Возле бассейна. Часть 13

Днём, проводя соревнования среди малышей, Томочка смотрелась великолепно! Любуясь молодой спортсменкой, Борис Петрович умилялся будущим обладанием. А несколько быстрых взглядов зелёных глаз на «больное» место старшего физрука распаляли эти фантазии до известной всем блядунам приятности...

Стоит ли напоминать, как ждал наш герой начала очередного дежурства у бассейна?

До обеда он был занят организацией спортивной жизни «Ястребка» и время, медленно, но час за часом, шло. А, в «тихий час», натурально, зависло!

Большаков и свои «командирские» к уху прикладывал (не остановились ли?), и на солнышко посматривал (не зацепилось ли за макушки сосен?) Гы-гы-гы.

Увы! Шутка не взбодрила.

Быстрые наброски двух пацанят, что охотно позировали в тихий час (лишь бы не спать), кое-как отвлекли. Состояние ожидания так тягостно! Просто пипец! Парню не терпелось приступить к охмурению жены Арсения...

Потом, вспомнив о необходимости налаживать межлагерные отношения в плане соревнований, наступил на хандру и отправится к соседям с предложением провести товарищескую встречу по пионерболу между командами девочек «Ястребка» с ровесницами из «Юного Ленинца».

«Юный Ленинец» был через дорогу.

Пошёл и не прогадал.

Оказывается, в соседнем лагере старшим физруком работала его землячка. Тоже ленинградка. Выпускница института физической культуры имени Лесгафта. Хорошенькая брюнетка с компактным каре, что делало землячку похожей на известную французскую певицу — зубастую, глазастую, курносую с красивыми бровями, изогнутыми над миндалевидными глазами турецкими ятаганами бровей. И незабываемым голосом. Особенно при исполнении Марсельезы.

Борис, по простоте душевной, присущей художнику, когда тот смотрит на женщину, как на будущий портрет, обо всех этих схожестях и выложил и добавил:

— Копия Мирей Матьё!

«Мирей Матьё» весело расхохоталась, (отчего стала ещё больше похожа на зарубежную звезду), и представилась:

— Света,  — после чего крикнула в соседнюю комнату:

— Нина, Надя, идите сюда, у нас гость из «Ястребка»!

В комнату, где проходила встреча, заглянули две девушки. Сразу видимо — спортсменки. Настолько им шли ладно подогнанные олимпийки.

— Вот, пришли вызывать наших девочек на поединок по пионерболу.  — «Мирей Матьё» смотрела на Большакова с явной симпатией.  — Как думаете, не пригласить ли нам этого гренадера после поединка на вечернюю дискотеку?

Девушки мило заулыбались, показывая, что они не против.

— Тоже из «Лесгафта». Второкурсницы...

Второкурсницы пялились на Большакова с нескрываемым обожанием.

«Вполне хорошенькие»,  — оценил «молодняк» переговорщик.  — Интересно, замужние или в поиске? »

— Нашему женскому коллективу не хватает мужского общения... Придёте?

— Обязательно,  — спохватился задумавшийся Борис, понимая, что все его ля муры начинают закручиваться в спираль водоворота, из которого, если не держаться на плаву, можно утонуть. Оженят или засудят. Скорее всего — оженят! Перспектива для убеждённого холостяка незавидная. Ведь, если «стрелять» дам без остановки, можно, когда-нибудь, и рикошет схлопотать...

Его ипостаси: Петрович и Я понимали степень риска. А вот Борик тупил своё: «Слабо сразу с тремя? А? »

«Без порошка не осилить! » — высказался на этот вариант Я.

«Да бросьте загадывать! » — буркнул Петрович.

«А если попробовать? » — пустил слюну Борик.

И началось собрание колхоза! Все знали, что делать, не ведали как поступить...

Потому «председательствующий» поспешил вмешаться. Ответил девушкам по-своему:

— Сегодня и завтра не смогу. Личные планы... А вот дня через 

три... может быть...

— Замечательно! Мы будем ждать.

— Сделаем сладкий стол,  — пообещала Надя.

— Будет здорово, если приведёте кого-нибудь из друзей.  — добавила Нина.

— Всё-таки, нас будет трое...  — старшая физручка очень выразительно посмотрела в золотистые глаза коллеги.

«Томочка в первую очередь! » — засуетился Петрович, отреагировав на сердечный пульс патрона.

Переговорщики ударили по рукам — команды встретятся завтра, в шесть вечера.

— Посмотрим, кто кого... Мы вас, или ВЫ нас.

— Лучше, если — МЫ! вас,  — оскалился Большаков.

