Семья Мэнсфилд (продолжение). Из сборника Семья натуристов

Глава VI

ДНЕВНИК ФИЛИПА МЭНСФИЛДА

ДНЕВНИК СИЛЬВИИ

Мой отец ведет себя очень странно. Возможно, это из-за того, что ему не хватает мамы, но я не думаю так. Он никогда не упоминает о ней и только однажды задал мне скучный вопрос о поездке в Ливерпуль на Рождество. Еще одна проблема! Я не думаю, что ему особенно нравятся мои тети, а я их люблю. Может быть, этого не стоит делать. Иногда они очень плохо себя ведут со мной, особенно в постели, но я уже достаточно взрослая, чтобы шутить на эту тему. Так говорит тетя Мюриэл. Она говорит, что большинство женщин такие, только не всегда проявляют это публично. Никогда не знаешь, где заключается их прелесть, как она говорит. Они трется своими штуками об мои, и это очень приятно. Возможно, мне нет нужды записывать все это. К тому же я думаю, что моя мама всегда вела себя хорошо. Роза рассказала мне очень плохую, ужасную историю. Она сказала, что когда она положила салфетку на колени папы, то почувствовала его штучку и она была очень твердая! Я не сказала ей, что он целовал меня в шкафу и что я тоже почувствовала ее. Но может быть это был просто большой ключ. Тетя Джейн спросила, трогал ли он меня в темноте за попу. Я ответила: "Конечно же нет!" но точно не помню. Все произошло так быстро. Мне не было ничего против, чтобы он целовал меня. Когда-то я сидела на его коленях, но ему это уже не нравится видимо. Вчера ночью я надела черные чулки. У меня есть новые розовые панталончики. Тетя Джейн сказала что-то грубое о моей игрушке-пони. Мне раньше даже не приходило в голову заглядывать туда. Но оно все же очень большое и иногда начинает блестеть. "Это нормально и не стоит беспокоиться", говорят они. Седло трется между моими ногами, и от этого иногда становится жарко. Тетя Мюриэл говорит, что это полезно для меня и я должна в это время двигать попой вперед-назад, как она делает своим языком. Вчера мы с Розой были у них в постели. Я слышала ее стоны. Я рада, что она такая же шалунья, как и я. Теперь мне за это не стыдно.

ЗАПИСИ ИЗ ДНЕВНИКА ФИЛИППА

Дом уже не приносит мне утешения. Может быть, никогда и не приносил: возможно, я сам себе пленник. Меня преследуют, ставят ловушки, я не знаю, куда идти, и большую часть времени провожу на диване в своем кабинете, полон отчаяния, пока вокруг раздаются смех и шутки, заставляющие меня чувствовать себя еще более грустным. Мое писание прервалось. Даже мой собственный почерк кажется еще более неловким, чем раньше. Я не могу прочитать его своими угасающими глазами, но каким-то образом начинаю читать его глазами Мюриэль и Джейн, которые подталкивают меня писать то, что я не могу написать. У женщин есть фигура и губы. Изобрази их такими, как они есть на самом деле, а не как модельные манекены в магазинах готовых платьев. Проклинаю себя за то, что спорю с ними по этому поводу, но не всегда могу сохранять молчание. Они умеют подстегивать разговор, задавая вопросы, которые сначала кажутся безобидными, но затем принимают неожиданный оборот. Ты можешь описать женские губы? спросила Джейн. Сначала я не ответил ей, но на повторный вопрос сказал, что конечно могу. Такова работа писателя. Верно? Тогда опиши мои... или Мюриэль... или даже губы Сильвии. Чувственные, нежные, теплые, иногда слегка увлажненные сладкой росой. Видишь ли, я не обладаю тем искусством словесного описания, чем ты хвастаешься, но могу сказать то, что тебе не удается записать. Что касается бедер... Пожалуйста, хватит! Я не буду писать что-либо неприличное, ответил я так спокойно, как только смог. Было уже поздно. На ней был халат. Сквозь складки его или через туман складок (если ей так больше нравится), я заметил, что на ней были только чулки и сорочка. При каждом ее движении я мог видеть то, что джентльмен не должен видеть: запретную темноту между ее бедер. Живот тоже был виден. Вот и все, Филипп. Для других женщин это может быть нормально, но для мужчины не нужно. Говоря таким образом, она прошла мимо меня и встала позади меня, потому что я успел вскочить с дивана и пересесть на стул. И тут же что-то упало мне на лицо и обвилось вокруг шеи, почти задушивая меня. Это был шелковый поясок ее халата. Я начал активно противиться, умоляя ее прекратить эти глупые игры. Но мне не удавалось захватить этот поясок пальцами. Боже, мне трудно дышать! - простонал я. Сквозь спинку стула она прижала колено к моей спине. В этот момент Мюриэль вошла и, закрыв за собой дверь, бросилась ко мне. На ней тоже был халат, а под ним - только чулки с подвязками и ботфорты на пуговицах, доходившие до колен. Ее выражение было настолько злое, что мои глаза расширились. Я снова попытался освободиться от веревки. Колено Джейн сильно давило на спину, а Мюриэль внезапно появилась с длинной веревкой. В одно мгновение я оказался их пленником, потому что Мюриэль, быстро наклонившись, привязала мои ноги к стулу. О жестокости, о злобе! Она только слишком хорошо знала, что я не могу ударить женщину ногой или рукой так, как я хотел бы. Я беспомощно боролся, не в состоянии быть таким жестоким, как они. Джейн еще больше стягивала поясок одной рукой, а другая внезапно схватила меня за волосы. Нет, нет, я не буду писать об этом... Опозорительный и отвратительный поступок. Пусть небо обрушится на их головы за эту коварство и злобу. Они оставили меня лежать, слабого, ошеломленного предательским актом, превратившим меня в жалкую и послушную марионетку. Даже сейчас, когда вспоминаю это, у меня трясутся руки.

