Преступление и наказание. Приквел. Из сборника Наказание страпоном Часть 6

Во вторник утром, когда Кэрри вошла в свой офис, поступил телефонный звонок от Джеральда Хокинса.

— Какие у нас новости? — спросила она, услышав его голос.

— Пострадавшие доставлены в Киншасу, однако более серьезные случаи были перевезены во Францию. Мы предпринимаем меры, чтобы американские граждане с серьезными повреждениями получали лечение в нашей военной клинике в Германии. Там имеется опыт работы с такими видами травм.

— Боюсь, что ваша миссис О'Рейли относится к числу серьезных случаев. Но мне также сообщили, что она является героиней за свое участие в помощи другим пострадавшим. Она очень храбрая и преданная своему делу доктор. Официальные списки погибших и раненых будут опубликованы примерно в 19:00 по нашему времени, то есть около 14:00 по вашему часовому поясу. Нам нужно будет до этого времени связаться со всеми семьями. Если вы сможете связаться с мистером О'Рейли раньше меня, пожалуйста, передайте ему, что мы сделаем все возможное для его жены. У меня есть его домашний и рабочий номера, но похоже, никто не отвечает.

— Я обязательно попытаюсь связаться с ним, однако кажется, что он недоступен.

— О, я подумал... то есть слышал... Ну ладно, пожалуйста, сделайте все возможное для того чтобы связаться с ним и в любом случае передайте ему мой номер. Консул хочет быть максимально полезным. С нашей точки зрения она является выдающимся американским героем.

Кэрри понимала точку зрения Джерри и предполагала, что он имел информацию о ее отношениях с Джеймсом О'Рейли. В сложившихся обстоятельствах это бросало на нее тень подозрения, но черт возьми, она любит этого человека и теперь он исчез.

— Куда, черт возьми, ты исчез, Джимми?

•  •  •

Из окон жилого комплекса открывался вид либо на реку, либо на небольшой женский колледж. Квартира Софии Томпсон располагалась на самом верху шестидесятиэтажного здания, в стороне от колледжа. София была пышной женщиной с глубокой кожей. Здесь она воспитала своих трех детей. Ей исполнилось сорок восемь лет, она была достаточно здорова, но сейчас проживала одна, так как все ее дети выросли.

— Пусть хотя бы один из них подарит мне внука, — пробормотала она Джимми. Лерой Томпсон был старшим сыном Софии и бывшим клиентом Джимми. Лерой до сих пор задолжал Джимми деньги со времени последнего раза, когда О'Рейли спас его от обвинений в хранении наркотиков по делу полиции Нью-Йорка. В настоящий момент Лерой находился в Вермонте, где, по его словам, "разбивался в бизнесе из-за упадка прибыльности наркотиков".

Джимми остался с Софи на несколько дней в обмен на прощение долга Лероя. Он оставил свой мобильный телефон в офисе и использовал стационарный телефон для связи со своей сестрой Тарой и Стивеном Фитцджеральдом. В то же время он смотрел в окно и перелистывал тетрадь, которую заимствовал у Сесиль Портер. Он почти уверенно знал, о чем шла речь в книге, но все еще нуждался в ответах на некоторые вопросы.

Работа Фитцджеральда была опасной - играть роль приманки, но если приманка погибает, кто-то должен выжить, чтобы передать информацию. Сегодня был вторник и это был первый возможный день для активности противоположной стороны, по словам Фитцджеральда, который, как подозревал Джимми, скрывал что-то от него, но и Джимми не раскрыл ему о содержании тетради. Он скучал по своим детям, но они уехали к родителям его сестры, Лизы, чтобы быть в безопасности.

Когда он смотрел в окно на женский колледж с его зданиями девятнадцатого века, сгруппированными вокруг городской площади Трои, он понял, что не может долго оставаться в тени. Ему необходимо участвовать в действии. Игра в ожидание его уже достала. Он доверял своей сестре, Таре, и её коллегам следить за Греко, но не был так уж уверен в Полли и Брандте в отношении Паттерсона. По мере того как день ускользал, он нервничал все больше и больше.

•  •  •

Стивен Фицджеральд тоже нервничал. Он находился в номере люкс в отеле на Манхэттене. Днем он видел всех основных участников группы NYАSАV. Они пили кофе и ели бутерброды, которые он заказал в номер, пока он объяснял им, какой выбор у них есть. Они были не слишком довольны. Джейсон Эпплвуд и его группа хотели большой борьбы в судах, но большинство хотело просто извинений от Церкви и какой-либо формы разумной компенсации.

— Они так много у нас забрали. Несправедливо, когда от тебя не требуют что-нибудь вернуть,  — сказала единственная женщина в комнате, пятидесятилетняя матрона, красноречиво рассказывавшая о том, как её совратили в возрасте десяти лет. Стивен предложил равные дозы сочувствия и суровой реальности.

— Лучшее, на что вы можете надеяться,  — это разумное возмещение. Адекватного возмездия не будет. Месть, как учит нас Библия, принадлежит Богу. Добивайтесь чего-то большего, чем деньги, и не получите никакого удовлетворения вообще,  — сказал им Стивен.

— Но у нас досье?

— Доверьтесь мне ещё немного. Мы либо получим компенсацию, либо будет самый большой скандал в истории этого штата,  — сказал он им.

Это утверждение, похоже, их успокоило. Когда он остался наконец-то один, он решил принять душ и немного отдохнуть. Он был уверен, что все начнется вечером, и хотел быть свежим и готовым. Звук стука в дверь застал его под душем. Он надел один из халатов отеля и открыл дверь с некоторой тревогой.

— Сьюзен, ты пришла раньше, я думал, мы договорились встретиться в пять? — сказал он, когда она вошла.

— Тебе не следует удивляться тому, что я пришла пораньше. Мне нужно сказать что-то или ты считаешь, что можешь просто избавиться от меня как от старых ботинок. Я — твоя жена!

— Я уже все объяснил в записке, которую оставил для тебя, — ответил он.

— "Прости, я больше не могу так жить", — процитировала она первую строку трехстраничного объяснения, которое он положил на кухонный стол рядом с обручальным кольцом.

— Я сказал гораздо больше, чем только это.

— Но то, что ты не упомянул, важно.

— Прости, я не понимаю о чем ты говоришь.

Она некоторое время молчала, а потом подошла к мини-бару в номере и налила себе воды. Затем она села в одно из мягких кресел комнаты и с перекрещенными ногами пристально посмотрела на него.

— Ты не упомянул, что мы оба верующие католики и были венчаны в церкви. Ты не сказал, что больше не любишь меня. Ты не сказал, что любишь женщину, ради которой бросаешь меня. Ты не сказал, что изменилось такого, чтобы заставить тебя бросить меня сейчас и наконец-то развестись со мной.

— У этого брака нет детей и у тебя достаточно денег для аннулирования его. Поэтому я думаю, проблемой для тебя не станет религиозная часть. Что касается остального, я больше не хочу быть предателем. Я хочу изменить свою жизнь и двигаться вперед.

— Очень хорошо, мои чувства в точности совпадают с ьвоими. Отныне я намерена быть верной женой,  — сказала она, чем вызвала его улыбку.

— Не смей смеяться надо мной,  — сказала она, но сумела подавить вспышку гнева:

— Что касается аннулирования брака, то я этого не хочу, а деньги можно потратить двумя способами. Я могу заплатить за то, чтобы этого не произошло.

— Мы очень уверены в себе, не так ли?

— Нет, я просто практична, а ты, по-моему, нет.

— Что?! Думаешь, мне все ещё нужны твои деньги? У меня есть то, что называют репутацией. Я могу пойти куда угодно, и я бросаю не только тебя, но и эту свору юридических пиявок, что называют себя моими партнерами.

— Серьезно, бросаешь нас всех? Собираешься уехать на закат со своей маленькой подружкой, но рассказал ли ты ей свой глубокий темный секрет. Ты знаешь, что именно это ранило меня больше всего, тот факт, что ты скрыл от меня свою боль. Женщина, даже такая распутная корова как я, хочет верить, что её мужчина обратится со своими проблемами к ней. Какая жена не знает, подвергался ли её муж сексуальному насилию в детстве? Можешь не отвечать, потому что ответ очевиден. Это женщина, которая совсем не настоящая жена, но у меня есть оправдание. У меня не было настоящего мужа. Он лгал и вводил меня в заблуждение.

— Я вижу, это все моя вина,  — ухмыльнулся Стивен.

— Нет, я никогда не говорила, что это твоя вина. Однако считаю, что имею право на честный шанс в этом браке. Если я все испорчу, то не буду бороться с тобой за развод, но, пожалуйста, дай мне шанс.

— Сьюзен, прошу тебя, попытайся понять. У меня уже достаточно проблем, и мне не нужны ещё и твои.

— Именно в этом и дело. Я хочу помочь тебе преодолеть эти проблемы. Я всего лишь хочу шанс быть с тобой.

Сказав это, она приблизилась к нему. Слезы текли по её щекам и капали на её прекрасный подбородок, который так многие мужчины обожали.

Степан был слегка потрясен, так как раньше никогда не видел Сьюзен плачущей. Он захотел утешить её. Он знал, что он все ещё любит её несмотря на все её недостатки и всегда будет любить. Но продолжать жизнь в браке было невозможно.

— Сьюзен, будь разумной, ты знаешь, что наш брак провалился. Давай попробуем разойтись как друзья, — сказал он мягко и ласково.

— Но я не могу отпустить тебя. Ты — единственный человек, который полюбил меня такой, какая я есть. Не из-за моей внешности, ты полюбил меня именно за меня.

