Сейчас это модно. Часть 2

Старые стенные часы в гостиной мелодично пробили восемь вечера, когда Алёна закончила собирать на стол. Придирчивым взглядом ресторанной завсегдатайки окинула созданный ею натюрморт: новенькую скатерть, почти незаметные на этом белоснежном фоне такие же ослепительно белые салфетки, блестящие мельхиоровые столовые приборы, свежеприготовленные холодные и горячие закуски, хрустальные бокалы...

Иван то ли с удивлением, то ли с восхищением наблюдал за этим «священнодействием», отвлекаясь только на просьбы сестры подать ей то или это. И отмалчивался, по-прежнему не решаясь первым открыть рот. Попытки Алёны разговорить замкнутого и стеснительного братца успехом не увенчались. Не подал он голоса в ответ, и когда сестра пригласила его к столу. Молча усевшись на краешке стула, краснея и смущаясь, озирался по сторонам. Чувствовал себя совсем не в своей тарелке. Они с отцом хоть и жили в достатке, но никогда так изысканно не застольничали. Да и спиртным почти не баловались. Разве что крепкого пивка себе позволяли, да и то редко. А тут — и красное вино, и сёмга, и икра, и паштеты, и горячие бифштексы, и ещё какие-то вкусности, которым он даже названий не знал. Куча ложек, вилок, ножей разных форм. Прямо как на каком-то посольском приёме! Попробуй угадай, какой из них брать то блюдо, а какой — это! Ох, пропади они пропадом, все эти модные навороты!..

— Приятного аппетита!  — заиграла лучезарной улыбкой столичная гостья, усевшись напротив и уверенно взяв в изящные ловкие пальцы столовый нож и вилку.

Со снисходительной усмешкой наблюдала за растерянным сотрапезником, едва соображавшим, что и как ему делать со всем этим великолепием. Багровым от смущения. И очень стеснявшимся смотреть на неё.

Озорно подмигнула, ласково улыбнулась, уверенными движениями откупорила бутылку «Каберне» и ловко налила ему и себе по полбокала ярко-рубинового напитка.

— Ну, со свиданьицем, братишка!

Брат неуклюже поднял свой «кубок» — не за ножку, как положено, а за стенки, всей пятернёй. Неловко цокнул его о бокал сестры и осторожно пригубил доселе не пробованное питьё. Медленно и несмело осушил бокальчик до дна. Не разобрал ни вкуса, ни послевкусия, не понял, насколько хорош аромат. И продолжал растерянно водить взглядом по столу, не зная, за что браться дальше. Пока снисходительная сестричка сама не переложила на его тарелку порцию биф-веллингтона:

— Угощайся!

Парень нерешительно и неумело, разбрызгивая мясной сок по тарелке и скатерти, не отрезал, а скорее откромсал кусок ароматной сочной телятины в тесте.

— Ну как тебе этот... английский чебурек?  — сияя глазами, заулыбалась Алёна.

— Вкусно. Никогда такого не пробовал.

— Ещё по полбокальчика?

Ванька молча кивнул. Его мучило двойственное чувство. С одной стороны неумолимо притягивала к себе вкуснятина на столе. А с другой всё сильнее давал о себе знать дискомфорт и от этого «излишнего шика», и от общества Алёны. Правда, мысленно он обзывал себя неблагодарной свиньёй и тупым валенком, не ценящим своего везения: любой его ровесник, наверно, был бы рад без меры изысканному ужину в компании такой красавицы! Стремясь хоть как-то загладить эту «провинность» 

и неловкость, хотел было взять на себя обязанности «официанта-сомелье», но сестра опередила. Всё с той же ласковой улыбкой и с той же ловкостью ещё раз разлила по бокалам рубиновый «нектар».

— Вань, ты собрался весь вечер отмалчиваться?  — Алёна нежно потрепала его за чуб.  — Рассказал бы, как вы тут без меня живёте-мучаетесь? Или наоборот: блаженствуете на лоне природы? Может, и я плюну на свою учёбу да и пойду к вам бурёнок доить!

— Ну да!  — удивлённо-испуганно взглянул на неё брат.  — Не надо так шутить!

— А чем плохо? Весь день — на свежем воздухе. С хорошей физической нагрузочкой — и фитнес никакой не нужен. Никаких тебе заморочек, головоломок, реверансов, экивоков. Просто работай и наслаждайся!  — снова засверкала лукавой белозубой улыбкой девушка.

— Алёна, ну зачем ты так?  — поднял он умоляющий взгляд.  — Ты же знаешь, как мы тобой гордимся! Всё село тобой восхищается! Ты же у нас умница! Ни в одной здешней семье дипломатов нет! Только в нашей!..

Сестра в ответ насмешливо засияла весёлыми светло-карими глазами:

— Ну ладно, про себя, любимую, мне слушать малоинтересно. А у тебя как дела?

— Ну, какие у меня могут быть дела?  — смущённо пожал он плечами.  — Все мои дела — коса, вилы и лопата с утра до вечера. Бери побольше, кидай подальше.

