Разоблачение

Джули повернулась ко мне лицом, когда дошла до двери.

— Спасибо, Брейден. Увидимся ли мы завтра?

— Ещё бы.

Она встала на кончики пальцев ног и нежно поцеловала меня в щеку. Её запах задержался на мгновение, когда она повернулась и вышла в коридор. Я смотрел, как её бедра покачивались туда-сюда, пока она шла к лифту. Она была красивой молодой женщиной. В этом не было никаких сомнений. Она повернулась и помахала мне рукой, прежде чем исчезнуть.

Как только я захлопнул дверь своей квартиры, она начала.

— Немного молода для тебя, тебе не кажется?

Я сделал паузу, уставившись на обивку двери, на мгновение пожалев, что там нет зеркала, чтобы я мог увидеть выражение своего собственного лица. Я ждал. Но он всё не появлялся. Может быть, все, наконец-то, закончилось. Может быть я, наконец-то, сдвинулся с мертвой точки. Я искал гнев, но его не было.

— Ну, она молода, Мелани. Я не знаю об остальном.

Я повернулся и прошел мимо нее, не удосужившись посмотреть на нее ещё раз. Я вошел в свою мансарду и направился на кухню, внезапно ощутив потребность выпить. Я открыл холодильник, чтобы провести быструю инвентаризацию. Там были фрукты и овощи, которые мне нравились. Куриная грудка, размороженная для ужина, который я больше не собирался готовить. Йогурт, молоко, энергетические напитки и пиво. Я схватил одну, всего одну, из семи бутылок, оставшихся от ящика, который я купил почти месяц назад. Это было далеко от того темпа, который я задал в первый год после развода.

Я слышал, как она шла за мной. Цокот её каблуков, был полной противоположностью моим босым ногам. Я открыл бутылку и поставил её на небольшую столешницу из нержавеющей стали. Я открыл дверцу шкафа, чтобы положить крышку бутылки в мусорное ведро, именно туда, куда она должна была попасть. Все было на своих местах. Как и всегда. Порядок. Аккуратно. Чисто.

Я прошел в гостиную, пересекая невидимую линию, разграничивающую большие открытые пространства. Кухня, столовая, кабинет, спальня, спортзал, гостиная. Вся мебель была высшего класса, но её никогда нельзя было спутать с соответствующим комплектом. Гостиная не была исключением. Два жестких кресла из черной кожи с одной стороны, разделенные металлическим торцевым столиком и лампой на хрустальной основе. Шоколадный кожаный диван больших размеров был следующим, перед ним стоял огромный 60-дюймовый ЖК-дисплей и деревянный журнальный столик со стеклянным верхом. Но больше всего, мне нравилось кресло с откидным верхом. Плюшевая кожа цвета загара, достаточно большое, чтобы вместить мои 193 см. В нем определенно было достаточно удобно, чтобы спать. Ничего не сочеталось, но ничто не выглядело неуместным. Каждая вещь звала меня, когда я её покупал. У каждой вещи была своя история. Все было моим, так что все подходило. Все, кроме нее.

— Даже не собираешься предложить мне выпить?

Это был первый раз, когда я действительно остановился, чтобы посмотреть на нее. Она пришла без предупреждения. Это был первый раз, когда я увидел её за восемь 

лет. Я был достаточно честен с собой, чтобы признать, что она выглядит хорошо, даже красиво. Но, опять же, у нее всегда была внешность. С другими её качествами, у меня были проблемы.

— Я бы не хотел, чтобы у тебя сложилось впечатление, что твое присутствие здесь желанно. Ты не мой гость. Если тебе что-то нужно, ты можешь найти это сама.

Я смотрел, как она крутится на пятках и направляется обратно на кухню. Я скучал по этой заднице. В конце концов, она была идеальной. Она тоже это знала. Именно поэтому, как и в тот момент, она чаще всего носила юбку, которая говорила: "Да, я знаю, что ты ищешь".

Я позволил своим глазам блуждать от её сексуальной попки к длинным, стройным ногам, к ремешкам вокруг её лодыжек, к 10-сантиметровым каблукам её, должно быть, очень дорогих туфель. Я позволил своим первобытным желаниям управлять моментом, представляя, что она сгибается в талии скорее для моего удовольствия, чем для поиска того, что она искала. Я ждал, когда во мне проснется тоска, напоминание о боли и душевной муке, которые всегда приходят, когда тебя заставляют смотреть на что-то, что больше не принадлежит тебе. То, что было отнято. Украдено. Потеряно. Но вместо этого, я почувствовал нечто совсем другое. Гордость, может быть? Это, определенно, было больше похоже на "Да, я трахал это".

Она вернулась, найдя свой фирменный бокал для вина и "Шардоне". Её глаза были спокойны, холодно скрывая её истинные намерения. Впервые, насколько я помню, это осознание не испугало меня.

— Ты хорошо выглядишь, Брейден.

— Я чувствую себя хорошо, Мелани.

Шахматный поединок начался, и было приятно не обороняться с самого начала.

— Ты даже не собираешься спросить меня, почему я здесь? Тебе даже ни капельки не интересно?

— Дело не в том, что я не любопытен. У человека никогда не бывает слишком много информации.

Ее ухмылка подсказала мне, что она считает, что мы на равных.

— Мне просто наплевать.

Даже в самой неожиданной ситуации, Мелани обладала удивительной способностью сохранять покерфейс. Я знал об этом не понаслышке, поэтому мне было приятно видеть, как она слегка вздрогнула, даже если это длилось всего секунду.

Она повернулась лицом к моей стене, длиной в 6,3 метра, заполненной фотографиями моего путешествия в рамках. Это было напоминание от пола до потолка о том, как я сюда попал, и об уроках, которые я усвоил. Дно. Так это называется. Я слышал, как об этом говорили. Но я никогда не чувствовал этого. Но именно с этого, я и начал. Сразу после того, как Мелани развелась со мной и разрушила мою жизнь.

•  •  •

Я не буду лгать и говорить, что наш брак был идеальным. Это не так. Вначале нам было очень трудно, в основном потому, что в любой момент, у нас не было больше двадцати лишних долларов. Тем не менее, мы были молоды, полны надежд, импульсивны и целеустремленны. Наш брак не распался в самом начале, потому что 

мы не верили, что такое возможно. В конце концов, родственные души никогда не отказываются друг от друга. Так появились воспоминания и моменты, такие как поиск мелочи в диване, чтобы мы могли наскрести достаточно и разделить еду из фаст-фуда, и иметь достаточно остатков, чтобы разделить кекс на нашу первую годовщину. Или когда мы сделали наши первые рождественские украшения из бумаги и мелков, и повесили их на искусственную елку, которую мы нашли на помойке за нашей квартирой. Когда Мелани заламинировала их перед нашим вторым Рождеством, я полюбил её ещё больше. И ещё больше с каждым годом, когда мы вешали их на елку.