ДНЕВНИК ДЖЕЙН

Какой интересный человек Филипп! Он так постарался скрыть свое удовольствие, но не удалось, и он расплылся в улыбке, как ребенок, когда Мюриэль доставляла ему наслаждение и забирала его энергию. Если бы она не так сильно его утомила, я бы тоже присоединилась к ним. Но стул издал громкий скрип. Я опасалась, что Сильвия проснется. Кроме того, пол в кабинете Филиппа ужасно скрипит. Нам лучше не заниматься этим здесь. Он так дико покачал головой (или пытался!), когда Мюриэль сняла халат и развернула пуговицы на его брюках, стимулируя его "оружие", пока оно не поднялось перед игрой, а его головка не покраснела и не стала блестящей и влажной, как нравится страстной женщине. Бледные голубые вены горделиво выделялись у его основания. А теперь, моя любовь... сказала Мюриэль. Его ноги были прижаты вместе, и она села сверху, чтобы подняться на нем, отчего ее грудь качалась перед его лицом, когда она опустила руку вниз, чтобы установить "оружие" в нужное положение между ее ног. О Боже, как он хрипел, стонал и дергался все это время! Медленно она сжала его яички, которые были немного прищемлены, но выглядели еще более аппетитными. Подожди-ка минутку, Филипп, сказала Мюриэль, словно он сам жаждал продолжения. Иногда она начинает такие нежные разговоры и ласкает... Ведь именно она первой соблазнила дядю Реджи тогда и привела меня к нему в постель. Нет! Филипп простонал, когда розовые губки Мюриэль окружили его "оружие"; ее глаза закрылись, а ноги задрожали от этого запретного контакта. Ой-ой-ой! пробормотала она. Я освободила Филиппа и положила руки ему на плечи, затем наклонилась и поцеловала сестру в губы. Наши языки играли. Ее руки обняли его и таким образом связали Филиппа. Боже мой, Боже мой! стонал он, словно потерявшийся ребенок в Раю! Хорошенько меня оттрахай, Филипп, потому что ты так этого хочешь, выдохнула Мюриэль. Ее бедра плавно двигались вверх и вниз. Я видела, как его "оружие" входило и выходило из узкого отверстия ее трусиков, пока он отвернулся. Больше не задерживай его, Джейн. Я буду его доводить до конца. Я заставлю его кончить, сказала она. Ее голос стал решительным. Она намеревалась выжать из него все до последней капли, и она сделала это. Впрочем, он был так несчастен и возбужден (хотя он будет это отрицать), что кончил быстрее, чем она ожидала. По выражению его лица и ее скулам я поняла, что он кончил раньше времени. Мы обязательно научим его, Джейн, она сидела на нем, двигая своей полной задницей на его коленях, пока он стонал, словно потерянный ребенок. Наконец-то это закончилось, мягкое и влажное "оружие" выскользнуло оттуда, разжалось и потекло, как говорит дядя Реджи. Теперь ты лучше заснешь, сказала я Филиппу, не замечавшему, что я освободила его ноги. Он выглядел как безжизненная кукла с обрезанными нитками. Звери... Дикие и грязные звери! прошептал он, когда мы уходили. Мюриэль говорит, что он заплатит за это замечание. Я не могу ее осудить. Нам нужно научить его настоящей чувственности!

