Прекрассная Маргарита Тирольская

Как-то, зайдя из кухни в зал, я заметила, как Шурка вдохновенно выстукивает на клавиатуре свою очередную «рапсодию».

— Шурка, ты опять скрываешь от меня очередной шедевр? Признавайся, что будет на этот раз?

— Ну, что ты, Зина,  — он заскромничал, слегка покраснел,  — ничего я от тебя не скрываю, наоборот, только хотел посветить тебя в свои замыслы. Просто, у меня всё ещё очень «сыро», связного текста нет, а только много мыслей в голове разбросано в беспорядке. И ты, как всегда, тонко чувствуешь, когда нужно вступать в «дело», помочь мне их упорядочить и извлечь оттуда. Ты же для меня, вспомним Сократа, являешься своего рода «повивальной бабкой», которая помогает мыслям родиться на свет в виде законченного произведения.

— Ну, сравнение с бабкой я принимаю, а то, что повивальная, это уж точно не про меня. Боюсь, что не смогу помочь тебе в родах нового творения?

— Не скромничай, Зина, ты же — моя Муза и прекрасно знаешь, что без тебя у меня ничего путного не получается. Ты всегда так умеешь поставить и сформулировать проблему, что мне остается только зафиксировать это на бумаге. Так что,  — он притянул меня к себе, поцеловал и приказным тоном продолжил,  — незамедлительно приступай к своим обязанностям!

— Ты мне зубы не заговаривай, а выкладывай начистоту, что задумал?  — приняв условия игры, серьезным тоном обратилась я к нему и приставила к виску вместо ствола указательный палец.

— Только не стреляй, всё тотчас выложу,  — продолжая нашу игру, ответил Шурка,  — хочу заняться апологией Маргариты Маульташ.

— Если я правильно помню, «апология», в переводе с греческого, это «защита»?

— Да, Зина, ты это верно помнишь. Самая, пожалуй, знаменитая, это как раз апология Сократа. Но, по мнению юристов, она была весьма непрактичной. Вместо того, чтобы привести в суд жену и многочисленных детей, которые своим плачем могли бы разжалобить судей, Сократ заявил, что он самый умный из людей, потому что «знает, что ничего не знает! »

— А от кого и от чего ты собираешься защищать эту Маргариту, как там, Маульташ? Она что, твоя дальняя родственница?

— Вот и видно сразу, что ты не читала роман Фейхтвангера «Безобразная герцогиня»! Но это не страшно, думаю, что в ближайшие дни ты его прочтешь и будешь помогать мне её защищать и от папы римского, и от её неблагодарных потомков, и, главное, от самого Фейхтвангера.

— Маульташ! Маульташ?  — я ненадолго задумалась.  — Я в школе учила немецкий, да и жила среди сосланных немцев. У нас была привычка переводить все немецкие фамилии на русский язык. Помню, воспитателем у нас в интернате был Штольц Яков Антонович. Вот уж, действительно, это была «говорящая» фамилия, ибо он был такой гордый, важный, ходил всегда, как надутый гусак. По-русски он говорил почти без акцента, только путал звуки «п» и «б». Так вместо «башмак» говорил «пашмак», а «планку» называл «бланкой». А немецкий язык у нас вел старичок Пфанненштиль, и мы перевели его фамилию как  «ручка от сковородки». С нами в интернате жил парень по фамилии Альтергот, и мы его тоже «сосчитали», точнее перевели, и звался он у нас «старый бог» или, просто «боженька». Одноклассницу Аню Аккерман (Akkerman — «земледелец») прозвали «колхозницей».

— Здорово, Зиночка,  — Шурка расплылся в улыбке,  — тебе обязательно надо это всё записать. Такие интересные сведения пропадают.

— Ну, так к чему я всё это рассказала? Если я не ошибаюсь, «Tasche» — «кошелёк», а «Maul» — рот. Это последнее я точно знаю, потому что училась с нами классом младше Фрида Мауль, и её фамилию мы, естественно, тоже «посчитали». Думаю, «Маultаsсh» можно перевести с немецкого как — «рот кошельком»!

— Именно, так её и прозвали — «большеротая», потому что, по дошедшим до нас сведениям, у неё была отвисшая нижняя губа. А ещё у немцев так называлось блюдо, типа нашего пельменя или вареника.

— Рот пельменем, одним словом?

— Да, что-то вроде этого. Но, ты знаешь, при жизни её так не называли, да и на прижизненном её изображении (сургучной печати), естественно, различить такие мелкие анатомические особенности трудно. Да ты сама посмотри.

С этими словами Шурка протянул мне рисунок печати.

— Да, черт лица не разобрать, но фигура на печати довольно стройная.

— Вот и я про то же. А Фейхтвангер пишет, что и руки, и ноги у неё были уродливые. Мог бы вообще превратить в горбунью, но почему-то не стал. Но ты знаешь, такое прозвище в средние века давали и женщинам «легкого поведения», распутницам. А почему их так называли, точно не знаю, но могу только догадываться.

— Ну, я почти уверена, что ты сейчас снова призовешь на помощь Зигмунда Фрейда с его теорией,  — подначила я Шурку.

— Не угадала, в данном случае можно обойтись и без Фрейда. Ясно же и так, что большой рот у женщины — признак особенной, повышенной чувственности. Многие сексологи отмечают тесную связь между размером лицевых и малых половых губ. А увеличенный размер последних, величина их складок, отражают повышенную сексуальность их обладательницы. Малые половые губы не только защищают и как бы «охраняют» вход в женское влагалище, но и раскрывают его для желанного гостя, сопровождают его, охватывают и дарят женщине массу положительных эмоций. Значит, чем больше их поверхность, тем больше чувствительных нервных окончаний передают мозгу сигналы, которые и вызывают высшее наслаждение, или оргазм.

— Ну, ты как-то совсем уж сухо всё это описываешь. Сплошная физиология.  — заметила я ему, но тут же спохватилась,  — Хотя, честно признаюсь, я даже слегка возбудилась от твоего объяснения. Видимо, в этом что-то есть? Так за что же бедную Маргариту могли называть «падшей женщиной»?

— О! Об этом в двух словах не скажешь,  — начал, было, Шурка, но я его перебила.

