Злючка

Я, Блейк Роджерс, знал трёх сестёр Поттер с десяти лет, и в то время им было восемь (Вильма), десять (Гейл) и двенадцать (Марси). Мы жили в одном квартале, и наши родители были друзьями, поэтому я часто общался с ними.

Гейл и Вильма были радостью — они всегда были оптимистичными, дружелюбными и очень милыми, обе внешне похожи на Эми Адамс. Марси была ведьмой! Хотя она была красива (в конечном итоге став полнотелой версией Галь Гадот) и уже была на пути к тому, чтобы иметь пышную женскую фигуру даже в двенадцать лет, она была злой, злобной и эгоцентричной. Если бы её внешность отражала её личность и характер, она была бы современной уродливой герцогиней (тема сатирического портрета, написанного фламандским художником Квентином Матсисом около 1513 года).

Хотя я, вероятно, всегда был влюблен в Гейл — а иногда и в Вильму,  — я никогда ничего не предпринимал в начальной школе или даже в старших классах. У меня всегда было такое чувство, что они считали меня скорее двоюродным братом или другом, которому они могли довериться, а не потенциальным романтическим партнёром, и я боялся, что меня пристрелят. Этот страх был в немалой степени вызван тем, как Марси, она же Уродливая герцогиня, обращалась со мной, всегда унижала меня, обзывала, а иногда даже распускала обо мне слухи.

Однажды, когда я пожаловалась маме на поведение Марси, когда мне было четырнадцать, она сказала:

— Может быть, ты ей нравишься и она хочет твоего внимания?

Да, верно; самая красивая, но самая змееподобная девочка в нашей школе, почти на два года старше меня, делала мою жизнь невыносимой, потому что я ей нравился. Бедная мама бредила.

Для меня время, когда Марси уехала в колледж, было счастливым временем, но я никак не мог набраться смелости, чтобы романтически преследовать Гейл или Вильму, поскольку, казалось, они продолжали смотреть на меня только как на друга.

Возможно, самое трудное, что мне пришлось сделать в выпускном классе средней школы,  — это пригласить Вильму на выпускной бал; Вильма пропустила класс и была младшей. У меня не было постоянной девушки, и мне никто не нравился (кроме Гейл и Вильмы) настолько, чтобы провести с ними вечер и следующий день, поэтому я не планировал идти. У Вильмы были отношения со старшеклассником по имени Хамфри, но он бросил её за неделю до выпускного бала, после того как она уже купила своё платье. Она пришла повидаться со мной, рыдая, особенно с тех пор, как её избрали в Суд Выпускного бала (Гейл была королевой выпускного бала — их обеих очень любили).

Если бы в тот момент я добрался до Хамфри, я бы убил его голыми руками (не то чтобы это имело какое-то отношение к делу, но я был стартовым полузащитником нашей футбольной команды чемпионата конференции и, безусловно, физически был способен это сделать). Изо всех сил стараясь отвлечь Вильму от слёз, я сказал:

— Послушай, у меня нет свидания на выпускном балу. Я 

был бы рад сопровождать одного из специальных членов Суда на танцы.

Вильма тут же перестала плакать.

— Ты действительно сделаешь это для меня? О, большое тебе спасибо, Блейк,  — целует меня в щёку, а затем спрашивает о времени и занятиях.

После того, как она назвала мне цвет своего выпускного платья (чтобы я мог купить подходящий корсаж), она ещё раз поцеловала меня в щёку, а затем поспешила домой с улыбкой на лице.

Вильма и Гейл обе выглядели очень, очень хорошо (грубое преуменьшение) в ночь выпускного бала. Я гордился тем, что сопровождал Вильму, но в то же время был совершенно расстроен. Мне бы хотелось сорвать с неё одежду и заняться с ней любовью прямо посреди танцпола, но ни это, ни то, чтобы сделать это наедине, не входило в мои планы. В то время как Вильма была самой обычной дружелюбной и прекрасно ко мне относилась, я мог сказать, что с её стороны не было никакой романтической искры, поэтому к тому времени, когда мы вернулись со всех мероприятий после выпускного вечера на следующий день, я получил только объятия и поцелуи в щёку.

Вильма сделала меня разочарованным, возбуждённым чуваком. К счастью, в следующие выходные на бейсбольном матче за городом (я был первым игроком с низов в нашей команде) я столкнулся со знойной девушкой по имени Лизбет, которая ходила в ту же начальную школу, что и я, и которая теперь была старшеклассницей в Средней школе. Мы с ней разговорились, было ясно, что между нами есть взаимное влечение, и я чуть не опоздал на автобус команды, я был так поглощён разговором с ней. Когда я уже собирался бежать, чтобы успеть на автобус, она быстро написала свой номер телефона у меня на руке и сказала, подмигнув:

— На случай, если ты захочешь позвонить.

Не вдаваясь в подробности, у нас с Лизбет было настоящее сексуальное — хотя, вероятно, и не очень романтическое — влечение друг к другу. Она была опытной и готовой, поэтому мне не пришлось уезжать в колледж 19-летним девственником после очень ЖАРКОГО (и я не имею в виду температуру) лета!

•  •  •

Марси, Гейл и Вильма закончили разные колледжи друг от друга и от меня, и с тех пор, как их родители переехали в другой штат, я почти никогда их больше не видел за то время, что я учился в колледже. У меня были очень продуктивные четыре года в колледже: я несколько раз попадал в список лучших по машиностроению, вёл отличную общественную жизнь в братстве, в том числе занимался сексом очень приемлемое количество раз, и мне нравилось играть в футбол и бейсбол (недостаточно хорошо, чтобы играть в университетской команде — в университете 40 000 студентов). Несмотря на то, что я всегда был в хорошей форме и сильным, я также физически повзрослел во многих отношениях, и даже вырос на 8 см, набрал 7 кг мышц, и потерял какое-либо подобие пухлости на лице и туловище.

