У секса свои законы. Из книги Истории первого секса

Создание эскизов для задника сцены балета у Большакова прошло гладко и без проблем.

Один из солдат отправился в гарнизонную библиотеку, где, предъявив читательский билет, попросил у библиотекарши Калининой журнал "Огонёк".

Елена Павловна принесла ему желаемое и помогла найти статью о премьере "Лебединого озера" в Большом театре. В статье была приложена фотография сцены с фигурками балерин на фоне лесного озера.

Фото было достаточно качественным (ведь это журнал "Огонёк"), черно-белым. Для Большакова не составило труда представить его в цвете, а возможность подсунуть руку под юбку и погладить ножку капитанши в области близкой к промежности возникла перед "Петровичем".

— Перестань! — испуганно отвернулась библиотекарша и поспешно отошла в сторону.

Она уже чувствовала признаки маленького животика и не рассердилась на шалость будущего отца ребёнка. Она поклялась себе: "Больше такого — ни за что!"

Легкая шутка "Петровича" разбудила усыпающее "Я".

— Посоветуй капитанше в своей новелле (которую она все равно не закончит), добавить больше намеков на эротические сцены, — посоветовала третья личность, — но не раскрывать подробности грехопадения. Текст должен вызвать любопытство, но не более того. Подробности автор женского романа будет выспрашивать у тебя, Борис Николаевич (так давно уже никто не звал Большакова), и таким образом приблизится к границе порока...

— Было бы хорошо иметь какие-нибудь непредвиденные обстоятельства, — сказал "Борис". Женщины в сложных ситуациях часто теряются. А здесь ты, сильное плечо и намёки на то, что ты к ней интересуешься.

- И я бы не отказался ее поцеловать, - добавил "Петрович".

- "Петрович", сейчас не время для ваших шуток! - возразил "Борис".

- "Борис" прав, - сказал я. - Ниночка очень уверенная женщина и не даст никому себя так просто.

- Но она будет рада знать, что ее красота не оставляет мужчин равнодушными, как большинство красивых женщин, - продолжил "Борис".

- Так вы советуете говорить загадками? - спросил Большаков.

- Что-то в этом есть... - подтвердили первый и третий.

- Загадки — это показатель страха! - вставил свое слово "Петрович". - А женщины любят мужчин со страстью. Прямых и страстных. Таких, которых можно прочитать как открытую книгу!..

Все застыли от этой речи.

- Почему так на меня смотрите? Я тоже запоминаю...

- Молодец! - похвалил второй "Борис", а потом к Большакову: - В общем, дерзай, Боря! Но не перегибай палку, делай все постепенно...

Тут "Петрович" не мог удержаться: - Будто девственницу насилуешь!..

- Горбатого могила исправит, - буркнул в сторону "Петровича" Большаков, но согласился в принципе.

Цель его желания того стоила...

...

Большаков принялся за перенос задуманного пейзажа с эскиза на холст с большим энтузиазмом. Через несколько дней контуры будущего пейзажа были готовы.

Слева и справа от изображения озера он разместил силуэты больших деревьев и густой подлесок. Само озеро он поместил в центре. За дальней кромкой водной глади можно было увидеть лес, растворяющийся в пространстве. Сквозь ветви мощных дубов пробивалось круглое лунное свечение, от которого на поверхности озера должны были появиться мелкие колебания лунного светового следа.

После создания рисунка, на всём полотне работа застопорилась.

Бестужева, которая в перерывах между занятий с юными балеринами ежедневно, на несколько минут, заглядывала 

в спортивный зал, не сразу заметила эту перемену в настроении художника.

Сегодняшний контроль показал, что он сидит на табурете не первый час, и, в буквальном смысле выражения «считать ворон» в кусочке голубого неба, что виднелся в высоком окне спортивного зала. И был занят этим «делом» столь серьёзно, что не прервал его, даже когда Бестужева появилась у него за спиной.

— Чём проблема?  — спросила она строго, обдав солдата приятной смесью ароматов французских духов и запаха молодого тёплого пота (видимо только что усиленно тренировалась в танцевальном классе).

Большаков встал, повернулся и оказался лицом к лицу с командиршей.

