Негритянка и наци. Часть 2: Битва за Гаити. Глава 4

Тяжелая металлическая дверь захлопнулась с грохотом, и Мари не смогла удержаться от дрожи, вызванной этим зловещим звуком. Она оглядела комнату, которая служила приютом для коменданта - она была просторной и обставленной в том же пышном стиле, что и весь замок. На стене висел большой плакат с изображением некоего лидера, у стены стоял книжный шкаф (Мари заметила на корешках книг названия «Майн Кампф» и других нацистских произведений), рядом с окном располагались стол и несколько стульев, явно принадлежавшие к предыдущему веку. На одном из стульев лежала аккуратно сложенная форма нацистского солдата.

Хозяин комнаты, который был одет только в черные трусы, беззаботно растянулся на огромной кровати посреди комнаты. Мари с интересом рассмотрела его поджарое мускулистое тело - широкие плечи и развитые бицепсы вызывали у нее восхищение, несмотря на опасность ее положения.

- Ты еще одета? - недовольно произнес хозяин комнаты.

- Простите, господин комендант, - сыграв испуганную, Мари начала снимать платье. Немец оценил ее прелести и на его лице появилась лукавая улыбка.

- Подойди сюда, - приказал он, и Мари подошла к нему.

- Нет, не так, - нахмурился хозяин комнаты, - это слишком большая честь для недостойного человека идти прямо.

Мари скрипнули зубы от унижения и опустилась на четвереньки, чтобы ползти вперед, стараясь сохранять максимальное подчинение в своих глазах. В это время Курц сел на кровать и опустил ноги на пол. Он указал рукой на свой пах, и Мари подняла руки и медленно начала снимать трусы со шлюховатого немца.

Пусть я попробую переписать текст таким образом, чтобы сохранить его смысл и информацию, но изменить формулировки:

Ранее у мулатки было неблагоприятное мнение о интимных качествах белых мужчин. Однако сейчас ей пришлось приложить все усилия, чтобы не проявить своих эмоций, когда она заметила маленького бледного червячка, который едва-едва проступал из светлых волос. Бросив взгляд вверх, она увидела немца с таким выражением на лице, что моментально поняла последствия, если проявит свои чувства. Натянуто улыбаясь фон Нойманну, мулатка направила свои полные губы к белому члену. Обернув гибкий язык вокруг головки и аккуратно двигая им вверх и вниз, Мари быстро подтверждала свое одобрение, чувствуя реакцию белого червяка в своем рту. Верхняя часть тела немца издалека слышно застонала и она улыбнулась про себя - похоже, фон Нойманн не испытывал таких ласк раньше. Освободив руку, Мари начала медленно массировать яички нациста.

"Ты напрасно позволил мне быть так близко к твоим яйцам, ублюдок", - подумала она и, широко открывая рот, впитала его половой орган. Ее язык и губы ласкали и обхаживали его интимную зону, в то время как черные пальцы аккуратно гладили его мышцестые бедра. Мари слышала приглушенные стоны и чувствовала, как фон Нойманн дрожит, словно сильно возбужденный конь, и сама улыбалась, ощущая себя хозяйкой положения. Жадно заглатывая член, будто стремясь проглотить его целиком, Мари подводила Курца к оргазму.

- О мой Господь! - вскрикнул немец, когда член начал сокращаться и выбрасывать сперму в рот девушки. Последние капли Мари высосала из мочевого отверстия, словно пьянящий коктейль через соломинку, после чего открыла рот, показывая немного спермы на языке. Заглядывая в замасленные от наслаждения глаза немца, Мари проглотила его семенную жидкость и...

снова открыла рот, демонстрируя, что он чист. Курц со стоном развалился на кровати.

— Для черной сучки ты отменно сосешь,  — выдохнул он.

— Мы кое-что сохранили от французов,  — подобострастно улыбнулась Мари.

— Я вижу,  — усмехнулся Курц,  — иди сюда!

Он показал на опавший член и Мари послушно взобралась на кровать. Не успел фон Нойманн опомниться, как она, развернувшись к нему спиной, перекинула ногу через широкую грудь «арийца». Ее напряженные соски коснулись твердого пресса, а губы опять сомкнулись на белом члене. Она сосала жадно причмокивая, облизывая маленькие яички и чувствуя, как под ее губами вновь пробуждается упругая плоть. Однако немец молчал, что заставляло Мари нервничать — она помнила, что ее задница и промежность находятся в нескольких сантиметрах от лица нациста. Не сочтет ли он столь близкое созерцание черной пизды «расовым оскорблением»? В то же время чувство опасности всего происходящего невероятно возбуждало Мари и она чувствовала, как намокает ее влагалище, роняя капли смазки на белую грудь.

Горячий выдох обдул ее киску и Мари ощутила как сильные ладони обхватили ее бедра и жадный язык ворвался в сочную расщелину. Словно сорвавшаяся с поводка немецкая овчарка, фон Нойманн жадно лизал ее влажную мякоть и сосал клитор. Эти ласки были явно в новинку нацисту, но недостаток опыта он восполнял бесспорным старанием, похоже, забыв, что лижет «самке недочеловека». Мари беззвучно рассмеялась и с удвоенной силой принялась сосать белый член, затвердевший не только от минета, но и от того, что его хозяин возбудился лижа черную пизду. Мари вращала бедрами, протираясь мокрым влагалищем по лицу нациста и, увлекшись, продвинула бедра чуть дальше, чем следует. С замиранием сердца мулатка почувствовала, как язык немца коснулся ее анального отверстия. Она ждала взрыва негодования, но Курц с не меньшим энтузиазмом ввинтился в тугую дырочку, будто дорвавшись до лакомого блюда. Обезумев от похоти, он целовал упругие шоколадные ягодицы, жадно вылизывая ее промежность от клитора до ануса. Мари тем временем глотала струйки спермы, вырывавшиеся из судорожно сокращавшегося члена.

В течение всей ночи оба достигли оргазма по три раза - причем Мари покрыла лицо нациста своим женским соком. В конце концов, Курц все-таки решил оттрахать ее, поставив в позу раком и проникнув сзади. Член немца работал гораздо хуже языка, поэтому Мари пришлось проявить все свое актерское мастерство, чтобы изобразить страсть и желание. Она стонала сладострастно, так яростно двигая бедрами в ответ на движения мужчин, что Курц скоро кончил и изнемогая упал на кровать. Указывающим жестом он приказал мулатке уйти. Мари послушно подняла свое платье и одевалась, не останавливаясь.