— А ты расскажи не в двух словах, а подробно. Время уже позднее, так что я предлагаю лечь в постель, и там ты продолжишь свой рассказ о Маргарите.

— Я лишний раз убеждаюсь в твоей мудрости, Зина. Конечно, пора уже  дать голове отдохнуть, да и, озвучивая, я сам стану лучше всё это понимать. Не устаю повторять, что ты моя муза!

— Не смейся, пожалуйста, надо мною. Как я могу тебя вдохновлять, такая «серая» и малограмотная женщина?

— Ну, во-первых, ты не «серая», а очень грамотная и образованная женщина, знающая много такого, чего не знаю я, и эти наши с тобой знания, соединяясь, рождают новое знание. Во-вторых, ты умеешь слушать, задавать правильные вопросы и заострять внимание на том, над чем я не задумывался. В результате у нас с тобой и получаются маленькие открытия, на которые один я не способен.

— Ну, хватит уже меня расхваливать, рассказывай лучше о Маргарите.

— В 12 лет её выдали замуж!

— Шурка, ты издеваешься? Иудифь твою выдали замуж в тринадцать, а Марго уже в 12? Ты опять всё на ходу придумываешь?

— Да не придумываю я ничего. Про Иудифь, конечно, я всё выдумал, но ведь она получилась как живая. Вспомни, как ты плакала, когда читала? А Маргарита — реально существовала, и её действительно в 12 лет выдали замуж за 8-летнего мальчика.

— Час от часу не легче! Иудифь у тебя выдали за старика, Марго — за мальчика.

— Ну, что я могу поделать? Это исторический факт. Ты знаешь, что такое — «династический брак»? Она была дочерью человека, который носил титул чешского короля. Именно носил, потому что само чешское королевство у него отобрал в боях Ян Люксембургский. А чтобы папаша Маргариты не сильно обижался на него, решил женить своего малолетнего сына на дочери «короля»!

— Ну, теперь всё понятно! Это у взрослых была такая «игра»?

— Да, можно и так сказать: они соревновались между собой, кто кого переиграет. Ян Люксембургский хотел после Чехии прибрать к рукам и владения отца Маргариты, Генриха Хорутанского — Тироль, Коринтию и Крайну.

— Что — что?  — я выпучила на Шурку удивленные глаза,  — Украйну? Так что, Маргарита была почти нашей землячкой? Ведь Украина, как утверждает один наш современный «историк», это — наша исконная земля, а украинцы и русские — это один народ.

— Я понял, о каком таком «историке» ты говоришь, но Крайна — это не Украйна, а земли, на которых сейчас располагается Словения. В одном ты права, словенцы тоже наши братья-славяне, и объясняться с ними, хоть и с трудом, но можно без переводчика.

— Значит, и с Маргаритой мы бы тоже смогли, хоть и с трудом, но пообщаться?

— Ну уж нет! Маргарита родилась и всю жизнь прожила в Тироле, где население говорит на одном из диалектов немецкого. Правда, ты только что выказала неплохое его знание, так что смогла бы, пожалуй, и с Марго найти общий язык.

— Тироль? Я знаю только про тирольскую шляпу, такую приплюснутую с узкими полями и пером на тулье. А ещё из фильма-оперетты «Летучая мышь» помню, что тирольцы — страстные охотники. На этом все мои знания о Тироле заканчиваются.

— Честно говоря, у меня их не больше. Знаю только, что сейчас южный Тироль относится к  Италии, а северный — к Австрии. Гитлер считал, что южный Тироль принадлежит Италии не совсем по праву, но ссориться со своим союзником Дуче из-за него не стал.

— Ну, ты, Шурка, уже и про Гитлера вспомнил. Скажи ещё, что и у фрау Меркель что-нибудь не так с лицом!

— А что фрау Меркель? Она, конечно, не красавица, но женщина большого ума, как, кстати, и Маргарита. Ангела по-своему очень симпатичная и, возможно, даже весьма чувственная женщина, хотя никаких доказательств и фактов, подтверждающих это, у меня нет.

— Вот именно, нет, потому что она не дает поводов для распространения каких бы то ни было слухов. Но в тихом омуте, как говорится, черти водятся. Может быть, внутри она, действительно горит и плавится от страстей.

— Может быть, но для неё, я думаю, политическая деятельность является сублимацией, каналом вывода сексуальной энергии в легальное русло.

— Но тебе не кажется, Шурка, что мы немного отвлеклись, забыли совсем о бедной Маргарите?

— Почему бедной? Я думаю, что она не была бедной ни в прямом, ни в переносном смысле. Во-первых, она была умна, что отмечают многие её современники, а во-вторых — красива. Да-да, не удивляйся, современник Маргариты, хронист Иоганн фон Винтертур, описывал её как очень красивую женщину. И не только он. Есть картина маслом, правда, написанная сто лет спустя, на которой изображена довольно симпатичная женщина без всякого намека на уродливую губу. Казалось, зачем было художнику превращать уродину в красавицу?

— Ну, может быть, он боялся, что влиятельные потомки Маргариты на него обидятся?

— Да не осталось у нее никаких потомков. Две её дочери умерли во время эпидемии чумы, и оба сына скончались ещё при её жизни. Ты знаешь шутку про некоего художника, нарисовавшего короля, у которого не было ноги и одного глаза, сидящим в профиль на коне? Говорят, заказчику портрет очень понравился, потому что художник хоть и не приукрасил натуру, зато и не подчеркнул его физические недостатки. А в случае с Маргаритой ему никто не угрожал, и он нарисовал её анфас, и изобразил красавицей.

— Красавицей, говоришь? Вот это сюрприз! А как же прозвище? Ведь, «дыма без огня не бывает»?

— А знаешь, Зина, ты укрепила мою уверенность в том, что прозвище это она получила вовсе не из-за своей уродливой внешности, а за свои смелые по тем временам поступки. Она ведь выгнала из своего замка мужа, с которым состояла в церковном браке, и вновь вышла замуж за любимого человека, герцога баварского Людвига. А отвергнутый муж и его родственники не признавали этот брак и всячески поносили её имя, называли гулящей, развратной женщиной. Да и римский папа не признал второй брак и отлучил их от церкви. Вот тебе и огонь, и дым! А прозвище «Маульташ» впервые встречается в исторических документах всего за несколько лет до её смерти, когда Маргарита подписала эдикт о переходе Тироля под власть Габсбургов, а сама доживала свой  век в Вене...

