Вырыть две могилы. Часть 1

Пятница, 18:10

Никогда ещё пробки в час пик не выглядели лучше,  — думаю я про себя, ползя по шоссе I-20, направляясь на запад из городской агломерации Даллас-Форт-Уэрт.  — После полутора недель в дороге все выглядит лучше.

Должен признаться, что ещё десять минут назад я не знал, насколько лучше будет моё прибытие домой. Я уехал в эту поездку после ссоры, в гневе хлопнув дверью гаража. Мои последующие звонки домой в течение последней недели или около того не разредили нависшие над головой темные тучи, и я делал их больше из чувства долга, чем из желания поговорить со Сьюзи. Однако моё отсутствие дало нашему браку время передохнуть, а нам обоим — поразмышлять. Я понял, что в нашем браке я был такой же проблемой, как и Сьюзи.

Как и многие пары, мы поссорились из-за секса. Я обвинял её в том, что она бросила «нас» в обмен на свою расцветающую карьеру помощника окружного прокурора. Она утверждала, что это я не вижу бревна в своем глазу, что это я больше заинтересован в получении партнерства в своей фирме, чем в отношениях с ней. Кроме того, она обвинила меня в том, что я не обращаю на нее внимания, за исключением, конечно, тех случаев, когда мне хочется «потрахаться». Я отвечал, что не могу уделять внимание человеку, которого никогда нет дома. За время нашего шестилетнего брака было несколько случаев, когда я засомневался в собственном уме, женившись на другом адвокате.

К сожалению, я помню, как сделал первый выстрел в ту среду утром. Я вскользь упомянул, что было бы неплохо, если бы она вернулась домой в приличное время накануне моего отъезда в командировку. У Сьюзи такой же взрывной темперамент, как и у меня, и после моего первого залпа наша дискуссия быстро переросла в ссору. Ссора закончилась, когда я хлопнул дверью, направляясь к машине. В ходе нашей эскалации словесных ударов я сказал ей, что у нас могла бы быть лучшая сексуальная жизнь, если бы она делала хоть что-то большее, нежели просто лежала. Разозлившись, она сказала, что станет более активной, если будет с мужчиной, умеющим трахаться.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы мой гнев улегся, прежде чем я смог начать размышлять о себе, Сьюзи и нашем браке. Я понял, что Сьюзи столь же чувствительна к моим замечаниям о её карьере, как и я к её замечаниям о моей. Правда состоит в том, что у нас имеются веские причины быть чувствительными. Мы оба тратим слишком много времени и усилий на собственные карьеры и слишком мало на наши отношения. Мы чувствительны, потому что правда причиняет боль. Обидные замечания и поздние вечера, которые мы проводим порознь, способствуют разложению всех остальных аспектов наших отношений.

Но какой бы мрачной ни была прошедшая неделя, один мой звонок по мобильному телефону возле багажной карусели заставил солнце вспыхнуть, а землю снова начать вращаться. Сладкие знойные нотки в голосе Сьюзи стали музыкой для 

моих ушей, музыкой, которую я не слышал уже больше года. Её обещание «кое-чего особенного» чуть не заставило меня бежать на долгосрочную стоянку вместо того, чтобы терпеливо ожидать туда автобуса. Сейчас я могу лишь смеяться над собой, пробираясь через пробки бампер к бамперу. Мне приходится заставлять себя медленно дышать, пока я пытаюсь добраться до того места, где, как я надеюсь, меня с энтузиазмом встретят дома.

Когда я, наконец, подъезжаю к нашему дому, то смотрю на дюжину роз, купленных мной на выходе из аэропорта. Меня передергивает от мысли, что я ничего не купил ей в подарок на нашу шестую годовщину, что состоится завтра вечером. Хуже того, я чувствую себя подлецом из-за того, что до того волшебного звонка на мобильный даже не хотел ничего ей дарить. К счастью, завтра суббота, и у меня будет достаточно времени, чтобы купить ей что-нибудь.

Со вздохом облегчения я поворачиваю за последний угол и проезжаю последний квартал. Мы живем здесь с тех пор как поженились, поскольку дом достался мне в наследство от дяди. Иногда в наших проблемах в браке я виню этот дом. Здесь старинный жилой район, и наш дом находится в конце тупика, где есть только один близкий сосед.

Я въезжаю на подъездную дорожку и нажимаю кнопку на двери гаража. Неудивительно, что она не срабатывает. Кажется, что в нашем доме всегда что-то не совсем «так», и отчасти поэтому я виню во всем именно его. Но не хочу, чтобы это стало даже незначительной проблемой. Я паркуюсь на своей «стороне» подъездной дорожки и быстро спешу к багажнику, чтобы забрать чемодан.

— Джейк,  — слышу я из нашего дома. Поднимаю глаза и вижу эротическое видение прекрасного: в дверях стоит Сьюзи, практически обхватив косяк, как какая-нибудь экзотическая танцовщица, одетая, должно быть, в самый лучший пеньюар, который я когда-либо видел.

— Почему бы тебе не оставить багаж на потом?  — воркует она.

Не отрывая от нее глаз, я бросаю в багажник портфель и закрываю крышку багажника, после чего иду к входной двери в полном ступоре, не в силах отвести от нее глаз. Каким-то образом я умудрился дойти до двери, не споткнувшись и не убившись.

В последний момент она поворачивается ко мне лицом и обхватывает меня руками, откидывая голову назад для поцелуя. Лишь на мгновение в моем мозгу проносится мысль, что она стоит на крыльце нашего дома практически голая. Затем моя голова опускается, и наши губы соприкасаются.

Сначала наш поцелуй мягкий и изучающий. По мере того как наши губы ласкаются, они расходятся, и начинают вместе танцевать наши языки. Я чувствую привкус горькой сигареты — подтверждение того, что мне не удалось убедить её бросить курить. Затем у меня мелькает мысль о том, что после пива в самолете моё дыхание не самое приятное. Но всякое моё беспокойство исчезает, когда она заводит руку мне за голову и прижимает к себе, сдавливая наши губы. Она сильно всасывает мой 

язык, и я отвечаю ей тем же, наш поцелуй быстро превратился в нечто, предназначенное для спальни.

Я запускаю правую руку ей за спину и, не разрывая поцелуя, наклоняюсь и поднимаю её на руки. Я переношу свою почти обнаженную жену через порог и зацепляю ногой дверь, захлопывая её. Она обеими руками обнимает моё лицо, влажно целуя меня и используя свой язык, чтобы трахать мой рот, как я мог бы использовать свой язык в её киске.

