ДИКИЕ РОМАШКИ

(по многочисленным просьбам читателей — новая, дополненная версия рассказа «Любимая тетушка»)

До совершеннолетия я жил в Коктебеле. Моя семья состояла из 53 летней мамы и нашего кота Арбуза. Его так звали потому, что он был толстый и полосатый. Я рос без отца. Он бросил нас, когда мне было три месяца, его следы затерялись где-то на Дальнем востоке. Моя мама, Анна Михайловна, была особой властной, строгой и набожной. Вечно ходила в черных и длинных, монашеского покроя, одеяниях. Таких женщин в нашем городке был целый круг. Родительница, похоже, была там старшей. Ее и почитали, как самую «святую», если к этому слову применимо определение «самую». По субботам единомышленницы Анны Михайловны собирались у нас дома, запирались в большой комнате и молились. До поры до времени это обстоятельство не привлекало моего внимания, а однажды, я подсмотрел в замочную скважину и увидел, женщины … играют в карты. Дом у нас был старинный, дореволюционной постройки, глубоко — вместе с крышей погребенный под зарослями плюща и дикого винограда. И кладка такая прочная, широкая, кирпичная, в том числе и внутри, обеспечивающая прекрасную звукоизоляцию комнат, и не удивительно, что раньше, по одному звуку, я не мог понять, чем занимаются дамы. Да и не горел желанием. Теперь же мое открытие заставило меня пристальнее присмотреться к маминым апартаментам.

В ее отсутствие я шустро шерудил по ее мебели, по вещам и одежде, ничего особо интересного не находил, и мое внимание неизменно привлекала маленькая янтарная шкатулка, стоящая на книжной полке на толстом томе Священного писания, лежащего вдоль книжного ряда.

Шкатулка всегда была заперта, что лишь распаляло мое любопытство. Ключик от шкатулки мама носила на серебряной цепочке вместе с крестиком, а крестик она снимала лишь когда шла в ванную комнату и неизменно прятала его глубоко в карман халата, оставляя тот на покрывале своей постели. Все это я открыл путем долгих, скрытых наблюдений за моей «святой». И вот, наконец, когда она в очередной раз пошла купаться, я с колотящимся сердцем «откупорил» шкатулку. Под крышкой были игральные карты. Но какие? Порнографические! Замызганные, черно — белые, но дьявольски откровенные и очень четкие. Лет тогда мне было немного, толком я в этом ничего не понимал, однако взял одну карту, чтобы показать ее друзьям в шкoле.

До субботы было время, и я рассчитывал в очередной мамин «заплыв» благополучно вернуть карточку на место. Ага, как же! Она пошла по рукам и мгновенно растворилась среди старшеклассников. Новый «молебен» маминых сестер был скор. Когда гостьи ушли, Анна Михайловна загнала меня в угол и стала бить длинной, пластмассовой ложкой для обуви с ручкой в виде конской головы, в ноздри которой был продет шнурок петли. — Получай негодяй, получай! — Шипела она и скрипела зубами, метя по самым живым местам: по темечку, ушам и запястьям.

— За что?! — Заполошно орал я, стремясь прикрыться руками, что лишь распаляло ее ярость.

— За то, что ты маленький поганец, извращенец и блудодей!

Признаюсь, даже ложка не ранила меня так болюче, как эти ее слова. У меня от страха заходилось сердце. Я потом еще долго своим благочестивым поведением стремился заслужить ее прощение. Как -то даже попытался поцеловать ее руку. Она никогда не позволяла прикасаться к себе. С пеленок я не знал, что такое ласка матери. Вот и здесь, она высокомерно вынула из моих рук свою ладонь, сказав лишь:

— Это лишнее, — и сжала губы. «Это лишнее», как часто я слышал от нее эти слова. Они были как проклятие.

«Это лишнее», говорила она, если я просил игрушку, деньги на кино или разрешение поиграть с друзьями в футбол. «Лишней» для не была и моя девушка Алиса, жившая в нашем же городе, уехавшая покорять Москву годом ранее. Она поступила на филологический в МГУ и мне страстно хотелось уехать в столицу вслед за нею. К моему удивлению, мать не стала противиться моей возможной учебе в Москве, тем более, что там жила ее младшая сестра Сара. В общем-то с подачи мамы я и остановился у тетки на период своего поступления в ВУЗ. Я поступал в театральный, хотя мать заверил, что подаю документы на адвоката. Театральный она ни за что не разрешила бы мне. Скажу честно, затаенная обида на бессердечную мать занозой сидела в моем сердце, гнала вон из дома. В поезд в Симферополе я садился почти счастливым. У тетки была роскошная квартира на Китай -городе, и даже горничная — метиска Креола лет сорока с небольшим, которая, правда, работала лишь два дня в неделю, ну еще приглашалась внеурочно, если возникала надобность. Говоря честно, тетя была женщиной себе на уме, к тому же еще в молодости они не поделили парня с моей мамой, и, с тех пор, отношения между ними не заладились. Тот парень не достался никому из них. Тем не менее, тетя затаила обиду и никак не могла простить свою сестру, считая, что она сломала ей жизнь. Отсюда понятно, что она не очень обрадовалась моему прибытию, тем более, что я притащил с собой две ужасных сумки, вещи из которых невозможно было растворить в квартире — эти сумки так и стояли в отведенной мне комнате, подавляя изысканный теткин интерьер своей кондовой провинциальностью. Да. Ну родственные связи никто не отменял, поэтому тетя приняла меня, хотя сразу дала понять, что это убежище временно, и она будет рада если я как можно быстрее съеду. Тетя Сара — 52-х летняя дама хорошо сохранившаяся, такая бедрастая, гренадерского вида особа. Она была африканистом по профессии и долгое время проработала в Африке. Была замужем за незнатным выходцем из Зимбабве с забавным именем Тинотенда.

Представитель полудикого племени, каким-то чудом получивший образование, он часто ел руками и боялся в одиночку высовываться в город. Этот мезальянс ставил близких Саре людей в тупик — это я узнал позже. Все таки Сара была сияющей красавицей, и вдруг рядом с ней — «это»! Тинотенда, кажется, медик по профессии, представлял из себя 60 летнего, похожего на жабу, чернокожего и жил на полном содержании супруги. Скажу больше, кажется, он вообще никогда не вылазил из квартиры, имея связь с внешним миром лишь через жену и горничную Креолу. Смешно, но он даже опасался ездить на автомобиле. Тетя не отличалась строгостью нравов. В свои 50 безбожно молодилась, носила короткие юбки и вызывающий макияж. Ходила в спортзал, в общем, с удовольствием занималась собой. У нее была дочь Лиза от первого брака. Она недавно вышла замуж, была ангельски красивой и жила у мужа в Подмосковье. Так вот я слышал, как она укоряла мать за слишком вызывающий вид. И, тем не менее, к своим годам, Сара Михайловна сделала неплохую карьеру. Она зналась с сильными мира сего и возглавляла институт Африки, который хорошо финансировался правительством. Тут подразумевались и наши стратегические интересы на этом черном континенте: ракетные базы, океанские порты и выходы на алмазы Центрально- Африканской республики. У Сары был «Ламборджини» и целая гора драгоценностей, часть которых хранилась в сейфе, часть — в нескольких объемистых шкатулках или, скорее, ларцах, в обычном платяном шкафу. Все о чем сейчас пишу, я узнал со временем. Хотя с первых же дней мне нравилось слегка пошпионить за теткой и ее несуразным муженьком. Если говорить о себе, то я паренек с характером. И первый же мой контакт с тетей закончился конфликтом. Я сказал, что у меня есть девушка, и спросил, может ли она бывать в гостях у нас, на что эта фурия заявила, что беспородных, «драных кошек» у нее в доме никогда не будет. Она распахнула передо мной дверь комнаты, снова намекнула, что это временно, месяц-два не больше, и моя судьба, как кажется, совсем перестала ее интересовать. Было понятно, что если появится предлог, она без раздумий сбагрит меня. С Тинотенда у нас сразу стали устанавливаться странные отношения. Этот пожилой негр, с отливающей фиолетовым лысиной, по отношению ко мне держал какую-то иронию, и при всяком двусмысленном случае дурашливо распяливал рот и похабно ухмылялся своими ужасными слюнявыми губищами. Ну у него были невероятно пронзительные глубоко посаженные в череп острые глаза, что говорило о какой-то работе его ума, и длинные, сильные, большие руки. Мама не была особо богата, да хоть бы и была, она вряд ли стала бы особо тратиться на меня, деваться мне было в общем-то некуда, угол снять было не за что, хотя я удачно поступил. По началу хотел перевестись на заочный, найти работу и снять угол, но разговор с мaмoй на эту тему остудил мой пыл:

— Твоя тетка богата, к тому же у нее — связи. Будь добр, найди с ней контакт. Будь ласков, не перечь, а если, Господи упаси, ты не уживешься с Сарой, я приеду и тебе мало не покажется! Я оказался меж двух огней. Волей — неволей мне приходилось терпеть общество тети и ее полудикого супруга. Так и коротали свои дни. Я встречался с Алисой. Тетя искала повод, как меня вытеснить за пределы своего мира. Тинотенда или Тина, как называла его тетя, навязчиво щекотал меня взглядом своих шныряющих глаз. Поздними вечерами пара моих хозяев жила половой жизнью. Стены и тут были крепкими, о том, что творилось в спальне у супругов приходилось лишь догадываться, но я слышал стук ножек их кровати об пол и стоны. Тем не менее, я считал, что тетя из- за меня вынуждена ограничиваться, таиться. И был благодарен, за ее скромность, и горевал, что стесняю их. Все таки, они муж и жена. И то, что происходит между ними, так естественно. Следующим днем я все надеялся, что Сара как-то попытается отгородиться от ночного разврата, ну как-то засмущается передо мной, что ли, застыдится. Да не тут -то было. Я для нее как бы и не существовал вовсе. Как-то с утра, когда Сара уехала на работу, я в прихожей, перед поездкой в институт, сортировал и чистил обувь — разделял мою и Тины. Скажу честно, он то ли случайно, то ли умышленно смешивал наши туфли и кроссовки в прихожей, хотя сам никуда не выходил и тасовать штиблеты ему не имело смысла. Он вообще мог бы их попрятать, все равно ведь практически не носил. Хорошо, что у меня 39 размер, а у него по моему 46, сразу видно, где чьи. Хотя все это меня страшно раздражало. И вот в тот момент, когда я натирал свою летнюю пару кремом, это животное выкатилось из кухни, откуда несся прекрасный аромат крепкого кофе и дурашливо улыбаясь, ухватил меня за ягодицу, стянутую джинсами. Это было столь неожиданно, что я сначала растерялся, а потом влепил ему задушевную пощечину. Такую, что этот мерзавец вскинул голову.

Весь день я был сам не свой. Рассеянно слушал преподавателей, даже забыл в аудитории мобильный и мне пришлось возвращаться. Домой идти совершенно не хотелось, я бесцельно бродил по паркам Москвы. Лишь к вечеру кое -как пришел в себя. Помогла Алиса, она позвонила и развеселила меня рассказом о том, что видела, как у уличного скрипача ветер раздул из футляра бумажные деньги и понес, и как этот музыкант забавно их ловил, пытаясь наступать на купюры своими длинными ногами. И вроде как-то все забылось, ну, я тогда еще не знал коварства этой твари — тетиного мужа. Он нажаловался жене, и она, надув свои силиконовые губы, имела со мной вечером беседу на предмет, что я оказывается, «соблазняю Тину», и она донесет на меня моей маме. Это было столь чудовищно, что я не спал всю ночь. Нет, это вообще не лезло в рамки ни с какой стороны! Утром Сара вновь напомнила мне, чтобы я вел себя скромнее и тише. Она очень просто и доходчиво рассказала, что предки Тинотенда — представители древнего племени, где слабых в половом плане мужчин, проще говоря таких, у которых были неразвитые, маленькие пенисы, пользовали как женщин и считали таковыми. Они носили женские украшения, выходили замуж и жили на женской половине. Поэтому его интерес к мaльчикам вполне естественен. Я промолчал, а потом вспылил:

— И как вы терпите этого своего мужа? Покупаете ему дорогие вещи, а он на шее у вас сидит.

— Не твое дело! — Лукаво подмигнула мне тетя. Да, меня она считала полным ничтожеством. Время шло. Тинотенда потихоньку лапал меня, и мне приходилось терпеть из-за боязни, что он будет настраивать тетю против меня. Я понимал, что тетя недосягаемо выше, чем ее муж и эти грязные его приставания ко мне, что ей просто неинтересно все это и, что мог, старался утаить. Я много странного видел у нас дома. К примеру то, что Тина и горничная Креола спелись и на пару, просто обжирают тетю, а Креола примеряла ее наряды. Ну Сара не замечала этого или не хотела замечать. Мы встречались с Алисой и подолгу гуляли. Мечтали, как по окончанию ВУЗов славно обустроим свою жизнь. Мне будут давать главные роли, у нас будут дети и дом с сиренью под окном. Шум моря, камин, аппетитно облизывающий языками пламени свое глубокое, кирпичное зевло. Я любовался Алисой и лелеял мечты о сексе. Ну уединиться нам было совершенно негде. Она жила в общежитии. Я — у строгой тетки. На съем квартиры или комнаты хотя бы на сутки денег не было. Я пытался бывать дома все реже. Приходил с вечерними сумерками и смывался, как можно раньше. Проклятый Тина открутил шпингалет в двери ванной комнаты, и нередко, когда я вытирался полотенцем ловил на себе снайперский луч его бесстыжего глаза, воспаленно сверкающего в дверном проеме. Как-то, помню, вечером я пришел совсем поздно. И уже в коридоре уловил терпкий запах вина. Оказалось Сара с мужем что-то отмечают. Пил он крайне редко, если только повод был весомым. На этот раз он имелся — у Сары был День рождения, о котором я даже и не знал. Блин, а мне и подарить-то было нечего. Кутили они в гостиной, была Креола. Я проскользнул в ванную, тихонько принял душ. Благо у них звучала музыка, и мой шорох они не слышали. Было невероятно стыдно из-за подарка. В тот вечер я даже решил не ужинать, чтобы лишний раз не светиться. Укрылся в своей комнате, разделся, накрылся одеялом и собрался спать.

Однако мне почему-то не спалось. Если спать не хочешь, а надо, сон обычно не приходит.

Часов в 11 ко мне зашла Сара.

— Не спишь?- Тихо спросила она.

— Не сплю, — удивленно ответил я. Она включила торшер. Тетя была в бархатном малиновом халате, скрывающем колени, и с непривычной для меня прической, собранной в тугую гульку, как у балерины. Сара села ко мне на постель:

— Не любишь меня совсем. Плохая тетка, да? — От нее густо пахло вином.

— Почему? Хорошая, — как мог оправдывался я.

— Плохая, плохая, — подсаживалась она ближе. С девочкой не даю дома встречаться. А тебе так хочется любви. В ее голосе прозвучали какие-то очень искренние нотки сочувствия. И меня охватило невероятное чувство благодарности, за это ее понимание, которое я воспринимал почти, как ласку.

— Сейчас я тебе помогу, дурашка. Она ласково взлохматила мою прическу.

Оставаясь в халате, она залезла ко мне под одеяло, обняла мою голову, прижала к груди, хорошо доступной из-за глубокого декольте ее домашнего наряда. Она тихонько целовала меня в темечко, прижимая все крепче:

— А что это у тебя так сердечко колотиться? — Беспокоилась она. — Прямо как воробышек в клетке. Дрожь прошла у меня по телу, я пожал плечами и невольно всхлипнул.

— Ты каким шампунем моешь волосы? — Спрашивала Сара, пытливо вдыхая запах моих волос.

— Своим.- Прошептал я. — Пользуйся моими средствами, не стесняйся. На моей полке много гелей и шампуней. Бери, что хочешь.

— И Тиниными шампунями пользоваться?

— Ими не стоит. Это мужские средства. К тому же он не любит, когда трогают его вещи. А от моих шампуней твои волосы будут мягкими и такими душистыми.

— Спасибо. — У меня чего-то руки замерзли. Можно я их погрею?

Неожиданно для меня она ловко овила руками мою талию, пропустив одну руку под меня, вскользнула ими в трусы, взяла мои ягодицы. Она держала их обеими руками, как футболист мяч, мне было немного непонятен ее порыв, но я понимал, что это не пошлость, а простое проявление ласки родного человека, которому можно доверять во всем и не сопротивлялся, хотя ее руки и не были холодными. Она стала тихонько мять мои ягодицы, приговаривая:

— Какие они у тебя упругие!

— Это плохо? — Спросил я.

— Нет, очень хорошо! — похвалила она и вдруг пропела:

— У Тани попа, как орех, так и тянет хуй на грех. Мы оба рассмеялись. Мы были такими родными, что вполне могли позволить себе безобидную игру, в которой даже откровенные пошлости не имели силы и меркли перед кровными связями.

-Ой, щекотно! — Поежилась тетя, в ее плече даже что-то хрустнуло.- Ты дышишь мне в грудь. — Простите.

