Подонки. Часть 1

Юристы, они такие же люди, как и остальные.

Конечно — они знают законы и способы их применения. Но это всего лишь свойство памяти. Хорошее хранилище информации и не более.

Одно из главных качеств юриста, это постоянная готовность к получению неверной информации. То есть готовность к тому, что тебе будут врать. Врать по мелочам или по крупному, из страха или от самолюбия, из меркантильных интересов или от глупой бравады.

Отсюда постоянный и безэмоциональный анализ полученных сведений. Выдержка и здоровый цинизм.

Женька Гусаков работает юристом.

Он сотрудничает с юрфирмой ООО «Народный адвокат». Это та контора, которая на «Менделеева».

К моменту описываемых событий, за девять лет его адвокатской практики, Гусаков успешно поучаствовал в паре десятков арбитражей, в сотне гражданских процессов и в тройке уголовных дел. Опыт огромный. Всякое, конечно, бывало. Но процессы он, так или иначе, вытягивал.

Естественно, он не пил, не курил и занимался своим здоровьем. Берёг мозги — свой главный рабочий инструмент. Да и вообще...

А ещё, Гусаков был занудой. Настырным, цепким, внимательным к мелочам, занудой.

Адвокат, короче. Въедливый и дотошный.

Что ещё сказать?

Жена — Яна. Обыкновенная женщина. Очень симпатичная и жизнерадостная. Янка, просто излучала довольство жизнью, как и любая другая обеспеченная, любимая и любящая супруга. Она закончила РАНХиГС, факультет «Экономика и управление предприятием» и работала в районной администрации, первым помощником заместителя начальника управления кадровой политики.

Дочь — Мария. Которая почему-то обижается на родителей за своё библейское имя и требует, чтобы её называли «Мэри». Хотя, какая к чёрту разница, что «Мария», что «Маша», что «Мэри», сущность-то не меняется. В остальном — спокойный, уравновешенный ребёнок. Этакая крошечная взрослая женщина

Что ещё?

Большая, трёхкомнатная квартира в закрытом жилом комплексе «Старгород». Дача, тоже в охраняемом секторе. Машина. Все атрибуты успешного человека.•  •  •

одного на ночь глядя, правильно?

Гусаков в один карман положил электрошокер, в другой сунул перцовый баллончик, снял с вешалки ключи от машины.

Подумал немного и напялил плечевую кобуру со своим травматом МР-80, в барсетку засунул лицензию на ношение. Накинул пальто.

— Готова, солнышко? Пошли.

Локатор показывал здание на «Госпитальной».

Гусаков крутанулся вокруг квартала. Вернулся к точке сигнала. Гостиница «Оазис». Четыре этажа. Помпезная башня смотрелась архитектурным излишеством. Железные ворота, кирпичный забор, на заборе плакаты — «Номера, сауна, ресторан».

Подумалось:

— Господи, какого хрена она тут делает, в этом захолустье? Притон какой-то.

Припарковался у закрытых ворот. Попросил:

— Мэри, посиди в машине.

Та согласно покивала.•  •  •

стану её травмировать.

— Ладно, — успокоился администратор Андрей, — только пусть Василий с вами сходит... Во избежание, так сказать. Ваша жена с её... эээ... спутниками, в двенадцатом номере. Это второй этаж, третья дверь направо... Но сейчас там никого нет. Они в сауне отдыхают. Это туда.

И он ткнул пальцем в конец коридора.•  •  •

дверью, супруга заупрямилась, завырывалась, захрипела отрывисто:

— Сумка... Документы... В номере...

Видимо экзекуция несколько протрезвила её, и она вспомнила о некоторых важных вещах.

Женька поволок голую бабу на второй этаж. Янка, как видно смирившись с положением вещей, почти спокойно сказала:

— Пусти... Я сама пойду... Я сама...

Но муж волок её, как упрямую кошку, вытирая рукавом раскарябанное лицо. Янка полоснула ногтём по брови, и кровь заливала левый глаз. Следом семенила дочь, тихонько подвывая от ужаса.

Ввалились в номер. Евгений, с силой опустив голову жены вниз, согнул её, поставил на колени, чтобы не мешала. Осмотрел помещение. На полу валялось разбросанное нижнее бельё и другая одежда. У подножия кровати гадко белели несколько использованных презервативов. Сумочка лежала на журнальном столике.