- Если ты кому-нибудь расскажешь... - голос фон Нойманна догнал ее у самых дверей. Он не закончил фразу, но Мари все равно поняла о чем он говорит - эсэсовцу не хотелось, чтобы его подчиненные знали о его интимных отношениях с негритянкой.

- Я не осмелюсь, господин комендант, - сказала Мари, - кто я такая...

- Совершенно верно, - рассмеялся фон Нойманн, - ладно, иди прочь!

- Хорошо, господин комендант, - сказала Мари и выскользнула за дверь.

- Ха-ха-ха! Так ты говоришь у него маленький?

Сигрун сидела на корточках перед больничной кроватью, на которой уютно развалилась голая Мари. После возвращения мулатки от коменданта датская медсестра увела ее из палаты в ординаторскую под предлогом медицинского осмотра. Сейчас она прилежно массировала черные ноги и весьма интересно слушала рассказ Мари о посещении фон Нойманна.

- Ну расскажи! - настаивала Сигрун.

- Он сказал, что если я выдам его тайну, то это будет для меня плохо... - усмехнулась Мари, блаженно потягиваясь под ловкими пальцами датчанки, - аааххх, и здесь тоже, так хорошо...

— Я ведь никому не скажу,  — сказала Сигрун,  — ну, так какой у него?

Мари усмехнулась и, усевшись на кровати, взяла белую девушку за руку. Развратно улыбаясь прямо в голубые глаза Сигрун, мулатка один за другим загнула тонкие белые пальцы, оставив торчать только средний.

— Такой же тонкий,  — медленно произнесла она,  — такой же короткий. Такой же белый.

Сигрун прыснула, восторженно глядя на улыбающуюся мулатку. Никогда раньше она бы не осмеливалась разговаривать о коменданте крепости в таком тоне, однако Мари, излучавшая силу и уверенность в себе, передавала это ощущение и Сигрун.

— У черных больше?  — игриво спросила она, продолжив массировать ноги мулатке.

— Хочешь посмотреть?  — Мари насмешливо посмотрела на Сигрун.

— Нууу,  — протянула Сигрун, пряча взгляд,  — мооожет быть...

— Маленькая шлюшка,  — рассмеялась мулатка,  — испорченная белая девчонка!

Она выпрямилась и, ухватив за плечи блондинку, заставила ее подняться на койку. Врачебный халат упал на пол, обнажая белое тело и Мари тут же засосала розовый, жаждущий ласки сосок. Сигрун застонала, вздрагивая всем телом, когда проворные пальцы мулатки пробрались в ее трепещущую, мигом увлажнившуюся щель. Вскрикивая и кусая губы, Сигрун извивалась всем телом, пока черные пальцы сновали в ее влагалище, заставив белую девушку кончить на руку Мари.

— Теперь ты,  — Мари откинулась на спину, облизывая пальцы и раздвигая ноги. Обрадованная Сигрун припала к ее розовой раковине, старательно работая языком.

Позже, насладившись друг другом сполна, они лежали в кровати, прижавшись плечом к плечу и Сигрун, прижав губы к уху мулатки, рассказывала все, что знала.

— Утром с нижних этажей перевели в подвал десять темнокожих девочек, — шептала она, — сам Шеффер приходил, выбирал. И Макудаль тоже...

— Хм, — нахмурилась Мари, — они всегда лично выбирают испытуемых?

— Нет, — кивнула Сигрун головой, — обычно это делает Майер. Шеффер приходит только если они планируют особо мерзкое дело, а Макудаль впервые появился. Что-то нехорошее готовится, Мари, что-то очень плохое... и мне страшно, — с прерывистым рыданием призналась блондинка, снова уткнувшись в плечо мулатки.

— Не бойся, малышка, — успокаивающе погладила ее по голове Мари, — я с тобой.

Сигрун благодарно кивнула и вскоре задремала. А Мари не могла заснуть, глядя в темноту и слушая за окном продолжительный волчий вой.

Наутро она снова посетила фон Нойманна. Немец, как и раньше, лежал на кровати, с презрением глядя на мулатку. Мари быстро разделась и встала на четвереньки.

— Нет, — немец покачал рукой, — не так. Подойди к столу и стань раком.

Мари послушно сделала то, что ей приказали. За ее спиной послышались шаги, тяжелые руки опустились на ее поясницу, затем опустились ниже, сжимая полные ягодицы. Мари инстинктивно прогнулась в талии, прижимаясь грудью к подоконнику и выпячивая зад. Неизвестность и опасность возбуждали ее – она чувствовала, как у нее между ног все промокает, а по бедрам стекают струйки влаги.

Мулатка ощутила жаркое дыхание возле интимной области и жадный язык погрузился в ее разрез. Мари сдержала смех – это так тебе понравилось, расист? Она начала двигать бедрами, прижимая зад и интим к лицу коменданта, чувствуя, как он с увеличивающейся страстью ласкает ее киску, глотая женские соки. Иногда его язык проникал между упругих ягодиц Мари, облизывая отверстие ануса. Мулатка стонала, протирая свои упругие ягодицы по лицу нациста. Ее возбуждало то, что «истинный ариец», не признавший ее человеком, расист в позе раком вылизывает ее черную киску и задницу. Похожие чувства охватывали и Нойманна – Мари чувствовала, что его возбуждает запретность и «грязь» этого секса. Вцепившись в бедра Мари, немец напористо двигался языком в ее киске, словно голодный зверь насыщается мясом. Мари тянула рукой назад и, нащупав головку немца, еще сильнее прижала его к своей попке. Одновременно протянутая назад нога нашла нацистский член и принялась дрочить его. Через несколько минут член немца судорожно дернулся и он кончил на подошву Мари фонтаном спермы. В этот же момент Мари сама испытала оргазм, поливая лицо немца своими соками.