Последние Шуркины слова я уже слышала смутно, погружаясь в глубокий сон. Мне снилось, что я гуляю по горам Тироля, в долинах, поросших высокой зеленой травой, где пасутся пятнистые коровы и белые овцы. Горные вершины, покрытые снежными шапками, пронзали ватные перины облаков. Где-то рядом, пробивая себе путь через каменистую почву, извиваясь, как змея, журчал и падал вниз прозрачный горный ручей. В тенистой роще щебетали лесные птички с красивым оперением! Неожиданно эту идиллию нарушили невесть откуда взявшиеся люди в тирольских шляпах и с ружьями наперевес, которые с шумом и гамом стали гоняться за ними, пытаясь вырвать из хвостов эти дивные перья.

Но наперерез им с громкой бранью выскочила стройная женщина в расшитом серебряными нитями черном платье с красной накидкой на голове. Лишь на мгновение мне показалось, что рот у неё как-то слишком уж велик, но внимательно всмотревшись, я поняла, что это рисунок на шелковом шейном платке. Когда же ветром его откинуло назад, я увидела лишь чуть припухлые алые губы и ровный ряд белых зубов. Я подняла с земли какую-то ветку и бросилась помогать ей. Побросав ружья и ягдташи, охотники тотчас скрылись из виду в зарослях орешника, а мы разбросали патроны и бросили оружие в озеро. Удивленные зеленые лягушки выскочили из зарослей камыша, уселись на листья кувшинок и стали нас хвалить:

— Прааавильно, ква, ква, прааавильно..!

— Wie heist du?  — по-немецки обратилась ко мне женщина.

— Зина, Зинаида!

— Ты из Греции, из рода Зевса?

— Нет, я из России.

— Да-да! Россы, скальды, гордый северный народ. А меня зовут Маргарита. Я хозяйка этих гор, всего Тироля. Правда, люксембуржцы, богемцы, Габсбурги, Виттельсбахи спят и видят, что Тироль будет их, но пока жива, я не допущу этого, сама поведу свой народ на защиту отечества.

— Зачем тебе, слабой женщине, носить доспехи рыцаря, скакать на коне, держать в руке длинное копьё и тяжелый меч? Твоё назначение — любить и быть любимой.

— Быть любимой? Если бы ты знала, как я хочу этого, но, мой первый муж видел во мне только наследницу Тироля. А я любила его, хотела его как мужчину, каждый вечер ждала его на своей постели, прислушивалась к каждому шороху у дверей своей спальни. Я представляла, как он войдет, прикоснется ко мне, погладит теплыми руками моё тело, найдет губами мои губы, мы сольемся с ним в долгом поцелуе. А потом он будет целовать мою чувственную грудь.

— Да, Маргарита, у тебя такая красивая грудь. Многие мужчины желали бы прикоснуться к ним, прижаться губами к твоим соскам...

— Если бы ты знала, Зинаида, как долго я ждала этого, но, он предпочитал пьянки с друзьями и охоту супружеским ласкам и удовольствию от соития. Я так и не дождалась этого. Десять лет каждую ночь я ждала его, мечтала, что почувствую его силу и его твердый жезл внутри себя. Я желала родить от него ребенка, такого же, как  он, его копию. Я жаждала услышать от него нежных слов:

«Марго, дорогая, как я люблю твое тело. Ты — женщина, жаждущая любви! Ты — само совершенство. Твоя роскошная и такая женственная грудь готова для того, чтобы вскормить нашего будущего ребенка, твои широкие бедра манят меня. Я хочу прижать тебя к себе и почувствовать трепет твоего слегка выпуклого живота, затянутого в черный шелковый корсет. Я мечтаю о том, что к весне ты подаришь мне маленькую живую копию нас с тобой. Я жду той минуты, когда смогу целовать твои большие чувственные губы. Ты всё это можешь дать мне, любящему тебя мужчине. Душа твоя подобна кристаллу, что ждет света любящей души, чтобы заблестеть всеми своими гранями. Когда ты понесешь в лоне своем, ты преобразишься, ты станешь ещё прекраснее, ещё женственнее. Мы вместе будем ждать ребенка, которого будем любить. И он станет нашим с тобою продолжением! »

Но, не дождавшись супружеской любви, я однажды просто не пустила его в свой замок. Зачем мне был нужен этот трутень, муж — пустоцвет?

— Ты правильно сделала, Маргарита. Нет большего оскорбления для женщины, чем равнодушие.

— Зинаида, милая подруга моя, ты первая, кто поддержал меня в этом поступке. Все остальные только осуждали. Они всячески оскорбляли меня, распускали слухи, что я — развратная женщина. Назвать меня развратной? Как это обидно и горько слышать.

Я прижала бедную женщину к себе, и Маргарита разрыдалась в моих объятиях.

— Прости меня за эту слабость,  — всхлипывая и еле сдерживая слезы, шептала она. У меня давно не было столь близкого человека, которому я могла бы излить все свои обиды и печали. Пообещай, что ты не бросишь меня!

— Конечно же, не брошу, милая Маргарита. Я тоже женщина, и меня тоже не всегда оценивали так, как бы я хотела. И только совсем недавно я обрела любимого человека, который понимает меня. И у тебя тоже будет такой человек. Ты ещё молода, красива, обаятельна. У тебя всё будет — и любовь, и счастье. А, самое главное, ты будешь любима!

— Спасибо тебе, Зинаида, ты такая добрая и искренняя, что я верю тебе. Твои слова дают мне силы ждать...

Проснувшись, я вначале удивилась, не увидев ни гор, ни зеленых лугов, а, самое главное — Маргариты. Наконец, я осознала, что это был сон, и очень огорчилась этому. Ведь я не успела сказать ей многое.

Из прихожей доносилось жужжание электробритвы. Это Шурка наводил утренний марафет.

— Конечно — крикнула я ему,  — кто любит работу, тот бреется утром, а кто любит женщину — вечером, перед сном.