Он сгрёб её, сунул дочери:

— Держи. Пошли...

Янка замычала, попыталась помотать головой:

— Костюм... Пальто...

— Обойдёшься...

И уже со злостью, как на строптивую лошадь:

— Пошла!

Поддав ей коленом по голой заднице.

В такой живописной композиции они прошли через двор и подошли к машине.

Голая женщина упёрлась в борт Хонды, мычала, мотая головой, и выкручиваясь из рук мужа, не желая залазить на заднее сиденье. Мария подталкивала её в спину и со слезами уговаривала:

— Мама, поехали домой. Мама, садись в машину. Пожалуйста.

В конце-концов мужик не выдержал:

— Дочь, подержи дверь...

Схватил жену за шею и за одну ногу под колено и просто зашвырнул её в салон, как лягушку.

Супруга, тут же, попыталась открыть вторую дверку и вылезти с другой стороны. Разражённый Женька не выдержал. Он выматерился, снова поймал Янку за волосы и влепил ей такую пощёчину, что она на некоторое время потеряла сознание.

— Садись, Машенька.

Пристегнул ремнями на переднем сидении плачущего ребёнка, и уселся за руль.•  •  •

«Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке». Так что...

Пошёл в спальню, принёс плед, прикрыл срам супруги. Потряс её за плечо:

— Яна, просыпайся.

Жена замычала и плотнее закуталась. Не просыпалась.

Женька пошел на кухню и вынул из холодильника полторашку «Карачинской». Постоял над спящей, вздохнул и начал поливать лицо жены ледяной газировкой.

Та вскочила отфыркиваясь.

— Ты что?! С ума сошёл?!... Ты что творишь?!

— Вставай, Яна. Надо поговорить.

— Пошел ты!... Дай поспать!...

Холодный душ возобновился.

Янка махала руками, пытаясь выбить у мужа бутылку. Но координации никакой, поэтому всё время промахивалась.

— Просыпайся, Яна. У меня к тебе разговор.

Янка уселась на тахте. Переползла в угол, подальше от залитого места.

— Нам не о чем разговаривать... Отстань от меня...

— Нам есть о чём разговаривать. Просыпайся. Мне нужны ответы.

Жена посопела, поморгала сонно, вытерла ладошкой помятое, мокрое, опухшее лицо.

— Попить дашь?

— Сок апельсиновый пойдёт?

— Пойдёт, — кивнула супруга и, застонав, схватилась за голову.

Высосав стакан сока, Янка вдруг подхватилась и рванула в туалет. Евгений пошел следом. Женщина стояла на коленях, на кафеле и её рвало в унитаз. Алкогольная интоксикация, мрачно подсказала память. Мда...

В конце-концов, освободив желудок, бедняга попыталась встать. Но ноги дрожали, руки тряслись, встать не получилось. Взяв принесённую Женькой кружку воды, Яна прополоскала рот. Следом снова высосала стакан сока.

Она сидела голая, прислонившись к стенке, и тяжело дышала. Муж поднял её на руки и отнёс на кухню, на угловой диванчик за кухонным столом. Притащил из спальни несколько подушек, так, чтобы жена была в полусидячем положении. Подал плед, в который трясущаяся Яна закуталась. Сел за стол, напротив, на табуретку.

— Полегчало?

— Чего тебе от меня надо?

Женька пожал плечами:

— Объяснений. Объяснений по горячим следам.

— Рожа-то болит? — злорадно поинтересовалась супруга.

Женя ехидство проигнорировал и скомандовал:

— Давай. Объясняй. Я слушаю.

— Я не обязана тебе ничего объяснять...•  •  •

у тебя там?

Рявкнула сердито:

— Принеси мне сумку!

Женя принёс Янкин баул, поставил перед ней на стол.

Та порылась в вещах, достала прозрачный файл. С ехидцей сказала:

— Смотри, дорогой...

Женька извлёк распечатанные на принтере чёрно-белые фотографии. На них какой-то хахаль совокуплялся в миссионерской позе с похабной брюнеткой. Мужик сильно походил на Гусакова. Та же короткая причёска, те же выступающие скулы, очень похожая фигура. Все съёмки велись сзади и несколько сбоку. Поэтому совпадение лиц определить было сложно.

— Ну? И что дальше?

