Рыжая Лошадка. Часть 3: Унитазы Космоса

Анюта сползла с постели и набрала в мобильнике сама себя. Полчаса после этого она соображала, что она сделала. Потом немного отпустило.

Когда я сообразила, что Анюта это я, меня опять накрыло. Но уже не дозой наркотика, а просто одеялом, накрыло нежным солнечным пьянящим одеялом, и стало хорошо до полного изнемождения.

Я вышла на балкон, взяла мобильник и набрала Илью, моего старшего брата по отцу. Мне нужно было поговорить с кем-то, чтобы не сойти с ума от сильной дозы.

— Привет, клоун заморский. На проводе твоё чудовище,  — внушительно и твёрдо сказала я. То есть прошелестела светлым ветерком над его зелёными полями травы.

— Ты отвечаешь за свои слова? Обоснуй,  — медленно прошипел змеиный голос.

— Кто это?  — прошипело ещё что-то.

— Нерешительность,  — сказал голос.

— Библейский чёрт,  — отозвался другой голос.

— Нет. Это Аня. Сестричка.

— В смысле?

— Без смысла?

— Как это?

Я молчала. Сейчас молчало не моё Я, а сама Аня.

И наконец убитый хохотом голос в полной непонятке произнёс:

— Я не понял. И я не просто не понял, а я даже не понял, что именно я сейчас не понял.

— Это Аня, ну чудище твоё несуразное,  — слегка нежнее проговорила я в мобильник.

— Мммммм... ты. А чьё там ещё было грозное блеяние?

— Не важно. Но они сделали его важным.

— Не грузись. Да, они поняли что по понятиям твой ум не пробить, потому что у тебя он отсутствует. И они догадались засадить передатчик в твой разум. Тебя просто сделали серьёзной, малышка моя, сестрёнка тигриная.

— Приостановили?  — улыбнулась я.

— Наверное,  — ответил мой брат.

— Сейчас этот передатчик в их задницах. Они приостановили, но лучше бы они вообще остановили. Ты под героином?  — спросила я.

— Я сидел под героином, но ты позвонила и я уже сижу под бензином. Привет,  — улыбнулся он, и улыбка светила через мобильник по полной коммунистической программе.

— А ты?  — с интересом спросил он.

— Я сегодня сбавила обороты и я под керосином,  — любящим материнским голосом сказала я,  — стою голая на балконе, курю сигару. На соседнем балконе работает бригада монтажников в маскарадных костюмах.

— Ммммммммммммм... сучка... я рычу, сжав зубы!  — еле-еле разжал он зубы.

— Тебе удалось разжать все зубы?  — с искренним интересом спросила я.

Брат глубоко замолчал, я стояла полчаса и спокойно ждала — я знала, что он делает. Он хохочет, но теперь невозможно разжать зубы, они люто сцепились.

— В тебя засадили серьёзность. Тебя соблазнили. Ребёнка соблазнили. И ты пошла и продолжала верить, что ты по прежнему добрая женщина. А в реальности ты соблазнила многих людей, но гораздо прикольней, что ты добралась до лидеров религий. Самых. Интересных. Религий.

— В результате?  — вздохнула я словно кошечка в мобильник, который я сейчас облизывала, потому что это был не мобильник, а его ухо. Мне нужно было не ухо моего брата.

Я облизывала, потому что он однажды по пьяни признался, что свой героин он колет в ухо. В другие органы его уже не вставляет. Он даже пробовал 

колоть в правоохранительные органы — но его не вставляет, и я знала, что он вмазался в ухо, я облизывала и догонялась.

— В результате? В результате они в результате.

— Ты где?  — прошелестела я, изображая грусть по тем, которые в результате.

— В ванной. Догоняюсь пеной,  — отозвался он.

— По вене?  — качнула я траву его молчания.

— По ноздре,  — неохотно признался мой старший малыш.

— Брат... бригада монтажников смотрит... и сейчас их накрывает сексуальный ужас,  — мягко сказала я,  — Меня сейчас вставило настолько, что я познала понятие «сексуальный ужас».