— Ничего страшного, — улыбнулась она. — Чем сопеть, ты лучше поцелуй меня туда.

Я неловко поцеловал. Она расстегнула халат, бюстгалтера на ней не было. Взяла свою грудь рукой:

— Целуй меня под ней. И сосок целуй! Я почувствовал, что дышать она стала тяжелее. Хотя ее сердце работало ровно и уверенно, гораздо реже моего.

— Вот ты ругаешься на тетку. А тетка тебя любит, жизни для тебя не жалеет. В воскресенье поедем по магазинам. Вещи тебе купим. Куртка у тебя старенькая и обувь никуда не годится, а заходит зима.- Гладила она мою голову. Я не верил своим ушам. Мне было так хорошо, что я чуть не заплакал. Даже глаза увлажнились. Аромат женского тела — легчайшая смесь дорогого парфюма и здоровья пьянила меня. Однако рядом со мной была, прежде всего, тетя, и я боялся выказать хоть малейшую толику какого-то возбуждения, которого на тот момент почти и не было от моей зажатости.

«Каким бы страшным оскорблением показалась моя возможная похоть для моей святой тетушки, — заходился я от ужаса. — Какой неблагодарностью, за ее материнскую любовь». — Оставайтесь со мной спать, — поднял я глаза на Сару, — я тихо сплю. Одеяло не спихиваю и не соплю.

Она тихонько рассмеялась:

— Я приду завтра, вот так же, и мы снова поиграем.

Она потушила торшер. И ушла. Весь следующий день со мной творилось что-то неладное. Наша с тетушкой взаимная любовь была для меня столь неожиданной, что я никак не мог в ней разобраться.

По форме это было теплое облако, в котором я нежился, по сути — туманом, который клубился и пугал меня. Под вечер я не придумал ничего лучше, как съехать от тети. Позвонил матери, сказал что жить у тетки больше не могу.

— Еще одно такое заявление, и я приеду! — Пригрозила мне родительница, — и тогда не поздоровиться ни тебе, ни ей! По правде никуда бы я не съехал. Но мне нужно было испытать какую-то негативную эмоцию, хотя бы и от матери, чтобы понять, что я живой, что такое родственное общение с любимой тетушкой не сказка и не сон. Мне необходимо было уравновесить мою эмоциональную составляющую.

В ванной, плотно задернув шторы, я с удовольствием мылился ее чудесными гелями и шампунями. И думал, как же хорошо, когда есть близкие, любящие люди.

И я теплел, и телом и душой! Резко потянуло холодком. Я промыл глаза и ужаснулся: подняв край ванной шторки, на мое тело пялился Тина, буквально охлестывая взглядом меня всего. Этот вепрь умышленно задрал штору так высоко, чтобы я до нее не дотянулся. А когда я потянулся, свободной рукой он облапил мои ягодицы, при этом попробовал поцеловать. От неожиданности я буквально завизжал, и этот зверь ретировался, вслед ему летел флакон с бальзамом и палка, на которой висела штора — убегая, он как-то нечаянно дернул ее. У себя в комнате, будучи еще с влажными волосами, я обнаружил на постели тетин подарок: дорогой фен для волос.

У постели притаились новенькие комнатные тапочки. По виду женские — розовые с пышными белыми помпонами. Они умилили меня: тетушка знает мой размер. Конечно, при моем 39 трудно найти мужские, потому она и купила девчачьи, вкручивая пальцами полотенце в мокрые уши, думал я. Ее шампунь и вправду был чудесен. Мои волосы распушились, они стали гораздо гуще, чем обычно. И пахли нереально приятно.

Горячая, мощная струя фена ходила по ним, упруго разметая как пшеницу бегущими проборами. Тетка застала меня за просушкой волос. Она испугала меня, легонько прикоснувшись к плечу. Я сидел боком к двери, к тому же мои глаза были блаженно прикрыты, прибор гудел, я не слышал, как Сара вошла. Я выключил фен. А она сдвинула защелку в двери. Странно, раньше, по моему, в ней никакой защелки не было.

— Тебе выйти не надо? — Спросила тетя.

— Нет. — Ответил я.

— Ну тогда, с твоего разрешения, я затворюсь, чтоб нам никто не мешал. В ее руках были какие-то предметы, но я на них не обратил внимание — тетушкин халатик на этот раз был короток, он был полурасстегнут снизу, я видел, что тетка одета в красное — крупной сеткой- боди — видимые фрагменты ее тела под халатом, ее ноги были в красной сетке, красными были и ее туфли на высокой шпильке. Я не мог отвести глаз от граненых ног Сары, они были восхитительны! Квартира отапливалась автономно. В комнате было просто жарко. Я спросил об этом Сару. Она ответила, что это мне кажется после горячей ванны. Она сложила свою ношу на столе, вынула фен из моих рук:

— Иди в постель! — Велела мне она, как показалось, несколько нетерпеливо.

— А что это у вас? — Старался я заглянуть на стол. — Будешь себя хорошо вести, покажу.

— Ну что там?!

— Кое что интересное.

— Ну что- что?!!

— Ты уже своенравничаешь, а мы договорились, что ты будешь слушаться тетушку. -Покажите, пожалуйста?! — Нет, это не выносимо. Еще одно слово и ты будешь наказан за нетерпение. — Ну, тетушка.

— Все, мое терпение лопнуло. Я должна тебя выпороть. Теперь я не понимал, шутит она, или нет. — Вы серьезно?

— Да! Именно так поступают с капризными, непослушными мaльчиками.

— Нет, я не согласен.

— Если не согласен, значит, я уйду.

Я даже не понял откуда в ее руках появилась плетка. Я глазам своим не верил. Мне стало досадно и в то же время обидно, что я так дешево профукал тетушкину любовь. — Ладно! — улыбнулась она. — Я не сержусь.

— Тетушка! — Встал я на колени и благодарно поцеловал ее руку.

— Ну посечь я тебя должна, в назидание, чтобы ты больше мне не перечил. Согласен, — подняла она бровь? — Согласен! — Засмеялся я, понимая, что порка будет ненастоящей и посеменил к постели. — Тапочки, как я вижу тебе по ноге?

— Да, спасибо!

— А что ты собираешься делать? — Спросила тетя.

— Так это…вы же хотите меня пороть.

— Да, но для этого нам надо с тобой подготовиться. — Как?

— Разденься. Будь голеньким. Я растерялся. Уж этого я никак не ожидал.

— Не знаю, я не могу…

— Чего так? Стесняешься? А если я разденусь, разденешься?

Я не знал что и думать.

— Давай, не разочаровывай свою тетю, бери с нее пример. — Сказала она и смахнула свой халат Как я уже сказал, она была в сетчатом боди на голое тело. Пришлось отметить, что у нее изумительное тело. Ее вагина была открыта полностью, клетки боди словно расплавились на ней. Я потерял все чувства. Деревянными пальцами стянул футболку, потом трусы. Сара оценила меня взглядом:

— Становись на постель! — Ее пальчик с остро отточенным ногтем указал на покрывало. Я встал. Она крутнула плетью в воздухе, легко ударила меня. Боли я не чувствовал, а унижение было:

— Вот тебе, вот тебе! — Упражнялась она, — чтобы ты не крутил перед Тиной белой попой, чтобы не соблазнял его. Я кинулся к ее ногам, встал на колени, обнял ее бедра:

— Тетушка, умоляю, неужели вы думаете, что я правда его дразню? — плакал я.

Просвет под дверью затемнился. С наружи кто-то подслушивал

— Господи, да я ведь шучу, — бросила она плеть на постель. — Поднимись, дурашка, мы же играем с тобой. Стоя друг против друга мы с ней тяжело дышали. Разверзстыми зрачками, которые убегали и возвращались вновь, она ловила мой взгляд. Просвет под дверью снова затемнился, остро скрипнули дубовые шашки паркета. И тут она поцеловала меня в губы.

Невероятно, но мой членик каменно стоял. Она взяла меня за член, я вырвался и от стыда бросился под одеяло, успев при этом отметить, что прежнее белье постели поменено на новое. — А покажи, что там у тебя? — Грациозно прилегла она рядом и шаловливо нашаривала меня рукой.

Я отрицательно покачал головой. Она попробовала сдернуть накидку, но я ее цепко держал. — Тетушка, мне кажется, наши игры переходят за грань родственных.

— А ты покажи мне себя, а я за это сделаю все, что ты попросишь?

— Правда?

— Правда!

— И это всего лишь игра?

— Ну конечно. Мы же дурачимся. — А вы мне покажете, что там оставили на столе?

— О-о, за это тебе надо постараться.

— Как?

— Сбрось накидку, покажи мне себя. Будь голым. Я же голая. Лежу и не боюсь тебя. Чего же ты меня боишься?

Паркет за дверью снова скрипнул. Я зажмурился и скомкал накидку обнажаясь, при этом, однако плотно прикрылся руками. Туфель тетушки с каменистым стуком упал на пол. — Не бойся, — как -то непривычно томно мурлыкала Сара и гладила, словно массировала мои руки.- Покажи мне себя. Я хочу видеть. Не в силах сопротивляться ей, я открылся, как раковина.

Она взяла меня за корешок:

— Какой же он у тебя маленький, но как хорошо стоит!

Двумя пальчиками она стала подрачивать меня. — Приятно?!

— Да, — я подавался за ее рукой.

— А хочешь, будет еще слаще?!

Я опомнился и снова накрылся накидкой:

— Вы обещали что-то показать мне.

— Ах, да. Извини. Но для того, чтобы я сама не стеснялась, ты должен помочь мне. Иначе, никак! — Хорошо.

Она встала, зачем-то включила верхний свет, выдвинула какой-то ящик, достала что-то, расправила на своих руках. То были кружевные, женские трусики. Жил я в комнате ее дочки Лизы, видимо — ее. — Примерь.

— Зачем?! — Опешил я.

— Ну вот, ты совсем не умеешь играть. Ты меня разочаровываешь. Это просто игра. Расслабься, играй. Я тебе показываю трусики, а ты жеманься, выгибай бровь и стыдливо спрашивай: «а зачем»? Давай попробуем, в конце- концов, кто у нас учиться в театральном, ты или я? — Примерь вот это, — снова предложила она.

— А зачем? — Стыдливо спросил я и кокетливо потупил взор, и играть ничего не надо- мне действительно было стыдно.

— Это чтобы тебе было легче принять, что я покажу. Я неловко натянул тонкие трусики — по сути оборки с кружевами. Сара решительно сдвинула с постели на пол тяжелое одеяло, накидки и подушки. Осталась голая простыня. Теперь я стоял на коленях на простыне, легкие кисточки свисали по бокам с оборочек трусиков и слегка щекотали мои бедра.

— Тебе идет,- оценивающе улыбнулась Сара. Встала на колени рядом, и дрочила меня то голыми, шаловливыми пальчиками, то этими кружевами, забирая в них пенис:

— Хочешь посмотреть, что там в журнале? — Дразнила она.

— О, да! — Пошло играл я тазом. — Какой же он у тебя маленький, а как хорошо стоит! — Повторила она, заглядывая мне в глаза до самого дна своими желтыми глазами.

Отошла и вернулась с журналом. — Вот смотри, какая прелесть!

На глянцевой обложке была юная, слегка наивная девушка с какими-то ромашками в косе.

Сара листала журнал передо мной.

— Смотри вот, что дальше.

На второй странице девушка уже была в алой, короткой ночнушке почти впритык совпадающей нижним краем с верхней кромкой высоких резинок белых, кружевных чулок. Были видны полоски ее дьявольски соблазнительных широких, голых бедер между чулками и ночнушкой. Тетушка положила журнал передо мной, стала дрочить сильнее и впилась мне в губы своим поцелуем.

Я крепился, стараясь не кончить, чтобы продлить эту сладкую муку.

— А хочешь увидеть эту девушку совсем голенькую? — Переводила дух Сара. Мы с ней оба потеряли голову. Мы словно вращались на бешеной карусели, потеряв ощущение пространства и времени, и комната уже была не комната, а картинная галерея, где была лишь одна картина этой девушки, которую я хотел увидеть голую. Когда тетя переставала дрочить, я сам тянулся за ней и дрочил об ее руку. Наконец она перевернула страницу. На ней была та же девушка, теперь голая, все в тех же белых чулках, белых, кружевных перчатках с белобрысой легкомысленной прической шкoльницы, но вместо влагалища у нее был эрегированный член. И тут я не выдержал и выстрелил горячей спермой прямо в пышные кружева моих трусиков. Меня буквально скрючило, я трясся в оргазме, схватившись за тетино предплечье, а она обеими руками сразу легонько массировала мои яички и ягодицы. Потом я лежал, скрючившись, меня бил какой-то непонятный колотун.

— Чего ты дрожишь, дурашка?-Легонько запускала Сара свои пальцы в мои волосы.

— Мне стыдно…

— А ты не стыдись. Ты поступил благородно. Ты это сделал из любви ко мне.

— Хорошо. Но больше мы так не будем. — А тебе было плохо?

— Да, нет…

— Ну вот видишь. Если ты меня любишь, то будешь играть со мной. Но, чур, не будешь таким зажатым, а будешь игрив. Я не могу одна стараться.

— Договорились? — Да. А вам это доставляет удовольствие?

— Да. И я хочу, чтобы и тебе наша игра доставляла удовольствие.

Я завтра к тебе приду, и ты не будешь букой. Ее откровение успокоило меня. В конце- концов, если эти забавы так нравятся ей, ну подыграю, потерплю, а если надоест, брошу. Что, в конце — концов я не способен порадовать любимую тетушку. Да хоть сто порций. Да, меня это раздражает, но особо ведь и не задевает, и усилий никаких, все она делает. День пролетел легко и беззаботно.

Звонила Алиса, радовалась, что сдала зачет, она встретила одного нашего знакомого по Крыму, у него малое предприятие по выращиванию устриц, и он под это дело получил президентский грант, это было хорошей новостью потому, что ее мама работала у него. Ближе к ночи ко мне снова заглянула Сара.

Окинула взглядом комнату. Потом вошла. Теперь она была в халате:

— Ну что, успокоился, суровый ты наш? — Рукой она взлохматила мою прическу.

— Ну, мир? — Со светлой улыбкой спросила она. От нее едва уловимо вином. Я с готовностью кивнул.

— Тогда давай поиграем, как вчера.

Она скинула халат. На ее голом статном теле снова было клетчатое боди, только узор был другой. Вагина по прежнему была открыта. Мой пеннис тут же вскочил под одеялом.

— Тетя Сара, только мне нравятся девочки и женское белье мне ни к чему.

— Дурашка, — потрепала она мою щеку, — ну нравятся тебе девушки, и прекрасно. А мы просто поиграем. Сколько раз можно говорить, это игра и ничего больше. Тебе ведь вчера приятно было? Она резко сдернула с меня одеяло и понимающе осклабилась:

— Вон, как у тебя вспрыгнул! Вспомнил наши игры.

Она порылась в ящике достала другие трусики и какие-то недлинные веревочки, помотыляла перед моим носом:

— Чулочки! Я взмолился:

— Ну порадуй тетю, — шутливо нахмурила она тонкие брови.

В этот раз Сара сама надела на меня кружевные трусики. Раскатала на моих ногах белые чулки. Их широкие, липкие резинки опоясали мои бедра. — Какие у тебя стройные ножки. Девушки позавидуют,- восхищалась искусительница. Теперь она задействовала обе своих руки. Одной онанировала меня, второй игралась с ягодицами. Сжимала их, массировала, легонько шлепала.

Я нехотя играл с ней, хотя мне хотелось избавиться от ее рук на попе. Но я боялся огорчить тетю и терпел. Она ласкала мучительно медленно, не позволяя мне подрочить самому. А если я слишком интенсивно двигал тазом, замедляла движения своих пальцев, больно сжимала член. Я смотрел вниз на ее пальчики, на свой пенис, на резинки чулок, и единственное что мне хотелось, быстрее разрядиться. Теперь она гуляла своим шаловливым язычком по моим соскам. Дышала и целовала шею, я снова глянул на резинки своих чулок, и вспомнил ту белобрысую девушку из журнала. Мысли о ней почему-то были приятны и возбуждающи. Я чувствовал, что и тетя жутко возбуждена. Ее тело буквально пылало жаром, вагина налилась кровью, каменные соски торчали из клеток боди:

— Мы завтра продолжим?- Снова заглядывала она в меня своими желтыми глазами. — Не знаю, — стонал я, ловя окаменевшим отростком ее изысканные пальцы.

— Обещай, и получишь приз, — мяукала она. Боже, я и не думал, что она может быть такой ласковой.

— Обещаю!