Дневник Дейдре

Теперь я запираю свою спальню, когда ухожу. Ричард не должен снова забраться и спрятаться там. Я намерена избавиться хотя бы от этого извращения, что бы там ни куковала Эвелин. Однако, каким богатым событием стала пятница! Я не знаю всего, что там произошло на самом деле, и это само по себе возбуждает. Я представляла Клодию изломанной и жесткой молодой особой, но вместо этого нашла ее невысокой, стройной и тихой; некоторое опа-сение, и правда, читалось в ее глазах. Красивое платье голубого цвета в белых разводах, как и широкополая шляпа; длинные белые нитяные перчатки по локоть она оставила надетыми, потому что был вечер, и это сделало ее просто очаровательной. Что касается форм, то она великолепно вылеплена природой, особенно нижние части, подчеркнутые длинными стройными ногами. У нее орлиный нос, длинные ресницы, небольшая верхняя губа и полная, требующая поцелуя, нижняя. Всего нас было пятеро: две женатые пары и я. Муж Клодии, его зовут Эван, бойкий, среднего роста и недурной на вид парень. Однако же я почувствовала, что он не тот человек, у которого станешь покупать лошадь, не убедившись, что все ее копыта и правда ей принадлежат. Это моя любовь. Она вся дышит сладким согласием, не правда ли? спросил он у нее под конец тирады и поцеловал в щеку; она вся зарделась от того, что эту маленькую вольность заметили окружающие. Пожалуйста, Эван, не говори так. Я не знаю, о чем ты говоришь, и наши друзья тоже не знают. Мы только на полчаса, сказала Клодия, которая выглядела, как затравленный голубок, опу-стившийся на ветку, которая, возможно, не выдержит его веса. Мы говорили о любви, голубушка, сказала Эвелин, как раз до твоего прихода. Я поклялась Дейдр, что сегодня вечером она увидит ее цветение. Давай, для забавы, конечно же, составим маленький уговор, что все мы по крайней мере поцелуем тебя, прежде чем ты уйдешь. Здесь внезапно наступила тишина. Все взгляды обратились к Клодии, которая не знала, куда ей девать свои руки в белых перчатках, зардевшись так, что освещала комнату наподобие лампады. Она притво-рилась, что ничего не слышала, и огляделась вокруг, словно только сейчас поняла, куда попала. Ну, что ты нам скажешь, голубушка? с напускной серьез-ностью спросил Эван. Кто первым будет тебя целовать? Можно, я поцелую Эвелин? И ты тоже? Или ты заключишь в свои объятия Мориса, который так жаждал прикоснуться к тебе все эти месяцы? Застывшая Клодия просто в изумлении смотрела на мужа, как будто все это было нереально и все действительно происходило во сне. Это Эвелин предложила, чтобы первой поцеловала Клодию я. И так будем продолжать, каждый по очереди, сказала она, пока Клодия медленно погрузилась в свое кресло и крепко сжала подлокотники. Она действительно лишилась дара речи, отчего я, к своему удивлению, ощутила сильное нетерпение вместо той заботливости, которой ожидала. В конце концов, она была не девушка и вовсе не малолетняя. В комнате повисла тишина. Все глаза смотрели на меня, кроме Клодии, которая уткнулась куда-то в пол. Я очень хочу поцеловать ее. Я хотела добавить: «если ей захочется» но почему-то не стала. Ей нравится, когда у нее во рту чужой язык, сказал Эван, на что Клодия, кажется, пробудилась от своего сна и завизжала, что ей не нравится. Этот плач был таким глупым. Молодая женщина поопытнее ска-зала бы, что ей все это нравится, но не более того, и больше она ничего не позволит. Однако, не можем же мы подыскивать ответы для других... Эван, я ухожу одна, в отчаянии сказала Клодия и подня-лась, чего ей, по-моему, делать вовсе не следовало, потому что Морис сразу же подошел сзади, обхватил за талию и прижал обе ее руки по бокам, заметив мне, что можно приступать. Посреди раздавшихся криков Эвелин спокойно сказала: «Подождите, дайте мне расстегнуть ей платье», что и сделала, сопровождаемая истошным воем Клодии: платье разошлось до пояса, ей и вправду следовало бы надеть какое-нибудь похуже. Милые выпуклости сразу же показались из сорочки, обнаруживая маленькие и коричневые сосочки. Боже! Боже мой! Спасите меня! Спасите, визжала Клодия, пока Эвелин, совершенно забыв, что я была избрана первой, на-клонилась своими теплыми губами к этим чувствительным точкам, которые под руководством губ и языка вскоре набрали остроту, пока Клодия мяукала и пыталась высвободиться из жесткой хватки Мориса. Ах, если бы я владела искусством писателя, чтобы во всех деталях описать то, что произошло потом. Я признаюсь, что набросилась на рот молодой женщины, как дикарь. Я ничего не могла с собой поделать. Увы, как часто я признаюсь себе в этом. Не слушая приглушенных моим ртом рыданий и протестов, я обхватила упругие груди, пока Эвелин присела рядом с нами обеими и спустила ее панталоны. Теперь, милая, ты будешь нашей, пробормотала я в мягкий и теплый рот. Поиграй с Дейдр. Она скоро будет готова к петуху, сказала Эвелин и, подняв платье, оказалась только в корсете и чулках. Затем я занялась муфтой Клодии, исследуя сладкую липкость между ее бедрами. Ее колени дрожали, но Морис держал крепко. Краем глаза я увидела, как Эван снимает свои сапоги и штаны, а Эвелин играет его мальчиком, пока он гладит ее дерзкие обнаженные ягодицы. Оба схлестнулись в любовном объятии, от вида которого Клодию пришлось поддерживать еще сильнее, ибо, увидев их, она стала всхлипывать чаще, хотя в этих рыданиях появилась и новая, другая нота, которую нельзя было не узнать. Так Клодия помимо воли начала достигать оргазма. Я упрямо лакала ее, ощущая солоноватые брызги, а Морис развернул ее за подбородок и впился в губы. Ах, какая последовала оргия! Стонущая от отчаяния, Клодия была затем схвачена в охапку, брошена, отнесена, не знаю, как сказать, на диван, где, лежа кверху спиной, получила горящий, трепещущий хобот Мориса промеж ягодиц. Ему пришлось добрую минуту про-талкивать свой разбухший жезл в тесную, недовольную дыру. Она плакала, просила, даже хватала меня за руку, но, наконец, кол пробился туда, куда ему было нужно, а шары повисли, касаясь ее зада. Нет, нет, нет, НЕТ! все время рыдала она, пока Эван осед-лывал Эвелин на полу так, чтобы зловредная пара могла хорошо видеть, как суетится Клодия. Было ли это с его стороны местью? Было ли это правдой? Или она просто перворазрядная актриса? Признаюсь, что так и не увидела ее слез. Она поддалась после нескольких мужественных толчков и прекратила сопротивление, хотя ее бедра и не двигались, чтобы помочь проникновению в тесную, пухлую, маленькую задницу. Когда он кончил и отошел, она сползла вниз на живот, спрятала лицо и не отвечала на вопросы, лежа, будто вдруг заснула в чужом доме. Тем временем двое на полу лежали расставшись. Бедная Дейдр, только ты осталась неутоленной; мужчины, впрочем, вскоре оправятся, сказала Эвелин, отдыхая у всех на виду с дерзко раскрытыми ногами. На самом деле я хотела, чтобы все они исчезли, и Морис, и Эван тоже, и поговорить с Клодией. Настолько мне хотелось узнать правду: изнасиловали ли ее, или же я была зрительницей пьесы. Пожалуй, если бы я осталась, я бы это узнала. С чувством, что меня как-то использовали, я только улыбнулась, покачала головой и ушла в холл забрать свои шляпу и перчатки. Я заметила, что никто меня не окликнул. Таким образом, мне все еще любопытно. Сегодня ночью мне нужен, необходим самец. О, Бог, не допусти до искушения! Глава седьмая

