Призраки и тени. Призрак порно Часть 4

ГРУСТНЫЕ ИСТОРИИ

Я думал, что будет труднее увидеть ее во плоти.

Она была воспоминанием в течение двух лет, и болезненным воспоминанием, но каким-то образом... каким-то образом я почувствовал себя лучше. Я понял, что слышать о ней, представлять, какой она стала, представлять, как она выглядит через два года — это не одно и то же.

Она могла быть мертва в течение последних двух лет, и все могли лгать, чтобы защитить мои чувства. Безумие, я знаю, но подобные вещи иногда приходили мне в голову поздно ночью. Я мог бы использовать частного детектива, чтобы сфотографировать ее, но я не мог заставить себя. Она вычеркнула себя из моей жизни. Это было глупо. Я заставил себя вернуться в ее жизнь всего на мгновение, достаточно долго, чтобы убедить себя глубоко в той части, которая не принимает логику, что она все еще жива.

Что ж, теперь я знал и, возможно, все еще любил ее. Может быть, я никогда больше не смогу дышать тем же воздухом, но мы были в одном мире.

Этого было достаточно!

Жизнь продолжалась. Стоял август, и, как обычно, было жарче и душнее, чем в аду. Гейл, по своей привычке, пригласила некоторых чиновников, стоявших выше всех на тотемном столбе и ближе всех к ней, на оплачиваемую всеми расходами вечеринку в самую несчастную часть месяца. В прошлом она и пара десятков сотрудников и супругов, включая меня и когда-то Мэри, отдыхали на юге Франции, на Аляске, на Гавайях и на Бора-Бора.

В этом году она забронировала номера для своей группы на "Бонн Шансе", принадлежащем Франции круизном лайнере, который заходил очень редко, в прошлый раз это было четыре года назад. Поскольку она была другом владельца судна, "Бонн Шанс" отправился в специальное двухнедельное турне по Карибскому морю вместо обычной недельной экскурсии.

Она пригласила меня, но по какой-то причине мне этого не хотелось. Я поехал в Сент-Огастин, снял квартиру на пляже и провел неделю в одиночестве. Я не включал телевизор и не читал газету. Я гулял по пляжу с раннего утра до поздней ночи. Я погрузился в глубокие размышления и наслаждался ощущением пляжного песка между пальцами ног.

По ночам я хожу в бары на ул. Августин Бич и однажды вечером пили бренди с проституткой по имени Рене и агентом УБН, который бросил свою жену и карьеру, чтобы быть с ней, хотя она умирала от СПИДа.

Однажды я гулял по пляжу и сделал это примерно в трех милях от моей квартиры. Было жарко, я вспотел и хотел пить. Я подошел к одной из тележек, которые они разрешают в точках доступа, и собирался заплатить 2 доллара за снежный конус, когда понял, что забыл свой кошелек.

— Вот, позвольте мне — сказал молодой темноволосый парень в шортах и какой-то кричащей гавайской рубашке. Он передал парню за тележкой два доллара.

— Все в порядке, угощаю, не переживай.

— Спасибо, вышел без бумажника. Вы здесь в отпуске? Семья здесь?

Он кивнул.

— 

Никто не выходит в четверг, если только они не в отпуске, верно?

— Только не в середине дня. Ты не янки, потому что не похож на омара. Откуда-то отсюда?

— Джексонвилл, я Кевин — ты?

— Хью Дэвидсон. Все тот же маленький мир. Жена и дети вернулись в квартиру?

На его лице появилось странное выражение: "Нет жены, один мальчик. Он не мой, но он мой."

Малыш, маленький темноволосый мальчик, который, как мне показалось, на самом деле был похож на Кевина, подбежал и подозрительно посмотрел на меня, а сам остался по другую сторону от Кевина.

— Можно мне рожок, Кевин? Я встретил эту девушку, Кэролайн, она там, но у нее нет денег. Не могли бы вы купить и ей тоже?

Он улыбнулся мальчику.

— Просто снежный конус, Роб? Ты же не собираешься попросить у меня денег на такси, чтобы потом отвезти ее в кино, не так ли?

— Кевин, будь настоящим. Ей 14 лет. Она не собирается встречаться с 13-летним парнем. Кроме того, у нее есть парень в Шарлотте.