Она резко убыстрила темп онанизма, и сгустки спермы полетели на постель… Утром на своем столике я обнаружил заветную белую коробочку, перекрещенную розовой ленточкой, взбегающей вверх, в пышный бант. То был … Айфон. Настоящий, тяжеленький, с серебряным яблоком, и мое сердце зашлось от счастья. Я включил это солнечное чудо. На экране фоновым рисунком высветилась та с ромашками с обложки, в чулках, голая. Весь день я тискал свой телефон, он стал горячим от моих рук. Моя давнишняя мечта сбылась! Тетушка, любименькая моя, родненькая, какая же ты щедрая, чуть не обливался я слезами благодарности. А я то, я то хорош, она просит поиграть, а я ломаюсь, вместо того, чтобы сделать ей приятное, а ведь мне же это ничего не стоит. Сегодня буду игрив, решил я. Тетя поняла мой настрой, как только вошла ко мне. Я был уже голый, в чулках, и сказал, что, как золотая рыбка исполню все ее желания.

— А у меня лишь одно небольшое стремление сегодня, — сказала Сара.

— А оно не страшное, тетушка? — Жеманился я. — Мне не будет стыдно?

— Нет, — хохотала она. — Так какое же?!

— Ты будешь ловить попой вот этот шарик! — Она показала стеклянную штучку. Я взял ее в руки и подивился тяжести.

— А как это?

— Ты встанешь раком, максимально прогнешься и разведешь руками ягодицы. Я же сверху, стоя над тобой на своих руках, буду катить своим лобком по ложбинке твоей спины шарик, сначала до попы, а потом между твоих ягодиц. Наша задача, чтобы ты поймал анусом шарик. Ты должен так низко прогнуться, и развести свои половинки руками, чтобы подставить, сфинкер, как лузу, под шар.

Если сможешь, твоя награда — шар, который целиком войдет в твой в анус. За это, к весне, я тебе куплю мотоцикл, какой ты захочешь сам. Будешь стараться за мотоцикл? Учти, тебе придется нелегко. Я совсем ошалел от теткиных щедростей.

— Ну шар большой, как пятирублевая монета, он не войдет в меня, — засомневался я.

— Это моя забота.

— А как он из меня выйдет?

— Он специально такой тяжелый. Не бойся, выйдет без проблем. Ну, что, пробуем? Я вижу ты согласен. Главное, не стесняйся, тут никого кроме нас нет, будь естественным, из кожи вон лезь, но выполни задачу.

Она снова освободила постель, оставив лишь белоснежную простыню( белье мне теперь меняли каждый день). Сегодня она была абсолютно голой, без боди. — И чулки сними, будь совсем голый. А членик-то опал, съежился, что, от страха? Не тревожься, вот увидишь, ему понравиться! Ну же, становись, — она похлопала по постели. Я стал раком, лег щекой на простынь, как мог развел ноги, раздвинул руками ягодицы.

Тетя тут же сверху ужалила мой анус каким-то сгустком холода, почему-то запахло змеиным ядом:

— Это Крапивник, возбуждающая мазь, — говорила она, энергично втирая мазь мне в сфинкер. — Это для смазки и для облегчения входа шарика.

Тебе удобно? — Да, — сказал я. Хотя мне было совсем неудобно и анус начинал чесаться от мази. Я невольно вертел им, под тетушкиными пальцами.

— Ай, хорошо, — поощряла она.- Ты готов?

— Да.

— Почувствуй его, какой он.- Она поднесла шарик к сфинкеру, прижала. Слегка надавила:

-Давай, ощути его, чувствуешь?.. Ну ладно, хватит легкомысленных прелюдий, пора заняться серьезным делом. Она возложила шарик в позвоночную ложбинку. Он был прохладным и тяжелым. — Расслабь спину, — слегка хлопнула ладонью меня тетя, — она у тебя слишком напряжена.

Наконец она сбросила туфли, встала надо мной, упершись руками в постель таким образом, что они прошли в углах моих оттопыренных локтей, ее груди легли на мои лопатки, и она покатила шарик своим лобком. По спине он шел ровно, но на крутом подъеме к ягодицам, который к тому же был почти гладким, он норовил выскользнуть. Я медленно двигал задом, стараясь подстроиться под тетю. Ее бесстыдная нагота пьянила. Она была крупнее и тяжелее меня, это угнетало. Она дышала мне в шею, было немного щекотно, мои лопатки покрывались гусиной кожей.

Наконец шар вырвался, грохнулся об пол и укатился куда-то под кровать. Пол не был стерильно чист, шар цеплял пыль, но мы уже были так возбуждены, что не обращали на это внимание. Так было раза четыре. Все время шарик доставала Сара. Если бы не ее прекрасная физическая подготовка, она вряд ли справилась бы с этой задачей. Мы начинали снова и снова. Моя спина и ягодицы были были в тетиных скользких выделениях, которые с влагалища случайно попадали на меня, на шар, на лобок. Наконец мы сумели наловчиться, подстроиться друг под друга, и Сара вывела шарик на ягодицы и покатила между ними:

— Здесь попой активней, — направляла она. — Тут уже больше зависит от тебя, чем от меня. Мне на поясницу упало несколько горячих капель, Сара вспотела.

Я ощущал жар ее тела, легкую дрожь рук, ее липкие ляжки, толкавшие мои. Чувствуя шарик чуть повыше ануса, я крутил им, стараясь его поймать.

Сара гладила мои бедра, легонько вздрачивала член, но я был сосредоточен лишь на шаре. Наконец он уперся в анус, но казался мне слишком большим. — Мы почти у цели, — хрипела Сара. Она властно придавила своими ладонями — одна на одной — мою голову к постели..

— Давай, теперь плавно подмахивай мне, впускай, его в себя.

Крути анусом, давай, сначала вправо, вот та-ак, теперь влево, ой, какая молодчина! Я подмахивал, качаясь как медуза под тетушкой. Сара качалась со мной, вдавливая в меня шар, она пыталась действовать резко, но я притормаживал ее, понимая, что лишь глубокие и плавные движения позволят ему войти в меня. Мне казалось, что я ни за что не расширюсь так широко, но наши старания давали о себе знать, он продвигался, но вдруг, снова выскочил, загремел по полу, а я упал на постель. Шея жутко затекла.

Мы отдыхали минут 20. — Тебе нравиться наша игра? Пытливо смотрела на меня Сара.

— Да.

Мы стали с ней целоваться, похабно и жадно, глубоко играя языками.

— Мне кажется ты не достаточно активен, -задыхаясь, отстранилась она. — Когда шар уже на анусе — тебе нужно двигаться еще активнее, навинчиваясь на него. А вообще ты умничка, гибкий и пластичный. У тебя должна быть пятерка по пластике. Давай, натянись на шар, как удав на мяч, покажи, как ты любишь свою тетю. Мы снова начали. Соски тети, иногда нечаянно касающиеся мои лопаток, теперь были почему-то жесткими. Сейчас наше взаимодействие было более слаженным, хотя два раза шару все же удалось выскользнуть.

Наконец он закатился на анус, как в лунку и я стал навинчиваться на него широкими плавными движениями зада. Сара давила мне ладонями на голову, а своим твердым лобком на шар. Мы очень старались, он почти вошел, однако никак не хотел проходить свой экватор, что решило бы дело. Наконец Сара встала.

— Ты правда слишком напряжен, с досадой сказала она. — Попробуй расслабить анус.

— Я пробую, но у меня не получается.

— Тогда тебе надо как-то отвлечь от него внимание.

Она задумалась:

— Кажется, я знаю как.

Она стала рыться по ящикам. Похоже, она никак не могла найти то, что ей нужно.

— Креола! — Наконец звонко позвала она. Служанка, теперь ночевала у нас, ее ночевки совпадали с нашими играми. Дверь отошла, на этот раз она была не заперта. Горничная заглянула в комнату, я схватил подушку и прикрылся.

— Принеси прочную нитку, — приказала тетя, и подмигнула мне. Служанка вернулась:

— Эта подойдет? — Спросила она, жадно шаря глазами по углам.

Тетя взяла нитку, попробовала ее на разрыв. — Подожди, не уходи, — говорила тетя, хотя Креола и не собиралась:

Иди сюда, поманила меня Сара:

— Да выкинь ты это, — выбила она из моих рук подушку:

— Перетяни ему яички и пенис по корню, покрепче, а то у меня руки трясутся. Согни чуть ноги в коленях, присядь немножко, — обернулась Сара ко мне. Как ни в чем не бывало горничная стала обматывать мои гениталии:

— Жестче, еще жестче! — Командовала тетя. — Теперь вяжи крепким слепым узлом.

— Хорошо! — Как бы взвесила тетя на ладони мои яички. — Не уходи, — кинула она взгляд на Креолу, — ты нам можешь понадобиться. — Ну тетушка, — топнул я ножкой.

— Что такое?- Изогнула бровь Сара.

— Я стесняюсь, — залился я румянцем.

— Нечего стесняться, она простая прислуга. Будет судьей нашего поединка и зафиксирует рекорд, если ты примешь шар. Мы начали снова. Мои яички ныли, они быстро стали каменными.

Но я с азартом предался нашей игре. В конце — концов Креола уже все видела. А она стояла у постели и глазела на наш поединок. Шар снова накатился на мой сфинкер:

— Раздвигай ягодицы, как можно шире, — корректировала Сара. — Теперь вращай, вращай, вращай, — вжимала она в меня шар.

Мне стало больно, и я впервые застонал:

— Креола, помоги ему раздвинуть попу. Служанка возложила свои руки поверх моих, властно развела половинки. Шар заметно утопился, но сфинкер все никак не мог поглотить его.

— Убери, — он должен сам.- Ударила тетя по рукам Креолу. Я стонал вкачивая шар в сфинкер, боль стала нестерпимой. И тут случилось чудо, шар плавно пошел, тут же он был поглощен весь, и сфинкер вязко сомкнулся над ним.

— Ох,- облегчено почти в унисон выдохнули мы с тетей. Я ощутил тяжесть внизу живота, и то же время неизведанные мной сладость и блаженство коротко лизнуло мои гениталии как-то, словно изнутри. — Повиляй попой, почувствуй его, прими его глубже, — запускала свои пальцы в мои волосы пальцами тетя, — почувствуй себя его лузой!

— Тебе приятно быть лузой?- Заглянула она мои в глаза.

— О, да!!! Я долго не мог придти в себя. А когда снова поднял глаза, вздрогнул — абсолютно голая Креола, стоя, глазела на меня и , слегка присев, дрочила свой клитор… На следующий день в универе у меня был зачет с двух часов дня. Поэтому мне наконец удалось выспаться. А спал я, надо сказать, как убитый, хотя анус ныл. В ванной пощупал его, на пальцах осталась сукровица.

А еще я так сильно прикусил нижнюю губу, что и она кровоточила. Тина подкараулил меня у двери ванной, и когда я выходил он попытался меня облапить и поцеловать. Я увернулся и вновь влепил ему пощечину. Он как-то очень задумчиво потер щеку и умелся к себе. Когда я, одевшись, уже собирался покинуть квартиру, обнаружил, что моей связки ключей на полочке нет. Во входной двери было много замков, один из них открыть изнутри можно было только ключом. Обычно на этот замок не закрывали, ну подвигав задвижки, я понял, что, по закону подлости, дверь была заперта именно на этот замок.

Нервничая, я стал ощупывать карманы всех одежд, висящих в коридоре. Положение было скверным, препод на зачете славился своим самодурством, не придти значило ввязаться с ним в дополнительные отношения — договариваться о пересдаче, и все такое. Тут, как говорится, лучше повеситься.

— Эй! — Окликнул кто-то меня. Так тихо, что я вздрогнул и обернулся.

В дверном проеме маячил Тинотенда. Он протягивал мне ключи, лежащие на его желтой ладони. Я невольно потянулся, ну он спрятал руку за спину и хищно оскалился.

Биться с ним не было никакого смысла. Весь он был, как дикий кабан: матерый и тяжелый.

— Что ты хочешь?! — Взмолился я.

— Ты поцелуешь меня. Я отдам тебе ключ.

По русски он говорил хорошо, правда языком шевелил как-то очень вязко. Я растерялся. Что делать? Потом решил, черт с ним, поцелую один раз это животное и побегу. Опаздываю ведь.

Я скользнул к нему, коснулся губами его мясистых губ. Я даже не понял как он пропустил свои длинные руки у меня сзади под курткой, прижал меня за талию к себе, и стал целовать жадно, взасос. Глубоко запуская в меня свой горячий, скользкий язык. На пол полетела куртка, разорванная рубашка. Я оказался голым по пояс, извивался в его руках, а он неистово искал мои соски, жалил их поцелуями, щекотал грудь своей щетиной, шарил своими проворными руками у меня в трусах, лапая ягодицы и пенис. Я отбивался, как мог, вырвался, упал на четвереньки. А он уже сзади сдирал с меня джинсы. Не известно, чем бы все это закончилось. Ну тут в двери — один за другим — стали щелкать замки. Насильник кинулся в свою комнату, я — кое как похватав вещи — в свою. Упал посреди нее, стреноженный своими полуспущенными штанами. — Боже, у нас по коридору цыгане что ли проехали? — Иронизировала за дверью тетка. Обувь раскидана, зонты на полу. Женя( это она мне) ты чего свои рубашки где попало разбрасываешь? Она открыла дверь и кинула на постель мою рубашку, которую я не успел подобрать. Она глянула на меня взъерошенного, пытающегося привести себя в порядок. Шутливо погрозила пальчиком:

— Ай — яй- яй! На улице я вдруг ощутил, что что-то со мной не так. Потом понял: у меня был каменный стояк! Залупившаяся головка терлась о шов джинсов, было больно идти. Страшно хотелось сдрочить и облегчиться, да было негде. Был бы туалет. Да его попробуй еще найди. Вспомнил о длинном языке Тинотенда, шевелящимся во мне и меня буквально передернуло. Мне казалось, что он заразный, и я подхватил какой-то вирус.

Купил маленькую водки и пластиковый стаканчик. Выпил граммов 50, чтобы «продезинфицироваться». Так, в «приподнятом» состоянии, словно на зло всем, я и сдал свой зачет. До сих пор удивляюсь, как у меня это получилось. После зачета у меня было намечено свидание с Алисой на площади Европы, ну я был настолько растрепан, что мне просто необходимо было разобраться в себе. Я сказал своей девушке, что у меня дополнительные занятия и уклонился от встречи. Когда мое легкое опьянение ушло, меня просто стало раздирать от ярости. Мне хотелось убить этого противного Тинотенда, растерзать, оторвать ему голову. У него была аллергия на перец. Эта специя у Сары хранилась в трех целлофановых пакетах — один на дном. И я решил отомстить. Вечером, когда они укрылись в спальне, на кухне, скрипя зубками, я стал швырять молотый перец чуть ли не горстями под стол. — Чтоб ты сдох, тварь противная. Так тебе, так тебе, так тебе!

Просыпал дорожку и по плинтусу в коридоре. Тина тут же почувствовал перец, он выскочил из комнаты, метнулся в ванную, но я успел заметить, что его лицо уже припухло, глаза слезились. Он тяжело дышал. Заходясь от радости, из своей комнаты я показал ему большой палец. А потом, пересекшись с ним в коридоре, где он отчаянно метался, зажав свой нос, я надменно посмотрел на него. Мне захотелось его пнуть. Жаль я достаточно миниатюрный: худенький, 1 метр 58 сантиметров. А то пнул бы этого вепря. «Тетя меня любит, я загоню тебя в твою берлогу, носа не высунешь», ликовал я. Стервозностью я отличался еще со шкoлы. Там ни один yчитeль, поставивший мне двойку, не ушел от моего наказания. И всем я придумывал что-то особое и небывалое по подлости. Математичке налил на стул клея, а физруку заложил в его сменные кроссовки кошачьего кала.

Маминого гнева я не боялся. Она почему-то тоже ненавидела шкoлу. Находя в ней какое -то противоречие с церковью. Чуть позднее в квартире появились медики, тетя вызвала Скорую, которая Тину и увезла. Только тут я, наконец осознал, что заварил серьезную кашу и затаился. После уезда медицинской бригады, у нас дома нарисовалась Креола, ее вызвала хозяйка. Она занялась кухней: драила полы, перемывала посуду.

Аромат моющего средства распространился по всей квартире. Уже давно был вечер, а Сара все не возвращалась, она уехала с мужем. Я не смел казать наружу носа, волновался и вздрагивал от каждого шороха. Я уж совсем отчаялся дождаться тети, психовал страшно. Время тянулось нестерпимо медленно. И хотя еще не было 11- ти, а она обычно ко мне приходила не раньше, мне казалось, что она страшно задерживается. Наконец она возвратилась, провела себя в порядок с дороги, тут же зашла ко мне, остановилась у постели, вперила в меня, лежащего, свой взор:

— Перец, конечно же, твоя работа?

Я отрицательно покачал головой.

— Что ж ты, сначала жопой перед Тиной вертишь, потом мстишь?

— Это не я! — В страхе округлил я глаза. — Ты зря радуешься. Положение серьезно. Он в реанимации и может умереть. Понимаешь?

Я с готовностью кивнул. Мне было страшно не столько от того, что Тину госпитализировали, сколько от злости Тети. Выпучив глаза, натянув одеяло на лицо под самый нос, я глазел на тетю, как затравленный заяц и не знал, что мне делать. — Ладно, — смягчилась Сара. — Может все и обойдется, и ты заслужишь мое прощение, если, в дальнейшем, конечно, будешь послушен. Будешь?!