ДНЕВНИК РОЗАЛИ ЛАВЕНДЕР

Мы, наконец, обжились. Какой чудесный и уютный наш новый дом! Очень нравится мне винтовая лестница. И, наконец-то, я имею свою собственную комнату! Так обещала мама, когда мы переезжали. Сегодня она отправила визитку нашим ближайшим соседям; У них есть дочь примерно моего возраста. Папа говорит, что видел ее с осликом. Я думаю, что он имел в виду пони! Папа всегда такой рассеянный и все путает. Дядя Арнольд меня сегодня поцеловал. Хорошо, что мама не увидела. Знаю точно, что он тоже целовал ее. Он говорит, что я слишком заранее выросла для своего возраста. Не знаю, что это значит. Рассказала это нашей гувернантке - она сказала, что не следует говорить об этом. Вчера вечером Джек написал ей записку и просунул под дверь. Она была ОЧЕНЬ груба: «У тебя очень прекрасная, великолепная фигура». Он пытался изменить почерк, но она все равно его узнала и отшлепала Джека, спустив ему штаны. Я все хорошо видела. Его достоинство стало большим и торчало из-под рубашки. Я также видела, что она его держит! Так ему и надо моему брату! Думаю, что ему было больно. Папа часто говорит, что он и меня накажет, когда я буду «непослушной». Молюсь чтобы этого не случилось. Интересно, на что похожа эта девочка, которую он видел?

ДНЕВНИК ФРЕДЕРИКА БЛЭКМООРА

Познакомился с Гарри. Он кажется мне ужасно скрытным парнем. Возникло ощущение, что он не хотел приходить; впрочем его сестра весьма интересная особа. Я решил показать Еве оранжерею. Она любовалась на мои увядшие орхидеи. Какая она восхитительна; олицетворение женственности... Она споткнулась о разбитый мальчиком горшок с цветами, оставленный на полу, что произвело очаровательный удар ее бедра о мой живот. Должен сказать, что их задницы весьма прочные так же как и ее попа, за которую я случайно схватился, когда она упала. Я совершенно не заметил, чтобы она носила брюки. Она покраснела и спрятала свое лицо у меня на шее, а я пробормотал свои глубокие извинения, хотя создание это казалось не возражает против моих непредусмотренных объятий.