— Прости. Я пытался, но не могу продолжать так жить.

— Но я изменюсь. Ты увидишь, все изменится, — сказала она между рыданиями.

— Пожалуйста, пойми, я стараюсь сделать то, что будет лучше для нас обоих, — сказал он, обнимая её. Она дрожала и слезы текли потоком.

— Тогда сделай это для меня, проведи со мной последнюю ночь любви, и я больше ничего не попрошу у тебя.

— Не думаю, что это разумно, — сказал он, но в этот момент она повернула голову и страстно поцеловала его. Её тело прижималось к его так же сильно, как всегда. Интересно было знать испытывали ли другие мужчины такую же страсть от своих жен? Проводили ли они с ними время так же интенсивно? Было ли это особенным или обычным? Затем она оттолкнула его и стала снимать с него халат, и все мысли покинули его.

Она хотела быть снизу, лицом к нему, и он согласился. Это было медленно, но прелюдии не было. Она хотела прямого полового акта, и довела его до оргазма не один, а три раза. Когда все закончилось, он понял, что ни одна другая женщина никогда не возбуждала его так, как она, и не доводила акт любви до такой полноты.

Она отправила его сначала в душ, а когда он вышел, она была уже одета и готова уходить.

— Прошу прощения за все ошибки, которые совершила,  — сказала она, а когда он попытался заговорить, она накрыла его губы тремя пальцами и сказала:

— Помни, что бы ни случилось в будущем. Я никогда не пожалею о том, что мы только что сделали.

С этими последними словами она вышла из номера-люкс, а он остался один на один с болью о любви, которая, как он знал, была потеряна для них. Когда прозвучал последний звонок, было уже за полночь, но он был готов или настолько готов, насколько вообще может быть готов человек к встрече со смертью.

•  •  •

Эд Брандт последовал за Полли и Паттерсоном к дому в Лаудонвилле. Это был дом в колониальном стиле с боковым коридором, не очень большой, но больше чем нужно одному человеку. Полли хорошо играла свою роль. Она сблизилась с Паттерсоном. Сказала, что в последние несколько недель он вел себя ещё более неуравновешенно и был весьма обеспокоен. Однако сегодня вечером, по мнению Эда, он был в хорошем настроении.

Фрэнк пригласил Полли на ужин и с удовольствием опрокидывал бокалы до такой степени, что Полли 

пришлось везти их домой. Эд наблюдал, как эти двое вошли в дом, и сел на водительское сиденье своего темно-коричневого «Шевроле Люмина», чтобы подождать, пока девушка выйдет. По договоренности, она должна была выйти чуть раньше полуночи и на такси добраться до закусочной на Лэтэм Серкл, где Эд встретит её за кофе.

Брандт оставил свой автомобиль на улице рядом с домом Паттерсона. Он специально выбрал такое место, чтобы быть незаметным, но при этом иметь вид на переднюю и заднюю дверь. Когда он устроился в ожидании, внезапно послышался стук в окне, который испугал его до смерти. Это был Джимми О'Рейли.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Эд требовательно.

— Подумал, что тебе возможно понадобится помощь. У меня есть предчувствие, что что-то происходит.

— ПРЕДЧУВСТВИЕ?

— В Нью-Йорк мчится господин Энтони Греко как летучая мышь из ада. Моя сестра и еще двое следователей находятся прямо за ним. Итак, чем занимается наш знакомый Паттерсон?

— Ничего особенного, кажется он отмечает какой-то повод. Полли там с ним. Если он будет идти по плану, то закончит с ней около полуночи. Затем она вызовет такси и встретится со мной в закусочной.

Только что он закончил говорить, когда Полли выбежала из задней части дома. Брандт выскочил из машины и поспешил ее догнать.

— Отпусти меня! — потребовала она, когда Эд схватил ее за руку.

— Подожди... Что случилось?

— Ты убил его, а теперь собираешься убить меня.

— Что? — спросил Эд.

— У него передозировка. Ты подмешал ему наркотик.

— Я ничего такого не делал, — ответил разгневанный Эд Брайант.

— Он мертв. Если это не ты сделал, то кто?

— Именно это мы должны выяснить, — сказал Джимми, появляясь с другой стороны от Полли.

Им удалось убедить ее вернуться в дом. В гостиной они обнаружили Фрэнка Паттерсона. Он был мертв, как и сообщила Полли. В его руке все еще держалась игла. На тумбочке у кресла, в котором он сидел, стояла жестяная банка с коричневым энергетическим напитком.

Эд Брандт понюхал её:

— Не только героин,  — сказал он,  — но не могу предположить, что ещё.

Джимми начал осматривать комнату:

— Кто может быть твоим главным подозреваемым?  — спросил он Брандта.

— Салливан, затем Фицджеральд, а потом я.

— Или все вы трое и я,  — сказал О'Рейли и повернулся к Полли.  — Я хочу знать все, что произошло сегодня вечером.

— Ничего, он всю неделю нервничал как кошка, но сегодня вечером смеялся, рассказывая свои скучные юридические истории, и пил.

— Больше ничего?

— Примерно полчаса назад он позвонил по мобильному, как раз перед тем, как мы вышли из спортивного бара,  — сказала она.

— Она имеет в виду «Ситилайн» на Вестерн. Он пьет там уже несколько недель.

— Никто не подходил к столику, чтобы просто поздороваться?  — спросил Джимми, но она покачала головой.

— Только телефонный звонок. У него нет друзей, а тут всего один звонок.

— Ты видела, что он сделал с телефоном?

— Положил его в карман.

О'Рейли подошел к месту, где на стул был накину пиджак Паттерсона.

— Нет, в карман брюк.

В пиджаке находился iРhоnе, а в брюках — второй дешевый телефон. Он 

не был заблокирован, но в нем не было ничего, кроме последнего номера, на который он звонил.

— Узнаешь номер?  — спросил Эд у Джимми.

— Нет, но по первым трем цифрам это — номер кампуса в штате Нью-Йорк. А пока нам нужно убраться отсюда, не оставив никаких следов, что мы были здесь,  — сказал Джимми.

Джимми был уверен, что номер вел к человеку, которого они искали в полиции штата. Затем он позвонил Фицджеральду.

Звонок Линды раздался немного позже полуночи. Она имела странный голос, ее слова были короткими и напряженными. Она настоятельно просила встретиться с ней прямо сейчас. После интимной встречи с Сьюзен в отеле он не желал идти к Линде этой ночью, но что-то в ее голосе вызывало тревожные чувства. Возможно, у нее были проблемы. Учитывая звонок от О'Рейли о Паттерсоне, могло быть, что Линда является ключом к разгадке.

Путь из Манхэттена занял слишком много времени, даже после полуночи. Движение в Нью-Йорке никогда не останавливается, но когда он достиг Йонкерса, оно рассредоточилось. Он ускорился насколько позволяла его Honda. Искушение приобрести более спортивный автомобиль начинало возрастать теперь, когда у него было достаточно денег.

Улицы Кротона были безлюдными и тихими. Он остановился перед квартирой Линды и, впервые за долгое время, почувствовал, как страх сжимает его желудок. Сквозь занавески виднелся единственный свет, который казалось исходил из гостиной Линды.

Он позвонил в дверь и не удивился отсутствию ответа. Он постучал, а затем с силой ударил по двери кулаком. Та распахнулась. Когда он вошел, он немедленно заметил тело, лежащее лицом вниз на полу и кровоточащее на новый ковер Линды. Даже сзади Стивена было легко распознать Тони Греко.

— Пожалуйста, проходите, мистер Фицджеральд, и закройте дверь после себя, — раздался голос из тени гостиной, где свет от маленькой желтой настольной лампы становился все более блеклым. Линда сидела в большом кресле с подъемной спинкой, которое она привезла из своего предыдущего дома. Она выглядела маленькой, почти кукольной, устроившись в нем. Она спала или была мертва, он не мог определить.

Из тени у дверей спальни появилась фигура высокого мужчины, одетого в дорогой свитер с V-образным вырезом и темно-серые брюки. Что-то в этом человеке говорило о том, что он священник, даже без священнического воротника. В руках у мужчины был револьвер.

Стивен медленно закрыл дверь, вглядываясь в темную ночь за окном. Затем пересек комнату, где в кресле сидела Линда и попытался проверить пульс.

— Не волнуйтесь, мистер Фицджеральд, она очнется. Я был осторожен с количеством фентанила, которое дал ей.

Линда спала. Её пульс был регулярным, хотя и довольно медленным. Он пожалел, что не знает больше об анатомии, чем тот единственный курс, что прослушал, потому что Пэт Салливан преследовал студентку медицинского факультета и хотел иметь ведомого. Как оказалось, девушка была 

лесбиянкой, и эта мысль вызвала на его губах легкую усмешку.

— Вы находите свою ситуацию забавной?  — спросил человек с револьвером.

— Ничего особенного, но мне интересно, почему вы меня ещё не пристрелили.

— Досье. Где досье?

— А, это. Ну, в каком-нибудь безопасном месте.

— Не лучший ответ.

— Простите, но зачем вам досье, вы же сохранили копию?

— Мне говорили, что вы умны, мистер Фицджеральд. Но как вы узнали, что у меня есть копия?

— Пожалуйста, зовите меня Стив. В данных обстоятельствах нет смысла быть официальным, или мне следует называть вас отцом?

— Вообще-то, монсеньор. Монсеньор Мурлак, но, надеюсь, скоро стану архиепископом.

