Зимний фетиш молодой учительницы. Тематика: Учительницы порно видео

— Выходи,  — прозвучал властный голос директора.

Оля кинула взгляд в заиндевевшее окно автомобиля. В машине было тепло, но там, за окном, гулял кусючий мороз, в паре с холодным зимним ветром. По ту сторону автомобиля градусов -20, как минимум, да к тому же ночь, а ночью температура значительно опускается.

Директор припарковал машину на обочине в самом центре города, у Центрального рынка. Сейчас здесь было безлюдно, только холод и ветер, но редкие машины всё же периодически проезжали по дороге. На часах половина третьего утра. Наверху всё черными черно, а внизу искрящийся белый снег.

Оля опустила глаза на свои голые коленки. Она была одета лишь в белую блузку и чёрные кружевные трусики. На ногах чёрные туфли лодочки на длинной тонкой шпильке. Изящные, с изогнутым подъёмом стопы, но явно предназначенные не для такой погоды. Больше на девушке ничего не было. Длинные стройные ноги подрагивали в предвкушении выхода на улицу. Даже чулок он ей не разрешил надеть.

— А если кто проедет мимо?  — взволнованно промолвила Оля.

— Я буду плавно ехать рядом,  — проворчал директор, закуривая очередную сигарету.  — Увидишь мигалки — сразу прыгай в тачку, а если обычные машины — иди дальше и маши ручкой.

— Мне страшно... Я ещё никогда...

— Ты сама призналась, что у тебя мелькали мысли об эксгибиционизме.

— Да, но не зимой же на холоде!

— Это ещё круче, ощущения не передаваемые,  — ухмыльнулся директор.

— Вам-то откуда знать, вы не разгуливали голышом при двадцатиградусном морозе.

— Давай-давай, пока никого нет. На выход.

Директор включил камеру и поставил её на приборную панель. Пошла запись. Оля глубоко вздохнула и коснулась ручки двери.

— Вперёд,  — слегка подтолкнул её директор.

Девушка открыла дверь и высунула одну ногу. Мороз мгновенно впился в обнажённую кожу. Пробрался от пятки до колена, а затем скользнул выше по внешней стороне бедра и достиг промежности.

— Аах!  — скривилась и поёжилась Оля, но всё же высунула вторую ногу из машины и подняла попу.

Директор толкнул её в спину и закрыл дверь. И вот она одна стоит среди ночи на тротуаре, в двадцатиградусный мороз, одетая в лёгкую белую блузку, трусики и летние туфли на шпильке. Холод своими острыми когтями прокрался по её телу, болезненно кусая и щекоча.

Оля повернула голову на директора. Тот махнул ей рукой, мол «иди! ». Девушка обняла себя руками, и её длинные ноги зашагали. Мороз скрипел под подошвой, холодный ветер проникал в промежность сквозь тонкую ткань лёгких кружевных стринг. Забирался под блузку, кусая соски, вынуждая их твердеть и оттопыривать блузку. Оля шла короткими шажками, обнимая себе двумя руками. Ветер раздувал её длинные чёрные волосы...

•  •  •

Несколькими днями ранее

Был прекрасный вечер. Директор нашёл влиятельных спонсоров, вложивших большие деньги в капитальный ремонт школы. По случаю этого закатили праздничный банкет для учителей и новых спонсоров.

Оля всего пару месяцев, как устроилась преподавателем в эту школу. Это, по сути, была её первая большая работа. Она преподавала в начальных классах, и дети её быстро полюбили за доброту характера.  

Коллеги тоже отнеслись к ней тепло и радушно. Особое внимание двадцатичетырёхлетней молодой учительнице уделяли преподаватели мужчины. Оля, будучи незамужней девушкой, принимала их комплименты, но все мужичины школы были уже далеко за 40. Она стала самым молодым преподавателем школы.

Директором школы являлся некий Николай Викторович Остапов. Мужчина 55 лет. Полноватый, лысеющий, в округлых очках. Сначала он показался Оле приличным и добрым дядечкой. Но с каждым днём она ловила на себе его неоднозначные похотливые взгляды. Он слишком сильно опекал её, под предлогом заботы, дабы она побыстрее адаптировалась. Но Оля прекрасно понимала, что этот старик просто-напросто хочет её. Он каждый раз пожирал молодую учительницу глазами.

Собственно, это не удивительно. Оля привыкла, что мужчины заглядываются на неё. Высокий для девушки рост 180 см, длинные стройные ноги, что называется от ушей, делали её желаемым сексуальным объектом для всех мужчин вокруг, куда бы она не пошла. Да и личиком она вышла: голубые глазки, тонкий носик, пышные ресницы, чувственные губы аккуратные черты лица. Внешностью она пошла в маму. Мать даже в свои сорок пять выглядела сногсшибательно.