Я согласился на предложение ее лично отправиться на охоту в частном порядке: поймать зайцев или что-то подобное. "Бедные животные... а не могли бы мы просто представить эту охоту?" скромно спросила она. Я согласился, так как это поможет нам избежать усталости от погони. Между Дейзи и Сильвией существует необычное сходство в росте, цвете волос и общей внешности. С виду они выглядят как двойняшки. Однако я не сообщил им об этом, так как юные девочки всегда хотят быть разными от других. Но я поделился своими наблюдениями с Мюриэл и Джейн, и они полностью согласились со мной. Какое счастье иметь таких располагающих женщин рядом!

ДНЕВНИК МЮРИЭЛА

Восхитительная поездка с Роджером! У него есть подлинное до-стоинство: не лезть очертя голову под любую юбку, которую он заметит. По его предложению мы втайне встретились на полпути и затем разъезжали по его участку леса, где, по его словам, никто не побеспокоит нас, потому что он отослал всех своих лесников. После освежающего галопа мы расположились на поляне, где на солнышке разросся целый газон. Было по-весеннему очаровательно, тепло и от мха, и от травы. И я спросила, желает ли он порассуждать о состоянии нации или о философии. О философии пристрастий, заметил он, и когда мы легли, романтически обнял мою голову рукой, с предосторожностью истого джентльмена разыскивая у меня под юбкой на пару дюймов повыше колен, в то время как я совершенно ему не мешала. Роджер, видимо, начитан, потому что много рассуждал, поклевывая меня в губы, о прочитанных им делах любви, приводя даже цитаты, которые глубоко затронули меня, пока пальцы исследовали мои под-вязки и бедра не торопясь, но тем заразительным образом, который редко встретишь теперь у жадных мужчин: они слишком скоро стре-мятся запустить кочергу. Так, он рассуждал со мной о Брантоме, написавшем «Тайную жизнь дам», где, как он сказал, много историй о делах давно минувших персонажей, таких, как, например, те дамы, которые «терлись» щелью о щель, вызывая истинно мыльную пену. А я и не знала об этом, улыбнулась я, но чуть тронула языком меж его губ, чтобы показать, что всего лишь дразнюсь. Были еще и такие любовники, продолжал он рассказывать из Брантома, которые трахали своих дам двое на двое, иногда и жену, и любовницу вместе в одной постели, и были также джентльмены, которые «топтали» своих дочерей прежде, чем они выйдут замуж. Ого! А подобает ли так поступать джентльмену? спросила я. Не могу об этом судить, прозвучал ответ в отзвук вопросу. К этому времени его рука достигла моего разреза, с которым он заиграл очень нежно, отыскивая мою точку и заставляя ее зазвенеть, настолько упорно, что я задергалась и глазами стала умолять его приступить к делу. Я, должно быть, приняла туда не один добрый кол, сказал он, явно желая, чтобы я отвечала еще более страстными выражениями, но я не смогла. Женщина знает мужчину тем лучше, чем больше он поначалу скажет. А что он, спросила я, во многие ли расщелины спускался? С недавних пор? В одну или две, — улыбнулся он и притворился, что зевает мне прямо в открытый рот, с усилием раздвигая мне ноги как раз так, как я от него хотела, ибо такое движение сильно возбуждает меня, напоминая о шалостях прошлого. Так-так, значит, вы не вовсе перетрудились, ответила я, пока мы обменивались языками. Я подняла колени. Он открыл меня и подоткнул платье вокруг талии, оставив мой зад голым на траве. С вами мне найдется дело. Возможно, еще и с Джейн, и... С Сильвией? Его пенис, наконец, выскочил. Я потрогала его твердый обхват, лаская трепещущий жезл кверху и книзу. Ее имя еще больше рас-палило его: пока я произносила его, он залез между моих ног и начал тереться своим холмом по моему меховому пригорку. Ее еще не топтали? спросил он. Нет еще. А Дейзи? Что за сладкие у нее ноги, какие чудесные тити. Неужели вы даже не пробовали поднимать ее сосочки? Ой, Роджер, положите это теперь в меня наконец! Подожди, подожди, женщина, ответил он. Я обожаю эту властность. Таковы все женщины, которые не мертвы к наслаждению чужими формами. Его вздутая шишка нашла проход в мой улей. Она раздвинула открытые губы и скользнула внутрь, а затем замерла, несмотря на самые отчаянные мои попытки. Меня схватили за запястья, завели их за голову, и он навалился сверху: вся его наружная сдержанность исчезла. Я знала, что это его трюк. Женщины иногда тоже умеют так поступать, когда еще не решили, стоит ли им показывать свое желание. Оттрахай меня и получишь обеих, сказала я. И тебя, и Джейн, и еще Сильвию? Его кол прошел внутрь еще на дюйм. Я жадно прижалась навстречу. Никто еще не имел меня таким образом. Его голос был тихим, как и мой собственный. — Я хочу еще твоего петуха, Роджер. Нет, не Сильвию. Но Дейзи, да, Дейзи. Как сладко слышать, что она бьется под тобой, ты просто должен обещать, что ты ее... ОООХ! Эти слова возымели такое действие, что он оказался во мне по самые шары, все еще удерживая за запястья и придавив, пригвоздив меня так, что мы улеглись щека к щеке, оба тяжело дыша. Подвинь еще ноги, женщина. Подними их! Нет, не буду, сказал я, как маленькая девочка, отвернувшись, будто