— Ну, монсеньор, я полагаю, вы сделали копию, когда отдавали дело епископу МакМанусу, просто предосторожность, но в данных обстоятельствах мудрая. Так зачем же вам оригинал? Ну, то есть, вы же можете устроить скандал, необходимый для смещения кардинала, и без оригинальных записей. Я думаю, их потеря может быть использована в интересах амбициозного клирика.

— Конечно, у меня имеется репродукция, и вы правы, это бы вызвало огромный скандал даже без оригиналов. Однако, чтобы продвинуться вперед, мне необходимо создать правдоподобное отрицание. Если я просто распространю записи, станет очевидно их происхождение. Будет гораздо лучше, если потерянный оригинал окажется в руках неправильных людей.

— Да, понимаю, но поскольку мы оба знаем о вашем намерении меня убить, почему мне следует помогать вам?

— Вы сомневаетесь в нашей способности прийти к соглашению?

— О, я уверен, что мы смогли бы это сделать. Но что насчет Нэнси Росс Джордан? Наверняка она будет возражать против того, чтобы оставлять живым человека, который может свидетельствовать против нее.

— Хорошо сработано, мы не уверены были в том, что вы ее вспомните. Мистер Салливан даже не помнит ее.

— Я был свидетелем, помните? Она допрашивала меня некоторое время. Пэт был подсудимым. Его адвокат ссылался на его право хранить молчание. Если он и видел ее, то только мельком, и, вероятно, не знал ее имени. Имя, которое, я полагаю, вы вычеркнули из протокола — сказал Стивен, казалось, делая паузу для размышлений перед продолжением.

— Интересная интрига, монсеньор: сначала леди помогает спланировать утаивание информации, а спустя годы разоблачает его. Свергает нынешнюю администрацию и с радостью занимает место губернатора прямо перед выборами. Ваш сценарий был хорошо продуман. Но в нем есть один недостаток. Женщина МакМанус первой получила доступ к досье.

— Проклятая женщина не желала отдавать папку. Невозможно получить то, чего у тебя нет - адвокаты были правы. Но мы и не планировали отдавать досье никогда. Сейф епископа оказался именно тем, что нам нужно было. Все шло так хорошо. Я передал документы МакМанусу и убрал все упоминания о женщине-помощнице прокурора. Потом, когда епископ скончался, я вернул себе досье.

— Вы предупредили прокурора США. Она вызывает вас в суд, и скандал всплывает как раз вовремя, чтобы сорвать перевыборы губернатора.

— Проклятая шлюха решила вмешиваться в дела, выходящие за рамки её 

должности,  — ворчал монсеньор,  — а теперь у нас есть ты, Стив, где досье?

— Я отдал его человеку, которому доверяю. Она владеет банком с прекрасным хранилищем.

— Как жаль. Мне бы не хотелось давать мисс Сигал ещё одну дозу фентанила.

— Не думаю, что у вас будет на это время.

— Почему вы ожидаете, что Тара О'Рейли ворвется в дверь? Несколько часов назад о ней позаботилась полиция штата Нью-Йорк. Все улажено. Влюбленный мистер Греко выстрелил в вас в порыве ревности, а вы выстрелили в него, защищаясь.

— А что насчет мистера Паттерсона?  — спросил Стивен, уже зная ответ, но желая услышать признание в убийстве Паттерсона.

Монсеньор улыбнулся:

— Об этом уже позаботились. Его платой за помощь было убийство мистера Салливана. То, что вы двое сделали с этим человеком, было очень полезно. Спасибо. Однако провал его маленького заговора сделал его обузой. К счастью, мы организовали передозировку, фентанил в его героине, что должно вернуться к вашему мистеру О'Рейли.

— Очень умно, вы, кажется, подумали почти обо всех.

— А теперь почему бы нам не позвонить вашему другу из хранилища и не договориться об этом деле,  — сказал монсеньор.

— Я так не думаю. Видите ли, вы забыли одного человека.

— О?

— Да, ревнивую жену, не так ли, мисс Хартман?

— Не двигайтесь, монсеньор. За двадцать семь лет работы частным сыщиком я ни разу не стреляла из своего «Смит и Вессона» нигде, кроме полигона. Было бы жаль начинать сейчас,  — сказала Треза Хартман, выходя из спальни.

Священник резко двинулся, осознав, что кто-то появился позади него, но инстинктивно повернулся, чтобы защититься от этого человека. Тереза не задумываясь выстрелила. Монсеньор Мурлак упал на пол, пистолет в его руке сделал выстрел, а пуля безопасно приземлилась в дверной косяк спальни.

Тереза мгновенно опустилась на колени, чтобы схватить выпавший пистолет и одновременно проверить, дышит ли священник. Он не дышал. Она вздохнула и сказала:

— Вам следует убедить вашу девушку починить сломанный замок на двери во внутренний дворик, Стив.

Стив уже обнял Линду и набирал номер 911.

Когда оператор подняла трубку, он сообщил о необходимости скорой помощи из-за возможного передозирования и вызове полиции.

— У меня есть вопрос, — сказала Хартман.

— Задавайте.

— Как вы узнали, что это священник?

Стив усмехнулся:

— Полагаю, вам нравится считать себя детективом. Что ж, ответьте сами на этот вопрос. В дело не было включено имя, которое должно было быть там. Вы знаете, потому что стали свидетелем первоначального скрытия. Помощник окружного прокурора, похоже, исчезла из истории. Кто мог это сделать?

— Тот, кто имел доступ к делу, но почему он здесь наш друг?

— Дело было у покойного епископа МакМанна. Монсеньор не только передал ему дело, но и оставил у себя копию. План изначально заключался в том, чтобы папка нашлась, когда монсеньор заберет ее из сейфа МакМанна, но этому помешала его жена. Не думаю, что ее хотели убить, но она была решительной женщиной и иногда после первого убийства остальные становятся легче.

Тереза кивнула головой в подтверждение его логики, а затем они услышали первую приближающуюся сирену. Редко бывает такое приятное и обнадеживающее звучание.

•  •  •

В четыре часа утра закусочная Сirсlе была почти пуста, но немногочисленные посетители и персонал уставились на симпатичную молодую женщину, вбежавшую и бросившуюся обнимать изрядно потрепанного мужчину средних лет, одетого как адвокат.

— Джимми, Джимми,  — плакала Кэрри Уилсон,  — я так волновалась.

— Со мной все в порядке,  — ответил он,  — и возможно, я даже смогу остаться таким.

— Я должна сказать тебе кое-что важное,  — начала Кэрри, но Джимми высказался первым:

— Придется подождать, пока я не закончу. Садись в последнюю кабинку и позвони губернатору. Прямо сейчас он должен сделать кое-что. Тони Греко мертв, и очень скоро появятся репортеры с вопросами.

Кэрри была шокирована этой новостью, но сделала то, что и просил Джимми: устроилась в самой дальней части последней кабинки в ресторане. Джимми послал официантку туда, где сидели Эд и Полли, уверенный, что она займет помощников, пока он будет сообщать губернатору, что его помощник убит высокопоставленным церковником, а полиция штата замешана в этом. Если он думал шокировать губернатора, то ошибался.

— Стивен в порядке, и невинные не пострадали?  — спросил губернатор. В его голосе не было ни капли сонливости, а по тому, как быстро он ответил на звонок Кэрри, Джимми заподозрил, что он не спал.

— Никто из тех, кто был полностью невиновен, не погиб, но мы обнаружили три трупа.

— Три?

— Адвокат по имени Фрэнк Паттерсон, очевидно, от передозировки.

— Знаю его,  — сказал губернатор.

— Перед смертью он позвонил по номеру, который, как я полагаю, принадлежит полиции штата.

— Предоставь мне его, — потребовал глава региона, — и дай немного времени наедине с Кэрри поговорить.

Джимми направился к Полли и Эду, а через несколько минут присоединилась к ним трезвая Кэрри. Из всех присутствующих за столом, только у Полли было счастливое выражение лица. Она успешно выполнила свою задачу в этой игре. Фицджеральд обещал ей огромный гонорар, который она уже получила. По ее мнению, все остальные участники завтрака заслуживали отправиться в ад. Ну, может быть, за исключением одного полицейского – бывшего мужа, который был достаточно привлекательным и оставленным женой в пользу более молодого мужчины – глупой сучки.

— Джимми, — начала Кэрри, — у меня есть плохие новости.

Три пары глаз повернулись к ней, когда она протянула руки для того чтобы прикрыть ладони Джимми. Всех интересовало, что еще может пойти не так.

— Твоя супруга стала жертвой нападения повстанцев в Конго. Она выжила, но получила серьезные раны. Ее перевезли во Францию, а сейчас, возможно, она находится в Германии. Я пыталась связаться с тобой по этому поводу, но безуспешно. Я получила это сообщение позавчера, а вчера вечером новости уже освещали нападение. Но я предполагаю, что у тебя было дело.

На самом деле Джимми был слишком поглощен своей работой, чтобы задумываться о своей упрямой жене. Симона уже давно не занимала его мысли.

— Ты не знаешь насколько серьезны ее раны? — спросил он.

— Нет, но я провела расследование и связалась с Государственным департаментом. Они готовы оказать любую помощь. У меня есть для тебя номер телефона.

— Спасибо,  — сказал он,  — я его возьму, но сейчас мне лучше пойти домой и позвонить своим девочкам. Возможно, они слышали новости и нуждаются во мне.

Когда Джимми встал, чтобы уходить, Эд сказал:

— Мы ещё не выбрались из леса, советник. Тебе нужен эскорт, пока не разберутся со всеми противниками.

Кэрри тоже встала, просто сказав:

— Я иду.