К счастью,  

моё лучшее предложение о работе было в большом городе, где сейчас жили родители Гейл и Вильмы, и где также обосновались все: Гейл, Вильма и Марси. Я узнал об этом от своих родителей, которые поддерживали связь с Поттерами, и оказался на вечеринке в доме Поттера примерно через две недели после того, как начал работать. Вильма была там со своим постоянным парнем, Марси была там со своим первым мужем, а Гейл была там одна.

После первых двадцати минут стало очевидно, что Вильма и Гейл всё ещё были мега-милыми, дружелюбными, жизнерадостными; также было ясно, что Марси по-прежнему была полной сукой, а её муж был подкаблучником ("идеально подходят друг другу",  — была моя первая мысль), хотя нельзя было отрицать, что Марси теперь была такой красивой, какой только может быть женщина. Однако что изменилось, так это то, как Гейл смотрела на меня. С той секунды, как мы обнялись в знак приветствия, стало ясно две вещи: моя давняя детская/подростковая влюблённость в неё вернулась с новой силой, и то, как она смотрела на меня, сильно отличалось от того, как мы вместе ходили в школу. Её чувственные прикосновения и взгляды при общении со мной были не просто дружелюбными.

Всего через два месяца после вечеринки у её родителей мы с Гейл стали любовниками; обычно мы не трахались, а занимались любовью. В течение восемнадцати месяцев после той вечеринки мы поженились, и в этот момент Марси была уже со своим вторым мужем.

Несмотря на присутствие Марси, наша свадьба и приём были настоящей радостью. Единственной ложкой дегтя в бочке меда было то, что Марси напилась на приёме и поссорилась со своим мужем. Затем она вмешалась, когда я танцевал с почтённой матроной Вильмой — на приличном расстоянии во время медленной песни. В своей неподражаемой манере Марси, по-видимому, пыталась быть милой, когда сказала мне:

— Блейк... иккинг... ты выглядишь потрясающе, так как в школе жарко, как в аду, но я надеюсь, что ты уже не слабак и пушистик,  — как раз перед тем, как она бросила свои большие сиськи мне в грудь и свою промежность к моей.

К моему большому огорчению, я ничего не мог поделать с тем, что у меня встал, когда Марси сделала это на танцполе. Через пару минут я смог поймать взгляд Гейл и одними губами произнес: "Спаси меня!" Она усмехнулась, но всё же вмешалась, хотя Марси оказала некоторое сопротивление, и, к счастью, песня закончилась до того, как Гейл смогла диагностировать состояние моей промежности.

Как и на приёме, семейная жизнь с Гейл была замечательной — за исключением вынужденного общения с Марси, которую я теперь называл "Злобной Марси", в основном только в моём воображении, но иногда и при Гейл. Несмотря на то, насколько презренной я считал Злобную Марси, и Гейл, и Вильма настаивали на общении с ней и её мужем или парнем в данный момент. С их всепрощающими, дружелюбными и преданными личностями 

и Гейл, и Вильма не замечали многих недостатков Марси, и им не нравилось, когда я критиковал её, поэтому, чтобы сохранить мир, и так как я любил Гейл и любил Вильму, я перестал жаловаться на Злобную Марси.

К сожалению, я думаю, что моё отсутствие обид, связанных со Злобной Марси, начало интерпретироваться Гейл и Вильмой как изменение моего отношения к ней и что она мне действительно нравилась — тьфу! Они считали, что Марси продолжает дразнить меня "милым".

•  •  •

Мы с Гейл были женаты четыре года, когда Вильма и её муж Джек отмечали свою пятилетнюю годовщину. Гейл — и, предположительно, Марси, хотя я не мог в это поверить,  — хотели сделать для неё что-то приятное, поэтому они договорились о поездке на выходные. Хотя это не было моей идеей, Гейл и Марси арендовали дом с четырьмя спальнями недалеко от зоны катания на горных и беговых лыжах, а родители Поттера и их три дочери и супруги (Марси была уже с третьим мужем) собирались провести там долгие выходные.

Гейл, Вильма, Джек и родители Поттеров поехали в четверг днём. Марси и её муж Уилтон должны были отправиться в пятницу утром, и, поскольку у меня был срочный проект, который должен был быть завершён к полудню пятницы, я собирался ехать отдельно от них, а затем поехать домой с Гейл. В пятницу в полдень раздался телефонный звонок, который усложнил мою жизнь.

— Привет, дорогой,  — Гейл начала разговор своим приятным, дружелюбным, любящим голосом.  — Как продвигается проект?

— Пока всё хорошо, дорогая. Я сейчас провожу последние симуляции на компьютере, и если не возникнет проблем, я смогу уйти в 2:30 или в 3:00, как и планировалось,  — ответил я.

— Это здорово — я не могу дождаться, когда увижу тебя,  — пропела она.  — Однако есть небольшое осложнение.

— О...  — с опаской ответил я.

— Да, Уилтон поскользнулся на льду сегодня утром и не сможет поехать. Но Марси умирает от желания приехать, и у него нет проблем с тем, чтобы она приехала без него, так что её нужно подвезти.

— Почему она не может вести машину сама?

— Есть прогноз на снег, и у неё нет полноприводной машины, как твоя Subaru, и в любом случае она боится одна ездить по снегу. На самом деле, она и Уилтон собирались отложить свой отъезд и попроситься с тобой ещё до того, как он поскользнулся. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, будь добр, привези сюда Марси. Её дом тебе по пути,  — взмолилась Гейл. После многозначительной паузы, во время которой я пытался найти способ выпутаться из ситуации, она продолжила:

— Я обещаю, что это того стоит — собачка с вибратором,  — она засмеялась.

На самом деле моим любимым сексуальным занятием было трахаться по-собачьи с вибратором в заднице Гейл, что возбуждало нас обоих, но её это слишком сильно выматывало, чтобы позволять это чаще, чем пару раз в год. Сама идея заставила мой член мгновенно затвердеть. Со вздохом я сказал:

— Хорошо, скажи ей, что я 

заеду за ней в три часа.

