Мотель Бейтсов. Часть 12

ВНИМАНИЕ! В этих строках я запрещаю публикацию своих произведений на других ресурсах, кроме sexytal.com, без указания моего никнейма ИЗРАЭЛЬ. Мое разрешение можно получить, написав мне в личные сообщения.

Вечер тот же.

Я подумала, что он шутит про порку. НЕТ! Он не шутит. Говорит, чтобы мы все обнажились. Даша и Настя сделали это первыми. Вообще-то Ника начала первой раздеваться, но она делала это медленно, будто кайфует.

— А вас это первейшим образом касается. Мама, Вера! Если я сам вас раздену, будет пять лишних ударов.

Мамочка начала после Ники. Я сейчас... , я только наслажусь этим стриптизом. Девочки также любуются совершенством. Хм. А у Даши бёдра блестят. Течешь, миленькая? У Насти сосочки выдают возбуждение. Похоже я сегодня оторвусь. Паша, потом папа, затем папа-Паша. В конце мама с Настей и возможно Даша.

— Зинаида Макаровна! Вы как старшая, должны показать пример. — Блин, Паша играет роль судьи. Ладно поиграем и мы. — Пап, сколько разог она заслужила?

— Я думаю пятьдесят... Да, да. Не смотри на меня так, милая. Пятьдесят. Но учитывая, что она была со мной честная и ласковая, что она будет матерью моего ребенка, то я амнистирую её.

— Спасибо, милый. Но я должна быть наказана. Просто авансом. Вдруг когда-нибудь нагрешу... — Мама улыбается, довольная своей выдумкой. — Думаю выпишу себе аванс в виде десяти... нет, пятнадцати ударов розгами. Но где же справедливость, господа судьи? Вы раздеты не по чину. Оголяйтесь!

Ника и я горячо поддержали заметку мамочки.

А вот и бревно, на котором мы будем подвергаться наказанию. Оно застелено старым покрывалом.

Снявшись с одежды, муж обратился ко мне:

— Добровольное признание смягчает наказание. Вера, жена моя, покайся. Расскажи откуда на твоем прежде чистом теле множество следов?

— Я грешна, мой муж. В порыве страсти, когда оставляла такие же отметины на теле любовницы, я облизала материал с спермой постороннего мужчины, являющегося Вере отцом-мужем. Также по глупости сделала вот что... Папа, подай мне стул со спинкой. — Пока папа доставал из-за стола стул, надела платье. Села на «седло», показала мужу и Нике как засветила половые губы. — И сидела так перед его носом до тех пор, пока папа не намекнул мне о пассаже. За эти два проступка я достойна пятидесяти ударов розгами.

— Наказание смягчается до двадцати пяти. Ника, родная, ты...

— Я восемь раз сказала скверно вслух и несчитано раз в уме.

— Десять...

— Я не помолилась перед сном. — Хлопая ресницами сказала Настя. — Десять, да?

— Меньше десяти нельзя. Даша?

— Я следила за тобой. Это грех?

— Это серьезный грех. Ты не доверяешь Богу? Пятьдесят. — Я смотрю на бедную девочку, на её худенькую попку. А она стоит довольная. Глупая, тебя же будут бить! — Наказание мы растянем на пять вечеров.

— Господин судья, — мама призывает Павла к вниманию, — тот аванс на который я согласна, увеличьте до тридцати и вычтите из наказания Даши.

— Нет! Должна же быть справедливость. Она следила, не доверяла Ему, а наказание понесешь ты? Даша, я справедлив?

— Да, мой муж! И прошу — покажи ему всю строгость уже сегодня.

— Я лягу первая, как опытная. — Ника легла так, чтобы ее большие половые губы оказались над срезом бревна.

Это было так непристойно и одновременно возбуждающе. Я представила себя на ее месте, как лежу уже избитая, с кровавыми следами побоев. Как к моим органам приливает кровь, вытекая из меня воск оргазма. Как Паша подходит к моей промежности со своим членом и "измеряет" им температуру расплава.

- Сильнее... ещё... ещё... - Ясно - они с Никой договорились.

Ведь раньше он хлестал ладонью, а теперь березовым прутком, и не зная силу удара, можно рассечь кожу. Но полосы от ожогов ветками отпечатались сразу. А может Ника мазохистка? Вытерплю ли я? Вытерплю! Лягу сразу после сестры!

Господи. Да она натурально кончает, мне отсюда видно, как сжимается ее вульва. Да чем же они тут без нас занимались? Ха! А муж и папа возбудились! У них стояк! Да ещё какой.

Я сразу заняла место на бревне. Оно жаркое от тела сестры, торец ствола весь мокрый, он ПРОПИТАН феромонами!

Давай истязатель, карай.

- Ай... ! Ай... ! - Я продолжила айкать.

Больно, однако! Первые разы... Восемь, девять.

- Сильнее..., ещё... ещё! Бей сильнее - я лизала ЧУЖУЮ сперму! Пятнадцать, шестнадцать. Я возбудилась, слизывая ЧУЖУЮ сперму! Карай! Сильнее карай. Родной, ударь ещё десяток раз, выбей из меня грех.

Паша сам офигел от такого моего принятия игры. Я продолжила лежать на бревне, чувствовала, как по ляжке течет влага. Это не кровь, это сгусток феромонов. Давай, родной, трахни меня прямо здесь! Но он помогает мне встать с бревна, отводит в сторонку. Я вижу, что на бревне ложится мама.

Папа всего лишь "попарил веничком" мамину попку. Она хоть и покраснела, но через несколько минут отбелеет.

Анастасия спешит занять переднее место. Павел также гладит задницу девушки. Даша, ты уже женщина, испытывала оргазм, неужто ты тоже начнешь просить усиления, как я?

Да, он гуманист, шлепал только для вида. И девочка терпит, редко вздрагивает, сжимая ягодицы. Надо будет сказать ей, что сжимать плохо - кожа натягивается, может лопнуть. Но соки из неё бегут, возбудилась, миленькая. Сорок.

- Муж мой, ударь сильнее. - Кричит Даша. - ещё чуточку... ещё, айяй, ещё... айяй.

Я что ли тоже так оргазмировала? Произнести что ли скверну? Лечь снова...