Руки фон Нойманна соскользнули с ее бедер и он встал, отходя в угол комнаты, где, как помнила Мари, был умывальник. Послышался шум льющейся воды и мулатка рискнула повернуть голову. Фон Нойманн вытирал лицо, глядя на Мари со смесью ненависти, стыда и похоти. Мари как можно подобострастней улыбнулась, напряженно гадая что будет дальше. Немец сверлил ее тяжелым взглядом, потом, будто решив для себя что-то, жестом указал на свой опавший член. С невольным вздохом облегчения, Мари опустилась на колени и поползла к немцу, чтобы взять в губы обмякший стручок. Вылизав дочиста нацистские гениталии, Мари привела его член в боевую готовность, после чего, по приказу эсэсовца, легла грудью на кровать, выпятив зад. Едва сдержала смешок, когда член немца провалился в ее черную щель — это больше напоминало щекотку, чем нормальный секс. Мари стонала, подмахивая и всячески изображая страсть, вздохнув с облегчением, когда, наконец, белый писюн выплеснул в нее струйку спермы. Фон Нойманн со стоном вышел из нее и, пошатываясь, рухнул на кровать.

— Ты черная ведьма,  — убежденно сказал он,  — на вашем проклятом острове все такие.

— Я лучшая из всех,  — позволила себе улыбнуться Мари.

— Ты много о себе думаешь,  — нахмурился немец,  — не забывайся. Можешь идти.

— Как скажите, герр Нойманн,  — кивнула Мари, подхватывая с пола одежду, когда послышался негромкий стук в дверь.

— Герр Нойманн,  — послышался женский голос,  — можно?

— Минутку Алиса,  — немец сделал нетерпеливый 

жест рукой, приказывая Мари убираться, сам торопливо натягивая китель и застегивая пуговицы,  — да, входи.

Мари прижалась к стене, пропуская в комнату высокую блондинку в черном мундире, бросившую на мулатку презрительный взгляд. Выйдя в коридор и убедившись, что рядом никого нет, Мари прислушалась к разговору за дверью.

— Церемония началась, господин комендант, — сказала Алиса. — Сегодня ночью американцы останутся без одного эсминца.

— Это уже третий за последний месяц, знаете ли! — рассмеялся фон Нойманн. — Очень хороший результат. Редко какой подводной лодке удается достичь таких побед.

— Жаль, что таких как Макудаль нельзя производить на потоке, — услышала Мари смешок Алисы. — Тогда мы бы уже победили эту войну. Хотите посмотреть?

— Нет, не хочу, — ответил Нойманн недовольно. — Вы знаете, я не люблю этих дикарских ритуалов. К тому же я устал. Думаю, вы справитесь и без меня.

— Можете не сомневаться, штурмбанфюрер, — заверила его Алиса. — Хайль Гитлер!

— Хайль, Гитлер!

Мари едва успела спрятаться под лестницей, когда дверь в комнату фон Нойманна распахнулась и на пороге появилась Алиса фон Вольфганг. Не оглядываясь, она начала спускаться вниз по лестнице. Мари осторожно двинулась следом.

Держать шаг с немкой было непросто – она шла быстрым шагом, не обращая внимания на окружающих, тогда как Мари приходилось постоянно прятаться от проходивших мимо немцев. Вскоре лестницы закончились – теперь немка и скрывающаяся за ней мулатка продолжали свой путь через извилистые коридоры, освещенные тусклыми лампами, которые мигали на потолке. Стучал дождь за окном и слышались звуки полетающих мышей. Мари поняла, что они спускаются в легендарные подземелья крепости, где король Анри-Кристоф самолично расправлялся со своими врагами. Нацисты переделали эти старые пыточные комнаты под свои нужды.

Алиса шла быстро, видимо, хорошо зная дорогу, так что немудрено, что Мари, которой приходилось держаться на расстоянии, в конце концов потеряла ее. На мгновение ее обуяла паника, когда она подумала, что заблудилась, но, преодолев страх, мулатка решила идти дальше. Проплутав с полчаса или с час, черная девушка увидела впереди светящийся прямоугольник, а чуть позже до ее слуха донеслись громкие стоны, чей-то жестокий смех и рокот барабанов. Осторожно Мари подошла к приоткрытой двери и заглянула в щель между дверью и дверным косяком.

Мари, несмотря на молодость, видела столько жестокостей на своем веку, что иному хватило бы и на десять жизней. Однако и ее впечатлило открывшееся ее глазам зрелище. Комната, за дверью была достаточно большой, дальние ее стены терялись во мраке. Во время основания крепости, здесь, судя по всему, находилась темница или пыточная — об этом свидетельствовали тянущиеся вдоль стен массивные скобы, из которых кое где свисали обрывки ржавых цепей. Однако сейчас крепостные застенки поменяли свое назначение, превратившись в некую смесь медицинской лаборатории и святилища вуду. Отблеск пламени газовой горелки играл на пузатых боках различных склянок, в которых пузырилась полупрозрачная слизь. Тут же на медицинских столах возвышались огромные банки, где плавали в формалине куски ... тел — человеческих 

и животных. И рядом, резким контрастом — африканские и карибские маски злых духов, иконы богов вуду, колдовские знаки, начерченные на полу и стенах. Резкий запах благовоний, дымящихся в огромных курильницах, смешивался с вонью медицинских препаратов в совершенно тошнотворный смрад. Откуда-то шло негромкое, но хорошо различимое гудение какого-то механизма.

Возле стены стеклянного шкафа стояли Карл Шеффер и Алиса фон Вольфганг. Обоим их глаза были наполнены волнением: блондинка привлекательно облизывала свои красные губы, а доктор, спрятав руку в карман халата, трогал свой половой орган.

Оба смотрели на пол комнаты, где лежал скованный цепями черный мужчина большого роста. Мари заметила его длинные мускулистые ноги, крепкие бедра и массивный член. Кажется, что узник был высокого роста, хотя она не видела его лица или большую часть тела. Черная девушка ездила на этом огромном члене и издавала стоны. Ее губы были искусанными до крови, а ее острые ногти царапали ее грудь и бедра. Черный гигант продолжал погружаться в нее с шумом, заливая пол помещения смесью женских соков и крови. Мари заметила блеск на большом члене от вагинальных секретов, которые стекали между бедер черного гиганта. Ей показалось, что некоторые потоки были красными. Глаза гаитянки были широко открыты, но выражали лишь пустоту и отсутствие мыслей. Они были красными от прожилок, а зрачки полностью закатились. Несмотря на то, что ее влагалище разрывалось от огромного члена и пол помещения был покрыт комбинацией женских соков и крови, она продолжала скакать. Черный гигант, похоже, также страдал, так как не мог кончить. Его яйца были распухшими и перетянутыми красной лентой. Мари заметила на нем выгравированные черные символы и иглы, которые вонзались в его мошонку и внутреннюю часть бедра. Капельницы со своей мутной жидкостью были подключены к этим иглам.