Каким-то образом мы, наконец, добираемся до спальни, не споткнувшись, и я медленно позволяю ей сползти по моему телу на пол. Я чувствую каждый сантиметр её тела, прижимающегося к моему, и уверен, что она чувствует, как часть меня упирается в нее. Я поднимаюсь, чтобы снять галстук, но её руки меня останавливают.

— Позволь это сделать мне,  — снова воркует она.  — Я хочу, чтобы ты просто на мгновение расслабился, так как у меня огромные планы на следующий час или около.

Я улыбаюсь и пытаюсь расслабиться, как она просит. Она берет меня за руку и отводит на несколько шагов в сторону, где стоит моё тяжелое дубовое офисное кресло. Я вопросительно поднимаю бровь, и она улыбается.

— Скоро все поймешь,  — поддразнивает она.  — А теперь дай мне закончить,  — скорее приказывает, чем просит она.

Я киваю, когда она ослабляет мой галстук и небрежно бросает его на пол. Она поднимает мою левую руку, чтобы расстегнуть пуговицу манжеты, а я опускаю другую руку к её бедру. Она раздвигает ноги, и я принимаю приглашение и скольжу пальцами по внутренней стороне её бедра, пока не касаюсь лобка. Она смотрит мне прямо в глаза, бесстыдно толкаясь навстречу моей руке. Потрясенный, я ввожу палец в жену, и она начинает трахать себя на моем пальце. Я дома всего пять минут, а Сьюзи уже несколько раз шокировала меня своей распущенностью. Никогда ещё я не видел её такой дикой и раскованной.

Закончив с левой манжетой, она потянулась вниз, чтобы расстегнуть пуговицу на моем правом рукаве, теперь медленно гладя себя о вытянутые пальцы моей левой руки. Не отрывая глаз от моих, её руки пробираются к моей шее, где быстро расстегивают все оставшиеся пуговицы моей рубашки.

Ее руки начинают расстегивать мой ремень, и я понимаю, что так возбужден, что боюсь кончить раньше, чем она разденет меня. Ремень отщелкивается, и мои брюки быстро расстегиваются и оказываются на коленях. Медленное роскошное раздевание, которое началось с моей рубашки, испарилось, поскольку её потребность раздеть меня сравнялась с моей.

Она на мгновение отстраняется от моей руки и стягивает с меня рубашку и майку, после чего наклоняется вперед, берет зубами мой правый сосок и кусает его. Меня пронзают боль и наслаждение, а мои колени почти подгибаются. Улыбаясь, она поднимает на меня глаза и начинает вылизывать мой живот, опускаясь при этом на колени.

Боже,  — простонал я про себя, когда она заканчивает стоять на коленях и начинает лизать внешнюю сторону моих боксеров.  

Я закрываю глаза от возбуждения и предвкушения.  — Может ли это быть на самом деле?  — с надеждой спрашиваю я сам себя. Её руки побуждают меня поднять одну из моих ног, и я чувствую, а затем слышу, как моя туфля швыряется по полу. Я чувствую, как с меня стягивают штанину, а затем её рука тянет мою ногу обратно на пол.

Я застонал, когда её губы нашли мой обтянутый боксерами член и начинают сосать его через ткань.

— О, как хорошоо,  — издаю я стон, наслаждаясь редким ощущением её рта на мне. Затем её руки побуждают меня поднять другую ногу, и я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы сохранять равновесие, когда с меня сбрасывают ещё одну туфлю. Я чувствую, как сползают вниз мои брюки, а затем легкую прохладу комнаты на моей голени. Я опускаю левую ногу, её руки обхватывают мою талию, и она начинает водить вперед-назад моими бедрами. Ещё больший шок отражается в тех небольших частях моего мозга, которые ещё функционируют. Сьюзи не только опустилась на меня, но и направляет меня трахать её рот, а мои боксеры служат презервативом. Я чувствую, как с чавканьем её губы покидают мой член, и мне, наконец, удается открыть глаза, глядя в её мерцающие глаза.

— Понравилось?  — смеется она, прямо перед её лицом боксеры сильно обтягивают мой твердый член.

— Тебе нужно спрашивать?  — уклоняюсь я, словесная игра в вопросы, в которую мы постоянно играем друг с другом.

Она медленно поднимается и тянется, чтобы поцеловать меня в губы.

— Ты мне доверяешь?  — спрашивает она.

— Почему бы и нет?

Она улыбается моему вопросу и слегка толкает меня назад в офисное кресло.

— Что ты хочешь делать?  — с ухмылкой спрашиваю я, усаживаясь обратно в кресло.

— Ш-ш-ш,  — успокаивает она меня.

Она встает на колени перед моим креслом, а затем наклоняется над моими коленями и берет в рот головку моего члена, обтянутую боксерами. Смотрит на него сверху, игриво покусывая, и мой член вздымается в ответ. Она кладет мою левую руку на массивный дубовый подлокотник кресла. Кресло тяжелое и широкое, и я ненадолго удивляюсь, как ей удалось самой занести это кресло в комнату. Волшебным образом появляется ремень на липучке, и с помощью нескольких оборотов моя левая рука оказывается пристегнутой к креслу.

— Что ты делаешь?  — снова спрашиваю я, на этот раз более чем просто из любопытства.

— Ш-ш-ш,  — повторяет она с обезоруживающей улыбкой.

Я смеюсь над её играми, когда она повторяет трюк с липучкой с моей правой рукой, а затем ещё и с обеими лодыжками, прикрепив их к ножкам стула. Что бы она ни задумала, это испытает все моё терпение.

Затем она вытаскивает из моих брюк ремень, проводит им по моему животу и пристегивает его к спинке стула.

— Удобно?  — спрашивает она, поднимаясь на ноги.

Я вздыхаю от вожделения и нужды, впервые по-настоящему разглядывая её при свете, с тех пор как вернулся домой. Прозрачный пеньюар мало что 

скрывает. Если пеньюар и включал в себя комплект трусиков, она решила их не надевать.

— Он совсем новый?  — спрашиваю я, не узнавая его.

— Да, нравится?

— Он выглядит... он выглядит... невероятно,  — честно отвечаю я.  — Где ты его купила?

— Я рада, что он тебе так нравится. Это — подарок от Тима на нашу годовщину.

— Тима?  — озадаченно спрашиваю я.

— Да, конечно, ты помнишь меня?  — слышу я сзади себя.

Я резко поворачиваю голову, мгновенно узнавая его голос.