— Доброе утро, Зиночка! Ну, ты же знаешь, что я тебя люблю больше, чем работу, поэтому бреюсь и утром, и вечером.

— А ты знаешь, Шурка, кто мне сегодня приснился?

— Неужели, шоколадный зайчик?

— Не угадал,  — слегка обидевшись на него за столь прозаичный ответ, воскликнула я,  — Маргарита Тирольская! И, знаешь, она, действительно была красивой женщиной, женственной женщиной! А всё это потому, что перед сном ты меня в  этом убедил.

— Ну, теперь я уверен в том, что у нас с тобой получится что-то действительно стоящее. Я оставлю тебе роман Фейхтвангера, а вечером мы его обсудим.

— Хорошо, Шурка,  — я выскочила из постели, прижалась к его сильному телу и поцеловала в шею,  — я сегодня ничем не собиралась заниматься, буду читать. Вау! Да ты уже и завтрак приготовил. У меня слов нет, как мне повезло с тобой. Только за Марго обидно. За что же ей такие душевные страдания?

— А тебе ещё одно задание на день, Зина. Сейчас постарайся припомнить всё, что тебе приснилось и записать, не то всё это забудется.

— Не забудется! Тироль, горы, долины, рощи, ручьи, коровы и овцы! А костюм на ней был точно такой, как на той картине, что ты мне показывал. Ну, а её слова и обиды так запали мне в душу, что я их не забуду.

— Тебе булку с маслом?

— Да ну тебя, Шурка! Я тебе о несчастной женской любви, а ты про какую-то булку!•  •  •

нам с тобою вряд ли удастся добиться её эксгумации. Да и для того, чтобы воссоздать её внешность, нужны деньги и связи, которых у нас с тобою нет.

— Шурка, ты гений! Как же мне самой не пришла в голову такая мысль. А что, если организовать в сети специальную группу почитателей Маргариты Тирольской? Наверняка найдутся люди, которые так же, как и мы, не верят в россказни Фейхтвангера. Я теперь не успокоюсь, пока ты не напишешь о ней статью, которая заинтересует других людей. Садись ужинать и принимайся за работу.

— А что у нас сегодня на ужин, Зиночка?

— А ты знаешь, милый, я так увлеклась чтением, что даже не обедала и ничего не приготовила. Уж, извини.

— Ничего, я сейчас что-нибудь сооружу. Точнее, мы вместе что-нибудь соорудим, а в процессе приготовления ужина, может, и умные мысли в голову придут. Перемена занятий положительно сказывается на когнитивных процессах.

— Опять умничаешь?

— Ну, хорошо, на умственной деятельности.

Мы быстренько, в две руки, накрошили овощной салат, сделали бутерброды и, разлив по кружкам чай, продолжили прерванный разговор.

— Да, Зина, я полностью согласен с тобой и тоже считаю, что Фейхтвангер её оболгал. Мало того, что он её «изуродовал», так он ещё приписал ей такие пороки души, что волосы встают дыбом. Например, то, что она отравила своего второго мужа, герцога баварского Людвига, и даже своего сына Мейнхарда.

— У Фейхтвангера Мейнхарда сталкивает в пропасть этот неприятный тип, Фрауэнберг.

— Да, ты права, я давно не читал роман и спутал. Как хорошо, что у меня есть такой внимательный и вдумчивый помощник.

— Ага, Шурка, попался! Значит, ты мне просто льстишь, покупаешь мою любовь за частые похвалы?

— Ну, что ты, Зиночка, вовсе нет. Когда я замечаю и озвучиваю то, как правильно ты поступила в той или иной ситуации, это не является ни ложью, ни лестью, ни комплиментом. Ведь я озвучиваю реальный факт. Таков психологический закон, что человеку приятно, когда его хвалят. Но продолжим. Действительно, версию отравления сына развивали более поздние хронисты. А вот линию этого Фрауэнберга Фейхтвангер, как мне кажется, ввел не спроста. Ну-ка, Зиночка, вспомни школьные годы, переведи на русский эту фамилию.

— Элементарно, Ватсон! «Frau» — женщина, дама, «Berg» — гора. Женская гора получается?

— Вот именно, Женская гора или Гора Женщины — обрадованно воскликнул я.

— Я не понимаю, Шурка, почему ты так возбудился?

— Я возбудился? Да нет, это Фейхтвангер, наверное, был возбужден, когда вводил образ этого, как ты выразилась, «типа» в ткань повествования. Ведь он всячески намекает, а порой даже и открыто говорит, что между Маргаритой и этим Фрауэнбергом были тесные, чувственные, даже сексуальные отношения.

— Ну и что из этого?

— А то, что по Фрейду...

Шурка не успел договорить, потому что я его тут же перебила:

— Я так и подумала, что ты сейчас снова призовешь на помощь своего любимого Фрейда.

— Ну, во-первых, он вовсе не мой любимый психолог, и я не всё  принимаю в его теории сексуальности, а, во-вторых, в данном случае это работает и всё объясняет.

— Ну, хорошо, продолжай, посмотрим, чем нам на этот раз поможет старик Фрейд?

— Так вот, «Гора», по Фрейду, это фаллический символ. Марго если не любит, то, как минимум, получает удовольствие от этой «горы», от соития с ней. Так что Фейхтвангер неспроста назвал так этого типа. И вообще, на протяжении романа он всё время подчеркивает, как Маргарита любит свой Тироль, свою горную страну. Тироль — вот что приводит её в трепет, в экстаз, вот что она любит больше всего на свете. Может быть, я высказался как-то сложно и путано. Но я поспешил это озвучить, чтобы мысли не пропали.

— Да, действительно, выдал! Не знаю, принимать это или нет. Обдумаем всё это на досуге. Да ты, Шурка, ничего не ел. Доедай, а я тем временем помою посуду, и мы продолжим обсуждать озвученные гипотезы в постели.

Но, в постели Шурка не дал мне открыть рта, потому что накрыл его страстным поцелуем.

— Я тебя ревную к Маргарите,  — сказал он, оторвавшись от моих губ,  — потому что ты уже вторые сутки думаешь только о ней, а не обо мне! Получается, что я у тебя на втором плане.