Пятьдесят. Лежит наша женщина, руки-ноги свешены вниз. Попка красная, вульва бордовая, привлекательная. Я уже не могу терпеть, сейчас начну слизывать эту сладость...

Павел! Почему ты меня так не оживлял? Зачем ты натираешь член о её косточку?

Ох ты мудрец! У меня же папа!

Я просто охватываю папу за шею, подпрыгиваю ему на грудь и медленно опускаюсь влагалищем на ЧЛЕН. Папа фигеет, стоит истуканом. Но мне и так пока достаточно. Я ощущаю всеми миллионами клеток влагалища его пенис. Тот орган, о котором мечтала с четырнадцати лет.

Вот ты какая, кость! Я ведь первый раз считала, что это у него кость вылезла. Чем же ещё он долбил дыру Ники? Не знала даже КУДА входит такой "мосол". Ведь в тот первый день, он трахал Нику на её кровати, и ракурс был не лучший. И вот теперь я знаю о половом устройстве все. Я даже могу, напрягая мышцы вагины ощупывать ствол, головку.

Подтянувшись на руках, совершаю фрикции, подставляю губы для поцелуев. Но он всё также засторможен.

— Папа, не стой как дурак. Я же говорила тебе, что мечтала о тебе. Давай представим, что я у тебя одна дочка и могу заменить тебе ту, которая покинула нас.

Папа ожил, начал поднимать меня за попу. Больно! Но приятно. Мое узкое влагалище папе очень нравится, он стонет, проникая в него. Я лишь оглянулась на бревно. Паша все еще оживляет Дашу. Мамы и Насти нет. Ника сидит на траве и мастурбирует. Все заняты сексом! Всем хорошо! А мне, наверное, лучше всех. Шесть лет ожидания — это невероятное томление!

Пахнущие табаком и алкоголем уста, наконец целуют меня, они царапают мою нежную кожу, однако это возбуждающе... Обращаю внимание на соски, трется об его волосатую грудь. Я уже терлась ими об него — это было в детстве, я ничего не понимала, просто сравнивала величину его сосков со своими детскими прыщиками.

— Пап, положи меня на другой конец бревна. Попка болит, отвлекает.

Я, наверное, тяжелее аккумулятора, но спокойно носит меня, опускает на бревно. Голова Даши, вот она рядом, поглаживаю её по волосам, а мужчины вошли в ритм, совершают толчки синхронно. Со стороны Ники слышу такие же ритмичные хлюпания гениталий.

Сейчас я могу сосредоточить внимание на скольжении пениса во влагалище. Плоть на нем не такая толстая как на пенисе Паши, не закрывает головку полностью и венец при движении из меня, скользя по складкам влагалища, как пальцы арфистки перебирают "струны" моей "арфы". Струны вибрируют, мои нервные окончания поют с ними в унисон....

Я сильно выгибаю позвоночник, меняю "настройки арфы" — папа начал аккомпанировать мне, так же стонет, скоро разрядится. Давай, родной мой, залей мое влагалище спермой, сегодня и еще три дня после, можно!

Мужчина внезапно вытащил пенис и направил его в мою сторону, капли спермы попали на мой нос и глаза. Папа повторяет за ним - Даша также украшена. Забравшись на бревно животом к Даше, я слизываю сперму папы, она с улыбкой делает то же самое с Пашиной.

- Паш, ты что? - слышу крик Ники.

Поднимаюсь, оборачиваюсь. Сестра сидит будто готова помыться. А "смеситель" с таким оригинальным гусаком начинает лить золотистую жидкость. Фу! Ника! Полощать рот мочой? Что-о-о-о? Дашка! Ты тоже этому обучена?

Это какой-то гипноз - я тоже сижу и ловлю ртом мочу. Тут и папа подошел, начал орошать нас троих. Так Ника еще и мастурбирует! Будто подмывается, но на самом деле страстно треплет свои большие половые губы. Я опять ловлю себя на повторении за ней этих развратных действий.

Жидкость в "кранах" иссякает. Всё, можно лечь на мураву.

- Ника, покажи продолжение. - Павел говорит с какой-то своей возбужденностью. Поднимаю голову - муж мой лег на траву, а над ним стоит Ника и мочится. Она также ополаскивает зубы. Омывает член. Даша, хихикая также повторяет за Никой. Папа тянет меня к себе.

Для тебя, родной, я постараюсь. Папочка даже пьет мою мочу, подставляет голову, свою лысину. Да, папа, может волосы начнут расти!

Только выдавил последние капли, как раздался сигнал грузового авто. Павел! Ты куда голышом? А, все лишь в баню.

За полминуты он смыл с себя запах мочи, быстро оделся.

- И часто вы так развлекались? - спрашиваю у Ники.

- На следующий день раз, потом еще один и сегодня днем до вашего приезда. Так захотелось быть его самкой. Вижу тебе не очень... , а я так бы каждый день подмывалась бы. Даша, а ты чего влезла?

— Она только попробовала и ей это не понравилось! — Я перебиваю девочку и внушаю ей свою концепцию. — Ничего приятного, да?

— Я хорошо об этом подумаю. А где мама и Настя?

— Мама потом с тобой поговорит. У тебя царапина кровит. Пойдём в баню, помоемся, поспринцуемся. Больно было?

— Боль и удовольствие — две сестры. Мне с ними хорошо. У тебя есть такие сестры?

— Ну, вот клизма, спринцуйся... Я после первого раза с Пашей простыла, а когда выздоровела, то боль стала удовольствием. Твоя боль тоже исчезнет.

— Мне нужно расплести косу, она мокрая. Поможешь?

Мне надо учиться обращаться с дочкой. Я расплетаю косы, убираю алый лоскут, заменяющий бант. Поливаю из ковшика на волосы, распределяю шампунь. Даша сидит, терпит. Повторив мытье волос, ополаскиваю их из ковша.

— Я тоже хочу помыть твои волосы.

Вскоре появляются мама с Настей. Такой же блуждающий по лицам родных взгляд имела я после объятий с мамочкой.

Настя обращает внимание на мою попочку.