забирала у него свои губы. Его язык вошел мне в ухо. Я закрыла глаза и пробормотала, что это все плохо, зло, нехорошо. Его кол забился во мне медленно и приятно. Какие чудесные, приглушенные, жидкие звуки он издавал! Он крепко сжал мою талию и перекатился вместе со мной на спину, столь глубоко приколотую, будто я сама его проткнула. Затем крепко шлепнул по заду и выдохнул: «Теперь выстави свой зад, женщина, и живо! ». ОГО-ОЙ! Зверь! я рассмеялась, подала бедрами вверх и вниз и начала его объезжать, усевшись прямо и раскачиваясь как на лошади: я полагаю, что таким образом входит как можно глубже. Я ощутила себя пронзенной, ушедшей, удовлетворенной. Мои стоны выдали меня, потому что он снова перекатился наверх и опять пригвозил меня всем телом. Открой ноги шире шире! простонал он со всею страстью, прижимаясь губами. Кончай... Кончай в меня! выдавила я. Трава щекотала мне зад, и весь мир вокруг исчез. Подожди, подожди, женщина, прорычал он и заворочал даль-ше своим пестиком. Я еще не чувствовала себя столь побежденной с тех пор, как мне было столько же лет, сколько Сильвии, и наслаждалась каждой се-кундой его диких толчков. Да, сэр, но продолжайте, пожалуйста, сэр, делайте это, снова завизжала я, как девочка, почувствовав, что подобный спектакль доставляет ему удовольствие, пока он держит в своих руках судьбу моего жаркого оргазма. Он и впрямь продолжал. Ты очень плохая девочка, выдохнул он, но, все так же не слушаясь моих приказов, еще много раз бился о меня, прежде чем кончил и выпустил густые, горячие струйки в мою зажатую им утробу, пока мы наконец не легли, корчась в каше обоюдного наслаждения. Можешь подняться, сказал он, к моему легкому изумлению, ибо, хотя это было произнесено очень галантно, все же слышалась властная нота. Он сел, прислонившись спиной к дереву, и пока я приводила себя в порядок, прикурил сигару. После этого приказал сесть к нему поближе и обнял за плечи. Именно тогда он начал разговор, к которому я прислушивалась не без опасения, потому что многое из сказанного было правдой. Он заметил, что я должна быть главарем шайки, а Джейн может быть моим пособником. Я подозреваю, что в настоящее время вы взяли в оборот и юную Сильвию. А что же сам Мэнсфилд? Как это все получается? Я устроилась в его руках поуютнее, ощущая собственное превос-ходство, как у меня часто бывает с мужчинами. И он тоже. Я держу его отдельно от девочек, сказала я. Он, казалось, прочел мои мысли по этому поводу и хмуро кивнул, заметив, что я правильно сделала. Надуй губы, когда я тебя поцелую. Я с готовностью повиновалась. Тем временем он взял мои груди и начал расспрашивать: когда меня впервые объездили, как я себя вела и тому подобное. Его любопытство на сей счет казалось бес-конечным. Он спросил, когда я впервые приняла петуха ягодицами, а я ответила, что в семнадцать. А что Джейн? В ее первый раз я ее держала. Он погладил мою щеку и улыбнулся: Все так, как я думал. Я увидел это в твоих глазах. Минута молчания потекла между нами. Моя щелка мирно взды-малась. Я заметила, как снова заходил его мальчик, и слегка тронула его через ткань брюк. Так оно и будет, моя дорогая, наконец сказал он. Я буду иметь тебя так часто, как захочу. И Джейн тоже. Что касается Сильвии, она попадет под моего петуха в свою очередь. И это ВСЕ, что ты хочешь? спросила я, все же ощущая легкий страх, как будто поступила бесстыдно: чувство, которое у меня еще никогда не возникало по отношению к мужчине, кроме как в те времена, когда папа меня сек, а я не хотела сразу снимать панталоны. Тогда, схватив за под бородок, он поднес мое лицо прямо к своему: Ты никогда не будешь так отвечать мне, женщина, когда я говорю. Итак, ты будешь иметь нас обеих, и Джейн и меня? Если таков ваш приказ, сэр, мы будем, конечно. Если пожелаете, так и вместе. И это было бы хорошо. Я проговорила сквозь зубы мой рот был сжат его хваткой. Ты не упомянула Сильвии, сказал он. Тебе ее не видать, вот почему. По крайней мере, не сейчас. Что касается Дейзи, ты можешь принести мне ее в кровать, и если... ШЛЕП! — ОХ! — проблеяла я. Он внезапно снова повалил меня на живот, снова подоткнул платье и ПЛЮХ! ПЛЮХ! ПЛЮХ! — его рука обрушилась на мой арьергард. Ты откажешься от этой идеи, Мюриэл, это я говорю, понима-ешь? — ШЛЕП! ПЛЮХ! ШЛЕП! ПЛЮХ! О, моя бедная попа загорелась! Да, да! Ой, Роджер, не бей меня, пожалуйста! В ответ он снова напал и насел. Я дергалась, пока моя пылающая задница мяла траву. Я пробовала заплакать, но ничего не вышло. Как любопытно и неожиданно произошла во мне перемена во мне, которая могла бы уничтожить любого другого мужчину. Со мной так не обращались с тех пор, как в совсем нежном возрасте меня взнуздали, подобно многим другим девочкам, особенно на селе Буду ли я продолжать с Филиппом? спросил он потом с любопытством. Конечно же, сказала я, дожидаясь его ответа. Посмотрим, что выйдет, он впал затем в нежные объятия и поцелуи, что удивило еще больше. Он ласкал мою киску уже через платье, а я — его кол, но никто из нас не спешил начать сначала. Джейн едва ли всему этому поверит, пожалуй, лучше ей ничего не рассказывать.