После серии визгов, благодарностей и обещаний сексуальной нирваны Гейл прервала звонок. Я вздохнул и вернулся к работе.

Когда я заехал за Марси в 2:58, шёл довольно сильный снег. Я не очень волновался, так как мой Subaru Outback помог мне пройти через множество сложных ситуаций. В своей типичной надменной манере Марси скорее приказала, чем попросила меня отнести её чемодан и беговые лыжи в машину, что я неохотно сделал, в то время как в короткой юбке и на 8-сантиметровых каблуках она с трудом добралась до пассажирской двери.

«Кто, чёрт возьми, одевает короткую юбку и туфли на каблуках, чтобы ехать на лыжную трассу зимой? » — риторически спросил я себя.

Я старался избегать более чем минимального участия в банальном разговоре Марси; вместо этого я просто сосредоточился на удовольствии, которое получу после нашей 140-минутной поездки, когда мой член будет входить и выходить из сладкой киски Гейл, заряжая задницу маленьким вибратором. Однако это оказалось неудачной темой для зацикливания, так как время от времени мне приходилось смотреть на Марси и её длинные подтянутые ноги и поднимающуюся юбку. Этого было достаточно, чтобы сделать евнуха твёрдым.

Примерно через час езды, когда я наконец почувствовал, что обрёл контроль над своими мыслями, и сосредоточился на вождении, так как скорость снегопада возросла, Марси начала тревожный диалог.

— Так скажи мне, Блейк, почему я тебе всегда не нравилась?

Я решил быть честным.

— Потому что ты злая, Марси; ты всегда ищешь в людях худшее, ты использовала каждый шанс, который у тебя был, когда мы росли, чтобы оскорблять меня, и ты чертовски мало изменилась, о чём свидетельствует тот факт, что у тебя уже третий муж ещё до того, как тебе исполнилось тридцать.

— Ну, если бы ты не был таким прямолинейным, я, возможно, обращалась бы с тобой лучше, но мне просто нравилось дергать тебя за цепочку, так как я знала, что ты влюблён в моих младших сестёр,  — она дьявольски рассмеялась.

— Значит, из-за того, что мне нравились Гейл и Вильма, это делало меня честной добычей для преследования?

— Я пыталась сделать из тебя мужчину, а не бойскаута, каким ты был. Послушай, с тобой всё в порядке, так что я, должно быть, чем-то помогла.

— Ты просто заставила меня понять, что внутри ты была так же уродлива, как и красива снаружи; ты мне совсем не помогла. Я стал тем, кто я есть, несмотря на твои низкие удары и подлость,  — прорычал я.

Мы продолжали сражаться в течение следующих получаса, в то время как снег продолжал накапливаться. Я не пытался её больно ударить, и она, казалось, совсем не была встревожена моими комментариями. Затем она сказала нечто удивительное.

— Ну, может быть, если бы ты проявил немного больше внимания ко мне, а не поклонялся святыням моих сладких сестёр, я была бы к тебе добрее,  — в этот момент она сложила руки на груди и строго посмотрела вперёд.

На самом 

деле у меня не было ответа на это — это ошеломило меня. В любом случае, снег теперь требовал всего моего внимания. После, по крайней мере, двадцати минут тишины мы добрались до пересечения главного шоссе, по которому мы ехали, и сельской дороги, по которой нам предстояло ехать до конца нашего путешествия к арендованному дому и лыжной зоне. Из-за погоды нам потребовалось на пятьдесят минут больше, чем обычно, чтобы добраться до этого места. Несмотря на то, насколько приспособленным был мой автомобиль, я не горел желанием пересекать сельскую дорогу в таких условиях, тем более что уже стемнело, но я был полон решимости добраться до дома, хотя бы для того, чтобы убежать от Злобной Марси и получить свою сексуальную награду от Гейл.

Но решение было принято без меня.

На перекрестке стояла машина штата с мигалками, стояли закрытые ворота при въезде на сельскую дорогу также с мигающими желтыми и красными огнями. Я вышел из машины и поговорил с дорожным рабочим. Он сообщил мне, что на одном особенно извилистом участке дороги сошла лавина и что дорога закрыта.

— Вам понадобится снегоход, чтобы проехать,  — твёрдо заявил он,  — Мы сможем расчистить дорогу к завтрашнему полудню, если снегопад прекратится, что должно произойти в течение следующего часа,  — заключил он.

— Здесь есть где переночевать?

— Примерно в миле отсюда есть небольшой мотель; на вашем месте я бы приехал туда как можно скорее,  — ответил он.

Я поблагодарил его и вернулся в машину. Я сообщил плохие новости Марси; вопреки тому, что я ожидал, и её характеру, она восприняла новость спокойно и даже не обвинила меня.

Когда мы добрались до мотеля, Марси настояла на том, чтобы пойти со мной в офис. Остался только один номер; я хотел забыть об этом и попробовать в следующем мотеле, который предположительно находился дальше примерно в двух милях, но Марси отрезала:

— Мы возьмём его,  — и положила свою кредитную карту.

Не устраивая сцен, я попытался отговорить её от этого, но она была настойчива, и в какой-то момент она прорычала:

— Если ты настолько слаб, что не думаешь, что сможешь держать руки подальше от моих трусиков, тогда поезжай и забери меня завтра. По соседству есть бакалея, в которой, я уверена, есть немного вина, и со мной всё будет в порядке.

Её высокомерие, её уверенность, что я не смогу устоять перед ней, несмотря на её злобный характер, плюс мысль о том, что Гейл, Вильма и родители Поттеров расстроятся, если я оставлю её здесь одну, по крайней мере, заставили меня спросить владельца:

— У вас есть кроватка, которую я могу взять?