Полли сидела в полном одиночестве, пока остальные выходили. Когда официантка спросила, не хочет ли та ещё кофе, она ответила:

— Нет, спасибо. Время немного поспать.

•  •  •

Стивен Фицджеральд смертельно устал и был бы рад немного поспать. К четырем часам утра местную полицию сменило ФБР, и Стивен заметил, что когда прибыло ФБР, допросы прекратились. Ответственным агентом был высокий, стройный мужчина лет пятидесяти, представившийся агентом Костелло. Он прибыл на место происшествия и очистил его, чтобы им могли заняться криминалисты. Тереза Хартман достала свой блокнот и делала заметки. Когда приехала местная полиция, она сразу же сдала оружие. Через несколько минут после прибытия Линду забрала скорая помощь, но Стивена и Терезу Хартман задержала для допроса местная полиция.

Агент Костелло подошел и вежливо попросил у Терезы её блокнот.

— Вы получите его обратно, как только мы закончим с этим,  — заверил он её. Затем он отпустил её и повернулся к Стивену.

— Мистер Фицджеральд, боюсь, вам придется пройти с нами,  — сказал он.

— А если я откажусь?

— Я помещу вас под арест.

— А могу я узнать по какому обвинению?

— Никакого обвинения, у меня есть ордер на задержание важного свидетеля, но я не обязан его исполнять, если вы будете сотрудничать. Мы оба знаем, что ваша жизнь в опасности.

Стивен пожал плечами:

— Хорошо, если у меня нет выбора, я пойду добровольно. Но могу ли я узнать, куда именно мы направляемся? В случае необходимости я хотел бы сообщить своему адвокату.

— Мы отправляемся в наш офис в городе Ньюарк, штат Нью-Джерси. Если вы собирались связаться с мистером Салливаном или О'Рейли, не беспокойтесь, мы привезем их туда для безопасности, как только найдем.

Агент Костелло знал, что этот ответ не понравится хитрому адвокату. Но если повезет, некоторые очень важные люди окажутся в затруднительном положении.

• • •

Линда пришла в себя на больничной койке и чувствовала что-то неприятное в горле. Вокруг нее слышались звуки мониторов, но это было необычное помещение. У ее кровати сидел медбрат и вскочил, когда она проснулась, чтобы вызвать врача. Он вернулся со старательной латиноамериканской женщиной. Она была одета в обычную зеленую одежду, но явно выглядела как врач.

— Хорошо, что вы пришли в себя, дорогая. Вы меня немного напугали, но я думаю, что мы смогли извлечь все яды. Доза была слишком большой для вашего организма, но благодаря подключению к аппарату искусственной вентиляции легких и налоксону - опиатному антагонисту, мы смогли спасти вас, - сказала врач. У нее не было акцента и когда Линда пристально посмотрела на нее, она заметила, что она азиатка лишь частично.

— Стивен? - попыталась спросить Линда, но ее голос прозвучал слабым криком.

— Пока не пытайся разговаривать. Я сейчас уберу трубку.

Врач выполнила свое обещание и аккуратно убрала трубку из горла Линды одним движением руки. Это вызвало у Линды слабый кашель.

— Стивен в порядке? - прошептала Линда, с трудом проговорив через больное горло.

— Если это ваш друг, позвавший на помощь, то думаю, что с ним все в порядке, но его здесь нет. Есть несколько человек, которые хотят вас увидеть, но им придется подождать, пока мы доставим вас в палату. Сейчас вы находитесь в отделении реанимации. Я не хотела переводить вас, пока не уверюсь, что у вас не будет дальнейших проблем. Фентанил — опасный наркотик. Просто расслабьтесь, дитя моё, вы в безопасном месте. Это место безопасно. Здесь имеется охрана и запертые ворота,  — затем доктор повернулась к медбрату:

— Хорошо, Сэм, побудь с ней, пока её не перевезут в палату,  — сказала она, улыбнулась, пожала руку Линды и ушла.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем её перевезли, но медбрат Сэм все это время болтал, не ожидая от нее ничего большего, кроме кивков. Он сказал ей, что врача зовут Рейес:

— Она с Филиппин, но по акценту этого не скажешь.

Они находятся в охраняемом помещении Вестчестерского медицинского центра. Когда её везли, она поднялась на лифте и выехала на этаже, охраняемом офицером в стеклянной будке, управлявшим двумя запертыми раздвижными дверьми с пространством между ними, достаточно большим для каталки.

Дальше по коридору её палата явно запиралась снаружи, но дверь не закрыли и не заперли. Для её зашиты поставили двух женщин-охранниц снаружи. Одна из этих женщин каждый час заходила, чтобы проверить, как она. Они были дружелюбны и постоянно шутили, готовые при необходимости помочь ей выпить или занять более удобное положение на кровати. Когда произошла смена, одной из новых женщин была знакомая Линды по работе в офисе окружного прокурора, помощник шерифа по имени Бренда Сассман.

— Привет, как у вас дела? — спросила Бренда с глубоким беспокойством в голосе. Это была крупная женщина темного цвета кожи, верхняя часть тела которой выглядела так, словно она активно тренировалась в спортзале, что, как Линда знала, действительно было так, потому что раньше они ходили в один и тот же спортзал.

— Вроде нормально, предполагаю,— пробормотала Линда в ответ.

Бренда улыбнулась:

— Таков наш энерджайзер-банни.

Бренда переместила свой стул извне в комнату, поскольку ее пышная задница была слишком большой для обычных стульев. Сев на стул, она протянула руку и положила ее на руку Линды. Ее темная ладонь создавала контраст с бледностью кожи Линды.

— Хочется чтобы вы знали, мы все поддерживаем вас и не переживайте. Чтобы попасть сюда, им придется пройти через половину отделения шерифа, не говоря уже о том отряде ФБР внизу.

— Кто? — спросила Линда, но Бренда только пожала плечами и ответила:

— Не знаю, кто все эти злодеи, но журналистов больше, чем я могу сосчитать.

Линда только нахмурилась и спросила:

— Стивен Фицджеральд, вы не знаете, все ли у него в порядке?

— Он ваш мужчина, да? — спросила Бренда.

Линда кивнула.

— Говорят, что его арестовало ФБР, а женщину, стрелявшую в священника, отпустили. Окружной прокурор якобы очень сердится. Хотел допросить ее. Он почувствовал скандал и не отпускает его из рук.

— Какую женщину? Какого священника?

После этого Бренда рассказала Линде о значительно раздутых слухах, происходящих из полицейского управления Кротона. Затем она разрешила своей коллеге взять перерыв на середину смены. Линде не было понятно, сколько времени прошло, кроме того, что на улице уже стемнело.

В конце концов, пришла доктор Рейес, чтобы проверить, как она себя чувствует.

— Если вы в состоянии, внизу есть люди, которые хотели бы с вами поговорить. Очевидно, это важно и не может ждать до утра.

— Кто?  — спросила Линда, чувствуя, что её горлу становится легче.

— Заместитель прокурора, ведущая себя очень важно и дающая понять, что она из Вашингтона. Кроме того, там агент ФБР по имени Костелло, который говорит, что у него есть новости о вашем друге Стивене.

— Возможно, эта женщина — заместитель генерального прокурора?  — спросила Линда.

— Да, я полагаю, что это она? Вы хотите её видеть?

— Нет, но хочу услышать о Стивене.

— Ну, боюсь, что тут либо то, либо другое, либо ни то, ни другое. Я пошлю наверх обоих.

Прошло около четверти часа, прежде чем за дверью началась суматоха. Линда слышала, как Бренда спорит с другой женщиной.

— Никто, кроме медицинского персонала, не войдет в палату без сопровождения.

Женщина возражала голосом, который мог принадлежать только адвокату, но тут вмешался более твердый мужской голос, и соглашение было достигнуто. В палату Линды вошла женщина в темном костюме в полоску. Она была высокой, худой, светловолосой, на вид ей было около сорока-пятидесяти лет. У нее был очень крупный бриллиант в обручальном кольце и каменное спокойствие.

Женщина не поздоровалась, а пододвинула стул для посетителей поближе к кровати и села, наклонившись:

— Боюсь, нам придется говорить потише. Охранники настаивают на том, чтобы иметь возможность наблюдать за нами. К счастью, здесь ФБР, чтобы их отвлечь. Меня зовут Нэнси Ривз, я — заместитель генерального прокурора в отделе по борьбе с организованной преступностью. Меня прислали из Вашингтона, чтобы опросить вас.

— Я понимаю, а охранники просто делают свою работу по указанию. Понимаете, это тюремное отделение. Правила безопасности существуют для этой цели, — прошептала Линда с дискомфортом в горле.

— Я понимаю, все становится ясно, и я предполагаю, что вы местная жительница.

— Раньше я работала в окружной прокуратуре Вестчестера.

— Предполагаю, вы жалеете о том, что не ушли оттуда. Но мне нужно перейти к делу. Что вы можете рассказать о человеке, напавшем на вас?

— Ничего особенного. В мою квартиру ворвались двое мужчин и заставили меня позвонить Стивену. Это последнее, что я помню.

— Они не объяснили причину?

— Нет.

— Но вы знаете причину, верно?

— Не до конца, но Стивен знает.

— Мистер Фицджеральд молчит. Да, он в порядке и находится в безопасности. Нельзя сказать, что я разделяю ваш выбор мужчин. Теперь с вами будет разговаривать агент Костелло. Если вы считаете, что ничего не знаете, скажите ему это.

— А что будет со мисс Росс?

— О, вы еще не слышали! Сегодня утром она заболела. Боюсь, ей придется уйти в отставку, — с ухмылкой сказала Нэнси.