— Дурачок ты, Шурка! Ну, как ты мог подумать, что она заслонила для меня тебя. Да, я увлеклась ею, вжилась, как могла, в её образ, но ты всё равно для меня самый любимый, желанный и неповторимый.

— Да я шучу, конечно, Зина. Благодаря Маргарите я ещё лучше стал понимать тебя как женщину, которая любит и хочет быть любимой. Ведь, изучая её образ, мы лучше понимаем и себя, и наши с тобой отношения.

Мы продолжили страстно целоваться, потом Шурка опустился ниже и стал целовать набухший сосок левой груди, а пальцами другой руки сжал правый. Я вся задрожала, обмякла и отдалась страсти. Я словно провалилась в бездну, и всё остальное происходило как бы не со мною.

Очнулась, когда Шурка стал дуть на моё лицо.

— Живая?  — спросил он, и снова нежно поцеловал меня в губы.

— Умерла от страсти — прошептала я в ответ.

— От этого, милая моя, не умирают, а живут дольше.

— Шурка, обними меня крепче, так, чтобы я почувствовала, что мы — одно целое. Я боюсь тебя потерять!

— Я тоже боюсь тебя потерять, Зиночка,  — прошептал он мне на ухо,  — боюсь, что ты меня разлюбишь.

— Ну, что ты такое говоришь, Шурка, уж мне ли теперь, в мои-то годы менять мужчин, как перчатки. Такого, как ты, я нигде не найду, да и мыслей таких нет — искать.

Я ещё крепче прижалась к нему, он положил меня на себя сверху так, что мои груди уперлись в его ребра, и стал руками нежно поглаживать мои ягодицы.

— Шурка, но разве нормально то, что ты со мною проделывал сейчас?

— Я не согласен с тем, что все мои действия ты называешь «проделками». Тебе что, не  понравилось то, как я ласкаю тебя там языком?

— Конечно, понравилось, но...

— Вот видишь опять, какое-то, но! Твоё но, это, по Фрейду...

— Боже, похоже ты всё можешь объяснить Фрейдом?

— Да, по Фрейду это ни что иное, как цензура сознания, воспитания, социальных норм, нашего «суперэго». Зачем нужно это «НО»? Разве получать удовольствие — это ненормально? И я согласен с ним. Мы же не делаем это на виду у всех. У нас же не «половой акт», со зрителями, которым он может нравиться или не нравиться, а соитие, совокупление наедине, без зрителей. У нас свой, закрытый для обозрения окружающих «театр», в котором только мы двое и актеры, и зрители. И роли наши не расписаны, мы вправе менять их по ходу «пьесы».

— Шурка, когда ты так говоришь, я согласна с тобою во всём, а когда задумываюсь, в голову начинают лезть всякие дурные мысли.

— А ты не держи их в голове, не пытайся их задавить. Извини, опять сошлюсь на Фрейда. Он говорит, что: «... подавленные эмоции не умирают. Их заставили замолчать, и они изнутри продолжают влиять на человека». И ещё, он утверждает, что всё тайное становится неврозом. Всё, что мы сдерживаем в себе и не даем проникнуть в сознание, вылезает боком в форме невротических симптомов.

— Но, согласись, что вылизывание интимных частей друг друга, это же,  — я запнулась, стараясь подобрать точное, но не обидное для Шурки слово, и, не найдя его, произнесла, зная заранее, что он не обидится,  — скотство!

— Скотство?  — повторил Шурка,  — Согласен, только я бы сказал немного по-другому. Да, это у нас животное, но ничего плохого в этом нет. Почему приемлемы и почти легальны поцелуи? Ведь это так негигиенично. Во рту, как утверждают врачи, куча микробов, можно заразиться самому и заразить партнера. Допустимо целовать глаза, шею, пальцы рук и даже ног. Это так волнует партнеров, приводит в экстаз. Даже грудь позволительно целовать, но, если ты опускаешься чуть ниже, то это принято считать уже извращением. Фрейд говорит, что:  — тут Шурка взглянул на меня и сделал паузу, ожидая, что я буду возражать, но я промолчала, и он продолжил,  — «Всё, что вы делаете в постели — прекрасно и абсолютно правильно. Лишь бы это нравилось обоим. Если есть эта гармония — то вы и только вы правы, а все осуждающие вас — извращенцы! »

— Да, Шурка, ты меня почти убедил. Всё правильно говорит твой Фрейд, только для меня это всё так непривычно.

— Ничего, к хорошему быстро привыкаешь. Ты же согласна, что любовная игра двоих, это — искусство, хорошее искусство, и нет предела для совешенства?

— Шурка, а ты веришь в то, что Бог создал Еву из ребра Адама?

— Не знаю, из ребра ли, или из чего там ещё, но я уверен, Бог, он не Бог — Отец, а Бог — Мать.

— Почему ты так решил?

— Потому, что Бог — Отец, это — ЖЕНЩИНА.

— Даже так,  — я подняла голову и вгляделась в Шуркины  глаза, надеясь увидеть в них шутливый огонек, но выражение его глаз было серьезным,  — и на чем основываются твои выводы?

— У Корнелия Агриппы есть трактат «О достоинстве и превосходстве женского пола», где он приводит такие аргументы, с которыми трудно поспорить, например, что: «женщина настолько превосходит мужчину, насколько смысл данного ей имени превосходит смысл имени мужчины: ведь Адам значит земля, Ева же переводится — жизнь».

— Ну, ты опять, Шурка, выдал. Я не перестаю удивляться, откуда ты выкопал этого Агриппу?

— Ниоткуда я его не выкапывал, он давно уже известен человечеству, и, между прочим, жил всего на сто пятьдесят лет позже нашей Маргариты.

— Ну, хорошо, продолжай.

— Так вот, женщина дает жизнь всему сущему, поэтому (это уже мой вывод из слов Агриппы) и Вселенную и жизнь всего Сущего могла сотворить только ЖЕНЩИНА. Мужчина может только как-то преобразовать всё сущее, собрать из уже готовых деталей что-то, как ему кажется, новое, чего ещё не было, не существовало, разрушить, наконец, уже существующее, что он часто и делает. Ведь все разрушения, войны, мировые пожары затевают мужчины. И, я уверен, что если бы президентами ведущих стран были женщины, не было бы в мире войн.