Первое, что ему бросилось в глаза, это крохотная капелька влаги на верхней, слегка подрагивающей губе. Нины Георгиевны.

— Что ждём? От чего сидим?  — хмурилась подполковниша.

Эта, несерьёзная сердитость уверенной в себе женщины, подтолкнула Большакова мыслить ясно и логично. Он решил, что настал момент приоткрыться.

Для начала, юноша принял вид мыслителя со скорбным лицом.

Такие лица встречаются на церковных иконах в деревенских храмах по всей России — глубокая печаль на благородный лик.

У Нины Георгиевны даже перехватило дыхание, при виде столь огорчённого образа, знакомого каждому русскому христианину. Страдалец, да и только! Не хватает лишь ореола над головой и сопровождение жалостливой капеллы из добропорядочных прихожанок...

Бестужева закрыла глаза и, когда открыла их снова, увидела перед собой не кого-нибудь, а самого разгильдяя из всех разгильдыев - Большакова.

- Итак, в чем дело? - повторила Нина Георгиевна основной вопрос. - Творческая потеря? Тоска по родине?..

Женщина была очень сердита и стояла перед печальным грустным мужчиной, сложив руки на талию.

- Одиноко мне, - произнес "Борис" слабым голосом. - Понимаете ли вы, Нина Георгиевна, я здесь в этом зале как в бункере. Четыре стены и полное одиночество. Даже некому поговорить...

Слова прозвучали таким образом, словно он ждал сочувствия.

Бестужева сразу почувствовала сложность ситуации.

Её создаваемая мечта могла рухнуть. И нужно было что-то предпринять!

- Что вы предлагаете? - спросила она более мягким тоном. - Поставить кого-то из ваших сослуживцев рядом с вами, чтобы у вас был кто-то рядом?

Большакову нестерпимо захотелось лизнуть прозрачную капельку, которая до этого мига блестела на верхней губе сердитой женщины.

Видимо, это желание somehow отразилось на его лице, потому что жена Полякова шагнула назад предупреждающе: "Не помешает быть осторожным", - решила она и тут же подумала: "А может быть, осторожность бывает излишней?"

- Я вас внимательно слушаю.

- Нет необходимости ставить кого-то рядом со мной, - сказал Большаков опустив голос. - Мне просто хотелось бы пообщаться с теми, кто близок к тематике, которую я здесь исследую.

- Вы имеете в виду художников? К сожалению, у меня нет таких.

- Среди балерин...

- Что?! - надо было видеть изменение выражения лица Бестужевой. Её губы сжались, черные брови надвинулись тревожно, а в её глазах загорелось пламя немедленной мести. - Вам хочется посмотреть на девушек?!

Большаков расправил поникшие плечи, (вблизи они, вдруг, показались Нине Георгиевне очень широкими), перешёл на твёрдый голос:

— Довольно безответственное заявление, Нина Георгиевна, если не сказать — оскорбительное, по отношению ко мне, как к художнику и коллеге, работающему с Вами над общим проектом!

Он резко 

повернулся и пошёл в сторону уложенных друг на друга гимнастических матов. Упал на них спиною, сунул под затылок сомкнутые в «замок» кисти рук и уставился на окрашенный белой эмалью потолок спортзала.

Возникала опасная минута раскола.

Каждая из сторон могла пойти vа bаnquе (ва-банк), накалить атмосферу возникающего «конфликта» и отказаться от уговора сотрудничать.

Ни Бестужевой (всё начинать заново), ни Большакову (по известным читателю причинам), столь внезапный разрыв не был нужен.

Весы взаимной зависимости, медленно раскачиваясь, «раздумывали» чью сторону прижать...

Заинтересованность Бестужевой по не нагнетанию распрей, казалась очевидней. Ей, позарез, нужен был этот надувшийся, как большой ребёнок, солдат. Точнее, не он сам, а его умение работать с красками.

Конечно, через мужа и, каких-то там командиров, можно было бы применить строгости, заставить упрямца подчиняться (в Армии: «приказ начальника — закон для подчинённого»), но конечный результат от этого, всё равно, проигрывал.

Как человек искусства, Нина Георгиевна знала, что нельзя добиться творческого успеха путём насилия. Проще, найти другого исполнителя.

