовали в приятной тихой радости наших первых объятий после секса. Затем я почувствовал, как её тело слегка напряглось.

— Кас?

Ее рука потянула мою руку, обвивая себя немного крепче.

— Просто думаю.

— О чем?

— О куче дерьма,  — фыркнула она.  — Во-первых, как я была счастлива. Это намного больше... ну, просто намного, намного больше, чем я когда-либо ожидала. Знаешь, в течение долгого времени у меня была некоторая влюбленность в тебя; я не была, типа, влюблена или что-то в этом роде, но всегда думала, что ты — милый и приятный, и просто зря тратишься на нее. А потом, когда мы стали друзьями, эта влюбленность слегка усилилась. А потом ты выгнал её...

Легкая усмешка.

— Я пыталась не смотреть на это как на возможность, потому что хотела быть хорошим другом, но...  — Она похлопала меня по бедру.  — Видишь, чем это закончилось? В какой-то момент я влюбилась в тебя, и так рада, что взаимно.

— И я... честно говоря, я почувствовала себя такой любимой, когда ты сказал мне, что не позволишь мне сделать то, что я хотела на вечеринке, и почему. Я почувствовала, что меня на самом деле... на самом деле увидели, наверное, впервые. Когда поняла, что ты 

понимаешь, насколько важно...  — Она покачала головой.  — Я просто... Боже, я так тебя люблю.

Я крепко обнял её.

— Но потом, это заставило меня подумать о Ким. И мне стало грустно. Грустно за нее, за то, какая она чертова развалина. О том, что она сделала с тобой, как... как бы я ни любила это, то, что мы вместе, я ненавижу, что она сделала с тобой. Я ненавижу это...

Кас на мгновение замолчала, затем тихо произнесла:

— С формальной точки зрения ты — все, что она должна хотеть. Горячий, милый парень, который может трахаться как никто другой и при этом обеспечивать жену и семью. Ты — просто джекпот, и не смей больше шутить про лотерею — и все равно этого ей было недостаточно. Для нее никогда ничего не будет достаточно. Она никогда не будет счастлива.

— И... и сейчас она — сука, но она — моя сестра. Я любила её так сильно, и просто...  — Она вздохнула.  — Я бы хотела, чтобы у нее все было по-другому. И это заставило меня пожелать, чтобы у нас все было по-другому. Я бы хотела... Я бы хотела встретить тебя раньше, чем она.

Я немного пожевал губами, а потом медленно сказал:

— Не думаю, что у нас бы что-то получилось, если бы ты это сделала.  — Легкий поцелуй в затылок успокоил её едва ли не протест.  — Я был не в том состоянии, когда мог бы позволить себе полюбить тебя. Я был... Думаю, ты бы меня невзлюбила. Последние несколько месяцев многое сказали мне о себе и о том, кем я был, и я не очень-то люблю себя прежнего. Я жалею, что женился на Ким, по многим причинам.

— Но думаю... Я думаю, может быть, мне требовалось выяснить, кем я не хочу быть, прежде чем я смог понять, кем быть хочу, понимаешь?  — Ещё один ласковый поцелуй.  — И теперь мы здесь, вместе. Как бы мы сюда ни попали, как бы хреново это ни было, я бы не хотел ничего менять.

Она прижалась ко мне, и я её обнял.

Мы прижимались друг к другу ещё несколько минут, но потом я почувствовал, что возбуждаюсь от нее, и после этого мы долго молчали. Возможно, Кас и предпочитала хороший жесткий трах, но я узнал, что также она любит медленные, томные занятия любовью. Я прижался к ней сзади и медленно взял свою любовницу снова, руками обхватывая эти маленькие сиськи и играя с её украшениями, в то время как она толкалась мне навстречу, опять и опять принимая мой член в свою гостеприимную киску. Она снова кончила на моем члене, а затем ещё раз, прежде чем я опустошился в нее, и мы погрузились в сон, очарованные друг другом, как могут только новые любовники.

•  •  •

С годами пустые места на её животе и груди, на интимных местах, которые она показывала только мне, были заполнены. Над её сердцем появились наши инициалы и дата нашей свадьбы. Другие места заполнены 

именами наших детей. По мере того как она старела и рожала моих сыновей и дочь, её тело менялось, добавляя к картине текстуру и морщины, создавая её заново. Я наблюдал, как гобелен нашей совместной жизни обретает форму на её коже.

Когда она спит, я с удивлением смотрю на её красоту, как на картину на ней, так и просто на нее. А иногда она просыпалась, когда я смотрел на нее, и приглашала меня в свои объятия, и мы возобновляли любовь, которая начала формироваться, когда мы были ещё детьми, спотыкаясь в темноте на пути к себе.