— А как же Маргарет Тэтчер, которая начала войну с Аргентиной и послала за тридевять земель военную армаду, чтобы подтвердить силой свой приоритет над кучкой мелких островов?

— Ну, во-первых, Фолкленды — это не кучка каких-то островов, а важный стратегический объект, позволяющий контролировать южную Атлантику, а, во-вторых, она — вовсе не женщина, а политик. Неспроста она вошла в историю как «железная леди». Разве женщина может быть железной? Настоящая ЖЕНЩИНА — мягкая, теплая, уютная, как перина, как ватное одеяло, которая способна укрыть, закутать, согреть любого, и ребенка, и мужчину, накормить своим молоком, приласкать, усыпить и проникнуть в душу, напеть свою песню, настроить на добрые дела и поступки. Как ты, например, у меня.

— Ой, Шурка, ты мне льстишь!  — смутилась я и слегка покраснела.

— Зачем мне льстить тебе, Зиночка, я тебя и полюбил за все эти твои женские качества.

— Вот поэтому ты и приписываешь мне все эти качества, потому что любишь. А любовь мешает замечать недостатки любимого человека. Но мы отвлеклись. Давай, доказывай мне, почему верховный бог — женщина?

— Опять призову на помощь Агриппу. Он утверждает, что: «... женщина — венец творения, словно создатель не нашел ничего прекрасней, и в ней, в женщине, заключил и довел до совершенства всю свою мудрость и творческую силу — и более совершенного творения ни найти, ни придумать невозможно».

— Ну и что это доказывает?

— А то, что в ЖЕНЩИНЕ Бог повторил себя, потому она и есть само СОВЕРШЕНСТВО. Потому-то женщина и излучает божественный свет.

— Нет, Шурка, согласись, что это — не логическое доказательство, а эмоциональные утверждения. Божественный свет, говоришь?

— Да, следующий текст Агриппы — маленький шедевр, белый стих, гимн женской красоте:

«И потому в женщине больше божественного блеска, чем в мужчине, она просто полна блеском,  — вот  откуда её удивительное изящество и красота ведь сама красота — это сияние божественного лика и света, отраженное в вещах и прекрасных телах, и сияние явно предпочло женщину, а не мужчину, дабы жить ей осиянной. Оттого тело у женщины лучится светом на взгляд и прикосновение: плоть нежнейшая, кожа шелковистая, голова удивительная, локоны изящные, волосы мягкие, блестящие и длинные, облик утонченный, выразительный и приветливый, лицо же всего прекраснее: шея молочной белизны, лоб высокий, широкий и светлый, глаза светятся приятной веселостью и благосклонностью, брови над ними — тонкие дуги, пропорционально разведенные прекрасным межбровьем, а чуть ниже приятный аккуратный нос всегда подобающей формы, ещё ниже алый рот, сладостная гармония губок, между губками в нежной улыбке блестят зубы, маленькие и ровные, белизны слоновой кости, а число их меньше, нежели у мужчины: женщина вкушает умеренно, если и прикусит что — очень осторожно. Скулы и щеки, нежно и мягко алеют, полные стыдливости, а изящно очерченный подбородок приятен очаровательным расположением ямочки. Голова маленькая, длинная шея, поддержана округлыми плечами, изысканное белое горло — умеренной полноты, голос и речь сладкие, грудь высокая, чудной формы, с твердыми сосцами, округлыми, как и живот, спина гибкая и прямая, руки тонкие и длинные, кисти рук точеные, изысканные, пальцы продолговатые; нижняя часть живота и бедра — сладостные полукружья, икры упругие, кончики пальцев на руках и ногах плавно завершены, и все тело пронизано соками жизни. Шаг и походка у женщины сдержанные, движения изящные, манеры достойные, тело гармонично — и вся она прекрасна, и нет среди творений ни зрелища столь чудесного, ни чуда, столь привлекающего зрение,  — разве только слепые не видят, что Господь всю красоту, предназначенную миру, воплотил в женщине, дабы всякое творение восхищалось ею, под множеством имен любило её и почитало»

— Согласись, дорогая, что это — гимн женской красоте.

— Красиво, конечно, но, опять же, одни эмоции.

— Ах так! Тогда я приведу последний, железный аргумент. Читая первый раз это сочинения, я ждал, когда же Агриппа спустится вниз и дойдет до описания женской груди. Хорошо у него сказано, но мало, я бы даже сказал — скупо. Ведь женская грудь — это такое совершенство, я бы даже не побоялся сказать, чудо природы, которое нельзя описать словами. Ничего подобного нет на мужском теле, а то что есть — жалкое подобие женской груди. Эти божественные бугорки, увенчанные вишенками сосцов, могла создать по своему образу и подобию только ЖЕНЩИНА. В женской груди заключена вся красота человеческой природы. Только Бог-ЖЕНЩИНА. Ах, когда я слышу слово «сосцы», в моем животе всегда закручивается огненный комок, голова затуманивается, и нега разливается по всему телу. А пупок? Ведь он тоже творение божие.

Женский живот, это та же грудь, но большая и упругая. Его можно гладить, целовать, проникать языком в пупочек, этот обращенный вовнутрь сосок. Проникнув в него язычком, можно как волшебным ключиком или отмычкой раскрыть женскую тайну и овладеть ею. Ведь от пупка открывается чуть заметная дорожка мягкого  пушка. Ступив на эту дорожку, ты врываешься в ароматную рощицу лобка, поросшую мягкими, шелковистыми волосиками. Здесь можно заблудиться и долго плутать, вкушая аромат, источаемый находящейся совсем рядом, на границе с этим божественным лесом, расщелиной.

— Шурка, ты меня волнуешь! Мне кажется, что это уже не доказательста, а обольщение. Я сразу же вспоминаю, как всё это ты проделывал на моем теле!

— На божественном, заметь, теле, потому что каждая женщина, это — Бог.

— Я уже не способна соображать, я вся растаяла и готова слушать всё, что ты скажешь. Продолжай, Шурка...

— Я остановился на границе величайшего чуда, на божественной загадке, разгадать которую до конца не способен никто. Я говорю о женских прелестях. Можно тысячу раз подходить к этой разгадке, но не познать истины, потому что на пороге этого чуда природы человеку отказывает разум, он погружается в бездну и пропадает в ней навсегда. Как, каким нечеловеческим воображением нужно обладать, чтобы создать такое чудо?

