Липа цветёт

Я катался на своем велосипеде по дорожке, как в одной из тех знаменитых песен, где упоминается букет полевых цветов. В моих наушниках играла совершенно другая музыка - рок-классика последней трети 1970-х годов! Вокруг меня простирались бескрайние поля, расцветшие луга, небольшие перелески приветливо шуршали листвой. Это была сельская идиллия, словно выражение поэта золотого века. Я чувствовал гордость и ощущение простора наших земель. Но теперь они уже наши, а 70 лет назад все это принадлежало Восточной Пруссии.

Недавно я переехал в Калининградскую область, где жила моя тетка - сестра отца. Последние пять лет моя жизнь была полна неудач: неудачи в карьере, семье и отношениях. И вот одного прекрасного дня я написал заявление директору о своем уходе, сообщил своей бывшей жене, что меняю место жительства, продал свою долю в квартире и оставил родное Подмосковье, отправившись на запад России.

Честно говоря, это было достаточно спонтанное решение, но я привык к неожиданным шагам и постоянным изменениям - возможно поэтому ничего не устаканилось в моей жизни к 32 годам.

Тетка, конечно, пригласила меня и была рада моему приезду. Но мы переоценили свои силы и возможности. Работа в Калининграде была проблематичной. Хотя "проблематичной" - это слишком сильное слово. Работа была, но не по моей специальности и опыту работы. Зато у меня был определенный набор навыков: я умел чинить компьютеры, разбираться в старых Опелях и так далее. Когда наступило лето, тетка временно устроила меня на работу почтальоном в ее отделении. И вот я катался на своем велосипеде по деревне Романовка - самой удаленной точке доставки. Мне нужно было доставить плотный желтый конверт, который по форме и размеру напоминал письмо или пакет. Обычно в такие удаленные уголки Михал Семеныч ездил на своей старой красной машине Москвич АЗЛК с ржавыми пятнами на хромированном бампере. Но в этот раз он натянул спину и лежал дома на больничном, поэтому мне пришлось выполнить эту доставку на велосипеде - некому было отправиться так далеко из нашего отделения. Навигатор не мог найти маршрут до Романовки, поэтому я полагался на старые бумажные карты и свое чутье в ориентировании по ним.

Примерный текст:

По моим расчетам, через примерно двадцать минут я должен был достичь конечной точки маршрута, однако за спиной сгущались угрожающие облака, предвещая наступление июльской грозы и проливного дождя. К тому же, несмотря на позднее утро, погода была непереносимо жаркой. Моя безрукавка прилипла к телу не только на спине, но и на груди!

Впереди все еще сияло яркое солнце, а за спиной меня уже нагоняла тень от облаков, очевидно опережая меня в скорости. Мне пришлось усилить нажатие на педали и разогнаться до ближайшей липовой рощи, которая мелькала в двухстах метрах от меня. Я надеялся хоть как-то спрятаться под ее густую листву от ожидаемого дождя.

Дорога была старой и изрытой колеями, хотя по-прежнему сохранились отдельные участки брусчатки, которые когда-то уложили аккуратными узорами.

Я ворвался под спасительные ветви липы в последний момент, когда над головой раздался грохот, и первые капли дождя промчались мимо меня.

Липы были полностью расцвечены и росли настолько плотно друг к другу, что образовывали своеобразный тоннель над дорогой, практически скрывая небо под своей густой листвой. Как только я въехал под арку аллеи, меня окружил приятный запах цветущих лип. Хотелось просто остановиться и провести время под одним из деревьев, опираясь на его грубый ствол и наслаждаясь сладким ароматом июня. Однако дождь продолжал напирать на меня, не давая возможности расслабиться, и его крупные капли проникали сквозь густую листву аллеи, каждый раз поражая меня своей силой!

Дорога изгибалась между старыми деревьями среди неподвижных стволов, и перед каждым поворотом мне представлялось, что я замечаю чей-то силуэт, мелькнувший среди массивных деревьев. Однако как только я подъезжал к нему, передо мной возникал следующий поворот, и никого не было видно. И вскоре этот силуэт снова появлялся впереди, и мне даже удалось разглядеть длинное красное платье и густые темные волосы. Я старался выжать из своего велосипеда все возможности, объезжая ухабы и заполняющиеся лужи, рискуя поскользнуться на мокрых брусчатых камнях.

И все-таки я не ошибся! По следующему повороту передо мной открылся прямой участок дороги, липы становились реже, и впереди уже светилось желтыми пятнами солнце, пробившееся сквозь тучи и ослепляющее блеском дождевых капель, усевшихся на широкой листве. Прямо передо мной, на расстоянии около двадцати метров, шла женщина в красном платье, а ее темные волосы переливались в солнечном свете. Она шла медленно и когда услышала шум приближающегося велосипеда - остановилась и обернулась ко мне. У нее были черные брови и добрая улыбка. Это все, что я успел заметить до раздачи треска в ушах и ослепительной вспышки...

