Апартаменты для милф. . Из сборника Женские эротические фантазии Часть 1: Фантазия о гареме

Вырасти сыном миллиардера, титана Уолл-стрит, это любому может показаться фантастическим детством, но позвольте заверить вас, моё было каким угодно, только не таким. Отец был странным человеком, и это ещё мягко сказано. Когда он ушел из жизни, мир потерял великого человека, а я потерял отца, но я приобрел гораздо больше, чем думал.

Когда я учился в третьем классе, мои учителя прислали мне домой тест из двадцати вопросов, который должен был проверить, есть ли среди детей в классе дети с "особым" спектром способностей. В те ранние годы отец все ещё проводил со мной вечера, и он помог мне с заданием. Именно тогда он обнаружил, что я-то как раз не нахожусь в спектре, а вот он сам — находится.

Этот человек мог функционировать в обществе и, как ни странно, даже преуспевать в нем, но он был груб и резок с людьми и не терпел глупости и разболтанности. Он регулярно вычеркивал людей из своей жизни за самые незначительные проступки и больше никогда не видел и не разговаривал с ними.

Он был женат семь раз, но я был его единственным ребенком. После того, как в двенадцать лет я уехал в интернат, мы виделись только раз в год на Рождество, когда мы вместе ужинали в его строго оформленных комнатах в пентхаусе, разговаривая и запинаясь, либо в неловком молчании.

С годами он становился все более странным. В конце концов он забаррикадировался в своих комнатах, и, чтобы вести все свои дела, общался только со своей помощницей Брук или по электронной почте,

Иногда он мог быть настоящим сукиным сыном, но я всегда знал, что он любит меня. Единственное, чему я завидовал в этом человеке, так это его бесстрашию. Он мог сказать что угодно кому угодно и никогда не заботился о последствиях. В этом отношении я был полной противоположностью. Я часто испытывал сильное беспокойство при виде людей и толпы, и мне было очень трудно заводить друзей.

Школа, в которой я учился, не очень-то помогала. Это была отдаленная религиозная школа с очень небольшим количеством учеников, и те, в основном, были детьми олигархов, китайских магнатов недвижимости и боссов южноамериканских картелей. Все их родители были замешаны в теневых сделках, и школе рекомендовалось, чтобы дети не привлекали внимания. В моей школе не было безумных пьяных дебошей или курения травки под трибунами, но нас постоянно занимали такими мероприятиями, как уборка, шахматные соревнования и захватывающие дебаты.

Я никогда не разговаривал ни с одной девушкой, которая не была бы монахиней старше шестидесяти лет, но я научился пересказывать целые отрывки из Библии на греческом языке.

Это уже кое-что, я так думаю.

После окончания школы я надел рюкзак и отправился в лес в семинедельное путешествие. Я планировал его несколько лет и приобрел все снаряжение и материалы на деньги, которые заработал на написании и продаже финансовых статей под псевдонимом в глянцевый журнал.

Это было фантастическое время, и я многое узнал о 

себе там, на Аппалачской тропе. В основном я узнал то, что мне совсем не нравится спать на холодном твердом камне. Я также узнал, что не являюсь самодостаточным одиночкой, как я всегда думал. Мне нужны люди и связи. Уже через пять недель я сошел с тропы и нашел телефон-автомат, что, как оказалось, не так-то просто сделать в наше время. И позвонил в офис отца. Обычно моими поездками занималась его секретарь, но она сразу же соединила меня с его давней помощницей.

— Здравствуйте, мистер Уитакер,  — начала Брук, её голос был странно официальным,  — мы пытались разыскать вас в течение последней недели.

— Я собирался в поход,  — сказал я.  — Я сообщил папиному секретарю, что меня не будет несколько недель.

— Вы уже успели посмотреть новости?  — спросила она.

— Нет, я буквально только что сошел с тропы и нашел этот телефон. Что случилось?

— Коннор, мне так жаль, что именно я должна тебе это сказать,  — голос женщины прерывался, что меня шокировало; Брук всегда была такой собранной и профессиональной.  — Это... твой отец... он... мне так жаль, он проиграл своей болезни... и скончался на прошлой неделе.

— Что?  — спросил я, её слова были не сразу зарегистрированы у меня в голове, я просто слышал громкий звук, когда моя кровь стучала в моих венах:  — Болезнь?