— Какого черта?!  — восклицаю я. Я начинаю вставать и тут же вспоминаю, что не могу пошевелиться.  — Сьюзи, быстро вытащи меня из этого,  — приказываю я.

Тим Шмидт обходит мой стул и подкрадывается к Сьюзи сзади, его рука обхватывает её спереди и притягивает к себе. В моих глазах сверкает гнев, а затем предупреждение, когда я понимаю, что на нем — мой халат.

— Сьюзи!  — восклицаю я.

— Я думаю, что тебе очень удобно там, где ты сейчас, Джейк,  — мурлычет Сьюзи.

Я с удивлением поднимаю на нее глаза и впервые замечаю, что искры в её глазах исчезли и сменились стальным блеском.

— Сьюзи, какого черта?!

— Джейк, ты все это время развлекался, а теперь и я собираюсь повеселиться. Только вместо того чтобы делать это за твоей спиной, я собираюсь веселиться прямо перед тобой.

— Сьюзи?!  — восклицаю я, пораженный и возмущенный.

— Джейк,  — укоряет она,  — неужели ты в самом деле думал, что тебе это полностью сойдет с рук?

— О чем ты, блядь, говоришь? И отвали от этого засранца,  — кричу я, наблюдая, как рука Шмидта опускается между ног моей жены.

— О, Джейк,  — мурлычет она, раздвигая ноги.  — Ты и впрямь собираешься до самого конца заявлять о своей невиновности?

Я в шоке смотрю, как палец Шмидта исчезает в киске моей жены. Сьюзи закрывает глаза, даже когда бедра начинают раскачиваться взад-вперед, трахая его палец, как она трахала мой всего несколько минут назад.

— Сьюзи, я понятия не имею, о чем ты говоришь!  — умоляюще говорю я.  — Что я такого сделал? Пожалуйста, прекрати это. Пожалуйста! Что это за кошмар?!

— Джейк, хватит уже. Я видела фотографии тебя и Хайди. Видела показания Хайди под присягой, где она признается, что её принудили к роману с тобой.

— Хайди?  — ошеломленно спросил я.

— Да, Хайди! Твоя бедная секретарша? Не могу поверить, что ты так ею воспользовался. У нас были споры, но я, по крайней мере, уважала тебя как человека. Предать меня так, как предал ты,  — это достаточно ужасно. Но сделать жертвой эту бедную женщину...

— Я честное слово понятия не имею, о чем ты говоришь!  — кричу я.  — Сьюзи, пожалуйста, давай об этом поговорим. Развяжи меня и давай поговорим. Не делай этого. Не делай этого с ним!  — выплевываю я.

— Я не намерена больше слушать твою гребаную ложь,  — выплевывает она мне в ответ.  — Помоги мне,  — говорит Сьюзи Шмидту, кивая в мою сторону.

Я облегченно вздыхаю, когда она отстраняется от этого ублюдка Шмидта. Они вдвоем подходят к креслу. Я ненадолго задумываюсь о том,  

что буду делать, когда освобожусь. Первым делом выбью дерьмо из Шмидта, или вторым? Он должен быть как-то в этом замешан. Надеюсь только на Бога, что между ним и Сьюзи ещё ничего не случилось.

— Эй! Что вы делаете?  — восклицаю я, когда они с двух сторон подходят к креслу и начинают опрокидывать его назад. Я чувствую, как мой вес смещает равновесие кресла на задние ножки.

— Оххх,  — кричит Сьюзи, и вдруг стул оказывается в свободном падении, и спинка стула падает на пол, моя голова бьется о жесткий каркас спинки стула.

— Ой, прости!  — смеется Хайди, к которой вскоре присоединяется Шмидт.

— Какого черта?!  — ядовито выплюнул я. Я чувствовал, как к моему лицу приливает кровь.

— Заткнись, Джейк,  — с отвращением говорит Сьюзи.

Она придвигается ко мне и усаживается мне на грудь, опускаясь так, что оказывается сидящей на мне и ко мне лицом.

— Пришло время немного отомстить, Джейк, немного отомстить. А также время для небольшого удовольствия, по крайней мере, для меня. И кто знает, может быть, в конце концов, тебе это понравится?  — смеется она. Она машет в сторону Шмидта, который затем перемещается так, чтобы стоять возле моей головы лицом к Сьюзи.

Сьюзи в последний раз смотрит на меня с ликующим презрением, а затем на Шмидта. Улыбаясь, она ослабляет узел на моем халате и распахивает его, открывая обнаженного Шмидта.

— Боже, Сьюзи, пожалуйста, не делай этого,  — умоляю я.

— Заткнись, Джейк. Ты годами изменял мне, и теперь заплатишь.

— Сьюзи, я не изменял. Не знаю, что ты видела или что тебе сказали, но ты должна мне поверить!

— Джейк, я видела фотографии, где ты трахаешь Хайди!  — Она оглядывается на Шмидта и берет в руку его член, гладит его несколько раз, а я с мучением наблюдаю, как он быстро становится твердым.

— Хммм, какой красивый член, правда, Джейк? Намного красивее, чем твой.

Я поднимаю взгляд на Шмидта, его лицо искажается в улыбке, когда он смотрит назад. Если бы взглядом можно было убивать, он был бы сожжен в пепел на месте. И ещё больше меня бесит, что член моего злейшего врага не только гладит моя жена, но и что он действительно толще и длиннее моего собственного.

— Я не могу больше ждать,  — мучается Сьюзи.

— Сьюзи, это все какая-то ужасная ошибка. Пожалуйста, не делай этого. Что бы я ни натворил, не усугубляй, делая это!

Она в последний раз посмотрела на меня, качая головой. Затем наклонилась вперед, и я с ужасом наблюдаю, как головка его члена исчезает между её губами. Она хватает его за бедра и начинает водить им взад-вперед, вводя и выводя изо рта, точно так же, как она делала это со мной раньше.

— О, Боже, нет,  — в ужасе застонал я.

Это как наблюдать за ужасной аварией, от которой невозможно отвести взгляд. Такое ощущение, что в животе у меня — раскаленный нож, но я не могу перестать смотреть, как она сосет его член. Она 

продолжает водить им ещё несколько минут, а затем перемещает свои руки так, что обхватывает его яйца. Шмидт заводит правую руку за голову моей жены и начинает трахать рот Сьюзи.

— Шмидт, ты умрешь,  — угрожаю я.

Член Шмидта выскакивает изо рта Сьюзи, и она смеется, глядя на меня сверху вниз.

— Тебе не стоит так угрожать людям в присутствии помощника прокурора!