Пришел в себя я лежа на мокрой траве. Правый локоть болел, также как и правое бедро. Затылок раскалывался, а перед глазами плясали точки, словно после смотрения на сварку. Я пытался проморгать слезящиеся глаза и только потом заметил ее, наклонившуюся надо мной и что-то говорящую. В следующий момент я осознал, что в ушах звенит и слова доносятся издалека, как будто сквозь шум радиопомех!

— Ты жив? Сможешь встать? — это была та самая женщина. Ее взгляд был взволнованным, а глаза меняли свой цвет (темно-синий сразу становился малахитово-зеленым, минуя серый).

Я разглядывал эту неожиданную спутницу. Она сидела на траве, подогнув под себя ноги, склонившись надо мной и держа на моем плече руку (вероятно, она меня поддерживала, пока я приходил в себя).

— Что... произошло? — свой голос я не услышал. Скорее всего, я понял, что задал этот вопрос. И ее слова я скорее читал по губам.

— Молния поразила дерево прямо перед тобой. Ты упал или, возможно, был отброшен. Как тебя чувствуешь?

Слушая сказанное, я не мог не заметить ее губы цвета спелой малины и задержался на них ненадолго. Затем я ответил:

— Хорошо, — произнес я, отвечая сразу на все вопросы. Подражая улыбке, я попытался встать, скривившись от боли.

Женщина тоже поднялась, автоматически стряхнув с коленей мокрую траву и помогла мне устоять на трепещущих ногах, пока головокружение не прошло. Она держала меня за руку.

Бедро болело, но я мог ходить сквозь боль. Кажется, ничего не сломано. Голова кружилась, перед глазами плясали черные точки, но зрение и слух постепенно возвращались. Ссадина на локте оказалась всего лишь царапинкой.

Я осмотрелся вокруг. Дождь уже закончился. На дороге впереди лежала огромная ветка с половиной дерева, ее толстый край был обуглен и задымился. Велосипед лежал на одной стороне, рюкзак с почтой — на другой. Я проковылял до рюкзака и, убедившись, что корреспонденция не пострадала, машинально надел его на плечи. С велосипедом было хуже: переднее колесо было искривлено и спущено. Дальше ехать на нем было рискованно; как минимум, нужно было заклеить и накачать камеру.

— А Романовка далеко? — спросил я у женщины в красном платье, стоящей поблизости и следящей за мной.

— Там, за рощей, — указала она рукой в направлении, куда я шел.

Судя по карте, которую я изучил вчера, деревня была примерно в километре отсюда. — Подумал я. Велик можно будет тащить до туда, а потом найду способ заклеить и накачать камеру.

— Только верное название Романьево. Вы, видимо, не местный! — женщина уже успокоилась и сейчас вежливо обращалась ко мне на Вы.

— Мне нужно доставить письмо туда, — проигнорировал я ее замечание. — Я почтальон. Но адрес странный. Романово, дом №1. Ни фамилии получателя, ни имени.

— Хорошо. Пойдемте вместе. Попытаемся найти вашего адресата, — женщина дружелюбно улыбнулась загадочно. Взяв небольшую корзинку с чем-то желтым, она спокойно двинулась по уже начавшей подсыхать дороге, а я пошел за ней, притащив рядом свой поломанный велик.

Только сейчас я смог более внимательно рассмотреть женщину, которую встретил на этой странной дороге. Красное платье словно пионерский галстук облегало ее подтянутую фигуру, выделяя женственные изгибы ниже спины. Ее черные волосы с рыжеватым отливом расплывались по плечам и спине, подчеркивая ее движения, и блестели в солнечных лучах. Походка незнакомки была изящной и грациозной, словно она не шла по разбитой дороге с трещинами, а по просторному залу дворца или замка. Ее платье заканчивалось выше коленей, оставляя видными белые упругие икры. На ногах обычные светлые босоножки.

Я догнал мою неожиданную спутницу и продолжил идти рядом с ней. Она только бросила на меня краткий взгляд и улыбнулась, погрузившись в свои мысли, опустив голову и время от времени механически исправляя прядь волос, падавшую на лицо. От нее доносился приятный аромат лета, и только через несколько секунд до меня дошло, что это запах цветов липы, которые лежали в корзинке у женщины.

— Мое имя Глеб. Я представился, я работаю почтальоном. Хотя мне кажется, что я уже говорил об этом раньше. А как вас зовут? — похоже, мой слух восстановился и я лучше начал понимать речь.

— Меня зовут Аксинья! — ответила она, снова бросив на меня взгляд. Цвет ее глаз изменился с темно-синего на зеленый. Но это, конечно же, было из-за линз или отражения луча солнца на ее лице.

За это время я немного лучше рассмотрел ее. Аксинья была примерно моего возраста. На светлой коже лица выделялись большие глаза с длинными ресницами и аккуратные брови. У нее был чувственный рот с милыми ямочками на уголках губ. Прямые волосы были причесаны аккуратно, а вырез платья подчеркивал ее женственные формы.