— И все? Она заболела и подала в отставку?

— Мистер Фицджеральд может сделать больше, но он молчит. Пока он не начнет говорить, это все. Однако, когда вы приедете работать со мной в Вашингтоне, я познакомлю вас с более престижными людьми.

— Могу я задать вопрос?

— Задать вы можете, но, как хороший адвокат, я могу и не отвечать.

— Почему именно отдел по борьбе с организованной преступностью? Как вы в этом участвуете?

— Может быть, вы и правда ничего не знаете. Хорошо, на вашем месте я бы оставила все как есть и перестала задавать вопросы, ответы на которые вам на самом деле не нужны.

•  •  •

Медицинский центр Олбани был построен бессистемно. Он представляет собой лабиринт коридоров и этажей, едва соединяющихся между собой. В этот лабиринт Джеймс О'Рейли вошел в день своего освобождения из федеральной тюрьмы. ФБР продержало его семьдесят два часа. Ему не позволили ни адвоката, ни контактов с внешним миром.

Федералы не задавали ему никаких вопросов и сказали, что он — под охраной. О'Рейли предположил, что его не допрашивали, потому что уже знали гораздо больше чем он. Пленка Лефти Больцано была, по-видимому, не единственной несанкционированной слежкой, которая имела место.

Продержав Джимми столько, сколько было возможно по закону, власти его выпустили. Ему сообщили, что его жена доставлена в медицинский центр Олбани, где и находится в тяжелом состоянии. Снова вмешался губернатор и организовал специальный транспорт для героического доктора Симоны Мерсер О'Рейли. В то же время было объявлено, что она получит Президентскую медаль свободы за свои заслуги перед человечеством.

Джимми понятия не имел, куда ему идти в огромном лабиринте больницы. Прибыв к главному входу, он спросил на стойке информации. Там постоянно недоумевающая молодая сотрудница регистратуры пыталась найти для красавца имя его жены. Через двадцать пять минут поисков начальница молодой женщины выяснила, что мистера О'Рейли срочно разыскивает доктор Крок в административных кабинетах в новейшем крыле.

— Пройдите по данному коридору и сверните на дорожку цвета золота. Воспользуйтесь лифтом Е, чтобы подняться на пятый этаж...

— Или вы можете вернуться на улицу, пройти к восточному входу и следовать указателям, направляющим к офисам администрации. Вам нужно будет найти комнату 515, — любезно перебил его руководитель.

Когда он наконец достиг комнаты 515,

Джимми встретил высокого мужчину средних лет в деловом костюме. Доктор Тимоти Крок снял галстук и выглядел слегка возбужденным. Секретаря не было в кабинете. Доктор сам провел Джимми в большой офис с видом на озеро в парке Вашингтона.

Тим, как он хотел, чтобы Джимми его называл, явно чувствовал себя несколько неуютно. На его плечи легла задача донести мужу информацию о состоянии жены. Обычно доктор Крок руководил хирургическим отделом и одобрял или отвергал действия старшего хирургического персонала, когда они нарушали политику больницы. Хотя он сам был квалифицированным хирургом, он стал бюрократом, человеком, определяющим, в какой мере его коллеги-специалисты могут отклоняться от правил в своей стремлении к успешному исходу.

— Как вы узнали, что ваша жена, доктор Мерсер О'Рейли, была доставлена сюда вертолетом из аэропорта Стюарт после прибытия на военном транспорте? — начал доктор Крок.

— Нет, я не знал об этом. Последние несколько дней я был без связи, — ответил Джимми.

— В общем, она здесь. В прошлую ночь мы провели несколько первых операций. На сегодня запланированы более сложные процедуры. Ваша жена получила серьезную травму ног. Хотя мы уверены, что сможем её спасти, по прогнозам она потеряет правую ступню. Ей об этом сообщено и она согласилась на операцию...

— И вы хотели бы получить моё согласие, так как моё имя указано в её доверенности на медицинское обслуживание. Я предполагаю, что она не полностью осознает ситуацию из-за травмы и принимаемых ею лекарств.

— Да, вы все понимаете, я вижу.

— Что ж, доктор, я должен действовать так, как считают лучшим для нее профессионалы, так что, оформляйте документы.

— Конечно, но...  — Тим замешкался в поисках слов, которые искал с тех пор, как на него свалилась эта неприятная работа,  — я должен сообщить вам, что из-за анестезии существует небольшой риск для плода. До сих пор мы использовали местное обезболивающее, но окончательная операция должна проводиться под общим наркозом. Позвольте заверить, что риск минимален, но все же, он есть, учитывая, что это — беременность в первом триместре.

Вот так, он выпалил это не запинаясь и не пялясь. Сказал мужу, что его жена явно беременна от другого мужчины, похоронив эту новость в ворохе врачебных объяснений, и теперь повернулся, чтобы посмотреть, воспринято ли сообщение.

Джеймс О'Рейли не проявил никаких эмоций. Его лицо было таким же нейтральным, как и тогда, когда он вошел в кабинет. Он мгновение посидел молча, а затем сказал:

— То, на что согласилась моя жена, вполне приемлемо. В конце концов, она — врач и прекрасно осознает риск. Единственный вопрос — когда смогут навестить свою мать мои дочери? Моя жена не видела свою семью почти год. Наши девочки волнуются за нее.

— Операцию мы проведем сегодня, а завтра утром она должна уже быть готова к визиту своих дочерей.

— Хорошо, пусть моя сестра приведет девочек завтра, — ответил Джимми.

— Да, это вполне приемлемо. А что насчет вашей жены? Вы не хотите увидеть ее сейчас? Мы заказали отдельную комнату для вас.

— Нет, я не хочу видеть доктора Мерсер сейчас, — отказался Джимми.

— Понятно. Вы знаете, она настоящая героиня. Ее поступок после нападения поражает - несмотря на свои ранения, она помогла другим пострадавшим. Она замечательный врач и женщина.

— Да, она действительно отличная врач, но не очень хорошая жена или мать. Спасибо за то, что вы проявляете интерес к доктору Мерсеру, — сказал Джимми и вышел из кабинета доктора Крока.

• • •

Мужчина, который скоро должен был стать спикером Ассамблеи штата Нью-Йорк, сидел один в офисе губернатора Нью-Йорка за столом. Ему было неуютно быть здесь, потому что его сюда вызвал секретарь губернатора в срочном порядке. Он знал, что должен будет отвечать за свою роль в раскрытом заговоре. Три человека погибли, и никто не отвечал на его звонки.

Хосе През, известный также как Джон Мартин, не мог удержать дрожь, когда губернатор Кинкейд вместе с его помощницей Кэрри Уилсон вошли в комнату.

— Доброе утро, Джон, — приветствовал губернатор. — Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо сегодня.

Это дружелюбное приветствие звучало угрожающе. Хосе только фыркнул в ответ. Его глаза приковались к губернатору, а потом переместились на открытую папку перед мисс Уилсон. Он видел, как она читает напечатанный листок в папке.

— Возможно, вам интересно, почему я пригласил вас сюда сегодня утром,  — начал губернатор с едва заметной улыбкой, нарушившей пустое выражение его лица.

— Да, вообще-то,  — ответил Хосе.

— Дело обстоит так,  — начал губернатор и обрисовал весь заговор с целью убийства Стивена Фицджеральда и Патрика Салливана, включая участие в нем Хосе с указанием причин.

— Видите ли, у меня имеется полное досье католической епархии Нью-Йорка, включая те части, что вы пытались отредактировать. А также у меня есть набор очень интересных кассет. Последние могут быть непригодны для использования, но я бы не стал делать на это ставку. При таком количестве погибших и широком законе о тяжком убийстве в этом штате мне кажется, что это — неоправданный риск, но тут уже не моя жизнь в опасности, не так ли.

— Что вы хотите?

— У Кэрри есть заявление, которое вы должны подписать. По сути, вы признаете элементы заговора, но утверждаете, что вас ввели в заблуждение относительно конечных целей. Это рисует вас как жертву вымогательства. Вы подпишете его, и я сохраню его в тайне в том понимании, что оно никогда не увидит свет, пока вы сотрудничаете.

— Сотрудничаю?

— Вы станете спикером, но будете делать то, что скажу я, иначе...

— Вы, наверное, считаете меня глупым, это все равно, что прыгнуть со сковородки в огонь. Убийство не имеет срока давности.

— Совершенно верно, но какой у вас выбор. Федералы не будут вас преследовать. Слишком неудобно, но у меня такой проблемы нет. Прямо сейчас у меня есть все доказательства, необходимые специальному прокурору, чтобы несколько раз обвинить вас в убийстве. Итак, вот вам выбор: стать спикером и играть в мяч или провести остаток 

В Аттике, довольно неприятном месте для жизни.

— Как мне быть уверенным, что вы не разгласите эту информацию в прессе?

— Вам следует знать, что я также хитрец, как и вы, — сказал губернатор, его улыбка стала еще шире. Он заставил осознать реальность ситуации и продолжил:

— В первую очередь будет предложен законопроект об отмене срока давности за насилие над детьми.

— Вы играете со мной. Мы оба понимаем, что это бесполезно, поскольку Сенат штата никогда не примет такое решение, — ответил Хосе.

— Это не мое дело. Законопроект – это цена вашего молчания, мистера Фицджеральда. Мой внешний адвокат уже занимается контактом с республиканскими сенаторами. Мистер О'Рейли заверил меня в том, что он найдет способ получить поддержку эпархии.

— Какую жуткую сделку вы предлагаете?