Однако, сроки репетиции в условиях готовой декорации приближались и хлопотать о новом художнике, не было времени. Женщина, вынужденно, искала компромисс.

Подавив свою амбицию, она подошла к лежащему на спине солдату и спокойным голосом произнесла:

— Я не хотела вас обидеть, Борис Петрович (оказывается, она знала его имя и отчество!), давайте разумно поговорим о возникшей ситуации...

— Я не предполагал, что вы придумаете "посмотреть на девочек"... — ответил Большаков, продолжая лежать, но повернувшись боком к ней.

Теперь он видел Бестужеву рядом снизу вверх.

Узкое тело в гимнастическом трико. Едва заметные складки материи в области промежности... Ровный живот с полоской открытой кожи... Груди, упругие и изящные...

— Да, я люблю красивую фигуру — сказал Большаков механически, всматриваясь в пикантные детали женского тела. — Ваше тело например очень привлекательно. Я ценю хореографическое движение. Но не как наблюдатель, а как человек, понимающий гармонию изящного искусства...

"О Боже, что я говорю! Какое отношение "гармония изящного искусства" имеет к моим сексуальным желаниям?..."

Он сел, опустив руки на колени и уставившись в пол. В другой позе было бы заметно проявление его возбуждения.

Но то, что находилось напротив его глаз, продолжало его заводить.

На расстоянии вытянутой руки находились стройные икры танцовщицы!..

"Если просто протянуть руку и немного подвинуться вперед, ее теплое тело ляжет на матрац, а я буду сверху! Растянуть резинку трико и поместиться между этими прекрасными ножками... Ничего не нужно делать... При падении ножки сами раздвинутся... Когда еще представится такая возможность?..."

«Эй, не дуркуй!  — остановил фантазии Большакова разумник «Борис».  — Насилие не наш метод. «Руки прочь от Анжелы Дэвис! «»

«А если ей понравится? » — предположил «Петрович».

«Ты можешь всё испортить, патрон! » — скорбным голосом предупредил «Я».

— ... Всего-то, просил,  — продолжил, прерванную секундным соблазном фразу, Большаков,  — дать мне возможность, на какое-то время, прервать малярную рутину, находиться в уголке танцевального класса, делать наброски... Вы видели картины Эдгара Дега о балете?

— Не люблю 

работы этого импрессиониста,  — сказал Нина Георгиевна, не подозревая, насколько близка была её супружеское достояние к вторжению чужого члена.  — В них нет женского изящества, только многоцветие. Да встаньте, же, в конце концов! Нечего рассматривать мои пуанты и лодыжки.

Большаков вскочил на ноги так стремительно, что Нина Георгиевна вынуждена была немного отступить.

— Да?  — вскричал Бестужев.  — А портрет балерины Карсавиной в рисунке Валентина Серова! Или — пастель Косорукова солистки Большого театра Екатерины Максимовой в «Икаре»! В них нет, так называемого, «многоцветия». Одна монохромная графика. Но, какая скрытая динамика! Imрrеssiоn отдыхает... Вы же были знакомы с Максимовой?

— Была...  — Бестужева со стороны вдруг заметила выпирание из солдатского галифе внушительное «хозяйство», и быстро перевела внимание выше, на раскрасневшееся лицо оппонента.

«Действительно, там у него что-то впечатляющее»,  — подумала она мельком, и, не сдаваясь, двинула в словесную атаку очередной аргумент:

— Ваша фамилия, товарищ рядовой, отличается от Серова и Косорукова...

Большаков не спустил глаз и спокойно принял широко открытый и, без сомнения, удивленный взгляд женщины, которая немного запуталась. Теперь он был доволен тем, что балерина заметила его возбуждение.

«Отлично! — прошептал в голове "Я", — Пусть она знает, что ты ее желаешь!»

«Грубая провокация», — подумал "Борис".

"Петрович" молчал. И возможно мысленно испытывал сексуальное возбуждение...

— Абсолютно верно! — сказал Большаков. — Я не Серов и не Косоруков. Даже... — здесь Боря постарался показать иронию, — не Эдгар Дега. Но фамилия "Большаков" звучит тоже неплохо, и у меня есть время это продемонстрировать!

Оба продолжали пристально смотреть друг на друга.