Я поймал себя на том, что говорю: "Это, как известно, случается."

Роб бросил на меня еще один быстрый взгляд. Мне не нужно было быть телепатом, чтобы заметить, как он чуть не вздрогнул, когда я удивил его, заговорив. Кем бы он ни был, у него был плохой опыт общения со взрослыми мужчинами.

— Хотелось бы, но...

Кевин принес два снежных конуса и отдал их мальчику.

— Развлекайся. Возвращайся в нашу квартиру не позже 6 вечера и держи этот телефон так, чтобы я мог связаться с тобой в любое время. Понял? Насчет девушки... она симпатичная, но она пожилая женщина. Осторожнее.

Мальчик скорчил гримасу и убежал с милой веснушчатой блондинкой, у которой было слишком много изгибов для 14-летнего подростка.

— Не твой? Мне кажется, что это в значительной степени отец и сын.

— Ребенок растет при тебе. Он не мой по крови, но... Я участвую в программе Guardian Ad Litem, и меня назначили к нему. В итоге мне удалось вытащить его из довольно неприятной ситуации с отчимом, и суд назначил меня его опекуном. Он хороший парень, хотя у него все еще есть некоторые проблемы.

— Похоже, парню повезло.

— Мы оба это сделали. Я блуждал... довольно далеко, когда я ухватился за сделку с Guardian Ad Litem. Возможно, это спасло мне жизнь.

Мы гуляли и разговаривали в течение получаса, и, прежде чем расстаться, он сказал: "Роб довольно хорош сам по себе. Встретимся вечером у Мерфа, недалеко от Кресент-Бич, выпьем по паре кружек пива. Наша квартира в квартале отсюда. Ты свободен сегодня вечером или у тебя горячее свидание?"

— Тысячи, но ты не можешь заниматься горячим сексом 24/7.

Он просто покачал головой и сказал: "В каком мире ты живешь?" — Но улыбнулся,

— Простите меня за любопытство, но я заметил, что вы носите обручальное кольцо, а вашей жены нигде не видно.

— Никакой тайны. Я развелась два года назад. Я так и не успел его 

снять, но не планирую снова жениться, так что это не должно быть проблемой.

— Не можешь забыть ее, не так ли?

— Вероятно, нет, но я все еще молод. Я еще могу это сделать.

— Если ты это выяснишь, скажи мне, как.

— Развелись?

— Да, но сначала она умерла, а потом мне пришлось развестись с ней.

— Ты же знаешь, я должен знать эту историю.

— Не такая уж большая история. Просто чертовски грустно.

— Да ладно тебе.

— Мы подрались, и она выскочила и исчезла. Никто не видел ее, не знал, где она и что случилось. Я не видел ее три года. Когда я это сделал, она была совсем другой женщиной. Она... потеряла память. Попала в ужасную, ужасную беду, и какой-то герой спас ее. Только не я! Теперь у нее есть ребенок и мужчина, которого она любит и за которого хочет выйти замуж, а она даже не знает, кто я.

Я посмотрел на нее, когда полицейский привел ее и ее героя в мою кухню и попросил подписать бумаги, позволяющие ей развестись со мной и выйти замуж за своего нового мужчину. Я хотел отказаться и послать ее нового мужчину к черту. Она была моей женой! Однако полицейский сказал мне, что я заберу ее у человека, который любил ее и спас ей жизнь, и попрошу ее жить с незнакомцем. Что это была за любовь? Знаешь, он был прав, я потерял ее в тот момент, когда она вышла за дверь. Тот факт, что я любил ее, ничего не менял.

Она, женщина, которую я любил, умерла и исчезла.

Он допил пиво.

— Таким образом, у меня есть моя работа, мои обязанности опекуна Ad Litem и 13-летний подросток, чтобы попытаться держать себя в узде. Это довольно насыщенная жизнь, пока я не думаю о том, что потерял.

Я чокнулся своей охлажденной кружкой с его.

— За то, чтобы никогда не оглядываться назад.

На случай, если ты думаешь, что это было не что иное, как боль и печаль, были хорошие истории. Например, в тот вечер мужчина, который сидел и пил с одной из самых красивых рыжеволосых женщин, которых я когда-либо видел, купил мне бренди. Когда я не мог не смотреть на длинные шрамы в форме ножей по обе стороны его рта, он рассказал мне историю о том, как он приобрел красивую рыжую и то, что он назвал "Шрамами Любви".