— Не ваша забота. Просто подпишите документы, — сказал губернатор, когда Кэрри положила заявление на стол для Хосе.

Губернатор был прав, у Хосе/Джона не было выбора. Он подписал заявление и вернул его Кэрри, которая положила его обратно в папку. Когда будущий спикер ушел, Кинкейд обратился к своему помощнику.

— Все прошло лучше, чем я ожидал, — сказал он.

— Вы не дали ему другого выбора.

— Да, но я думал, что будет больше возражений. Теперь что касается тебя, — сказал он.

— Меня?

— Да, я собираюсь назначить тебя в Исковый суд. Проработай пару лет там, временно прикомандировавшись к уголовному суду Нью-Йорка, чтобы решить накопившиеся дела. Затем мы подумаем о твоем продвижении. Я хочу тебе дать возможность получить должность в федеральном суде, когда я достигну Белого дома.

— Не знаю, что и сказать.

— Скажи, что избавишься от О'Рейли. Последнее, что тебе нужно, это связь с человеком с такой репутацией. Женщин обвиняют за мнимые грехи их мужчин. Таков порядок вещей. Судья нуждается в уважении публики. Внешний вид и уважение — на скамье подсудимых это все. Люди могут сочувствовать бедной невинной супруге, но не могут её уважать.

— Но Джимми — хороший человек.

— Лучший. Я никогда не говорил, что он не лучший, но в этом-то и проблема. Он слишком озабочен тем, чтобы поступать правильно, невзирая на последствия. Таких людей в правительстве следует избегать, где видимость правоты — единственное, что имеет значение.

— Вы думаете, он сможет преуспеть в епархии?

— Да. Понятия не имею как, да и не хочу знать. Такой подвиг мог бы совершить только фокусник-юрист, но я не сомневаюсь, что мистеру О'Рейли это удастся.

В глубине души Кэрри знала, что губернатор прав. Джимми добьется успеха, а она бросит его, чтобы осуществить свои политические мечты.

Губернатор наблюдал за ней:

— Не надо из-за этого ссориться. Для успеха в этой игре необходимы жертвы, наши собственные и тех, кто нам близок.

Кэрри кивнула в знак согласия, и губернатор продолжил:

— Нам нужно готовиться к сдвигу влево. Этот новый образ демократов, ориентированных на бизнес, должен уйти. Следующим президентом Соединенных Штатов будет прогрессивный демократ. Назначьте мне встречу с этой шлюхой ДеВо. Мне нужно разработать 

платформу легализации марихуаны и «Медикэр» для всех.

— Разве это не покажется странным после четырех лет корпоративных подачек.

— У выборщиков память, словно у рыбки-золотушки. Единственное, что может сбить меня с пути – это скандал, в котором поучаствуют дети. Благодаря вашему господину О'Рейли я затмил этот вопрос.

— А что насчет Фицджеральда?

— Не беспокойтесь, такому человеку меньше всего хочется, чтобы кто-то узнал о его прошлом страдании. Он воспримет это как провал, а его профессиональная репутация не выдержит такого. — сказал губернатор, полностью уверенный в том, что предусмотрел все возможные сценарии.

• • •

Кардинал присел за свой элегантный письменный стол в стиле барокко. Он согласился встретиться с молодым господином О'Рейли, несмотря на неблагоприятную репутацию юриста, так как верил, что получит информацию, помогающую ему найти пропавшее церковное дело. Смерть монсеньора Мурлака была для него большой потерей. Ближайшие советники кардинала теперь говорили ему, что человек, которому он доверял как своему сыну, хотел его предать.

Нет границе злу, которое может прятаться в человеческой душе. Как легко амбиции могут соблазнить человека и отвести его от праведного пути в ад. Кардинал отслужил пять месс за своего усопшего подчиненного, две – за умершего и три – в благодарность милосердному Господу за то, что Он спас задницу кардинала. Теперь только бы Бог вернул этот проклятый дело своему верному слуге.

Отец Филиппс, секретарь кардинала, представил Джеймса О'Рейли. Вошел высокий и привлекательный юрист. Кардинал подумал: Я бы догадался о профессии этого человека даже без слов "эсквайр" в конце его имени.

— Пожалуйста, садитесь и расскажите мне, что привело вас сюда сегодня,  — сказал кардинал.

— Благодарю, и на самом деле — дело простое. Мне нужна ваша поддержка в изменении срока давности, чтобы возобновить время для подачи исков, связанных с преступлениями против детей.

— Мистер О'Рейли, вы должны знать позицию церкви в этом вопросе. Мы верим, что истинное исцеление приходит через божественное прощение. Возвращение на годы и десятилетия назад в поисках возмездия не служит ни жертвам, ни обществу.

— Понимаю, но прежде чем мы продолжим обсуждение этого вопроса, я подумал, что вам следует взглянуть вот на это,  — сказал Джеймс О'Рейли, достав из внутреннего кармана пиджака пачку бумаг, которую протянул кардиналу через стол.

Клирик изучил эти бумаги, но не смог ничего понять:

— Что я должен из них узнать?

— Да, они довольно запутаны, но проще говоря, это — записи о двух банковских счетах: один — здесь, в небольшом сберегательном банке, а другой — в банке Ирландии. Поскольку банк Westchester не является федеральным банком, он вел лишь минимальный учет чеков, выписанных на его счет; однако регистрировал вклады, поступающие из фонда строительства прихода. Странно, но этого конкретного прихода не существует. Что позволило монсеньору Роберту Монтгомери делать регулярные платежи в банк Barclay's в Корке, Ирландия, не вызывая интереса у федеральных банковских властей. В свою очередь, Элизабет Каллен и её дочь Лиза могли легко снимать эти средства. Вы помните Бет Каллен. Ей было лет семнадцать, когда вы покинули 

Примерно тридцать пять лет назад, Ирландия оказалась в фокусе событий. В то время О'Рейли заявил:

- Я возмущен скрытым смыслом, который вы пытаетесь передать, - с недовольством проронил кардинал.

- Никакого скрытого смысла, только факты. Монсеньор не указывал имена, он записывал только номера банковских счетов и БИК-коды. Он подписывал все номера чеков – как доходные, так и расходные. Все это было записано в бухгалтерской книге, которую щедро предоставила его хозяйка. В банке Barclay's я обнаружил имена, которые привели меня к Элизабет Каллен и Лизе Каллен Флэттери – привлекательным женщинам.

- Вы не можете связать меня с этим ничем, - сказал кардинал с некоторой неуверенностью в голосе.

- О, но могу. Вы видите лишь Бет дала мне свидетельские показания под присягой – произнес он, доставая из кармана другие документы – а также образцы ДНК ее дочери Лизы.

- Я вам не верю. Она никогда бы этого не сделала.

- О, но она сделала. Вы видите, она знала Мэриэнн МакМанус. Она очень активно помогала таким женщинам, как они, которые скрывались из-за любимых мужчин. Смерть Мэриэнн имела большое значение для всего этого сообщества.

- Вы думаете, что можете проникнуть сюда и шантажировать меня, адвокат? – произнес кардинал со злостью на лице.

О'Рейли продолжил непоколебимо:

- У меня есть ваша ДНК. Ваша текущая горничная предоставила мне образец с вашей расчески.

- Вор и шантажист! Убирайтесь! - крикнул кардинал, встал и громко выкрикнул эти слова.

В комнату вошел отец Филлипс, чтобы узнать причину шума, но О'Рейли безмятежно сидел на месте еще несколько мгновений, затем медленно поднялся и положил свою визитную карточку на стол кардинала.

— Позвоните мне, когда придете в себя, и мы сможем обсудить, как нам действовать дальше. Помните, что эта бухгалтерская книга показывает не только количество денег, но и то, откуда они брались. Вы правы, сексуальные преступления церковь прощает, но я считаю, что она редко бывает так щедра к ворам собственных средств.

С этими словами О'Рейли ушел, а кардинал упал в кресло.

•  •  •

Стивен Фицджеральд находился в гостиной дома, который он по-прежнему называл домом, но пытался решить, как и когда сможет перевезти отсюда свою одежду и личные вещи. Он не мог вечно жить в гостиничных номерах, но ему требовалось спланировать, куда и когда он должен переехать. С той ночи, когда он чуть не лишился жизни в квартире Линды, прошел месяц.

Линда планировала переезд в Вашингтон, и у него сложилось впечатление, что его туда не пригласили. Он не мог её винить. После того что произошло в Кротоне, его репутация сильно пострадала. Ходили слухи, что он намеренно подстроил смерть Греко и Паттерсона. ФБР знало правду, но вряд ли обнародовало факты. ФБР вело незаконную слежку, чтобы защитить двух адвокатов-преступников. Это было неловкое обстоятельство, особенно если учесть, что агенты слегка опоздали на вечеринку.

— Ты дома,  — сказала Сьюзен, испугав его.

— Не знал, что вы здесь.

— Только что приехала, меня подвезла моя помощница. На «Тесслере». Он очень тихий.

— Ну, мне пора. Я зашел забрать одежду для завтрашней работы.

— 

Не спеши уходить из-за меня. Кроме того, нам нужно поговорить о ребенке.

— Ребенке?

— Да, я обнаружила, что у меня беременность. Сегодня мой врач подтвердил это.

— Поздравляю, но как это связано со мной?

— Это на сто процентов твое дитя.

— Прости за сомнения, — с грубым хихиканьем проговорил Стивен.

— Смейся сколько хочешь, но к счастью, мы живем в эпоху ДНК-анализа.

— Итак, ты решила оставить его. Это не затруднит тебе жизнь?