— А серьёзность в голове, которой тебя приостановили и как таракана прибили?  — медленно и очень нежно спросил он.

— Исчезла,  — сказала я.

— Круто. Очень круто. Мммммм... малышка... скорее подогрей меня этим керосином,  — жадно зашептал мой старший тигрёнок.

— Ты не знаешь жестокую правду. В эту секунду я говорю с тобой и догоняюсь героином.

— Не шути. Я подставил к мобильнику не ухо, а горло,  — ответил брат.

— Горло... ты отправь мне по почте. Своё горло,  — откровенно соблазняла я, ощущая в этот момент, что мой пышный голый зад грязно лапает бригада монтажников. Лапает взглядами.

— Ладно... хватит юмора и поговорим серьёзно. Самые наши важные вопросы,  — очень жёстко вдохнул он, пытаясь прикоснуться дыханием к моей попе.

Я покуривала на балконе, светило солнце, щебетали птички. Где-то за чёрными тучами сознания.

— Давай. Поговорим серьёзно,  — отозвалась я.

— Я уже не хочу керосина, мне нужно сильнее,  — прошелестел мой мурзик так внезапно, что я просто изогнулась на секунду в позу. У монтажников не просто члены вскочили — их члены разорвали словно острые ножи ширинки их комбинезонов.

— Опилки. Есть барыга, у которого ещё осталось, разбирают моментально,  — очень спокойно поблагодарила я моего братца за внезапное дыхание.

— А ты вхожа? Что там за опилки?

— Разных сортов, и приход творится месяцами. Но об этом потом... Я сегодня реально мягко говоря, остолбенела и упала в колодец, иначе говоря улетела в полные небесные океаны,  — сказала я.

— Я прочитала про 50 лет правления советской власти, и когда я вдумалась, меня накрыло уже... никотином,  — отчётливо призналась я ему.

— А если ты не права, и именно этот мир идеален?  — тихо заговорил мой брат,  — если всех уже давно осудили? Или смотри, сестрёнка — если в эту секунду идёт конкретная прослушка и проглядка?  — шепнул он нежно.

— А её сейчас уже убили или добивают дубинами древних австралийцев, которые слезли с деревьев?  — улыбнулась я ему и лизнула горло.

— Я связан по полной программе, но не коммунистической, а просто физкультурной,  — неохотно признался он и задумчиво затянулся.

— Физкультурной... это в твой гараж поставил свой велосипед Майк Тайсон... но не будем о грустном. Что ты хочешь?  — очень радостно я вновь прошелестела.

— Что хотел бы я? Хотел бы узнать, что ты хочешь,  — ответил Илья.

— Что ты хочешь, Аня?  — повторил мой брат, но говорил это уже не взрослый мужчина, а пятилетний ребёнок, вообще не знающий смысла.

— Сейчас я хочу одного только... и ты 

не поверишь... но накрывает так, что я бы даже протрезвела...  — призналась я.

— Где сейчас все голоса, которые грузили тебя?  — с диким интересом спросил пятилетний малыш, глядя снизу вверх на младшую сестричку.

— Их никогда и не было... это лишь наркота...  — отозвалась я.

— Слушай, мне реально пофиг на всё и на всех... и на тебя...

— Не говори,  — тихо перебила я,  — Я поняла, ты равнодушен ко мне настолько, что за мою улыбку лично перережешь зубами горло президенту лучшего гольф-клуба...

— Нас накрыло, и незаметно душит, и на пару... Разгружай в одну секунду и одним ударом,  — улыбнулся мой тигрёнок незаметно и печально.

— Мммммммм... тебя колбасит так же скверно? Нужно слезать с наркоты, давай на пару прокапаемся в наркологичке,  — заговорила я.

— Давай... на первой встрече пустишь в жопу?  — он задышал жадной надеждой самого великого интеллигента из всех знаменитых импотентов шестнадцатого века.