Тем не менее, даже когда любишь кого-то, он может раздражать. У Мелани была привычка перествлять вещи. Она убирала и заменяла всю посуду на кухне, или специи на полке, или все в шкафу в прихожей по схеме, которая имела смысл только для нее. Как только я привыкал к новой конфигурации, она делала это снова. Это была мелочь, и все бы ничего, если бы не тот факт, что, закончив, она не могла вспомнить, где что лежит.

— Милая, где ножницы?

— Где-то в ящике.

— Они не там, где были на прошлой неделе. Ты их переложила?

— Возможно. Я не могу вспомнить. Просто продолжай искать. Они где-то здесь.

Мне часто приходилось идти и покупать замену отсутствующим вещам, если они мне срочно требовались. Иногда проходили недели, прежде чем все появлялось снова. А мы были на мели, поэтому любые дополнительные расходы, были проблемой. Так что, да, это немного раздражало.

Хотя чаще всего, я никогда не задумывался о нехватке средств. Наверное, из-за секса. У меня вставал всегда, когда она была в комнате. Она была такой же ненасытной, как и я. Если мы оставались наедине на пять минут, в любом месте и в любое время, то чаще всего оказывались раздетыми. Мне нравились нотки отчаяния в её голосе, когда я уступал ей.

— Пожалуйста, Брейден. О, Боже. Позволь мне кончить. Я сделаю все, что ты захочешь. ПОЖАЛУЙСТА!!!

Потом, когда её дугообразные бедра опускались обратно на землю, я смотрел на её измученное тело и наблюдал за ней, пока она приходила в себя. Она была совершенством, с легким блеском пота на великолепной загорелой коже. Её тело было молодым и подтянутым, мягким и сладострастным, невозможное сочетание женственности и сексуальности.

И мне нравилась её "взгляд". Больше всего мне нравился тот, который задолго до того, как она снимала одежду, объявлял, что меня хотят трахнуть. Тот, когда она стояла на коленях, прижавшись губами к моему члену, и судорожно качала рукой, чтобы получить своё вознаграждение, следовал за ним. Удивленный взгляд через плечо, когда я доводил её до оргазма и начинал играть с её задницей, тоже был в списке. И я никогда не уставал, от её кристально-голубых глаз.

Воспоминания. Это были важные вещи.

После того как осела пыль после нашего развода, и я снова закрыл бутылку крышкой,  

я впервые прозрел. Те тяжелые годы, когда мы никогда не знали, откуда возьмутся деньги на аренду квартиры в следующем месяце, показали мне, что вместе, мы можем выжить даже в самой худшей ситуации. Для Мелани, они были кошмаром, который никогда не повторится.

Любой ценой.

•  •  •

Я смотрел, как она изучает мою коллекцию. Её глаза выдавали её с удвоенной силой, когда она рассматривала фотографии мест, которые мы всегда говорили, что посетим вместе, в те времена, когда наши мечты были несбыточными, но общими. Она была воплощением ходячей сексуальности. Бокал болтался в её пальцах, вино вихрилось в такт покачиванию её бедер. Когда она наклоняла голову, чтобы посмотреть на фотографии в верхнем ряду, её светлые волосы, длиной до плеч, драпировались на плечи шелковой блузки, открывая вид на нежные плавные линии её шеи. Той самой шеи, которую я столько раз мечтал задушить.

— Думаю, это правда. Ты действительно побывал во всех этих местах.

— Да.

Она снова наблюдала за мной, словно пытаясь предугадать мой следующий шаг. К несчастью для нее, у меня его не было.

— Ты изменился.

— О, я сомневаюсь, что это правда. На самом деле, я знаю, что это неправда. Я тот же самый человек, каким был всегда. Возможно, только немного больше меня и намного меньше тебя.

— Видишь, вот что я имею в виду. Раньше ты никогда бы не сказал мне таких вещей.

Жизнь полна вещей, которые мы хотим сказать, планируем сказать, мечтаем сказать и молчим. Мы теряемся в этом молчании или теряем человека, которым должны быть. Притворяемся ли мы теми, кем не являемся? Я потратил много времени, в поисках ответа на этот вопрос. В конце концов, я решил, что мы пытаемся быть теми, кем мы себя считаем, пока кто-то не покажет нам наше отражение в зеркале, и мы не сможем больше поддерживать ложь. Некоторые, справляются с шокирующей правдой лучше, чем другие.

— Может быть.

Ухмылка вернулась.

— Я так и знала. Так что теперь изменилось?

— Больше, ты ничего моего не можешь взять. Мы никак не связаны. И это значит, что ты больше не сможешь причинить мне боль.

Она начала говорить, с комком в горле. Мне хотелось верить, что она растрогана, но я не верил. Ни капельки.

— Я хочу, чтобы ты это прекратил.

— Не я начал это.

— Но ты можешь прекратить это.

— Я не уверен, что это правда. Хотя, даже если бы я мог, я не уверен, что сделал бы это.

— Ты наслаждаешься этим.

— Не особенно. Меня мало интересует постоянное напоминание о том, что человек, которого я любил больше всего на свете, был лживой, изменяющей шлюхой.

Я не знаю, почему. Не то чтобы я сказал что-то такое, чего она не слышала раньше. Но я мог сказать, что на этот раз — это задело, хотя бы немного.

— К тому же, я теперь умнее. Никогда не мешай своему врагу, когда он совершает ошибку.

— Сунь-Цзы?

— Наполеон.

•  •  •

Я был совершенно не готов к 

полному опустошению, которое обрушилось на меня во время нашего первого конфликта. Я не был готов и в этот раз, но, к счастью, я был не один.

Слухи начали ходить за несколько месяцев до этого. Люди шептались везде, куда бы я ни пошел. Экономика была в упадке, работа, любая работа, была на вес золота, а на горизонте маячили увольнения. Ходить по заводскому цеху было достаточно неприятно: глаза следили за каждым моим движением, люди останавливали меня, когда думали, что никто не смотрит, и спрашивали, не видел ли я список. Но дома мне было гораздо хуже. Мелани была близка к панике, каждый день спрашивая меня, слышал ли я что-нибудь. Есть ли у меня ещё работа? Уверен ли я? Каков был мой план? Что мы собирались делать?

У меня не было плана. Да он мне и не нужен был. Мой босс был хорошим человеком и прикрывал меня. Он посмотрел мне в глаза и сказал, чтобы я не волновался. Так что, я не волновался. И все было бы хорошо, если бы он принимал окончательные решения, а другие люди не вмешивались.

Если и были какие-то признаки, я их пропустил. Были некоторые возможности. Я понял это, когда было уже слишком поздно. Наша сексуальная жизнь заметно ухудшилась. Я думал, что это стресс. Я знал, что у меня не было настроения, как раньше. Наверное, я думал, что это моя вина, а не её. А тут ещё Мелани узнала, что ещё до того, как я переступил порог дома, меня сократили. Мой босс был ошарашен, когда сказал мне, что человек с самой высокой производительностью в команде и лучшим рейтингом качества, был потерян из его штата. Мелани даже не удивилась. К сожалению, это было не единственное моё долгосрочное обязательство, которое вот-вот будет разрушено.