— Нет, извините, все раскладушки уже разобраны; но в этой комнате есть двуспальная кровать,  — ответил владелец.

Я вздохнул, взял один из двух ключей, которые он положил на стойку, открыл дверь для Злобной Марси, и мы поспешили обратно к машине.

Наш номер был последним. Я припарковался там, где, как я думал, мы могли бы легко выбраться на 

следующий день, даже если бы стоянка была засыпана. Я отнёс наши чемоданы в комнату.

— Мне нужно переодеться во что-нибудь более подходящее для такой погоды,  — пропела Марси, как только мы вошли в комнату и включили отопление.

— Хорошая идея,  — невозмутимо произнёс я, хотя мне хотелось сказать: «Какого хрена ты вообще нацепила этот наряд? »

Она начала переодеваться прямо в главной комнате.

— Неужели ты не можешь соблюсти приличия и хотя бы пойти в ванную переодеться?  — ехидно спросил я.

— О'кей, прямолинейный слабак,  — злорадно улыбнулась она, подхватывая лыжные штаны и свитер и тащась в ванную.

— Здесь есть хороший отдельный обогреватель,  — крикнула она, когда я услышал, как заработал вентилятор, прежде чем дверь закрылась.

После того как Марси оделась, а я достал из чемодана то, что мне было нужно, мы пошли в соседнее здание — к счастью, в ботинках, так как нам пришлось пробираться по крайней мере через два фута снега — в маленькую бакалейную лавку.

— Ты покупаешь еду, я принесу вино,  — огрызнулась Марси.

— Да, босс,  — саркастически ответил я.

Она только улыбнулась.

Я взял и заплатил за еду, достаточно на ужин, завтрак и много закусок.

Марси действительно купила вино — по моему скромному мнению, слишком много бутылок.

Когда мы добрались до комнаты, Марси позвонила Гейл и Вильме, чтобы сообщить им новости. Я тоже с ними разговаривал. После того, как я поговорил с ними и обменялся ласковыми словами с Гейл, и она выразила сочувствие нашему тяжёлому положению, Марси вернулась к телефону. Её последние слова, за которыми последовал злобный смех, были:

— Не волнуйся, Гейл, ради тебя я не испорчу твоего мужа, даже если нам придётся спать на единственной кровати, доступной в этом блошином мотеле.

— Зачем ты это сказала, сука?  — я зарычал.

— Чтобы успокоить её,  — злобно хихикнула Марси.

•  •  •

Удивительно, но Марси была приятна за ужином. Я не очень люблю вино и редко люблю его вкус, но в том конкретном Пино Нуар, который она выбрала, было что-то действительно хорошее. Марси также позволяла мне смотреть по телевизору всё, что я хотел, и продолжала наполнять мой бокал вином. До этого я был пьян всего дважды в своей жизни, но мне было всё равно, напьюсь ли я сейчас, так как это могло заставить время пройти быстрее.

Около 10:00 вечера Марси сказала:

— Ты знаешь, что сегодня у меня не было никаких упражнений, и я должна тренироваться каждый день, чтобы оставаться в тонусе. Давай потренируемся, чтобы ужин лучше переваривался,  — хихикнула она.

— В этом мотеле нет тренажёрного зала,  — невозмутимо ответил я.

— Просто прогулка по снегу в течение сорока пяти минут будет отличным упражнением,  — усмехнулась она.  — Давай, будь спортсменом, поехали!

Мы надели нашу зимнюю одежду и ботинки и действительно ходили взад и вперед по пустынному шоссе около пятидесяти минут. Несмотря на то, что мои ноги были значительно длиннее, чем у Марси, мне приходилось по-настоящему пыхтеть, чтобы не отставать от неё. Неудивительно, что у неё было такое подтянутое тело, если она всё 

время тренировалась с такой интенсивностью. Я действительно чувствовал себя хорошо, когда мы вернулись; немного устал, так как хлюпанье по двухфутовому снегу может быть утомительным, но под влиянием вина и прогулки я был спокоен.

Мы прикончили бутылку вина, затем каждый принял душ, оделись в несколько скудную, но подходящую одежду для постели и забрались под одеяло. Я произвёл большое впечатление на Марси, лёжа на одной стороне кровати и нагревая её, пока она принимала душ, и, поскольку она была на самом деле вежлива и спросила, может ли она занять ту сторону, которую я согрел, я сказал "Да", и она ответила хихиканьем "Спасибо".

Я думаю, что в ту ночь она хихикала больше, чем за все остальные годы, что я её знал, вместе взятые.

Сочетание шума ветра, дующего в окна номера мотеля, нашей напряжённой прогулки и вина заставило меня заснуть — на безопасном расстоянии от Марси — вскоре после того, как моя голова коснулась подушки.

Через какое-то время я оказался в середине одного из самых прекрасных и реалистичных снов в моей жизни. Я трахал Гейл по-собачьи, пока вибратор заряжал её задницу энергией, а через неё и мой член. Клянусь, я действительно чувствовал, как её мышцы пульсируют на моём члене, давая мне самое эротическое ощущение, которое я когда-либо испытывал. Я клянусь, что не только ощущение было реалистичным, но и сопровождающие звуки были, в том числе удары плоти о плоть и низкие стоны, некоторые из которых исходили от меня.

Мои глаза распахнулись как раз в тот момент, когда я кончил с силой гаубицы. Мне привиделось, что Гейл лежит на мне, стонет, и я инстинктивно протянул руки и схватил её за голые сиськи, которые были источником шлепков плоти по плоти.

И вдруг я понял, что нахожусь не в реалистичном сне, а в реальности. Очевидно, в этот момент не было никакой возможности остановиться, поэтому я хрюкнул и изверг ещё немного спермы, терзая руками тяжёлые сиськи. Только после моего последнего залпа, когда огромные сиськи врезались мне в грудь, я по-настоящему пришёл в себя.

— О чёрт, чёрт, чёрт,  — пробормотал я.