— А это, как получится,  — хихикнула Света, всем видом показывая, что её слова имеют двойной подтекст...  — Главное — получить взаимное удовольствие... Не так ли... Боря?

Боря был в лёгком шоке от такой неприкрытой симпатии к своей персоне.

•  •  •

Если бы кто мог наблюдать действия Большакова за воротами «Юного Ленинца», то видел бы такую картину — идёт через дорогу здоровенный мужик и разговаривает сам с собой:

— Ни хрена себе! Сразу — три! И все,  — красавицы!

Мужик остановился посреди дороги, развел руки в стороны:

— Как это прикажите, понимать? Хоть станови их в очередь...

«Томочка у нас первая. Томочка»!  — напомнил мужику Петрович.

— Само собой!  — соглашался вслух здоровяк, пугая странным поведением идущую мимо парочку.  — Нынче и займусь...

«Не забудь спеленать «малыша», замени бинт на резинку!" — вставил словечко Я.

— Не забуду... И чего вы ко мне привязались!  — оглянулся по сторонам Большаков, понял, что общается с ипостасями вслух, мысленно передразнил:  — «Замени бинт на резинку! » — И рассердился сам на себя. Он ведь, взаправду не положил в карман шорт нужный для бандажа атрибут. Пришлось отправиться за ним в общежитие...

Ипостаси, тем временем неспешно «дискутировали» — заглянет ли патрон «на сладкий стол», к физручкам или нет? Уж очень их патрон, на счёт доступных девушек привередлив!..

«Подавай, видишь ли — замужнюю да верную, а остальных игнорирует... »

«Сами такого воспитали, вот и выходит... »

«Что с Большака взять? Он ведь забубённый, с куражом... »

Где-то в глубине "Ястребка" Николай включил эстрадную запись. Пел Сальваторе Адамо. Свой знаменитый шлягер "Тоmbе lа nеigе" ("Падает снег"). Значит началась вечерняя дискотека. Час Томочкиного общения с «малышом» приближался...

•  •  •

Борис Петрович явился на смену жены Пархоменко минут за двадцать до окончания её дежурства.

Его «малыш», как и положено по задуманному плану, был закреплён к бедру бельевой резинкой, а в голове — подробный расклад предстоящих действий. Согласно ему, ночное «свидание» обещало быть удачным.

На этот раз у Томочки был фонарик. Осветив пришедшего, девушка подвинулась. Место, где она перед этим сидела, хранило тепло юной попки.

По чёрному небу, меж неподвижных звёзд, скользила малая искорка:

— Спутник пролетел,  — сообщил Борис Петрович.

— Ага,  — согласилась жена Арсения.

В воздухе висело какое-то напряжение. Помолчали, не зная с чего начать. Выручила Томочка. Сказала:

— Мне нравится, как вы стихи читаете...

— Хочешь послушать ещё?

— Если можно...

«Боже, совсем ещё девочка, хоть и замужем... » — подумал Большаков, припоминая, как три недели назад поздравлял молодую пару в загсе.

Сказать хотелось иное, но для таких слов время ещё не наступило. И поэма Михаила Юрьевича стал прокладывать к этому вопросу скрытную тропинку...

«Печальный Демон — дух изгнанья

Летал над грешною Землёй.

И лучших дней воспоминанья

Пред нем 

теснилися толпой... »

И так далее, согласно строкам известного дуэлянта...

— Однако,  — «спохватился» Борис Петрович, окончив очередной отрезок поэмы,  — твоему дежурству край, можешь идти...

— Если не трудно, продолжайте... пожалуйста...

Проверенная замануха со стихами работала безотказно! Томочка задержалась. Вчерашняя «врачебная» практика её не вспугнула.

И когда Михаил Юрьевич Лермонтов витийствовал о грехопадении княжны, Борис Петрович заметил:

— Знаешь, что говорили горцы об имени, Тамара? Что в нём заложен и аромат томления, и сила внушения. Лучше не скажешь. К тому же — это истинно так. Ты, действительно, чувственная, и добрая девушка. Вот, хотя бы вчера... Помогла... Старалась подарить надежду... Милосердное сердце делает твою красоту ещё привлекательнее. Арсений не ошибся в выборе подруги. Чудную девушку взял в жёны.

— Захвалите, вы меня, Борис Петрович! Ещё зазнаюсь. И никакой вы не больной (Борис Петрович аж напрягся, ожидая разоблачения), просто, не совсем уверенный в себе человек.

После небольшой паузы уточнила:

— Мужчина...