На полу рядом с черным исполином валялось еще несколько негритянок — то ли мертвых, то ли без сознания. Их черную кожу покрывала кровь и слизь, блестевшая в свете огней, в закатившихся глазах не было видно ни малейшего признака жизни. А в дальнем конце зала таилась еще одна черная фигура, почти полностью скрытая пляшущими тенями. Девушка, скачущая на черном члене, закрывала спиной этого человека, но Мари сразу поняла, что это Макудаль — именно из темного угла раздавался барабанный бой и слышались гортанные вудуистские заклинания. Некоторые из них Мари узнала — и содрогнулась от ужаса, осознав, что здесь происходит.

— Дамбалла, Черная Змея, приди!  — завывал колдун,  — телом девичьим насытись, насладись. В плоть, в корень жизни, великий бог, воплотись.

Оглушительное шипение, прозвучавшее откуда-то из сгустившейся тьмы, разнеслось по комнате и в этот же момент, девушка с жалобным криком упала на пол, подергиваясь всем телом. Из ее зияющего черной дырой влагалища сочилась кровавая слизь и Мари подумала, что гаитянка может помереть от потери крови. Однако тут 

же мулатка забыла о несчастной девушке, созерцая черное чудовище, только что насыщавшееся нежной женской плотью. Вымазанный слизью и кровью, перевитый тугими венами, чуть ли не двухфутовый член вздымался черным столбом, словно идол кровавого сладострастного божества. Впрочем, это и был идол.

Идол из плоти.

И он все еще жаждал жертв.

Мари не сразу обратила внимание на человека, которому принадлежал этот исполинский орган. Однако, всмотревшись в его лицо, она испытала новое потрясение: на полу, скованный по рукам и ногам лежал Сэм Роджерс, незадачливый ЦРУшник, которому выпала сомнительная честь первым выполнять задание, перепорученное Мари. Поверх широкой грудной клетки и мускулистого пресса извивался огромный змей, намалеванный белой краской. И здесь под черную кожу вонзалось множество игл, от которых тянулись длинные капельницы, уходящие под медицинские столы, откуда слышалось гудение загадочного механизма.

У стены возникла громадная силуэтная фигура, и Мари почувствовала, как она непроизвольно отступает, хотя Макудаль находился на расстоянии добрых тридцати ярдов от нее. Шаман вуду был почти таким же громадным, как и Роджерс. Его лицо было покрыто белой краской, что придавало ему сходство с черепом, а на его груди извивался белый змеиный скелет. Только теперь Мари заметила, что Макудаль стоит внутри круга, составленного из человеческих черепов, разложенных по полу. На отпиленных макушках этих черепов горели большие черные свечи.

Колдун поднял руки и начал произносить молитву Дамбалла. Тело Роджерса искривилось до такой степени, что Мари испугалась за его позвоночник. Его руки стали огромными мышцами. Его половой член вырос до невероятных размеров - Мари показалось, что колонна из черной плоти поднялась вверх на почти ярд. Особенно разрослась его огромная головка - из мочевого отверстия вырывались зеленые язычки пламени, делая его похожим на огнедышащего дракона. Звук колдовского барабана стал грохочущим, но даже он заглушался голосом Макудаля:

- Дамбалла, пробудись! Черный Змей, повелитель тьмы, встань! В корень жизни, в семя жизни войди! Призови своих детей с красными глазами и зеленой чешуей!

И на этот призыв огромный член начал двигаться из стороны в сторону, словно поднимающаяся кобра. Мочевое отверстие расширилось и приняло форму большого мокрого рта. Лицо Сэма исказилось, его рот открылся и блеснули крупные острые зубы. В комнате раздалось шипение.

Шеффер и Алиса укрались в угол комнаты и наблюдали за этим ужасным, но похоже, уже знакомым зрелищем. Их лица, освещенные пляшущим над телом Сэма зеленым пламенем, были бледными, как у мертвецов. Черное лицо Макудаля, который присел на корточки и положил руки на два ближайших черепа, напоминало морду разъяренного демона.

Зеленое пламя, пляшущее над телом Роджерса, уже полыхало яростным костром. Разлитые по полу лужи крови, стремительно высыхали и, питаясь от этой крови, огонь становился все ярче и выше. При этом он совсем не грел — напротив, по всей комнате растекался леденящий холод могилы.

Макудаль выкрикнул еще несколько слов и Мари с ужасом увидела, как из пламени выступили уродливые, нечеловеческие фигуры. Она посмотрела на Сэма — сейчас его глаза были раскрыты, но они ничем не напоминали глаза 

человека, которого она знала. Сейчас это были желтые глаза с вертикальными змеиными зрачками.

Глаза Дамбаллаха!

Колдун выкрикнул завершающие слова заклятья, пламя костров вспыхнуло до потолка, на мгновение заполнив комнату и тут же погасло. Вокруг тела негра стояли уродливые создания высотой в полтора человеческих роста, с когтистыми лапами и головами огромных ящеров. Тощие тела покрывала зеленая чешуя, красные глаза блестели адским огнем, из зубастых пастей вырывалось громкое шипение.

Макудаль шагнул вперед, указывая на валявшихся на полу черных девушек. Глаза чудовищ засветились похотливым блеском и они вразвалку принялись приближаться к гаитянкам. Только сейчас Мари заметила, что между ног у них болтаются огромные, покрытые чешуей пенисы. При виде женской плоти они распухали и наливались силой, поднимаясь чуть ли не до середины животов, покрытых ребристыми пластинками. Бугристые шишковидные головки сочились зловонной темной жидкостью. Вот монстр склонился над одной из девушек, длинный раздвоенный язык выпрыгнул из его пасти и медленно прошелся по истерзанной промежности, слизывая кровь и женские соки. Мулатку чуть не вывернуло от отвращения, однако оказалось, что это была только прелюдия. Чешуйчатый монстр, ухватив за бедра валявшуюся без сознания гаитянку, с размаху насадил ее на свой исполинский орган. Тело черной девушки конвульсивно дернулось, по ее бедрам потекла кровь, что привело ... тварь в еще большее неистовство. С мерзким шипением монстр пронзал огромным членом несчастную жертву и вскоре все остальные последовали его примеру, без всякой жалости терзая полумертвых негритянок. Мари сообразила, что число чудовищ было не случайно равно числу девушек, что таким похабным образом приносились в жертву Дамбаллаху. Чешуйчатые пенисы со смачным чавканьем входили во влагалища измученных негритянок, в то время как змееголовые демоны с злобным шипением кусали их плечи и груди. Гаитянки не издавали ни звука, видно все еще находясь без сознания или и вовсе умерев от непрестанных издевательств. Единственные звуки, которые раздавались сейчас в комнате — песнопения черного колдуна и оглушительное шипение чудовищ.