Она обхватывает его член ещё несколько раз, а затем облизывает кончик.

— О, и я хотела тебе сказать. Я видела твой короткий взгляд, когда впервые поцеловала тебя у входной двери. Ты на мгновение задумался, не так ли? Ты ведь почувствовал какой-то странный привкус? Ты знаешь, какова на вкус сперма, Джейк? Знаешь ли ты, что мы оба теперь знаем, какова на вкус сперма Тима?

Мой желудок мгновенно забурлил, и меня чуть не вырвало.

Сьюзи смеется и встает с моей груди. Они мгновение смотрят, как меня рвет.

— Не принимай это на свой счет, Тим, мне очень понравилось, и я планирую иметь это ещё много раз!

— Ты — сука,  — наконец говорю я.

— Ты и половины не знаешь, Джейк. Думаешь, эта ночь для тебя закончилась? Последние двадцать четыре часа я была в аду, думая о том, что ты мне изменяешь. Ты же будешь в аду по крайней мере половину этого времени.

— Пора тебе наконец-то трахнуть меня этим большим членом,  — сердито говорит она Шмидту.

Сьюзи разворачивается и снова садится мне на грудь, но на этот раз стоя на коленях и ухватившись за переднюю часть моего стула за колени. Её киска оказалась прямо над моим лицом, и к своему ужасу я понял, что мне придется смотреть, как её трахают всего в нескольких сантиметрах от меня.

Я не мог отвести взгляда, когда Шмидт встал на колени позади моей головы, его член был направлен прямо в киску моей жены. Сьюзи поворачивает голову и смотрит на меня.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел, как я принимаю в свою киску другой член, Джейк, первый член, кроме твоего, с тех пор как мы поженились. Если бы только ты мог быть таким же верным. Вот что ты сделал с нами, Джейк. Теперь это — моя месть.  — С этими словами она тянется назад, хватает член Шмидта и вводит его в себя.

Я слышу её стон, когда его член полностью исчезает в ней. Я не могу больше смотреть и вынужден отвернуть голову. Я чувствую, как немею, когда колени Шмидта прижимаются к моей макушке. Я чувствую, как кресло раскачивается, и стараюсь не думать о том, что это значит, но звук стонов Сьюзи проникает в мою душу.

Мои запястья и лодыжки натерты от попыток освободиться. Я слышу тяжелое дыхание Шмидта, когда тот трахает мою жену, шлепки его бедер о её задницу, мяукающие звуки, которые издает Сьюзи перед тем как кончить.

И тут до моих ушей доносится самый ужасный звук из всех: долгий протяжный стон Сьюзи. Я чувствую каждую дрожь её тела.  

Её дыхание становится хриплым. И когда я думаю, что хуже уже быть не может, громко стонет Шмидт и врезается в мою жену, крепко прижимая её к себе. Я могу только лежать на спине в подавляющем страдании, прямо под ними, когда его член извергает свою сперму глубоко в пизду Сьюзи...

В этот момент я оцепенел. Я отдаленно слышу, как Сьюзи пытается подзадорить меня, говоря что-то о том, что наконец-то её оттрахает настоящий член. Лишь небольшая часть меня все ещё думает, отчаянно пытаясь найти выход из этого ада.

Я чувствую, как скользит под её киской рука Сьюзи, поворачиваю голову и смотрю вверх, чтобы увидеть, как её пальцы накрывают её киску, в то время как Шмидт вынимает из нее свой член. Может быть, сейчас,— думаю я про себя.  — Если она ослабит хотя бы один из ремней...

— У меня есть ещё один сюрприз для тебя, Джейк,  — дразнит Сьюзи, глядя на меня между своих ног. Я поднимаю взгляд; конечно, она в моих глазах видит непонимание.

Она застает меня врасплох, когда внезапно скользит назад и опускается, прижимая свою киску прямо к моему рту. Я чувствую, как её ноги сжимают мою голову.

— Очисти меня,  — приказывает она.

Я вскрикиваю, плотно сжав губы.

— Вылижи все, и я сжалюсь над тобой до конца ночи.

Я снова кричу и пытаюсь мотать головой вперед-назад, мой гнев начинает взрываться.

— Черт возьми, Джейк! Прими своё гребаное лекарство!

Мне удается повернуть голову в сторону и сделать судорожный вдох.

— Отвали!  — кричу я в ответ, теперь во мне кипит ярость.

Внезапная боль пронзает моё тело, когда я чувствую, что мои яйца зажаты в руке Сьюзи.

— Вылижи мою киску начисто, Джейк, и я отпущу твои яйца!

— Отъебитесь вы, оба!  — в муках кричу я.

Боль усиливается втрое, когда она сжимает ещё крепче.

— ЧЕРТ!  — кричу я.

— Вылижи, и мы перенесем тебя и кресло за пределы спальни на всю оставшуюся ночь.

— Да пошла ты!

Я чувствую, как она извивается. Боль невероятная, а потом она прекращается. На краткий миг боль просто исчезает. Потом я не вижу ничего, кроме черноты.

•  •  •

Воскресенье, 17:16

— Между нами, мистер Викерс, я не поверила и четверти из того, что они сказали,  — признается сестра Бишоп.

— Понимаю, мэм,  — с улыбкой отвечаю я, пока она выводит меня в коридор.  — Вы уверены, что я не могу просто уйти отсюда, мэм? Мне, конечно, неловко заставлять вас идти на все эти неприятности, когда я раза в два больше вас.

— Об этом не беспокойтесь, мистер Викерс, я всю жизнь справлялась с парнями такого размера и, думаю, ещё долго буду справляться.

— Не сомневаюсь в этом, мэм,  — искренне киваю я.  — И буду признателен, если вы станете называть меня Джейком.

— Вы кажетесь слишком хорошим человеком, чтобы быть пойманным на том, о чем они говорят,  — продолжает она.

Я улыбаюсь, понимая, что она просто переводит разговор в другое русло, чтобы откопать ещё какие-нибудь сочные кусочки.

Я вообще-то не возражаю. Даже те из 

нас, кто не работает в больницах, знают, насколько печально известно их сарафанное радио. Из того, что рассказал мне доктор, я уверен, что в палате обо мне говорят несколько дней. Я ничего больше не говорю и улыбаюсь, зная, что матрона-медсестра вот-вот взорвется. Все эти выходные она была мне как родная мать, заботясь обо мне, пока я выздоравливал.