Голубоглазая, длинноногая брюнетка, быстро снискала любовь директора и остальных коллег мужчин. Женщины тоже относились к ней по-доброму, но Оля чувствовала, что они сомневаются в её преподавательских способностях, несмотря на высшее педагогическое образование.

Желание работать учителем появилось у неё ещё в детстве, что немудрено, так как её отец всю жизнь проработал учителем физики в школе, где она училась. Но Оля не пошла работать в свою школу. Она отучилась и уехала в соседний город. Здесь и нашла своё первое место работы.

Школа конечно далеко не престижная. Обычное бюджетное учреждение. Потому и были так важны инвесторы, ведь школу уже лет двадцать, как не ремонтировали. Директор был несказанно рад, отыскав спонсоров на ремонт школы.

На банкет не пожалели средств. Закатили богатый пир. Спонсоры, в лице двух мужчин и одной женщины из министерства образования, были довольны и в конце вечера торжественно передали конверт директору.

Николай Викторович от счастья прилично надрался и весь вечер откровенно флиртовал с молодой новенькой учительницей. Оля добродушно принимала его комплименты, но старик ей уже порядком надоедал. Она хотела уже свалить домой, но тот её не отпускал. По итогу, Оля осталась одной из последних, кто покидал школу. Директор к тому времени ещё сильнее напился, и, опасаясь за денежки спонсоров, протянул конверт Ольге.

— Боюсь потерять, Ольга Александровна,  — сказал он.  — Спрячьте его куда-нибудь до понедельника, а потом передадите мне.

Оля огромными глазами взглянула на толстый конверт, боясь даже предположить сколько там может быть денег. Директор сумму не оглашал.

— Я... Я не уверена... Слишком большая ответственность,  — промолвила Оля.  — Может вы оставите его в своём кабинете?

— Ключ от кабинета куда-то посеял,  — усмехнулся директор, и махнул рукой.  — Да в понедельник разберусь, сейчас уже голова не варит. Давненько я так не напивался.

— Это да. Вам бы до дома добраться.

— Отнеси конверт в свой кабинет,  — предложил ей директор, как-то неожиданно перейдя на 

«ты» — Там он сохраннее будет.

— Ладно,  — согласилась Оля.

— Подожду тебя тут, а то по лестнице не смогу подняться,  — рассмеялся пьяный директор, едва на стуле державшийся.

— Хорошо. Я пока вызову вам такси.

— Буду крайне признателен, милая Ольга,  — улыбнулся он пьяными глазами.

Оля пошла в свой кабинет, который располагался в корпусе начальных классов. Открыла класс ключом, вошла и сунула конверт в верхний ящик стола. Вышла, закрыла кабинет и вернулась в столовую.

Директор прощался с последними уходящими учителями, ожидая Олю. Девушка быстренько вызвала два такси, одно себе, одно директору, так как не хотела ехать с ним в одной машине. Сто процентов будет приставать.

До машины ей пришлось тащить его под руку. Прощаясь, он, как бы случайно, погладил её по попе и чмокнул в щёку, хотя целил в губы, Оля едва успела подставить ему щёку.

•  •  •

В понедельник она чуть опоздала, долго сушила волосы. Дети уже ждали её у класса. Проведя первый урок, Оля отлучилась в уборную. Когда вернулась, директор ждал её у кабинета.

Сейчас он совсем не был похож на того пьяного похотливого старика, коим был в пятницу. Опрятно одетый в брюки, рубашку и синий галстук. Строгие очки в круглой оправе, остатки волос нитями приглажены к лысеющему черепу.

— Доброе утро, Ольга Александровна,  — официально поздоровался он, даже не улыбнувшись.  — Я за конвертом.

— Да-да, минутку.

Оля прошла в кабинет и открыла верхний ящик стола. Конверта там не оказалось. Она начала судорожно рыться в бумажках, даже ящик вытянула и поставила на стол.

— Я же точно помню, что положила его сюда... Куда он мог деться?!

— Вы уверены?  — нахмурился директор.

— Да! Сто процентов! Отлично помню!

— Ну вы тоже пили, Ольга Александровна... Может напутали что-то? Посмотрите в другом ящике или...

— Да тут только один ящик! Я точно помню, что клала конверт сюда!

Ужас сковал лёгкие девушки. Она подняла на директора большие испуганные глаза, в которых отражалась паника. Директор шумно выдохнул и покачал головой, прищурив глазки.

— Знаете, Ольга Александровна, вы у нас всего пару месяцев работаете, я не ошибаюсь? Может вы решили, что...

— Вы что, намекаете, что я их украла?!  — воскликнула девушка.

Директор лишь пожал плечами.

— Я доверил вам деньги спонсоров, вы хоть понимаете, какая там была сумма?! Где конверт, Ольга Александровна?

— Я не знаю! Я клала его сюда! Может... Может дети...

— Дети?

— Но они не могли... Никто не подходил к моему столу...