— Надо определиться, мой самый любимый... из самых лютых жеребят..."пустишь» или же «опустишь»?  — зашептала я, краем уха ощущая, что монтажники там уже кончают друг в друга.

Мы замолчали и пару минут развратно подышали в мобильники.

— Братец, приход не просто лютый... я опьянела душно... ты?  — спросила я, погладив волосы между ножек. От моего движения... монтажники застонали как разбитые параличами спины.

— Я опьянел настолько... что к тебе ползёт поцеловать тебя... уууууу... сука... душно но спокойно как в поле... чем ты это поле косила?

— Докажи... что это ты... а не горгаз... или они там охренели по полной программе и мне спуститься к ним лично?  — лизнула я моего мурзика в сердце.

— Сука... нас накрыло... керосином! и он волосатый! Сука... уууууу...

Мы шептали это с братом умирая от наркоты и едва понимая смысл, а потом он вставил мне полчлена, но не в клитор и не в попу, а вообще в промежность. Я от восторга осатанела в сексуальном смысле.

— Я надеюсь, что твои не в теме? Или я сейчас хлопну своими тупыми веками, и их смывают в унитазы космоса а потом возвращают, чтобы уже полностью... слабею... неужели?...  — спросила я, поставив ножку в чёрной туфельке на ящик с помидорами. Монтажники стали колотиться головами об стены.

— Да. Накрывает, как ни странно, сука, но в хорошем смысле... ты сейчас куда?  — заговорил мой брат прощаясь.

— Я вчера купила чулки цвета поноса и прозрачное платье невесты... хочу пройтись и чтобы меня сняли... малолетки в грязной воронежской общаге,  — зашептала я.

— Ммммм... жестоко и конкретно... тебя там могут разорвать на части... прощай, сестрёнка, но скажи... неужели дикие медведи от любви умирают? Что же там им заряжают красивые рыбки, которые у меня кончали в свои трусы ещё до того, как я входил в их ослепительно гламурные салоны?

— Да, ты воздействуешь неплохо... но ты не знаешь, что творил ещё один наш братец... этот психопат австриец.

— А что он делал с рыбками?

— Он их раздевал и связывал... и вставлял им член исключительно в уши...  

и трахал как правило до полной потери мышления... говорят, они потом вешались... почему? сама не знаю,  — задумчиво и ласково сказала я.

— Напишешь как пороли малолетки... сучка, я теперь четыре года буду валяться после этого разговора, чтобы хоть немного отпустило...  — говорил он быстро.

— Нет. Тебя ещё не накрывало. Но лови от меня поцелуй, я забрала визитку... и даже решила, что когда-нибудь прочитаю...

— Я в бурном трансе, Аня, что же тогда с нами сотворят опилки?  — зашептал тигрёнок.

— Это верно. Но их нельзя принять по вене, для прихода нужно сыпать медленно на голову соседа по подъезду, и тогда вставит тебя... во все щели нашего великого мира.

— Расходимся,  — сказала я, накинув рыжий короткий халатик на голое тело и уходя с балкона. Монтажники взвыли как волки.

Я выключила мобильник и положила на подушку...

Краем разума я понимала, что я просто под сильнейшей дозой наркотика.

Вдруг сладкая моя наркоманская жизнь превратилась из прикольной в чёрную безнадёгу...

Валялась целую неделю на полу и молилась богу наркоманов чтобы хоть немного протрезветь... таращит... но сомнения исчезли, солнце может не только светить, но даже резать. Лучами глаз печалью мира... лучше бы я в этот день не просыпалась. Я щепотка кокаина... и просыпалась... и сыплюсь в чью то ноздрю сверкая от смеха...

А потом настало утро. Я почувствовала, что протрезвела, и потащилась на кухню поставить кофе. Включила мобильник, смутно припоминая что с кем-то говорила сексуально...

Ах, да. Мой брат Илья. Такой же больной безнадёжный наркоман. Я глотнула горячий кофе и облизнулась, глядя в окно.

Пора было идти зарабатывать деньги в Интернет.