На мгновение я вспоминаю свой вчерашний утренний разговор с врачом, принявшим меня в пятницу вечером. Некоторые детали от меня ускользают, так как я все ещё сильно заторможен после анестезии. Моя память сфокусировалась на нескольких важных моментах:

— Ваше левое яичко полностью восстановится, оно просто немного опухло и должно прийти в норму через день или два. Правое же яичко — это другая история. Разрыв артерии лишил его прямого кровоснабжения. Хорошо, что вы быстро добрались сюда после травмы, иначе вы бы точно его потеряли. Даже сейчас я даю только пятьдесят на пятьдесят шансов на частичное восстановление функции.

— Что вы имеете в виду под частичным?

— Если кровоток в яичке продолжит улучшаться, то, скорее всего, возобновится примерно половина выработки спермы и гормонов. Меня больше всего беспокоит то, что если кровоток не улучшится, то яичко атрофируется. В этом случае я бы настоятельно рекомендовал удалить его.

Я сглотнул.

— Но вы думаете, что ситуация улучшится?

— Считаю, что шансы есть. Я люблю быть оптимистом со своими пациентами, но не хочу вселять в вас ложную надежду. Я бы не советовал в течение следующих нескольких недель делать что-либо напряженное и особенно заниматься сексом. Вам нужно отдохнуть и успокоиться, пока у меня не будет возможности разрешить вам более активную деятельность.

Я киваю.

— Как вы получили травму, мистер Викерс?  — спрашивает он.

Я поднимаю взгляд на его лицо, пытаясь понять, действительно ли это медицинский вопрос или охота за материалом для сплетен. Решил, что первое, но не вижу причин полностью раскрывать случившееся.

— Не уверен на сто процентов, док. Кажется, я потерял сознание и мало что помню.

— А что вы помните?  — нажимает он.

Задумавшись на мгновение, я отвечаю:

— Думаю, я закрутился в необычной сексуальной позиции с моей женой, и что-то пошло не совсем так.

Он делает несколько заметок в своей карте, поднимает взгляд и фиксирует мой взгляд, его ручка лежит над картой.

— Не хотите ли вы рассказать мне, что случилось на самом деле?

С лучшим адвокатским лицом я отвечаю:

— Именно это, я думаю, и случилось.

Он продолжил смотреть на меня ещё несколько мгновений, а затем сделал ещё несколько записей в своей карте. Я пользуюсь случаем, чтобы перевести разговор в другое русло.

— Как я здесь оказался, док?

— А вы не знаете?  — удивленно ответил он.

Я покачал головой.

— Первое, что я помню, это как очнулся здесь сегодня утром,  — честно говорю я.

— Из того, что записано в вашей карте, и из того, что мне сообщили сотрудники скорой помощи, я полагаю, что ваша жена высадила вас у входа в скорую помощь в бессознательном состоянии.

— 

Вы полагаете?  — спрашиваю я.

— Да. Вас внесли в отделение скорой помощи мужчина и женщина. На вас были только трусы и халат. Они пробыли там достаточно, чтобы сказать, что вы получили травму паха. Они ушли, а через несколько минут женщина вернулась со спортивной сумкой, в которой была одежда. Она бросила сумку рядом с вами, а затем швырнула сверху ваш бумажник, сказав, что где-то в бумажнике у вас имеется страховая карточка. Затем она снова исчезла на улице. Персонал отделения неотложной помощи сразу же начал оказывать вам помощь.

— Почему вы думаете, что это была моя жена?

— Только потому, что один из санитаров выбежал на улицу, чтобы поймать женщину и задать ей больше вопросов о вашем состоянии. Он подслушал спор между женщиной и мужчиной, с которым она была, и мужчина назвал вас её мужем.

Я вздохнул и лег обратно в свою кровать.

— Были ли какие-нибудь звонки для меня?

— Вам придется узнать у медсестер.

Он с минуту посмотрел на меня, его дрожащая ручка все ещё находилась над моей картой.

— Вас привезли с тем, что оказалось спермой по всей стороне вашего лица.

Он добавляет это совершенно серьезно, его ручка все ещё стояла в ожидании.

Я бросил на него вопросительный взгляд.

— Я же сказал вам, что поза была очень необычной.

Он посмотрел в ответ, приподняв одну бровь.

— Так и есть,  — наконец, сказал он.  — Думаю, на сегодня этого достаточно. Вы понимаете, что у вас будет большой отек, особенно с правой стороны? Я ожидаю, что отек продержится ещё как минимум неделю, и это если кровоснабжение, как я надеюсь, улучшится. Отек такого типа и продолжительности является нормальным для такого типа травмы, которую вы получили. Мы назначили вам легкие обезболивающие препараты, но, боюсь, когда действие анестетика полностью пройдет, вам будет очень некомфортно. Хуже того, мочеиспускание будет причинять вам ещё больший дискомфорт. Очень важно, чтобы вы принимали как можно меньшую дозу обезболивающих препаратов. Я дал вам довольно сильную дозу кодеина, но хочу перевести на обычный аспирин. Аспирин не будет столь эффективен для снятия боли, но поможет разжижить вашу кровь и, следовательно, улучшить кровоснабжение. Однако не стесняйтесь, дайте мне знать, если боль станет невыносимой. Пока что поможет, если вы не будете двигаться.

Он кладет руку мне на плечо. Я внимательно смотрю на него.

— Дайте мне знать, если это будет больше, чем вы можете вынести,  — с нажимом повторяет он.

Пока медсестра Бишопс везет меня к выходу, я думаю:

А он не шутил.  — Мои мысли возвращаются к другим событиям, произошедшим накануне...

•  •  •

Мне поставили капельницу, и я дошел до того, что мне просто необходимо было сходить в туалет, иначе бы я описался. Забавно, но до этого момента я боялся смотреть на свой член и яйца. Мне сказали, что с ними будет все в порядке. По крайней мере, с левой стороной, а на правую они возлагали большие надежды. На данный момент этого мне было достаточно. Но 

предупреждение врача о мочеиспускании заставило меня волноваться, и я старался задержать его как можно дольше.

Наконец, я больше не мог ждать и начал пытаться встать с кровати. Вспышка боли быстро подсказала, что мне понадобится помощь. Я нажал кнопку вызова, и медсестра Бишоп была на месте. Я сказал ей, что мне нужно помочиться и требуется помощь. Она рассмеялась и сказала, что помощь мне не нужна, и чтобы я мочился. Я вопросительно поднял обе брови, и она откинула простыню. Из моего больничного халата торчала трубка, ведущая к мешку, прикрепленному к краю кровати. Я улыбнулся и кивнул в знак понимания. Мне было немного неловко, когда она стояла рядом, поэтому я потянулась вниз, натянул простыню и расслабил мочевой пузырь.