Мелани не дала мне абсолютно никакого намека на то, что наш брак находится в беде. Она с легкостью выполняла все действия послушной жены. Любящие объятия, поцелуи в щеку, чтобы я был сыт, а в доме не было ни пятнышка. В последние несколько недель, она была гораздо больше похожа на Сьюзи-домохозяйку. Она никогда не позволяла мне выйти из комнаты, не сказав, что любит меня, вероятно, чтобы скрыть свою вину.

Меня обслуживали, пока я ждал своей очереди, чтобы получить доступ к спонсируемым компанией ресурсам по аутплейсменту (трудоустройство увольняемых сотрудников). Придя домой я обнаружил, что замки сменены, одежда упакована в коробки и лежит на подъездной дорожке, а сверху аккуратно положена ещё одна копия судебного приказа. Моего выходного пособия, должно было хватить на несколько месяцев, но меня почти сразу поставили перед выбором. Использовать ли мне оставшиеся средства, для борьбы за развод и опеку над дочерью, или жить? Я выбрал борьбу, но мне просто не хватило сил.

Адвокаты, психологи, судьи — все пришли к одному и тому же выводу. Я был психически жестоким, непригодным родителем. Я был безработным и не имел 

средств для ухода за ребенком. Я был никчемным. Они сказали это в письменном виде. Все по закону.

Последний удар был нанесен, когда у меня возникла моя последняя шальная идея. Если бы я мог просто поговорить с Эйприл лицом к лицу, она бы меня выслушала. В то время, ей было 9 лет. Достаточно взрослая, чтобы сказать им, что она любит своего папу, что она хочет меня видеть и что мы похожи друг на друга. И вот я стоял в темноте, за кустами, надеясь увидеть её. Смотрел на то, что раньше было моим домом. Это был первый раз, когда я увидел их вместе. Моя жена, моя дочь и вице-президент компании по операциям. Он был сыном основателя моей бывшей компании, бабником, засранцем и, возможно, худшим бизнес-менеджером, когда-либо занимавшим руководящую должность. Но его старика уважали, люди были ему преданы, и единственной разрушенной жизнью, была моя. И я был никем. Они все так говорили.

Он был странным на вид мужчиной, на десять лет старше меня, с расширяющейся талией, большой чековой книжкой и заранее созданной семьей. Я бы первым признал, что моё описание было предвзятым, из-за моей ненависти. Он не был деформирован или что-то в этом роде, но все, что я мог видеть, это уродство.

В тот вечер я впервые выпил. Не первый в жизни, но первый, который я принял, чтобы скрыть свою боль. Это была долгая выпивка. Она длилась год. Она могла бы длиться вечно, но я увидел её ещё один раз. Я бродил по улицам. Неопрятные волосы на лице, немытая одежда и дурной запах, который возвещал о моем присутствии задолго до того, как я появлялся. Я был в паре недель от того, чтобы стать бездомным, если можно было назвать домом, мою ветхую однокомнатную квартиру, в почти списанном здании довоенной эпохи. Она выходила из одного из бутиков в центре города, сумки отягощали её руки, она искала в своей дизайнерской сумочке, ключи от своего роскошного внедорожника. Думаю, я напугал её. На самом деле, я знаю, что напугал. Она на мгновение растерялась, что делать дальше: защищать своё имущество или своё тело. Пьяная дымка, отгородившая меня от реального мира, означала, что я ей не угрожал. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы узнать её. Слова "О,  Боже" и её руки, закрывающие рот в шоке, перед тем как она завела машину и уехала, наконец, были зарегистрированы несколько минут спустя.

Через несколько минут после этого, я украл бутылку пива из магазина. Именно поэтому я искал открывашку. Я был слишком глуп, чтобы взять бутылку с откручивающейся крышкой, а Мелани снова переставляла кухонную утварь без всякой причины. Я не мог найти эту чертову открывашку. После того, как бутылка была разбита, а содержимое всех ящиков, кроме одного, было выброшено на пол, я нашел её. Мелани не было, это был не наш дом, а открывалка лежала там, где я её оставил.  

Там, где она и должна была быть. Все было на своем месте.

В тот день я бросил пить и на следующий день покинул родной город с рюкзаком, полным всего, что у меня было, и почти пятьюдесятью долларами на моё имя. Остановиться было несложно. Я не был алкоголиком, я был сломленным человеком, который пытался спрятаться в бутылке. И потерпел неудачу.

•  •  •

— Теперь у тебя все цитаты вдохновляющие?

— Не всегда. Не все вдохновляет кого-то. Иногда, вещи просто напоминают о том, где мы были.

— Какого хрена, Брейден?! Что это вообще значит?

— Я понятия не имею, что это значит для тебя, но, честно говоря, я не заинтересован в том, чтобы объяснять, что что-либо значит для меня. Особенно для тебя.

•  •  •

В тот первый раз, я скитался восемнадцать месяцев, ходил пешком, путешествовал автостопом и иногда ездил на автобусе. Я работал на случайных работах, пока у меня не появилось достаточно денег, чтобы двигаться дальше. С деньгами было туго, но мои глаза были открыты. Я разбивал лагерь везде, где оказывался. Всегда было место, где можно было прилечь, принять душ и поесть. Я баловал себя всем, что выглядело интересным, в любом магазине подержанных книг, мимо которого я проходил. Я мог купить дюжину книг, по цене одного фильма. И я читал.

Я записывал все, что хотел запомнить, и все, что чувствовал, в старую потрепанную тетрадь, со спиральным переплетом. Это был дневник боли и открытий. Я следил за событиями в мире по газетам, которые другие выбрасывали. Они часто были устаревшими, но новости, заполнявшие эти страницы, все равно не затрагивали меня. И я разговаривал с людьми. Ну, в основном, слушал. Люди любили поговорить, а я был хорошим слушателем.

Однажды, я потратился на подержанный цифровой фотоаппарат в ломбарде. Я фотографировал, чтобы запомнить места, где я был, людей, которых я встречал, и гораздо позже вещи, которые меня вдохновляли. Примерно раз в месяц, за пять долларов, один из сетевых аптечных магазинов, переносил все мои фотографии с карты памяти на компакт-диск. Через полтора года, я поселился в маленьком пыльном городке в центре страны. Я работал на своей первой после развода, постоянной работе на складе завода по производству удобрений.

Днем я вкалывал, перетаскивая дерьмо, а ночью уединялся в своей съемной комнате над местным гаражом, чтобы читать и писать. Я поменял свой ноутбук на подержанный компьютер и проводил свободные дни в местной библиотеке, используя их бесплатный интернет, чтобы загрузить свои мысли и фотографии в блог. Люди следили за мной, комментировали анонимно, и, хотя я писал, как катарсическая альтернатива терапии, мне нравилось знать, что людям интересно то, что я хочу сказать. Мне это очень нравилось.