Снова помолчав, сказала:

— Я, конечно, Сенечке не скажу, когда он из похода придёт, как пыталась вам помочь... Да и вы, уверена, не скажите... Всё-таки он может не правильно истолковать... Прежде чем уснуть, я об этом долго думала. И решила. Сегодня попробуем... Но — в последний раз... И больше — ни-ни! Просите, не просите... Знаю, что в подобном массаже нет ничего вульгарного, если он для здоровья. Но, всё же... Перед Сеней неудобно... Сегодня, и — всё! Согласны?

— Само собой!  — воскликнул Борис Петрович, хотя он и его ипостаси готовились к шалостям иного толка.

О! Как Борис Петрович ждал именно этой минуты! Именно ТАКОГО общения мужчины и женщины! Когда способный похотливец, плетением слов и пустяшными склонениями, движет замужнюю женщину к измене! Когда её ротик и грудки в опасности, а пещерка близка к проникновению чужой залупы. Когда начатая партия совращения приближается к закономерной развязке...

Подбирая слова (которые первая ипостась Бориса Петровича продумала заранее), с паузами и волнительными придыханием, третья ипостась Большакова, голосом шефа, раздувая искры искушения:

— Вчерашнее твоё участие вселило надежду. Даже приснилось этакое... Приятное... Но, пробудился, и — облом! Прости за откровенность — висит, каналья, на полшестого, ни на что не реагирует... А потом твои руки вспомнил... эти пальчики...  — Борис нашёл в темноте девичью ладошку и легонько погладил,  — что-то шевельнулось... Один помысел о тебе, и появилось напряжение. Представляешь?.. Давай попробуем... Как ты говоришь — в последний раз... Вдруг, таки, оживёт... Хорошо? Кроме тебя мне некому довериться...

Девушка молчит и руки не отнимает.

Момент превращения декламирующего стихи Бориса Петровича в пошловатого Я она не заметила.

— Позволь?  — правая пятерня физрука легла (нет, не на колени, это было бы шагом назад), на девичью грудь и погладила её. Ладонь девушки направлена к нужному месту на шортах начальника и оставлена там без присмотра. Никуда она оттуда теперь не денется, поскольку вчера это уже проходили!

Свободной рукой Большаков притягивает малышку к себе и, через узкое девичье плечико, сверху дотягивается до второй груди. Свершилось! Обе «дыньки» в надёжных руках!

Мужские пальцы, знающие шершавость скал, через тонкую 

ткань футболки трут соски, и они встают крепкими солдатиками. Тяжестью руки давит на женское плечо, клонит девичью головку к гульфику на шортах.

Со стороны, глянуть — забавная сценка! Мужик медленно сгибает девицу, а та, в скукоженном состоянии, одной рукой упирается в его неприкрытую шортами ляжку, а второй — в место, где у мужика под шортами член.

— Борис Петрович, мне так не совсем удобно,  — с некоторым опозданием говорит Томочка.

— Потерпи, милая! Главное — помоги! Три этого пассивного гада, как следует. Посильнее! Может, сволочуга, проснётся. Век буду благодарен! Мни, не жалей, солнышко моё ненаглядное!

Томочка мнёт. И вот уже «докладывает» снизу-вверх:

— Шевельнулся... Точно, шевельнулся!

Ещё бы! Сегодня «малыша» сдерживает не эластичный бинт травматолога, а обычная резинка для трусов. Держит не крепко. Со вчерашним бинтом не сравнить. Стоит хозяину шорт слегка приподнять над скамьёй зад, путы ослабнут, резинка сползёт от залупы к яйцам, и член получит свободу...

Пока Томочка определяет, как её усилия помогают изгнать недуг, Борис, улучив момент, забирается уже под девичью футболку и — лапает нежные титьки с твёрдыми сосками! В голове наглеца жар, кайф и желание припасть к дынькам губами:

«Бля! Классные буфера у твоей жены, Сенечка! Есть за что подержаться! » — «благодарит» отсутствующего Арсения Борис Петрович. И хозяйничает, как у себя на кухне.

Видел бы сейчас Арсений Пархоменко, что вытворяют с его юной жёнушкой! Как клонится её невинное личико к оттопыренной ширинке чужака...

«Не пора ли «малышу» на выход? » — торопит событие Борик.

«А почему бы и нет?  — задаёт уместный вопрос Борис.

Хочется, чтобы пальчики «массажистки» сделали это сами. Потянули за молнию гульфика и обхватили булаву...

Дыхание у пташки прерывистое, и громкое. Тельце податливое, послушное. Даже у бывалого ёбаря волнительные судороги по всему телу. Что уж говорить о послушной девочке? Ещё немного, и...