— Куда вы ходили, когда я вас ждал у кабинета?  — с подозрением в голосе спросил директор.

— В уборную! Я ходила в уборную!

— Зачем?

— Пописать!  — язвительно процедила Оля, обдав директора недобрым взглядом.

— Мне нужен конверт,  — настойчиво и строго сказал директор.  — Там была огромная сумма! Деньги на ремонт всей школы! А вы его просрали!

Оля открыла рот, чтобы возразить, но ничего не могла вымолвить, просто хлопала губами, как дура. Директор навис над ней и погрозил пальцем.

— Даю вам время до вечера. Не принесёте мне конверт, мне придётся вызвать полицию, и 

будем разбираться в пропаже уже на другом уровне.

С этими словами он развернулся и ушёл, оставив Олю в ужасе и панике. Весь остаток учебного дня она рылась в кабинете, пытаясь найти то, что было очевидно украдено. Тысячу раз она прокручивала в голове тот момент, как клала конверт в ящик. Она отлично это помнила. Кабинет она закрыла, ключ мог быть только у неё. Или не только? Охранник!

В школе работало всего два охранника, причём оба глубоко за пятьдесят, по сути дедушки. Обычно ключи отдавали им, но в пятницу Оля забрала свой ключ домой, и до утра понедельника он был у неё в сумочке. Никто не мог открыть её кабинет.

Вечером, после уроков, она пошла к директору ни с чем. В кабинете он был не один, перед ним сидел дедушка охранник Пётр Иванович. Глаза старика были такими же большими от страха, как и у Ольги в тот момент, когда она поняла, что конверта нет.

— Проходите, Ольга,  — кивнул ей директор.  — Пётр Иванович, вы свободны.

Старик кивнул девушке и вышел. Оля заняла его место.

— Конверта, я так понимаю, вы не нашли?  — начал директор.  — Вижу по вашему лицу и пустым рукам.

— Его нигде нет!  — начала оправдываться Оля.  — Клянусь, я клала его в ящик!

— Вы закрыли дверь, унесли ключ, и открыли её только сегодня утром, я правильно понял? Пётр Иванович сказал, что ключ вы не сдавали. Росписи в журнале не было.

— Я забыла его сдать. Да, я закрыла дверь и открыла только сегодня утром. Может у охранников есть дубликаты?

— Вы намекаете, что шестидесятилетний старик, который знать не знал про конверт, решил его выкрасть?  — усмехнулся директор.

— Нет... Я не... Может...

— Кроме нас с вами никто не знал, что я отдал вам конверт. Ни одна живая душа. Если конверта нет в кабинете, то что я должен по-вашему думать? Первое, что приходит на ум, это кража, Ольга Александровна. Очень не хотелось бы поднимать шумиху, вызывать полицию и следователей. Это ужасно плохо скажется на репутации нашей школы. А для вас это грозит уголовной ответственностью.

Оля молчала, опустив голову и судорожно соображая, как выйти сухой из этой ситуации. Она понятия не имела куда делся этот треклятый конверт. Кто-то его выкрал! Иного и быть не могло!

— Может всё-таки дети?  — сдавленным голосом промолвила молодая учительница.  — Я выходила в туалет... Может кто вошёл...

— Не нужно, Ольга Александровна. На детей скидывать — последнее дело.

— Вы мне не верите, да?  — посмотрела она в глаза директора.

Он сочувственно поджал губы и отрицательно покачал головой.

— А что бы вы думали на моём месте?  — спросил он.

— Не знаю... Я ничего не брала! Надо быть дурой, чтобы так поступить!

— Ладно, Ольга. Идите домой. Мне нужно подумать над всем этим.

— Я клянусь вам! Я не крала деньги!  — умоляюще воскликнула она.

— Я разберусь,  — строго посмотрел на неё директор.  — Пока шумиху поднимать не стану. Посмотрим, как ещё можно выйти из 

этой ситуации.

•  •  •

А далее всё оказалось прозаично просто. Директор предложил ей «помощь». Он пообещал покрыть какую-то часть суммы со своего кармана, и найти ещё «теневых» инвесторов из когорты своих знакомых. Взамен он потребовал от Ольги то, чему она в общем-то даже не удивилась:

— Взамен вы должны пообещать мне оказывать кое-какие сексуальные услуги,  — сказал ей старик, как-то вечером в своём кабинете.  — Так сказать, воплощать некоторые мои сексуальные фантазии. И заметьте, Ольга, выбора у вас нет. Точнее, он есть, но последствия неправильного выбора могут навлечь на вас очень серьезные проблемы, думаю, вы это понимаете.

Оля была поникшей, пребывая в отчаянии и безнадёжном состоянии. Она дала своё молчаливое согласие, предполагая, что теперь придётся трахаться со стариком. Но тут он её удивил.