— А дальше, — Яна сжала губы, — дальше неси ноутбук. Неси его сюда.

Женя пошел в спальню и вернулся с «ноутом».

Янка достала из сумки USВ флешку:

— На, дорогой, посмотри — что на ней.

Посидели в тишине, подождали, пока загрузится система.

Евгений открыл флеш-карту. На ней был единственный видео-файл. Включил.

Та же картина. Тот же мужик. Но только трахает уже блондинку, какую-то старую и не менее похабную, чем брюнетка на фотографиях. Опять же съемки сзади и чуть сбоку.

Самец очень похож на Гусакова. Очень. Только Женя-то знал, что это не он. За двенадцать лет супружества он не только не изменял жене — у него даже в мыслях такого не появлялось. У них настолько всё гармонично складывалось, что никого другого ему и не надо было.

— Что? — пьяно иронизировала жена. — Удивлён? Ты думал, всё останется шито-крыто? А оно видишь как — вылезло-таки наружу.

Стало горько... Он поморщился. Доказывать что-то пьяной женщине он не собирался. Скомандовал:

— Иди спать. Подушки захвати.

Янка фыркнула:

— Ты мне ничего скажешь? Не попросишь прощения? Нет?

— Нет...

И она оскорблённо ушла с кучей подушек в спальню.•  •  •

отключился.•  •  •

Яна, «правда» не очень приятная вещь...

Янку аж затрясло.

— Можно подумать — будет хуже, чем сейчас!

— Ладно. Смотри... Машенька, тебе сейчас действительно лучше уйти к себе. Мы будем смотреть порнографию.

Мария фыркнула:

— Можно подумать, я порнографии не видела. Вчера, например.

Яна залилась краской до самых ушей. А Женя попросил:

— Иди, доченька. Я когда закончу — позову тебя... Пожалуйста. Очень тебя прошу...

Маша ушла в свою спальню. А Женя набрал поиск нужного клипа. Повернул «ноут» экраном к супруге:

— Смотри. Это — банальный порно-сайт. Скажи, это тот же клип, что и на твоей флешке?

— Ээээ... вроде — да.

— А вот это — тот фильм, что дала мне ты. Смотри... Видишь, на тридцать седьмой секунде изображение дергается.

Он повторил запись до этого места.

— И на сорок четвёртой секунде — то же самое дёргание...

— А теперь смотри — вот тут, на порносайте, тридцать седьмая секунда. Обрати внимание — становится видна его правая рука. Видишь?

Он остановил воспроизведение.

— Что ты видишь?

— Подожди, — нахмурившись, приглядывалась Янка, — у него вся рука в татуировке...

— А вот дальше... Абсолютно, то же самое. Увидела? В твоём фильме, те места, где видна его правая рука, — они вырезаны.

Он снова запустил клип с флешки.

— Видишь, тех мест, где ясно видны татуировки, — их нет. Теперь фотографии...

Он разложил на столе листы.

— Если специально не приглядываться, то незаметно... Но, вот тут, — он ткнул пальцем, — и вот тут, видно его запястье. Тоже всё в татуировке. Увидела? Это порноактёр. Они все зататуированы как хреновы папуасы. Кто тебе дал эту гадость?

Яна ошарашено смотрела на фото.

— Эдик дал... Дак ты, что?... Ты мне не изменял?

— Ты сама всё видишь. Да и с чего ради я пошёл бы кувыркаться с такими позорными шлюхами?... И ещё подумай — зачем мне было изменять, когда у нас с тобой в плане секса всё прекрасно?... Меня всё устраивало...

Потом горько нахмурился, засомневался:

— Или нет? Всё было плохо, а ты только прикидывалась?

Янка замахала ладошками:

— Женя, нет! Нет, нет, нет! У нас всё было прекрасно... Честно...

И тут до неё, наконец, дошёл весь ужас ситуации...

Женщина побледнела, выпрямилась, распахнула глаза и начала тяжело дышать с постаныванием. Слёзы полились ручьём. Она подняла руки, сжатые в кулачки, и закричала, как раненный зверёк.

Она всё поднимала и роняла руки, прерывая рыдания протяжными воплями. Как будто к ней прикладывали раскалённый утюг.

Женька вскочил, нашёл в аптечке корвалол, из холодильника достал бутылку водки. Налил пятьдесят грамм и накапал туда же лекарства. Приготовил стакан воды.