Его подруга или жена, я так и не понял, кто именно, погладила шрамы гибкими пальцами и с любовью улыбнулась ему, сказав мне: "Я должна следить за этим негодяем, как ястреб, мистер Дэвидсон. Эти шрамы для женщин как кошачья мята. Он говорит, что хранит их как напоминание о том, как мы познакомились, но я знаю, что ему просто нравится флиртовать с незнакомыми женщинами."

Им было самое большее около 30 лет, и у меня была вспышка ревности, почти слишком сильная, чтобы стоять, когда я думал обо 

всех годах, которые они должны были с нетерпением ждать, в то время как я мог только оглядываться назад.

Ровно через неделю после того, как я зарегистрировался в своей квартире. Огастин Кондо, я вернулся в штаб-квартиру корпорации "Хант Банк" и ожидал, что Гейл и ее группа все еще уйдут. Все были, кроме Гейл. Я связался с ее секретаршей по какому-то поводу, но она сообщила, что Гейл у себя в кабинете. Было еще рано, всего 8.30 утра, но Гейл всегда приходила на работу рано. Эту привычку вбил в нее дед.

Я мог бы войти, но это было странно. Я постучал, но через мгновение она сказала:

— Входи.

Я без слов открыл дверь и, когда она посмотрела на меня из-за своего блестящего полированного стола из черного мрамора, я сказал: "Кого ты хочешь, чтобы я убил?"

— Я сейчас не лучшая компания, Хью.

Я сел напротив нее и после долгого молчания сказал: "Я думал, тебя не будет еще неделю."

Она потерла нижнюю губу и прикусила ее. Это была ее привычка с самого детства. Другие женщины заплакали бы.

— Я столкнулась с чем-то, что меня не устраивало.

— Почему ты просто не убрала это?

— Этот сукин сын не уйдет.

— Сукин сын?

— Да.

Я ничего не сказал. Перси и его новый парень, Бобби и Шовонн были в круизе. Если бы Камерон попытался что-нибудь предпринять, они бы вышвырнули его за борт.

— Что сделал Камерон?

— Только не Кэмерон.

Ее рот сморщился, как будто она сосала лимон.

— Роберт.

— Роберт? Твой Роберт?

— Из всех кораблей, плавающих по Семи морям, он должен появиться на "Бонн Шансе". Каковы шансы?

— Рано или поздно ты должна была с ним столкнуться, Гейл.

— Только не в случае с "Бонн Шанс". Этот проклятый неудачник не должен был позволить себе каюту в каюте экипажа. Он не должен был позволить себе обычный круиз на зарплату проклятого учителя, не говоря уже о Большом круизе.

— Может быть, он скопил себе на это?

— Хью, я забронировала самые дорогие каюты на корабле, 2000 долларов за ночь, и он спал надо мной, в номере владельца. Он сдается за 5000 долларов в сутки.

— На зарплату учителя?

Она закрыла глаза, как будто пыталась не закричать.

— Он разбогател, Хью, из-за какой-то дурацкой идеи с видеоиграми, и он спал у меня над головой с гребаной девкой, у которой сиськи были больше, чем ее голова. Она была подругой какого-то голливудского куска дерьма, и он улыбнулся мне, УЛЫБНУЛСЯ мне, в то время как эта сука намеренно терлась о него всем телом.

Я постучал пальцами по столу, чтобы привлечь ее внимание.

— Гейл, у тебя больше денег, чем у Бога, у тебя есть парни направо и налево, и ты уже пять лет в разводе. Почему это тебя так беспокоит? Он — история.

Она покачала головой, затем повернулась на стуле, чтобы посмотреть на портрет своего дедушки, который был центральным элементом комнаты.

Она долго молчала, и я был готов уйти,  

решив, что мы исчерпали разговор.

— Я знаю, ты думаешь, что я вела себя с ним как последняя стерва, Хью. Я знаю, что ты и все остальные тоже так думали. Вас бы удивило, если бы вы узнали, что у него была женщина?