— Да, рак... вернулся шесть месяцев назад. Твой отец дал строгий приказ, чтобы никто ничего не знал. Мне очень жаль, Коннор.

— Мой отец умер?  — Мои слова прозвучали пусто, нереально и чужеродно. Мой мозг не мог представить себе мир без сильной руки отца, направляющей мою жизнь.

— Согласно записям телефонной компании, ты звонишь из Эшвилла, Северная Каролина, это так?

— Я не уверен,  — сказал я, оглядываясь по сторонам.  — Хотя я где-то в Северной Каролине.

— Я пришлю машину, чтобы отвезти тебя в ближайший аэропорт, служба будет через два дня, и тебе нужно будет встретиться с адвокатами твоего отца. Что-нибудь нужно, молодой господин? Нужны наличные или кредитные карты?

— Нет,  — сказал я, мой разум все ещё обрабатывал всю информацию, но задал вопрос, который плавал на краю моего сознания, и я знал, что он будет преследовать меня позже:  — Он пытался связаться со мной... в конце?

— Твой отец был очень болен... он... он не был человеком, который позволил бы другим видеть его в ослабленном состоянии... Мне жаль, молодой господин, твой отец не пытался связаться с тобой перед своим концом, но он отслеживал твоё продвижение по тропе, и он гордился тем, что ты сделал всё это сам, это я точно знаю.

— Спасибо,  — сказал я и, когда мой голос сорвался, положил трубку, не желая, чтобы прекрасная помощница моего отца услышала мой плач.

Ее голос был таким нежным, что было почти больно получить такую доброту от другого человека. Через дорогу была закусочная, и я пошел туда, чтобы подождать. Сел на пластиковые сиденья с подушками и взял себе чашку кофе и огромную тарелку вафель.  

Горячий кофе со сливками и теплые, сытные вафли с сиропом были на вкус как рай после пяти недель сухого пайка, орехов и вяленого мяса.

Снаружи подъехал черный лимузин. Шофер подождал, пока я допью кофе, доем вафли, а затем расплачусь. Я понял, что внутри я — оцепенел, совсем не думая о смерти отца. По правде говоря, он как будто умер за много лет до этого: кроме ежемесячных писем и неловких рождественских праздников, у нас не было никаких отношений.

Я смотрел в окно и наблюдал, как пролетают леса, уступая место разросшейся цивилизации. Удивительно, как быстро мы преодолевали расстояние, которое я так долго преодолевал пешком. Наступило умиротворение, которое приходит после нескольких часов пути, разум отступает, и наступает дымка безмыслия. Ты плывешь на задворках сознания, ноги без устали болтаются, пока ты не обращаешь внимания на ноющие мышцы и ступни.

Я снова погрузился в это состояние, когда меня провели через службу безопасности маленького аэропорта. Проходя мимо небольшого кофейного киоска, я увидел обложку газеты с кричащим заголовком о будущем "Уитакер Индастриз", но не стал читать статью. Я знал, что мир и рынки некоторое время будут колебаться, пока решается судьба компании моего отца. По правде говоря, я не думал, что это будет иметь какое-то отношение ко мне. Я никогда не интересовался его бизнесом и не планировал идти по его стопам. У него был совет директоров, который должен был назначить нового генерального директора, если ещё не назначил.

Я не был уверен, каким будет моё наследство, будут ли в него входить акции отца в его компании, и я не горжусь тем, что мне не терпелось поговорить об этом с юристами. У меня в голове была фантазия о том, как я обналичиваю деньги и покупаю частный остров, на котором мы с друзьями могли бы проводить время. Иллюзию портил лишь тот факт, что у меня не было друзей или, по крайней мере, ни одного, с кем бы я хотел проводить время. Но, черт возьми, у меня будет достаточно денег, чтобы купить друзей.

Потеря отца и все то, что я так и не смог ему сказать, тяготило меня и не давало покоя, пока частный самолет компании летел, со мной на борту, в штат Нью-Йорк. Я прибыл в старинное поместье поздно вечером и после долгого горячего душа отключился в своей детской комнате.

На следующий день я проснулся рано утром и провел ленивый день, слоняясь по дому и готовя свой костюм к похоронам.