Но проклятый циферблат «Командирских» часов предупреждают, что время балдежа на исходе. Слишком поздно наш соблазнитель начал активные действия...

Приходится оставить приятное общение под задранной футболкой.

— Скоро придёт Игорь,  — говорит БП почти зло, и тут же — сердитую тональность сглаживает елейный голос Петровича:

— Ты, Томочка, кудесница! Даже не вериться, что этот лентяй ТАК реагирует! Спасибо за помощь! Может, всё-таки, продолжим завтра? Уже точно — в последний раз. Обещаю!

Подгоняемый молчанием девицы, продолжил:

— Только не подумай чего-то дурного. Я тебе в отцы гожусь. Никаких приставаний не будет. Ты в это уже несколько раз убеждалась. Правда?  — он поворачивает голову девушки к себе и легонько целует в губы. Не страстно, по-дружески.

Для Томочки это — очередная неожиданность. В оторопи она даже не знает, как ей реагировать.

— Значит, договорились? До завтра?

Очень важно услышать ответ.

Звучит тихое: «Да».

Недавнее заверения, что «больше ни-ни! Отодвинуто, как минимум на сутки. Девушка в тумане значимости происходящего и душевного стресса. Но главенствует понятие, что оказывала помощь другу. И это было поверх всего сумбура...

•  •  •

Провожая Томочку от затенённой скамьи к светлым пятнам ночных фонарей, Большаков благоразумно увлёк подругу за куст сирени. И очень вовремя. Мимо в сторону бассейна, позёвывая и прогоняя сонливость размахиванием 

рук, прочти пробежал Игорь.

— Не надо, чтобы он увидел нас вместе...  — сказал Борис прижатой к нему девушке.  — Ещё подумает чёрте что...

И та была с этим согласилась. Всё-таки — первый час ночи, а они прогуливаются... словно какая-то парочка...

От широкой груди старшего физрука излучалось тепло терпкого запаха. А верх бедра чувствовал давление «больного» места.

Чтобы убедиться в чудном «исцелении», Томочки быстрым касанием ладони провела по нему рукой.

«Действительно ожил! И такой большой...

— Выздоровел...  — сказала она полушёпотом.

— Ясное дело. С твоими стараниями... Закрепить бы...

— Ага...

«Прятки» затянулись.

Большаков не спешил. Прижимал «малыша» к девичьей ножке.

— Наверное, можно идти?  — напомнила Томочка.

— Пожалуй,  — неохотно согласился Борис Петрович и повёл девушку к общежитию.

Он был доволен проделанной «работой». Доволен, что сдержался. Что не переступил грань дозволенного. Что объект не напуган. И к предстоящему рандеву с «малышом» наверняка придёт.

Ему вторили ипостаси:

«Будет о чём девочке этой ночью пофантазировать... »

«Ну, ведь этого мало! » — высказал неудовольствие Борик.

«Завтра. Всё, самое сладкое, будет завтра! » — хором успокаивали коллегу рассудительный Петрович и стратег соблазнений Я.

Сам Борис Петрович знал про это «завтра» почти в деталях. Потому настроение его было приподнятое. Точнее сказать — почти стояло! И, будь Томочка чуточку повнимательней, она бы, эту приподнятость «больного» оценила. Но девушка, хоть и шла рядом, но глядела себе под ноги. Боролась с бушующим в душе водоворотом противоречий:

«Правильно я сегодня поступала?.. Не позволяла ли себе лишнего?.. Что бы сказал на это Сенечка?.. О, ужас! Он бранил бы уже за то, что мяла причиндалы начальника... А за обнажённую грудь и вовсе... »

Прилежную девочку мучило чувство одиночества, тоски и вины перед мужем. Всё сразу в одном флаконе...

Из этих сложных соображений Томочку вывел голос БП:

— Директриса ещё не спит...

Томочка глянула на освещённое окно второго этажа и кивнула:

— Ага...

У дверей общежития, несчастную ещё раз попросили не разглашать интимную тайну. Чтобы «ни единая душа! »

Снова ответное:

«Ага... » — и Томочкино понимание, что теперь, она уже точно, ничего не расскажет Сенечке... Нельзя же разболтать чужую тайну, связанную со здоровьем человека! Никому. Даже такому близкому человеку, как её муж...

•  •  •

Ни Большаков, ни Пархоменко не знали, что в эту самую минуту на втором этаже общежития, в комнате Людмилы Сергеевны шла телефонная «консультация» Ковальчук с близкой подругой из областного управления.

Ковальчук «висела» на телефоне и, в самой деликатной форме, поясняла Ксении Абрамовне суть своей задумки по созданию компромата на старшего физрука. Пыталась прощупывала ответную реакцию влиятельной товарки.