Легче, например, узнать, что он может прыгать на 10 футов вверх, но я этого не сказал. Роберт Сэндлер был таким любящим и честным мужем, какого я только мог себе представить. Я не мог представить, чтобы он изменял женщине, которую любил так сильно, как Гейл.

— Я не ожидаю, что ты поверишь в это, но мы с Камероном не были любовниками, хотя он страстно желал меня. Просто Роберт слишком много времени проводил в школе, он должен был закончить к 3:35. Даже с оценками и другими вещами он должен был уехать к 4 или 4:30 вечера.

Мы... мы дрейфовали, и он проводил много времени вдали от меня.

Затем Кэмерон спросил меня, почему он часто не возвращался домой раньше 6:30 или 7 вечера. Я знала, что Кэмерон пытается залезть ко мне в штаны, но я задумалась и спросила Роберта. Он сказал, что работает над школьными делами, иногда с другими учителями.

— Потом Кэмерон сказал, что он мне изменяет, поэтому я приставила прослушку к Роберту и я слышала, как он с ней разговаривал. Он был с другой учительницей Цинарой, Цинарой Кейс. Нет, они ничего не делали, только разговаривали. Я не слышала, как они целовались, но они разговаривали. Боже, они разговаривали! Когда я вдоволь наговорила ему, он признался, что они все больше и больше вечеров после школы просто сидели и разговаривали в его или ее классе или выходили выпить кофе. Они разговаривали, просто разговаривали, но она была влюблена в него. Он сказал мне это в лицо. По крайней мере, он был честен.

Она повернулась ко мне лицом, и на этот раз в ее глазах были слезы.

— Он на самом деле сказал, он на самом деле сказал мне, что с ней легче разговаривать, чем со мной, что у него с ней больше общего, чем со мной. Он чувствовал себя с ней более КОМФОРТНО, чем со мной.

Она уставилась на меня. В тот момент я был просто еще одним никчемным мужчиной.

— Только не говори мне, что я была плохой девочкой. Может быть, я сначала трахнула Камерона, но Роберт был связан с этой сукой, и он мог лгать весь день, что не влюблен в нее, но я знала лучше. Я поняла это с того момента, как он произнес ее имя. Он заслужил все, что получил, от меня, от Камерона, от друзей Камерона. Он заслужил каждую каплю боли, которую причинил ему Камерон.

Я никогда раньше не слышал этой версии истории. Она, очевидно, никогда не чувствовала необходимости просвещать меня, даже после того, как Мэри впервые ушла, когда мы разговаривали после того, как она спасла меня. Это действительно пролило 

на это совершенно другой свет, но, какова бы ни была причина, как и в случае с Мэри и мной, они были историей.

— Хочешь, чтобы я его убил?

Она на мгновение уставилась на меня, а затем не смогла сдержать улыбку.

— Не мог бы ты... пожалуйста?

— По вашему приказанию.

Через мгновение она покачала головой.

— Мы несчастная пара, не так ли, Хью? Все остальные могут двигаться дальше. Почему мы не можем?

Если бы это был тест, я бы набрал ноль баллов, потому что не знал ответа.

•  •  •

САМАЯ ПЕЧАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Было 2:30 вечера, четверг, 17 сентября. Я никогда не забуду тот день, час или минуту, когда зазвонил телефон. Я был в своем кабинете, поэтому поднял трубку, и моя секретарша сказала: "Хью..."

Ее голос сорвался, и я понял, что случилось что-то очень плохое. Она переключила меня, и послышался мужской голос. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, кто это был.

— Саймон, в чем дело? Что это?

Это один из тех случаев, когда вы верите в телепатию или предчувствие. Прежде чем я смог ясно разобрать хоть одно слово, я понял, кто это был.

— Николь. Что случилось, Саймон? Что случилось с Николь?

— Это... она... Хью, иди сюда! Пожалуйста!

— Что случилось? Что случилось?

— Мы в Нью-Йоркском пресби... байтерианском. Николь, она ранена... очень больно... я...  — затем его голос сорвался.

Через мгновение раздался голос другого мужчины.

— Мистер Дэвидсон?

— Да, кто это? Что случилось с Николь?