И снова чуть не потерял сознание. Никогда ещё я не чувствовал такой боли. Ну, может быть, в пятницу вечером, но это казалось столь же ужасным. Единственной поблажкой было то, что как только начался поток, боль начала стихать. Я закрыл глаза от боли и облегчения мочевого пузыря. Внезапная моего лба коснулась прохлада, и я открыл глаза, чтобы увидеть Бишоп, прикладывающую отжатую влажную салфетку. Она сказала, что в следующий раз все будет не так страшно, и, слава Богу, оказалась права.

•  •  •

— Это ужасно мило с вашей стороны, что вы так говорите, мэм,  — признал я.  — Все эти выходные вы были благословением, и я не могу выразить вам свою благодарность.

— Вам нужна была небольшая помощь, но не слишком большая. Не верю, что от моей опеки была польза.

— Я тоже, мэм,  — говорю я, пока она везет меня в приемную. Я осторожно встаю с кресла-каталки, чтобы подписать несколько бланков и повернуться, чтобы поблагодарить в последний раз.

— Нет, молодой человек,  — твердо говорит она, похлопывая по креслу на колесиках.  — Вы не хуже меня знаете, что вас необходимо везти до самой двери. Вы хотите, чтобы меня уволили?

Я смеюсь.

— Нет, мэм, просто пытаюсь избежать сидения.

Она тоже смеется и поддерживает кресло, когда я сажусь обратно, ещё более осторожно, чем вставал. Она толкает меня последние несколько метров, и вдруг прямо перед нами появляется мужчина в костюме, заставляя медсестру Бишоп резко остановиться.

— Джейкоб Викерс?  — спрашивает он.

Я не узнаю его, но он кажется мне знакомым.

— Кто это хочет знать?  — отвечаю я.

— Вы — Джейкоб Викерс?  — повторяет он.

— Возможно, да,  — без выражения отвечаю я.

Он смеется.

— Мы оба знаем, что вы — Викерс,  — говорит он и бросает мне на колени пакет с конвертом.  — Вас обслужили,  — добавляет он, быстро поворачивается и исчезает. Я вздрагиваю больше от ожидания боли, чем от реальности.

— Ну и нервы...  — слышу я за спиной голос моей медсестры.

Я смотрю на пакет, слишком хорошо знакомый с этим видом посланий. Мои руки задрожали, когда я взял конверт. Я останавливаюсь, на мгновение вцепляюсь в кресло и пытаюсь сделать это во второй раз. На этот раз мои руки немного окрепли, и я срываю печать на пакете. Тонкость упаковки 

немного успокаивает, и я вытаскиваю из конверта пачку бумаг.

— Что бы это ни было, Джейк,  — говорит за моей спиной медсестра Бишоп, впервые используя моё короткое имя.  — Надеюсь, все не так плохо, как кажется.

— Это TRO,  — с облегчением вздохнул я.  — Новость не очень хорошая, но не столь уж плохая, как я думал,  — думаю я про себя.

— Что такое TRO, Джейк?  — спрашивает Бишоп.

— Временный запретительный приказ,  — тихо отвечаю я.  — Мне запрещено находиться в радиусе трехсот метров от моего дома или в здании офиса моей жены.

— Вот дерьмо, сынок,  — говорит она.  — Но ведь могло быть и хуже, не так ли?

— Да, могло, мэм.

— Это значит, что ваша жена за вами не заедет?

— Я её и не ждал. В эти выходные я вообще не смог до нее дозвониться.

— Мне жаль слышать это, Джейк, так, кто же за вами заедет?  — спрашивает она, вывозя меня за дверь.

Она запирает кресло, и я повторяю свой осторожный побег.

— Я больше никому не звонил, мэм.

— Джейк, вы не можете идти домой один,  — говорит она, останавливаясь, когда осознает последствия своих слов.

Я смеюсь, чтобы успокоить её.

— Это точно, мэм. Со мной все будет в порядке, не волнуйтесь. Кто-то мне сказал, что я не нуждаюсь в опеке. Я возьму такси до центра города и сниму номер в гостинице, пока не разберусь кое с чем.

Она улыбается, а в уголке её глаза появляется слеза. Я вытираю её и ещё раз благодарю за заботу. Надев помятый костюм, который был на мне в пятницу вечером и который оказался засунут в спортивную сумку, я осторожно ступаю на тротуар и вызываю такси.

•  •  •

Воскресенье, 18:18

— Что значит «отказано»?  — недоверчиво спрашиваю я.

— Простите, сэр, но эта карта не принимается.

Я уставился на служащего отеля. Кричать на него бесполезно. Успокоившись, я забираю свою карту и протягиваю ему другую.

— Попробуйте вот эту,  — подбадриваю я.

Он мрачно улыбается и принимает карту. Я заглядываю в бумажник. После оплаты 25 долларов за такси от больницы до центра города, а также чаевых, у меня осталось едва 50 долларов наличными.

— Простите, сэр, но эта карта тоже отклонена.

Я не удивлен; на самом деле я ожидал такого результата, даже протягивая ему вторую карту. Я благодарю его за старания и отхожу от стола. Я чувствую, как мне в спину смотрят глаза клерков, когда я ухожу. Я чувствую себя нечистым, как будто у меня финансовая проказа. Я иду к углу отеля.

К счастью, у меня много минут на мобильном телефоне,  — со смехом думаю я.

Я набираю номер службы поддержки клиентов, указанный на обратной стороне моей карты. Пройдя через полдюжины вариантов в системе автоответчика, я, наконец, соединяюсь с реальным человеком. Представитель службы поддержки подтверждает мои опасения. Наша совместная карта вчера была аннулирована. Я спрашиваю, что нужно сделать, чтобы открыть новый счет только на моё имя. Одно из того, что мне нравятся,  — безупречное обслуживание. Используя свой домашний адрес, в 

течение нескольких минут я получил совершенно новый счет, но воспользоваться им смогу лишь завтра. По счастливой случайности главный офис в Далласе расположен на нескольких этажах того же здания, где я работаю. Я прошу ускорить доставку карты в их офис в Далласе, где завтра я смогу её забрать.

Одна загадка решена, но проблема все ещё остается. У меня нет жилья на вечер. Увидев через дорогу банкомат в банке, я думаю:

— Иногда наличные деньги ничем не заменить.