— Сразу поясню вам, что я от вас хочу. Мои фетиши довольно необычны. Перечислю: Эксгибиционизм, обнажение зимой на холоде, прогулки голышом или в лёгкой летней одежде, писсинг на снегу, мастурбация, золотой дождь, различные грязные шалости в общественных местах, скажем, в туалетах. Ну и другие различные формы сексуальных игр. Секс тоже подразумевается, но он не ключевой мотив.

Оля слушала это с огромными глазами, поражаясь извращённости директора. Зимний эксгибиционизм?! Писсинг?! Золотой дождь?! Общественные туалеты?! Всё это звучало безумно и сюрреалистично.

Но какой у неё был выбор? Либо слушайся и повинуйся, либо садись за решётку. Директор ясно дал ей это понять. А ей всего двадцать четыре года, только устроилась на работу, вся жизнь впереди.

— Ну так что, вы согласны?  — склонил голову директор, глядя на неё через стёкла очков.

Оля лихорадочно обдумывала его безумное предложение, но никак не могла найти сценарий, при котором ей не придётся всё это делать, и при этом не сесть в тюрьму.

Молодая учительница коротко и обречённо кивнула. Ситуация с пропажей конверта и «предложением» директора казалось ей чем-то взаимосвязанной, но она побоялась обвинить старика в подставе.

Она дала своё молчаливое согласие и всё завертелось. На следующий день директор вызвал её к себе и долго расспрашивал об её сексуальных предпочтениях. Он велел ей быть откровенной и честно отвечать на вопросы. Даже перешёл на «ты», не спрашивая её разрешения.

— Как ты относишься к эксгибиционизму? Писсингу? Золотому дождю? Сексуальным играм в «грязных» местах?

Оля никогда не замечала за собой извращённых наклонностей. Но эксгибиционизм чем-то её всегда увлекал. Она любила своё тело и тайно хотела выставлять его на публику. Но лишь тайно, в своих фантазиях. Прогулки на холоде её пугали. Пописать на улице — вроде ничего сложного. Но золотой дождь... Это казалось ей мерзким, что она и сказала директору.

— Ну, как говорится, пока не попробуешь, не узнаешь,  — улыбнулся он.

«Маньяк извращенец»,  — про себя отметила девушка. Старик сразу сказал, что будет всё снимать на камеру. И даже на это Оля не имела права возразить. Она, по сути, ни в чём не могла ему отказать. На одной чаше весов её свобода, на второй гордость. Придётся поступиться гордостью и играть 

по его грязным правилам.

•  •  •

И вот она идёт по ночной улице, в лютый мороз, одетая в блузку и трусики. Директор в своей машине плавно едет рядом, снимая её на камеру через лобовое стекло.

Топая по снегу в летних туфлях, Оля испытывала странные ощущения. Холодно безумно, мороз колит кожу, пробирается в её нутро через промежность, щиплет обнажённую кожу длинных ног. Но при этом девушка замечает за собой, что есть нечто, что во всём этом ей нравится. Краем сознания она чувствует, что боль от колющего мороза ей чем-то приятна. Через эту боль она получает какое-то специфическое, непонятное ей наслаждение.

Снег скрипит под ногами. Кожа покрылась мурашками. Ветер раздувает волосы и блузку. Соски отвердели, оттопыривая тонкую ткань блузки. Она практически голая среди ночи в центре города.

Оля опустила глаза на свои голые ноги, ритмично шагающие вперёд. Ноги у неё всегда были красивыми, но ещё красивее они выглядели сейчас, когда их не прикрывала юбка. Верх скрыт блузкой, а низ полностью обнажён. И на каблуках её ножки словно ещё больше удлинились и стали стройнее.

Она шла уже пять минут, показавшиеся ей вечностью. За это время ни одна машина не проехала мимо. Удача ей благоволила. И вот она завернула за угол и пошла вдоль рынка. Директор тоже свернул и ехал следом по дороге.

Удивительно, но оказывается, к морозу можно привыкнуть. Оля всё же ощущала колющий холод, но ноги настолько замёрзли, что она уже особо не чувствовала его.

Молодая темноволосая учительница дошла до перекрестка трёх центральных улиц. Слева через дорогу крупный ТЦ, справа длинная улица с различными забегаловками и магазинами одежды, к ним примыкает рынок. Сейчас все магазины закрыты. Днём, заполненная людьми центральная аллея, сейчас пустовала. Только морозный ветер гулял между зданиями, разнося снег, летящий на полуобнажённую девушку. Снег окутывал её ноги, впивался в лицо и волосы.

— Стой!  — крикнул ей из машины директор, когда Оля остановилась в начале аллеи. «Тут же полно камер! » — в ужасе осознала девушка. Но именно это осознание, что завтра кто-то посмотрит в записи камер её ночную прогулку, дико возбудила девушку, к её огромному удивлению. Оля озиралась по верхушкам зданий и столбов, ища взглядом камеры.