— Это большая деревня? — спросил я, чтобы хоть что-то сказать и прикрыть свое неловкое замешательство после того, как задержался на вырезе платья немного дольше, чем следовало.

— Скорее хутор. Во время войны почти все ушли. Старики скончались, а вдовы с детьми перебрались в город. Получается, я осталась там одна.

— То есть что? — удивился я, замедляя шаг, но потом опять ускорился, преодолевая боль в бедре. — Вы имеете в виду 1945 год? Тогда же немцы жили там. И это было очень давно, уже больше семидесяти лет назад.

— Да точно так и есть! — Аксинья снова бросила на меня быстрый взгляд и улыбнулась. Ее глаза на мгновение осветлились и стали серо-голубыми, постепенно темнея до синего. В этой женщине было что-то загадочное и притягательное. Она напоминала мне запах липы: проходишь мимо и только почувствовав его аромат, уже хочется остановиться и немного насладиться этим летним запахом.

— Прошло уже около трех лет после окончания войны, — сказала она неясно и с грустью замолчала.

Я стал размышлять о различных конфликтах, произошедших три года назад, но так и не понял, о какой войне она говорит.

— Если вы одна живете там, то мое письмо либо для вас, либо никому, — я остановился и перевел дух после того, как почувствовал боль в ноге. Аксинья, которая сделала пару шагов вперед, также остановилась и обернулась.

— Во время войны мы часто получали письма. Желтые конверты. Но если с красной полосой - значит похоронка! — ее темно-зеленые зрачки почти стали черными. — А после войны ваше письмо будет первым.

— Какая же это война? — я поднял голос, теряя терпение. И начал думать о том, что у этой женщины не все на месте. Возможно, кто-то живет на отшибе! И даже на мгновение пожалел о том, что встретил ее на своем пути.

— Пойдемте, — спокойно и уверенно сказала Аксинья и снова пошла вперед. — За тем поворотом будет опушка, за ней ручей и Романьево.

Я замолчал. Хотелось как можно скорее добраться до места назначения, бросить конверт в почтовый ящик и вернуться домой. Теперь я задумался о ремонте своего велосипеда. Если там действительно никого нет, кроме этой странной женщины, то шансы получить помощь с клеем для резины и насосом были почти равны нулю. Идея ползти пешком до почты с больной ногой меня не радовала - я вернусь только к вечеру. Я пытался вспомнить подробности карты, чтобы найти более короткий маршрут, сожалея о том, что не принес ее с собой, и тут мне пришла мысль — я же перед поездкой сфотографировал карту на своем смартфоне!

Я резко остановился и снял с плеч рюкзак, чтобы достать мобильный телефон из бокового кармана.

— Ну вот, конечно! — выразил я своё разочарование вслух. Экран был треснутый и не включался! Он разбился, когда я упал с велосипеда. — Черт возьми! — пробормотал я сквозь зубы.

— Что случилось? — поинтересовалась Аксинья сочувственно.

— У вас... нет телефона? — надеясь на лучшее, спросил я.

— Нет. Когда-то он был, но потом связь пропала где-то. После войны никто не стал его восстанавливать. Пока страна оправляется, пока большие города будут восстанавливаться, наши деревни будут последними. Мне он и не нужен.

— А как же вызвать скорую помощь? Пожарную службу? Посмотреть прогноз погоды в интернете?

Аксинья посмотрела на меня с непониманием, а затем словно припомнила, что я - приезжий, и с улыбкой (как ребёнок, ей-богу!) сказала:

— Я сама могу быть и доктором, и пожарником. И могу предсказать прогноз погоды. Пойдёмте. Уже не так уж и далеко осталось, — и будто зная, о чём я только что думал, добавила: — А за велосипед не беспокойтесь. Вы сможете взять мой. Мне он не нужен, он только ржавеет!

По крайней мере в этом она была права - липовая аллея закончилась за поворотом, и дорога выходила на равнину. В обоих сторонах простирались луга, покрытые сочной зелёной травой с разноцветными полевыми цветами: красными маками, оранжевыми циниями, голубыми васильками. Воздух после дождя был свежим, а слабый ветер приносил запах липовых цветов сзади. Неподалеку впереди виднелся старый каменный мост через ручей с коваными перилами немецкого стиля. Я уже почувствовал запах победы, ожидая скорого конца моих неприятностей: за мостом было несколько домов - моя цель, Романовка. Вода в ручье была прозрачной, а поток тек быстро. Здесь и там на солнце блестели серебряные чешуи маленьких рыбок. Почему-то я внезапно захотел задержаться здесь на несколько дней. Я опять бросил косвенный взгляд на свою спутницу, и она, почувствовав мой взгляд, повернула голову и улыбнулась мне. Мне стало стыдно за то, что я подумал о ней не самое лестное - она была вполне адекватной и очаровательной женщиной! Что же касается войны три года назад? Я пожал плечами мысленно и свернул с дороги на узкую тропинку, следуя за Аксиньей.

