Петербург для двоих. Сонечка. Часть 14

— Опять же скажу — дурачок, дурачок, дурачок! Зачем же меня насиловать, когда я сама тебе с удовольствием отдамся?

— Я не правильно выразился,  — стал я поспешно оправдываться,  — я хотел сказать, что очень сильно хочу тебя!

— Я тоже тебя хочу и его хочу. Всё будет, милый дяденька Сашунька, я сейчас вернусь из ванной и первым делом выдою сливки для кофе, а потом мы пойдем в кроватку, и там уже можешь насиловать меня хоть всю ночь.

Я приготовил ужин, но Сонечка всё не появлялась и я сам направился в ванную. Приоткрыв дверь я увидел её красивое юное тело и в очередной раз задумался о том, зачем этому ангелу, только только расцветшей розе такой древний, увядающий плющ. Не знаю, почему мне пришло в голову сравнить себя с плющом? Может потому, что на его фоне роза выглядит более эффектно?

Она стояла спиной ко мне и что-то напевала. Я кашлянул, чтобы не напугать и она повернула голову:

— О, ты здесь?

— Да, стою и любуюсь розой!

— Ты сравнил меня с розой? Но ведь я не колючая, и у меня нет шипов.

— Действительно, я не прав. Конечно же ты пион. Твои лепестки такие мягкие и нежные.

— Когда Петр Первый захватил располагавшуюся при впадении в Неву реки Охта шведскую крепость Ниеншанц, он велел разрушить её и стал строить свою на Заячьем острове. Вначале возвели деревянную церковь Петра и Павла, поэтому и крепость стала называться Петропавловской...

Мы сидели обнявшись в конце салона и изредка целовались.

Впереди, наискосок я заметил тех двух молодых людей, что обсуждали Глорию на конференции.

— Посмотри вперед, видишь, через ряд сидят двое? Это те самые.

— Я представляю, как они тебе завидуют.

— Ещё бы, обладать таким цветком.

— Застройка Петербурга начиналась вдоль Невы. Первые постройки после Петропавловской крепости стали возникать по берегам. В основном это были либо военные укрепления и казармы, либо верфи и порты.

— Ой,  — Соня в восторге затрясла меня,  — это же, на том берегу, Стрелка, и Кунсткамера, и мой Научный Центр. Ну, не мой, конечно, а где я сейчас командируюсь.

— Слушай, у меня возникла мысль! А что, если ты не вернешься в Сибирь, а останешься здесь, при Научном Центре? Устроим тебя в один из инситутов РАН, оформим заочную аспирантуру!

— Хорошо ты стелешь, дядя Саша,  — с грустью ответила она,  — но, не забывай, что я человек ответственный, и мне обязательно нужно вернуться, чтобы сделать отчет по командировке, отчитаться за подотчетные деньги. И, не забывай, что у меня ещё Отец, можно сказать, «на руках»

— Мы проезжаем сейчас мимо здания Адмиралтейства. Конечно, в 18 веке оно так не выглядело. Здесь первоначально была корабельная верфь.

Здание Адмиралтейства в его нынешнем виде увенчивает позолоченный шпиль с флюгером-корабликом наверху. Вспомним слова Пушкина:

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады,

И ясны спящие громады

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла

— Это одна из главных домининт города. От неё отходят под углом в 45 

градусов Невский и Вознесенский проспекты, и под прямым углом — Гороховая улица. Невский проспект...

Я вдыхал аромат её волос и был счастлив как никогда.

— Посмотрите налево, это знаменитый Медный Всадник, скульптура Монферана...

Возвращались с экскурсии уже в сумерки. Экскурсовод от случая к случаю включал свой микрофон, прерывая нашу дремоту.

Сонечка улеглась на мои колени, провела ладонью по ширинки и вдрдуг оживилась.

— Дядя Сашунька, да ты возбужден!

— Немножко!

— Да, не немножко, а множко! Какой пышный букет расцвел там у тебя,  — она расстегнула ширинку и запустила внутрь свою ручонку.

— Ты что, люди же кругом,  — в испуге зашептал я,  — а если увидят?

— Да не пугайся ты! Никто не увидит, мало ли, девушка положила голову на ноги партнера.

— А эти двое? Они же пялятся постоянно на нас. Завтра же слухи поползут, с рассказами, чем мы в автобусе занимались.

— Дядя Сашунечка, какой ты всё-таки у меня дурачок! Они же будут завидовать тебе. Завидовать, что я не их члены сосала, а твой. Как я его обожаю, он такой большой, сладенький, тепленький, а, самое главное — мой! Или не мой? Нука, ответь прямо!

— Конечно же, твой, чей же ещё!

— Ну, вот тогда закрой глаза и получай удовольствие.

И я послушал свою юную любовницу, закрыл глаза и отдался на милость своей миленькой сосочке. Не думаю, что чмоконье её умелого ротика, слышали те двое, да и со стороны её действия не могли вызвать лишних мыслей. Автобус слегка покачивало на ухабах, Сонечка ритмично двигала своей головкой, то поднимая то опуская её, насаживаясь на мой ствол всё сильнее и сильнее. Я поглаживал её волосы и невольно надавливал на затылок. В области таза разгорался огонь, искры которого проникали в мозг и словно фейерверки разрывались в черепной коробке. На пике блаженства я выстрелил в горлышко моей любовницы, и она тоже зашлась оргазме.

— Ты, наверное, считаешь меня очень развратной девочкой,  — спросила Сонечка, когда мы оба успокоились и она высосала остатки спермы, почистила язычком ствол и головку.

— Ничего я не считаю, всё было классно, только...

— Что, только? Что это могли заметить окружающие? Не знаю как тебя, а меня такая обстановка заводит ещё сильнее, чем минет в обычной обстановке, в квартире, наедине. Можешь считать меня извращенкой, но это так, и мне не стыдно в этом признаться.

— Да, ничего я такого не думаю про тебя. Я только благодарен, что у меня есть такая сосочка!

— Хуесосочка,  — она тихо захихикала,  — спермососочка.

— Мы завершаем нашу экскурсию на том же месте, откуда и начали у станции метро «Невский проспект! » Спасибо за внимание, не забывайте свои вещи в салоне автобуса.

Мы спускались в подземный переход, когда нас опередила эта сладкая парочка. Они с интересом, и, как мне показалось, с восхищением задержали взгляд на Сонечке и быстро поскакали по ступенькам вниз.

— Я уверена, что они всё поняли, но, думаю, каждый из них хотел бы быть на твоём месте,  — давясь от 

смеха, выдавила из себя Соня,  — но, мне нужен только ты, мой любимый дядечка Сашулёночек!