Директор вышел из машины с камерой и велел ей идти вдоль аллеи. Оля шла, а он снимал её сзади. Снимал, как грациозно движутся её длинные, покрытые мурашками, ноги.

— Подними блузку,  — велел позади директор.  — Покажи мне свою задницу.

Оля, с каким потаённым чувством удовольствия, вздёрнула юбку, обнажив ягодицы на камеру. Мороз тут же впился в них острыми когтями, и девушка застонала от смеси боли и наслаждения, в котором всё ещё боялась себе признаться.

— Отлично! Иди прямо, покачивая попкой.

Оля представляла, как сзади выглядит её задница. Чёрная тонкая полоска стринг разделяет её на две половинки, красноватые, румяные от холода. Своей попкой она всегда гордилась, но ещё никогда не светила ей в прилюдных местах. И к своему стыду, девушка обнаружила в себе,  

что ей это нравится.

Директор сначала шёл сзади, ведя съёмку, затем начал снимать её с разных сторон: сбоку, спереди, снова сзади.

— Не смотри в камеру. Иди прямо и смотри по сторонам. Опусти руки.

Оля, всё это время обнимавшая себя, словно желая согреться, впервые опустила руки. Мороз с ветром тут же накинулись на неё. Блузка прилипла к коже.

— Расстегни рубашку,  — велел директор. Оля огромными глазами уставилась на него.  — Давай-давай, расстёгивай.

Пальцы дрожали от холода, медленно и коряво расстёгивая пуговицы. Девушка обнажалась на ходу. Наконец она добралась до нижней пуговицы и распахнула рубашку. Мороз впился в её маленькую грудь двоечку. Сцепил свои холодные зубы на её твёрдых, торчащих вперёд сосках. Девушка поёжилась, но рук не подняла. «Пусть колет! Я выдержу! ».

Они дошли до центрального фонтана, который сейчас, разумеется, не работал. «Я в самом центре города! » — в ужасе и восторге осознала Оля. «Практически голая! В месте, с кучей камер! ». Она снова огляделась по сторонам, ища эти самые камеры.

Директор плясал вокруг неё, снимая её голую грудь на камеру. И тут ему в голову пришла безумная идея.

— Залазь на бортик фонтана,  — велел он.  — Садись на корточки.

Оля забралась на бортик и присела.

— Ноги шире. Спина прямо. Смотри в камеру. Вот так.

Сейчас она испытывала ужасный стыд, но в тоже время и некое удовольствие, что её снимают в такой бесстыжей позе. Вокруг белый снег и холод, а она полуголая сидит на фонтане, раздвинув ноги, как шлюха.

— А теперь пописай,  — велел директор.  — Я знаю, ты хочешь.

Это было правдой. В машине он заставил её выпить полуторалитровую бутылку воды, пока они ехали к месту «высадки». Мочевой пузырь наполнился и требовал опорожнения. Плюс ещё и холод. А как известно, на морозе сильнее хочется писать. Всю прогулку Оля терпела, ожидая, когда он разрешит её пописать. Но она никак не ожидала, что это случится в самом центре города на фонтане.

Снова она подумала о многочисленных камерах, которые сейчас тайно снимают её со столбов и крыш зданий. Оля потянулась к трусикам, чтобы сдвинуть их, но директор сказал:

— Нет! Не трогай. Давай прямо через трусы.

Оля удивлённо вскинула брови. Фантазии старому извращенцу не занимать. Она положила ладони на коленки, выпрямила спину и попыталась расслабиться. Несмотря на то, что её мочевой пузырь был полон, писать в общественном месте, на камеру, оказалось не так просто.

Молодая учительница пыталась заставить себя пописать. Директор её торопил, что не облегчало задачу. «Расслабься, ты же давно терпела»,  — говорила она себе. «Выдай струйку. Смелее... »

Сначала закапали маленькие капельки, просачивающиеся через трусы и падающие на заснеженный асфальт. Затем пошла тонкая кривая струйка. Трусики блокировали струю, потому она выходила неровной. И вот Оле таки удалось полностью расслабиться, и она аж застонала от кайфа.

Горячая, шипящая моча полилась из неё на бортик фонтана. От мочи шёл густой пар. Тёплый пар коснулся её ляжек, доставив девушки неимоверное наслаждение. Она была готова пописать даже на себя, ведь 

так приятно ощутить на теле что-то тёплое.

Струя мочи уплотнялась и усиливалась. С шипением она вырывалась из промежности девушки, орошая бортик фонтана. Растапливала на нём лёд, стекала по нему вниз, образуя жёлтое пятно на снегу. Брызги летели Оле на ноги, согревая их своим теплом. Трусики пропитались тёплой мочой, и Оля промежностью чувствовала это тепло.