•  •  •

Мелани остановилась у единственной фотографии моей бывшей семьи — полоски фотографий из киоска в парке аттракционов. Эйприл тогда было четыре года. Её конский хвост был обмотан розовыми лентами, а в недавно проколотых ушках, поблескивали фальшивые бриллиантовые шпильки. Чрезмерно яркая вспышка, не могла 

конкурировать с улыбками на лицах трех испытуемых. Каждая запечатлела этот момент. Первая была удивленной, следующая — глупой, а затем — искренним смехом.

— Я могла бы помочь тебе связаться с ней. Помочь тебе восстановить связь.

— О, так вы близки? В курсе, всех последних приходов и уходов твоей дочери?

Я видел, как она пытается найти информацию в моем взгляде. Наверное, ей было тяжело не иметь преимущества, не быть на шаг впереди, интересоваться, что я знаю или не знаю.

— Ты должна гордиться. Она оказалась такой же, как ты.

Я увидел шок в её глазах, от этого комментария. И что-то ещё. Может быть, сожаление?

— Она тоже остановилась, чтобы посмотреть на нее. Я думаю, она была удивлена тем, что изображения не совпадали с её воспоминаниями. Или, может быть, с тем, что ей рассказывали. Трудно сказать наверняка, потому что она ничего не прокомментировала.

•  •  •

Я никогда не считал себя писателем. В прошлой жизни, я был начальником производства в крупной производственной компании, потому что это была моя должность, после четвертого повышения. Я начинал с самого низа и шел вверх. Я никогда не был писателем, никогда не мечтал писать. Но это не помешало онлайновому мужскому журналу, включить мой блог в список "лучших в Интернете". И это не помешало им, предложить мне вести колонку сначала ежемесячно, а затем еженедельно. Деньги были не очень большие, но двери были открыты.

Два года спустя, письмо от издательской компании стало полной неожиданностью. Они хотели увидеть больше моих работ. Они хотели опубликовать мою книгу, которой в то время ещё не существовало. Я отправил им почти бессвязный сборник эссе. Они прислали мне редактора, который попросил меня написать вступительную главу о том, как началось моё путешествие. Так я впервые поделился своей историей с редактором.

Потом ничего не произошло. По крайней мере, в течение нескольких лет. Я решил, что это было недостаточно хорошо. Но я продолжал писать в свой блог. Популярность моей колонки росла. Деньги становились немного лучше, но мне было скучно. Поэтому я снова уехал. На этот раз, в Европу.

Там нет общежитий для 35-летних мужчин. Нет билетов на поезд по сниженным тарифам. Но я все равно пересек континент так дешево, как только мог. Я увидел то, что раньше видел только в учебниках или по телевизору. Я посетил места, где зарождались история и традиции. И я не останавливался.

Из Европы я отправился на Ближний Восток, затем в Индию. Я провел 3 месяца в Азии. Языки, культура, еда — все это было для меня новым опытом. Я увидел, что значит быть действительно бедным, а не постыдным оправданием, которое я проклинал. Люди были все те же. Люди везде любили поговорить.

Я был на 14 месяце своего последнего путешествия и уже готов был вернуться в Штаты, когда пришло ещё одно письмо, с предварительным показом обложки моей книги. Вот тогда-то все и стало интересно.

Я прилетел домой, к множеству агентов, редакторов, издателей и адвокатов. В 

связи с растущей популярностью моей колонки, о моей книге заговорили. Я превратил эту шумиху, в довольно значительную прибавку от журнала, основанную, в основном, на запутанной формуле доходов от рекламы. Это было больше, чем я когда-либо зарабатывал раньше, и этого было более чем достаточно для меня. Итак, я вернулся в свой родной город, чтобы начать новую жизнь в месте, где я вырос, полюбил и по которому очень скучал.

К сожалению, моя книга была издана со средним откликом. Это далеко не то, на что некоторые надеялись. Честно говоря, я не был сильно удивлен. Мои бешеные подписчики в блоге и колонках, вероятно, обеспечили девяносто девять процентов моих продаж. К сожалению, неудовлетворительные продажи означали, что моя карьера автора, скорее всего, закончилась, даже не начавшись.

Затем он вышел на телевидение, чтобы назвать мою первую главу кучей лжи. Это был местный репортер из моего родного города, который задал вопросы. Действительно ли история в моей книге, была правдой? Неужели он лишил меня работы, украл у меня жену и дочь, а в суде распространял обо мне ложь? Он мог ничего не говорить. Он должен был — ничего не говорить, но он этого не сделал. В большинстве стран цивилизованного мира, эта история даже не вызвала волнения. Но в моем родном городе, сын богатого бизнесмена и бывшая жена писателя — это была сочная история. И, то ли от смущения, то ли из высокомерия, он перестарался. Он подал на меня в суд, за клевету и оскорбление характера.

Это было все, что нужно издательству. Они потратили время и деньги на проверку моей книги и потратили ещё больше времени и денег на редактирование, дизайн, производство и распространение. Поэтому, когда они увидели возможность вернуть часть своих денег, они бросились в атаку. Они бросили на моего бывшего работодателя, целую армию дорогостоящих адвокатов и специалистов по связям с общественностью. Я наблюдал со стороны. Дело было не в нем и не во мне. Дело было в споре и бесплатной рекламе, которая к нему прилагалась.

Его действия вызвали большой переполох, а моя книга попала в списки бестселлеров. Странно, как устроена жизнь.

Некоторые люди, просто никогда не научатся уходить, пока они впереди.

•  •  •

— Ты знаешь, что совет директоров попросил его об отставке?

— Нет. Я не слышал. Я вообще поражен, что он продержался так долго. Производительность упала на двадцать один процент, после его блестящих сокращений в первый год, и на восемнадцать процентов в следующий. Продажи упали, моральный дух упал. Твой муж-говнюк, никогда не был хорош в управлении.

Меня не удивило, что она не бросилась на его защиту. Она никогда не стала бы ловить пулю за меня.

— Почему я думаю, что ты уже знал?

— Потому что ты холодная, расчетливая и бессердечная женщина. Очень жаль, потому что, судя по бумагам, которые я только что подписал для Джули, я думаю, что ему понадобится эти деньги.

— Это была твой адвокат?

— Она не моя.  

И она не адвокат. Она помощник юриста. Она работает на фирму, которая представляет интересы моего издателя. Я пытаюсь сказать тебе, что дело не во мне. Хотя, очевидно, я получу большую выгоду. Думаю, карма действительно сука.

Я видел, как в её глазах мелькали ответные реплики. Она так много всего хотела сказать и хотела, чтобы могла. И я видел, что она наконец-то пришла к выводу, что в её резервуаре больше ничего не осталось. Что я буду иметь преимущество, при любом раскладе. Я надеялся, что она даст мне возможность использовать некоторые фразы, которые я так хотел использовать, но в то же время хотел, чтобы она просто ушла и оставила меня в покое.

— Так почему ты здесь?

Это застало её врасплох. Но она быстро оправилась.