Никто не хотел быть слабым и поэтому принимал условия словесной схватки, готовясь победить.

Но зависимость уже ставила давление на хрупкие плечи Нины Георгиевны.

"Как руки мужчины, заставляющие преклониться и сделать оральный секс..." — пришла ей в голову странная аналогия, и она решила запомнить это, чтобы использовать в будущей книге...

Оральный секс или нет, но приходилось идти на уступки.

— Хорошо, — сказала Бестужева с облегчением. — Предположим, что я разрешаю вам присутствовать на занятиях и делать эскизы учениц...

— И на мне тоже.

— И на мне...

— Это было бы замечательно!..

— ... но с условием — не помешать репетициям и не злоупотреблять рабочим временем.

— Вы что! Я даже ночью могу заниматься оформлением сцены. Основные контуры рисунка со скетча уже переданы на полотно задника, остается выполнить художественные работы с элементами цветных перекрашиваний и оттенков. Все будет выполнено профессионально и вовремя. Обещаю! Можете, для проверки, приходить сюда в любое время ночи... Убедитесь, что рядовой Борис Николаевич Большаков не пустослов и даже угостим чаем...

«Скажи её, что угостишь вафлей,  — подсказал «Петрович»,  — посмотрим, как отреагирует».

«Она может и не знать пошлого значения этого слова»,  — заметил «Борис».

«Всё равно, интересно».

— Вы любите чай с вафлями?  — немного волнуясь, спросил Большаков.

— Люблю,  — с некоторой паузой ответила Бестужева.

— Вот и отлично, будет желание — угощу...

О втором значении слова «вафля» Нина Георгиевна прекрасно знала...

...

«Петрович» ликовал:

«Какая сговорчивая девочка! »

Большаков велел ему не мешать, взял альбом, карандаш с мягким стержнем, разработанный ластик и пошёл из спортзала на второй этаж вслед за, дождавшейся 

его, Бестужевой.

«Так бы и шёл за этими ножками и попой! » — радовался Боря возможности лицезреть приятное. Но, засмотревшись на ритмичное движение идеальных ягодиц, споткнулся, рассыпал художественные принадлежности, и, от такой неловкости, искренне сконфузился.

Не останавливаясь, Нина Георгиевна оглянулась.

Большаков готов был поклясться, что мадам одобряюще улыбнулась.

«А ведь она специально ждала, пока я захвачу, нужное для зарисовок, что бы вот так покрасоваться,  — решил солдат, собирая рассыпанные вещи.  — Играет, точно кошка с мышкой... Ну-ну, посмотрим, кто у нас будет кошкой, а кто мышкой!... »

В танцевальный класс по размерам был большим, не меньше холла.

Большаков вошёл в него не без робости.

Здесь он увидел молоденьких девушек-подростков, которые, воспользовавшись передышкой, возникшей из-за отсутствия педагога, стояли группками и общались птичьим щебетанием.

Великое количество молодых танцовщиц, отражаясь в огромном зеркале, расположенном на всю стену, казалось значительно больше, чем в действительности.

Балерины были одеты одинаково: в темные трико и короткие полупрозрачные юбочки из газовой ткани; на их стройных ногах были вязаные гольфы и легкие светлые тапочки-чешки.

Сердце юноши, которое всегда было склонно к фантазиям, начало биться чаще при виде такого количества потенциальных невест, даже чаще, чем при выполнении кросса или марш-броска на учебных занятиях.

Появление Бестужевой с Большаковым привнесло живость в группу учениц. По всему классу разнесся шепот, а "близняшки" повернули свои взгляды к неожиданному гостю. Некоторые из них не скрывали любопытства и с интересом рассматривали высокого и привлекательного солдата.

Нина Георгиевна хлопнула в ладоши:

— Внимание! С сегодняшнего дня на наших занятиях будет присутствовать художник сцены, Борис Николаевич Большаков... Он нуждается в зарисовках для спектакля. Прошу его сесть... — Бестужева указала рукой на стул, который стоял возле входа.

Подняв голос, балетмейстерша обратилась к ученицам: — Никто не должен отвлекаться! Продолжаем занятие. Встаньте у танцевального станка...

Девочки быстро разбежались и расположились вдоль перил танцевального станка.