Не буду скрывать, после армии и во время учебы я был очень заинтересован в женщинах и знал, как с ними обращаться. Но потом жизнь повернула меня на другую сторону. Я несколько раз столкнулся с трудностями и оказался без денег и семьи. В тот период у меня не было времени на отношения с женщинами. И вот теперь, следуя за Аксиньей на расстоянии трех шагов, я свободно рассматривал ее крепкую фигуру приятной полноты, белизну ног, плавное движение бедер, упругие формы, обтянутые алой тканью платья. Свежий воздух и запах липы окутали меня, создавая романтическо-эротическое настроение. Я подумал о том, что у меня уже давно не было партнера, возможно также и у этой женщины, которая живет здесь одна. И эти мысли вызвали мужскую реакцию без задержки. Даже боль в бедре и локтевой сустав отступили на задний план.

Тем временем мы подошли к невысокому забору с голубой деревянной калиткой. Краска на ней от погодных условий стала вздуваться и отшелушиваться. Двор был ухоженным: трава вокруг дома была подстрижена, на клумбах цвели прекрасные цветы. Из будки выглянул старый пес с трепетным хвостом, радостно приветствуя хозяйку и нюхая ее руку. На меня он только мельком взглянул. А кошка (или кот), разлегшись на крыльце, смотрела на меня с подозрением или даже презрением.

— Проходите на веранду, там можете разместиться, — гостеприимно распахнула передо мной застекленную дверь Аксинья. Я поставил велосипед у стены и прошел в прохладное помещение. Воздух приятно пахло сушеными травами, цветами липы и яблоками. — Я принесу холодный морс и поставлю чайник, — послышался голос Аксиньи из сеней дома.

Я уселся в простенькое кресло, покрытое клетчатой тканью, и уставился перед собой, чувствуя себя изможденным. Только теперь до меня дошло, что произошло, и насколько близко я был от возможной гибели. Если бы молния ударила немного ближе или разряд был немного сильнее, я остался бы обжаренным. Уцелел я только благодаря чуду. Я достал свой смартфон и попытался его включить, но все мои попытки оказались безуспешными.

В комнату вошла хозяйка дома, несущая поднос. Она уже успела переодеться и теперь на ней было голубое платье с цветочным узором и треугольным вырезом на груди, а волосы были заплетены в хвост. Аксинья поставила передо мной запотевший кувшин с морсом, два высоких стакана и вазу с печеньем.

— Приятного аппетита! — улыбнулась женщина. — Я подумала, что от жары захотите попить, и в дороге наверняка проголодались. Печенье испекла утром, будто знала, что будут гости. А я пока позабочусь о ваших царапинах. — Женщина снова направилась к выходу.

— Аксинья?! — прошептал я впервые вслух, словно пробуя это имя на вкус.

— Что? — женщина уже повернулась у двери, удерживаясь за косяк, а ее глаза пересеклись с моими, проникая глубже, чем простой зрительный контакт. Они заглянули в мою душу и так тепло стало в сердце, будто я знаю ее не первый год и она ближе мне, чем кто-либо другой на свете. Это все произошло за считанные секунды, но я заметил, как ее зрачки изменили цвет с темно-зеленого на ярко-синий.

Почему-то смущенный, я опустил глаза и быстро пробежал взглядом по фигуре женщины. Заметил, что она ходит по дому босиком, и прошептал неслышно:

— У вас такое красивое имя. Оно действительно необычное.

— Спасибо, Глеб! — женщина на мгновение задумалась перед тем, как добавить что-то еще. Потом она молча повернулась и вышла из комнаты.

Я выпил треть стакана ледяного морса из ягод и почувствовал приятный холодок пробежавший по всему телу. Сев на удобный стул, чтобы разогнуть больное бедро, я с интересом осмотрелся в просторной веранде. Одна стена веранды была полностью застеклена сверху до середины. Висели связки трав от потолка, но я заметил только зверобой. На широких подоконниках стояли горшки с цветами, а рядом с ними сохли липовые соцветия на белой бумаге. На другой стене висели картины и рисунки, созданные выжигателем и чеканкой из металла. А самое примечательное было фото в рамке под стеклом в центре комнаты. Я сразу узнал Аксинью на фото, а рядом с ней был мужчина в военной форме. Но солнечный свет так падал на его лицо, что я не мог его разглядеть. Тем не менее, что-то в нем казалось мне знакомым. Я уже собирался подняться и подойти ближе, чтобы рассмотреть портрет, но тогда хозяйка вернулась, неся миску с водой, полотенце и аптечку.

— Я приготовила чай со свежей липой для вас. И даже добавила ароматного липового меда. Надеюсь, вы не откажетесь от такого скромного угощения? — она улыбалась и доставала вату и йод из аптечки.

Аксинья быстро обработала царапины на моем локте и голове. Потом возникло короткое молчание. Женщина посмотрела на меня с некоторыми сомнениями, отступила на шаг и произнесла:

— Похоже, что вы все еще получили ушиб на бедре. Если вам неловко, я могу выйти, и вы можете обработать его самостоятельно?