Из-за стены до Мари донёсся приглушенный стон. Она повернула голову в ту сторону и увидела, что Алиса отчаянно массирует свою паховую область, извиваясь и сжимая губы. Карл Шеффер с горящими глазами тоже трогал свой хрупкий белый член, который едва выглядывал из его кулака. Их взгляды были наполнены извращенной похотью, и Мари почувствовала в себе всплеск ненависти к этим людям. Это нужно было прекратить.

Тем временем одно из созданий, ослепшее от запаха крови, злобно закусило тело женщины-гаитянки. Оказалось, она ещё жива: она издала пронзительный крик, став сигналом для других монстров. Полные боли и ужаса крики разнеслись по комнате, пока змееголовые демоны разрывали девушек на части и алчно поедали куски истекающей кровью плоти. Макудаль, отбросив барабан, подошёл к ним и что-то громко произнёс на непонятном языке Мари. В этот момент создания чудовищно выросли, казалось, заполнив всю комнату. За их спинами раскрылись огромные перепончатые крылья, и монстры взмыли вверх, пронзив каменный потолок словно воду, оставив позади залитую кровью комнату.

Макудаль оглянулся, покидая круг из черепов и приближаясь к без сознания лежащему Сэму Роджерсу. Он лежал спокойно, его грудь слегка поднималась и опускалась, глаза были закрыты. Только его могучий член, хоть он значительно уменьшился, всё ещё гордо торчал вверх. Карл Шеффер с отвращением отходил от разбросанных по полу клочков окровавленной плоти и подошел к без чувственному негру. Он присел на корточки, извлекая иглы и аккуратно удаляя пустые капельницы. Мари заметила, что больше не слышит шума машины - видимо, Шеффер незаметно выключил ее.

Черный шаман простер руку над бесчувственным телом и что-то прошептал. При этом его промежность, как бы случайно оказалась на уровне лица Шеффера. Смазливое лицо доктора озарилось хитрой улыбкой.

— Тебе наверное тоже нелегко было смотреть, как он трахает этих сучек,  — кивнул он Роджерса,  — позволь я помогу тебе снять напряжение.

У Мари глаза полезли на лоб, когда доктор, не дожидаясь разрешения, потянулся руками к набедренной повязке, из под которой уже вздымался, пусть не столь чудовищный, как у Роджерса, но все равно громадный черный ствол. Макудаль молчал, но в его глазах устремленных на Шеффера мелькнуло пренебрежение. Запустив свою лапищу в светлые волосы, он с силой надавил на голову доктора, сладострастно облизывающего похожую на черный шар головку. Могучий черный член растянул губы Шеффера, раздвинув его рот до предела, по подбородку немца сбегала слюна, изо рта вырывалось невнятное мычание, пока негр размашисто вгонял в него свой член по самые яйца. Несмотря на весь происходящий недавно кошмар, Мари все же не удержалась от ехидной улыбки, глядя как очередного, не последнего в этом аду нациста, грубо, как портовую шлюху, имеет в рот огромный, черный как смоль, негр. Мари подумала, что по нацистским законам Шеффер дважды заслужил газовую камеру в Бухенвальде — «за расовое преступление» и за «дегенеративные пристрастия». Здесь же, где любой толковый медик был на вес золота Карл мог дать волю этим самым пристрастиям, хотя без сомнения, сильно страдал от самого факта их наличия. Мари читала его лицо словно открытую книгу — на нем проглядывалось все то же сочетание похоти и жгучей вины, как и на лице Нойманна и Эльзы и других расистов встречавшихся Мари, искренне уверенных в неполноценности негров и в то же время испытывающих острое сексуальное влечение к чернокожим.

Наконец, схватив Шеффера за голову своими огромными лапами, Макудаль издал рык и, вытащив пенис, облил лицо кашляющего немца потоком спермы. Мари взглянула на Алису – та, усевшись на медицинском столе, закончила мастурбировать и теперь с удовлетворенной улыбкой осматривала других.

— Может, ты снимешь напряжение с него? — спросила она, указывая на Роджерса и поднимаясь с пола, чтобы вытереть сперму с губ Шеффера.

— Тебе самой не хочется? — возразил доктор, протирая лицо рукавом.

— Я не занимаюсь сексом с людьми темного цвета кожи, — презрительно бросила Алиса, и Мари поняла, что доктор и Алиса не ладят друг с другом.

— Попробуйте все-таки, не пожалеете. — это были первые обычные слова Макудаля. И Мари опять подумала о том, что уже где-то видела колдуна. Она пристально посмотрела на его лицо, но белая гримаса скрывала черты, не позволяя рассмотреть темнокожего мужчину полностью. Однако она сразу поняла, что он не из этих мест, в его речи явственно заметен американский акцент.

— Спасибо, обойдусь, — прошипела Алиса, имитируя звериный звук. — Я еще помню, как он реагирует на белых женщин. Или ты забыл о гениальном эксперименте нашего доктора?

— Одно неудачное испытание еще ничего не доказывает, — возразил Шеффер. — Просто мы выбрали неподходящий материал. С тобой все будет иначе, ты – Бестия.

— Белая волчица против Черной Змеи, — ухмыльнулся Макудаль. — Я бы хотел посмотреть, кто кого победит.

— Сначала я потренируюсь на вас, — Алиса оскалилась. — Достаточно уже нести чепуху. Лучше скажите, можно ли рассчитывать на этих ящериц? Не слишком ли много десять существ для одного эсминца?

— Не мало, — засияли белоснежными зубами Макудаль. — Они растут с каждой пожранной жертвой, а пули и снаряды им не страшны. Через несколько часов все будет окончено.