— Буду, да. — Вот и умничка. Будешь с тетей ласков, тетя и подарочком одарит и про обиды забудет.- Ладно, — смягчилась Сара. — Может все и обойдется, и ты заслужишь мое прощение, если, в дальнейшем, конечно, будешь послушен. Будешь?!

— Буду, буду.

— Вот и умничка. Будешь с тетей ласков, тетя и подарочком одарит и про обиды забудет. А сейчас думай больше об учебе и больше никаких шалостей!

И ушла.

От сердца отлегло. Слава Богу больше не будет этих девчоночьих игр, с облегчением вздохнул я и зарылся носом в подушку. Тетя больше не приходила ко мне по вечерам, она часто ездила навещать Тину, и со мной была ровна. По утрам мы встречались на кухне, завтракали, пили кофе. Я все таки чувствовал себя виноватым, хлебал горячий напиток, пряча взгляд в чашке и по большей части помалкивал. По началу свободные вечера меня радовали, потом мне стало скучно, наконец захотелось, чтобы тетя пришла снова, не для игр, конечно, просто хотя бы поговорить по родственному. — О чем ты все время думаешь?- Спросила Сара у меня утром, держа на вилке зеленую оливу.

— Да злюсь на себя.

— Забудь. Все мы совершаем ошибки, и ты не исключение, главное, что все обошлось. — Но вы ведь раньше приходили ко мне, а теперь — нет. Видно, что-то все- таки я сильно напортачил.

— Ну ты же сам сказал, что не хочешь наших вечерних общений. Вот я и не прихожу. Или все таки хочешь? -Искала она своими янтарными глазами мои, — если хочешь, я подумаю, но тебе мало хотеть, тебе надо меня об этом попросить. Я на миг задумался и отрицательно покачал головой.

— Вот видишь, ты сам и решил, что не надо наших встреч. — Поставила она чашку на поднос, и, скомкав салфетку, встала. Я тоже встал из уважения. Тем вечером я чувствовал себя особо одиноким. И у Алисы надвигался важная контрольная, она усиленно готовилась, в чате общаться или трепаться по телефону ей было некогда. Я терпел дня три, наконец, не выдержал. — Тетушка, я хочу, чтобы вы приходили ко мне, — как можно тверже сказал я с утра, вежливо поздоровавшись. Сара приподняла кончик брови:

— Это хорошо, но этого мало. Ты должен попросить меня.

— Тетя Сара, придите сегодня вечером в мою комнату. Пожалуйста.

— Ну хорошо,- смягчилась она, и даже приветливо улыбнулась, взлохматив по обыкновению мою прическу. День тянулся медленно. На занятиях я не слышал преподавателей, не впопад отвечал по истории, запихнул в сумку чужой зонт — я ждал нашей встречи с Сарой, был сосредоточен на ней. Но вечером она или забыла обо мне, или не хотела приходить. В общем, раздосадованный, я ложился спать, зачем- то дав по уху розовому, плюшевому поросенку, оставшемся в комнате от прежней хозяйки. Я складывал футболку, не замечая, что Сара уже вошла:

— Ты, кажется, похудел, — оценила она меня взглядом, и я вздрогнул. — Тебя что, не кормят, или переживаешь о чем?

Я пожал голыми плечами.

— Ну вот, я пришла. Что ты хотел?

— Ну, как бы пообщаться. — Только пообщаться?

— Ну, да.

— Ну, давай, пообщаемся. Или ты все таки хотел поиграть? — Строго спрашивала хозяйка. Я не знал, что и ответить.

— Вижу, ты все-таки хочешь игр, а каких? Глянь на меня.

Я уже был не рад, что затеял все это.

— Давай, я буду называть наши игры и разгибать пальцы. А ты возьмешься за тот, какая игра понравилась тебе больше всего. Я кивнул.

— Мы ласкаемся под одеялом. — Разогнула Сара большой палец.

— Мы примеряем женские трусики. — Разогнула она указательный палец.

— Мы играем в шар. — Разогнула она средний палец. Зардевшись, я тронул его. — Значит, ты хочешь ловить анусом шар? — Улыбнулась она. — Мне играть с тобой в эту игру тоже очень нравиться. Но сегодня тебе надо будет больше стараться, сегодня шарик будет больше, за то его и проще катить. Она поцеловала меня в губы:

— Давай же разденемся.

Я стащил спортивки вместе с трусами. Она скинула халатик, оставшись абсолютно голой.

— Креола, — позвала тетушка. Горничная вошла:

— Расстели нам на полу накидку, поверх него одеяло, и простыню. Сегодня я буду упражнять Женю на полу, на нем жестче, а значит, удобнее играть. Да и шар не будет далеко укатываться. Служанка расстелила.

— Теперь принеси нам, что заготовлено. Там, на тумбочке.

Креола внесла поднос на котором лежало четыре предмета: шар, явно крупнее предыдущего, короткая плетка, тюбик и нитка.

Тетя подняла нитку, показала мне:

-А?!

— А как вы хотите? — Спросил я.

— Я не знаю, решай, как ты хочешь. Я замешкался.

— Креола, перетяни нам яички, — потянула она горничной нить, — туже, еще туже, вот теперь хорошо. И завяжи на узел. Теперь разогрей его, выпори плеткой. Я встал на постель. Взвесив в руках плеть, Креола стала жестко пороть меня.

— Жестче, жестче! — Велела Сара. — Чтобы его игривая попа огнем пылала.

Сегодня тетя была строже, чем обычно, и меня это огорчало. Мне было больно и снова стыдно.

В конце концов, не выдержав, я соскочил с плетки.

— Становись на пол, как вчера, — сказала тетя, — прояви всю свою гибкость. Твой сфинкер должен стать лузой, поймавшей шар. Она поставила шарик мне на поясницу, почти лежащую на полу, смазала меня, встала надо мной так, что я был между ее ног, опустилась на четвереньки, и игра началась. Креола оставалась в комнате, она сидела на постели.

— Ты можешь оголиться, — разрешила ей хозяйка, и горничная с удовольствием это сделала. Сегодня мы были более опытными, к тому же, на твердом полу играть было удобнее, чем на нестабильной мягкой постели.

Я хотел получить шар гораздо сильнее чем вчера, ловил его более жадно. И вскоре он вскатился на воронку сфинкера. Только теперь я понял насколько он крупнее и тяжелее, чем предыдущий.

Сара надавила лобком, и о чудо шар вошел в меня, и сфинкер, сладко чавкнув, вязко сомкнулся над ним.

Невероятное блаженство вспрорхнуло внутри моего живота, ощутимее чем чем вчера, запоздалой болью аукнувшись в самом кольце сфинкера. Утром случился небольшой мороз, посеребривший траву. Я бодро шел к остановке, пружиня упругими подошвами новых ботинок, которые мне подарила любимая тетушка, попыхивал морозным парком и глупо радовался жизни. — Как все таки легко я сумел завоевать любовь тети, — улыбался я.- А она, такая смешная- вот играй с ней, и все тут. Думает, мне сложно что ли? Да ничуть! Подумаешь, какие-то несерьезные игры. Надоест, брошу да и все. Осенний город, освобождающийся от листвы деревьев, становился как-то просторнее, прозрачнее, чище, голубые от неба лужицы блестели тут и там, казалось это островки неба разбросаны по тротуарам, они пугали обманчивой, бездонной глубиной. В тот день у Сары что-то случилось на работе. Она задержалась, вернулась уже ночью. Хлопнула дверь. Креола пробежала по коридору, чтоб принять у хозяйки вещи.

Я тоже проснулся, глянул на часы — 0:37, стал гадать, придет тетя ко мне или нет. Она так и не пришла. На следующий день она навещала мужа в больнице. Тоже вернулась поздно. Я слышал, как они добродушно ворковали с горничной на кухне.

Я заглянул туда. В руках обеих женщин были пузатые бокалы с пурпурным вином. — Женя, проказник, иди в свою комнату, я скоро приду к тебе, — показала Сара мне язык и хмельно подмигнула желтым, лунным глазом. Тетушка пребывала в игривом настроении, это радовало. Креола, тоже любила, когда хозяйка выпивши. Под хмельком она была фамильярнее и добрее.

Ожидая тетку, я чатился в смарте с Алисой, отвечал ей невпопад, в голову ничего не лезло, мысли были заняты предвкушением предстоящего «рандеву» с Сарой.

На моем напряженном лице мелькали разноцветные лучи телефонного экранчика. Ждать пришлось долго. Я уж занервничал, придет ли?

Наконец вошла Креола, включила торшер, постелила на полу, как вчера.

Потом пришла Сара в просторном, кажется, Тинином халате. — Хочешь ли ты игр, мое маленькое сокровище? — Лукаво изогнула тетя бровь и протянула мне бокал на своей ладони.

Я отхлебнул. — До дна!

Я выпил все, отер губы.

— Ну не знаю, — засмущался я. — Напор Сары пугал. — Может, поиграем с шаром, как вчера?

— Можно! — Охотно кивнул я.

— Тогда скажи четко: тетя, я хочу ловить анусом шар.

— Тетя, я хочу ловить анусом шар. Креола и Сара переглянулись:

— Ну что же, — сказала тетушка, — я удовлетворю твое желание, и сегодня ты сможешь ловить анусом, только не шар, а вот это… Сара развела полы халата, бодро выпятила пристегнутый страпон в виде не очень большого, но реалистичного мужского члена. Под ним даже были яички. И снова запахнулась. -Нет, нет, нет, — решительно закачал я головой. — Вы что, тетушка, думали, что я соглашусь, чтобы вы меня трахали? Смешно даже. — Да как тебе такое в голову могло придти? — Вспыхнула тетка, негодуя,- неужели ты думаешь, что я посмела бы тебе предложить такое?! Хорошего же ты обо мне мнения, вот, оказывается, как ты думаешь обо мне, как любишь меня.

Я потупился. — Напротив, это ты будешь пытаться трахнуть меня, то есть поймать анусом шарик, то есть член, а я буду отстраняться, не буду позволять тебе этого, вот в чем игра. Нет, ну вы гляньте на него, — сокрушалась тетя, — вот все он понял не так. Какой же он все таки испорченный.

Креола вздохнула, а мне стало стыдно. — А чтобы ты понял, что мы затеваем игру не ради каких-то там извращений, а просто, как приятный спорт, я готова играть на деньги.

— Как это? — Совсем опешил я.

— Поставим таксу: поймаешь анусом головку — 20 центов, половину члена, как говорят, на пол карасика — 50, изловчишься насадиться по самый корень — целый доллар. То есть, каждый толчок на члене, в котором ты проглотишь его полностью своим анусом— целый доллар. Но, учти, я дремать не буду. Вряд ли тебе это удастся. Ну разве что очень будешь стараться.

Я зарделся, хотя мне очень хотелось попробовать. В голову пошел хмель, захорошело. — Креола, принеси деньги, — велела Сара. Креола принесла. Тетя показала мне купюры, веером выложила их на стол

— Гениталии будем перетягивать?

— Да.

— Креола, произведи эту процедуру. Я быстро разделся до гола, чуть присел. На этот раз горничная подошла к делу более ответственно. Опустившись передо мной на колени, она тщательно ушнуровала меня длинным, толстым как карандаш, шнурком, затянула узел.

В яичках тут же заломило. Где-то в коридоре запела мобила, но никто не обратил на это внимание.

— Играть будем на полу. Креола станет судить. Игра не простая, три раунда, нам все надо прорепетировать. Креола тоже полностью оголись, чтобы он не стеснялся. Ты, Женя, вставай раком на пол, точь в точь, как вчера под шар. Креола по турецки уселась на простыне, ее рубец вяло разлепился. Я принял позу на полу у постели.

— Женя, обопрись на локти, — кидала указательный пальчик тетя, -руки, возьми кулак в кулак и поставь на простынь перед собой. Суть игры такая, я подношу член к твоей попе, ты его не видишь и в слепую ищешь его попой, как только коснулся его, значит ты член активировал. Я подношу его к твоему анусу и чуть утопляю. Твоя задача как можно глубже насадиться на него. А моя — не дать тебе это сделать и отклониться. Глубину проникновения будет фиксировать Креола. Понятно?

— Да. — Давай попробуем потренироваться. Но пока без бросков.

Сара зашла сзади. Взяла меня руками за талию, стоя на полусогнутых ногах.

— Ау, я тут, ищи свою добычу. В комнате было жарко, густо пахло вином. Тетя возвышалась за мной, Креола высилась рядом, на постели, она крутила в пальцах какой-то тюбик. В другой руке у нее был, по моему, спортивный свисток.

Я чувствовал себя подавленным, загнанным в угол.

Сара чуть ужалила меня головкой:

— Ищи же! Я начал старательно вертеть задом, отыскивая головку. Признаюсь, для этого мне приходилось извиваться всем телом, как змея. Наконец я коснулся его ягодицей.

— Молодец, нашел, — похвалила тетя. Я подался вперед, лег лбом на кулаки. Меня догнал член и легонько уткнулся в сфинкер.

— Тебе удобно?

— Да. — Теперь ты готов к броску. И я не знаю, когда ты его совершишь, в этом дело. Начинаем игру. Я волновался, сердце колотилось, страшно не хотелось показаться неловким, как то не угодить тете. Сара сняла халат, вскинула его на постель рядом со служанкой. Изящно отступив на носок предложила горничной свой страпон:

— Умасли его.

Креола выдавила из тюбика, размазала гель по члену. — До корня, до корня, — просила тетя.

— Что вы, Сара Михайловна, он в первый раз хоть бы головку принял, а вы — «до корня».

Я не понимал, шутит она или серьезно. — Он хороший мaльчик, и будет стараться.

Тетя взяла меня за талию:

— Смотри, Креола, какая попа, — восхищалась родственница, смазывая меня тем же гелем, беспардонно, по хозяйски разминая моя ягодицы, — белая, мягкая, как у девочки. — С таким членом, как у него, ему самому нужен крепкий мужской хуй, — зябко ежилась туповатая горничная. Она явно была возбуждена, ее грубый рубец лоснился смазкой.

— У Жени попа, как орех, так и тянет хуй на грех, — высоко прокукарекала тетка, и женщины засмеялись. — Хочешь получить побольше долларов, мaльчик мой?

Я кивнул.

— Тогда старайся. Все, первый раунд! Я начал искать, широко вращая анусом во все стороны. Иногда Сара поддерживала меня одной рукой под животом, но направлять не спешила.

Лишь только я завертел задом, возвышающаяся, как паша Креола стала открыто ласкать свою пизду. Раньше бы я постеснялся на нее смотреть, теперь я был под хмелем, и глазел на нее. Она озорно подмигнула мне. Блин, где же он? Я чувствовал, что змей близко, но никак не мог до него добраться.

Наконец я коснулся желанного дружка верхним устьем ягодиц. Я тут же с опаской подался вперед, лег лбом на кулаки. Член настиг меня. Я тихонечко щупал его головку своей обнаженной, нежной плотью. Залупа была приятной, гладенькой и такой доступной.

Все напряженно молчали, Креола глубоко дышала и чуть постанывала.

Дразня меня, тетя чуть вдавила головку.

И тут я сделал первый бросок. Сара успела среагировать. А меня окатила досада. — Ай! — Взвизгнула горничная и поёжилась. — Первый раунд завершен. Один ноль в пользу Сары Михайловны. Тетя распрямилась, она прохаживалась, разминая ноги. Я слег на живот и блаженно потянулся. Прикосновение моих гениталий к простыне были сказочно приятны. Мне приходилось признать, что тетя вводила меня в какой-то чудесный мир неведомых мне доселе чувств и наслаждений. Я терся половыми органами о постель, хорошее сцепление обеспечивал шершавый шнурок, многочисленными грубыми кольцами сдавивший яички.

Креола оглушительно свистнула в свой свисток:

— Второй раунд! Я встал в позу на локти, выложив руки перед собой.

— Возьми кулак в кулак, — напомнила тетя. На этот раз меня просто захлестывал азарт. Я вертел попой как бешеный, стремясь обнаружить своего неуловимого голландца. Перетянутые яички мотылялись и хлопали по промежности. — Жарче, жарче крути, своей мандой, шлюха! — больно хлестала сбоку по моим булкам Сара.- Ее слова обжигали меня, оскорбляли, но за то и как возбуждали! Наконец ягодица тернулась о головку. Залупа подкралась к финкеру. На этот раз я был нетерпелив, и тут же бросился на нее. Мимо! В третьем раунде мне удалось быстро выявить противника.

Теперь я понимал, что нахрапом не возьмешь, решил действовать хитростью.

Сжимая и расслабляя сфинкер, я как бы нежно целовал самый кончик члена. И похоже ему это нравилось. Он потерял бдительность, охотно принимал мои ласки, нежа в них свои щеки, и безрассудно совал голову в пекло. Я позволял ему невидимое вторжение. Сара думала, что я готовлюсь к прыжку, на самом деле я исподволь брал этого демона в плен, словно всасывая его в себя широко и ритмично работающим сфинкером, сжимая и разжимая его, и незаметно натягивался на своего слепого агрессора, и он шел, медленно разлепляя меня. Сара ничего не замечала, тем более, что ее глаза были где-то на уровне моей талии

За то Креола кажется все видела, она просекла мою хитрость, но, почему-то подыгрывала мне. Наконец, когда я ощутил анусом заднее расширение головки, я понял, что я победил. Мне не оставалось ничего больше, как чуть податься назад. И я сделал это!