Глава восьмая

ДНЕВНИК ЭВЕЛИН

Клодия блестяще исполнила свою роль, как всегда. Мне кажется, она полностью прониклась этой ролью и, возможно, не способна играть другие. Но на сцене она никогда не появится в таком виде. Ее театр - это гостиная. Дейдр вела себя очень хорошо и явно поддалась обаянию Клодии, как и некоторые из наших друзей. Я ожидала, что она останется, но она ушла скромно и таким образом прошла свое испытание, даже не осознавая этого. В нашем узком кругу либертарианцев мы принимаем только тех, кто умеет себя контролировать и не разглашает все на свету. Что касается ее признания, то оно вызывает мой интерес. Молодые люди сложны в общении, когда случайно попадают в новую среду. Возможно, Ричард найдет для себя новую роль – посмотрим. Я не хочу вмешиваться. Дейдр явно сомневается в своей виновности, но не проявляет той слабости, о которой думает. В конце концов, она видела мало от своего мужа и поэтому не должна испытывать угрызений совести. Если это вообще необходимо.

ДНЕВНИК ДЕЙДР

Ричард нахмурился, глупый парень. «Мама, ты перестала меня любить?» спросил он и ворвался в мою комнату. Я ответила ему, что, конечно же, я все так же люблю его, но мы должны быть более осторожными с проявлениями привязанности. Он сразу обнял меня, страстно поцеловал и начал подталкивать меня к дивану, на что я отказалась. Я сказала ему, что найду ему молодую и привлекательную девушку. На это он покраснел и заявил, что это не то, чего он хочет. Я даже начала выговаривать ему речь об этом, но это выглядело глупо при том факте, что он продолжал ласкать мое тело и трогать задницу. Мне хватило, сказала я. В конце концов, все может быть хорошо только до определенной границы... Что с ним случилось! Он рванулся, вскочил и убежал вверх по лестнице, а затем громко захлопнул дверь, точно как плохой мальчик, которым он на самом деле является... Впрочем, кем же он теперь является? Но как мне назвать его мужчиной? Эми, иногда мне кажется, что она слышит все происходящее. Я уверена в этом. Вот чего я боюсь. Она во многом (и это становится все очевиднее) стоит на стороне отца, а не на моей. Я надеюсь, что она не такая холодная и безразличная на самом деле. В любом случае, это не приведет к чему-то хорошему, если мы будем обсуждать такие вещи.