— Сестрица, встань, я посмотрю на полосы, оставленные прутьями. — Говорит девушка, обозрев мои "рисунки". — Крепко тебя наказал муж. У нас с мамой все прошло, только вас, грешниц Павел бил сильно.

Настя полезла на верхний полок, где улеглась Зинуля. Сев на её мягкие булочки, прильнула к спине, обняв за плечи. Не знаю делала ли она маме куни, но расслабление мамочки соответствует её посторгазменному состоянию.

В парную заходят остальные — Павел и папа с Никой. Места мало, но Даша садится на колени мужу, я умаживаю свою попку на коленях папочки.

Муж сообщает, что дом деда больше не будет сдаваться — в нём буду жить я вместе с ним и девушками.

— Пора определиться, что делать с монетами, — говорит он, поглаживая Дашу по бедру.

— Скоро придут наши новые родственники, устроим им приключения с поисками клада, а потом решим, что делать, — мама перевернулась, подложила руку под голову, а на её груди так и лежит Настя.

— Но как спрятать сундучок в землю, не показав свежее рытье земли? — Спрашивает папа.

— Даша, в домах скита есть чердаки...? Это второй потолок. — Объяснил муж.

— Нет, только в леднике. Настя, ты помнишь лазила туда и поправляла что-то?

— Там так тесно и пауков куча. Я прокладывала кору берез и лишайник.

— Вот туда и затолкаем наш клад. Делать все придется тебе, Насть. — Говорю я, уже сидящей на лобке мамочки девушке.

Сосочки, ее горящие янтарем сильно возбуждены, наверняка писька ее поливает мамину промежность влагой.

— Мне тут жарко. — Голова Насти находится в самом верху, где очень жарко.

Паша ставит Дашу на пол, помогает Насте слезть. Она выходит в предбанник.

— Родная, мне нужен массаж. — Папа обращается к маме. — И не только..., не привык я к худым девушкам. — Он подмигивает мне.

Мы, толкаясь, ополоскиваем тела от пота, покидаем старших. Ника с Дашей идут готовить чай.

— Настя, мама у тебя спрашивала, когда будет следующая кровь?

— Спрашивала, но я не понимаю в днях. Научишь?

— Конечно научу. А Даша знает о своей крови?

— Мне о том тоже неизвестно. А для чего нужно знать?

— Вы с Дашей ещё слабы, чтобы зачать хороших деточек. Вот поправитесь, мама разрешит вам рожать.

— А тебе мама разрешила?

— Да. И через три дня муж будет стараться. Будешь, Паш? — Спрашиваю его просто так, чтобы он вступил в нашу беседу.

— Я с удовольствием выполню это. Вспомню все этапы, пройденные с Никой. А сегодня пора прекратить мучить девочку. Проведите ее в наш дом, приготовьте постели, приходите пить чай.

В моем доме, который теперь мой, три кровати. Одна широкая, как полторки и две узкие — односпалки. Я уже размышляю о том, как и чем украшу дом, но сегодня дефлорация Насти. И это отвлекает меня от дизайна.

Промежность Насти я видела. Такая же тощая как у Даши, щели вообще не видать.

Так! На сегодня все готово! Свои любимые простыни я разложу завтра, а сегодня на тех, которые достались в наследство от родственников.

К вечеру ветер изменился — принес холодную волну с гор, а Настя пришла в одном платьице замерзнет пока дойдет до дома мамы. Открываю сундук. Тут есть женская одежда и большая цветастая шаль. От нее несет нафталином, но она хорошо согревает девочку.

Столы опять перенесли в дом, садимся пить чаепитие. Муж предлагает завтра разгрузить материал и съездить в скит. Ехать предлагает на тягаче, оставив фуру здесь.

— Как вы смотрите на такое предложение — создать там музей-заповедник? Пусть желающие узнать быт староверов, приезжают.

— Ты же говорил, что дорога туда адская! — Напоминаю ему. — Может в этих домах? И клиентов будет больше.

— Идея отличная! — Мама загорелась нашим предложением. — В каждом доме будут жить твои жены, изготавливать сувениры, ухаживать за детьми! Но тогда нам нужно быстрее решать вопрос с номерами.

— Мы с Настей умеем ткать полотно из льна. Ника просилась научить ее прясть нить.

— Я и хлеб вкусный пеку. — Настя внесла свой вклад. — В доме дедушки хорошая печь.

- Тогда точно нужно ехать на грузовике, доставим станок и остатки вещей. - Принимает окончательное решение Павел.

- Картофель пора окучивать... - Вставляет Даша.

- Значит делаем так. Со скотиной у дома остается Даша. Ника ни на хозяйстве. А остальные с нами в машине.

- Паш. - Я кое-что придумала. - Посмотри карту Гугл. Может лесом на квадроцикле ближе ехать!

- Вот я глупец! Точно! Неси их сюда... Губы говорю, неси мне для поцелуя... м-м-м, молодчина!

- Девушки, а сейчас я предлагаю разобрать вещи из Омска, посмотрим, что вам подойдет. Лифчики навряд ли...

- Стоп! - Громко говорит муж. - Я совсем забыл. На нашей территории девушки и женщины не обязаны носить бельё!

- Мы полностью тебя поддерживаем! Да, доченьки? Я в город без трусов буду ездить.

- Ой, мама, ты грешница! - Растягивая слова, сказала Даша.

- Но ты же помолишься за меня? - Зинуля притянула Дашу к себе, поцеловала в губы. - Ты сегодня будешь спать со мной.

- С ...

тобой? В одной постели? А как же сперму с утра... ?

- Насте ведь тоже нужно поправляться. Ты то уже полнее Насти! Вот даже есть за что взяться. - Мама шутя потискала её прыщики. - Правда вот тут, - мама, задрав ей подол, попыталась оттянуть кожу на лобке, - мужу не вольготно.

- Родные мои, да тут действительно по прямой менее километра. Завтра беру топор..., обрез, плотную одежду и еду строго на юго-восток. Тут и озерцо какое-то рядом. Мам, ты разве не знала о нём?

- Как-то из головы вылетело. Оно без названия. По-моему, метров тридцать шириной и сто в длину. Только по лесу езжай с Верой. Патроны к обрезу есть?