Этот разговор для самой ЛС был весьма важен. Она, хотела заручиться поддержкой подруги. Слово областной начальницы было бы для Михаила весомей любых кривотолков, если те, не приведи господи! появились по ходу «операции мщения».

«Людишки-то вокруг ненадёжные. Хоть и проявляют видимое уважение, но...  — взвешивала баланс вариантов Людмила.  — Тот же Николай. Может, в самый пикантный момент, выкинуть фортель, пойти в отказ, или, того хуже — «придумать», что его подговорили... В отместку за унижение мужского самолюбия, так сказать... Страховка со стороны авторитетного товарища и коммуниста не помешает... »

Ксения Абрамовна была именно таким 

социальным полисом. Со стопроцентной гарантией. 42-летняя пробивная баба — в народе — «Шахерезада» (из-за восточной внешности), состояла замужем, но держала своего «шаха» в ежовых рукавицах, ибо придерживалась модного движения независимых женщин — феминизма. Печать эмансипации проявляться в ней резким отношением к «мужскому засилию» и в потакании «слабого пола».

При Никите Сергеевича её бы мигом привлекли к ответственности за распространение вредной тенденции запада. Но не теперь. В начале восьмидесятых феминизм стал примером «демократических преобразований в стране Советов». И, если феминистка была не юная барышня, а зрелая эмансипированная дама, поднаторевшая в борьбе за независимость, то её приглашали в президиумы и продвигали по служебной лестнице. В руководящие кадры. После чего, спохватившись, побаивались... и — уважали!

Но крепкое мужское тело наша начальница ценила. Точнее — пользовала. При случае.

— Нам феминисткам не стоит забывать, что и у мужчин должны оставаться кое-какие права на женское снисхождение,  — говорила Ксения Абрамовна, щуря свои миндалевидные глаза на собеседницу, словно прицеливаясь — правильно ли ты её понимают?

Старшего физрука из «Ястребка», «Шахерезада» конечно же прекрасно помнила, и поняв, что телефонный разговор пойдёт о нем, не смотря на поздний час, с удовольствием поддержала ночную беседу с подругой:

— Редкий экземпляр породистого самца!  — похвалила она природные данные Бориса Петровича.  — И чем он тебе, Люси, не угодил?

— Чёрт побери этого мужлана!  — начала Людмила Сергеевна,  — Внутренний голос мне подсказывает, что это тот случай, когда содержание не соответствует оболочке...

Ксения Абрамовна прервала:

— Внутренний голос соврёт — не дорого возьмёт. С него ведь не спросишь. Говори конкретнее...

И разговор, таким образом, увяз в подробности и уточняющих вопросах...

Слово за слово «Шахерезада» вытянула из подруги подноготную её плана.

— Надо же! Не нашла других, решила сама себя использовать...  — после небольшой паузы резюмировала Ксения Абрамовна.  — А физрук-то — мужик притягательный, увлечёт и не заметишь, как. Не боишься подставиться по-настоящему?

— О чём ты?

— О твоём семейном благополучии с Михаилом. Брось ты эту затею...

— Не могу прощать, когда меня игнорируют...

— Грубит? Хамит? Обнаружил явную невежливость? Что он сделал такое, что тебя настолько бесит? Ты, я знаю, не склонна терять голову из-за пустяка... Значит, что-то глубокое. Подумай. Хорошенько подумай. Сгоряча можно натворить многое, а потом раскаиваться...

Людмила задумалась. На той стороне телефонной связи терпеливо ждали объяснения. Перебрав варианты ответов, Ковальчук произнесла «через не хочу»:

— В нём есть то... от чего можно прийти в смущение...

— Ни хрена себе! Девочка, ты часом не втюрилась?

— Ксюха, не пори чушь! Я замужняя женщина, у меня двое детей! Как ты могла ТАКОЕ придумать? Я, просто в шоке!

— Не кричи. Просто не исключаю варианты... Сама подумай. Дался тебе этот физрук! Работает же не хуже других, что у тебя были. И всё у него нормально...

— Нормально — это когда у человека высокая мера духовной ответственности...

— Да ладно! Козе в трещину эта духовная ответственность! Ты ещё мне Моральный Кодекс строителя коммунизма зачитай. В общем сделаем так. Я к тебе на днях приеду. Покумекаем с глазу на глаз.  

Да и на твоего оппонента взгляну надо... А до этого ничего не предпринимай! Договорились? Целую. Всё. Конец связи!  — и влиятельная подруга положила трубку...