Я рассудил, что нет смысла стесняться и отвечал с уверенностью:

— Позвольте мне это сделать! Ваша рука действительно легкая!

— Да, это точно!

Аксинья взяла новый кусочек ваты, а я развязал пояс и опустил шорты до колен. Мне пришлось поднять трусы на одну сторону, чтобы обнажить синяк шириной почти в ладонь, который перешел в желто-фиолетовый цвет.

Женщина промокнула чистым краем полотенца и приложила его к ране. Как странно, я не ощущал боли, как обычно происходит в таких случаях. Она затем покрыла рану своей ладонью и на мгновение закрыла глаза, прошептав что-то бессловесно. Мне хотелось спросить о том, что она только что сделала, но Аксинья безмятежно обработала рану йодом и забрав медицинские принадлежности, вышла с веранды. Я так и не придумал, какой вопрос именно хотел задать. Быстро одевшись, я удивился тому, что боль отступила довольно далеко на задний план и почти не беспокоила меня.

Пока я допивал морс, Аксинья вернулась с еще одной подносом. Она несла пузатый фарфоровый чайник, две чашки на блюдцах, вазочку с прозрачным желтым медом, неровный кусочек сливочного масла и свежую лепешку горячего хлеба.

— Я зашла за липоцветом и хлеб успел подоспеть из печи. Приятного аппетита, это все, что Бог послал.

— Великолепно! Мне больше ничего не нужно! — Внезапно я почувствовал аппетит разыгрывающимся у меня желудком.

Странно, но с тех пор как мы пересекли тот ручей и пришли в Романовку (или Романьево, черт его знает), я ни разу не думал о проблемах с велосипедом или о загадочном конверте, который мне нужно было доставить. Здесь, в этом месте, в этом доме, было как-то благодатно и умиротворяюще. Как будто я вернулся в свой дом после долгих странствий. В тот родной дом, где всегда ждут и всегда будут ждать, что бы ни произошло!

В это время Аксинья разлила чай, и ароматы липы стали еще более насыщенными на веранде: сушеной, чайной, медовой.

— Приятного аппетита. Гостей у меня теперь редко бывает.

— Знаешь что? — я подвинул чашку на блюдце и подул на горячий чай. — Когда мы только познакомились, мы как-то разговаривали на "ты". Может быть, и сейчас можно так? Мне будет проще. Давай?

— Давай! — улыбнулась женщина и в ее теплом и трепетном взгляде ощущалось нежное сжатие моего сердца. — Расскажи о себе. Откуда ты? Как ты? Почему почтальон?

Я кратко рассказал историю своей жизни до приезда в Калининград и после этого. Аксинья задумчиво слушала мой рассказ, иногда невнятно кивая головой. Когда я закончил, она просто произнесла для себя:

— У нас такие разные истории. Совершенно непохожие.

— Да, наверное, у всех людей истории разные, — я не знал, что еще ответить. — А какая у тебя история? — спросил я.

— Налить еще чаю? — Аксинья посмотрела на меня, проигнорировав вопрос, и я рассеянно кивнул.

Теплый хлеб с маслом и медом приятно наполнял желудок, а ароматный чай распространялся по всему телу, расслабляя его.

Заснуть бы! пронеслась мысль, и я ощутил, как веки стали все более тяжелыми.

— У нас такие разные истории, — донесся до меня голос Аксиньи, словно издалека. Она была рядом со мной, смотрела в окно и механически гладила угол стола. — Потому что ты не отсюда.

— Ну да, это понятно. Я живу в другом месте. Или ты имеешь в виду, что я приезжий в этот район?

— Ни то ни другое. Раньше случались случаи передвижения людей сюда. До войны приходили к нам именно из той липовой рощи, где мы встретились. Вот прямо в то время.

— В какое время года это происходит?

— Когда цветет липа.

— Ой, ну вот!... Люди совсем запутались. Случайно свернули не туда. Теперь как всех-то незнакомцами называть?

— У тебя жизнь другая. Мир другой. И история другая. История места, где ты живешь. Откуда пришел. Ты удивился войне не зря. У вас последний раз страшная война была семьдесят с лишним лет назад, а здесь прошло всего три года.

Я с трудом понимал о чем она говорит, и мои глаза все больше закатывались, словно я пил что-то крепкое, а не чай.

— Подожди немного на дороге. Я приготовлю для тебя комнату в доме. А потом мы решим дела почтовые, — сказала Аксинья, посмотрев на меня уставшим видом и поднявшись,

пошла к выходу. Быстро допив остывший чай, я встал, чтобы идти за ней, и тут я увидел отблеск солнца от фотографии, которая висела на стене. Я пытался разглядеть, но лицо спутника Аксиньи было невидимо, солнечный луч падал на него.