— Называй нашего ребенка "его" и я собираюсь быть хорошей матерью в первую очередь и откладывать все остальное на второй план.

— Хорошие намерения не всегда приводят к хорошему результату. Предлагаю пересмотреть свое решение. Воспитывать ребенка самостоятельно очень сложно.

— Ты не собираешься помочь даже если я докажу, что это твой ребенок?

— Ни на грош. Прими правильное решение и делай аборт.

Сьюзен почувствовала боль не из-за веры в его слова, а из-за самих этих слов. Во многих отношениях их брак был идеальным. Казалось, они оба были счастливы и любили друг друга. Но почему-то она потеряла своего мужа. Было бы самым простым обвинить ее в измене, но для мистера Греко это не было проблемой. Они разлучились из-за Тони. Четко видно было, что она предпочла мужа своему любовнику, но муж даже не принял ее обратно, когда она попыталась разорвать отношения с любовником.

— Это потому, что ты чувствуешь себя униженным? — спросила она, стараясь понять причину его враждебности.

— Чувствую! Ты задаешь этот вопрос так, как будто это ложь. Этот человек пытался меня убить. Прочитай газеты или послушай новости. О вашей связи написано повсюду. Как обычно, половина истории отсутствует в СМИ, а другая половина неправильна, но одно ясно — я женат на проститутке.

Она села и отвернулась от него, начав тихо плакать. Больше сказать было нечего. Исчез непутевый муж, которым она считала его как само собой разумеющимся. Она услышала, как тихо закрылась дверь и завелся мотор его «Хонды». Таким образом, брак Сьюзен ДеВо закончился с хныканьем, но только с одной стороны.

•  •  •

Кэрри Уилсон репетировала эту речь десятки раз, но все время выходило как-то не так, словно она бросала Джимми ради должности судьи. Публично уже было известно, что Рэймонд разорвал их фиктивную помолвку. Поговаривали, что Рэй застал её в постели с О'Рейли. Правда заключалась в том, что Хосе Мартин-Прес настоял на том, чтобы его любовник не имел ничего общего с протеже губернатора.

Кэрри понимала, о чем речь. Хосе было унизительно и неловко находиться в её обществе. Рэю понадобится новое прикрытие, но его заявление о том, что разрыв произошел из-за её неверности, было мелочным. Это было проблемой ещё и потому, что репутация О'Рейли получила новый удар. Он был подозреваемым в убийствах Паттерсона, Греко, Мурлака и Мэриэнн МакМанус.

Удивительно, как одна из предполагаемых жертв заговора об убийстве могла так легко стать в общественном сознании главным злодеем. Конечно, развод с женой, когда та находится в больнице, не способствует укреплению репутации.  

Не помогло Кэрри и то, что её представляли как любовницу. В юриспруденции и политике все зависит от имиджа. Такая шлюха как Симона О'Рейли, выглядит как преданная супруга, несмотря на то, что беременна не от своего мужа.

Кэрри и Джимми О'Рейли были в отношениях уже почти два года, но теперь она была помолвлена с другим мужчиной. Это придавало ей репутацию изменщицы, которая обманывает своего жениха. Однако она не могла публично заявить, что ее помолвка была фиктивной, так как это казалось нечестным. Лучше быть изменщицей, чем лжецом, но ее раздражало то, что настоящая изменщица Симона оставалась безнаказанной.

Правда могла быть легко найдена, но никто не искал этого. Все искали скандальное и нашли готовую историю. Губернатор ясно выразил свое мнение. Женщину судят в значительной степени по мужчине в ее жизни, хотя это несправедливо, а Джеймс О'Рейли - не тот человек, с которым должна быть связана женщина в политике. Либо О'Рейли, либо карьера судьи. Американские судьи должны сохранять видимость приличия, несмотря на всеобщую коррупцию. Необязательно и нежелательно, чтобы судьи были честными, главное - чтобы они казались таковыми.

Джимми добился согласия католической церкви на отмену срока давности по делам о сексуальных нападениях на несовершеннолетних. Церковь не поддерживала эту инициативу, но согласилась не возражать и позволить проекту пройти. Новый спикер Хосе През публично одобрил идею губернатора. Кэрри знала, что Хосе больше ничего не мог сделать, но как Джимми убедил епархию Нью-Йорка оставалось загадкой.

Джеймс О'Рейли был человеком, который умел достигать желаемых результатов, но кажется, только через подозрительные методы. Принятие законопроекта было отложено, также как и молчание Стивена Фицджеральда. Жертва, стоявшая в центре всего этого, была выкуплена за ту цену, которую он просил за справедливость для других жертв. Он был всего лишь еще одним порядочным человеком на темной стороне закона.

Кэрри понимала, что находится в противоречии. Она оказалась между принципиальным мужчиной, которого любила, и коррумпированной карьерой, которой жаждала. Ей не нужно было, чтобы губернатор говорил ей, что она не может иметь и то, и другое. Она приняла решение и позвонила О'Рейли. Она скажет ему об этом за ужином в ресторане Джека — подходящее место для заключения политического соглашения.

•  •  •

Бар находился на Бродвее, к северу от центра города и чуть южнее Киппера, большой модели собаки RСА, стоящей на вершине старого промышленного здания, с видом на Северный Олбани. Бар был скорее пустым складом с напитками и симпатичными буфетчицами, чем спортивной таверной, к которой стремился. Это было одно из первых питейных заведений в этой части города, но тенденция продолжалась до тех пор, пока эта часть Бродвея не заполнилась барами и ресторанами, рассчитанными на двадцатилетнюю публику. То, что когда-то было модным местом, теперь осталось позади. Вдоль барной стойки выстроилась пожилая публика, оставив пещерный интерьер свободным от посетителей, но наполненным шумом из бара, усиленным стенами и полом из твердых индустриальных материалов.

Место было безопасным для разговоров, если 

сидеть по другую сторону жесткого латексного пола под единственным видеомонитором, настроенным на новости. Местные новости как раз начинались с последней перестрелки на более бедных улицах города. Прямо под монитором находились два адвоката и были в одиночестве на своей стороне зала. Их невозможно было принять за профессионалов, хотя они сняли пиджаки и ослабили галстуки.

С интересом наблюдали за адвокатами те, кто сидел за стойкой, но никто не решался присоединиться к ним. Джон Смит и Майкл Браун были двумя такими печально известными личностями, с которыми хотелось бы встретиться даже в почти пустом баре на окраине города. Их внешний вид отражал их репутацию, и между ними царила аура уважения. То, что они пили вместе, вызывало комментарии и спекуляции.

Ведущие новостей перешли к политическим событиям в штате и особому репортажу о новом законопроекте. В это время оба мужчины подняли глаза.

— Кэтрин, какие новости из столицы штата? — спросил ведущий.

— Ну, Роберт, сегодня губернатор подписал законопроект о продлении срока давности для сексуальных преступлений против несовершеннолетних. Он выразил благодарность всем, кто помогал ему привести этот новаторский закон к жизни, и особенно своей помощнице Люси Миллер, которая лично провела его через законодательное собрание.

— Есть ли какие-либо слухи о назначении мисс Миллер в суд? — спросил Роберт.

— Пока это только слухи, но источники, близкие к губернатору, сообщают, что назначение может состояться уже на следующей неделе.

Затем новости переключились на национальный сегмент и предстоящий визит губернатора в Айову. Браун повернулся к Смиту и сказал:

— Хочу поздравить тебя с получением одобрения церкви.

— О, моя роль была скромной по сравнению с теми, кто вложил большие усилия.

Оба мужчины на мгновение замолчали, думая о Мэриэнн МакМанус.

— Она была интересной женщиной,  — сказал Джимми.

— Придется поверить тебе на слово, поскольку я никогда не встречал её в этой жизни.

Наступила тишина, во время которой самая светловолосая из буфетчиц, женщина с фигурой, напоминающей песочные часы, принесла новую порцию напитков.

— Поздравления с подписанием законопроекта от парней в баре,  — сказала она, кивнув через плечо в сторону, где несколько мужчин подняли бокалы.

Они помахали в ответ, и Джимми задал вопрос, который хотел задать:

— Не собираешься подать в суд за свою долю от туши Церкви?

— Нет, я уже давно примирился с тем, что произошло. За своё молчание я получил возможность восстановить справедливость для тех, кто все ещё не обрел покоя. Большинство из тех, кто знал, что со мной произошло, сейчас мертвы или боятся говорить. Для меня появилась возможность оставить все это позади и с чистой совестью жить дальше. Но что получил здесь ты, мистер О'Рейли?

— То же что и ты: удовлетворение от осознания, что я сделал для клиентов все что мог. Клиенты никогда не бывают довольны, но поверь мне, когда я говорю, что мы получили лучший результат, чем я предполагал. Справедливость — понятие неуловимое. Однако мы добились 

гораздо большего, чем Мэриэнн МакМанус. Она умерла, защищая злую тайну. Мы выжили.

— Тогда за нас,  — сказал Стивен, подняв свой бокал.

— А твоя любовница?  — спросил Джимми, подняв бровь.

Стивен рассмеялся.

— Просто слухи. Карьеристки обычно выбирают себе карьеру. Она уехала в Вашингтон без лишнего багажа в виде меня,  — признался Стивен.

— В конце концов, у меня есть новая работа судьи, — сказал Джимми с улыбкой.

— Тогда давай за наши мимолетные отношения и за бывших женщин, которые навсегда останутся в нашей памяти, — ответил О'Рейли, не подозревая, как правильны были его слова.

— Ты звучишь грустно, — заметил Фицджеральд.