Приехали несколько дальних родственников моего отца и остались в доме на ночь. Хорошо иметь гостей, но по большей части я держался от них подальше. Слишком много было намеков, но невысказанных вопросов о завещании и возможном наследстве.

Наконец наступило утро, и слуги подготовили дом к поминкам, а я отправился на старое кладбище. Это была мрачная служба, зал был заполнен людьми, которые едва знали моего отца. Священник произнес очень трогательную проповедь о 

необходимости служения и пожертвований, намекая на то, что церковь будет хорошим распорядителем огромного состояния моего отца. Я ушел оттуда ещё более измученным, чем пришел, но счастливым от того, что освободился от паразитов и подхалимов.

•  •  •

На улице я обнаружил Брук, стоящую возле роскошного лимузина моего отца. Она приехала на службу с опозданием и стояла у задней двери. Я улыбнулся ей, когда подошел, благодарный за то, что увидел знакомое и дружелюбное лицо. Она улыбнулась в ответ, небольшой натянутой улыбкой, затем разгладила черты лица и открыла дверь.

— У нас назначена встреча с адвокатом твоего отца, молодой господин,  — сказала она, её слова были отрывистыми и четкими.

— А как же поминки?  — спросил я.

Ее обращение показалось мне странно формальным и в то же время весьма интимным.

— Поминки начнутся только через два часа; у нас достаточно времени, если молодой господин пожелает присутствовать на них после собрания. А теперь, будь добр,  — она указала на машину.

Я со вздохом забрался внутрь. Я действительно хотел встретиться с адвокатом, но я немного устал от того, что другие постоянно говорят мне, что делать. В этом была одна из прелестей тропы: никто мне не указывал, что делать.

Пока мы ехали через город, я сидел и наблюдал за Брук. Эта женщина пришла на работу к моему отцу сразу после колледжа и чрезвычайно выделялась среди всех остальных сотрудников своей компетентностью и умом. Она проработала у него десять лет, а последние три года практически управляла всей компанией, насколько я мог судить.

Она сидела рядом со мной в траурном черном платье, но её обычно строгий и консервативный деловой наряд был более стильного покроя. На ней была юбка длиной до колена, облегающая её стройные бедра. Короткий, тонко скроенный блейзер прикрывал облегающий атласный топ с глубоким вырезом, который демонстрировал её упругое округлое декольте.

Пока мы ехали, она старательно избегала моего взгляда, и я видел, когда водитель-девушка оглядывалась в зеркало, что на её губах играла улыбка. Чем дольше мы ехали, и чем больше я смотрел на Брук, тем больше её щеки приобретали слабый розовый оттенок. Она выглядела почти виноватой, и я обнаружил, что начинаю что-то подозревать.

— Вы знаете, что скажут адвокаты?  — спросил я её и не преминул заметить, как водитель насторожился, явно подслушивая наш разговор.

— Я знаю... кое-что из этого,  — сказала Брук, все ещё глядя в окно.  — Твой отец советовался со мной по поводу... кое-чего.

— Итак, какое последнее испытание старик запланировал для меня?

Я хотел пошутить, но в мой голос прокралась нотка горечи, и Брук резко обернулась, наконец, посмотрев на меня расширенными глазами.

— Это так?  — спросил я.  — Он собирается устроить какое-то сложное испытание, чтобы я хоть что-то унаследовал?

— Твой отец хочет для тебя только лучшего,  — сказала Брук, в её глазах было такое напряжение, какого я никогда раньше в ней не видел, и это оборвало горькие слова, которые бурлили у меня в горле.  — Пожалуйста, просто выслушай адвоката 

и верь в своего отца.

— Почему? Потому что он так хорошо справлялся с ролью моего отца, когда был жив?

— Ты прав,  — сказала она, снова украв своим мягким тоном ветер из моих парусов.  — Он был дерьмовым отцом, с этим не поспоришь. Но он был лучшим стратегическим мыслителем своего поколения, и у него была стратегия и в отношении тебя.

Она подняла руку, чтобы остановить вспышку гнева, которая вот-вот должна была вырваться из моих уст:

— Ты находишься внутри этого и не видишь всей картины, но я верю. Я наблюдала за твоим взрослением в последние годы и была впечатлена. Я думаю, что ты можешь стать таким же великим человеком, как твой отец, если не больше, но я действительно верю, что это произойдет только в том случае, если ты согласишься с тем, что изложит адвокат.