— Хорошо если так,  — кивнула Алиса,  — а то фон Нойманн уже нервничает. Что-то в последнее время американские корабли зачастили к Гаити.

— Остров хранит Дамбалла,  — произнес Макудаль,  — пока его сон царит над Гаити, чужак не высадится тут.

— Сон,  — рассмеялась Алиса,  — скорей вечный кошмар. Ты не думал, Макудаль, что твой бог сделает с тобой, когда проснется? Вряд ли Черному Змею понравится, как ты используешь его в своих целях. И,  — она кивнула на валявшиеся на полу черепа,  — думаешь, ему понравится, что ты зарезал десять его слуг?

— Их души придают мне силы,  — резко ответил негр,  — и я могу потягаться с Дамбаллахом.

— Уверен?  — ощерилась немка.

— Если Дамбаллах пробудится, не поздоровится никому,  — сказал Шеффер,  — но этого не произойдет никогда. Его сковывает не только колдовство Макудаля, но и мои лекарства. Не хочешь же ты сказать, что магия негритянского божка сильнее арийской науки?

— Предпочитаю арийское колдовство,  — вновь оскалилась Алиса. Мари показалось, что ее зубы стали больше и острее, впрочем, вся немка как-то неуловимо менялась: светлые волосы прибрели грязно-серый оттенок, уши заострились, глаза заблестели желтым.

— Что-то тут грязно,  — она осмотрела валявшиеся на полу куски человеческой плоти,  — эти твари жрут так неаккуратно. Надо бы прибраться.

— Не желаю этого видеть,  — передернул плечами Шеффер,  — пойдем Макудаль. Мне кажется, что это колдовство тебя сильно вымотало, а у меня есть отличная целебная мазь расслабляющая мышцы. И тебе нужен массаж,  — он нежно коснулся черной руки.

— Как скажешь, Карл, — ухмыльнулся Макудаль, — может мне и действительно стоит отдохнуть. Просто возьму это, — он снял с стола большую кожаную сумку и осторожно положил в нее черепа и свечи, предварительно задув их пальцами. Затем отправился за барабаном.

Мари едва успела спрятаться в темном углу, когда дверь распахнулась. Мулатка быстро произнесла заклинание невидимости, хотя понимала, что если боккор заподозрит что-то странное, то легко разрушит ее чары. Что будет потом... с ней, даже не хотелось думать — выросшая в Новом Орлеане Мари прекрасно знала, какой огромной силой может обладать боккор, пленяющий души десяти слуг вуду. Теперь ей стало ясно, зачем колдунов привезли в замок и она ужаснулась их ужасной судьбе.

В какой-то момент тусклый свет мерцающей лампочки упал на лицо чернокожего колдуна и Мари сжала зубы, подавив удивленный выдох. Она действительно знала этого человека, хотя прошло десять лет с тех пор, как его последний раз видели в Луизиане. Это был боккор Макс Робер, ученик и союзник колдуна Филиппа Сюреля, погибшего страшной смертью на болотах в дельте Миссисипи. Мулатка знала, что именно ей Макс винит в смерти своего наставника. Мари сжалась в кучку в углу, стараясь не дышать до тех пор, пока странная пара не скрылась за поворотом. Только после того, как голоса и шаги стихли вдали, она осмелилась снова подойти к дверям лаборатории.

Она не сразу поняла, что создание внутри комнаты — это все та же Алиса фон Нойманн, нацистка и германская аристократка. Сейчас на полу сидела голая зубастая тварь с острыми подергивающимися ушами и гривой серых волос, чуть ли не до пояса. Впрочем, превращение было еще не завершено и пока немка все еще напоминала человека, по крайней мере, физически. Что же касается души, то, видя с каким алчным рычанием Алиса проглатывает оторванную девичью руку, Мари задумалась о том, есть ли у нее вообще душа. На лице Мари зажглись желваки и, уже не осознавая своих действий полностью, она открыла дверь. Алиса была так поглощена своим делом, что заметила мулатку только тогда, когда она оказалась рядом.

— Ты?  — прорычала она, размазывая по лицу кровь,  — что ты тут делаешь?

— Решила поучаствовать в вашем веселье,  — усмехнулась Мари. В следующий момент белозубую улыбку заслонила босая черная ступня, летевшая в лицо Алисы, немка почувствовала страшный удар в подбородок и все заволокло тьмой.

Мари встала над поверженной Алисой — в этот прием капоэйры она вложила все свои силы и сейчас с облегчением смотрела, как блондинке медленно возвращается человеческий облик. Мулатка даже встревожилась, не убила ли она нацистку, но вскоре заметила, как роскошная грудь немки чуть заметно приподнимается. Следовало обеспокоиться тем, чтобы обезопасить себя, когда оборотень придет в себя. Пошарив по полкам шкафа, Мари нашла моток длинной веревки, а также набор острых как бритва скальпелей. Отрезая длинные шнуры, Мари сначала накрепко связала руки немки, потом затянула узел на ее ступнях и, наконец, длинным шнуром соединила руки и ноги нацистки на уровне поясницы. Перевернув Алису на спину, мулатка полюбовалась на свою работу: связанная по рукам и ногам обнаженная блондинка выгнулась дугой, словно отдавая Мари выставленные напоказ полные груди и выпирающий бритый лобок.

— Такой ты мне нравишься куда больше, чем в своей дурацкой форме,  — усмехнулась Мари и с силой хлопнула немку по лобку,  — ну, просыпайся!  — следующий удар пришелся уже по щеке,  — просыпайся сука!

После третьей пощечины веки Алисы задрожали и она открыла глаза. Минуту она ошарашено оглядывалась по сторонам, потом перевела взгляд на улыбающуюся Мари и ее лицо 

От ненависти она потеряла равновесие. Она содрогнулась, стараясь встать, и тут же вздохнула от боли в извращенных суставах.

— Развяжи меня! — вскрикнула Алиса, извиваясь в узлах, — черная собака, ты пожалеешь... — Алиса замолчала, когда Мари ударила ее по промежности концом веревки.

— У меня нет времени слушать твои угрозы, — ухмыльнулась мулатка, — поверь мне, я уже знаю, что такие как ты могут сказать... — в подтверждение своих слов она еще раз ударила немку концом веревки, — теперь будешь слушать меня и отвечать на мои вопросы. Только после этого можешь открыть рот...