— Это доктор Дэвид Слоун. Мы здесь, в Нью-Йорке,  — Пресвитерианская университетская больница Колумбии и Корнелла. Ваша дочь получила серьезные травмы в результате дорожно-транспортного происшествия.

— Насколько серьезно?

— Действительно сурово. У нее переломы и значительные повреждения левой стороны лица, но...

— Есть еще что-то?

— Мы знаем, что она также получила некоторую степень повреждения мозга в результате несчастного случая — мы просто не знаем, насколько сильно. Тебе действительно следует приехать сюда как можно скорее.

Ему не нужно было больше ничего добавлять.

— Дай мне еще раз поговорить с Саймоном.

— Папа...!

— Просто держи себя в руках, Саймон. Я уже в пути — что бы ей ни было нужно, деньги не имеют значения. Пусть они это знают. Скажи им, что деньги не имеют значения!

Я быстро шел к кабинету Гейл, когда меня перехватили сначала Перси, а затем Бобби.

— Насколько плохо, Хью?

— Плохо, как только может быть плохо, я должен поехать туда.

Бобби отошел.

— Скажи Гейл, и я заправлю ее самолет на нашей взлетно-посадочной полосе и буду готов к вылету к тому времени, как ты туда доберешься.

Перси был со мной, когда Гейл вышла из своего кабинета.

— С Николь что-то случилось?

— Она пострадала... серьезно... в результате несчастного случая. Есть...  — на мгновение я не смог выдавить из себя ни слова, потому что, каким-то образом, сказав это, все стало более реальным, но я собрался с духом, -... повреждение мозга, они не знают, насколько серьезно. Доктор просто сказал, чтобы я приехал туда, как... как только...

— Где она?

— Нью-йоркский пресвитерианский..

— Перси, возьми мой "корвет". Не останавливайтесь на светофоре 

и, если за вами погонятся копы, продолжайте движение. Я лично позвоню шерифу и расчищу дорогу. Я хочу, чтобы Хью поднялся в воздух через 15 минут. Хью, отправляйся в Нью-Йорк. Я позвоню и посмотрю, что можно сделать.

Прежде чем я успел повернуться, она обняла меня.

— Пусть они знают, что деньги не имеют значения! Дай ей все самое лучшее и ни от кого не принимай никакого дерьма. Я прикрою твою спину. Охотничий банк прикрывает твою спину.

Прежде чем мы добрались до взлетно-посадочной полосы, мой сотовый зазвонил, и я услышал, как Гейл сказала: "Брет Валлински — один из лучших специалистов в мире. Он базируется в Лондоне, но просто читает лекции в Гарварде. Я только что разговаривала с ним по телефону. Он у меня в долгу. Он будет в пресвитерианском примерно в то же время, когда вы туда доберетесь. Если и есть кто-то в мире, кто может вернуть Николь, так это он."

Я попытался заставить свой рот произнести слова.

— Не говори так, Хью. Вы даете верность людям, которые дают ее вам. Ты слышал, как мой дед говорил это. Он это пережил! Я собираюсь это сделать!

Я сидел в пассажирском кресле, на борту были только пилот, второй пилот и одна стюардесса. Она заставила меня выпить крепкого виски, а затем съесть холодное филе дикого лосося и сыр Кастельманьо, раскрошенный на крекерах. Я не был настолько голоден, но знал, что мне понадобится белок, потому что я не знал, когда снова поем.

Я попытался привести в порядок свои мысли, но они продолжали крутиться у меня в голове. Из всего, о чем я мог думать, воспоминания о Николь в детстве, о том, как она выходила замуж, миллион и одна вещь, которые могли промелькнуть у меня в голове, я подумал о старом телевизионном шоу.

Это было старое шоу Дона Джонсона, которое шло в конце 90-х под названием "Нэш Бриджес". Он играл умного персонажа, который на самом деле был тем же персонажем, которого он играл в Полиции нравов Майами, только старше и разведен, со взрослой дочерью. Это был Сонни Крокетт, постаревший и наполовину прирученный.

Мне запомнился эпизод, в котором его дочь и еще одна девушка пострадали в результате несчастного случая, но в больнице их личности перепутали. Пресс-секретарь вышел, чтобы сообщить ему, что его дочь умерла.