Потерявшая бдительность, убаюканная моей неподвижностью Сара не успела среагировать, головка вязко вошла в меня, и сфинкер, липко чавкнув, медленно сомкнулся под распертыми жабрами. Острая боль и блаженство прошили меня. Я застонал и упал на постель. Тетя выдернула член, но было поздно.

— 2:1 в пользу Жени! — живо захлопала в ладоши Креола. — Хитростью, зачит, решил взять? — Широко разминалась тетушка. — Да и я тоже хороша. Распустила слюни. Ладно, посмотрим, кто кого.

Она снова встала надо мной и присела, готовясь к игре. Они с Креолой делали друг другу какие-то знаки, наконец Креола приподнялась, они, кажется, слились в поцелуе. Оставленный без присмотра член тыкался мне в сфинкер.

Я поймал его своим кольцом и резко натянулся на головку. Сара ничего не замечала.

И тогда я решился, на зло тете я насадился на него до половины и успел соскочить.

— Это не считается! — Засмеялись женщины и хлопнули в ладоши. Сара взяла свисток:

— Третий раунд! В этот раз тетя была нетерпеливой. Она двигалась живее и опрометчивее, чем я. А я караулил момент, как и в прошлый раз осторожно прощупывая противника своим анусом. — Ах, ты извращенец! — Вскинулась тетка, она все поняла. — Ты опять решил крадучись добиться своего?! Ну так получай же, на, бери его, раз ты так его любишь! Опершись о мою талию, тетушка вогнала в меня член и стала вбивать его все глубже и глубже. Наконец, упершись в мою поясницу ладонями, сложенными одна поверх другой, она вошла по самый корень. Я шатко припустил под ней ей, сначала от испуга, потом от небывалых сладких ощущений, которые были тем сильнее, чем глубже я насаживался на член. И вот уже мы бешено танцевали с Сарой свой половой, парный танец, я яростно подмахивал ей, кидал вправо и влево свой зад, неистово вращал им, она умело крутила меня на хую, жестко жаря меня, норовя вогнать по самый корень, довести до оргазма. Мои гениталии неистово мотылялись, хлопая о промежность. Нитки слизи, летали вслед за ними, брызгали на бедра.

— Это тебе бонус от тети! — хрипела она, — чтобы ты что-то заработал. А то подумаешь, что тетка жадная. Так тебе будет лучше!!! Удовольствие нарастало лавинообразно, временами крупная дрожь схватывала меня в разных местах, тетин член безобразно и громко чавкал во мне, словно собираясь сожрать. Я сжал зубы, предвкушая небывалое, ну тут тетка неожиданно оттолкнула меня, я упал на постель, повернулся на бок, свернулся клубком, мучительно сжал ногами руки, пропущенные меж колен. Я дрожал и скулил, как щенок, и чувствовал себя мухой, которую ужалила оса, меня буквально всего корежило.

— Ах ты ж негодник, таки добился своего, -свирепо хрипела Сара,-трахнул таки тетку своими хитровыебанными приемами. Порушил мое целомудрие, в грех ввел. И прикройся, дрожишь, как лярва! — Она швырнула в меня халат.

Тетя оставила на столе все деньги. На следующее утро, когда я приплелся на кухню, тетушка тут же скомкала салфетку и сжав губы, демонстративно вышла.

Креола, наблюдавшая вчера весь мой срам, укоризненно качала головой.

Она говорила, что я очень расстроил тетушку своим поведением, и не понятно, сможет ли та меня простить. Я сказал горничной, что буду себя хорошо вести, буду стараться вернуть доверие моей любимой тетушки.

— Яички не болят? -Шутливо спросила служанка.

— Сейчас нет, а вчера, когда развязал, еще долго болели.

— Ты извращенец, с очень маленьким пенисом, — чуть презрительно улыбалась Креола.

Я залился краской. Ее слова были неприятны. И то, что она видела меня голого, да еще и в таком непотребстве, сейчас меня расстраивало. Как ни старался я в последующие дни наладить контакт с Сарой — первым заговаривал, угодливо открывал перед ней дверь, подвигал стул — она оставалась непреклонной. Молчала и двигалась, как шахматная королева, сохраняя гордую осанку. Потом был выходной — холодный, сумрачный, но сухой день — я ездил на свидание с Алисой. Замерз, чуть не простыл, а вернувшись домой, уловил едва ощутимый, знакомый и желанный, сладкий запах крепленого вина. Чтобы согреться, прогнать холод из капитально прозябшего тела, я быстренько принял почти горячий душ, и, укутавшись в махровое, огромное полотенце Сары, забился в свою комнату, опасаясь хмельного разгула тетки. И вскоре она явилась! -Вставай! Раздевайся до гола. Я выскочил из белья. Сара распахнула халат. Она снова была в боди, опять в новом, ее срамные места были открыты:

— Давай, лижи меня. Я просто вне себя от твоего поведения, одни просчеты: был развратен в нашей скромной игре, отравил моего ненаглядного Тинотенда! Я встал на четвереньки поперек постели и стал ее лизать. — Больше страсти! Вот так, вот так. Да ты неплохо лижешь. Учись, тебе теперь это часто придется делать.

Она бросила халат на постель, взяв себя руками за ягодицы, плавно подмахивала мне:

— Вот так, вот так! При этом ты еще и сучка, мелкая, подлая и коварная,- говорила она мне. — Врачи сказали, что в перец был подмешан базилик, а это для Тина особо опасная смесь. За это я тебя выпорю! — Тетя, я даже не знаю, что такое этот базилик!- Дрожал я. В комнату заглянула Креола, снова, как и вчера, окинула взглядом пейзаж, и спросила, как ни в чем не бывало:

— Сара Михайловна, у нас новые бумажные салфетки есть? Старые кончились. — Возьми в кладовке, за кухонными полотенцами. Там их целая упаковка. И не уходи пока, ты нам сегодня снова понадобишься. — Тоже, как ни в чем не бывало, ответила тетя. Ее большие губы были шершавыми, а малые нежными и чувствительными и обильно выделяли смазку. Я то и дело сглатывал свою слюну вперемежку с ее выделениями. Она часто вздрагивала, и мелкие судороги бегали по ее широким бедрам, что я воспринимал, как одобрение и поощрение.

— Осторожней, — иногда шептала она, и трепала меня за уши. Ты сегодня такой ненасытный, что делаешь мне больно. Наконец она оттолкнула меня. Полезла в свой заветный ящик.

— Тетя Сара, не надо, — вновь взмолился я. — Мне это не нравиться, это не мое. Мне женится надо. Я хочу девушек трахать. Хочу и буду!

— Будешь, будешь! — Ухмылялась тетя. — Слышите вы? — ударил я кулачком по подушке,- если будете меня мучить, я сбегу от вас!

Сара кинула взгляд через плечо, на этот раз мне показалось, что он полыхнул огнем:

— Чтобы больше я твоих возражений не слышала!

Но вдруг смягчилась, вернулась ко мне, шаловливо взлохматила прическу:

— Смешной какой. Поиграем, как вчера, и все. К тому же у меня для тебя припасен подарочек! Перепады ее настроения озадачивали:

— Какой?!

— Узнаешь. Но сначала — трусики и чулочки.

Она достала эти детали женского белья. Одела меня. Полюбовалась, слегка вздрочнула вскочивший пенис. Легонько укусила за мочку уха.

— Вставай раком, — в самое ушко дунула мне она. Я покорно встал.

— Ноги шире, талию прогни, вспомни наши игры.

Трусики по прежнему были похожи на три веревочки, она стала мять и шлепать мои ягодицы, все яростнее. Они отдавались болью от наших игр, и я завертел попой, стараясь увернуться. А тетя жарила все сильнее, хлесткие, громкие хлопки наполнили комнату. Когда мои ягодицы от боли потеряли чувствительность, Сара достала из кармашка своего халатика какой-то маленький тюбик, выдавила прозрачное желе себе на пальцы и стала втирать мне его в анус.

— Мы снова будем играть в шар или в член? — Поднял я глаза на любимую тетю.

Если это надо для нашей любви, то я готов. На этот раз ласково пахнуло мятой, и ментоловый холодок лизнул мой сфинкер. Тетя загадочно улыбалась и разминала его, втирая мазь. Мои ягодицы горели от порки, а анус блаженствовал от чудной, прохладной мази. — А сейчас будет обещанный подарочек, — мурлыкнула женщина. И, оставаясь по сути голой, вышла. Я оставался в той же позе, пытаясь понять свои странные ощущения. Я понюхал халат тети, он чудно пах чистым женским телом. Я слышал, что они шепчутся о чем-то с Креолой в коридоре, но слов не разобрал.

Членик мой начал потихоньку опадать и вскоре опал совсем. Наконец тетя вернулась.

— Молодец, что стоишь в позе! — Похвалила она, — привыкай к ней. Давай, колени шире, талию прогни. Учись раскрываться максимально. А это для тебя. Она показала мне какой-то резиновый, предмет размером с лимон. Он был словно нанизан на длинный, нетолстый шланг с резиновой грушей на конце. Тетя снова выдавила ментоловое масло на пальцы:

— Руками раздвинь ягодицы, — велела она.

Я раздвинул:

Она смазала маслом промежность между ягодиц, слегка ввела средний палец в анус. Самую малость. Холодок затеплился где-то у меня внутри.

Сара нанесла смазку на лимон. Приставила его к сфинкеру:

— Давай, прими его. — Ну, тетя Сара,..- захныкал я. Закусив губу, она зло хлыстнула меня по попе, моргнув при этом:

— Предупреждаю в последний раз! Не драконь меня. Раздвинь ягодицы и расслабься. Будет немного больно лишь в начале, а потом все пойдет как по маслу, ты что забыл про шар. А это ненамного больше. Она осторожно, но настойчиво топила во мне снаряд, он никак не шел. Тогда она поднесла свои губы к моему уху, что-то прошептала, неожиданно укусила меня за мочку и одновременно решительно надавила на снарядик, он вскользнул в меня целиком, и сфинкер сомкнулся вокруг шланга.

— Ай, умничка! — Похвалила тетя. Она встала подальше, напротив постели, чтобы хорошо видеть меня, длина шланга ей позволяла. Качнула раза три грушу в кулаке. Я почувствовал, что внутри меня, что-то раздулось. Тот снаряд мог надуваться. Качнула еще, стало туговато, я раздвинул колени шире.

И тут она запустила вибрацию! Эта штука нежно вибрировала во мне. Мои ощущения вначале были смутны и непонятны, ну потом волны наслаждения пошли по животу куда-то под пупок. И мой членик тут же встал и окаменел, растянув тесные трусики. Сара чуть добавила мощности. Я уронил голову на руки, вильнул попой вправо и влево. Мне было и сладко и в то же время невыносимо хотелось избавиться от этой штуки:

— Я хочу снять трусики! — Выдохнул я. — Зачем? — В удивлении подняла брови тетя.

— Они мне мешают.

Сара выключила вибратор, подошла ко мне. Я сначала не понял зачем. Оказалось, нужно пропустить грушу со шлангом под веревочку трусиков, иначе они останутся болтаться на шланге. И вот я голый стою, а тетя все не «вибрирует». Я с мольбой посмотрел на нее. Она понимающе ухмыльнулась, показала мне грушу, качнула сильнее и пустила прибор.

Он захватил меня всего, и я целиком сосредоточился на ощущениях в своей попе. Я раздвигал как можно шире ягодицы руками, трогал гулял пальчиками по заветному шлангу, моя рука потянулась к пенису, хотелось онанировать:

— Не сметь! — Топнула тетя и еще прибавила. Я раскрылся максимально. То ронял голову на руки, то поднимался на поставленных руках. Я то и дело оборачивался на свой круто задранный зад. Удовольствие нарастало, я крутнул им, подмахнул и, наконец, не помня себя, стал подмахивать, словно подлавливая сфинкером тот желанный лимон. Пропуская взгляд под животом, я видел свои бедра. И чулки теперь страшно нравились мне. И животный жар непонятного доселе соблазна обдавал меня.

Я вновь поднимался на руках, и поглядывая назад играл попой вбок и вбок.

— Тебе нравилось вчера, как член входит в тебя, Женя?

— Да! — Мучился я.

— Потому ты так страстно подмахивал.

— Да.

— Или ты просто хотел побольше денег?

— Нет, я хотел чтобы он вошел в меня.

И тут сам для себя я вдруг понял, что не подыгрываю этим ответом тете, а говорю правду. Наконец Сара скользнула ко мне, выпрямила меня так, что я остался стоять на коленях, упираясь, тупыми гладкими коленями в блестящих чулках в постель. Жадно засосала маня своим горячим поцелуем, нащупала мой пенис, стала мять яички.

Потом стравила воздух, осторожно вынула из меня вибратор. Я почувствовал опустошение. — Поздно, пора спать, — говорила она, собираясь уходить.

Мне было грустно оставаться одному:

— Останьтесь со мной, — тихо попросил я Сару.

— Ты хочешь, чтобы мы спали вместе? Я кивнул. Она задумалась.

— Ладно, я согласна, — наконец произнесла она.- Сейчас сделаю кое- что по своим делам и вернусь.

Она пришла в бежевом халате Тина:

— Я буду спать с тобой, но в постель мы возьмем с собой вот это.

Она распахнула халат, по балетному на носочек выбросила ножку в сторону, выпятив пристегнутый страпон. Другой, нежели вчера. Он торчал вертикально. — Это не для наших игр, это я нарочно, чтобы проверить, что ты не искушен и не будешь заигрывать со мной, как прежде. Хорошо?

— Да.

— О, кей! Тогда позволь, для того чтобы поверить, что ты совсем бесстрастен я хорошенько смажу твой анус.

— Хорошо. Она со скрипом натянула резиновую перчатку:

— А я с готовностью стал раком на постели.

Хлопками, как перед уколом, она расслабила мою попу, тщательно промазала сфинкер, утопила палец и промазала меня поглубже внутри.

Было приятно. Хотя я опять стыдился и не знал, что ожидать от тетки и какую тактику применить. — Полезем под одеяло, — сказала она, снимая халат.

-Тетя?

— Что?

— Пусть Креола перетянет мне яички.

— Ах ты сладострастник, — погрозила пальчиком Сара, — ладно, я не сержусь.

Она позвала служанку. Я сел на самый край постели, раздвинул ноги, предлагая Креоле себя.

— Какие у вас скользкие, паучьи забавы, милые родственнички, -сказала та, затянув нить.

— Пошла прочь, — психанула Сара.- Нет, подожди, укрой нас одеялом. Голые мы легли, лицом друг к другу. Я лежал, боясь рассердить тетю, а потому не двигался.

— Ты совсем напуган, да? — спрашивала она.- Ну не серчай, а слушай, если я тебя чему-то учу, то потому, что добра тебе желаю, дурашка, тетя плохому не научит. Ну, давай обнимемся.

Мы засмеялись, обнялись и поцеловались, как подружки. — Прижмись ко мне, хороший,- сказала тетя, и взяла меня за ягодицы. Ее член был стиснут нашими пупками, и вдруг я ощутил щекочущую, зудящую вибрацию. Он был с вибрацией.

— Ой, извини, я случайно включила, — спохватилась Сара, и ее дружок замер.

— А включите еще, — попросил я.

Она включила. Мурашки побежали по моему телу.

— Щекотно, да? — Ежилась Сара. Мы выеживались с ней оба, словно в каком-то невиданном танце и терлись телами, как осетры на нересте.

— Приятно? — Да.

— Эта вибрация наиболее сладка анусу. Она предназначена для срамных зон, там она не щекочет а драконит.

— Слушай, — вдруг выключила Сара прибор. — Я и вправду озадачена твоим поведением. Неужели ты настолько похотлив, настолько аморален, что рассчитываешь играть с родной теткой в сексуальные игры? Надеешься, что я, такая высокодуховная, вовлекусь в разврат, да знаешь ли ты, что, например, сегодня я проспонсировала приют? Я отрицательно покачал головой:

— Я не думаю о вас плохо, тетя Сара.

-Хорошо! Ну я должна проверить, я должна искусить тебя, чтобы понять, что ты откровенен и не лжешь мне. — О, да!

— Повернись ко мне попой, я поискушаю ее вибрацией.

Я повернулся на другой бок, спиной к Саре.

— Подними свою ногу, прижми к себе.

Взяв под колено, я прижал на локте колено к плечу, открыл полный доступ анусу. Скользкая головка тут же уперлась в него, она вжималась в сфинкер, посылала в него, сводящую с ума вибрацию. Тетя, горячо сопя, целовала мне шею и плечи, я чувствовал холодок от ее слюны. Я уже не контролировал себя, мои яйца ломили, в сосках была какая-то нега, я вертел анусом, навинчиваясь на головку, Сара чуть помогла, и та вязко вошла в меня:

— А- а!-Дико ощерился я.

