Авантюристы. Хабаровские истории (Порно истории)

Рассказ этот о заурядности, глупости, бездарно проведённых годах в молодости, и, как водится на Руси, без идеи и выводов. О том, как проходит жизнь.

Каждый год Евгения, с особо достойными сослуживцами, отправляли в учебку из Уссурийска в Хабаровск. Все знали, что это месяц беспробудного пъянства и блядства. Бравые офицеры, целуя домашнее знамя и жену, клянясь в верности своему дому и Отечеству, начищали сапоги, прятали поглубже припасённые заначки и бессовестные глаза, садились в бичевоз "Тихоокеанская-Совгавань", с портфелями и офицерскими сумками набитыми водкой, и отправлялись в путь. Учебок было две: весенняя и зимняя.

Весной, когда в Хабаровске уже становилось жарко и набережная на Амуре по вечерам была полна праздно гуляющими девушками, вышедшими на поиски весеннего прекрасного, наши бравые защитники Отечества уже в пять часов смазывали пятки салом, бросив на грозных пьяниц-старшин и их собутыльников сержантов, своё молодое, подопечное им войско, и с воодушевлением ломились в рестораны, на предусмотрительно забронированные через вороватых официанток места. А в Хабаровске, в то время, их было не мало. Любимыми заведениями офицерства были "Уссури" и гостиница "Турист".

Народу было много. Собравшаяся публика вела себя сначала чинно, потом, по мере налитого и выпитого гул в зале возрастал, музыка становилась громче и отвязней. Сухопутные, порядком набравшись, заказывали музыку с объявлением: "Для жён моряков дальнего плавания, от военнослужащих Приморья" — "Морячку"... Это был апогей для изрядно набравшейся публики, и, выражаясь языком военных, после этого действа, когда музыканты делали вымогательную паузу, начинался "развод". Пары расползались, чтоб насладившись душой в кабаке, продолжить наслаждаться и телом выбранных.

Евгений, молодой лейтенант железнодорожных войск, соратники которого строили легендарный БАМ, постигал тяготы и лишения воинской службы на танцплощадках хабаровских ресторанов, оставив дома, в Уссурийске, молодую жену.

Сценарий этот не менялся каждый год.

Чего с ним только не было, за время проведённое в хорошем городе Хабаровске.

По простыням, в женскую общагу, на третий этаж он лазил. Один раз чуть не сорвался, когда руки спьяну уже не держали и пальцы сами разжимались. Но похотливые бабёнки не дали воину умереть в мирное время, и всё-таки втащили его в номера.

Жарил он один раз симпатичную деваху всю ночь, в какой-то вонючей конуре, на идиотской железной кровати с мягкой периной, что остались только по глухим деревням, а под кроватью и по всей комнате стояли клетки с морскими свинками, от которых шёл жуткий шмон, что аж закладывало уши. Среди этих клеток на полу, уютно раскинув ватный матрасик спала её бабка-старуха, которая храпела, как французский бульдог. Признаться оттуда наш боец, по-утру откланявшись и бормоча: «как малышка с тобой было хорошо», бежал ног не чуя.

Однажды выкатив из ресторана с девицами, попал наш боец на набережную Амура. Помнится ему, костёр там горел, мужики ловили налима. Если память не изменяла, то купался он в Амуре в одежде с девками. А по-утру увидел иллюминатор над головой, лёжа на жёсткой, узкой корабельной койке в какой-то каюте. Качало. Добравшись 

до палубы с больной головой, столкнулся с боцманом, мужиком возраста его дедушки. Тот прояснил, что он на спасательном буксирчике, что швартуется у центрального пляжа Хабаровска. А вчера ночью он залез по трапу на карачках, стал барабанить в стальную дверь рубки и на вопрос: "Ты кто?", заявил, что хочет спать, а на улице хоть и май, но холодновато.

В другой раз, без маханья кулаками не обошлось. Его корешу и собутыльнику Сашке, на выходе, выходящему с девицами под ручку из ресторана гостиницы "Турист" неожиданно заехали в ухо, со всего маху. В итоге местное, залупившееся на бравых воинов, население, было немедленно отпизжено их воинской компанией, под одобрительные возгласы оказавшихся рядом каких-то полковников с красными рожами, что распознали в юных лейтенантах свою собственную молодость. На месте побоища осталась пара гражданских мужичков, в одежде без рукавов на рубашках и штанин на брюках. Войско до прибытия ментов успело рассредоточиться, успев захватить с собой трофейных девиц, из-за которых всё собственно и произошло. Одну из них звали Надя. Вот к этой-то Наде и ездил наш Евгений. И весной, и в зимнюю хабаровскую стужу, в течении 4-х лет, принимала она его. Уж очень уютная у неё была в Северном районе хатёнка, с удивительной печкой. Да и Надька его встречала в любое время дня и ночи. Через полгода, и через год... Завидная верность, надо сказать.

Конец этому блядству настал, когда в Уссурийске жена, сфотографировав их собачку-овчарку, по кличке Арви, сунула квитанцию куда-то в ящик серванта, под письма от родни из Питера. Пришло время забирать фотографии, а квитанция потерялась среди конвертов, и пришлось жене перебирать конверты. Бабий бог на земле точно есть, потому, как завалилась эта проклятая квитанция в письмецо из Владивостока, откуда родни у них не было, ни у него, ни у неё. Женское любопытство было удовлетворено первыми же строками: «Здравствуй милый Женя! Пишет тебе Инга из Владивостока. Если помнишь, мы с тобой отдыхали в Хабаровске. Ты говорил, что можешь приехать с другом Олегом к нам в гости. Приезжайте во Владик, мы с подругой ждём вас... »

Женькина жена хоть и сама была блядовитой сучкой, из семьи полковника, но её гнев обрушился на его голову, как гром с ясного неба. Евгений с перепугу, что-то блеял невразумительное в ответ, но после такого палева командировки его в учебку накрылись медным тазом. Жена его убедила, что Родине надо служить честно, что она-то эта Родина и есть, и не позорить высокое звание офицера Советской Армии с какими-то блядями, а если он не поймёт, то её папа найдёт ему место в районах БАМа и его отдалённых районов, вместо солнечного Приморья. Последний её довод был особенно убедительным, отчего о пагубных привычках, на время, пришлось забыть.

«Херня! », подумал Евгений, очухавшись от разоблачающего его потрясения. Кабак «Уссури» есть и в Уссурийске, а ресторан гостиницы «Уссурийск», хоть и не хабаровский «Турист», зато бабы там 

из близлежащей общаги пединститута очень охочи до мужского пола. Так, собственно, и закончилась Женькина хабаровская эпопея.