- В общем, я думаю, что волков это остановит.

- Летом волки не нападают на людей, тем более мотор будет шуметь. - Говорит папа, выражая свои знания. - А вот если лось или олень...

- Побили всех...

- Волки же не плохие, в голодные края возвращаться. Так вот... если лось или олень, то можно на мясо, чтобы не покупать на рынке.

- Нет. Пока с голода не пухнем. Раз. Не хочется уподобляться хищникам, убивающим животных из-за одного бедра и рогов. Два. - Сказал муж и я его горячо поддержала, кивая головой. - Настя, ты знаешь какая из коров самая молодая? Её нужно отдать Василию.

- У которой два соска черных. Её привел отец Захарий две зимы назад, но она уже была доиной.

- Ника, пусть Вася заберёт её, если мы уже отбудем. Вера, идите...

Я поняла почему мы должны идти первыми. Настя взяла свою ночнушку, зубную щетку. Верный остался у порога этого дома.

После бани Настя ещё не расчесывалась, я ей помогла. Затем заплела их в две непритягательные косички.

- Где мне спать?

- Сегодня ты будешь спать с нами. Пойдём зубки почистим...

После процедуры я повела её на постель. Стою, разглядываю цвет её глаз. Днем они мне казались зелеными, сейчас синими. Веки ни разу не тронутые косметикой, ресницы на них необычайно густы и длинны.

Я медленно потянула подол её платья вверх - мотыльки-ресницы сразу участили взмахи, веки при этом сталкивают блеск с роговицы. Когда платье на секунду перекрыло обзор лица, то после, на щеке появилась капля - слизываю её. Когда мое платье скрыло Настю, то успела собраться следующая росинка. Слизав каплю, целую тонкие губы. Настя охватывает меня за шею, другой рукой за талию. Протискиваю язык к её языку, переплетая их, приглашаю к такому танцу.

Мое сердце стремится догнать пульс Насти, но это невозможно – ее сердце бьется как у колибри.

Замечаю, что занавески подняты не плотно, и это фасад дома, кто-то из водителей может выйти прогуляться... Подтягиваю...

— Ты целуешь как Павел.

— А мама? Разве не целовала?

— Мама языком... Только там...

— А ты ее... там?

— Да-а-а-а.

Я прикасаюсь к ее губам, переношу поцелуи на сосочки. О, Господи, такие прыщики у меня были до начала менструации. Бедненькие вы мои, вы разве в Бухенвальде росли? Ребрышки... поднявшийся навстречу животик. Где там у тебя матка, миленькая? Пушок реденьких волос... Таз мгновенно поднимается навстречу моему лицу. Это портит картину – косточки сильно торчат.

— Попку опусти, а ножки придержи ручками... вот... Какая ты здесь сладенькая.

— Мама также сказала, но я потом пробовала – соленая там. И у мамы..., но вкусно... О, Боже! Как вы... это... делаете?

— Всему научу, сейчас молчи.

С голубой каймой, как у Ники, малые губки еле видны между чуть, только чуть больших наружных складок, вагина легко сокращается от малейшего касания жалом, выдавливает секрет. Вылизываю его, как только появляется капля. Немного утолив жажду, раздвигаю губки, любуюсь плевой – светло-розовый лоскут с двумя дырочками. Вот она моя мечта – поиграть язычком на таком варгане.

Уточняю жало как можно более точно, просовываю в дырочку... Пластина завибрировала, издала звук, вышедший из горла девушки.

Мне нравится слушать исполнение шаманских трансов Олёной Подлужной. В моих вещах лежит варган, который я приобрела у алтайских ремесленников, я даже пыталась обучиться игре на этом вроде простом, но как оказалось сложном для людей без слуха, инструменте.

Но вот сейчас я, вырывая первую ноту из горла Насти, нашла нужный ритм. То делала секундную остановку, то в секунду три-четыре раза дергала за край плевы. Вскоре послышались и скакки табуна лошадей, и ржание молодой кобылицы. Вой волчицы... и руки отпустили ножки, которые упали на постель.

Я и не заметила, что моё влагалище также вибрирует, забирает силы, которых я за вечер потратила много. Легла рядом с девочкой. Павел появился незаметно — видимо не стал прерывать мою игру.

— Паш, это прекрасно. Говорят, где-то делают пластику плевы. Давай мне возстановим, и ты поиграешь?

— Значит материнство отложим?

— Я... фантазирую. Настена, наш муж пришел. Ты готова?

— Я..., прости, Господи. Я была готова ещё в первый день, как увидела его. Мне это открылось, когда отец Захарий начал обучать нас с Дашей езде на лисапеде... Ещё прошлым летом. Даша молчит, не хочет делиться своим тайством... Мама сказала, что боль ничто по сравнению с... экстазом. Правильно сказала...? Вер, поцелуй меня ещё разок...

Я целую ее губы, Паша животик.

— Давай как меня... Пусть она сама сядет.

Павел ложится на постель, придерживает пенис. Я помогаю девочке принять нужную позу. В шесть глаз смотрим, как измазанная влагалищным соком головка, касается врат.

Нет, мне становится плохо — это гигант по сравнению со щелкой Насти. И он не помещается меж створок раковины! Настя плачет. Плачет на взрыд. Нет! Нужно больше смазки. Поднимаю девушку, усаживаю у его колен. Сама сажусь на пенис — моя смазка гуще, ее гораздо больше. Пары минут фрикций должно хватить.

— Наташа, может отложим? — Спрашиваю прежде чем освободить место?

— Господь поможет мне.

Снова настраиваемся на дефлорацию. Павел проводил головкой по губкам, прижал ко входу.

— Наташа, не торопись. Прижми, поднимись, снова прижми. Губки расслабятся... Помнишь ведь как Лиза прыгала на меня?

Опираясь о мою спину, девушка сжала зубы, начала делать то, ей сказали. Головка понемногу протискивается меж утончающихся лепестков.

— Господи, позволь мне впустить его в себя! Умоляю, позволь! А-а-а-а-aaaaaa

Как ты будешь рожать, деточка моя? Это у меня широкий таз, а ему даже член не пролезает! Нет! Пролез. Наташа, потеряв сознание, не удержалась на ногах. Сейчас лежит на груди мужа.