Хотя это происходит немного медленнее, чем обычно, я, наконец, прокладываю себе путь через улицу к банкомату, пройдя полквартала до светофора и обратно. Я вставляю свою карточку наполовину, ожидая, что он её съест. К моему приятному удивлению, он принимает мой РIN-код, и я уже почти нажимаю на кнопку, чтобы снять деньги, но ноющее чувство подсказывает мне, что сначала нужно проверить баланс. Со вздохом я смотрю на общую сумму нашего банковского счета — чуть больше трех долларов.

Две загадки решены, и теперь существуют две проблемы. У меня нет наличных денег, и у меня все ещё нет крова на вечер.

Я вздрагиваю, когда в мой пиджак проникает холодный зимний ветерок. Мне больно это делать, но бывают моменты, когда приходится полагаться на свою семью. Я достаю из кармана мобильный телефон и набираю номер родителей.

— Привет, мам,  — говорю я, услышав её голос. Наступает короткое молчание, а затем я слышу, как кладут трубку. На заднем плане я слышу, как мама кричит моему папе, что «на линии — твой сын».

— Джейк,  — наконец слышу я хрипловатый голос. Я вздыхаю с небольшим облегчением, сиплый голос моего отца, по крайней мере, звучит так же.

— Привет, папа,  — отвечаю я.

— Полагаю, ты там в тяжелом состоянии, мальчик. Что, черт возьми, на тебя нашло?

— Я так понимаю, тебе звонила Сьюзи?  — спрашиваю я.

— Вчера утром. Мы не могли в это поверить. Я все ещё не могу, но она говорит, что поймала тебя с поличным.

— Папа, не верь. Я знаю о происходящем меньше чем ты, наверное. Но могу сказать тебе одно: я с Хайди не спал.

— Это — твоя секретарша?

— Она — мой административный помощник, да.

— Тот же хрен. Сьюзи говорит, что у нее есть заявление от этой секретарши и фотографии в придачу. Не понимаю, как ты собираешься обойти это, Джейк. Иногда лучше принять лекарство и покончить со всем.

— Согласен с тобой, папа. Но не собираюсь признаваться в том, чего не делал.

— Хочешь сказать, что эти фотографии — ложь? Эта секретарша хочет тебя подловить?

— Папа, я и впрямь не знаю, но ни на минуту не могу поверить, что за всем этим может стоять Хайди. Я бы хотел знать больше, но не знаю. Знаю лишь то, что не спал со своей секретаршей.

Наступает долгое молчание. Я почти слышу, как мой отец обдумывает это.

— Джейк, ты изменял Сьюзи?  — прямо спрашивает он меня.

— Бог мне свидетель, папа, я никогда даже не думал об 

этом. Конечно, я видел несколько красивых молодых штучек и, возможно, слегка флиртовал, но ничего даже отдаленно серьезного.

Наступает ещё одно долгое молчание. Наконец, он говорит:

— Джейк, я помню, когда тебе было около четырнадцати, я поймал тебя на большой попойке. Тогда я надрал тебе задницу, и я до сих пор не слишком стар, чтобы прийти и надрать тебе задницу опять. Не думаю, что ты лжешь, но помоги тебе Бог, если да.

— Папа,  — с облегчением вздохнул я,  — не могу выразить, как много для меня значит то, что я только что услышал.

— Ты все ещё в мире боли, мальчик.

— Да, но это помогает знать, что в моем углу есть хотя бы один человек. Я так понимаю, мама не очень рада всему этому?

— Не беспокойся о своей маме. Она сразу же встала на сторону Сьюзи. Должен признаться, я тоже, когда она рассказала нам, что у нее есть на тебя. Знаю, что ты — большой специалист поговорить о делах, но тебе придется извернуться, чтобы выпутаться из этого. Нет, я конечно, поговорю с твоей матерью. Но когда ты кое-что уладишь, не забудь позвонить нам.

— Спасибо, папа. Мне не хотелось бы этого делать, но мне нужна помощь,  — медленно начал я пробираться обратно в «Мариотт».

— Понял. Она нам сказала, что собирается опустошить счета, потому что думает, что ты все с них выкачаешь. Сколько тебе нужно?

— Она думала, что я опустошу счета, да? И вместо этого решила сделать это первой? Она сказала тебе, что аннулировала все наши кредитные карты?

Я покачал головой, гадая, куда, черт возьми, подевалась моя жена и какой инопланетянин занял её место.

— Ну, для начала мне нужно где-то переночевать. Кредитки у меня не будет до завтра, поэтому я хотел бы вернуться в отель, чтобы ты поговорил с ними и заплатил за номер.

— Это не такая уж большая проблема. Справиться с этим я могу.

— Это не все папа.

— Я уже понял, что так просто не отделаюсь.

— Потребуется немного денег, чтобы понять, что, черт возьми, происходит. Я думаю, десять тысяч долларов. Можешь перевести их мне?

— Десять тысяч долбаных баксов! Что, черт возьми, ты собираешься делать? Нанять весь этот гребаный Техасский Рейнджерс?  — услышал я голос, кричащий на заднем плане, и поморщился из-за отца.

— А теперь посмотри, что ты наделал. Теперь у меня на заднице твоя мама.

— Она это переживет, папа. Ты можешь перевести деньги?

— Конечно, могу, но тебе правда нужно так много?

— Не знаю, сколько мне понадобится. Но этого должно хватить.

— Я так и сказал.

— Папа, я очень это ценю.

— Подожди, пока не получишь мой перевод. И ещё кое-что, мальчик.

— Что папа?

— Сходи к Баду. Завтра же. Первым делом.

— Хммм, а это может быть хорошим советом.

— Ты ожидал иного?  — изумился мой отец.

Я рассмеялся. Первым по-настоящему хорошим смехом за последние несколько дней.

•  •  •

Воскресенье, 21:29

Когда я начинаю раздеваться, чтобы принять душ, звонит мой мобильный телефон.

Подняв 

трубку, я смотрю на номер, наполовину ожидая, что это мой отец сообщает мне, как продвигается перевод денег. Появление номера Сьюзи заставляет моё сердце пропустить удар. Ладно, оно пропустило несколько ударов и по разным причинам.

— Сьюзи, я... я немного удивлен, что ты позвонила.

— Джейк, это не светский звонок, и я не собираюсь сейчас вступать с тобой в дискуссию. Просто встретимся завтра в моем офисе в 9:30.

— Как именно мне это сделать? Что, если я не смогу прийти в это время?

— Сможешь, если захочешь поговорить.

— Сьюзи, я сделаю все, чтобы встретиться с тобой в 9:30, но ты знаешь лучше меня, что я не могу встретиться с тобой в твоем... Черт!