Я понял, что только что трахнул свою злую невестку.

Мне действительно хотелось чувствовать себя плохо из-за этого — особенно когда я поймал себя на том, что левой рукой поглаживаю её правую грудь, в то время как я правой рукой ласкал киску с моим членом.

Я знал, что должен выйти из этого положения как можно изящнее.

«Может быть, она трахается во сне и не вспомнит»,  — я пытался обмануть себя.

Я уже собирался оттолкнуть её, когда она вынула мой член из киски, вызвав резкое удовольствие, пронзившее мой позвоночник до мозга костей. Через несколько секунд она сосала мой член, как будто это был последний леденец на палочке в мире. В то время как я начал немного смягчаться, это быстро вернуло меня в полную силу, и когда она сказала:

— Трахни меня по-собачьи,  — и моё тело последовало её приказу, хотя 

мой разум кричал: "Не смей трахать эту суку!"

Моё тело возобладало над разумом, и вскоре я погрузился по самые яйца глубоко в киску Марси и стучал, когда её отвисшие сиськи ударялись друг о друга, издавая один из самых эрогенных звуков, которые я когда-либо слышал в своей жизни.

После семяизвержения в тугую пульсирующую пизду Марси мы оба кончили, как взлетающие В-52, и рухнули кучей на кровать. Я почувствовал, как она схватила одеяла и укрыла нас, как зарылась мне на грудь, и я помню, как подумал, что должен чувствовать себя виноватым и должен как-то исправить это на следующий день, но в тот момент мой разум был слишком переполнен эндорфинами, чтобы сделать что-то ещё, кроме как вздохнуть и притянуть её ближе ко мне. Затем я быстро провалился в сон.

Когда я проснулся на следующее утро, первое, что я увидел, была обнажённая Марси, выходящая из ванной, вытирающаяся, несомненно, сразу после душа. Я уже дважды видел её в бикини, и оба раза мои спонтанные мысли действительно беспокоили меня, но полностью обнажённой она была ещё более сексуальной. Она выглядела как грёбаная богиня!

— Просыпайся, жеребец,  — хихикнула она,  — уже больше 10 часов, а расчётный час — полдень. Нам нужно позавтракать, а затем хорошенько потрахаться, прежде чем мы выедем на шоссе и будем надеяться, что дорога к дому очищена.

Пока мой мозг просыпался, я подумал:

— Что? Мы действительно трахались... дважды прошлой ночью? Она действительно хочет снова трахаться?

Очевидно, я смотрел на её обнажённое тело, похожее на богиню, размышляя, потому что она расплылась в дьявольской ухмылке, а затем хихикнула:

— Судя по выражению твоего лица, похоже, ты хочешь перекусить мною, а затем трахнуться перед завтраком.

Когда Марси легла на кровать, раздвинув ноги и раздвинув пальцами половые губы, мой член и мозг вступили в тотальную битву. Мой член победил.

Я с силой нырнул в горшочек с медом Марси; в какой-то момент у меня в голове мелькнул вопрос о том, как у кого-то столь злобного может быть такая ароматная и вкусная киска, но мысль не задержалась, потому что я был одержим тем, чтобы дать ей оргазм, чтобы я мог облегчить боль от того, что мой член становится твёрдым как сталь. Вскоре она кончила, как товарный поезд, и как только она это сделала, я бесцеремонно засунул свой член в её тугую пизду.

Примерно после пяти или шести ударов моего члена она, казалось, пришла в себя, а затем начала двигать своей киской, как перистальтическим насосом. Это было ощущение, которого я никогда раньше не испытывал, и вскоре я испытал самый сильный оргазм в своей жизни, когда она закричала в оргазме мне в плечо.

Прошло добрых пятнадцать или двадцать минут, прежде чем я полностью пришел в себя, и оргазмические толчки утихли. Мысль "Я никогда раньше не испытывал киску с перистальтическим насосом" продолжала бушевать в моём мозгу. "Может быть, мне придётся начать называть её Трипл-П вместо Злобной Марси",  — 

очевидно, заключил я.

Когда мы оба полностью пришли в себя, Марси улыбнулась, страстно поцеловала меня в губы (впервые не только в ту ночь и утро, но и в своей жизни), а затем сказала:

— Если бы мои мужья могли так трахаться, я могла бы быть замужем за одним из первых двух или намеревалась бы остаться с Уилтоном вместо того, чтобы прогнать его в ближайшем будущем.

Затем, без дальнейших церемоний, она встала.

Однако у неё был ещё один сюрприз. Когда она встала, то вытащила что-то белое из своей сумочки. Это выглядело как короткий тампон большого диаметра — почти как ватная пробка — и вставила его себе во влагалище.

— Я хочу подержать твою сперму в своей пизде ещё несколько часов,  — хихикнула она, а затем пошла в ванную, чтобы одеться.

Я лежал на кровати, голый, уставившись в потолок, мой разум был взорван таким множеством способов, как будто я был подвергнут ковровой бомбардировке В-52. Когда Марси вышла из ванной, я пошёл, принял душ, а затем оделся.

Пока мы завтракали в нашей комнате, Марси вела разговор так, как будто мы не трахались три раза за последние десять часов и не изменяли нашим супругам. Моему разуму было трудно справиться с этим. Мы ещё раз прогулялись по снегу, перепаковали наши чемоданы, и было уже 11:51, поэтому мы сели в машину и направились обратно к дороге, ведущей к арендованному дому.

Когда мы выехали на сельскую дорогу, ворота были открыты, но на них висела табличка "Только для полноприводных транспортных средств". Мы добрались до дома примерно за сорок пять минут без особых проблем, и нас тепло встретили все родственники.

В тот день мы разделились на две группы. Родители Поттеров, Вильма и Джек катались на горных лыжах; Гейл, Марси и я катались на беговых лыжах. Мы встретились в доме до наступления темноты, и три девочки Поттер приготовили замечательный ужин, и мы выпили за годовщину Вильмы и Джека.