Я поглаживаю её по выпирающим позвонкам. Павлу не нужно напоминать, чтобы он не шевелился... И кровушки то в этом тельце мало — можно было не простилать полотенца под попку Павла.

Наташа очнулась, искривляя от боли лицо, пытается улыбнуться. Выпрямляет тельце. Я встала, принесла ей воды. Глотнув немного влаги, она смогла ухмыльнуться.

— Теперь я жена, не дева! — Она не приподнимаясь смотрит на низ живота. — Муж мой, вот ты где. — Показывает в район пупка. — Везде боль. В писке, в животе, утроба моя сильно болит. Можно я встану? — Вставая, она пару раз вскрикнула.

Мы укутали её одеялом, положили к стенке.

— Спи, мы помоем чресла. — Я, понимая неуместность продолжения акта рядом с ней, потянула Павла в душ.

Ополоснув член от слизи и крови, разрядила напряженность мужа минетом.

Павел.

— Как сказать ей, что возможно она не сможет стать матерью? Сможет ли она вообще участвовать в акте? — Спросил я у Веры.

Мы улеглись на тесную кровать, на которой можно лежать двоим только боком.

— Может через несколько лет, она восстановится, кости перестроятся... Мне гинеколог сказал, что я буду легко рожать.

— Мужчина? Ты показывала свою интимную зону мужчине? — Шуткой я пытаюсь отвлечь любимую от грустных мыслей. — Давай признайся! Возбудилась?

— Я уже согласна лежать на доске позора. Он так похотливо рассматривал строение моей киски, надавливал изнутри на лобок, так что мне непроизвольно приходилось подмахивать ...

его пальцам. По случаю жаркой погоды, на нем был синий медицинский халат. Его обнаженные волосатые ноги удручали меня. Я представила, что он вообще без белья и его член может проникнуть между пуговиц. О, Господи. Муж мой, я проститутка! Я настоящая проститутка! Только сейчас поняла, что если бы он взял меня там, то я бы не смогла оттолкнуть его. Блядь я! Да?... В сундуке я видела солдатский ремень. Отрежь свою женушку-сучку. Накажи и запри в том ските, чтобы я молилась днем и ночью.

— Ремнем я могу тебя забить до смерти. Пойдем на лобное место, прутья там еще есть. Скажешь сама, когда прекратить.

Во мне вскипела ревность. Вначале я считал, что она поддерживает мою игру, но мат из этих уст, говорил о серьезности нашего разговора. На дворе уже темень, мы пошли голышом и босиком. Верный лежал у нашего порога, взмахнув хвостом, сопровождал нас до доски.

В окне, там где кровать мамы, светится торшер. Форточка раскрыта.

Вера легла на доску. Ведро с прутьями стоит там же где его оставили. Испробовал силу удара на своей бедре. Да, такой силы будет достаточно. Жена дернулась, но промолчала. Я отсчитываю удары, Вера только дергается. Слышу скрипит зубами. Когда счет перешагнул тридцатку, вышли мама и отец.

— Что здесь происходит? — Мама не поймет — похоже на игру, но свист розг достаточно тонкий.

Мы с Верой молчим. Шестидесятые удары измотали меня, но не жену.

— Пап, ей нужно что-то выбить. Я устал, давай ты. Бей сильнее.

Мама закрыла рот ладошкой. Отец хлестнул раз, другой... Свист более низкий.

— Пап, сильнее..., ещё..., ещё, папочка!

Теперь не вынес я. Встал между ней и отцом. Потом поднял Веру на руки. Она обвила меня руками, затем охватила его ногами над бедрами. Вера ревела в голос. Начавшаяся истерика жены перекинулась на маму. Она также обняла меня рукой за шею, подошедший отец обнял за шею её и Веру. У меня тоже потекли слезы. Так, постепенно успокаиваясь, мы стояли минут десять.

— У меня кровь бежит...

— Пойдемте в баню. — Предложила мама.

В предбаннике я уложил супругу на стол. Кажется, мы перестарались. В некоторых местах кожа лопнула, кровит. Мама развела марганцовку, помыла ранки. Начала на меня ворчать, выспрашивать с чего это мы так, но мы оба молчали — это дела между мужем и женой.

Вера так и продолжила лежать верх попой на столе, мы сели на диван. Жена рассказала о проблеме Насти. Отец высказал предположение, что возможно нужен мужчина с маленьким членом.

Мы трое на него зашипели, заворчали. Мама сказала, что и под ее ласками Настя не сильно взбуждалась.

— Я добилась ее эйфории. — Начала рассказывать Вера. — Язычком по плеве теребенькала. Паш, как тебе, понравилась моя мелодия на таком инструменте?

— Я даже удивился как ты так делала. Она действительно улетела, минуты на три.

Мне надоело лежать на твердых поверхностях, попыталась сесть на задницу, потом боком на бедро, опираясь на руку. Вижу, что ей и так неудобно. Поднял ее на руки. Теплое тело Веры, пахнущее женщиной, пробудили мое желание. Отец с матерью заметили мою эрекцию. Он прижался губами к ее уху, что-то прошептал. Мама ему тоже что-то шепнула. Такие перешептывания возбудили Верочку, она подставила губы мне. Развернул ее грудью ко мне, придерживая под бедра, прижимаю к себе. Лингам коснулся интимных губ, вошел плавно и до упора в матку.

— Папа, помоги ее дополнительно наказать... Да... она непослушная дочь...

Отец понял, чего от него требуется, помакал член в соках дочери. Я растянул ее ягодицы в стороны. Почувствовав, как головка проникла в анус, приопустил жену ниже. Она выгнула попку чтобы нам было удобнее.

Подошедшая к нам мама, начала целовать нас по очереди, ласкать грудки Веры. Синхронизировав фрикции с отцом, мы таранили Верочку до тех пор, пока она не взмолилась повременить.

— Фуф! Порку прутком я могла терпеть, а тут... Мам, забери папу, я уже насладилась. Паш, отнеси меня на бревно и как Дашу...

— Ну тогда и я хочу на бревне. — Мама сняла ночную рубашку, вильнув попкой, прошла вперед нас.