— Черта с два я что-то скажу тебе! — выкрикнула Алиса и получила новый удар по промежности, а затем еще один - уже по груди и третий. Безжалостно Мари билась плеткой по Алисе, вкладывая все свои силы.

— Ну что, начнем разговаривать? — спросила Мари, начиная терять терпение.

Алиса ответила грубыми ругательствами, и мулатка поняла, что допрос может затянуться. Она посмотрела на ножницы - может быть, если разрезать нацистку на кусочки, она заговорит быстрее? Мари уже была готова к этому, забыв о предписаниях Эрзули, но она сомневалась в эффективности пыток - глаза Алисы полыхали фанатичным блеском и отражали яростное презрение к "не-людям". Похоже, немка скорее умрет от потери крови на полу, чем подчинится чернокожей. Тут требовался другой подход.

— Пока отдохни, — Мари взяла трусы Алисы со земли, которые она сбросила при превращении вместе с остальной одеждой, и завязала комком веревки в рот блондинке. Не обращая внимание на протестующие мычания, Мари подошла к медицинским столам и шкафам. Ее взгляд упал на странное устройство, мигающее маленькими лампочками, с большим количеством кнопок и переключателей. В центре машины был прикреплен большой флакон из прозрачного стекла, почти пустой. Из него выходили трубки для капельницы, которые Мари нашла в одном из ближайших ящиков, рядом с упаковками острых игл. Мулатка открыла крышку флакона и аккуратно понюхала. В ноздри ей ударил специфический запах мускуса, который заставил голову Мари закружиться, а по всему телу распространиться истома, вызвав знакомое чувство внизу живота.

— Кажется, я знаю, что заставит тебя говорить,  — усмехнулась колдунья, оглянувшись на связанную блондинку и с удовлетворением увидев мелькнувшую в ее глазах тревогу. Мари проверила несколько склянок с разными жидкостями, стоящими на полках, и быстро нашла нужное зелье — специфический запах нельзя было спутать ни с чем. Наполнив до отказа флакон Мари размотала капельницы, надела иглы и, прикрепив их к «адской машине», подошла к задергавшейся в своих путах Алисе. Мычание стало еще громче, когда мулатка с садистской усмешкой ввела иглу под кожу блондинки, рядом с налитыми кровью половыми губами.

— Тихо-тихо, моя дорогая,  — увещевала Мари дергавшуюся блондинку,  — где твоя нордическая выдержка? Подумай, на что будет похожа твоя девочка, если у меня дрогнет рука,  — добавила Мари, вонзая иглу в самый верх напрягшегося клитора.

Угроза подействовала — Алиса больше не пыталась вырваться, только вздрагивала, когда в ее плоть вонзались новые иглы. Большая часть 

их пришлась на половые губы, клитор и внутреннюю сторону бедер, однако с десяток игл Мари вонзила и в груди, поближе к напрягшимся соскам. Закончив с этим, Мари улыбнулась Алисе, подошла к машине и щелкнула рычагом, который, судя по пояснительной надписи, включал агрегат. Заурчал мотор, жидкость в флаконе взбурлила и устремилась по капельницам в тело немки.

— Ну что, теперь поговорим?  — Мари присела рядом на корточки. Алиса что-то промычала сквозь зубы, помотав головой. Лицо ее раскраснелось, через ноздри со свистом вырывался воздух. Мулатка, похотливо улыбаясь, провела рукой по груди и плоскому животу нацистки, любуясь контрастом черных пальцев на белой коже. Она с удовлетворением заметила, что груди немки разбухли, также как и затвердевшие соски, а половые губы разошлись, обнажая истекавшую соком розовую раковину.

— Ну, скажешь что-нибудь? — спросила Мари, снимая кляп с рта Алисы.

— Да... пош... ла... ты... — едва выдохнула немка, — чер... ная... сук... ааа...

Мари уважительно улыбнулась перед такой стойкостью — даже мучаясь от неудовлетворенной похоти, немка держалась. Мулатка подошла к машине и внимательно осмотрела ее, пытаясь разгадать другие функции механизма. Внимание ее привлек переключатель с делениями рядом с изображением черепа и знаком молнии. Мари усмехнулась и щелкнула на несколько делений вперед...

— Оооууу! — послышался дикий вопль, и тело немки изогнулось в изящную дугу. Мулатка усмехнулась и вернула выключатель на "ноль", а потом резко перевел его на несколько делений вперед, наслаждаясь стонами Алисы.

— Итак... будешь говорить? — спросила она, щелкая переключателем.

— Да! — вскрикнула Алиса, — да, проклятье! Спрашивай!

— Повежливей, сучка! — Мари еще раз щелкнула выключателем и с удовольствием наблюдала, как тело снова изогнулось, — начнем с того, кто ты такая?

— Ты же знаешь! — выкрикнула немка, — Алиса фон Вольфганг, оберштурмфюрер СС.

— Лжешь, — лениво произнесла Мари, — думаешь, я не знаю, что женщинам не дают званий ни в вермахте, ни в СС?

— На выпускников Вольфенштайна это не распространяется. — выдохнула Алиса. — Ооох, выключи эту штуку! Выключи, я больше не могу...

— Потерпишь. — жестко сказала Мари. — Что за Вольфенштайн?

— Программа «Вервооольф», сверхсекретный проект общества "Туле", направленный на пробуждение магических способностей германской расы. Я была среди первых ста добровольцев, кто согласился на участие. Результат ты видишь...

— Впечатляет,  — кивнула Мари, уменьшив напряжение — а здесь тоже сверхсекретный проект?

— Да! «Тотеншланген», «Змей смерти».

— Вы вышли на Макса или он на вас?  — продолжала спрашивать Мари.

— О... он,  — выдохнула Алиса,  — как-то вышел на общество Туле, пообещав, что если мы поможем ему захватить боккоров, то он превратит Гаити в германскую крепость на Карибах, недоступную союзникам. Мы ему помогли, а он помог нам...

— Он управляет Дамбаллахом,  — спросила Мари,  — как?

— Я не знаааююю,  — взвыла Алиса,  — я не вникаю в ваши негритянские штучки. Что-то вроде того, что если носитель тела в трансе, то и бог, который вселяется в его тело оказывается спящим и видящим сны... вернее кошмары. А чтобы эти кошмары 

обрели плоть, нужна жертва плотью... молодой плотью черных девушек.