Ворвалась Мария, обхватила мать за талию, прижалась, успокаивала.

— Мама, не надо... Мамочка, не надо.

Евгений поднёс рюмку:

— Яна... Яна! Посмотри на меня. Вот это надо выпить. Слышишь?

Янка ничего не соображала. Она страшно выла и всё стучала себя по коленкам кулаками. Мотала головой и повторяла:

— Нет! Нет-нет-нет!

Муж обхватил Яну за шею, поднял ей голову.

— Маша, зажми ей нос, деточка.

Мария защемила матери нос и, когда та открыла рот, влил смесь и прижал к губам ладонь. Яна поневоле сглотнула, сморщилась.

— Запей, Яна. Запей  водичкой.

Её зубы дробно стучали о край стакана, но кое-что попало и внутрь.

Женя поднял супругу на руки и отнёс в спальню. Уложил, накрыл пледом, лег рядом, прижал к себе. С другой стороны пристроилась Маша, тоже прижалась к матери. Рыдания постепенно стихли, и Яна вырубилась. От переживаний, от похмелья и от успокоительного.

А Евгений лежал и чувствовал, что сейчас тоже завоет от скорби. Если бы не дочка, он тоже бы орал, и бился на полу в истерике.

За что ему всё это?

Но, вот те ребята, которые такое сотворили с его семьёй — не жильцы. Он их, сук, в землю вобьёт. Это гарантировано. На этом тоже тяжело задремал.•  •  •

к «одноклассникам» и «инстаграму». И продолжили разговор.

Яна захлюпала:

— Женечка... Не уходи от меня. Я без тебя жить не смогу...

Он подсел к ней на диван. Обнял.

— Бестолочь, ты моя бестолочь. Иди сюда... Что же ты натворила...

Гладил жену по голове, как ребёнка.

— Нас одно пока спасает, что мы с тобой не только любовники, мы с тобой друзья... Ты же мой лучший друг. Ну, по крайней мере, я так думаю.

Янка притиснулась:

— Да. Я тоже так думаю...

— Это даёт хоть какую-то надежду. Если бы не наша дружба, я давно бы тебя вытурил... Кроме того, это же... Ну, всё это... Это же не похоть. Это глупая, поспешная месть. Тебя просто обманули.

— Я дура, но я люблю тебя. Поцелуй меня, Женя...

— Не могу... Прости, Ян, — не могу... Противно же, после всех этих... Побудь пока просто моим другом. Не женщиной, а другом. Хорошо?

Она горестно всхлипнула и покивала, поелозив щекой по его груди.•  •  •

Вот наша любовь. Вот это, твоя — он взял розовую и отрезал от неё больше половины.

— После того, как ты поверила в гадкую ложь, часть твоей любви превратилась в ненависть, и осталось вот столько. А после того, как мы попробуем всё восстановить, от неё останется вот столько.

И он ещё отрезал большой кусок. Положил остаток на стол. Взял синюю трубочку.

— А это моя любовь. После твоей измены осталось всего ничего.

Гусаков отчекрыжил большую часть, и маленький кусочек положил на стол рядом с кусочком розовой.

— Вот всё, что осталось. Я не знаю, можно ли это исправить.

Посидели, помолчали, уставившись на огрызки пластмассы.

— Яна, Я тебя любил, и ты меня любила. Я... Я упивался этой любовью. Я был счастливым мужиком... Те объедки, что остались от нашего счастья... Я не хочу ими пользоваться. Я лучше начну всё сначала. Я начну искать новую любовь, новую женщину. Пока я молод. Теперь я могу учесть все ошибки и больше их не повторять.

Яна выглядела напуганной.

— А как же я? А как же Машка? Ты же... Ты же мой муж. Ты должен думать обо мне и о ребёнке... Ты должен меня защищать...

— Со вчерашнего дня, я тебе ничего не должен. Сама понимаешь. Жена ли ты мне? Пока что непонятно. Но нам ещё не поздно начать всё сначала. Я имею в виду — по отдельности. Мы останемся добрыми друзьями, заботливыми родителями, не станем терзать друг друга. Будем жить дальше, каждый сам по себе. Новая любовь, новая семья...

Янка ревела, вытирая слёзы рукавом.