— Нет, просто тоскливо. То, что случилось, не могло быть предотвращено. Моя жена всегда была одной из тех сильных женщин, которым нужен мужчина рядом. По какой-то причине они не могут обойтись без мужского внимания.

— А моя всегда требовала подтверждения своей непревзойденности. Ей не хватало только обожания со стороны чрезмерно агрессивного самца-представителя животного мира, — добавил Фицджеральд.

— Действительно печально, но они заплатят высокую цену за это, — заметил О'Рейли.

— Как и те глупцы, которые их любят, — сказал Фицджеральд, и они стукнули бокалами, оплакивая свою судьбу.

Эпилог

Кэтрин ДеВо Синглтон сидела в двухместном автомобиле "Сильвер Кросс" и качалась. Она находилась у искусственного водоема на своей усадьбе в Коннектикуте. Гордая бабушка была предана своим внукам-близнецам. Они были двойняшками, но очень отличались друг от друга по внешности. Мэтью больше напоминал свою мать Сьюзен, а Марк - своего отца Стивена.

Няня мальчиков наслаждалась отдыхом, загорая на пляже озера. Эта молодая женщина была около двадцати лет, но двое энергичных младенцев довели ее до истощения. Кэтрин полагала, что мальчики являются настоящими ДеВо: умными, сильными и требовательными.

Кэтрин принадлежала к старинному американскому роду, возникшему задолго до того, как колонии отделились от Англии. Сама фамилия была англизированной версией старой голландской фамилии Де Врум. Это была семья, пережившая трудности и процветавшая как часть правящего класса Нью-Йорка с самого его основания.

— Теперь все зависит от вас,  — прошептала она двум младенцам в традиционной коляске ручной работы.  — Вы — последние из нашей великой семьи, и не бойтесь, ваша бабушка обеспечит вам старт,  — сказала она.

На заднем плане на экране маленького планшета разворачивалась Конвенция демократической нации. Комментаторы предсказывали, что зашедший в тупик съезд скоро согласится с лидером, губернатором Нью-Йорка Эдвардом Кинкейдом.

— Ваша мама будет так счастлива. Она поедет в Белый дом,  — сказала Кэтрин своим внукам.

— А когда этот выскочка Кинкейд освоится, ваша бабушка поставит его на место с помощью досье, которое скопировала у вашего папы.

Да, досье было у Кэтрин, и впервые со времен Гражданской войны в Америке у ДеВо были и власть, и деньги.

— И никто не сможет остановить вашу бабушку, кроме вашего папы, а пока вы — у меня, он — у нас.

Стивен не смог продолжать свой блеф в отношении беременности, после тог как родились его сыновья. Он не желал вверять их благополучие заботам своей бывшей жены.  

Однако Кэтрин оказалась гораздо более грозным противником, чем её дочь, и в результате был достигнут компромисс: Опекунство со своим зятем разделила Кэтрин. Соответственно, когда демократы собрались на свой съезд, между родственниками мужа и жены установилось непрочное перемирие. Как сказал О'Рейли: «бывшие жены — это навсегда», но он мог бы добавить кое-что и о теще.

Четырехлетняя Анастасия (Анна) Рэнделл манипулировала стручковой фасолью на своей тарелке, надеясь, что вечером сможет избежать неприятных ощущений от ее употребления. У нее были больше шансов на успех, чем когда-либо, так как ее бабушка Сильвия Кинан отвлеклась и слушала новости по телевизору в соседней комнате. Бабушка была рассеянной после того, как забрала Анну из детского сада.

Новости имели отношение к дяде Роберту. Анна никогда не видела своего дядю, потому что он уже умер и отправился на небеса, но видела фотографию, которая висела над камином в гостиной. На фотографии были ее покойный дедушка Майк, бабушка и молодая блондинка - мама Анны. Иногда папу Майка называли "Рыжим Майком". Все говорили, что Анна похожа на своего папу Майка из-за ее блестящих рыжих волос, что было странно, так как волосы папы Майка на фотографии были снежно-белыми.

Мама Анны не отправилась на небеса, так говорила бабушка, но она все равно не была здесь. Бабушка говорила, что может вернуться когда-нибудь, но пока они живут вдвоем. Иногда к ним приходили гости, печальные люди. Некоторые из них много плакали, и Анна старалась успокоить их и сказать, что все будет хорошо. В последнее время они начали говорить, что все будет хорошо благодаря бабушке и кому-то по имени Фиссельгерри. Бабушка не любила говорить о нем и о том, что она сделала. Однако она перестала просыпаться посреди ночи, чтобы сидеть одна в гостиной и плакать.

— Попробуй свою зеленую фасольку,— предложила Сильвия Кинан внучке.

Анна взяла один маленький стручок и держала его на конце вилки:

— Их слишком много,  — сказала она, надув губы.

— Ерунда, их не десять. Ну же, ты обещала, что если я дам тебе на ужин рыбные палочки, ты съешь фасоль.

Сильвия знала, что ей придется побороться, чтобы она съела хоть половину фасоли, но это была борьба, и она наслаждалась каждой её минутой.

Дочь Сильвии Поллианна одним декабрьским вечером чуть больше четырех лет назад появилась на пороге её дома. Полли родилась в среду, и была настоящим ребенком среды, полным горя. Только что из тюрьмы и на восьмом месяце беременности, ей некуда было идти, и она вернулась домой. Она всегда была ребенком невзгод, отпрыском несчастья и вины своей матери.

Томас (Томми) Рэнделл был пьяницей, избивал свою жену Сильвию и привел её в объятия своего соседа-пожарного, Рыжего Майка Кинана. Пожилой Кинан, как порядочный человек, считал, что у него нет другого выбора, кроме как приютить избитую женщину, чтобы защитить её и её маленького сына. Будучи на двадцать пять лет старше нее, бездетный вдовец Кинан не ожидал, что влюбится 

или получит ответную любовь.

Католичка Сильвия Рэнделл не хотела разводиться с мужем, даже когда забеременела. Они поженились только после смерти Томми, десять лет спустя. Была вероятность, что ребенок, которого она родила после расставания с ним, принадлежал Томми, а маленькая белокурая Поллианна была поразительно похожа на свою мать и ни на кого другого. Однако все сомнения Сильвии развеялись, когда на свет появилась Анастасия с пылающе рыжими волосами цвета заходящего солнца — волосами Майка.

До ее рождения никто не стремился иметь ребенка от осужденного преступника, который, возможно, был смешанной расы, из-за чего Полли решила передать ребенка на усыновление. Однако Сильвия была настроена таким образом, что предпочитала воспитывать внучку Майка Кинана в семье Кинанов.

Сильвии было сложно одной воспитывать ребенка в большом доме в стиле Тюдор в Квинсе. В гостях у них бывали только люди, пострадавшие от жестокого обращения с детьми, к которым Сильвия присоединилась после самоубийства ее сына Роберта и смерти Майка от сердечной недостаточности. Но каждый раз, глядя на свою внучку, она ощущала радость жизни, которая стирала все печали.

• • •

В дверь постучали и прежде чем Сильвия успела ответить на звонок Анна вскочила оставив половину тарелки фасоли и подбежала к двери. Бабушка не заставила себя ждать и открыла дверь с криком.

На пороге стоял очень высокий и мощный мужчина. Анна отпрыгнула назад, но он просто улыбнулся и спросил:

— Ты Анастасия?

Анна застеснялась, услышав свое полное имя и только кивнула головой.

— Твоя мама говорила, что ты хороший ребенок, но я вижу, что ты уже выросла.

К этому времени Сильвия подошла к двери, чтобы встретить своего гостя:

— Могу я спросить, кто вы?

— Меня зовут Эд Брандт, — ответил он.

Сильвия оценивающим взглядом осмотрела его и решила, что он полицейский, хотя не было видно формы. Она задалась вопросом о том, что на этот раз произошло с Полли, чтобы привлечь полицию. Этот ребенок так сильно запал ей в сердце, что одна только мысль о нем (а мысли возникали часто) вызывала боль в груди и слезы на глазах. Но Полли всегда попадала в беду.

— Чем я могу быть полезна, уважаемый офицер Брандт? — спросила она с вежливостью.

Он немного улыбнулся и ответил:

— Раньше я работал помощником шерифа, но теперь уже на пенсии. Можно сказать, что я нахожусь между делами.

Анна воскликнула:

— Вы... гигант?

Он опустился на колени и обратился к Анне:

— Нет, просто обычный человек, который привел к вам гостя и пришел попросить вашей бабушки о чем-то.

— Мистер Брандт, я не до конца понимаю, зачем вы здесь, — сказала Сильвия.

— Полли сейчас находится внизу на улице в моей машине. Она беспокоится, что вы можете не захотеть видеть ее, но я настоял на том, чтобы она приехала. Знаете ли... — он запнулся, колеблясь продолжать.

— Да? — нетерпеливо спросила Сильвия и одновременно уставилась на улицу в поисках дочери.

— Я попросил ее выйти за меня замуж, и она согласилась, но... я хотел попросить вашего благословения, учитывая...

Эд Брандт был настолько старше Поллианны Рэнделл, что между ними было не меньше пятнадцати лет. Но Майк был старше Сильвии на двадцать пять лет, и все же их брак получился самым удачным.

Все эти мысли кружились в голове Сильвии, и она наконец проговорила:

— Да, мистер Брандт, вы можете жениться на моей дочери, но только при одном условии.

Эд посмотрел на нее, словно спрашивая о том условии.

— Вы должны привести ее домой к ее дочери и матери.

— Оставайся здесь, Анна. Я приведу твою маму сейчас.