Но увы, оно было недолгим. Как только она закончила писать, тёплые мокрые трусики вмиг стали холодными. Моча, пропитавшая их, остывала. Оля спрыгнула с фонтана и поморщилась. Холодные трусики вжались в её промежность ледяным капканом. Она слегка отодвинула их и поправила. Но избежать дискомфорта было невозможно, разве, что просто снять их.

— Иди к рынку,  — велел директор.

Оля двинулась по указанному направлению. Пока она писала — обмочила свои туфли. Мокрые капельки тут же заледенели. При ходьбе девушка чувствовала сильный дискомфорт. Казалось, трусики всё сильнее леденеют, и этот ледяной капкан жестче впивается в её промежность. Блузка развевалась на ветру, соски одеревенели. Оля коснулась их пальцами, слегка сжав и потеребив. Ощущения слегка болезненные, но приятные.

— Стой!  — остановил её директор у столба.  — Повернись, прижмись к столбу и спусти трусики до колен.

Оля, к своему удивлению, крайне послушно выполняла команды. Она спустила трусы и прижалась к столбу. Директор сделал пару фото и сказал с похотливой улыбкой на устах.

— Давай, девочка, помастурбируй немного на камеру.

В очередной раз Оля подумала о других камерах. Рука прошлась по плоскому животу, по гладковыбритому лобку, и пальцы коснулись замёрзших половых губ и клитора. Оля начала поглаживать свою щёлку, согревая её прикосновениями.

— Вот так. Умница. Расслабься и доставь себе удовольствие. Не думай про камеру, не думай ни о чем, просто наслаждайся.

И Оля действительно постаралась расслабиться. Она даже глаза закрыла и всё активнее тёрла пальцами щёлку, чувствуя, как даже на таком морозе, выделяется влага. Пальцы всё быстрее скользили между влажных половых губ. Пальцами второй руки Оля сжимала и дёргала себя за соски, пытаясь усилить ощущения.

Директор, присев на одно колено, снимал обнажённую молодую брюнетку, стоящую у яркого жёлтого фонаря и бесстыже мастурбирующую. Трусы висели у неё на уровне колен, ноги чуть согнуты, спина опирается на фонарный столб.

Оля начала получать сильное наслаждение, забыв о холоде. Он чуть приоткрыла рот и постанывала, выпуская облака пара. От наслаждения ноги подрагивали, и Оля плавно опустилась на корточки. Трусы растянулись от одного колена к другому.

Директор подошёл ближе, фокусируя камеру на безумной брюнетке на корточках дрочащей свою щёлку. И вверху аллеи появилось двое людей. Они были ещё далеко, но уже видели, что происходит. Директор сразу их заметил, но Оле не сказал. Она всё продолжала шустро тереть свою щёлку, сидя на корточках и постанывая.

Ночными прохожими оказалась молодая пара, закутавшаяся в пуховики. Когда они приблизились, то округлили глаза и зашептались, тыча пальцами в обнажённую нимфоманку, сидящую у столба.

Оля их не увидела, а услышала. Хруст снега и шаги позади заставили её резко обернуться. Она вскрикнула,  

прикрыв лицо руками.

— Продолжай!  — велел ей директор.  — Продолжай, сказал!

Оля ещё раз кинула взгляд на, проходящую мимо молодую пару и быстро отвернулась. Они обходили её сзади, по другой стороне аллеи. Лица видеть не могли, только смутно. И уже удалялись, шепчась и оборачиваясь. И тогда Оля снова опустила руку и продолжила мастурбировать.

В момент, когда появились прохожие, застигнув её в таком положении, Оля сначала очень сильно испугалась, испытав дикий стыд. Но вот молодая пара прошла мимо, и вместо стыда девушка ощутила огромный прилив садистского наслаждения. Ей понравилось быть замеченной за таким постыдным делом. Осознание этого усилило её наслаждение от мастурбации. Она дрочила и представляла, как вокруг туда-сюда ходят сотни людей и смотрят на неё. А она прилюдно мастурбирует.

На фоне этих сексуальных фантазий Оля испытала долгожданный холодный оргазм. И он был в стократ сильнее, чем она привыкла. Ноги её задрожали, подкосились, каблуки съехали с ледовой поверхности асфальта, и девушка опустилась на попу. Морозный снег и лёд тут же впились в её ягодицы, и Ольга застонала, но вставать не спешила. Она наслаждалась обжигающим ягодицы снегом и льдом. «Я словно сижу на раскалённой сковороде». Что-то между горячим и холодным ожогом было похожее, только вот второй менее опасный.

— Вставай,  — велел директор.  — А то задницу отморозишь.

Оля, опираясь на столб, поднялась и натянула мокрые холодные трусики обратно. Холодный капкан снова сковал её промежность, и девушка скривилась.

— Иди к воротам рынка,  — велел директор, достав телефон из кармана и кому-то собираясь позвонить.