— Начинаем со позиции номер три... делаем растяжки. Начали! И - раз... И - два...

Большаков перетащил предложенный ему стул ближе к окну и устроился на нем поудобнее, открыв альбом для рисования...

...

После прогревочных упражнений юные балерины приступили к танцевальным партитурам.

Сначала, каждая сама по себе, в одиночку. Затем разучивали танец в паре, что у большинства получалось ещё не очень слажено.

Однако были уже и такие, что очень прилично выполняли и па-де-па, и прыжок с одной ноги на другую с лёгким проскальзыванием вперёд.

«Па-де-баск» — вспомнил этот элемент бального танца Большаков...

Бестужева уделяла особенное внимание таким продвинутым девочкам. Показывала нужный поворот голову, верное движение бедра, рук, изгиб кисти, правильное расположение пальцев:

— Не расслабляемся, девочки, не расслабляемся! И — улыбочку, улыбочку!..

Сама выходила в центр класса, показывала, как это надо выполнять. Заставляла повторить её движения, и тем, у кого получалось, одобрительно кивала:  — Молодец, солнышко! Давайте-ка, повторим ещё разок...

Большаков уже понял, что именно эти, подающие надежды звёздочки — кандидатки на участие в «Лебедином озере».

На удивление самого художника его работа спорилась.

Быстрыми линиями он переносил показательные сцены мастер-класса на листы альбома, получал удовольствие от удачного движения карандаша и ничуть не огорчался редким неудачам. Творческому процессу способствовали: и обстановка, и трепетное вдохновение моделей...

...

Когда занятия заканчивались 

балеринки окружили Большакова, рассматривали наброски, делились мнениями. Искренне радовались, узнавая себя и также без затей недоумевали, наткнувшись на что-то перечёркнутое, или полустёртое ластиком.

— Зачем вы так? Ведь почти получилось...

Большаков пожимал плечами:

— Почти, не считается...

Посмотрела эскизы и работы Бестужева. Перелистала страницы альбома и сказала: «Не так уж мрачно...», отпустила учениц домой и направилась к хореографическому станку.

Удерживаясь одной рукой за поручни, выполнить несколько простых растяжек в каждую сторону. Затем, поставив ногу на перила, усложнить это упражнение.

После разминки несколько раз встать на цыпочки. И вдруг - замереть в вертикальном шпагате, согнув поднятую ногу за голову!

В этой потрясающей позе она продержалась более минуты, чтобы мышечная память запомнила каждую точку равновесия, которая так необходима танцовщице для способности долго стоять на одной ноге.

«Смотри, как мамочка так старается для тебя» - сообщил Большакову "Петрович".

«Обычная тренировка классной балерины» - возразил "Борис".

Мнение "Петровича" приятнее услышать для Большакова.

Вдохновленный гордостью, он быстро перенес исполняемый Бестужевой эскиз на лист альбома. Получился самый удачный набросок сегодняшнего дня.

После вертикального шпагата Бестужева сделала короткое движение стопой по полу к опорной ноге, повернулась лицом к зеркалу и начала выполнять упражнения для рук - от плавных движений до создания иллюзии волны. В "Лебедином озере" такая пластика была особенно необходима.

«Красавица! Нет спасения, как хочется ей быть рядом!» - шептал Большакову "Петрович".

«Всему свое время придет!» - теребил ладони "Я".

«Не мешайте наслаждаться красотой!» - обратился к коллегам впечатлительный "Борис".

Большаков, отложив альбом и карандаш, любовался танцовщицей, и почти не слушал мнения ипостасей, рассуждающих варианты, как скоро женщина, что красуется перед ним, согласится изменить мужу...

...

Помнила о присутствии солдата и Бестужева.

Какой-то чертёнок вселился в её сознание после стычки в спортзале.

Потерпев поражение, её хотелось реванша. Любого. Хотя бы, позлить упрямого болвана недоступной красотой совершенного тела!

В балетном училище они часто проделывали это с, так называемыми, «меценатами». Было смешно смотреть на эти облизывающиеся рожи, истекающие слюной плохо скрываемой похоти.