Я поспешил за хозяйкой, ее силуэт уже исчез в дверном проеме. Поднявшись по маленькой лестнице из трех ступеней, мы вошли в просторный и современный дом. У меня возникло странное ощущение, будто я уже был здесь раньше, но это было невозможно, потому что я впервые был в этой деревне!

Аксинья провела меня в светлую комнату с тахтой и окном, у которого ставни были раскрыты. За окном шуршали молодые листочки березы, а на дальнем поле цвели цветы.

Я сел в кресло, пока хозяйка готовила постель. С интересом наблюдал за ней, рассматривая ее фигуру и ее плавные движения: как она ходит босиком по полу коричневого цвета, как исправляет выпавшую прядку волос, как подвешивает тонкие шторки.

— Предлагаю тебе отдохнуть и положиться, — сказала она, направляясь к выходу.

Мысли мои про себя спросили: «А не хочешь ли ты остаться со мной?» Внезапно Аксинья остановилась, словно услышала мои мысли вслух. Она медленно повернулась и странно посмотрела мне в глаза.

«Так ты хочешь этого?» — эти слова я услышал только в своей голове, но ответ был очевиден.

— Да! — сказал я решительно.

Наши взгляды встретились на несколько секунд. Зрачки Аксиньи меняли оттенки, а что-то происходило в глубине моей души и сердца. Всплывали обрывки воспоминаний и образов. Этот дом, эта женщина... Я понимал, что мы уже были здесь, что мы близки друг другу. Мы были как родные люди, но в другом мире или измерении. В то время я почувствовал гораздо больше, чем можно выразить словами.

Я поднялся с кресла, подошел к Аксинье и крепко обнял ее, поцеловав в губы. Я знал, что это правильное решение! Она прижалась ко мне, отвечая на поцелуй.

Через мгновение мы уже находились на тахте, словно погружались в бездонную перину. Горячие и упругие губы Аксиньи имели сладкий привкус липового меда. Ее дыхание было жарким на моем лице. В ее глазах я видел любовь, страсть, горечь и надежду. Она отвернула взгляд, а ее зрачки стали совсем темными, слезы начали текти из глаз.

— Неужели тебе не нравится? — шептал я ей на ухо. — Что с тобой? Это же я... Я... — и я хотел продолжить свою мысль, но словно забыл свое имя, пытаясь его вспомнить. Аксинья перебила меня обрывистыми фразами и поцелуями в губы, щеки, лоб и уши.

— Я всегда знала... Знала, что ты вернешься... Что придешь... Я ждала... Именно поэтому не уехала отсюда... Осталась последней... Ты обещал вернуться... И вот, ты вернулся... Нашел способ... Спасибо, моя любимая! Спасибо!

И снова наши губы, языки и руки переплетены — бурные, полные страсти.

Аксинья плавно отодвинулась от меня своим телом, но ее губы продолжали целовать мои, пока она не встала с кровати и опустилась на пол рядом. Мы смотрели друг на друга, часто дыша, лица зарделось, глаза блестели, губы онемели от поцелуев. Аксинья все также смотрела прямо в мои глаза и медленно распустила свой хвост из волос. Они равномерно спадали на ее плечи. Затем она подняла руки за спину и разрезала застежку на платье...

— Люби меня так же, как любил когда-то на лугу среди цветов. Помнишь? — шепнула она, и я действительно помнил этот момент.

... наши обнаженные тела сжимались друг к другу. Нежные ладони Аксиньи ласкали мою спину, волосы, плечи, пока мои губы скользили по ее нежной коже с ароматом липы. Я целовал ее изящную шею, упругую грудь и живот, перетекающий в непознанное женское тайное место. Наши ноги переплелись, наши руки находили друг друга на ощупь и соединялись пальцами в объятьях. Открытый рот Аксиньи заманивал меня к следующему поцелую. Наша страсть горела трепетным огнем и в какой-то миг мы стали одним, слитыми вместе, пульсировали в согласованном танце и ритме до тех пор, пока поток блаженства не захлестнул нас обоих.

А после мы лежали на помятой простыне, играя пальцами друг с другом и сплетая их в замысловатые узоры и узелки. Мы молча наблюдали за ними, а луч солнца, спешащего к закату, проникал сквозь пальцы и ласково заглядывал нам в глаза.

— Желаешь питаться? — прошептала Аксинья.

— Только пить, — отвечал я шепотом.

— Я принесу сейчас! — она начала подниматься с постели, и я неохотно освободил милую женщину из крепких объятий и разъединил наши пальцы.

В комнате царила полумрак, последние лучи заходящего солнца играли на стенах. Я наслаждался видом обнаженного тела Аксиньи, которая не стеснялась своей наготы передо мной. Она поднимала со скрипучего пола брошенную одежду, затем искала в шкафу короткий халат в цветочек на пуговицах и надевала его. Все это время я уставился на ее фигуру, прикованный взглядом к ее грудям, соскам на белой коже, широким бедрам, коленям и икры, упругим ягодицам и роскошной линии живота.