ДНЕВНИК ФИЛИППА

Джейн настаивает, чтобы я написал эротический роман. Но как мне это сделать, если это противоречит моим желаниям и принципам? "Думай, воображай и записывай все чаще", говорит она. Сегодня меня опять заперли в комнате. Меня заставили надеть дамские брюки (чьи они?), что вызвало позор и стыд. Я все глубже погружаюсь в отчаяние. В своем одиночестве и помешательстве я чувствую, что не мои сестры терзают меня какие-то дикие призраки. Каждый день становится все труднее выносить это. Я не чувствую себя в безопасности в своем кабинете, я обманут и жалок, мои брюки жгут меня... "Тебе действительно нравится страдать, Филипп", - сказала Джейн, пока я с трудом искал подходящий ответ. Но правда ли это? Я постоянно повторяю себе, что это неправда. Даже если они заставят меня описывать женские органы или что-то еще, что придет им в голову, я все равно не смогу выразить нужные выражения и записать их. Бумага долго лежала передо мной нетронутой. Вдруг до меня дошли крики и плач изнизу. Я бросился к окну, и сейчас, когда я описываю то, что увидел, перо не устояло в моей дрожащей руке. Там на солнечной лужайке лежала Сильвия на спине, а ее ноги были обнажены... то есть, ее платье было поднято выше талии. На нее бросилась Дейзи - по крайней мере я так готов поклясться - которая показывала свою обнаженную заднюю часть миру. Обе мои сестры стояли над ними. Мюриэл поставила свою ногу на спину Дейзи, удерживая ее над моей дорогой девочкой, а Джейн склонилась и шлепала по нижним щекам Дейзи, которые на глазах становились ярко-розовыми. Поэтому бедный ребенок и плакал, хотя к моему удивлению несколько раз рассмеялся и поцеловал Сильвию в губы. Я, конечно же, не смог долго смотреть на это. Мои проклятые брюки все это время дразнили меня, вызывая возбуждение. Потом Сильвия начала поднимать ноги. Боже мой, ее лишили даже нижнего платья! Как трудно отвернуть взгляд от того, чего не хочешь видеть! Я отступил от окна и сразу же ощутил неприятный зуд, которого я так не хотел чувствовать. Меня охватило самое мучительное состояние. Я сел и обнаружил к своему отчаянию, что проливаю в свои брюки то самое мужественное вещество, которое у меня отбирают сестры. Я очень измучен и чувствую себя ужасно. Мне следует заставить себя унизиться и написать Дейзи. Да. Но что я должен ей написать? И что я могу ей сказать? Я попал в ловушку, в которой еще ни один мужчина не был. Я забыл сказать, что там я увидел еще и Розу: она стояла в стороне от основных событий, но подглядывала и улыбалась, засунув палец в рот.

ЗАПИСИ В ДНЕВНИКЕ СИЛЬВИИ

Какие странные занятия у наших тетушек, прямо на лужайке! Надеюсь, никто не найдет мой дневник и не прочтет то, что я сейчас пишу. Штука с Дейзи все время прижималась ко мне, когда тетя Джейн шлепала ее так, что у меня возникали странные ощущения, похожие на те, что бывали с ними обеими в постели. Тетя Мюриэл приказала Дейзи положить свой язык в мой рот. И она подчинилась. Кажется, это даже было приятно. Затем она стала стонать и вертеться. Наши волосы переплелись, и мы достигли оргазма одновременно. Тетя Джейн объяснила, что такое часто происходит после порки. Ужасное в том, что мне показалось, будто я видела папу выглядывающего из окна и наблюдающего за нами. Но это же невозможно, потому что он был бы очень сердит насчет этого. Позже я шепнула тете Джейн, что, кажется, видела его в окне. Она расхохоталась и сказала, что он просто любит наслаждаться красивыми видами. Мне показалось, что это не самый хороший комментарий от нее, но я тоже посмеялась: не думаю, что она имела в виду что-то плохое. Дейзи рассказала мне, что ее папа ее отшлепал. Интересно, какие чувства это вызывает? Хотелось бы не думать об этом, но все же задумываюсь. Она также сказала, что он заставил ее снять штаны. Я уверена, что я бы покраснела при такой просьбе. Я сказала это Дейзи. Она ответила, что он точно и на это рассчитывал, но я укоризненно посмотрела на нее и она замолчала. Я сказала ей, что она неправа и поэтому я буду игнорировать ее целых десять минут. Она ответила мне "ничего страшного", но все это время ждала!

ДНЕВНИК ДЖЕЙН

Мюриэл наконец решилась (после долгих раздумий) поведать мне о своей истории с Роджером. Не уверена, что она рассказала мне все подробности, но похоже, что он - сложный человек, одновременно сильный и хрупкий, далекий от авантюр. В отличие от нас с сестрой, я предпочитаю случайные знакомства, а не серьезные отношения... Если можно так выразиться! К тому же мы обе связаны со своими амурными делами. «Мне кажется, я немного влюбилась в него», сказала она. Что за глупость! Она просто переживает из-за возраста, хотя я, конечно же, не упомянула об этом. А Роджер точно не получит Сильвию в подарок, особенно учитывая то обстоятельство, что её обучение ещё не закончено. Впрочем, его совет по поводу Филиппа звучал убедительно, хотя я не уверена понял ли он нашу проблему с братом. Он, наверное, думает, что мы просто его дразним. Я также уверена, что Филипп сам ещё не до конца осознал, как он хочет подчиняться нам. Вчера вечером я заметила пятна на его штанах и сразу же спросила, чем он занимался. Он молчал. Когда я называю его «плохим мальчиком», его лицо и выражение глаз выдают стеснительность, от которой становится очевидно, что ему это нравится. Я сказала, что он будет отвечать за свои шалости (он сразу же стал возражать), и должен встать на колени, склониться и поцеловать мои ноги, а затем колени и бедра. После некоторого замешательства он подчинился. Достаточно вспомнить Сильвию при Филиппе! Его лицо тут же оказалось у меня под юбкой и когда он достиг бедер, я крепко сжала его ногами таким образом, чтобы заставить его щекотать уши.