Марси вела себя по отношению ко мне так же, как всегда; в то время как я испытывал облегчение, я задавался вопросом: "Как она могла трахнуть меня три раза и не быть такой пресыщенной этим?" но у меня не было страха по этому поводу, и чувство вины ещё не охватило меня.

В ту ночь я получил свой любимый секс от Гейл — собачку с вибратором. Это было впечатляюще, за исключением одной вещи. Когда я собирался кончить, киска с перистальтическим насосом Марси внезапно всплыла у меня в голове, и я кончил с почти беспрецедентным рёвом и разрядкой, очевидно, с достаточной интенсивностью, чтобы Гейл потеряла сознание.

Как только Гейл пришла в себя, она пробормотала:

— Ух ты! Сегодня вечером ты, конечно, в игре. Я думаю, что мой позвоночник теперь превратился в желе,  — прежде чем она заснула у меня на плече.

Я плохо спал; чувство вины и тоски начинали овладевать мной. Хотя я не был ответственен за первый трах с Трипл-П, я был ответственен 

за последние два. Я чувствовал себя придурком — потому что я им был!

•  •  •

Остальная часть юбилейного уик-энда Вильмы-Джека прошла, как и планировалось. Единственной ложкой дёгтя в бочке мёда было то, что Марси возвращалась вместе с нами с Гейл. На самом деле, я зря тревожился, что Марси может сказать что-то откровенное, этого не случилось, две сестры невинно болтали всю дорогу. Я был как потерянный, задаваясь вопросом, что, чёрт возьми, я мог бы сделать, чтобы загладить вину перед Гейл и как избежать контакта с Марси в будущем.

В следующие пару раз, когда я видел Злобную Марси — я снова начал мысленно называть её так, с тех пор, как я назвал её Трипл-П, потрясающая сексуальная интерлюдия, которая у меня была с ней, вызывала у меня похоть, а затем чувство вины — она ничем не отличалась от обычной рядом со мной и, насколько я мог судить, даже не намекала на то, что произошло в номере 15 мотеля "Не говори".

Первые признаки весны появились, когда примерно через десять недель после печально известной лыжной поездки мне в офис позвонила Марси — первая.

— Привет, жеребец, это твоя любимая игрушка для ебли,  — так ужасно неловко она начала разговор.

— Чего ты хочешь, Марси?

Я невозмутимо ответил после некоторой задержки.

— О, так это я, твоя любимая игрушка для секса,  — хихикнула она.

— Да, я только что увидел твоё имя на определителе номера,  — бессмысленно ответил я.

— С тобой не весело; в любом случае, у меня есть для тебя хорошие новости. Мне прийти к тебе в офис, ты хочешь встретиться в парке или хочешь пригласить меня на ланч?

— Ты не можешь сказать по телефону?

— Ни за что; один из этих трёх вариантов.

После некоторой задержки я ответил, посмотрев на своё расписание:

— Хорошо, как насчет завтра днём после 1:30 возле карусели в Грант-парке.

— Увидимся там в 2 часа дня,  — усмехнулась она и отключила связь.

К счастью, я был достаточно занят, чтобы не сосредоточиться на том, чего она могла хотеть, так что у меня не было никакой тревоги до следующего дня. Я добрался до Грант-парка в 2:02 и легко нашёл её сидящей на ближайшей скамейке.

Я знал, что мне не понравится то, что я сейчас услышу, когда она встала с широкой улыбкой на лице, прижала свои груди к моей груди и поцеловала меня в губы. Мы сели, она немного поболтала о пустяках, а потом перешла к делу.

— Две хорошие новости, Блейк. Во-первых, я подала на развод с Уилтоном,  — усмехнулась она.

— Почему это хорошая новость?  — осторожно спросил я.

— Потому что он исчезнет со сцены до того, как появится животик, и не будет мешать мне воспитывать нашего сына,  — она ухмыльнулась, как бушель, наполненный опоссумами.

— Что я могу сказать?  — Я подавился.

— Да — ты действительно сделал свою работу в мотеле "Не говори"; трижды меня трахал во время моего фертильного периода, и ты меня обрюхатил. Отличная работа, жеребец!

После долгой паузы, когда 

я уставился на неё, пытаясь определить, была ли она злорадной или она была серьёзной, я, наконец, заикаясь, произнёс:

— Ты... ты... ты не... не... серьёзно... а?

— Конечно, я серьёзно. Когда ты трахал меня, я сказала тебе, что у меня фертильный период и я беззащитна!  — усмехнулась она.

Я ей не поверил, но, учитывая, насколько я был потрясён в то время, если она и сказала, это вполне могло проскочило мимо ушей. Однако это объясняло, почему она заткнула свою киску после нашего третьего траха.

— Ха... ха... откуда ты это знаешь, что это... не Уилтона?  — Я запнулся.

— Это точно. Мне только что удалили ВМС перед нашей поездкой; Я не позволяла Уилтону трахать меня в течение двух недель после того, как вернулась, используя в качестве оправдания то, что я не хотела, чтобы он повредил спину после того, как поскользнулся и упал. Я, по оценкам, на десятой неделе беременности, а наша связь была десять недель назад; и — барабанная дробь — я только что сделала анализ ДНК, и это не Уилтон, и единственный человек, с которым я занималась сексом, кроме него, за последние шесть месяцев — это ты. Разве ты не взволнован?  — она просияла.

Я обхватил голову руками и чуть не заплакал. Марси поцеловала меня в затылок и сказала:

— Не будь слабаком, Блейк. Нашего сына я собираюсь назвать Уильям Блейк Поттер, возвращаясь к моей девичьей фамилии. Я не собираюсь рассказывать никому, кроме него, когда ему исполнится двадцать один год. Я не жду никаких финансовых обязательств, просто научи его бросать бейсбольный мяч и тому подобное; просто будь дружелюбен и сострадателен. Это не слишком много ожиданий, не так ли?