В то время я думал, что для телевизионного шоу с дрянной формулой этот эпизод вонзил иглу в сердце каждого наблюдающего родителя. Отчаяние Джонсона при мысли о жизни после смерти дочери было настоящим.

Я все время вспоминал его мучительный крик: "Что мне делать? Что я буду делать без нее?"

Я не сказал этого, но тот же крик продолжал эхом отдаваться в моей голове.

Затем я оказался в больнице, где у входа уже стоял частный охранник Гейл, ожидая, чтобы отвезти меня прямо в отделение интенсивной терапии, где Николь боролась за свою жизнь. Саймон не видел меня, пока я не оказался 

перед ним, и когда я схватил его, он крепко обнял меня и затрясся, как осиновый лист.

— Хью, Хью!

— Где Остин?

— Он в порядке... мама... она наблюдает за ним у себя дома.

— Подожди, Саймон. Мой босс привез сюда одного из лучших нейрохирургов в мире. Он будет здесь с минуты на минуту. Она будет в хороших руках. Что случилось?

Он вытер слезы со щек.

— Она... возвращалась с обеда. Такси... таксист... Копы сказали, что у него случился сердечный приступ, он нажал на акселератор и сбил ее как раз перед тем, как она достигла тротуара. Она... ее подбросило на 30 футов в воздух. Она была... она сломана...

Просто услышав эти слова, не видя их, у меня внутри все перевернулось.

— Мистер Дэвидсон?

Брет Валлински был высоким британцем с жесткими волосами, большим носом и самым красивым существом, которое я когда-либо видел в своей жизни. Он был одет в брюки и рубашку с открытым воротом, под которой я увидел большую серебряную подвеску в виде Звезды Давида.

— Гейл позвонила мне и рассказала подробности. Я разговаривал по телефону с доктором Слоуном и некоторыми местными специалистами. У меня здесь нет своей команды, но я сделаю все, что смогу, и ключевые люди сейчас на пути из Лондона.

— Спасибо, доктор.

Он пожал плечами.

— Я должен вашему боссу больше, чем когда-либо смогу отплатить ей. Она пришла мне на помощь, когда я отчаянно нуждался в друге. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть вашу дочь. Никаких гарантий, потому что это звучит так, как будто она сильно пострадала, но я не люблю терять пациентов, это меня раздражает. Если вы будете молиться, это не повредит.

Она была почти перед нами, ее взгляд сосредоточился на врачах и медсестрах и на спине Валлински, когда она увидела меня и Саймона. Она замерла, как пресловутый олень в свете фар. Я удивлялся, как она могла добраться сюда так быстро, если только она не была в гостях или не сменила место работы из Сан-Франциско в Нью-Йорк.

На ней были джинсы и блузка, расстегнутая на несколько пуговиц сверху и демонстрирующая небольшой животик. Это было на 30 лет слишком рано для нее, но она справилась с этим, выглядя как 30-летняя! На ней не было ни косметики, ни помады, волосы развевались на ветру, и она все еще была самой красивой вещью, которую я когда-либо видел.

Саймон поднял глаза и увидел ее.

— Мэри! Мэри...

Она повернулась и пошла прочь, сначала быстро, а потом почти бегом.

— Мэри...?  — сказал Саймон ей в спину, облегчение сменилось замешательством. Он уставился на меня, и что-то внутри меня оборвалось.

Я пробежал через двери в приемное отделение реанимации. Выйдя в коридор, я увидел, что она почти бежит налево по длинному коридору. Пара медсестер уставилась на меня, когда я побежал, но я проигнорировал их. Дойдя до конца коридора, я посмотрел сначала налево, а затем направо. Слева был еще один длинный коридор, сверкающий пустым 

светом больничных ламп. Справа, на полпути по коридору, я увидел двери с надписями" Мужчины" и "Женщины".

Дверь в "Женщин" захлопнулась. Я быстро направился к ней, не убегая, потому что не хотел привлекать слишком много внимания. Я встал перед дверью, затем толкнул ее. Коренастая женщина в белом халате медсестры мыла руки перед зеркалом. Дверь в одну из кабинок захлопнулась.

Она вопросительно посмотрела на меня и начала что-то говорить.

Я вытащил из бумажника карточку и набросал на ней номер. Я протянул ее ей, и она приняла ее с вопросительным взглядом.