— О. Теперь тебе любопытно?

— Нет. Я просто не понимаю, чего, по по-твоему, ты можешь добиться? Я полагаю, он должен быть благодарен за то, что ты любишь его так сильно, что ты здесь, пытаясь спасти последнюю частицу его рушащейся империи. Но, как я уже сказал, это действительно зависит не от меня.

Я оценил её реакцию. Это было именно то, чего я ожидал.

— Но ведь ты любишь не его, не так ли? А его деньги. О, какая ирония. У него они были, но теперь, по иронии судьбы, ему придется отдать их мне. А у тебя снова ничего не будет. Что? Ты не думаешь, что сможешь найти другого богатого сладкого папочку, чтобы трахаться за деньги? Я думаю, ты себя недооцениваешь. У тебя все ещё горячее тело. Ты приземлишься на ноги. Или, в твоем случае, возможно, на спину.

— Все было не так.

Я не уверен, что когда-либо в своей жизни, смеялся так сильно. Она не могла и подумать, что все было по-другому. Но язык её тела был защитным, а глаза говорили о том, что это так. Я на мгновение опешил. Могла ли она не знать? Разве такое вообще возможно?

— О. Боже. Ты не знаешь.

— Что, блядь, это значит?

Некоторое время я молчал, быстро производя мысленные подсчеты. Но я не мог найти никаких подводных камней. После нескольких месяцев допросов, дачи показаний и ходатайств об открытии дела, все это было частью протокола. Если она действительно не знала, он должен был знать, что она узнает. Я бы не стал вредить делу, рассказывая ей о том, что скоро станет достоянием общественности.

— Ты права. Все было совсем не так. Я просто говорю невпопад. Все было невинно. Верно?

— Да.

Это был почти шепот, и я подумал о том, чтобы попросить её повторить. Но я этого не сделал.

— Конечно, он просто связался с семьями своих сотрудников, чтобы убедиться, что все в курсе ситуации на заводе. Убедился, что все готовятся к худшему сценарию. Конечно, он уделял особое внимание самым маститым из группы, руководителям среднего звена. Мы подвергались наибольшему риску. И он чувствовал, что его личное внимание необходимо.

Она 

слушала внимательно, но я понятия не имел, о чем она думает.

— Поэтому он пригласил тебя на обед, чтобы предупредить. Конечно, ещё ничего не было решено. Все было только предварительно. И время от времени, он звонил тебе, чтобы дать тебе внутреннюю информацию о том, как продвигается процесс оценки сотрудников. Потом ещё несколько случайных обедов. Ещё несколько телефонных звонков.

— А потом он изменил свою тактику. Он излил своё сердце. Стресс от того, что столько жизней зависело от его решений, был слишком сильным. То, что ему предлагали, чтобы спасти людей, было настолько шокирующим. Деньги. Сексуальные услуги.

Должно быть, это действительно шокировало Мелани, потому что её глаза были такими широкими, какими я их никогда не видел. Пока я говорил, я подошел к своему столу, ища нужный файл. Когда я нашел его, я продолжил своё повествование.

— И тогда, ты предрешила наши судьбы. Это был момент, когда он выиграл, а я проиграл. Момент, когда твое доверие ко мне как к мужчине, как к отцу, как к мужу, как к кормильцу, уступило твоей жадности. Именно тогда, ты отдала ему своё тело и разрушила весь мой мир.

Я положил бумаги на стол. Она некоторое время смотрела на них, словно они могли обжечь ей пальцы, если бы она прикоснулась к ним.

Я никогда не видел этих списков и всегда считал, что их существование — миф. Но адвокаты моего издателя, прочесали тысячи документов, обнаруженных в ходе процесса раскрытия информации. Тот, который она держала в руках, был не так уж интересен, за исключением того, что моё имя стояло в начале списка сотрудников, которых следовало оставить. Судя по датам, это был один из первых составленных списков, возможно, даже самый первый.

Второй был гораздо интереснее. Конечно, имена были те же самые. Но во втором списке, были почти бессвязные записи Джона Дэвиса. Галочки напротив нескольких имен. И моё имя и ещё одно, перечеркнутое одной красной линией, причем моё было помечено одним словом — "Мелани". Только одно другое имя, было отмечено таким образом. Адвокаты не могли поверить, что он сохранил это. Но, опять же, он всегда был идиотом.

Третий список, был напечатан на его собственном бланке, с пометкой "Окончательный", и, что неудивительно, моего имени в нем больше не было.

Ее глаза метались туда-сюда в мысленном вопросе, на который, я уверен, дал ответ, в который она не поверила.

— И теперь ты задаешься вопросом: Откуда он все это знает?

Она смотрела на меня, слегка приоткрыв рот. Ошеломленная, она выглядела не лучшим образом.

— Ты поймешь это. Ты глупая, но не настолько. Понимаешь, о чем я?

Желание ещё выпить, было сильным. Поэтому я поднялся со стула и пошел на кухню. Я бросил несколько кубиков льда в стакан и вставил его в отверстие холодильника, чтобы наполнить фильтрованной водой. Если я чему-то и научился, так это никогда не поддаваться своим желаниям. Решения, принятые после тщательного планирования и анализа возможных последствий, были 

более прагматичными. Это, а также тот факт, что пьянство в одной комнате с Мелани, казалось, напрашивалось на неприятности.

•  •  •

— Поскольку мы просто выносим все на всеобщее обозрение, мне, наверное, интересно кое-что. Ты, когда-нибудь, любила меня?

Мелани смотрела на документы, около двадцати минут. Примерно через пять минут я заметил, что её хватка напряглась, а руки задрожали. Через несколько минут, её совершенно стоическое выражение лица вернулось. Все это время, она не произнесла ни слова, и я решил нарушить молчание. Очевидно, она не хотела отвечать на мой вопрос, потому что она повернула голову так, чтобы встретиться с моим взглядом, а затем быстро отвела глаза.

Я бы обратил на Мелани более пристальное внимание, но я просто не мог взять в толк, почему она сидит у меня на мансарде. У меня, определенно, были вопросы, и я хотел получить на них ответы, но я не мог перейти к ним, потому что её внезапное появление не имело никакого смысла.

Не прошло и сорока восьми часов с тех пор, как адвокаты мистера Манипантса, потребовали проведения конференции по урегулированию спора. Мой адвокат и адвокат моего издателя, устроили в тот вечер импровизированный праздник, расценив этот шаг, как признание поражения. Но в мире, где правят акулы, эти парни были китами-убийцами. Они не уклонялись от борьбы, они хотели её, искали её и делали все возможное, чтобы её найти. Победы было недостаточно. Им нравилось унижать людей.

Я уверен, что никто из них не читал мою книгу. Все, что я написал, было против всего, за что они выступали. И, тем не менее, было приятно, что они рядом. Оказаться по другую сторону стола, имея на своей стороне только праведность, и быть разгромленным, было не самым веселым опытом. Так что, да, меня могли легко и правильно назвать лицемером. Но я не начинал идти по этому пути, поэтому я с радостью поехал по нему.