— Шурка, я теряю сознание, я вся растворилась. Продолжай читать вслух эти божественные руны...

— Уткнувшись носом в этот мягкий ковер и продолжая вдыхать в себя пьянящий запах, ты языком уже проводишь по маленькому нежному бугорку, и от этого прикосновения ЖЕНЩИНА, этот венец творения, вначале вся сжимается, а потом расслабляется и дрожит всем телом. Увеличиваясь и нарастая, дрожь переходит в судорожные сокращения мышц, таз приподнимается, и вся расщелина, всё это чудо природы, как бы идет навстречу языку, а женские руки сильнее прижимают его голову к своим розовым прелестям.

— Да, да,  — кричит она в экстазе,  — ещё, ещё, глубже!!!

Ты спускаешься чуть ниже и, раздвинув нежные лепестки губок, слизываешь капельки выделений, эту божественную женскую росу. Оторвавшись слегка, ты любуешься на эти нежно-розовые складочки, которые вновь покрываются капельками росы. Раздвинув их чуть шире, ты видишь перламутровый вход в грот любви. Он блестит и манит проникнуть в него, сначала языком, а потом и стрелой Амура.

Под мерное журчание Шуркиного голоса я забылась сном. Мне снилось, что меня пронзила стрела, но рана не причинила боли. Наоборот, наконечник стрелы источал тепло и приятное чувство радости и блаженства. Хотелось, чтобы он проник глубже, достал до самого сердца. Волны тепла разлились по всему телу, я словно погрузилась в теплое, ватное облако.

Только уже утром, когда я раскрыла глаза, мне показалось, что из угла комнаты Маргарита улыбалась мне своей очаровательной, красивой улыбкой.

— Доброе утро, Марго! Прости, что я не приходила к тебе этой ночью, но ты как женщина должна понять меня. Я помню о тебе и буду помогать и защищать тебя всегда и везде!

— С кем ты ты там разговариваешь?  — сквозь сон пробормотал Шурка.

— Спи, милый, досыпай, это мы с Марго о своём, о женском...

Шурка повернулся на другой бок и засопел, а я стала размышлять.

Нет, действительно тут что-то не так. Ну как можно обвинять женщину в том, что она отравила человека, от которого родила четверых детей? Биология  биологией, но, чтобы зачать ребенка, нужно открыться тому, кто дает тебе семя, открыться так, чтобы оно проникло, приникло, но не поникло. Нужно отдаться любимому человеку не только телом, но и душой. А, самое главное, что могло ею двигать, чтобы совершить такое? Желание остаться единоличной владетельницей Тироля? Но ведь всего через два года после его смерти она подписала акт, скрепленный той самой печатью, что показывал мне Шурка, о присоединении Тироля к Габсбургам. Так, где же логика? Или она была умна но некрасива, либо не умна, но красива. А, может быть, третий вариант — и глупа, и некрасива. Есть ещё четвертый — и умна, и красива. Я совсем запуталась, закрыла глаза и снова погрузилась в сон.

Утром на пробежке Шурка снова напомнил мне о Маргарите.

— Скажи-ка мне, Зина, как звали других любовников Марго. Имя первого, оруженосца её мужа, я помню. Кретьен, кажется?

— Да, Крэтиен де Лаферт.

— Крэтьен с французского переводится как «крест». Зачем Фейхтвангер ввел этот персонаж и дал ему такое имя? Тоже неспроста. На кресте не усидишь, не погрузишь всего в себя, разве что только самую короткую его часть. Перекладина не даст возможности полностью погрузиться в омут любви, в чувственность. Она, останавливает, ограничивает проникновение, не дает возможности испытать все блаженства любви. Крестом можно любоваться как символом, со стороны, молиться на него, но не обладать. Потому и любовь Маргариты к этому человеку была такой безответной.

— Шурка, ты, похоже, и днем и ночью думаешь только про «это»?

— Нет, и о тебе тоже.

— Ну, обо мне тоже только в связи с «этим»!

— Нет, ты не права, в тебе мне нравится всё. Ты — само совершенство, потому что рождена Зевсом!

— Это что-то новое, ну-ка поподробнее с этого места.

— Ты что, никогда не интересовалась происхождением своего имени? Зинаида переводится с греческого как рожденная Зевсом.

— Хорошо, потом об этом поговорим, а что ты скажешь о полюбившем её юноше, которого, если верить Фейхтвангеру, она попросила умертвить?

— Вот именно, если верить Фейхтвангеру, а я ему не верю.

— Я тоже, ну нисколечки не верю. У Фейхтвангера он Альдригетто.

— Альдригетто, говоришь, с итальянского — свидетельствующий. Тоже говорящее имя. О чем он, по задумке Фейхтвангера, должен был свидетельствовать?

— О её мудрости, наверное, может быть, о женственности?

— Да нет, я думаю. Скорее всего, он использовал образ этого юноши, чтобы ещё сильнее подчеркнуть и её жестокость, и коварство, показать всю порочность Марго, её сексуальную невоздержанность. Ведь не зря же её прозвали Германской Мессалиной. Помнишь эту сцену в романе с разрезанием граната? Капли сока — это капли крови жертвенного агнца. Так я понимаю замысел Фейхтвангера. И зачем он постоянно подчеркивает, что у юноши изжелто-белое лицо. Казалось бы, итальянское солнце, лицо должно быт загорелое, а тут? Болезнь?

— У него или у Фейхтвангера?

— У обоих!

— Но ведь это всё — его вымысел!

— Ну, не всё. Многое он почерпнул из приписываемого Маргарите уже после смерти.   Утверждали, например, что она была ведьмой, что иногда её видели одновременно в разных местах.

— Да, Шурка, у Фейхтвангера упоминается, например, что: «... в то время как герцогиня находилась в Италии, в Тироле слухи о ней становились все ядовитее и гнуснее. Она-де, ведьма, высасывает по ночам кровь из мужчин, она может находиться одновременно в двух местах: когда она была в Вероне, в Трамине видели женщину, которая неслась по воздуху на темно-рыжем коне».