Теперь я точно помнил: где-то ранее я уже встречал Аксинью и был с ней очень близок. Мне была знакома каждая кривая ее тела, каждая прядь волос, и я знал о двух родинках, которые никто другой не знал. Я узнавал ее движения, запах цветущей липы и летних цветов, ровное дыхание и голос.

Аксинья бесшумно вышла из комнаты и через минуту вернулась с кувшином морса и стаканами. Мы жадно пили ароматный сладко-кислый напиток на свежей воде из родника, его лесной букет заставлял нас хотеть еще один глоток, а потом еще один, и еще. При этом мы не отводили глаз друг от друга. Наш взгляд стал все теснее сплетаться, связывая нас все крепче и сильнее. Аксинья сидела на краю дивана, согнув одну ногу под себя, и я ласкал ее обнаженное колено, чувствуя знакомую мягкую кожу под пальцами. В ответ она игриво щекотала короткий пучок моих волос, улыбаясь и качая головой, словно не веря во что-то.

— Я... я вернулся! — произнес я, больше для себя, чем для нее.

— Да! — шепнула Аксинья!

— Слушай, а можешь ли ты... Разреши мне остаться? Я хочу забрать свои вещи завтра и остаться с тобой. Можно?

Но почему-то она резко кивнула головой и отвернулась к окну. Возможно, чтобы я не мог зацепить ее взглядом или чтобы скрыть поток слез.

— Но почему? Почему ты не хочешь? Ведь я люблю тебя, это я точно знаю! И я чувствую то же самое от тебя!

— Завтра все изменится. Завтра... У нас больше не будет будущего вместе! — прошептала Аксинья глухо, продолжая смотреть в окно. — Мы будем раздельно. Каждый со своим миром.

— Но я не понимаю... — начал я, но Аксинья быстро наклонилась над моим лицом и опять поцеловала меня. Я почувствовал ее влажные губы, сладкий привкус меда смешался с горечью слез.

Мы провели всю ночь, любя друг друга, и эта ночь казалась бесконечной. Утром наши силы иссякли от удовольствия и эмоционального напряжения, которые мы испытали за последние сутки. Когда я, не в силах бороться со сном, прикрыл глаза и погрузился в глубокий сон, я знал, что Аксинья еще не спит. Ее голова лежала на моей груди, я ощущал ее теплое дыхание на своей коже, гладкие волосы и слезы, которые она проливала на меня...

• • •

... когда я открыл глаза, обнаружил себя лежащим на влажной траве. Мой правый локоть был болезненным, а правое бедро также причиняло боль. Виски раскалывались от головной боли, перед моими глазами плясали точки подобно сварке, а в ушах звучал шум. Тошнота подступала ко мне в горло, а мое тело тряслось ритмично...

... тряслось.

...шаталась!

Когда я пропустил слезы в глазах, заметил, что надо мной склонилась Оксана и трясет меня за плечо, чтобы вернуть к себе. Ее взгляд был возбужденным, даже испуганным, а цвет ее темно-синих глаз с зеленым оттенком больше не менялся.

— Как ты? Живой? Сможешь встать? — она перестала трясти меня за плечо, пристально глядя в мои глаза.

— Оксана! — я постарался улыбнуться и с трудом принял полусидячее положение.

— Вообще-то Аксиньей никто меня не называл. Да бог с тобой. Аксиньей так Аксинью. Главное, что с тобой видимо все хорошо. Хоть живой! Иначе у меня бы день был сплошных неприятностей! В город ездила, страшную аварию видела, на обратном пути тормоза подвели, а теперь вот ты... на земле... без сознания!

Я всмотрелся в ее лицо. Это казалась Оксана, но одновременно она отличалась от Аксиньи: волосы были чуть светлее, похожие на каштановые, и взгляд какой-то иной, тревожный, а одежда была не летним платьем, а белой блузой с кружевными воротниками и бордовыми джинсами.

Я переключил взгляд на рядом стоящую серую машину Volkswagen, у которой была открыта водительская дверь.

— Не подумай, что я тебя сбила. Я ехала домой, а ты здесь... лежишь. Я... остановилась. Почему ты так на меня смотришь? — женщина возбудилась, а я старался разглядеть ее и понять связь с Аксиньей или она вообще существует.

— Так ты меня не помнишь? Не знаешь? — медленно спросил я, преодолевая головную боль и тошноту, мой язык еле двигался.

— Ой, ну вот! Впервые вижу! Кстати, знаешь?... — женщина (может быть, Оксана или Аксинья) как-то понимающе посмотрела на меня. — Давай я тебя провезу в село, у моей сестры фельдшера. Она тебя осмотрит. Вдруг что-нибудь серьезное после падения. Лучше проверить на перелом или сотрясение. Потом уже решим, что делать дальше.

Я поднялся при ее помощи и дошел до автомобиля, подобрав по пути рюкзак с почтой. Проходя мимо поврежденного велосипеда, я с сожалением глянул на него, но Оксана (или все же Аксинья?) предложила спрятать его в траве и потом забрать для ремонта.