Я останавился, когда услышал, что линия заглохла.  — Да кем она, блядь, себя возомнила!

В ярости я тыкаю в буквы:

TRO, ты, сука!  — и нажимаю большим пальцем на кнопку, чтобы отправить ей СМС. Закрываю глаза и медленно считаю в обратном направлении от десяти. Когда дохожу до нуля, удаляю последние два слова и просто пишу ей первые три буквы.

Проходит пятнадцать минут, прежде чем мой мобильный телефон снова звонит.

— Забыла про TRO?  — спрашиваю я её.

— Да, но это ничего не меняет. Мы все равно можем встретиться в моем офисе. С моим графиком я не думаю, что у меня будет время для встреч в другом месте.

— Я не стану встречаться в твоем офисе,  — просто ответил я, стараясь, чтобы в моем голосе не было никаких эмоций.

— Почему? Он рядом с твоим офисом и практически — самое удобное место для встречи.

— Тебе обязательно нужно знать, почему? Я не стану подвергать себя опасности, вот почему. Не собираюсь нарушать ТРО.

— ТРО будет проблемой, только если её создам я. Поскольку это я приглашаю тебя, то не вижу проблемы.

— А я вижу ещё как. Ты — прокурор. У тебя есть судебный приказ против меня, который распространяется и на твой офис. Здание полицейского управления находится прямо по соседству. Только что, сорок восемь часов назад ты устроила мне засаду самым отвратительным образом. Какую гарантию ты можешь дать мне, что я не попаду в ещё одну ловушку, как в пятницу?

Она тяжело вздыхает в трубку.

— Ты должен знать меня лучше.

— Я и думал, что знаю, но только что провел два гребаных дня в больнице. Если хочешь встретиться завтра, найди нейтральное место.

Я закрываю телефон и физически трясусь от гнева и боли. Как она может так поступать со мной? Разве она не знает, что я к ней чувствую? Как она могла подумать, что я когда-нибудь изменю ей? Какие улики она могла увидеть, что заставило её так себя вести, даже не поговорив со мной?

•  •  •

Воскресенье, 22:31

Преодолевая холод, я выхожу на балкон своего номера с водой в бутылках из мини-холодильника. Немного придя в себя после душа, у меня наконец-то появилось время заняться тем, что у меня получается лучше всего, а именно — подумать.

На какой планете приземлился мой 

самолет два дня назад?  — задаюсь я вопросом. И когда вспоминаю последние пятьдесят часов, есть несколько очевидных вещей, и одна из них заключается в том, что я понятия не имею, что происходит.

Дилемма продолжилась вчера рано утром, когда вскоре после моего разговора с доктором появились двое полицейских в форме. После нескольких вопросов с их стороны я был уже готов выложить все начистоту и назвать имена, когда моя консервативная натура прикрикнула на меня, чтобы я держал рот на замке. Если Сьюзи решительна почти до импульсивности, то я, безусловно, аналитик и созерцатель. Быстрые действия Сьюзи хорошо помогают ей в нестабильном зале суда, и поскольку обычно попадает в точку, она может воспользоваться моментом и раскрыть правду. Это почти противоположность моему характеру, поскольку я расставляю все точки над «i» и все черточки над «t». Сьюзи бросается на поле боя сломя голову, чтобы сразиться с противником. Я же предпочитаю ходить на цыпочках и подкрадываться к нему сзади.

Нет,  — думаю я про себя,  — разговор с полицией — явно нелучшее решение.

Я чертовски не хочу, чтобы хоть слово о том, что произошло в пятницу вечером, просочилось наружу, особенно если за этим каким-то образом стоит этот ублюдок Шмидт. Достаточно того, что обо мне говорили в больнице, но они могли лишь предполагать, что произошло, и что там как-то замешана Сьюзи. Нет, я определенно не хочу, чтобы об этом стало известно, и если бы я выложил все полиции, то потерял бы и тот капризный контроль, что у меня есть.

С тяжелым вздохом я думаю о том, какое участие во всем этом может принимать Сьюзи. Учитывая участие Шмидта, я уверен, что здесь не обошлось без принуждения. Остается надеяться, что Сьюзи могла находиться в состоянии сильного стресса. Но хотя я и раньше видел её безжалостную натуру, я никогда не видел её настолдько злобной, как в пятницу вечером. Она была так зла, что даже не была похожа на себя. За всем этим стоит гораздо больше, чем предполагаемая измена с моей стороны, и я уверен, что это — Шмидт, он здесь настоящий враг. Сьюзи — просто случайная жертва, как и я, не так ли? Но что, если она не жертва? Что, если Сьюзи глубоко вовлечена во все это дерьмо? Если это так, то я не вижу пути назад. А если в этом замешана Сьюзи, то моё решение не говорить с полицией — ещё более правильное. Её связи с полицией в качестве помощника прокурора могут сделать ситуацию ещё хуже, чем она есть.

Я снова вспоминаю свою «беседу» с полицией в больнице. То, что начиналось как дружеский опрос, превратилось в допрос, поскольку мои ответы были неконкретными. Уверен, что они мне не поверили, когда я утверждал, что и впрямь не могу вспомнить многого с момента, когда сел в машину в аэропорту, и до того, как очнулся в больнице.

Но последний вопрос, который они мне задали,  — о том, с 

кем они должны связаться, чтобы сообщить о моей ситуации,  — привел меня в замешательство. Я вдруг понял, что у меня нет никого, с кем бы я хотел, чтобы они связались. Поскольку я — единственный ребенок, у меня не было иного выбора, кроме как позвонить вечером своим родителям, и это было очень трудно. Я был несколько отчужден от своего отца больше лет, чем мне хотелось бы признать. По-настоящему в хороших отношениях я был только с матерью, и, очевидно, это уже не так.

Единственный, с кем бы я связался,  — это Сьюзи, та самая, с кем я, скорее всего, сейчас связываться не буду. У Сьюзи похожая ситуация — она единственный ребенок. Из наших разговоров я знаю, что её отец ушел из семьи, когда Сьюзи была подростком, а с матерью у Сьюзи вообще нет никаких отношений. Единственный раз, когда я встречал её мать,  — это на нашей свадьбе. Вдобавок ко всему, я понял, что не знаю, кто может быть моими друзьями, а кто нет. Я знаю, что Сьюзи уже рассказала свою версию истории моим родителям. С кем ещё она разговаривала? Сейчас вопросов гораздо больше, чем ответов, по крайней мере, для меня.