— Вы не скажете мне, что это такое?  — спросил я, когда мы подъехали к офису юридической фирмы.

Симпатичная молодая секретарша открыла двери и придержала их для меня, пока я выходил из лимузина.

— Ты сейчас всё узнаешь,  — сказала она с небольшой улыбкой,  — я не буду ничего портить.

Я покачал головой и вышел из лимузина. Я был готова отказаться от всего, что бы это ни было. Я был в плохом настроении, пока меня вели в большой конференц-зал. Там меня ждала небольшая фаланга юристов с кипой бумаг и горой кексов и бубликов.

Как только я сел, передо мной положили один лист бумаги. У меня заслезились глаза и перехватило дыхание, когда я заметил корявый почерк отца и слова вверху.

«Дорогой сын

Может показаться, что я не смог дать тебе нормальное детство, и во многом это правда. Честная правда в том, что я не знал, как это сделать.

Вместо этого я обучил тебя у лучших преподавателей искусству изучения систем и поиска ценностей. Ты живешь в привилегиях и комфорте, но я заботился о том, чтобы не избаловать тебя и не перекормить жадностью, которая заложена в сердце каждого человека. Я верю, что ты подозреваешь то, что я знаю точно: эта жизнь сделала тебя слабым.

Я приветствую твой поход в одиночку в лес, но это чисто эгоистическое стремление, как ты скоро поймешь.

И вот мы подошли к моему последнему испытанию и заданию для тебя.

В течение одного года ты должен существовать без доступа к богатству и привилегиям. Ты будешь жить, обслуживать и быть управляющим в одном из моих многоквартирных домов в городе. Ты будешь жить в этом доме на минимальное жалование, выплачиваемое тебе раз в месяц. Ты также будете посещать университет поблизости и поддерживать средний балл не менее 3, 5 в течение двух семестров.

В течение этого времени "Уитакер Индастриз" будет находиться в доверительном управлении и управляться кем-то по твоему выбору.

Если ты не согласишься на мои условия, то ты получишь только трастовый фонд, который твоя мать оформила для тебя перед смертью. Два миллиона, и ничего больше.

Я верю, что отношения, которые 

ты сформируешь в течение этого года, станут фундаментом для звездной карьеры и жизни. Будь открыт.

Выбирай с умом.

Арчибальд Уитакер III».

Ошеломленный, я ещё раз перечитал письмо. Он хотел, чтобы я сделал... что?

— Может ли он это сделать?  — спросил я, оглядывая собравшихся юристов.  — Это вообще законно?

— Ну, что касается этого,  — сказал пожилой мужчина с выдающейся внешностью.  — Ваш отец заплатил "Bain&Associated" значительную сумму денег, чтобы гарантировать, что это будет иметь обязательную силу в любом суде.

— Кто такая "Bain&Associated"?  — спросил я.

— Они наши крупнейшие конкуренты в городе, и как ваш юридический советник, я бы не советовал пытаться нарушить завещание вашего отца, он был предельно ясен в своих желаниях.

— Чтобы я жил в дерьмовом здании в качестве управляющего в течение года?  — спросил я, моя досада и разочарование в отце выплескивались через край.

— Это была его воля, да.  — Мужчина снова извиняюще пожал плечами.

Я был немного раздражен, потому что это была последняя попытка старика контролировать меня, но, по правде говоря, простая жизнь студента и разнорабочего звучала довольно мило. Я буду жить в городе, в окружении людей. Я ничего не знал о починке вещей, но разве трудно научиться? В наше время все можно было посмотреть на YоuТubе.

Я попросил юристов все просмотреть, прежде чем подписывать что-либо, перепроверить, все ли в порядке. Похоже, мой отец и юристы, которых он использовал, продумали все, включая ежемесячные встречи с исполнителем траста для обсуждения основных деловых решений.

Через час я подписал окончательную форму, юристы пожали мне руку и отдали кредитные карты и бумажник. Я пожал руки нескольким юристам, пока они вызывали секретаря, чтобы вывести меня.