Женщина вернулась через минуту и принесла в машину приятный аромат свежести (или это опять запах цветущей липы), плавно тронувшись на автомобиле. Когда мы объехали огромную ветку, лежащую на дороге, я спросил, что случилось.

— Я как раз подъезжала к алее, когда молния в нее ударила. Подумала, что ты оказался прямо в эпицентре, чудом выжил. Наверное, ты счастливчик. Куда ты ехал?

— Я почтальон. В Романьево письмо должен доставить.

— А в Романовку надо?

— Блин. Да, в Романовку!

— Ой парень, точно у тебя что-то с головой. Ну ничего, за ручьем уже наше село будет, скоро приедем.

Мы пересекли ручей по небольшому бетонному мосту с ямами. К слову сказать, этот "ручей" больше похож на канаву со стоячей водой и зарослями тростника. Вспомнились слова Аксиньи: «Твоя жизнь другая. Мир другой». И правда, мир был другим.

• • •

— Все хорошо! Ты будешь жить. У тебя легкое сотрясение и несколько ушибов. К субботе все заживет! — румяная маленькая женщина с добрыми глазами — сестра Оксаны собирала свои вещи в медицинскую сумку после осмотра меня.

Пока она лечила мои ссадины и вводила успокоительное, Оксана узнала номер моей тети и позвонила ей, чтобы сообщить о произошедшем и заверить, что со мной все в порядке и посылка целая и невредимая.

— Пусть пару часов отдыхает в холоде, а к 16:40 отправьте его обратно рейсовым рейсом, — сказала фельдшер Оксане, стоявшей у дверного косяка. — А вам, молодой человек, лучше оставить велосипед дома в грозу, — женщина подмигнула мне и ушла.

Когда Оксана вернулась после проводов сестры и села рядом на старый диван, я сказал:

— Спасибо тебе... Оксана! Мне нужно еще доставить почту до рейсового.

— Доставим, не переживайте. Наше село теперь очень маленькое. Какой адрес?

Я наклонился и вытащил большой желтый конверт из своего рюкзака.

Только теперь я обратил внимание на адрес. Время и влага размазали его, и можно было различить только буквы "Роман... в...", кто-то (может быть, даже моя тетя) добавил неразборчивые буквы синей пастой, и получилось "Романовка", но изначально могло быть написано и "Романьево".

— Романовка, дом 1. Фамилия не читается, надпись размазалась, — я протянул конверт Оксане, у которой на лице появилось удивление.

— Так это мой... адрес. А от кого? — она снова посмотрела на меня, но я только пожал плечами.

— Неразборчиво написано, а я просто доставляю почту адресату.

— Могу я его открыть?

— Ну, если это ваш адрес, то можете открывать!

Женщина аккуратно вскрыла конверт трепещущими пальцами и вытащила белый плотный прямоугольник бумаги. Несколько секунд она вглядывалась в него и затем холодно произнесла:

— Что за фокусы?! — сказала Оксана, повернувшись ко мне. Ее глаза засверкали, и (могу поклясться) ее темно-синие зрачки внезапно почернели, сменившись на зеленые. Я взглянул на прямоугольный лист бумаги, который она мне протягивала, и удивился не меньше нее.

— Аксинья? — удивленно произнес я, беря фото из рук Оксаны. Это самое фото, которое висело на стене у Аксиньи и которое я раньше не успел полностью рассмотреть. Но сейчас... На этом фото рядом с Аксиньей (и ее схожесть с Оксаной была абсолютной) был... я. В какой-то военной форме, хотя я никогда не служил в армии, с длинными волнистыми волосами, зачесанными назад. Но это был я. Может быть, так выглядел бы мой брат-близнец, но я никогда не слышал о его существовании.

На этом черно-белом фото наши двойники улыбались нам. Они были рядом и счастливы. Перед глазами вспыхнула картина той ночи, проведенной в доме Аксиньи, ее рассказы, ее воспоминания. Отрывая взгляд от фото, я посмотрел на Оксану, глубоко проникая ее взглядом в самое сердце. Я рассказывал ей историю Аксиньи так же, как она передала мне эту историю: через глаза, образы, чувства. Где-то в другом мире или других измерениях мы уже жили с Оксаной, другие мы - те, которые были близки и разделены. И теперь я снова встретил ее уже в нашем мире. Встретил в образе Оксаны, чтобы снова обрести любовь, сохранить и никогда не потерять друг друга. Все это проносилось у меня в голове и тут же передавалось Оксане.

И вот я приблизился к этой женщине поближе, сильно прижал ее к себе и поцеловал ее губы. Я был уверен, что делаю все правильно! Оксана тоже прижалась ко мне, и ее рот откликнулся на мой неожиданный поцелуй.

Так внезапно и неожиданно мы снова нашли друг друга.

Мы были вместе.

СНОВА ВМЕСТЕ!

Мы страстно целовались на скрипучем диване, а через раскрытое окно до нас донесся теплый летний ветерок с ароматом цветущей липы...