Мы опять с отцом выравниваем шутки козел. Вот когда я пилил это бревно, я даже не думал какой длины отрезать, просто резанул и все, но так получилось что мама могла целовать Веру.

Наши страстные женушки вскоре начали постанывать, приподнимать попки, подстраивать свои влагалища под лучшие углы касаний о наши пенисы.

— Парень, я не хотела подсматривать... — Мое второе чудо, стоящее в белой ночной сорочке, как призрак с двигателем, протирает глаза. — Я проснулась от ваших шумов. А вы вот что... Ой, Паша, ты что сделал с попой Веры?

— Если ты сейчас не уйдешь спать, то... я больше никогда не буду тебя... пороть.

Не знаю, что на нее больше подействовало, но она быстро ушла. Так же быстро мы с отцом закончили акт. После омовения в бане, Вера вновь напросилась на руки — тяжко ей было переставлять ноги.

— Как ты себя чувствуешь?

— Телесно довольна, душевно хреново. Надо срочно забеременеть. А ты как компромат на инспектора добывал?

— Каюсь. Трахнул.

— На бревно!

— Ты не путай. Я — муж, ты жена. И к тому же я по необходимости. А вот дорожников, соблазнявших меня на групповушку я игнорировал, мне за такую вредность молоко бесплатно нужно давать. Я даже не помастурбировал в тот раз.

— Потом посмотрю. Паш, осторожней, попка свое получила.

— Как тебе двойное проникновение?

— Одним разом сыта. Вот рожу, может влагалище будет как у сестры, тогда испробую два члена в письке. Спокойной ночи, любимый мой справедливый муж.

Утренней эрекции не было, минета естественно тоже. Настя крепилась, помогала доить коров, коз. Вера завтракала стоя. Даша и Ника отдувались за них. Мы подумали и решили, что нужно отложить поездку на завтра. За пол дня с отцом сделали загон для коров.

К девяти часам приехал Вася. Рассказал о вьетнамках, поблагодарил за идею. Сказал: «Нет» на наш вопрос о соитии с ними — «Действительно, пусть обростут жирком».

На мою подсказку, что сперма полезна девушкам в любой ситуации, он сказал, что сегодня попробует орально удовлетворить Лан. Я поинтересовался озером.

— Рыбы там мало, только купаться. Люди не стремятся. У вас какой обрез? Я вот что могу предложить.

Он выложил на капот машины несколько патронов разного калибра и назначения. Я указал на патроны 7,62 для винтовки Мосина.

В багажнике у Васи нашелся тайник, в котором лежала с сотню разных патронов. Мне десятка хватит. Подошедшая Ника пригласила Васю за стол.

— Спасибо. Мне некогда. Ещё корову вести.

— А тебе куда? На фуре проедем?

— Вряд ли. Тут по лесу два километра.

Своим замечанием он напомнил мне, что я должен разведать дорогу к скиту. Даша, развешивающая стиранное белье, поднималась на цыпочки к веревке...

— Вер, ты поедешь со мной.

— У меня попа болит. — Она посмотрела куда смотрю я. — У Даши не болит. Даша, я сейчас тебе дам джинсы и рубашку, ты едешь с мужем в скит.

Я тоже надел плотную одежду, кинул в багажник квадроцикла топор, веревку, перчатки для нас обоих. Когда вышла Даша, то я понял, как бережет её Вера — даже сапоги нашла. Но косынку Даша не поменяла — любит она цветастое. Нужно будет скачать «Плезантвиль», показать им.

Рулить я ей не позволил, деревья — вертикальные, горизонтальные, их корни, кустарники. Включил на мобильнике приложение для ориентирования на местности, задал координаты. Даша сидит между моих ног, подпрыгивает от тряски, призывает Бога помочь нам. Углубившись в лес метров на сто, наткнулись на длинный бурелом. Остановился.

Начали расчищать навалу — рано или поздно это придется сделать. Даша таскала тонкие деревца, притягиваемые крупными стволами. С первым буреломом справились за час. Со вторым быстрее. В итоге, до того, как появился просвет в деревьях, пришлось разобрать шесть навалов. Но работать было весело — я объяснял жене какие ...

самые крупные животные и птицы. Углубившись в историю, рассказывал о динозаврах и доисторических птицах.

Иногда переводя дыхание, мы сидели на стволе дерева, пили воду, слушали щебетание птиц.

Когда выехали к скиту, Даша расплакалась. Ностальгически оглядывая дома, заходила в них, принюхивалась к жилищу.

— Давай найдем что-нибудь поесть. — Предложила она. — В леднике остались банки с соленьями. На грядке растет редиска. Сухари... Да они есть в доме отца. Там под кроватью есть ларь.

Она побежала в тот дом, где умер Захарий. Плоский ларь, также как сундук деда, обитый по углам, где их могут прогрызть мыши, железом.

— Я же про него забыла. Папа здесь держал запас на случай голода. Господи, хоть бы не пропали сухарики.

Я открыл ящик... Вместе с сухарями обнаружили казну скита. Даже деньги советских времен. Довоенные, послевоенные.

Даша выслушала мой рассказ о товарно-денежных отношениях. Рассудив, что такое дело, спросила много ли здесь денег.

— Нужно внимательно пересчитать, — я отгрыз кусок сухаря, запил его рассолом огурцов, — найти информацию о стоимости каждой ассигнации в отдельности. Какая-то подойдет детям играть в магазин, а за какую-то коллекционеры могут предложить много денег. Ты больше ничего не забыла?

— Пойдем вместе осмотрим каждый дом, может быть, она что-то забыла или какая-то из сестер сама положила что-то и забыла.

Полы во всех домах были из земли. Печи кирпичные с большим окном, через которое можно пролезть взрослому человеку, с лежанкой под потолком.

— Загрязню одежду. Сейчас найду свою старую, переоденусь.

Даша пошла в другой дом, вернулась в сарафане. Залезла на лежанку, посмотрела под тюфяком. Затем заглянула в печь. В печурку, которая служила для сушки обуви. Большая деревянная кровать не осталась без осмотра. В других домах нашлись деревянные спицы, низкая бусина из стекляруса. Цветастый платок, но до такой степени старый, что развалился от того, что Даша небрежно стряхнула пыль.