— Мы увидимся с Вами через год!  — сказал лощенный адвокат, широко улыбаясь.

•  •  •

Я обнаружил Брук, ожидающую меня на улице у лимузина. Когда мы вышли к машине, на лице красавицы появилось напряженное выражение, и я увидел, как она обменялась взглядом с секретарем. Когда секретарь кивнула в ответ на её невысказанный вопрос, Брук облегченно вздохнула и обернулась ко мне с лучезарной улыбкой, открывая дверь при моем приближении.

— Мы с Эвой отвезем тебя в твоё новое жилище,  — сказала она, когда я зашел в дверь, садясь на заднее сиденье элегантного лимузина.  — Если тебе что-то нужно из дома твоего отца, я пришлю кого-нибудь, чтобы упаковать их для тебя, и они будут ждать тебя, когда мы приедем.

— Багаж, который я отправил домой из школы,  — сказал я.  — В нем должна быть вся моя одежда, я не могу придумать, что ещё мне может понадобиться.

— Отлично. Эва, ты можешь ехать,  — сказала она, и шофер резко кивнула и выехала на дорогу.

Несколько минут прошло в тишине, пока я сидел, глядя в окно, и думал о письме отца, когда Брук прервала мои мысли.

— Ты воспринимаешь все это довольно хорошо,  — сказала она, отложив свою кожаную сумку и расстегивая тесную куртку.  — Я думала, ты будешь в ярости от последних требований отца.

— Честно говоря, меня это не удивило,  — 

сказал я,  — отец всегда любил самостоятельность и ценность "честного рабочего дня". Я должен был ожидать чего-то подобного. Кстати, я сказал юристам, что хочу, чтобы ты управляла компанией в моё отсутствие.

— Я ценю твою веру в меня, молодой господин, и обещаю, что не разочарую тебя,  — сказала женщина с благодарным кивком, затем её глаза сфокусировались на мне со жгучей интенсивностью.  — Ты должен знать, что твой отец очень тщательно подошел к планированию всего этого. Мы имели в виду, что у молодого человека, живущего одного в этом конкретном многоквартирном доме, будут определенные... преимущества.

— Какие преимущества?  — с любопытством спросил я, повернувшись, чтобы посмотреть на нее.

— Ты все ещё девственник, Коннор?

Ее вопрос ошеломил меня, и я почувствовал, что моё лицо приобрело яркий оттенок красного, а щеки запылали. Я поднял взгляд и увидел, что шофер снова смотрит в зеркало, её глаза расширились от любопытства.

— Это не ваше дело!  — сказала я, маскируя своё смущение гневом.

— Напротив, это как раз моё дело,  — сказала она, наклоняясь и доставая из бокового отделения маленькую бутылку шампанского.

Она отвинтила пробку и налила нам по бокалу, с лукавой улыбкой вложив свой в мою руку.

— И почему это?  — спросил я, держа бокал с холодными пузырьками.  — Неужели мой отец планирует контролировать и эту часть моей жизни?

— Не контролировать,  — сказала она,  — а просветить. И это не был план твоего отца, по крайней мере, не полностью, я уладила детали. А теперь давай поднимем тост.

— За что тост?  — спросил я, с горечью произнося слова.

— Выпьем за начало твоего настоящего образования,  — сказала она, поднимая свой бокал и смешивая его с моим. В её глазах плясало волнение, которое заставило меня нервничать. Пока я делал глоток из своего бокала, она полностью выпила свой и снова наполнила его.

— Моё образование в области починки раковин и смены замков?

— Ты должен кое-что понять о наших с твоим отцом отношениях,  — сказала Брук, слегка покачав головой, и, отставив бокал в сторону, она закончила расстегивать пальто.  — Мы никогда не были близки, и я никогда не хотела быть с ним в "этом" смысле.

— Почему ты мне это рассказываешь?

Женщина кружила мне голову своими сменами тем, и я старался не смотреть на нее, пока она снимала пальто и откладывала его в сторону на сиденье скамейки. Она была в одной лишь облегающей блузке, и гладкая загорелая кожа её рук и плеч привлекала мой взгляд, но я отвел глаза.