Я был погружен в эти мысли, когда снова посмотрел на Мелани. Она была такой же красивой женщиной, как и раньше. Я улыбнулся при мысли, что все это время был прав. Я часто говорил ей, что с возрастом, она будет становиться только сексуальнее. Честно говоря, я понятия не имел, почему она так нарядилась для меня. Она выглядела так, словно была готова к ночи в городе, или, точнее, к ночи в поисках, и тут меня осенило.

— Вот дерьмо! Он послал тебя сюда!

Я не уверен, что когда-либо видел Мелани такой злой. На самом деле, я не уверен, что вообще когда-либо видел её злой. Когда мы были женаты, даже во время наших худших ссор она никогда не злилась. Разочарована? Конечно. Раздражена? Безусловно. Напугана? Больше, чем я мог предположить. Это была главная причина, по которой её предательство, было таким разрушительным. В океане невероятных исходов, когда волна за волной разбиваются о берег, в моем сознании Мелани, бросившая меня, была бы на расстоянии континента. Даже сейчас,  

после многих лет самоанализа и дисциплинированного и последовательного восстановления моей уверенности в себе, я знал, что никогда не буду прежним. Родственные души, никогда не отказываются друг от друга. Но моя сдалась.

Конечно, он должен был быть в отчаянии. Судебные иски и гонорары адвокатов, составили двенадцать миллионов долларов. Он был богат, это точно, но он не был настолько богат. Акулы считали, что, в конце концов, судья присудит ему почти семь миллионов. Однажды, они попытались объяснить мне свои расчеты. Моя книга называлась имуществом и имела оценку, а его иск был легкомысленным и необоснованным, и они собрали гору доказательств, чтобы доказать, что он и его адвокат знали об этом. Все это звучало так, будто победит тот, кто изрыгнет более правдивую чушь.

Тем не менее, его ошибка не оставит его без гроша в кармане, но это будет чертовски близко. А без источника дохода, как на серебряном блюдечке, без пышной работы, которую он получил раньше, такой исход был бы катастрофическим.

Это было единственное, что имело смысл. Он послал её. Чтобы остановить меня. В последней попытке спасти единственное, что действительно имело для него значение. Деньги.

— Ему нужна была жена и семья.

Мелани подняла глаза, но ничего не ответила. Я точно знал, что она понятия не имеет, о чем я говорю. Я должен был восхищаться его способностью, держать её в неведении. Я никогда не мог скрыть от нее даже самый маленький секрет, в основном потому, что чувство вины съело бы меня заживо. Видимо, совесть не входила в число забот Джона Дэвиса.

— Несколько членов совета директоров, начали задавать ему вопросы. Почему у него нет семьи? Когда он собирается прекратить, длинный список женщин и вечеринок? Не то чтобы им было наплевать на него или на женщин, но это могло стать проблемой для компании. Вы не можете допустить, чтобы ваш следующий генеральный директор, был замешан в сексуальном скандале. Это плохо для бизнеса. Он просто попросил Стефани Кармайкл, выйти за него замуж за деньги. Конечно, она трахалась с ним за деньги, так что он, вероятно, думал, что она просто согласится.

Стефани была тем, что большинство людей назвали бы шлюхой, или, по крайней мере, таковы были слухи по заводу, а её муж Дэвид был тем, что я называл задницей.

Я никогда не знал об их подвигах из первых рук, но я слышал истории. Чаще всего слухи — это просто слухи, но в их случае я всегда верил, что они могут быть правдой. Стефани Кармайкл всегда была женщиной, демонстрирующей слишком много кожи, надевающей наряд, который был немного неуместен, и говорящей что-то, что легко могло означать что-то гораздо, гораздо другое. Её муж всегда был тем парнем, который говорил о том, какой сексуальный кусок задницы у его жены, и пытался заставить парней признаться, что они на нее засматриваются. Я всегда считал, что она очень хорошо выглядит, для бывшей дневной стриптизерши. Конечно, содержание её 

резюме, тоже могло быть просто слухами. Тем не менее, то, что было бы смехотворной историей о любом другом человеке, на самом деле, казалось правдоподобным для них. Секс на одну ночь, дикие домашние вечеринки, свингерство, фотографии и видео в Интернете. Я понятия не имел, было ли что-то из этого правдой.

Но что я точно знал, так это то, что имя Дэвида Кармайкла было другим именем, вычеркнутым из печально известного списка, а имя Стефани было вписано рядом с ним. И Дэвид таинственным образом исчез, сразу после увольнения. Кроме того, хотя я всегда считал её очень глупой отбеленной блондинкой, она, очевидно, была не такой глупой, какой часто выглядела.

— У нее есть налоговые записи о дарении, чтобы доказать это. За три года. Он дал ей почти сто пятьдесят тысяч, за процедуры два раза в неделю.

Стефи, так она, похоже, предпочитала называть себя, разболтала все о маленькой схеме соблазнения Дэвиса. Она также не скрывала, что трахалась с ним за деньги.

"У нас была договоренность. Он был щедр на подарки, и я демонстрировала ему свою признательность, как могла, каждый вторник и четверг после обеда в квартире, которую он арендовал для меня. Мы с мужем ценили его подарки, но как только мой Дэви закончил школу медсестер и вернулся домой, я бросила этого жирного ублюдка и его маленький член".

Она также, без проблем, дала очень убедительное объяснение, почему он все ещё подцепил немного на стороне, в течение многих лет после женитьбы на Мелани.

Я посмотрел прямо на Мелани, когда заканчивал своё следующее предложение.

— Очевидно, он искал то, чего не мог получить дома. Например, анал и минет.

Я не был уверен, что Стефани говорила правду, пока не увидел взгляд Мелани. Тогда я убедился в этом.

— Конечно, она может все выдумать. Потому что это точно не похоже на женщину, на которой я был женат.

Я мог сказать, что она вот-вот выйдет из себя. Прошел почти час с тех пор, как она издала хотя бы звук. Я решил, что если я когда-нибудь получу свой фунт плоти, то это должно произойти в ближайшее время.

— Так что он сказал тебе, когда отправил тебя сюда?

— Он сказал, чтобы я любыми средствами, заставила тебя прекратить судебные тяжбы.

— Он часто тебя сутенерствует или только когда собирается потерять своё состояние?

— Он не мой сутенер. Он мой муж.

— Эй, не суди строго. Я не понаслышке знаю, что может сделать с мужчиной твое тугое маленькое тело. Оно заставляет тебя верить в то, что на самом деле, просто не может быть правдой. Так когда же мы перейдем к части шоу "любыми средствами"? Потому что, если честно, эта часть убедительных аргументов стала немного утомительной.

— И что для этого нужно?

Она сказала это, с таким недостатком убежденности. Это был единственный раз, когда я позволил себе почувствовать, хоть малейшую жалость к ней. Это было просто за пределами моего понимания. Как мог 

кто-то такой красивый, такой полный жизни, такой энергичный, иметь такой недостаток уверенности в себе? Как этот человек, мог позволить использовать себя таким образом? Ради денег?