Тетя не спеша извлекла залупу.. — Я так и думала, — сожалеюще говорила она. — Ты невероятно похотлив. И, видимо, нам надо прекратить наши игры.

Мы лежали и молчали несколько минут. Мне было не то, чтобы стыдно, было досадно.

— Впрочем, я кажется знаю, как обуздать твою похоть, но ты должен полностью довериться мне.

Я кивнул. — Тогда, чтобы лечение было эффективнее, давай оденем наше белье.

Вскоре на мне была розовая ночнушка.

Тетя легла спиной на постель.

— Ползи ко мне, — поманила она. — Переступи одной ногой через меня, становись надо мной на коленях, лицом ко мне. Я встал:

— Давай поиграем анусом со страпоном, но сегодня не я тебя буду наказывать, а, напротив, это ты накажешь меня за мою строгость и целомудрие глубоким проникновением и игрой на члене. Ты ведь хочешь мне отомстить?!

— О, да! За ляжки она чуть подвинула меня на себя. Подняла рукой моего лекаря, я нашел его сфинкером.

— Задери комбинацию, стяни ее узлом на животе, я хочу видеть тебя.

Я стянул.

Двигая тазом, тетя настойчиво искала меня членом, и хотя я сначала вроде сопротивлялся, готовка вошла. — Давай теперь ты, — прохрипела тетя. Я задвигал попой и член пошел в меня.

— Мсти, мсти своей тетке , — поощряла Сара,- она сама не в ритм, поддавала членом, волнообразно подъебывая меня. Тело члена то показывалось, то вновь скрывалось во мне, и вскоре я принял него полностью, плавно опустившись на лобок тетке, растопыренными руками упершись в живот моей родной женщины, словно мне хотелось ее оттолкнуть.

Мои яички колола редкая щетка, отросших, невидимых волос на ее выпуклом лобке — О-ох, — хищно ощерилась Сара и облизала сухие губы. Я тихонько извивался всем телом как змея. Стянутые, ломящие яйца действительно сделали невероятно чувствительным анус, всю попу. Я стонал и крутил тазом на лежащей неподвижно тетке. С моего беспомощного вялого кончика свисали нитки слизи, они липли к тетиному лобку и тянулись за мной.

— Давай, давай, — издевайся над своей бездушной теткой. — Давай, пусть твоя ненасытная месть будет глубоко удовлетворена. Она собирала мою слизь на пальцы и втирала мне в груди. Поняв, что я безнаказан, я как ребенок играл с ее грудями, мял, крутил соски, подаваясь на нее то одним своим плечом, то другим, выгибал шею, и крутил задом все шире. Наконец мной свинкер начал громко чавкать, взяв себя руками за ягодицы я развел их, поглубже ублажая своим анусом нашего щекастого дружка.

— Креола, — срывающимся голосом кукарекнула тетя. Служанка прибежала:

— Посмотри, как он мстит бессердечной тетке, за мое жесткосердие. Гляди, как глубоко он ненавидит меня!!!

Не правда, ли я добрая, что позволяю ему так измываться над собой? — Еще какая добрая, Сара Михайловна, редкая тетка позволит племяннику такое. Вам очень трудно с ним.

— Еще как трудно!

Cара дернулась несколько раз подо мной, как от тока и замерла. И тут в меня пошла вибрация. Новые, невиданные ощущения всколыхнули меня, как медузу. Искры взметелились в моих глазах, мурашки ушли в соски, остренко кольнули их твердые горошины.

Мой вялый членик пару раз дернулся, и , вдруг разом распрямился, выкинув вперед и вверх слюнявую, опеночью залупку. Меня настигла эрекция! — Как же ему нравиться баловаться под хвост! — Уличала меня Креола. Но тут вибрация прекратилась:

— Все, моя рыбка, — слазь, концерт по заявкам окончен.

— Вот, сученыш, рыбку съел и на хуй сел, — опять сделала меня виноватым служанка.

Я сидел на тетином гнезде не в силах пошевелиться. Она нетерпеливо качнулась, сгоняя меня. Член с трудом вышел из меня, упал на живот Саре.

— Поменяй белье, — велела тетя горничной, прикрыв глаза рукой.

— Не смотрите, на меня, — попросила она.- Мне стыдно за мою доброту и непростительную слабость. На завтра тетушка не пустила меня на занятия.

Оказалось, она решила заняться моим телом, в том числе и удалить с него все волоски. Для этих целей с вечера дома оставалась Креола — она являлась специалистом и в этом вопросе. Мне было как-то все по фигу, я не противился. Тем более, что волос на моем теле и так было немного.

Правда, я все же предпочел бы отдохнуть от пережитого. В коридоре я уловил сладкий запах карамели, то горничная готовила сахарную пасту для шугаринга. Тогда я не знал, что процесс займет столько много времени. Часа четыре женщина трудилась надо мной, буквально по сантиметру освобождая меня даже от самых мелких, невидимых волосков. После специальной ванны, расслабляющей кожу, шкрабов и лосьонов, она наносила пасту на ноги, в подмышки, на интимные зоны, дожидалась пока засохнет и срывала налипшие хлопчатобумажные полоски, чем доставляла мне боль и щекотку. Тело горело ну теперь было гладким, как у девочки. Наконец Креола нанесла на меня всего какой-то крем. Сказала: дай впитаться. И вызвала такси. Со следующего дня натощак Сара давала мне теперь ложку оливкового масла. Говорила, что это полезно для организма.

Я удивлялся, как странно реагируют гладкие ноги на джинсы. Ощущение было такое, что в штанинах стало значительно просторнее. И прикосновение материала к коже было чувствительнее и приятнее.

В тот день я встретился с Алисой, мы целовались прямо у ее общежития, не обращая внимания на прохожих. Благо, в основном шла молодежь. Поцелуи были невероятно сладки.

— Какой ты нежный сегодня! -Шутливо держала любимая меня за грудки с восхищением глядя мне в глаза своими карими глазами. А я и сам не знаю, откуда во мне было столько нежности. Я надеялся, что Сара теперь отвяжется от меня со своими играми. Ну не тут то- было. Мы продолжали снова и снова. Она восхищалась моими ногами в чулках с гранеными, как она говорила, бедрами. Не знаю сколько это все продолжалось. Наверное недели две, может, больше — уже и Тина выздоровел и вновь воцарился в нашей квартире. Дрочил я теперь только с вибратором в попе. Каждый раз мне казалось, что вот- вот придет анальный оргазм «без рук», но он все не приходил, хотя забирало сильно. Мой членик теперь почему-то поднимался все реже, и я дрочил вялый. И все это время Тинотенда лечился на дому, так сильно я «отравил» его. Из квартиры был удален не только перец, но и вообще все специи.

У тети были тапочки с пушистой лисьей окантовкой, убрали и их, просто потому, что своим цветом они напоминали аллергетику перец. Я ходил по квартире королем. Как мог унижал африканца и потихоньку строил ему подлости: прятал его вещи и ставил клей, вместо крема для бритья. Он свирепел. Ну вида не подавал- понимал, что тетя на моей стороне, и сейчас не время для реванша. Как-то вот так вернувшись домой, я обнаружил у себя в комнате новенькую плазму и какое-то странное кресло, похожее на гинекологическое( хотя я его ни разу и не видел). Подумал, что тетя выставила ко мне ненужную вещь, у них в комнате было множество хитрых, приспособлений для секса. Решив, что Сара поощрила меня за послушание плазмой, я взял пульт и включил ее. Ну она была «пуста».

Креола оставалась у нас. Когда я разобрался с вещами, она поманила меня в ванную, где сделала тройную клизму:

— Тетя велела тебе сегодня побыть голодненьким, и из дома не уходить, — многозначительно улыбнулась она. Потом вставила мне в анус расширительную пробку:

— Чур, не вынимать! Когда я пришел в себя, усадила меня в то самое кресло и накрасила мне красным лаком ноготки на ногах. Я прятал ноги, а она смеялась:

— Все равно в обуви никто не увидит.

Она возилась со мной с удовольствием, даже с каким-то азартом.

Потом пришла тетя. Они ужинали и что-то живо обсуждали. Лак высыхал на моих ногтях, я сделал кое — что из уроков. Тихонько позвонил Алисе. Она простыла, и я немного волновался за нее. Часов после 10 ко мне снова пришла Креола. Похоже, она снова собиралась у нас ночевать. Она принесла с собой новые белые чулки с подвязками и широкий красный скотч. Она наклеила мне его на груди короткими крестами, в самом перекрестье которых были соски, надела чулки с подвязками без трусиков. Зафиксировала меня в кресле в положении полулежа, расположив согнутые в коленях, раздвинутые в стороны ноги на специальных подлокотниках, опоясав их ремнями по лодыжкам, руки зафиксировала вниз по бокам кресла в положении «по швам» ремнями через запястья. На голову мне надела колпачок медсестры тоже с красным крестиком. Оглядела меня, умилилась и, воровато оглянувшись, жадно засосала в губы. За тем вывезла меня на средину комнаты, лицом к плазме, таким образом, чтобы та была близко и хорошо видна. И, шаловливо погрозив пальчиком, исчезла. Тут же явилась тетка в своей привычной униформе. По нижней ложбинке малых губ вагины из нее свисал белый шнурочек от тампона. Это значило, что у нее месячные. А в такие дни она была раздражена и агрессивна. Мне надо было соблюдать особую осторожность и послушание.

— Какая у нас симпатичная медсестричка сегодня! Тебе удобно?

— Да. — Смотри, что у меня для тебя есть! — Она показала резиновую штуку размером с большой банан, все с таким же шлангом, как раньше.

Деловито нанесла на него смазку. Нависла надо мной. Мой анус в моем почти лежачем положении с широко раздвинутыми ногами, был доступен, с как норка суслика.

Она вынула пробку и плавно, но напористо ввела всю эту штуку в меня. Я принял его без усилий, и мой сфинкер вновь сомкнулся вокруг шланга, вязко чпокнув. Правда теперь я чувствовал тяжесть в себе. «Банан» был тяжелым. Я двинул попой, привыкая к нему.

— Ты не разочаровал свою тетю, — похвалила меня Сара.- Вижу наши упражнения не прошли даром.

А сейчас мы с тобой будем танцевать джаз! Она пустила вибрацию, очень тихую. Но штука во мне была большая , и эта вибрация отдавалась и зудела во всех уголках тела.

Сара не спеша прохаживалась по комнате, а я скреб пальцами по кожаным бокам кресла. Нестерпимо хотелось освободить руку и облегчить себя страстной дрочкой. Тетя все понимала и не спешила. Она поднесла стул, села рядом с моим креслом. Потянулась за пультом:

— Мы с тобой посмотрим интересное кино. — Она включила широченную плазму. Невероятной четкости картинка явилась нам. Тучный негр спаривал белого мaльчика лет 18 в белых чулках, снизу. Тот сидел сверху на чернокожем любовнике, опершись руками о его колени и очень медленно вертел задом, дроча своим анусом могучий член партнера, который сидел в нем по корень. Гримаса блаженства искажала лицо молодого любовника, он поднимал руками свои груди, тянулся к ним язычком, изредка прикасался пальцами к своему маленькому пенису. Меня словно варом окатило. Тогда я еще был диким, приехавшим из провинции и не знал всех вариантов интимных отношений в столице:

— Что это?! — Почти крикнул я.

— Это кроссдрессеры. Это особая субкультура, в ней мaльчики переодеваются в девочек, — шептала мне в ушко Сара и едва заметно прибавляла вибрацию. Ну это еще не все…

— А что, что еще?!

— Самое главное, половой жизнью они живут, как девочки. То есть, дают мужчинам. Я вспомнил ту белобрысую девочку с ромашками в прическе, что была на мониторе моего айфона. Когда я ехал на встречу с Алисой, я менял заставку, выводя на экран мою невесту. А когда мы расставались, я, почему-то возвращал «ромашки». В проеме двери качнулось нечто, похожее на осьминога в мутной воде. Я оторвал взгляд от плазмы. Там стоял на полусогнутых голый африканец, он буквально пожирал меня взглядом своих безумно белых глаз. Его член стоял как-то почти вертикально вверх, высоко и мощно. Он блестел от смазки, Тина дрочил его, откинув голову назад. Его челюсть отваливалась чуть ли не до затылка, как у динозавра — была видна белая подкова зубов. Он сгорал от страсти. И странно, если раньше тетин сожитель был мне противен, то теперь я глазел на него с любопытством, особенно на его член, даже приоткрыв рот. Но вспомнив, что Сара рядом, я устыдился и вернул взгляд на экран.

А она зло топнула ногой на мужа:

— Ну ко ступай отсюда. Иди спи! Нам не до тебя. Закрыла дверь на защелку. Сказала, что надо смазать шпингалет и вновь вернулась на компьютерный стульчак.

Партнеры на экране все так же еблись, медленно и страстно. Чернокожий держал наложника за талию и насаживал на себя, поддавая снизу не часто, но очень резко, короткими толчками. Изредка он запускал руки ему на груди, властно наминал их, совал в рот партнеру пальцы, и тот страстно их облизывал. — Кроссдрессеры обычно входят во вкус, обретают пристрастие. И иного сексуального удовлетворения, кроме анального уже не способны испытывать.

Смотри, как беленький наслаждается! — Щекотала мне горячим дыханием ухо Сара.- Смотри, как ему хорошо! Тот, о ком она говорила, кажется, готовился кончать. Он отчаянно насаживался на член, все убыстряя темп. Партнер тряс его снизу. Страшная, трагическая гримаса обезобразила лицо беленького наложника. Он схватился за свои груди и затрясся в конвульсиях. Сперма обильно потекла из его пениса. Сара резко стала качать грушу, и круто повысила вибрацию. Сильное, сладкое давление возникло у меня где-то прямо под пенисом, он вяло приподнял головку, и как бы пошел по кругу, и я понял, что кончу. Тетя прибавила еще. Я прикрыл глаза. Голый мaльчик на хую негра все еще стоял перед моими глазами. Я вспомнил голого Тину, его член, теперь я думал о нем с блаженством и вцепившись ногтями в кожу кресла я стал спускать, отстреливая сперму на ковер своим подрагивающим кончиком… На следующий день на занятия мне надо было к 9. Тина провожал меня тоскующим взглядом. А я ликовал. Что, не вышло у тебя ничего? Сорвалась рыбка? И не выйдет, не надейся! Я показал ему язык. Так мы и жили, я измывался над Тиной, игры с тетей все продолжались. Она удовлетворяла меня часто, напористо и энергично. Правда теперь меня не фиксировали в кресле, за то Сара проколола мне соски и вставила серьги для пирсинга с настоящими брюлами. Я научился кончать без рук при совсем малой вибрации. А один раз кончил, едва тетя вставила в меня банан, даже не успев включить его. В те дни случилось одно событие, омрачившее мое, в общем-то, интересное существование. Соседка Алисы по комнате уехала на выходные к родителям. И мы с моей подругой наконец смогли уединиться, ну как я ни пытался сосредоточиться и возбудиться, у меня так и не встал. Я чуть не сгорел со стыда, но невеста успокоила меня, сказав, что такое бывает. Я возвращался домой и думал, как же так: ведь я хочу секса. И вдруг понял, я хочу секса анусом. Он сладко ныл и прикосновение к ягодицам доставляло мне небывалое удовольствие. А потом, уже в к концу октября сентября, случилось очень важное событие, пожалуй, даже перекрывающее значимость предыдущих. Тетя забрала меня прямо с занятий, и мы куда-то поехали. Оказалось в ее институт. Не буду подробно описывать это помпезное сооружение, скажу лишь, что тетя даже не удостоила меня показом своего кабинета, а сразу провела в какое-то специальное помещение, кажется, в подвале. В большой комнате, похожей на африканский музей: с масками на стенах, бубнами, пиками и черепами, где пахло какими-то пряностями, она спросила насколько сильно я ее люблю. Я ответил, что очень.

— Тогда ты позволишь сделать тебе небольшую операцию — крошечную и совсем небольную. — А я не разонравлюсь девушкам? — С тревогой спросил я.

Сара склонилась к моему уху и лукаво прошептала:

-Такой, ты станешь жутко интриговать женщин, и своей Алисе понравишься еще больше. — Я что, стану супермужчиной? — Предвкушал я.

-Ну, почти что, — лукаво подмигивала Сара.

И я с готовностью кивнул. Ведь любящая тетя не могла мне сделать плохо. — Вот и отлично! — похвалила меня Сара. Сказала, что отпросила меня в институте на три недели — на заживление. И дала подписать какие-то бумаги. Что я, из любви к ней, и сделал.

Она провела меня на второй этаж. Оказывается там у них был целый медблок. Там я принял душ, и голого меня закрепили в гинекологическом кресле, две женщины в зеленых полиэтиленовых шапочках и белых халатах. Видимо, это были хирурги или хирург с ассистенткой.