— Потому что я хочу развеять любые подозрения, которые могут возникнуть у тебя в дальнейшем относительно моих мотивов. Видишь ли, этот год — это нечто большее, чем "честный рабочий день" каждый день, как ты выразился. Я знаю, что у тебя и так отменная трудовая этика. Я внимательно следила за тобой последние несколько лет и знаю, на что ты способен. Ты блестящий и вдумчивый, но тебе не хватает двух необходимых качеств, которые не позволят тебе стать генеральным директором 

мирового класса.

— О да,  — спросил я, желая звучать раздраженно, но в основном заинтригованный,  — чего именно?

— Во-первых, тебе не хватает уверенности, как в себе, так и в других,  — она подняла свою длинную стройную ногу и начала снимать туфельку на каблуке со своей изящной ступни.

У меня пересохло во рту, когда она подняла вторую ногу и положила вторую туфлю на пол лимузина рядом с первой. Она подтянула ноги под себя, села боком и положила руку на спинку сиденья, глядя на меня яркими глазами.

— Ты красивый, образованный, со связями и один из самых богатых холостяков в мире,  — её глаза впились в мои, и я был околдован её словами.

Я никогда не получал таких комплиментов ни от кого, тем более от такой красивой женщины. Я всегда считал Брук одной из людей моего отца, ещё одним безликим трудоголиком. Теперь, когда она уделяла мне все своё внимание и говорила обо мне со знанием дела, беспокойство заскребло своими злыми пальцами по моему мозгу.

— Видишь вот здесь,  — сказала она, указывая на меня,  — вот о чем я говорю. Ты становишься неловким и неуклюжим и скоро не сможешь сказать мне и двух слов. Тебе нужно преодолеть этот ментальный блок, который у тебя есть в отношениях с женщинами. Это одна из тех вещей, над которыми ты будешь работать в этом году.

— Как?  — спросил я после нескольких неловких минут молчания, мои пальцы были скрючены почти до боли, когда я сдвинулся на своем сиденье, слишком хорошо зная, что на меня направлен улыбающийся взгляд девушки-шофера, она постоянно оглядывалась на нас в зеркало.

— Есть несколько способов,  — сказала Брук с озорной улыбкой,  — в здании, где ты будете жить, пять жильцов, и каждый из них — женщина, и у каждой есть что-то важное, чему она должна научить тебя в течение этого года. Но это ещё не все, потому что я буду лично следить за твоим... образованием... и сделаю так, чтобы к концу года ты стал в высшей степени уверенным в себе мужчиной. Скажи мне, Коннор, ты находишь меня привлекательной?

•  •  •

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что придушенный звук вырвался из моего собственного горла, когда Брук скользнула одной рукой по краю блузки, позволяя своим пальцам пройтись по упругим выпуклостям её декольте. Мои глаза проследили за этим движением, когда она слегка потянула материал вниз, давая мне возможность увидеть край бледного соска, прежде чем она опустила руку вниз, чтобы расправить юбку. Я попытался заговорить, но у меня перехватило горло, и я не мог вымолвить и слова, поэтому просто кивнул. Её темные глаза засветились от удовольствия, и я почувствовал, что моё тело дрожит от жаркого обещания, которое они несли.

— А ты прочитал все условия и пункты контракта, который ты подписал?

Она произносила слова придыхательным шепотом, и мне почти пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать её.

— Я... так думаю,  — сказал я наконец.

— А я думаю, ты пропустил раздел 17,  

подпункт В. Это раздел, который касается наших ежемесячных встреч для обсуждения состояния дел в "Уитакер Индастриз" и твоей зарплаты.

— Возможно, я пропустил его,  — сказал я.  — Это был довольно плотный материал.

— Позволь мне изложить его для тебя,  — её глаза блеснули, когда она наклонилась, достала папку из своей кожаной сумки и открыла на определенной странице.  — Давай посмотрим, вот здесь, ах да... "После 1-го числа месяца и не позднее 3-го числа месяца, вышеуказанные стороны должны встретиться и обсудить текущее состояние дел компании А. Эта встреча должна касаться всех решений, принятых доверенным лицом от имени мистера Коннора Уитакера. Во время этой встречи доверенное лицо должна предоставить свою персону в полное распоряжение молодого господина. В соответствии с её трудовым договором и её собственным ясно выраженным желанием. Если молодой господин не продемонстрирует приемлемый личностный рост, то доверенное лицо имеет право продлить действие контракта ещё на год.