Честно говоря, я хотя бы немного понимал эту привлекательность. Моё любимое кресло, обошлось мне более чем в тысячу долларов. Когда мы обставляли нашу первую квартиру, я не уверен, что мы с Мелани потратили столько же на все, что у нас было. Так что, да, это было экстравагантно. Но при этом, было чертовски удобно.

Тем не менее, я не сомневался, что променял бы все свои экстравагантности, на ещё один день, проведенный наедине с Мелани, в нашей маленькой и убогой первой квартире. Чтобы все было так, как было. Думаю, это просто делало нас разными людьми.

— Как я уже говорил, даже если бы я мог остановить это, я бы не стал. Я думаю, ты должна пойти домой, к своему мужу, и сказать ему, что я даже не заинтересовался его предложением. Вернись к нему со своей развратной задницей, встретьтесь и поговорите о том, как вы собираетесь пережить, этот тяжелый период в вашей жизни. Я уверен, что с такой сильной любовью, как у вас, вы справитесь.

Я смотрел на нее. Я смотрел на её идеальные губы, которые я хотел сосать, целовать и кусать. Я смотрел, как её красивая шелковая блузка слегка отделяется от потрясающего декольте, показывая лишь следы её очень тонкого и, вероятно, столь же дорогого нижнего белья. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не сорвать её с её тела, отправляя в полет пуговицы, чтобы ещё раз взглянуть на её невероятно пышные сиськи. Но я этого не сделал.

— В конце концов, родственные души никогда не отказываются друг от друга.

Я ждал слез, но они так и не появились. Конечно, вода скапливалась в её глазах, и я подумал, что на мгновение, она может позволить ей пролиться. Но она этого не сделала. Я должен был отдать ей должное, по крайней мере, за это.

— Убирайся из моего дома. И никогда не приноси свою шлюшью задницу обратно.

•  •  •

Наша беседа длилась пару часов, но я не планировал трахать её. Честно говоря, я вообще не думал об этом. В моей голове, было слишком много других мыслей. Недели, предшествовавшие этой ночи, были полны сюрпризов. Но она была прекрасна. А я был мужчиной. И она сделала предложение.

— Что должна сделать девушка, чтобы получить добавку?

Я взял её бокал и пошел на кухню. Я наполнил его выбранным ею вином и вернулся с её бокалом и бутылкой.

— Я прочитала твою книгу. Дважды.

Я бы ответил остроумным комментарием или искренней благодарностью, если бы меня не заворожило то, что было передо мной. У меня было бы больше шансов найти слова, если бы я не гадал, что случилось с её блузкой, и не жалел бы себя, потому что не заметил её исчезновения. К счастью, я мог наблюдать, как она 

снимает юбку.

— И я не могла не задаться вопросом, что все эти приключения, все это самопознание, все это...

Она продолжала, стоя в своем почти прозрачном черном бюстгальтере и таких же, но удивительно маленьких трусиках. Мои мысли были направлены на чисто декоративное качество её белья, потому что хотя её грудь казалась намного больше, чем нужно для её маленькой фигуры, она стояла твердо и высоко сама по себе, не получая абсолютно никакой поддержки, от хрупкого, прозрачного материала. Этот факт подтвердился несколько мгновений спустя, когда она протянула одну руку за спину и отработанным движением расстегнула застежку бюстгальтера, что позволило ему упасть на пол. Я изумился, когда её грудь совсем не шелохнулась.

— ... исследование... будет способствовать тому, что ты будешь лучшим трахальщиком.

— Мне говорили, что я довольно впечатляющ.

— О, я не сомневаюсь...

Я стоял твердо, пока она не повернулась, провела руками по задней части своих длинных, стройных ног и осторожно расстегнула ремешки на каблуках. Когда она выходила из туфель, её стринги исчезли в щели её задницы, и я бы не поверил, что они там были, если бы не видел их спереди.

— ... но ты простишь меня, если я не хочу верить тебе на слово.

Мой член привлек к себе внимание, болезненно борясь за освобождение из джинсов. Я шел позади нее, толкая её бедрами вперед, к стене в дальнем конце комнаты. Мои руки потянулись вперед, чтобы обхватить её груди, а её руки последовали за моими. Мои губы и зубы покусывали основание её шеи, мочки ушей и плечо. Моя атака усиливалась с каждым её вздохом.

Она подняла руки над головой, в отчаянном поиске моих, но, когда мы уперлись в стену, я схватил их и прижал к ней левой рукой. Я уперся своей эрекцией в её задницу, а другой рукой провел вниз от её грудей, по её упругому животу и поймал след прохладной влаги, на внешней стороне её трусиков.

Я задержал её на мгновение, позволяя ей почувствовать моё присутствие сзади, пока моя рука дразнила её, щекоча её самое интимное место спереди. Её дыхание было неровным, и я подождал, пока оно успокоится. И когда оно успокоилось, я использовал колено, чтобы раздвинуть её ноги пошире и просунул руку под её кружево и впервые проник в её горячий, влажный канал, как раз перед тем, как прошептать ей на ухо.

— Ты будешь кончать так много раз.

— Обещания, обещания, трахни меня!

Она почти выкрикнула эти слова, когда я сорвал трусики с её бедер. Мне повезло, что на самом деле, они оказались такими же непрочными, как и на первый взгляд.

В тот первый раз, она кончила на мою руку. Это не потребовало особых усилий, и я не могу поставить это себе в заслугу. Её клитор был готов лопнуть, почти с первого движения моих пальцев. Очевидно, мы не могли допустить, чтобы это было концом. Этого не должно было случиться.

Она почувствовала себя невесомой, когда 

я быстро поднял её, едва она отвалилась от стены, и отнес на кровать. Я игриво повалил её на спину, когда она захихикала. Её брюнетистые локоны, обрамляли её ангельское личико, но глубокие карие глаза, не могли скрыть огонь в них.

Мой рот почти мгновенно оказался на её губах, мой язык искал приют, среди её горячего дыхания.

— Дай мне его, тигр. Дай мне этот член,  — прошептала она.

— Тс-с, тс, дорогая. Я дам тебе то, что ты хочешь...

Поцелуй.

— ... через несколько...

Сосу.

— ... коротких...

Лижу.

— ... мгновений...

Отсроченное удовлетворение. Это был лучший урок, который я когда-либо усвоил.

Я покрывал поцелуями её подбородок и шею, сосал её грудь и вытирал мелкие капельки пота, выступившие на её животе, в поисках своей цели. Я должен был узнать, так ли она восхитительна на вкус, как обещал её сладкий аромат.

С восторгом я обнаружил, что да. И я потратил соответствующее количество времени, поклоняясь её красивой маленькой киске. Сначала губами. Посасывая каждый сантиметр вокруг её отверстия. Затем своим дыханием, обдувая прохладой жар её лона. И, наконец, зубами, нежно дразня её, чтобы она открылась для удовольствия, которое я надеялся ей доставить.