— Убирайтесь отсюда и позвоните по этому номеру. Никому не рассказывайте о том, что видели. Позвоните по этому номеру и скажите человеку, который отвечает на это, что только что произошло, и вы можете рассчитывать на довольно приятный бонус в это Рождество. Если вы позвоните в службу безопасности с этого момента ваша жизнь превратится в сущий ад.

Она просто смотрела на меня, и я почти мог читать ее мысли.

— Я не собираюсь убивать ее или причинять ей боль, но если бы я это сделал, ты была бы свидетелем, и ты уходишь отсюда, чтобы свидетельствовать против меня. Подумай об этом. Это самое важное решение, которое ты когда-либо примешь в своей жизни.

Может быть, она подумала, что я мафиози или какой-то призрак, но она просто бросила один взгляд на кабину и вышла.

Я подошел к кабинке. Я мог видеть ее ноги, обутые в удобные туфли на плоской подошве, под краем. Я был уверен, что она заперла ее изнутри.

— Выходи, Мэри! Тебе не обязательно со мной разговаривать. Ты можешь притвориться, что меня здесь нет, но ей нужны мы оба. Пойдем со мной.

Была только тишина. Мне показалось, что я слышу ее дыхание.

— Я не знаю, в чем твоя проблема, Мэри. Если... если это то письмо, которое я тебе отправил... Я приношу свои извинения. Я был просто зол, по-королевски зол на тебя, но сейчас это не имеет значения. Нам нужно вернуться, вместе!

Ответа не последовало. Я не драматичный человек, не склонный к драматическим жестам. И все же...!

— Отойди от двери, отойди как можно дальше, Мэри. Я не буду извиняться, если тебе будет больно, если ты этого не сделаешь.

Я дал ей 30 секунд и пинком распахнул дверь. Замок сломался с громким металлическим лязгом, и дверь сильно ударилась изнутри, затем снова закрылась. Я протянул руку, чтобы открыть ее. Она сидела на закрытом сиденье унитаза, поджав под себя ноги и обхватив их руками, чтобы быть как можно меньше внутри кабинки. Она смотрела вниз.

Даже сейчас она не хотела встречаться со мной лицом к лицу!

Я не прикасался к ней.

— Я возвращаюсь в приемное отделение реанимации, Мэри. Ты пойдешь со мной. Ты встанешь и пойдешь со мной.

Тебе не нужно говорить со мной или признавать меня. Ты можешь стоять на другой стороне комнаты, но сейчас ты вернешься! Если придется, я потяну тебя за волосы 

или потащу по этому коридору. Не сомневайся во мне, Мэри. Ты вернешься со мной.

— Почему?

Одно слово! Первое слово, которое я услышал от нее за последние два с лишним года.

— Потому что наша дочь, возможно, умирает. Она может умереть сегодня ночью. Эта маленькая девочка может испустить последний вздох. Если она проснется хотя бы на мгновение, прежде чем умрет, она увидит нас обоих вместе! Если это последнее, что она увидит на этой земле, она увидит нас! Вот почему!

Я не ожидал этого, но она протянула мне руку, и я поднял ее на ноги. Я попятился из кабинки и пропустил ее мимо себя. Она была осторожна, чтобы наши тела не соприкасались. Выйдя, я увидел двух охранников больницы, направлявшихся к нам, как раз перед тем, как их перехватил один из частных охранников, нанятых Гейл. После короткого бурного разговора трое мужчин уставились друг на друга, а затем на нас двоих, идущих к ним. Затем они развернулись и пошли прочь.

Я последовал за своей бывшей женой по коридору, наблюдая за тем, как ее задница вертелась на ходу. Мне всегда нравилась эта задница. Возможно, не так хорошо, как Ричарду Келли, но мне это нравилось.

Саймон бросился в ее объятия, и она утешила его, как утешают плачущего ребенка.

— Все будет хорошо — повторяла она снова и снова.  — Бог не может быть таким жестоким, Саймон. Он не настолько жесток.

Мы сидели в зале ожидания с другой семьей и смотрели новости по кабельному телевидению. Мэри заказала гамбургер для Саймона, доставленный одним из двух охранников, нанятых Гейл. Саймон съел часть, затем склонился над одним из диванов и выблевал все это. Ребята из службы безопасности все убрали.