— Что это значит?  — спросил я.  — Вы можете продлить это дерьмо ещё на год?

Мое сердце заколотилось, когда она отбросила папку в сторону и повернулась ко мне, облизывая губы.

— Это значит... что я твоя, один день в месяц, пока не закончится этот год, а потом — каждый день после, когда ты этого захочешь. Моё тело, мой разум, все мое — твоё, молодой господин.

— Я не понимаю,  — сказал я, мой разум не мог полностью осознать то, что она говорила, это было слишком невероятно и странно.  — Что вы имеете в виду, говоря, что Вы — моя?

— Он просто не понимает, правда, Эва?  — сказала Брук с легкой улыбкой и покачала головой.

— Вы предлагаете ребенку, который никогда не ел сахара, целый пирог,  — сказала шофер с густым южным акцентом.  — Выкладывайте всё для молодого господина, госпожа... и поторопитесь, у нас осталось всего два часа в пути, а вы обещали мне шоу.

— Ты получишь своё шоу, порочная шлюха,  — сказала Брук, её голос был игривым, но взгляд не отрывался от моих глаз.  — Хорошо, молодой господин, я расскажу тебе все, но скоро я буду ждать, что ты займешь своё законное место. Знаешь ли ты, почему мы с Эвой называем тебя Молодым Господином?

Она не стала ждать моего ответа, продолжая говорить, скользнула по сиденью скамейки и приблизилась ко мне:

— Это не потому, что ты таким уже стал, а потому, что таким ты станешь. Мы все видим это в тебе, и твой отец тоже видел. Я хочу служить этому человеку, и я готова отдать свою жизнь... и тело, чтобы ты стал лучшей версией себя, потому что этот человек... этот человек изменит мир.

— Я хочу сказать, Коннор,  — сказала она, опустившись на край своего кресла, протянула руку и положила теплую ладонь на моё колено, заставив меня задрожать от удовольствия и желания заползти внутрь собственного тела от тревоги и смущения,  — я хочу, чтобы ты начал своё образование прямо здесь и сейчас... со мной.

— Вы имеете в виду...  — тяжело сглотнул я,  

не в силах продолжать, когда она проскользнула через небольшой зазор между нами и прижалась ко мне на заднем сиденье, я отодвинулся к двери и посмотрел вверх, чтобы увидеть ухмыляющиеся глаза Эвы, "танцующие" между дорогой и нами.

— Я имею в виду, я хочу тебя... И хочу очень сильно,  — в её голосе прозвучала хриплая потребность, которая послала дрожь удовольствия по моему позвоночнику.  — И я не приму отказа.

Брук, казалось, вся извивалась, прижимаясь ко мне своим теплым телом, её рука скользнула вверх, чтобы схватить моё пальто, привлекая моё взгляд к её лицу.

Я избегал смотреть ей в глаза, но теперь, когда я это сделал, я почувствовал, как меня захлестнули бурные эмоции.

Я был зажат в угол, буквально, её вниманием и похотью, и я отреагировал, как любой зверь, попавший в ловушку,  — я вырвался. Только не в гнев, а в дикие подростковые страсти. Я неуклюже схватил её за бедро и прижался губами к её губам.

Сначала поцелуй был неловким, и я почти отстранился, но потом она слилась со мной, и я на секунду перестал думать, наслаждаясь ощущениями её губ. Мои дрожащие пальцы скользили по упругой плоти её бедра, и я ещё раз отметил, насколько великолепна эта женщина, на много лет превосходящая всех девушек, в которых я был влюблен в прошлом. Затем в меня закрались тревога и страх, и я оттолкнул её, тяжело дыша, глядя ей в глаза.

— Подожди, мы не можем,  — начал я, но она оттолкнула мои руки и, поднявшись, положила ладони по обе стороны от моей головы, облизывая губы, а её глаза горели вожделением и желанием.

— Заткнись, Коннор,  — сказала она, заставив меня замолчать, затем её глаза смягчились, и она прижалась дрожащими губами к моим, шепча только для меня:  — Я так долго этого хотела, малыш... пожалуйста... не заставляй меня умолять...

Ее глаза вспыхнули лукавым восторгом, когда она продолжила:

— Но я это сделаю, если тебе это нравится...