— А почему не белых?  — спросила Мари, еще раз щелкнув переключателем.

— Один раз... мы попробовали,  — выдохнула Алиса,  — американка... мы ее выкрали с Пуэрто-Рико. Но обряд... зашел слишком далеко и он... чуть не освободился...

— Как его разбудить сейчас?  — спросила Мари, посмотрев на неподвижного Роджерса.

— Повязка... руны на яйцах... сковывают Дамбаллу.

— Как ее снять?  — процедила Мари.

— Просто сними,  — сказала немка,  — развяжи и он проснется.

— А вот сейчас ты врешь, сучка,  — рассмеялась Мари,  — ну тогда получай!

Она крутанула переключатель и Алиса заорала, вновь выгнувшись дугой. Удары электрического тока смешивались с разгоравшейся все сильнее похотью, сводя с ума немку. Однако Мари пока не собиралась убивать ее — дождавшись пока большая часть феромонной жидкости вольется в тело Алисы, мулатка выключила машину и, выдернув иглы с капельницами, развязала нацистку, рывком поставив ее на ноги. Алиса не сопротивлялась — полуживую от постоянных ударов током, на ногах ее держало только неудовлетворенное сексуальное желание. Груди ее разбухли чуть ли не вдвое, соски торчали как наконечники копий, между ног лилось как из ведра. Сейчас это был не человек, а зомби, движимый не разумом, а исключительно слепой, животной похотью.

Мари, схватив женщину за волосы, потащила ее по полу и насадила на мужской член Роджерса. Алиса, проникнутая страстью, начала двигать бедрами и сжимать черный фаллос. Она не думала о возможных опасностях или о том, что это может быть воспринято как неприемлемое поведение - все, что ей нужно было сейчас, это чтобы большой член вошел в ее возбужденную киску. Мари наблюдала, как черный член двигается внутри белого влагалища, словно разрушительная сила, пробивающая стены крепости. Под ее глазами расистка становилась рабыней черного фаллоса. Женщина стонала, лаская свою грудь и скакала на негритянском мужчине безраздельно, не замечая поднятия черного дыма и блекнущих рун на алой ленте. Цепи, сковывавшие руки и ноги Роджерса со звонким звуком лопнули.

- Аааа! - закричала женщина, когда лента с рунами вспыхнула и исчезла, освободив яйца негра. Долгожданная струя спермы ударила Алису так сильно, что она буквально сорвалась с члена Роджерса. Мари с изумлением наблюдала, как женщина в воздухе пролетела и ударилась о дверь лаборатории. Алиса, погрузив руку между своих ног, вытаскивала комки спермы и отправляла их в свой голодный рот. Новая порция негритянской спермы попала на лицо женщины, опрокинув ее на спину, а следующие мощные струи буквально промыли ее в коридоре.

- Вот это да! - только успела прошептать Мари, изумленно глядя на белую реку, вытекшую из черного члена. - Интересно, где все это помещалось?

Позади послышался слабый стон и Мари резко обернулась, готовая встретить новую опасность. Однако это всего лишь Сэм Роджерс — опираясь на локти,  

он ошеломленно осматривал лабораторию, словно видел все окружающее в первый раз. Впрочем, Мари тут же поняла, что так оно и было и не могла сдержать облегченного вздоха — что бы не владело его телом прежде, сейчас это был тот Сэм, которого она знала.

— Мари,  — взгляд негра сфокусировался на ней,  — вот это встреча! А где мы?

— Майами-Бич, отель Плаза,  — несмотря на серьезность момента, Мари не удержалась от шутки,  — тебе что, совсем память отшибло? Имя свое помнишь?

— Сэм,  — неуверенно сказал Роджерс,  — вроде бы...

— Уже хорошо,  — фыркнула мулатка,  — ну, вспоминай дальше!

— Меня сцапали в Порт-о-Пренсе,  — сказал Роджерс,  — двое немцев и здоровый ниггер, с бритой башкой, вломились на конспиративную квартиру, где я встречался с нашим агентом. Его убили при задержании, а меня вывели на улицу и запихнули в какой-то катафалк на колесах. Немцы меня держали, а ниггер силой влил мне в рот какую-то отраву... и больше я ничего не помню...

Мари подавила досадный вздох, про себя поклявшись вытряхнуть дух из Робинсона, если они когда-нибудь вернутся в Америку. Он должен был догадаться, что Роджерс окажется здесь беспомощным младенцем — уроженец Гарлема, он понятия не имел чем живет Гаити, не знал о силе вуду. Неудивительно, что Макс-"Макудаль» так легко сцапал его...

— Погоди,  — негр изумленно осматривал огромную белую лужу на полу,  — это что... я?  — он посмотрел на свой обмякший, но все равно большой член, из которого еще капала сперма.

— Возможно, это даже хорошо, что ты не помнишь ничего, — пробормотала Мари, — давай разбираться. Сейчас нам нужно думать о том, как выбраться отсюда, — мулатка беспокойно осматривала лабораторию.

— Мне кажется, я видел странный сон, — неуверенно сказал Роджерс, — такой странный сон. Я был могучим и страшным, словно бог или дьявол... Не помню, что я делал в этом сне, но одна мысль об этом меня пугает...

— Лучше не думать об этом, — произнесла мулатка, у которой по спине пробежали холодные леденящие мурашки. — Думай о том, как выбраться отсюда. Хотя... ты же даже не знаешь где мы находимся...

— Не знаю... — Роджерс огляделся по сторонам. — Но мне здесь очень не нравится.

Мари кивнула и продолжала осматривать комнату. Ее взгляд упал на небольшой люк у задней стены. Тяжелая крышка из нержавеющей стали была слегка открыта...

— Интересно, что там? — вслух задала вопрос мулатка.

— Эй, Мари! — окликнул ее Роджерс.

— Подожди, — пожала плечами девушка. — Я думаю о том, как выбраться отсюда.

— Похоже, она не отпустит нас, — ответил Сэм, и Мари почувствовала, как его голос дрожит. В знак подтверждения его слов сзади послышалось злое рычание. Мари обернулась и прокляла — в дверях стояла сердитая волчица с кровавыми клыками. Ее ярко-синие глаза полны были ненависти, и тут животное с раздирающим воем бросилось на людей.