Мэри заставила его лечь и съесть несколько соленых крекеров, запив их водой, но он не мог усидеть на месте. Он встал и принялся расхаживать по комнате, а потом ему пришлось покинуть зал ожидания. Мэри пошла с ним.

В 7:30 вечера зазвонил мой сотовый, и Питер сказал: "Я был в операционной и только что услышал. Я позвонил другу, и он рассказал мне, что происходит. Я могу быть дома через 30 минут, и могу сесть на самолет друга и быть там через два часа."

— Я знаю, что ты хочешь, но в этом нет необходимости.

Я рассказал ему, что происходит.

— Валлински, кажется, я слышал это имя. Гейл сказала, что он лучший?

— Все так говорят. Даже если бы это было не так, я бы не позволил тебе оперировать твою сестру, Питер. Как ты сможешь жить с собой, если она... если она... умрет под твоим скальпелем? Это слишком много для любого.

Через мгновение: "Хорошо, но я найду кого-нибудь, кто заменит меня и Марлену, Остин и я будем там к завтрашнему утру."

Около десяти вечера, после того как Саймон четыре раза возвращался и снова уходил, я наконец почувствовал, что проголодался. Охранники, которые, казалось, знали все, вернулись через час с горячей пастрами с квашеной 

капустой и холодной Пепси. Мне было интересно, откуда они знали, что нужно взять. Не знаю почему, но это было вкуснее всего, что я ел за долгое время.

Потом я вспомнил, что у нас с Николь был одно общее блюдо, когда я учил ее деликатесам изысканной кухни в еврейском гастрономе в Джексонвилле, когда ей было всего девять лет. Я совсем забыл об этом. Забавно, какие вещи всплывают в голове в такой момент.

Я понял, что плачу, и, подняв глаза, увидел, что Мэри смотрит на меня с непонятным выражением на лице. Она сказала ребятам из службы безопасности, что нужно взять. Она не забыла все о наших годах, проведенных вместе.

Раньше я всегда умел читать ее мысли, но, как и тот парень в церкви Св. Августин, моя жена уехала и никогда не вернется. Она не была той женщиной, которую я знал.

В 2 часа ночи в приемную вошел усталый Валлински. Он проигнорировал меня и направился к Саймону, который упал, почти уронив голову на грудь, пока Мэри не постучала по нему, и он увидел Валлински.

— Она еще не вышла из леса — сказал он, положив руку на плечо Саймона. "Мы не узнаем, пока я не приведу свою команду на место, степень повреждения мозга от ушибов и кровотечения. К счастью, ее состояние стабилизировалось. Она сильная. Она боец. У нее сильное сердцебиение. Я совершенно уверен, что она выживет."

Смущенный Валлински оторвал от нее Саймона. Мэри схватила его и повела к дивану. Я пожал Валлински руку и попытался поблагодарить его.

— Не благодарите меня, пока она не станет той девушкой, которую вы помните, и не вернется к своей семье. Я думаю, что у нее есть шанс, но она получила ужасное количество повреждений.

— Но, как вы и сказали, доктор, она крепкая. Она справится. Она боец.

Он посмотрел на меня и кивнул: "Как ее отец, мистер Дэвидсон. Я не думаю, что вы понимаете, с каким уважением относится к вам мисс Хант. Она смотрит на вас гораздо больше, чем на ценного сотрудника."

— Взаимно.

Потом Валлински исчез. Саймон взял себя в руки.

— Хью, я останусь здесь. Мэри останется на некоторое время. Почему бы тебе не вернуться в квартиру и немного поспать.

В 3 часа ночи я стоял в пижаме Саймона и смотрел на ночной пейзаж Нью-Йорка через балконное окно Саймона и Николь. Мое отражение уставилось на меня.

Позади меня появилась фигура. Я ничего не слышал, но у нее наверняка был свой ключ. Я видел, как ночные огни мерцали сквозь ее отражение в стекле. Ее черты то появлялись, то исчезали в лунном свете, когда тени скользили по луне.

— Призраки и тени. Кажется, они следуют за тобой.

Она покачала головой.

— Ты призрак, Хью. Почему бы тебе не перестать преследовать меня?