— Ты знаешь, Зина, что всё это приписывали и Агриппе, и другим средневековым чернокнижникам. Валерий Брюсов описывает это в шестой главе романа «Огненный ангел», а он написан лет за десять-пятнадцать до Фейхтвангера. Да и у Эринбурга в «Хулио Хуренито» главный герой может находиться одновременно в двух, а то и в трех местах одновременно. Точнее, ему приписывали такие способности. А ведь роман опубликован на год раньше фейхтвангеровского. Поэтому не удивительно и то, что такие же свойства потомки приписали и Маргарите. Все её козни и сверхестественные способности хорошо укладываются в фольклорные тенденции эпохи. Ими наделяли ведьм, а Маргарита, после такого прессинга со стороны родственников первого мужа, тоже считалась чуть ли не ведьмой.

— Так что же нам теперь делать, как доказать,  — я чуть не расплакалась, произнося этот монолог,  — что она была хоть и герцогиней, но обычной земной женщиной?

— А разве нужно это доказывать сейчас?  — резонно возразил Шурка,  — думающие люди и так знают, что ни ведьм, ни колдунов не существует, и земной человек не может находиться в двух точках пространства одновременно, а людей суеверных не переубедить никакими «железными» доводами и аргументами. Тем более, мы с тобой ими не обладаем.

— Так что, надо сложить лапки и оставить всё как есть?

— Я не призываю, как ты выразилась, «сложить лапки». Мы будем, как та лягушка в крынке со сливками, барахтаться, сучить своими лапками, пока не сливки не превратятся в масло. Мне кажется, следует наметить реальный план на ближайшее время и следовать ему.

— Я согласна действовать,  — немного успокоившись, ответила я,  — и полагаюсь на тебя. Ты у меня умница. Что ты собираешься предпринять в первую очередь?

— Во-первых, я уже предпринял — организовал в соцсети «Клуб любителей»!

— Молодец!  — я бросилась на Шурку с поцелуями,  — Когда ты успел?

— Ну, на это времени много не потребовалось. Кроме того, я открою подобные клубы или сообщества в других социальных сетях.

— А дальше? У тебя уже есть план, мистер Фикс?

— Да, у меня есть план,  — загадочно улыбаясь, тут же ответил он,  — я уже обдумываю текст обращения в консульство австрийской республики.

— Не смело ли?  — спросила я у Шурки,  — Сразу в консульство? И что ты им напишешь.

— Во-первых не я, а мы. Обращение будет коллективным, а о его содержании мы подумаем на досуге. Я специально тебе об этом сказал, чтобы ты весь день думала. Приготовь ручку и бумагу, и записывай все мысли, какие придут тебе в голову. Даже дикие  и нелепые. Иногда какая-нибудь глупость при детальном рассмотрении дает потрясающий результат. Я слышал байку про то, как англичане придумали средство сбивать с курса торпеду мощной струёй воды. Собрали в кают-компании всех офицеров, угостили их хорошо, и каждому задавали вопрос, как бороться с приближающейся торпедой. Один из офицеров сказал, что он бы просто пописал на неё, чтобы она отклонилась от заданного курса.

— Хорошо, Шурка, буду записывать всё, даже глупости. До вечера, хороший мой!•  •  •

печатью юридический документ о присоединении Тироля к владениям Габсбургов.

И поэтому мы полагаем, что при подготовке к торжествам, посвященным этой дате, следует обратить особое, мы даже сказали бы, трепетное почтение к охранению и очищению образа герцогини от тех измышлений, которые за прошедшие столетия наслоились на него. Но век двадцатый, с революционным развитием информационных технологий, средств массовой информации и пропаганды превзошел в разы века предыдущие. Взять хотя бы роман Лиона Фейхтвангера «Безобразная герцогиня Маргарита Маульташ», который можно назвать «кладезем» непроверенных фактов и измышлений. Нет, мы выразились неправильно, это — вовсе не кладезь, а выгребная яма. Описывая внешний вид Маргариты, Фейхтвангер утверждает, что: сложена она была непропорционально, т. е. имела короткие руки и ноги, кожу имела грубую, волосы...

А ведь писатель никогда не видел герцогиню и, как нам кажется, черпал свои сведения из средневековых её описаний и портретов Массенса и его последователей.

Нет, мы не призываем вас и в вашем лице австрийское правительство, австрийский народ, сжечь или уничтожить роман, как это делалось в нацистской Германии, и тем самым предать его забвению При современном развитии средств распострания и копирования информации это не принесет желаемого результата. Этот фарш уже не прокрутить обратно. Против лжи, хоть и выраженной в художественной форме, действенна только правда.

В этом месте с вашей стороны последует резонный вопрос, о какой правде мы ведем реч? Естественно, опровергать измышления о том, что Маргарита была ведьмой, колдуньей, мы не призываем. В наше время никто этому уже не верит. А вот то, что она была уродливой, опровергнуть вполне возможно и даже необходимо. При современном развитии науки и компьютерных технологий возможно реконструировать внешний вид герцогини. Ну, а предположения о том, что у неё имелись дефекты в строении тела, легко могут быть проверены путем научного изучения её останков.

Как вы хорошо знаете, Маргарита Тирольская умерла в Вене, и её тело покоится в Минаритенкирхе.

Мы думаем, что австрийское правительство и австрийский народ заинтересован в том, чтобы образ тирольской герцогини бы очищен от всяческих измышлений.

Мы не знаем, занимался ли кто-нибудь на Западе восстановлением внешности человека по черепу. В Советском Союзе в двадцатом веке жил и работал антрополог Михаил Герасимов, который установил четки корреляции между лицевым скелетом и мягкими тканями. Он первым доказал, что восстанавливая облик человека по черепу, можно достичь близкого портретного сходства. Поэтому нам и пришла в голову мысль — не заинтересуется ли австрийское государство восстановлением облика герцогини Тироля. Даже если в результате исследования удастся хотя бы приблизительно восстановить её образ, доказать, что она была не то что красавицей, но просто нормальной внешности женщиной, это уже выбьет основу из-под лживых утверждений. Антропологи, изучив её череп и кости, смогут достоверно утверждать, что она была нормально и пропорционально сложена.

Спасибо!