Оля шла к чёрным заледеневшим воротам рынка, краем уха слыша гудки в телефоне директора.

— Мы подходим, открывай,  — сказал он в трубку, и Оля резко обернулась, не дойдя до ворот каких-то пяти метров.

— Что это значит?!  — воскликнула она.

Ворота заскрипели и начали открываться. Оля в ужасе повернулась, инстинктивно запахивая холодную блузку на голом теле. Из ворот вышел сторож в огромном тулупе и маленькой чёрной шапке. Седеющая щетина сверкала на его испещрённом морщинами лице.

— Сюрприз!  — воскликнул директор.  — Знакомься, это моя новенькая учительница — Ольга, о которой я тебе рассказывал. Оля, это мой старый друг Степан.

Молодая девушка обхватила себя руками, дабы скрыть наготу верха тела. Скрыть наготу ног было невозможно. Степан, ровесник директора, пожирал глазами длинные стройные ноги молодой учительницы.

— Какая красавица,  — промолвил он, истекая голодной слюной.  — Ну проходите...

— Что это значит?!  — ещё раз повторила испуганная девушка.

— Да ладно тебе,  — отмахнулся директор.  — Этот человек по сути держит весь Центральный рынок. Он подкинет нам кое-какую сумму на погашение твоего долга.

Оля сдвинула брови, буравя взглядом щетинистого дядьку в тулупе. Никак он не был похож на владельца рынка, за которого выдавал его директор. Но спорить она не стала и прошла в ворота вслед за директором. За спиной клацнул замок и заскрипели створки. Степан закрыл ворота. Директор снова направил камеру на девушку.

— Продолжай прогулку. Вперёд. Вперёд!

Оля ещё раз окинула взглядом подозрительного дружка шефа, и пошла вперёд, цокая каблуками по 

заледеневшему асфальту. Она двигалась между пустыми рядами, где летом продавали овощи и фрукты. Директор и его друг топали сзади. Девушка чувствовала, обжигающий её ягодицы, голодный взгляд друга начальника.

В какой-то момент она перестала его стыдиться, и ей даже понравилось, что какой-то незнакомец видит её обнажённую бесстыжую прогулку. Она гордо шла между длинными пустыми рядами, придерживая блузку на животе так, чтобы мужчины могли любоваться её ягодицами.

— Стой!  — окликнул её директор.  — Взбирайся на палатку.

Пустые, некогда овощные, ряды представляли собой плотно прижатые друг к другу железные палатки с козырьком сверху от дождя. Сейчас палатки были покрыты льдом и снегом.

— Позвольте вам помочь,  — любезно предложил Степан, положив руку на Олину талию.

Без его помощи она вряд ли бы забралась на палатку. Однако, когда он подсаживал её, то не удержался, чтобы не потрогать её румяную, упругую, холодную попку.

Оля забралась на палатку, выпрямившись в полный рост. Директор снимал её снизу. Снимал её длинные ноги на каблуках. Оля не понимала, зачем он попросил её сюда забраться. Но вскоре всё стало ясно.

— Снимай трусики,  — велел он.

Оля кинула взгляд на нового незнакомца, похотливо улыбающегося в предвкушении. Снимать трусы перед незнакомым мужчиной было странно для неё. Но какого-то чувства стыда она не испытала, а скорее даже испытала нечто противоположное. Ей нравилось дразнить его.

Ольга медленно начала спускать трусики по своим длинным ногам. Подняла сначала одну ножку, вытягивая её из трусов, затем вторую. И вот трусики оказались у неё в руках. Они аж корочкой покрылись, и от них шёл запах недавней мочи, ещё свежей.

Степан смотрел на её гладковыбритую щёлку. Оперся на край противоположной палатки и курил, разглядывая обнажённую красавицу.

Недолго думая, Оля кинула ему трусы. Он поймал их на лету и понюхал. Улыбнулся и сунул в карман тулупа.

— Спасибо,  — ухмыльнулся он.

— Садись на корточки и выдай нам мощную струю,  — велел Оле директор.

В тот раз на фонтане она писала много и долго, но в её мочевом пузыре всё ещё оставалось приличное количество жидкости, желающее выйти наружу. Оля присела на корточки, держась одной рукой за железную заледеневшую подпорку. Друг директора пялился на её киску в ожидании, когда оттуда начнёт литься жёлтая струйка.

— Раскрой пальцами влагалище,  — велел директор, беря крупный план.

К своему удивлению, не без удовольствия Оля раздвинула пальцами щёлку. Когда директор подвёл к ней камеру, Оля испытала острое возбуждение. Так и захотелось подрочить. Но она не хотела делать это перед Степаном.

— А теперь давай,  — кивнул директор.  — Выпускай струю!

Мужчины отошли в сторонку. Оля, держась одной рукой за подпорку, а второй раздвигая щёлку пальцами, прикрыла веки и расслабилась.