— Почему ты подставила меня, Марси; почему ты выбрала меня отцом своего ребёнка? С твоей внешностью, несмотря на твой злобный характер, ты могла бы выбрать почти любого парня в мире,  — простонал я.

— Перестань ныть,  — усмехнулась она.  — Ты хороший племенной скот; у тебя есть правильное сочетание внешности, ума и характера, чтобы обеспечить хороших детей.

— Что ты имеешь в виду под детьми?

Она ухмыльнулась:

— Никогда не знаешь, что таит в себе жизнь. А теперь ответь на мой вопрос. Если я никому не скажу, что ты отец, и не попрошу финансовой поддержки, так как я уже богата, ты будешь играть в мяч с нашим сыном и заботиться о нём?

Я вздохнул:

— Пока ты никому больше не расскажешь, я не прошу слишком многого. Похоже, что ты планировала это долгое время, однако; как ты это сделала?

— Я-то знаю, а ты никогда не узнаешь,  — засмеялась она.  — А теперь почему бы тебе не подтянуть свои штаны большого мальчика и не пригласить маму своего малыша на поздний обед.

•  •  •

В идеальном мире никто бы никогда не узнал или даже не догадался, что Уильям Блейк Поттер был моим сыном, кроме него, когда ему исполнится двадцать один год; и мой счастливый брак с Гейл был бы на века; и Злобная Марси 

была бы только на периферии моей жизни. Однако, как вы знаете, мир не идеален.

•  •  •

Марси была самой горячей беременной женщиной в истории; казалось, она была рождена, чтобы быть беременной. Она набрала точно нужное количество веса, имела идеальный мышечный тонус, сияла, никогда не болела по утрам, и у неё были короткие безболезненные роды. Она сказала семье, что отцом был какой-то случайный парень, с которым у неё была связь на одну ночь после того, как она бросила Уилтона, и, учитывая её историю, кажется, что все ей поверили. Все члены семьи, казалось, были готовы помогать.

Мне не нужно было много общаться с Марси в течение первых шести месяцев её беременности, что меня устраивало и потому, что мне не нравился её характер, и потому, что я ненавидел похотливую реакцию моих нижних областей рядом с ней. В начале её последнего триместра ситуация изменилась. Вскоре после того, как она была на седьмом месяце беременности, Марси уговорила Гейл пригласить меня на занятия по Ламазу вместе с ней, и Гейл, будучи замечательной преданной сестрой, уговорила меня сделать это.

Было так чертовски больно находиться рядом с Марси во время занятий по Ламазу, пока она надевала штаны и дула и впитывала каждую крупицу информации о процессе родов и отцовстве, которую только могла. Все остальные мужчины в классе Ламаза пускали слюни, глядя на неё, особенно с тех пор, как она настояла на том, чтобы носить провокационную одежду. Я провёл большую часть занятий, пытаясь скрыть свой стояк. Марси не была груба со мной в это время, но она наслаждалась тем, что дразнила меня, и целовала моё покрасневшее лицо, говоря:

— Я так счастлива, что родной отец моего ребёнка со мной.

Поскольку я был её тренером, я пошёл с ней в родильное отделение. К счастью, мне не пришлось наблюдать за самим процессом родов, но я расчувствовался, когда маленького Уильяма Блейка Поттера положили на руки его матери, и осознание того, что он мой, ударило меня, как бейсбольная бита по лбу. Конечно, Гейл, Вильма и родители Поттеров тоже были в больнице, и всё прошло хорошо с родами, так что они действительно смогли увидеть маму и ребёнка в течение двух часов после его рождения, в то время как я пошёл в часовню и плакал.

В конце концов я стал навещать Уильяма по крайней мере раз в неделю, а когда он был маленьким, по крайней мере дважды. Мне нравилось быть с ним; однако меня беспокоило, что каждый раз, когда я приходил к нему, Марси крепко обнимала и целовала меня, что вызывало нежелательную спонтанную реакцию в моей промежности.

•  •  •

Удивительно, но моя собственная мать неосознанно стала причиной моей гибели. Я не видел причин упоминать об этом раньше, но у моих радужек очень необычный цвет. Они серые, и менее 1% населения в Соединенных Штатах имеют серые глаза. У меня также светло-рыжие волосы, которые являются наименее распространённым оттенком 

блондина.

Мои родители были в гостях вместе со всем кланом Поттеров (включая беременную Вильму на седьмом месяце) дома у нас с Гейл в одно воскресенье. Я притворялся щекочущим монстром, преследуя 20-месячного Уильяма, когда он подбежал к моей матери и сжал её ноги, в то время как он визжал от восторга, пытаясь убежать от меня. Она пристально посмотрела ему в лицо и выпалила:

— Блейк, он выглядит точно так же, как ты в этом возрасте, особенно его глаза и волосы; он может быть твоим клоном.

К счастью, я добрался до Уильяма и начал щекотать его сразу после этого заявления, так что я подумал, что это могло быть потеряно в его визге и смехе. Однако позже в тот день я увидел Гейл, держащую Уильяма, в то время как они с Вильмой, казалось, смотрели прямо ему в лицо и не улыбались; это был плохой знак!

Чуть более чем через три недели после заявления моей матери, когда я вернулся домой с работы, я увидел, что Гейл плачет, сидя за кухонным столом с какими-то бумагами перед ней и открытым конвертом FЕDЕХ.

— В чём дело, дорогая?  — спросил я, дотрагиваясь до её плеча.

Она дёрнула плечом в сторону от моего прикосновения и протянула мне один из листков бумаги, лежавших перед ней. Это было на фирменном бланке лаборатории ДНК, и после некоторой неразборчивости в середине страницы жирными буквами было написано: "Особи образца А и образца В тесно связаны, скорее всего, особь образца А является биологическим отцом особи образца В".