По похолодевшему паху я понял, что меня промыли спиртом, сделали обезболивающий укол в бедро. И я удивился серьезности дела. Сара в белом халате крутилась тут же. Отвлекала меня разными историями об их с мaмoй общей юности. Из этих рассказов я понял, что мoя мaмaн в молодости была той еще штучкой. Это, оказывается, она грехи свои замаливала в церквах. Мы с Сарой хохотали. А потом картинка поплыла, и я очнулся уже где-то в другом месте, на какой-то специальной постели.

— Фу, — ну ты меня напугал, думала уж не очнешься, — кто-то близко приблизил ко мне лицо. Когда оно отдалилось, я понял, что это Сара.

— Слабенький ты, — посетовала она. — Будто тетка и не кормит тебя совсем.

— Не делай резких движений, и вообще шевелись поменьше, ты зафиксирован. — Все прошло нормально? — Я попытался поднять голову, чтоб взглянуть на свой член. Ничего не вышло. — Более чем! Ты был молодцом. И теперь ты просто красавец. Ты будешь гордится своим членом. Такого нет ни у кого!

— Я теперь гигант?

Она расхохоталась:

— Гигант, только наоборот.

— Как это?! — Да ты утешься, дело не в пенисе, а в тех чувствах, которые мужчина может дать своей женщине. А пенис — это так, безделушка никчемная.

Я забился в своих «сетях». Тетя поцеловала меня в лоб:

— Спокойно, спокойно, все у тебя на месте. Главное, что тебя такого я буду любить еще больше.

Я немного остыл, благодарно лизнул ее руку сухим языком. Пить хотелось страшно. Дня через три, в течение которых я был привязан и почти все время спал, утром погожего денька, ко мне в палату вошла медсестра и тетя. Сестра мазнула мне у локтя эфиром, неловко сделала внутривенную инъекцию — долго пришлось ловить вену. Меня повело, захорошело небывало, и Сара стала интриговать меня наводящими вопросами. В общем, вышла такая история. В клинике, по прихоти Сары, мне почти удалили мой, и без того невеликий член, у меня остался сантиметровый пенек и головка. Суть операции такова: кожа члена рассекается снизу по всей длине — от яичек до головки. Потом из середины вырезается пещеристое тело. Потом

потом пещеристое тело, которое остается у корня члена сшивают с остатками у головки, соответственно уменьшается длинна ровно на ту часть которую вырезали из середины.

Дальше сшивается кожа снизу вдоль ствола.

Полное заживление длиться не меньше месяца. Вмешательство было проведено профессионально: при возбуждении мой микропенис хорошо эрегировался, даже изгибался вверх. Когда мне, наконец, удалось его измерить, я насчитал в нем 3 сантиметра и 2 миллиметра. Это в стоячем положении.

Зажил он достаточно быстро. Правда катетер извлекали с болью, а когда вынули, мне показалось сначала, что у меня там вообще ничего нет. — Поверь, я это сделала для твоего же блага, — сладко жмурилась эта полосатая хищница — моя тетя.

Без пениса станет заметнее твоя красивая душа, чувства обнажаться, ведь ты актер, а значит, будешь играть талантливее, изящнее, тоньше. Да и женщинам ты будешь небезразличен. Очень многие, в том числе и твоя Алиса, захотят посмотреть на тебя, поиграть с тобой. — А вы меня любите?

— Да, я очень благодарна, что ты сделал это для меня. Мы теперь неразлучны.

Мы счастливо поцеловались с тетушкой, как самые близкие родственники. Долгое время Алиса не понимала, что со мной. Поначалу она никак не могла взять в толк, где это я пропадал столько времени без звонков и предупреждения, донимала расспросами, порой бывала невыносимо навязчивой. Я психовал.

А что б я мог сказал ей? Как мог отмалчивался конечно, надеясь, что все решиться как- нибудь само собой. Смешно, но мне даже пришлось купить имитатор спокойного члена и вставлять его в плавки при всяком походе в бассейн, поплавать в котором я очень любил, благо тетка проплатила абонемент на год, чтобы там не ловить на себе недоуменные взгляды, ведь и яички у меня были небольшие. А потом все повторилось. Как — то я снова застал Креолу дома. Загадочно улыбаясь, она показала мне клизму. Это значило, что тетя придумала что-то новенькое. Предвкушая интересный, захватывающий вечер, охваченный приятным волнением, я кое — как распихал по углам свои вещи, разделся и голый пошел в ванную. Признаться я теперь часто прогуливался по квартире голым, дразня Тину, я его считал примитивным животным, стесняться которого нечего. На этот раз Креола сделала мне клизмы на молоке. Хорошенько помыла мне голову, хотя я и принял душ вместе с головой. По желанию тети я опустил длинный волос. После мытья он распушился, и Креола заплела мне его в две африканских косы, вплетя в них разноцветные, акриловые нити. Накрасила ногти на ногах и занялась макияжем рук. Она наклеила мне ногти с зелеными бизончиками. Потом вынула из сосков пирсинговые сережечки и вставила на их место африканские женские серьги — каффы, сложные и тяжелые в виде навешья золотых цепочек на общих кольцах.

Они свисали чуть ли не до пупка. Надела на меня чулки с подвязками, на этот раз красные, сзади, на их широких резинках были банты. На мой немой вопрос ответила, что красный- это цвет страсти. И снова поцеловала меня в губы. На ноги на этот раз мне были обуты новые туфли на высоченном каблуке с золотым оконечьем, я едва не рухнул с них. На голову — поверх кос — Креола надела мне кошачьи ушки на ободке, черные с красной окантовкой. Поверх ушек — белый колпак медсестры с красным крестиком. Завершила мое преображение белым коротеньким халатом с игривой вышивкой на нагрудном кармашке: «Медсестра Женя».

В комнате было большое зеркало. Я увидел себя, нижний краешек халата. Между ним и широкими резинками чулок были голые узкие участки моих белых бедер, совсем как у той девушки из журнала. По прежней схеме Креола зафиксировала меня в кресле, с тою лишь разницей, что в анусе у меня не было пробки. Окинув взглядом комнату, собрав какие-то вещи, она вышла. Я слышал что из коридора она постучала в дверь супругов. Приоткрыла ее, негромко сказала: «Готово».

Ко мне вошла Сара с бокалом и с бутылкой вина, на этот раз она была в красном боди и черных ботфортах. Я ожидал, что она принесет свой замечательный банан. Ну она отпила из бокала, наклонилась надо мной и стала жадно целовать меня, наполняя мой рот вином из своего. Она отпивала, пускала струю, и я своим ртом ловил ее, и глотал, едва не захлебываясь. Сара поила меня и поила, мочила средний палец в вине и вставляла мне в анус, а потом целовала глубоко запуская в меня свой язык.

Я совсем ошалел от крепкого вина и поцелуев, а она расстегнула мой халатик, прошлась горячим мелькающим языком по животу, по пупку, по соскам. Снова смочила в вине палец и вставила в меня.

Хмель вползал в меня не только через рот, но и через анус. Потом она застегнула на мне халат и села в обычное кресло:

Вскинула ноги на подлокотники, стала ласкать вагину и груди:

— Тинотенда, неистовый, взойди, — пригласила она.- Мы обе готовы отдать тебе свою любовь! Я не поверил своим ушам, и даже испугался. Как, как она могла меня так подло предать, в угоду этому мерзавцу?! Я отчаянно задергался, пытаясь вырваться. Она глубоко отпила из бокала, снова смочила в вине палец. Поймала мой подбородок рукой, жестко сжала, пустила в рот струю, одновременно глубоко вставив в меня свой винный палец.

— Давай, любимый, эта сучка долго измывалась над тобой, накажи ее! Тина, вертящийся тут же, смахнул с себя трусы. Его член вертикально стоял, как-то словно на раскрытой ладони. На ярко-алом заструге под головкой кремом белела естественная смазка. Сара пустила на него вязкую струю масла из тюбика и размазала по всему рельефному телу, мешая с пеной.

Африканец разорвал халат у меня на груди и стал не спеша и жадно играть языком с моим пупком и сосками. Украшения звенели, мне было страшно щекотно. Его вечная щетина колола меня, мелькающий по животу язык сводил с ума. Когда он проникал языком в пупок, сладкий импульс шел в анус. Членик тут же выбросил вверх свою слюнявую, опеночью головку. Сверху Зимбабвиец засосал меня, как и Сара глубоко запустил в меня язык, только гораздо глубже, чем она, играл с моим, пуская в меня свою ядовитую слюну, я захлебывался, отплевывался как мог, кусал его, но никак не попадал на живое.

Анусом я чувствовал что его член уже близко. Он тыкался мне в ягодицы, наконец головка уперлась в сфинкер, он начал вводить. Ну она никак не шла, видимо от испуга я сильно сжался. Тетя дрочила в кресле и пожирала нас своими желтыми глазами. Он предпринял попытку еще, потом еще- меня словно зашили.

Тина метнулся к жене, подтянул ее за ноги и с размаху засадил ей. Обнимая ее за вертикально поднятую ногу, он покрутил в ней своим членом, словно смазывая его и вернулся ко мне. На этот раз он был неистов, он давил напористо и безжалостно, и, наконец, продавил. Вдавленный сфинкер поддался, пропустил его, и он плавно вошел в меня по самый корень, и я застонал от плотности и тяжести его хуя и плюнул ему в лицо. Он ухмыльнулся, смахнул длинным языком со своей щеки мою слюну. Мне надо было освоиться, притерпеться, но он начал меня ебать.

Мне было очень трудно и неудобно. Я никак не мог разобраться со своими чувствами, но тут меня прошила молния острого удовольствия, и я поежился, как от щекотки. — Освободите меня, — визжа, требовал я, скреб пальцами по креслу, ногти, через один, уже отлетели. — Я хочу сам, я хочу сверху! Тетка очень ловко распустила ремни. Тина лег на постель на спину. Я пытался освободиться от своих туфлей, но их застежки были невероятно сложны. Наконец я кое как порасшвыривал со своих ног обувь, вспрыгнул на постель, встал на колени спиной к Тине, поймал рукой его член, приподнялся и насадился на него. Ощутив пылающим анусом его корень, я испытал блаженство. Смахнув с себя сестринскую шапочку, оставшись в одних игривых ушках, я вспомнил того мaльчика с плазмы, оперся руками о колени любовника и стал ебать его своим сфинкером, глубоко и плавно танцуя на нем свою половую Ламбаду. Мой не до конца заживший микропенис торчал. Тетка дрочила в кресле, ее глаза блестели чем-то синим. Партнер, пропустив руки мне подмышки, положил меня за плечи спиной на себя и стал упруго поддавать снизу, держа за талию.

Яркий экстаз участками вспыхивал в разных частях моего тела, захватывая груди, анус, ягодицы. Серый торшер скупо подсвечивал это гнездо разврата, эту паучью нору, где парочка пожилых извращенцев преступно развращала меня, приобщая к анальному сексу. Я понимал, что почувствовав его вкус, я уже вряд ли смогу от него отказаться, и легкая жуть подкатывала мне под сердце. Я пускал взгляды на возбужденную теткину вагину, хозяином которой был Тина и еще больше возбуждался сам, понимая, что мне женские вагины уже не доступны, в том числе и влагалище моей Алисы. — Ты все еще хочешь трахать свою Алису? — Уже хрипела тетя. — Вот бы она сейчас видела тебя. Ничего не скажешь, герой любовничек! А вот Тина вполне способен стать ее любовником, сделать счастливой в половой жизни и быть для нее желанным кавалером. Хотя ты молодой и симпатичный, а он старый, похожий на жабу. О как сладки теперь были ее слова! Африканец баловался с моими украшениями на груди, легонько оттягивая кольца, гулял пальцами по животу, гладил бедра, целовал между лопаток.

— Оставь свой стыд, — говорила мне тетя. — Трахайся со страстью.

От ее слов мой членик просто окаменел. — О-о-о, как тебе нравится баловаться под хвост, маленькая шлюха! — Стонала Сара.

Откликнувшись на мой каменный стояк, моя промежность властно запульсировала, пуская новые более мощные волны экстаза по всему телу, острее и ярче всего — в головку члена, и блаженство охватило меня всего. Я выгнулся дугой и стал кончать, выбрасывая сперму себе на живот, любовнику на колени. Меня трясло, сфинкер безобразно сокращался, не в силах перебороть мощь его члена и тем самым все еще стимулируя его. Мужчина напрягся, мелко затрясся, ухватив за талию плотно насадил меня на себя и тоже стал кончать, буквально накачивая меня своей спермой. Из — за плотности нашего стыковочного узла она не находила выхода.

Лишь когда партнер медленно и трудно достал из меня свое достоинство, она потекла из меня и то не сразу, а долго искала выхода и показалась, когда я уже опустошенный и безразличный ко всему лежал головой на коленях у своей тети, которая играла с моими косичками. Хотя мой анус был раскрыт, в него можно было вставить яйцо. Утром я проснулся от того, что кто-то потянул меня за лодыжки. Очнувшись, я увидел Тину. Голый, совершенно не считаясь с моими желаниями, он поставил меня раком. Он был крайне возбужден, а потому силен, я испугался и покорно стал. Он деловито раскладывал меня, его член качался, с его семенного канала свисала длинная густая радужная нитка смазки и широко качалась, завиваясь кольцами, багровая залупа тоже блестела. Его лысина была фиолетовой, от него пахло змеиным ядом. Этот густой, терпкий запах всегда распространялся по квартире, когда африканец возбуждался. Тогда с него слетал легкий налет цивилизации, который он приобрел за годы жизни с тетей, и Тина становился зверем. Как-то в Коктебеле у нас гастролировал индийский серпентарий. Запах там был такой же. Кожа зимбабвийца выделяла какой-то специфический секрет самца. Раньше я его терпеть не мог, теперь он меня возбуждал и дурманил. Мои соски после вчерашних тяжелых украшений и ласк Тины воспалились, поэтому спал я в хлопчатой мягкой футболке на голое тело, чтобы они поменьше терлись об одеяло. Я вскатал ее на талию, стянул кулачком на животе и максимально прогнулся, открывая ему свой анус. По хозяйски размяв мои розовые ягодицы своими желто-черными пальцами, он засадил мне и стал ебать, монотонно бормоча нечто, похожее на заклинания, на своем языке. С ночи я был хорошо смазан, во мне все еще оставалась его сперма, и акт доставлял мне ни с чем не сравнимое удовольствие. Мой членик снова окаменел, он у меня теперь вставал только с Тиной, при этом я испытал новый вид ласки от партнера — он сжимал и теребил мое «достоинство», меж двух своих пальцев словно подчеркивая их ничтожность. Я смахнул с себя через голову футболку, чтобы быть совсем голым и хорошо чувствовать его. Тина схватил меня за косички, так, что я почти лег затылком на кобчик и стал яростно натягивать, наполняя смачными хлопками комнату. Мой оргазм пришел быстро, и я выстрелил спермой на простыню. Плотно насадив меня, вскоре кончил и Тина. Слив сперму, он оттолкнул меня на постель и ушагал прочь. После него на полу остался след- когда он шел с его болтающегося конца капало… II

В тот день я не пошел на учебу. Сара оставила меня дома. Да и куда мне было идти, если я весь словно был побит палками — болели почти все мышцы, особенно на бедрах, болела помежность. Пылал болью норой раскрытый анус и все никак не закрывался, у меня, кажется, была температура. Тетя озабоченно приложила ладонь к моей горячей щеке. — Отлежись, тебе надо придти в себя, — говорила мне она. Она действительно была озабочена моим состоянием.- Не сметь! — Крикнула она на дверь, из которой просунулся Тина.

Боже, его член снова стоял! — Тебя сегодня никто не тронет. Жди меня, вечером я привезу тебе подарочки, — игриво взъерошила она мою челку. Затем вышла. Они закрылись с Тиной и о чем-то говорили. Небывалая жажда мучила меня. На ватных ногах, не в силах хоть как-то одеться, я поплелся на кухню, кое как нацедил себе воды, ощутив всем телом холод холодильника. И тут туда ворвался Тина, его хуй дико стоял, я невольно попятился к окну, глядя на него во все глаза.

А он как-то небывало проворно пропустил свои руки между моих ног, раздвинул их, махом подхватил меня на руки — локти под колена, махом засадил мне и тут же стал ебать. — Тетушка, — заорал я не своим голосом, колотя его в шерстистую грудь, — мне действительно было дико больно. В кухню сбежались Сара и Креола.

— Остановите его, — кричал я.- Тетя ущипнула мужа за предплечье, тот притулил меня задом на край стола, и держал так на руках, не вынимая члена. — Отпусти свою добычу, слышишь, — требовательно стучала кулаком по спине африканца жена. — Он сейчас не готов, он не хочет.

— Нет, тетушка, я хочу, — плакал я.- Перетяните мне яички. — А, тебе понравилось, запомнил? — Ухмыльнулась тетя, — коротко велела Креоле: — неси нитку, да покрепче.

— Не надо нитку,- как ребенок ластился я к Тине, извиваясь в его руках, подставляя ему под поцелуи свои проколотые соски, груди, шею, я уже просто купался в его ласках, как в теплой волне, — перетяните яички мне леской, — жеманился я, заливаясь краской стыда. — Ты затеваешь опасную игру, Женя. — Предупредила тетя.