Я не смог удержаться от смеха, который вырвался из моего рта, частично от радости, частично от неверия, и она усмехнулась в ответ, потянув меня на себя. Я забыл о шофере, наблюдавшей за нами. Я забыл, что эта женщина была на десять лет старше меня и являла собой образец корпоративной элегантности. Я потерялся в запахе и ощущении её тела, вкусе её губ и её исследующих рук. Они вызывали во мне дрожь удовольствия, когда забрались под пиджак и потянули рубашку с брюк. Её прохладные пальцы заставили меня вздрогнуть на секунду, когда они соприкоснулись с кожей моего живота, затем она стала возиться с застежкой моих брюк и стягивать с меня рубашку и пиджак.

Моя рука соприкоснулась с голой плотью её попки, я вздрогнул и посмотрел вниз, чтобы увидеть, что она высвободилась из своих собственных трусиков, а её юбка задралась на талии. Я увидел свою первую настоящую киску, бритую и сочащуюся, и понял, что всё это происходит на самом деле.

Брук 

потянула меня между своих ног, её движения были отчаянными. Она лежала на спине на заднем сиденье лимузина, стройные ноги широко расставлены, блузка задралась.

— Пожалуйста, мне нужно почувствовать тебя...  — прошептала она мне на ухо, когда её теплая рука обхватила мой член.

У меня перехватило дыхание от ощущения, они были даже лучше, чем я мечтал, когда она медленно погладила всю твердую длину моего члена и притянула мои бедра ближе:  — Все хорошо... у нас ещё много времени... для всего... всего... остального... о, Коннор!

Я чуть не кончил прямо сразу, когда она прижала головку моего члена к своим влажным половым губам и простонала моё имя. Затем я перенесся в сам рай, почувствовав, как горячие складочки разошлись и мой член обхватили теплые влажные небеса.

— Оххх,  — вздохнул я, осознав, что нахожусь внутри нее.

Мои бедра начали двигаться сами по себе, моё тело реагировало инстинктивно. Я уперся руками в сиденье, а Брук усмехнулась, когда мой член вошел в её тело, и прикусила губы, притягивая меня ближе. Наши губы встретились, и я крепко прижался к ней, я чувствовал, как оргазм закипает в моих яйцах, невероятное ощущение было слишком сильным для меня.

— Я кончаю... кончаю... кончаю!  — Брук кричала мне в рот, её руки держали моё лицо, когда она лежала и содрогалась подо мной.

Ее киска натянулась на мой член, трепеща невероятным образом, и я больше не мог сдерживать свой собственный. На секунду я почувствовал панику, когда мой член начал извергать своё семя в нее, и попытался вырваться, но она обхватила ногами мои бедра и втянула меня глубже.

— В меня... кончи в меня... боже, я чувствую это, м-м-м... Господи, мне это так было нужно,  — сказала она с ленивой ухмылкой.

Я задыхался, все моё тело дрожало от приступов экстаза. Я чувствовал, как она массирует мой член своими вагинальными мышцами, и у меня снова начал твердеть член. Я смотрел в её прекрасное лицо в изумлении, а она ухмылялась, извиваясь подо мной, когда она двигала наши тела по сиденью лимузина.

— Это было... Господи...  — сказал я, усаживаясь на сиденье.

Я почувствовал глубокий прилив смущения, когда увидел, что Эва, обернувшись, смотрит на мой твердый и блестящий от спермы член.

— Мы ещё не закончили,  — сказала Брук, расстегивая пуговицу на блузке и стряхивая её с плеч, я не мог не уставиться на её большие упругие груди, обтянутые кружевным черным бюстгальтером.  — У меня есть ещё столько всего, что я хочу показать тебе до нашего приезда.

Она усмехнулась и облизала губы, расстегивая лифчик и отбрасывая его в сторону, наблюдая за моим лицом с растущей улыбкой, пока я смотрел на идеальную пару грудей передо мной. Затем она пододвинулась вперед, сдвинула юбку с бедер и спустила её вниз по ногам, её груди восхитительно покачивались, когда она двигалась. Она бросила на меня взгляд, который говорил: "Чего ты ждешь?"; и я стянул с себя рубашку и отбросил в сторону брюки.