И с этой единственной фразой мой счастливый брак с Гейл Роджерс, урожденной Поттер, рухнул. Конечно, весь брак на самом деле закончился не за один день и даже не за шесть месяцев, но именно тогда он умер на корню. Я пытался спасти это, но, несмотря на любящую и обычно всепрощающую натуру Гейл, для неё это было слишком большим оскорблением. Марси даже совершила первый бескорыстный поступок в своей жизни, который я когда-либо видел, и попыталась взять всю вину на себя; это не сработало. В течение года я получил свои документы после того, как согласился разделить активы на 70-30 в пользу Гейл в попытке успокоить свою совесть.

Вскоре после развода я переехал в город, расположенный в 500 милях оттуда. В то время как основной целью переезда было уйти от семьи Поттеров и сокрушительных воспоминаний о моём грехопадении, по счастливой случайности я также получил лучшую работу в качестве инженера-механика по надзору за некоторыми сложными проектами. Даже имея всего 30 % моих семейных активов, с повышенным доходом на моей новой работе я легко получил ипотеку на хороший дом с тремя спальнями в ближайшем пригороде большого города, в котором я работал.

Во вторую субботу в моём новом доме около полудня в мою дверь постучали. У меня действительно не было возможности познакомиться со своими новыми соседями, потому что я много работал, поэтому я был 

очень удивлён, что кто-то постучал в мою дверь. Я открыл и увидел Марси, держащую на руках почти трехлетнего Уильяма. Он закричал "Папа" и практически бросился на меня. Я поймал его и осыпал поцелуями, входя в дом. Марси последовала за нами.

Я играл с Уильямом, пока мы с Марси болтали ни о чём конкретном, кроме того, что касалось Уильяма.

Я сказал Марси одними губами:  — Почему ты здесь?

Она одними губами ответила:  — Мы поговорим, когда Уильям ляжет вздремнуть.

Прошло два с половиной часа, когда я уложил Уильяма спать в новой двуспальной кровати, которую я купил в комнату для гостей. Когда мы вернулись в гостиную, первое, что сделала Марси, это дала мне пощёчину. Я собирался спросить, из-за чего это, но она ответила раньше, чем я успел.

— Ты, куриное дерьмо; ты хоть подумал о своём ребёнке, прежде чем сбежать, поджав хвост? И почему ты не рассказал мне о своих планах, ублюдок,  — прорычала она, поднимая руку, чтобы снова ударить меня.

Я схватил её за запястье.

— Мне нужно было начать всё сначала; я не думал, что ты когда-нибудь уйдёшь от своей семьи и своего бизнеса в сфере недвижимости, и мы не настолько нравимся друг другу, чтобы я просил тебя переехать,  — тихо ответил я.

— Ты такой тупой ублюдок, не так ли... тебе нужно, чтобы все было написано для тебя большими красными буквами. Я потрясена, как ты можешь прожить жизнь,  — закричала она, но недостаточно громко, чтобы разбудить Уильяма.  — Разве ты не знаешь, что я люблю тебя, ублюдок,  — были её последние слова перед тем как броситься на меня и разрыдаться.

Я был потрясён; я инстинктивно обнял её. Когда она наконец перестала плакать, то вырвалась, прошла в гостиную и села, скрестив руки на груди. Я сел рядом с ней.

— Я сожалею о своей вспышке. Я знаю, что ты думаешь, что я Злая Марси, и я не планировала вываливать это на тебя, когда пришла сюда. Я уже обналичила свой бизнес с недвижимостью. Я пришла, чтобы заставить тебя принять одно из двух предложений,  — строго сказала она.

— Хорошо, слушаю.

— Первое. Я переезжаю к тебе, и ты получаешь лучшую киску в своей жизни, пока мы вместе растим Уильяма. Если ты обнаружишь, что терпеть меня не можешь, ты можешь выгнать меня после шестимесячного испытательного срока, и тебе не нужно думать о том, чтобы жениться на мне, несмотря ни на что.

Затем она глубоко вздохнула и продолжила.

— Второе. Я перееду в квартиру поблизости и подам на тебя в суд на алименты, но тебе всё равно придётся быть в жизни Уильяма — просто не видя его каждый день и без лучшей киски в твоей жизни.

Затем Марси повернула голову и устремила на меня стальной взгляд; мы оба смотрели, не мигая, очень долго. Наконец она сказала:

— Если у твоего горошинного мозга проблемы с принятием решения, ты, вероятно, забыл, каково это — получить лучшую киску в своей жизни.

С этими 

словами она встала и сбросила всю свою одежду, обнажив то же самое тело, похожее на Афродиту, которое она демонстрировала в мотеле "Не говори", ни на йоту не ухудшенное беременностью и материнством, схватила меня за руку и повела в спальню. Я последовал за ней, как автомат.

Марси снова стала Трипл-П, и киска с перистальтическим насосом превратила меня в пепел, прежде чем Уильям проснулся. После того, как он проснулся, мы занялись "семейными" делами, поужинали, я прочитал ему сказку и он лёг спать, и я обнаружил голую Марси в своей постели с раздвинутыми ногами и злой ухмылкой на лице.

Я усвоил свой урок, она переехала, и через шесть недель она объявила, что она — сюрприз — снова беременна!

•  •  •

Это было семь лет назад. Мы с Марси женаты уже шесть лет (дольше, чем её первые три брака вместе взятые). У неё бывают периоды стервозности, но материнство действительно изменило её к лучшему. Теперь она мне действительно очень нравится, и я до смерти люблю своих мальчика и девочку! Поразительно, но теперь я убеждён, что она действительно любит меня, и я, возможно, тоже действительно люблю её — я не хочу слишком тщательно анализировать свои чувства, потому что я очень доволен нынешней ситуацией и не хочу раскачивать лодку.

Плюс, Марси действительно верна своему слову — на один световой год она обеспечивает лучшую киску в моей жизни!