— Мне все равно, я хочу боли, — хныкал я, млея от поцелуев, которыми Тина покрывал мои голые нежные плечи.

— Креола, неси леску. Там в подсобке где-то рыболовные снасти должны быть. Пока Креола рылась в кладовке, мы с Тина страстно сосались, при этом я легонько пробовал анусом крепость его члена.

Горничная вернулась, протянула леску Саре:

— Давай сама, — усмехнулась та.- Я тебе помогу.

Женщины встали по разные стороны от нас. Сара брезгливо подняла мой вялый членик, прижала его к лобку пальчиком поперек тельца, освобождая вид на беспомощную мошонку.

— Вяжи.

Служанка стала наматывать петли.

— Ай, ничего не умеешь, -вырвала у нее концы Сара,- и в два рывка со скрипом затянула леску и завязала ее слепым узлом. Любовник снова подхватил меня на руки, ну теперь, обняв за шею, ебал его я: то вертел и тряс попой, как одалистка в неистовом танце живота, то глубоко и ритмично насаживался на его граненый, словно наперченный член. Мой анус, как губы, жадно сжимал этот жезл, стремясь всосать его, как можно глубже. Мой членик болюче напрягся, вся кровь прилила к лобку, я чувствовал, что скоро кончу, но никак не мог отстрелить сперму из за стянутых яичек. — Сарра Михайловна, — смотрите, какие у него ярко красные яички, почти алые, — тыкала пальцем Креола. — Это не опасно?!

— Да, они у него пылают, от боли и блаженства. Он сам этого хотел. От этого огня его анус становиться чувствительнее. Наконец я испытал мощнейший сухой оргазм без спермы. Это было незабываемо.

Безжалостно засадив в меня на всю, толчками в меня вкачивал сперму и Тина. Я неистово гладил его по голове, и не впопад целовал в темя, брови, глаза, губы… — Отнеси его в постель, — направила жена мужа.

— А ты, — говорила она служанке, — не забудь поменять постель, как он пойдет в душ. Этот демон так же держа на руках понес к постели. Его член, как шланг, упруго качался между его ног. Креола спешно расправляла мою постель, а он бережно положил меня на спину, и все никак не спускал с рук, и тут я понял почему — его член снова стоял! Я его не видел, но почувствовал. Он тупо ткнулся в мои перетянутые яички, рассыпав в них искры боли и блаженства — они сжались еще пуще, им стало ментолово от его смазки, а я невольно стал крутить анусом, чтобы он не попал в меня. Но как я ни крутил, он властно поймал мой анус залупой, наживил, тут же плавно засадил и стал тихонько подъебывать меня вкруговую разрабатывая стволом мой анус.

Ей Богу, я чувствовал шевеление этого удава где-то у себя чуть ли не между лопатками. — Пусти меня сверху, — выуживался я на простыне, стараясь освободиться и бил его кулачком в грудь.- Мне тяжело и больно. Пусти же!

Он стал вынимать из меня член, как мне показалось очень быстро и потому больно. Я придержал его за ягодицы, наконец он вынул, но его хуй по прежнему стоял. — Давай, покомандуй им! — Подзуживала уже голая тетя, Креола тоже сбрасывала с себя одежды.

Я принял Сарину игру, вскочил, вытянулся стрункой, властно указал Тине на постель пальчиком. Тот лег на спину. Я быстро оседлал его член до корня, оперся ладонями о его колена. Сверху его хуй не был так тяжел. Я крутнул попой, чтобы притерпеться, и начал потихоньку его ебать.

Не весть откуда у волшебницы Сары в руках возникла детская соска — пустышка с кружком и колечком. Она вставила ее мне в губы. Я с готовностью принял и стал насасывать соску, яростно играя попой. — У Жени попа, как орех, так и тянет хуй на грех,- хлопнула в ладоши Сара и женщины засмеялись.

— Сними их, золотые фото, — сказала тетя служанке, вскоре та вернулась с камерой, полыхнула вспышка раз и другой. — Объявляю соревнование, — снова хлопнула Сара, — кто кого победит, женина попа или хуй его любовника. Кто первый кончит, тот проиграл.

Старайся, Женя, еби его жарче, он на третьей палке. А то не видать тебе приза. Сара взяла у меня соску, чтоб не отвлекала, и я убыстрил темп, широкими вращательными движениями стимулируя африканца. Я почти лег на его колена, протянув по его ногам руки к его ступням, я ритмично ублажал его своим анусом, то глубоко и жестко нанизываясь сверху вниз, то снова крутя. Пот катился с меня градом, щекотал нос и ноздри.

Но я должен был его победить. Но, как назло, услышав о соревновании, активизировался и Тина. Причем он тут же применил самую коварную тактику: он пробивал меня очень резкими, короткими толчками, посылая импульсы в самые сладкие мои глубины. Я понял, что оргазм близок, ускорился еще более, но это лишь приблизило развязку. Оргазм самовольно настиг меня, звездами рассыпавшись в глазах, шурша в ушах невидимыми ракетами, как голуби крыльями. На секунду я замер сотрясаемый миллионом невидимых судорог, но из блокированной головки не выкатилось ни капли. Я кончил сухо, понял, что этого могли не заметить и решил продолжить скачки. Кто бы знал, чего мне это стоило.

— Давай, Женя, не сдавайся, еби жарче этого коня! Покажи африканцам российский задор и страсть! — Кричала тетя так, что наверняка на улице было слышно. Но тут мой повелитель, словно почувствовав что-то, остановил меня. Обнял одной рукой за талию, перевернул, поставил раком, вогнал своего леща и стал ебать максимально длинными и резкими движениями. Наш разъебаный стыковочный узел, смачно хлюпал. Его тяжелые, огромные вольные яйца самца, больно били по моим перетянутым, красненьким, маленьким. Смазка взбивалась кремовой пеной.

Я не успевал за своими ощущениями, а он схватил меня за волосы и снова наддал еще яростнее. Ему хватило трех толчков. Мой анус жесткой, кулачной хваткой схватил его член, и цепко держал. Мой оргазм на этот раз пришел откуда то из ног и потопил меня всего волной небывалого жаркого блаженства.

Меня буквально корежили судороги, я ежился и дрожал, и чувствовал, что, что анус начинает пульсировать, стимулируя моего мучителя. Чтобы помочь своему анусу, я тихонько качал попой, дополнительно дроча хуй мужчины. И дрожал, как рептилия, покрываясь красными пятнами. — Ты кончил? Кончил?! — Кричала Сара, откуда-то из другого мира.

— Да, нет, — заглядывала мне в глаза Креола, — он просто немного ошалел.

И тут из моей головки упал сгусток спермы, невесть как пробившийся через нитку.

— Он кончил, — констатировала Сара. А Тина, качнувшись на мне, снова загнал всего и тоже стал спускать. Сутки после этого я приходил в себя. Сара организовала мне столик возле постели. Я почти не выходил из комнаты, мне прислуживала ставшая ласковой Креола. Алиса звонила, я не брал трубку, я не знал, как с ней говорить. Не было пока стратегии. За это время Сара несколько раз стучала ко мне, но я не открывал. Наконец вечером второго дня она стукнула настойчивее:

— Эй, царевна Несмеяна открой. Ты жива там?! Отопрись, у меня есть для тебя подарочки. Тетя принесла женские серьги. Да какие! Я таких никогда не видел: это были серебряные плоские плетенки, формой повторяющие раковины ушей.

Они и крепились целиком на ушную раковину. С их нижних кольцевидных краев свисали цепочки неодинаковой длины, по форме образуя единый полукруг, окружностью вниз. Цепочки поблескивали разноцветными камнями. — Нравятся?! Примерь, — попросила тетя. Я нехотя накинул халат, она потянулась серьгой к уху, и вскоре обе сережки драгоценно полыхали у моей головы:

— Здорово! — Залюбовалась тетя. — Хочешь посмотреть? — Она подняла зеркало, но я ничего не понял в нем. Подожди, не снимай. У меня еще кое что для тебя есть! Из большого футляра она достала какие-то перья, сложенные как веер. Этот веер сидел на длинном конце витой проволоки крючком, на острие второго конца была нанизана крупная анальная пробка. — Что это? — Перебирал я перья.

— О, это замечательная штука, павлиний хвост!

— А зачем он мне? — Удивлялся я, чувствуя как цепочки серег мягко щекочут мне шею.

— А ты не догадываешься? — Подначивала тетя.- Неужели не интересно?- Загадочно улыбалась она. — Интересно.

— Тогда сейчас поймешь!

Она смазала лубрикантом пробку. Показала ее мне:

— Долой халат!

Я сбросил.

— Обопрись руками о сиденье стула.

Я оперся.

Сара раздвинула мои ягодицы и ввела пробку в анус. Тот жадно поглотил ее. Проволока прошла вверх между моих ягодиц, чуть повыше места, где должен быть копчик у меня оказался павлиний хвост, тетушка тут же расправила его. Я распрямился. Она даже веки прикрыла от блаженства.

— Это что, я буду как павлин? — Нет, как павлиниха. В Африке есть особая порода павлинов. Самки которых имеют яркий хвост и распушают его, приманивая самца. У тебя как раз такой.

А ну вульгарно пройдись, высоко поднимая ноги, как птица.

— Креола, иди сюда. — Позвала Сара. — Смотри, какая у нас экзотическая птичка завелась. Меня все это вдруг стало заводить, мой «микро» встал и окаменел.

— Ого! — Одобрила тетушка.- Какой член, какая мощная эрекция!!! Зовите невест, они сейчас же набегут! Креола не отличалась большим умом. И ляпнула:

— Сара Михайловна, а вдруг он передумает и сорвется?

— Кто, Женя передумает? — Иронично подняла кончик тонкой брови тетя.

— Он теперь навеки сладострастный, пассивный пидераст. Он пристрастился к такому сексу и уже ни за что от него не откажется.

Странно, они обсуждали меня в слух, но меня это почти не цепляло. А потом Тина нажаловался тете, что я не умею делать минет, и они вдвоем с Креолой учили меня искусству минета на члене Тнотенда. Я никогда не думал, что анальный секс, в статусе пассива, способен так влиять на психику: общаться со сверстниками мне не хотелось, учеба теперь давалась с трудом, я избегал встреч с Алисой, боясь как — нибудь выдать себя. Буквально тут же, как я оправился от первого секса с Тиной, Сара оплатила мне лазерную депиляцию, мне подкрасили и завили кончики волос, а еще в тату салоне мне на лобке набили интересную татуировку — черную пику с белой буквой «Q» посредине. О ёе значении я узнал чуть позже. Я стал гораздо более чистоплотен и изыскан в телесном плане, мне хотелось яркого педикюра и цветастых, вызывающих одежд, привлекали кружева и перья.

Кое — что из такого гардероба я мог позволить себе дома. Я дразнил Тину, вертя перед ним своим белым, крепким задом молодой, замужней бабы, но Сара придумала на своего мужа какую-то такую уздечку, что он не трахал меня в ее отсутствие. Она любила участвовать и управлять, он крепился и обещал ей терпеть.

Лишь изредка он не сдерживался, давал слабину, и жарко жарил меня, когда Сары не было дома. Но что удивительно, при всей его жесткости, он становился все более нежен со мной. Причем, чем круче я его дразнил и обижал, тем более он был добр. А однажды, когда мы вот так лежали в постели после секса, он вдруг признался, что любит меня. Я даже приподнялся на локте и заглянул в его маленькие, глубоко посаженные глаза. О, Боже, в них теплилась трогательная надежда! Он сказал, что он христианин, сказал, что мы возможно мы будем венчаться, и надел мне на пальчик обручальное колечко.

— А как же Сара? — С любопытством рассматривал я кольцо. Он объяснил что официально с Сарой они не женаты. И вообще, она не против, если у него будет две жены, при условии, что жить все будут вместе. В то время Алиса настойчиво искала со мою встреч. Она любила меня. За мой мужской характер, который знала, за умение постоять за себя и за нее, за наши общие вечера на побережье.

Теперь же она поступала глупо. Названивала моей маме, бывала в институте, где даже случайно подпортила мне репутацию. Словом, полный неадекват. Вечером я рассказал тете о предложении Тинотенда.

— Я -то думала, наиграется и успокоиться, а выхолит вот оно что. Совсем старый пень с глузду съехал. Ну а ты что думаешь? — Нарочито зевнула Сара. Я пожал плечами. — У него ведь за душой не гроша. Если возьмет тебя второй женой, на моей шее сидеть будете, будете молиться на меня, иначе выгоню.

И, помолчав, добавила:

— Выходи. У него сил на пятерых баб хватит. Так бы, поискал кого в городе ущучить, но он не знает города, не смог ассимилироваться, торчит дома и страдает от спермотоксикоза. Ему одной меня мало. А Креолу он не очень любит. Слава Богу, ты теперь есть, чистый, свой. Принимай его предложение, денег у меня хватит. Устроим вам шикарную свадьбу. Я вспомнил про Алису, про ее проделки, сказал что не знаю, что с нею делать. Моя любимая тетушка попросила у меня ее телефон, сказала, что подумает, как поступить.

— Только учебу не забрасывай, — попросила Сара. — А то, я гляжу, ты совсем про нее забыл. А потом Сара уехала на двое суток в Питер. Креола ночевала у нас по каким-то своим делам. Поздно вечером, она пришла ко мне, принесла два персиковых сока в стаканах:

— Хочешь? — Показала она стакан и присела на постель.

— Сара Михайловна сказала, что у тебя появилось редкое тату. А покажи мне.

— Да любуйтесь на здоровье, — откинул я угол одеяла. — Знать бы только, что она значит. Горничная приложила ладонь к черной пике, уважительно погладила ее:

— Это наколка белых женщин, дающих только неграм.

Я почему-то стал возбуждаться. Мой микро неожиданно загнулся головкой вверх.

Креола умилилась:

— Крошечный какой! А сколько с нем миллиметров?

Я пожал плечами. Она принесла линейку, измерила:

— Три сантиметра, два миллиметра всматривалась она в измерительную дощечку. Она разделась догола, как-то не по женски, как попало расшвыряв предметы своего гардероба.

Странно, но я был каменно возбужден.

Она вытащила меня из постели, легла поверх одеяла, лотосом сложила ступни, развалив в стороны колена, открыв доступ к большому и замысловатому рубцу пизды. — Давай, отъеби меня! — Тебе же говорила тетя, что дело не в члене, докажи свою удаль.

Потеряв голову я пристроился сверху и попробовал присунуть. Моей длины не хватало, даже, чтобы толком раздвинуть ее губы, не то, что войти в нее. — Ой, ябеть, ябеть, — нарочито коверкала она слова и заливалась смехом.

Потом оттолкнула меня:

— Если б ты знал, как мое седло истомилось по настоящему наезднику, — как-то очень серьезно сказала она, проведя пальцами по скользкому рубцу сверху вниз. Она была мерцающе возбуждена, но выхода ее похоти не было.

— Давай, развлекай меня! — Потребовала она, — ты ебать не способен, значит, буду ебать тебя.

— А если не буду развлекать?

— Подсыплю Тине перца, подумают на тебя.

Тут я понял, что не такая уж она и дура. Честно говоря, с уездом тети я надеялся разделить супружескую постель с моим возможным будущим мужем. Но, тут выходило, что моим планам не суждено было сбыться.

— И что вы хотите?- Спросил я.

-Стань павлинихой, тебе пора нести яйца! Я достал хвост, она вырвала его, без смазки вставила в меня и раскрыла. Я плавно им помахивал, вальяжно вышагивая по ковру, как балерина на пуантах, ставя ступни носком в пол. Она пристегнула страпон на ремешках, оперла меня о подоконник, выдернула хвост, подсев, поймала меня на свой искусственный член и стала ебать, покрывая мои бедра сверху своими руками.

Мы ебались молча и зло. Наконец я стрельнул спермой на горячую батарею, раз и еще раз. На следующий день позвонила тетя и предупредила, что задержится еще на три дня. Это было невыносимо. Я хотел секса, но из Тины, без тети, словно вынули батарейки. Я и заигрывал, и кокетничал и прямо просил, но он был непроницаем. Наконец на третий день, с утра я оставил дверь в ванной распахнутой, и, будучи голым, стал делать вид, что полоскаю в ванной какую-то хрень. Хотя у нас прекрасно работает стиральная машинка. Когда Тина проходил мимо проема, я нагибался в ванную нарочито низко, мои булки липко разлеплялись. В коридоре мелькала и Креола. Но это не смущало меня. Наконец, когда в очередной раз кончиком своих ушей я почувствовал приближение Тина, то не выдержал — встал на широко разведенные колени задом к двери, опершись руками об пол, почти лег щекой на коврик, делая вид, что зачем-то старательно заглядываю под ванну. Мои половинки сами по себе растянулись в стороны, сделав максимально видимой раскрытую нору ануса. Продолжение следует.

Если хотите знать, что было дальше в этой интересной истории, пишите мне: oksalit93@mail. ru

Ваша Оксана