— Нужна мощная струя!  — скомандовал директор.  — Тужься! Постарайся добить до палатки на против.

Оля чувствовала, как моча идёт по каналу. И вот первые капельки потекли из уретры и стекли по вагине и ягодицам. Следом начала выплёскиваться слабенькая жёлтая струйка. И тогда она потужилась изо всех сил. Струя увеличивалась на глазах, становясь мощнее и 

длиннее. С шипением и паром она вырывалась из уретры, достигая уже полутора метров. Жёлтая, пенящаяся, широкая и могучая женская струя летела в направлении соседней палатки, формируя широкую дугу. Оля тужилась изо всех сил, стараясь добить до нужного места.

— Да! Вот так! Ещё! Ещё!  — подбадривал её Степан.

Но добить до палатки напротив не получалось. Оля старалась изо всех сил, выпуская мощную исполинскую струю горячей мочи. Снег между палатками таял, окрашиваясь в жёлтый цвет.

Степан закурил новую сигарету и подошёл близко к струе, сжимая сигарету губами.

— Давай,  — промычал он, сжав зубами фильтр.  — Затуши!

Директор заржал, Оля тоже. Она поднатужилась из последних сил, пытаясь управлять струёй. Край струйки чуть-чуть не добивал до тлеющей сигареты.

— Мммм!  — потужилась Оля, двинув бёдра вперёд, и тогда струя лизнула огонёк и затушила сигарету.

Степан ошалело вытащил мокрую папиросу изо рта, уставившись на неё удивлёнными глазами.

— Хах! Вот это ты фокусница!

Оля вдруг и сама начала смеяться.

— Как говорится, и тамада хороший, и конкурсы интересные,  — усмехнулся Степан.

Оле удалось настолько виртуозно затушить кончик сигареты, что она даже на лицо мужчины не попала. Девушка, гордо улыбаясь, сидела на корточках, быстрой присядкой стряхивая капельки мочи с половых губ.

— Выпрямись,  — велел директор, направляя на неё камеру.  — Воспользуйся столбом, как шестом. Потанцуй для нас.

Оля выпрямилась, обняв двумя руками холодную подпору. Даже руками прикасаться к ней было болезненно холодно. Сначала девушка аккуратно прокрутилась вокруг своего шеста, держась за него одной рукой. Степан одобрительно аплодировал.

— Здорово!  — хлопал в ладоши друг директора. Он начинал нравиться Ольге, и она танцевала для него.

Разогревшись крутящимися движениями, она прижалась ягодицами и спиной к шесту и эротично присела на корточки. Ледяной шест приятно обжигал кожу спины и ягодиц.

Блузка всё ещё оставалась на ней. Оля решила избавиться от неё. Эротично сняла её с плеч, будучи спиной к зрителям, и через голову бросила её назад. Степан поймал блузку. Оля двумя руками обхватила шест и нагнулась вниз на прямых ногах, выпятив попку и начав вертеть ей из стороны в сторону. Прогиб и широко расставленные ноги открывали отличный вид на её розовую киску. Оля чувствовала своей промежностью голодные взгляды мужчин. «Вот значит, что испытывают стриптизёрши. Приятное чувство, когда много людей смотрят на твои интимные места, а ты стоишь на помосте, возвышаясь над ними и гордо демонстрируя толпе эти самые места».

В танце Оля повернулась передом к зрителю, прижавшись грудью к шесту. Холодная подпора обожгла её маленькие сиськи. Оля потёрлась об мёрзлое железо сосками, испытав трепет наслаждения. Внизу живота так потеплело, словно она снова захотела писать, но это была другая влага...

Оля, держась одной рукой за шест, откинулась назад и обвила его левой ногой. Она начала вертеться вокруг шеста, благо опора была крепкой, и палатка надёжно вмёрзла в землю. Прокрутившись, Оля расставила ноги с двух сторон от шеста, чуть согнула их в коленях, откинулась на руках назад и очень медленно и осторожно поднесла промежность 

к мёрзлому железу. Мужчины замерли в предвкушении.

— Ааах!  — вздохнула Оля, ощутив тысячи холодных уколов в свою киску. Но при этом она не отпрянула, а только сильнее вжалась ей в холодный шест. Стиснув зубы, она терпела, прижимаясь щелкой к ледяному столбу. Ощущения были непередаваемые. Колющая боль, открывающая дверь к садистскому наслаждению.

Оля плавно начала опускаться. Киска скользила по тонкому столбу, клитор и половые губы тёрлись об ледяное железо, принося девушке невероятное наслаждение, достигаемое через боль. И вот уже Оля вовсю трётся щёлкой об ледяной столб, елозя по нему пиздой вверх и вниз. Одной рукой она держится за него, широко расставляя согнутые в коленях ноги, и скользит щелью по заледеневшему шесту, растапливая лёд своей тёплой влажной вульвой...