Я предложил всю одежду и обувь перенести в дом Захария, сложить их на печи — все-таки это самобытные вещи староверов, которые могут послужить экспонатами и примерами для шитья простой одежды.

— Я баню разотоплю, пыльная всё.

Даша пошла быстрым шагом в баню, а я осмотреть крышу ледника. Дверь в него тяжелая, из толстых досок, на петлях, которые я видел в фильмах о крепостях. Над ней небольшая арка в виде слухового окна. Да, сундучок пролезет. Завтра же нужно его сюда спрятать, бросить несколько щепоток пыли. Понадеяться, что пауки восстановят паутину.

— Даш, нужник при себе строили? — Мне показалось, что он не такой древний, как некоторые в Гнезде.

— Что-то такое помню из своего детства, но не могу сказать точно. Я заварила свежие листья малины и смородины, сейчас будем пить чай. Позвони домой...

Да, за заботами забыл совсем. Вера сказала, что папа и мама уехали в город к Никите. Взяли с собой компромат на Корчмарь. Можно сказать, берут в разработку Таисию. Посмотрим, что это даст.

Дaшa принeслa мeтaлличeскую кaстрюлю с гoрячим нapoдным напиткoм, в кoтoрoм зaпaшились листья плодoнoсных кустарникoв. Чаep и выпeчкa oблегчили чувство голода.

— Завтра мы сюда возвращаемся, чтобы приготовить традиционный горячий напиток на основе меда. Дорогой, я задумалась... больше не буду сопротивляться. Однако, если тебе это приятно, я вынесу все терпение. — Поспешно добавила она.

— Я не буду делать ничего, что вызовет у тебя отвращение. Просто здесь, среди этих стен, которые хранят тепло нашего дома, я обещаю тебе — ничто не будет противным или больным для тебя.

— И ни в какую щель.

— Если сама попросишь, то нет. — Погладил ее по щеке, стирая следы влаги. — Здесь можно было бы построить современный просторный дом...

— Лучше... шесть маленьких...

— Лучше шесть средних домов, для моих жен и мамы...

— И твоих детей... Вдали от дороги...

— Если вырученных от продажи монет хватит, так и сделаем. В Гнезде будет мотель и музей, а здесь мы будем отдыхать.

— Объясни мне что такое музей.

— Это дома или парки... сады, где посетители смогут ознакомиться с деятельностью человека, его бытом, ремеслом, увлечениями... или прошлой жизнью на планете. Когда откроется там музей, то ты будешь просто жить там, воспитывать нашего ребенка, прясть нить, ткать. А любознательные люди, как ты, дорогая, зайдут в твой дом посмотреть... и унесут кусочек знания о быте староверов. Через несколько лет..., может быть десять..., я поведу вас в другие города, покажу тамошние музеи.

— Но как же я буду жить и там и здесь? Люди должны видеть, как я кормлю грудью дочь?

— Не настолько открыто... Это будет такая же работа, как и в этом доме, только она начнется в десять часов и закончится в пять-шесть... — Мы и не заметили, что она сидит на моих коленях, я придерживаю ее за талию. — А чтобы кормить ребенка... здесь нужно увеличить что-то... примерно в пять-шесть раз минимум.

Сарафан лежал на подушке кровати. Рядом с ним находилась моя джинсовая рубашка. Когда я поднялся, чтобы снять штаны, Даша, громко смеясь, выскочила из дома. С эрекцией не очень-то убежишь. Но и сама она не особенно старалась в побеге. У неё распустились косички, банты выпали на траву, украсив её алыми завитушками.

Даша упала рядом с бантами, начала кататься по муравью, весело смеясь. Я упал рядом и присоединился к ней. Отсмеявшись мы посмотрели друг другу в глаза. Сдвинув прядь волос со лба Даши, поцеловал её алые губы, перетянул её тельце на себя.

— Муж мой, мама вчера мне сказала, — Даша положила ушко на моё сердце, — когда у меня появится предчувствие что должны начаться кровавые дни, то ты можешь оставить семя во мне. И вот сейчас я чувствую их приближение. Сегодня или завтра с утра...

— Хо! Тогда нам нужно спешить! Наполню твою вагинку своей спермой. Давай сейчас грязными, потом покупаемся — чистыми...

— Испачкаемся — покупаемся и вновь...

— Писька может устать...

— Моя?

— У меня то не писька, а пенис или член, или фаллос, или, как я люблю его называть — лингам.

— О-о-о! Сколько имён у твоего органа. Как у Господа девяносто девять имён. — Даша переместилась на мои голени, прижалась щекой к лингаму. — Твёрдый... , красивый... , горячий... , наказывающий болью... , благодарящий усладой... , дарящий семя... Господи, Господи, как я Тебе благодарна, Господи, за твое участие в моем проведении.

С последними словами Даша поднялась, направила пенис в вагину, медленно осела на него, испустив вздох облегчения.

— Осталась только маленькая капелька. — Она замерла, мысленно прощаясь с болью. — Паш, кто была твоя первая женщина?

— Мама. Это было зимой в том доме, где она будет жить с папой и Никой.

— Когда вырастит наша дочь, ты станешь её мужем, она мне сестрой. Замечательно!

— Это только в нашем ските так можно, в стране же это считается большим грехом, и местами подвергается наказанию. Больно? Может прекратим?

— Боль и удовольствие — мои сестры..., удовольствие сейчас появится. Ляг на меня... Это мне нравится...

Боясь переломать её косточки-ребрышки, опираюсь на локти-колени. Совершаю медленную фрикцию. Глаза Даши льют слезы, уста расходятся в улыбке. После первого десятка — глаза высохли, загорелись томлением. Уста расправились в подготовке вскрикнуть... Бёдра напряглись, подняли таз, опустились. Вновь подъём — опускание. Ещё пять фрикций и Даша построила мостик, да так и замерла — влагалище охватило пенис, могу двигать его только в крайней плоти.

Отойдя от паралича, опустила попку, охватила мой таз ножками. Выгибая позвоночник практически перпендикуляром, двигает попку мне навстречу. В следующий оргазм Даши я тоже не выдерживаю и кончаю. Удары эякулята, как стегание розгами — больно, но чертовски восхитительно — жёнушка успевает и ахнуть, и охнуть.