Прошло ещё несколько минут, прежде чем я позволил своему языку попробовать её соки, мои руки были под её ногами и находились далеко за головой, дразня её твердые соски. Я лизал её отверстие, наслаждаясь её предложением. Тембр её голоса, посылал разряд электричества в мой бушующий стояк каждый раз, когда он проходил через её губы.

— Так чертовски хорошо.

— О, Боже. Пожалуйста, не останавливайся.

— Прямо здесь. О. Прямо. Блядь. Там.

Я ущипнул её соски, ненадолго, когда впервые сосал её клитор. Её возбужденный вздох, подстегнул меня.

Я протянул левую руку под собой, а правой крепко прижал её к себе, прямо над её киской. Когда я ввел сначала один, а затем два пальца левой руки в её горячий канал, я почувствовал, как её влага капает на кровать. Тогда я начал трахать её пальцами и серьезно сосать её клитор. Прощупывая и надавливая в поисках той самой точки, которая выведет её за грань. Она дала мне знать, когда я нашел её.

— О, БЛЯДЬ, БЛЯДЬ.

Ее руки схватили меня за волосы и потянули к её отверстию, а её ноги сомкнулись за моими плечами. Я прижался к ней ртом с последним вздохом, с нетерпением ожидая своей награды. Оно пришло через несколько секунд, когда она буквально хлынула на моё лицо.

— Да. ДА. БЛЯДЬ, ДА!!!

Когда её бедра перестали вжиматься в меня, и её измученное тело опустилось обратно на матрас, я подполз к кровати и сел на колени. Я смотрел, как вздымается и опадает её грудь, пока я стоял и стягивал через голову свою толстовку. Я смотрел, как её глаза опускаются вниз по моему торсу, когда я снимал джинсы и боксеры, и её взгляд остановился на моем члене, который, наконец-то, освободился и встал на место.

— О, здорово. Наконец-то, ты позволишь и ему поиграть.

Я прополз 

обратно между её ног и вошел в нее одним плавным, нежным движением. Она зашипела, когда основание моего члена, коснулось её, все ещё чувствительных, частей. И я удерживал себя там, укоренившись глубоко в ней, пока она целовала меня. Сначала осторожно, а затем со все возрастающей страстью. Она сжимала меня своей киской, а я напрягался внутри нее.

Думаю, она была шокирована, когда следующий оргазм настиг её так быстро. Мы едва двигались, мои бедра крепко держали её на месте. Но я лелеял ощущение её рук, притягивающих моё тело к себе, когда она снова задрожала подо мной. И тогда я начал трахать её, накатывая один оргазм на другой, длинными медленными движениями. Несколько мгновений спустя, я уже бил в нее изо всех сил, её тело было таким чутким, её глаза искали мои, когда моя собственная разрядка захлестнула меня, и я рухнул на нее, обессиленный.

Ее нежные пальцы, проводящие по моему позвоночнику, пробудили меня от блаженного отдыха.

— Господи, Брейден. Твоя бывшая, была гребаной идиоткой.

— О, Джули. Ты говоришь самые приятные вещи.

•  •  •

Джули оставалась со мной каждую ночь, в течение следующих четырех месяцев, пока судебные решения проходили через суд по расследованию. Мы трахались как молодожены, все время её пребывания у меня, хотя она всегда говорила, что, каким бы впечатляющим ни был секс, она собирается вернуться в Нью-Йорк, как только закончатся судебные тяжбы. Я ничуть не обижался на нее. Маленькие акулы, у которых осталось всего несколько часов юридической практики, не держатся за мелкий конец бассейна, сколько бы раз они ни кончили на твой член.

Тем не менее, время, проведенное с ней, каким бы коротким оно ни было, было удивительным.

В тот первый вечер, когда мы были вместе, она была у меня в квартире, объясняя последний судебный иск. Это был иск от моей дочери, которая судилась со мной, чтобы спасти своё наследство.

Я не могу с уверенностью сказать, что не знал, что Мелани была зла, когда уходила в последний вечер. Даже в ярости. Но я могу сказать, что я искренне думал, что она злилась на меня. Может быть, за то, что я отказал ей или украл то, что она по праву заработала на своей спине. Очевидно, я ошибался.

Я не могу представить, каково ему было. Я знаю, что был опустошен, когда Мелани не выбрала меня, столкнувшись с такой обычной проблемой, как сокращение штата.

Но, опять же, отчет коронера был неубедительным. Джон Дэвис, возможно, никогда не узнает. Через несколько часов после того, как она ушла от меня, напившись настолько, что едва сохраняла сознание, Мелани выстрелила в него. Один раз. Прямо в член. Осколки пули разорвали его бедренную артерию. Затем она направила пистолет на себя.

По их словам, он быстро истек кровью. Она, скорее всего, умерла сразу. Но никто не может сказать наверняка, прожил ли он достаточно долго, чтобы узнать, что она скорее убьет себя, чем трахнет его, когда он 

будет бедным.

Я не могу представить, каково это было. Но я надеюсь, что у него было хотя бы мгновение, чтобы подумать об этом.

В любом случае, я провел несколько дней, злясь на Мелани. Не за меня, а за её дочь. Какой бы поганой ни была Мелани, её дочь нуждалась в ней. Нет, Эйприл не подавала мне никаких признаков того, что они с Мелани были близки, скорее наоборот. Тем не менее, она была потерянной девочкой в тот единственный раз, когда пришла ко мне. Она совсем не помнила меня, по крайней мере, настоящего. Это меня очень удивило. Я думал, что она была достаточно взрослой, чтобы помнить. Но воспоминания могут быть заменены ложью, если слышать их достаточно часто. Она явно не поверила мне, когда я сказал, что когда-то, давным-давно, мы были счастливы. Вместе. И были семьей. А теперь не осталось никого, кто мог бы это подтвердить.

Одна фотография на стене из сотен фотографий не могла, да и не требовала, изменить её мнение. Ей было горько на похоронах Мелани, и я её полностью понимал. К сожалению, спустя месяцы, кажется, что я все ещё враг номер один, с небольшой надеждой изменить её мнение. Когда, наконец, было вынесено решение, и её наследство было практически потеряно, она поспешила покинуть зал суда, едва избежав обвинения в неуважении к суду, за тираду с ненормативной лексикой, которую она оставила после себя.

Это был последний раз, когда я её видел. И у меня нет особой надежды, что я когда-нибудь увижу её снова. Связь, которая, как я надеялся, у нас всегда будет, оказалась такой же хрупкой, как и та, что была между её матерью и мной. Но, может быть, отцы и дочери — это разные вещи. Может быть, мистер и миссис Джон Дэвис, не стали окончательно настраивать её против меня. И когда-нибудь она узнает, что всегда может рассчитывать на помощь отца.

Или, может быть, она найдет себя в большом мире. Или найдет свою вторую половинку. Надеюсь, такую, которая не откажется от нее.