— Про дальнейшую учёбу думал?

— Это про какую? В нашей «помидорной» бурсе, что ли?  — парень едва заметно улыбнулся.  — Да я уже знаю про сельское хозяйство больше, чем любой тамошний препод. Нет, это — напрасная трата времени.

— А если не в бурсе, а в институте? В аграрном!

— Скажешь тоже! Кто меня туда возьмёт, такого?

— Какого «такого»? Что с тобой не так? Любые недостатки можно исправить.

— Да я весь — один большой ходячий недостаток...

— Кто это тебе сказал? Местные девчата? Да они просто шутят и заигрывают! А на самом деле, может, какая-нибудь уже всерьёз на тебя запала. Днём она тебе зубы скалит, а у самой по ночам подушка от слёз не просыхает. Не комплексуй и не переживай. Всё будет в порядке. Глядишь, через год-два и приведёшь в дом молодую жену!

Ванька на этот раз не смутился и не покраснел, а сердито насупился и опустил взгляд.

— Не знаю,  — тихо пробормотал он, качая головой.  — Вряд ли.

— А почему так? Пора бы уже об этом призадуматься всерьёз. Двадцатая весна проходит.

Брат по-прежнему нерешительно мялся, не решаясь откровенничать с этой всё ещё чужой ему приезжей столичной красоткой — с такими изысканными и не до конца понятными ему жестами, манерами, вкусами. Чего стоят одни только эти наручники с розовым мехом! Тоже, небось, какая-то новомодная забава! Ох, городские! Понавыдумывали вы себе ухищрений да изощрений! Всё-то у вас, не как у людей! И как с вами, такими, по душам разговаривать?! И сельское дурачьё туда же — за вами тянется! По велению моды! Неужели и она, Алёна, такая же жестокая, с такими же извращёнными замашками, как эта стерва Ирка, ранившая его в 

самое сердце и безжалостно поиздевавшаяся над ним?!..

Он снова осторожно взглянул на Алёну и удивился. Казалось, куда-то исчезла полунадменная-полукокетливая столичная «штучка». Перед ним будто бы сидела сейчас совсем другая девушка — всё такая же роскошная красавица, но не лукавая и насмешливая, а внимательная и чуткая, не сводящая с него полных сострадания изумительно красивых карих глаз. А может быть... Может, как раз перед ней, милой сводной сестричкой, и стоит раскрыть душу? И рассказать всё, как на духу?

— Вань, я ведь не отстану. Рассказывай!  — произнесла она строгим и в то же время удивительно мягким и проникновенным голосом.

Иван тяжело вздохнул. Нерешительно допил бокал до дна. И заговорил, теперь уже не сводя глаз с собеседницы. С уверенностью, с живостью, с болью. Алёна вздрагивала, хмурилась и стискивала кулаки, слушая его рассказ. С немалым трудом дослушала до конца.

— И ты это стерпел?!  — поражённо-сочувственно уставилась она на брата.  — И как тебя угораздило с ней связаться? Неужели не видел, что она из себя представляет?!

Он растерянно замотал головой, затрясся, закрыв ладонями заплаканное лицо, а затем в приступе отчаяния сполз со стула и опустился на колени перед сестрой. И, теперь уже не стесняясь и не комплексуя, жадно прижался губами к её нежной ручке — будто искал у неё спасения.

— Алёнушка! Прости! Может, мне и не надо было с тобой откровенничать! Ты... теперь меня ещё больше презирать будешь! Как дурака, как лоха, как слюнтяя, как чмыря опущенного! Но мне больше не у кого совета спросить! Отцу боюсь говорить! А пацаны на улице засмеют и оплюют! Самому с ней разобраться? Не получится! Не поднимается у меня рука на девчонку, какой бы она ни была! Побеседовать с ней? Да я же и двух слов толком не свяжу!.. А она вон какая языкастая! «Ни фига ты,  — говорит,  — не шаришь в последних веяниях моды! Валенок ты нечёсаный! »... Чёрт бы их всех побрал с этой модой!.. Сам виноват — втюрился в неё по уши! И пропал!

— Ничего!  — успокоила его Алёна, мягко улыбнувшись и ласково, почти по-матерински погладив по рыжим волнистым кудрям.  — Предоставь-ка это мне. Я уже знаю, что делать. Поверь, не всё так плохо, как тебе кажется.

— Алёнушка... Ты... Ты... Спасибо тебе, сестричка! Спасибо, дорогая!  — сквозь слёзы забормотал парень, судорожно осыпая её руки поцелуями.

— Пока не за что, братик! Спокойной ночи!

Брат окинул заплаканными глазами стройную девичью фигуру, пышные тёмно-русые локоны, белоснежные плечи, упругую грудь, изящные, потрясающей красоты ножки... И внутри зашевелилось нечто похожее на запретную страсть! Нет-нет, нельзя давать волю этой чёртовой похоти! Один раз он уже больно обжёгся! В такое влез, что теперь и не знает, как выбраться! Вся надежда — только на неё, на сестрёнку-умницу! Она наверняка знает, что делать!..