Замок ног постепенно распадается, ручки держат мое лицо, а губки благодарят шепотом и поцелуями.

— Ещё два шага — забеременеть, родить. Тогда мы, девушки, становимся настоящими женами. А сейчас я чувствую, как скипетр ...

исчезает. А я в детстве считала, что он действительно там остаётся, на нём вырастают ножки-ручки. Паш, поднимайся... там вроде муравьишка ползает, как бы во влагалище не залез.

Однажды муравей и не один собирали ценную жидкость, вытекающую из чашечки. Теперь она выглядела не такой маленькой, а скорее аккуратной формой кольца, как коралловый атолл с закрытой лагуной. Даша отряхнула муравьев, собрала каплю на пальчике и отправила в рот.

— Не пропадать же добру. Я в этом деле ничуть не скупая... Есть и жидкость есть, и приятно проводить время... А ты свою жидкость пробовал...? Как?

— Мамочка учила.

— Хи! Я думала ртом достать и... хи-хи-хи!

— Есть такие гибкие девушки, которые могут достать свою киску... Писечку.

— Киска — писка — писечка... Пойдём купаться, чтобы по темноте не ехать по лесу.

— Да, ты права. И за это я тебя награжу... Потом, потерпи.

Даша всего лишь разжигала печь, чтобы согреть воду. Мы помылись, вытерли тела старыми льняными простынями.

Пока Даша высушивала волосы, я сложил наши одежды в багажник квадроцикла. Даша вплела в косы красные ленты, повязала голову платочком.

— Домой поедем голыми. Помнишь, ведь как тебя трясло по пути сюда?

— Ой, какой выдумщик! А с интимным органом ничего не случится?

— В такой упаковке как у тебя ничего не случится. Только ты сначала... — Договаривать мне не пришлось...

Даша забралась мне на колени, ориентируя тело задницей ко мне.

— Нет, повернись, ты охватишь меня конечностями.

Видимо мое предложение оказалось лучшим, потому что, покраснев, она повернулась и сказала:

— Я не так поняла. Думала — вдруг половой член выскочит и войдет в любую... Глупая... Господи, прости меня грешную. Может мне сарафан надеть — комарики, цветочки...

— Надевай. Только ты должна будешь следить чтобы подол не влез в киску.

— Какая же забавная ситуация получается — сарафан в писке. Хи-хи-хи.

Пока Даша побежала за платьем, лингам, задумавшись, присела. Но, как офицер перед генералом, вытянулась в стройкость столб.

Жена нашла тряпочный поясок, обмотала его вокруг талии, закрепив под ним подол. Я начал медленно двигаться по направлению домой. Агрегат потряхивало на корнях сосен, на ухабах почвы. Сотрясения телца начались практически сразу — Даша перестала дышать, испугала меня. Я сбросил газ до конца, двигатель держался на холостых оборотах, которых хватало на вздрогивающие рывки вперед.

Рефлекс заставил расшириться грудные клетки, и жена быстро набрала воздух.

— Раз. — Поставила галочку в своем сознании Даша.

Я провернул рукятку акселератора — вновь тряска на корнях. Жена начала оглашать лес криками восторга, которые звучали вчера.

— Два. — Я уже не сбрасывал обороты, а Даша не теряла способность дышать...

— Восемь. — Огласила она, когда я заглушил двигатель у дома. Вера с сестрой и Настей встретили нас у въезда в лес.

— Муж мой, — Обратила Вера, — ты оставил нас одних, только для того, чтобы посчитать количество оргазмов на новой дороге?

— Так как Ника, — я посмотрел в улыбающиеся глаза Ники, — любит наслаждаться другой моей способностью, а именно омывать её тело мочой, а у Насти не зашел щелчок, то утром в скит ты едешь со мной. Форма одежды как на Даше. А пока не мешайте Даше пополнить запас протеина...

— Я верно правильно поняла тебя, мой муж, «пополнить запас» чего-то — это выпить кисель...? Да, сестрички, вам лучше не мешать мне...

... Родители вернулись поздно, но мы дождались их. По выражению отца, он ревновал Зину, по виду матери — результат превзошел ожидания.

— Никита и Корчмарь Эдуард самые заклятые враги. Эдик метит в краевое начальство. Тогда он сможет официально начать преследование ставленника Никиты — Шудего Ильи Захаровича, который в свою очередь тоже лезет на эту должность. Короче — политика. А твой компромат...

— НАШ компромат — Поправила Ника,

— ВАШ компромат поможет Никите.

— Как? — Ника уже загорелась идеей.

— Не знаю. Но Никита, Коль, не ревнуй, однозначно намекнул на то что я получу выгоду, которую ты, милый, принимаешь за плотское удовольствие. Три-четыре дня, и он позвонит о результате. План на завтра не меняется? — Спросила мамочка.

— Нет. Даша и Ника дома, а остальные в скит. Мы с Дашей что-то придумали... , но об этом... поговорим завтра вечером.

— А мы с Верой задумали продать квартиру в Р-во.

— Раз мы уже полноценная семья, то дополнительные финансы нам не помешают. Туда поедем мы с Никой, а ты па, должен завтра подписать доверенность, так как Павлу нужно помочь с хозяйством.

— И поедем мы туда на Вольво, чтобы загрузить скраб. — Ника давно (целые сутки!), не ласкавшаяся о меня, села на мое колено, свободное от тела Веры, сидевшей на другом.

— Муж мой, мама, папа, разрешите и мне съездить с ними? — Слезный канал на глазах Даши сдерживал заряд.

И будет ли это салют восторга, или скорбь о напрасно прожитых годах, зависит только от меня.

— Ты обязательно должна ознакомиться с величием творения Его. — Я понимал, что отдача от временного отсутствия Даши будет гораздо сильнее тех сил, которые она способна вложить в хозяйственную деятельность семьи.

У меня нет третьего колена! Но это удивительное создание с косичками нашло решение - охватило меня за шею руками и за таз ногами. Обливая мое лицо солью своих глаз, целовала мое лицо.