Зная, как она хороша в определённых позициях, Нина Георгиевна, с наслаждением дрючила нервы солдатика, получая удовольствие от представления, насколько она сейчас выглядит желаннее и лучше Ленки Калининой.

«Стоп! Причём тут Калинина? » — спросила она себя. И тут же нашла ответ: «А, притом!... »

Стараясь не высказывать своего любопытства на реакцию солдата, Бестужева выполнила у станка самые эффектные позы, и через зеркало с лукавым прищуром следила за Большаковым, уверенная, что тот непременно, себя выдаст.

И тот попался!

Прикрыл альбомом кисть правой руки в районе паха...

«И мысли у неё были о нём нелицеприятные»,  — придумала Бестужева фразу, сделала несколько фуэте, вздрогнула, как от выстрела, и плавно опустилась на пол в позе умирающего лебедя, волнами рук, словно трепетным крылом, прикрыла поникшее тело, и замерла в ожидании аплодисментов...

Большаков чувствовал себя в присутствии настоящего чуда.

«Заткнись, муха может залететь», посоветовал «Петрович».

«Люди ходят в театр за такими сценами, платят деньги. А здесь все рядом и вживую...» — восхищался «Борис».

«Пусть смотрит и целую ночь гоняет свою елдак в кулаке...» — подумала «умершая» прима, продолжая пребывать в «смерти».

Но она, смущаясь от неприемлемой для нее пошлости, добавила к московскому жаргону немного справедливости: «Но он рисует неплохо, шельмец...»

...

В процессе репетиций ученицы Нины Георгиевны привыкли к присутствию Большакова, как к неотъемлемой части процесса.

Бестужева заметила, что сама стала относиться к художнику более благосклонно. Работы по росписи задника продолжались без перебоев. Он не мешал урокам.

Наоборот, при его присутствии подростки-балеринки становились другими.

Ревнивый взгляд Нины Георгиевны заметил, что каждая из них старается проявить себя, выполнять упражнения с большим рвением, стремясь быть лучшей.

Вспоминая саму себя в их возрасте, она знала, что у юных балерин пробуждается интерес (а может даже и влечение) к первому неравнодушному зрителю своего будущего выступления. И тут этот зритель был не просто такой — молодой и привлекательный художник!

Именно на это Нина Георгиевна обращала особое внимание. Бог сбереги, если какая-то из учениц проявит непристойные намерения перед солдатом!

Как бы она ни была занята девочками, персона художника не выходила из ее поля зрения.

Постепенно Бестужева успокоилась в этом отношении.

Солдат одинаково вежливо общался со всеми говоруньями, не выделяя кого-либо особенно. Но он, безусловно, держал на прицеле Нину Георгиевну. Это «открытие» для молодой амбициозной женщины, похоже, должно было быть приятным, но только не для Бестужевой.

Убедившись, что результат её наблюдения верен, она решила, что настало время поставить все точки над i.

Разговор состоялся после завершения репетиции, когда все девушки покинули танцевальный класс.

Бестужева, как всегда, позанималась индивидуально, посматривая в зеркало, как на её упражнения реагирует рисовальщик, и завершив намеченную программу, грациозно подошла к Большакову.

«Хороша, чёрт бы её подрал! » — цокал языком «Петрович».

Большаков встретил пошедшую Бестужеву стоя.

— Хочу спросить,  — начала Нина Георгиевна,  — почему вы рисуете более всего меня? Другие девочки вас не интересуют?

«Ну, Боря, твой час настал!  — всколыхнулся «Я».  — Выдай ей правду в матку! Ха-хах... »

«Чтобы она плохо обо мне думала? » — не принял солдатскую шутку Большаков.

«Главное, что бы думала о тебе... «— настаивал «Я».

— Хотите откровенности?  — Большаков отважно нырнул в бездонную глубину чёрных зрачков.  — Мне нравитесь опытные женщины... Такие как вы, Нина... Георгиевна.

— В общем, об этом не трудно было догадаться. А вот, интересно, почему?

— Их не надо ничему учить. Напротив — умеют преподать мастер-класс.

«Вот как,  — подумала Нина Георгиевна с философским спокойствием,  — похоже, сейчас меня будут совращать... »

— Вы та, о ком, я думаю постоянно. Особенно ночью. Все спят, а я представляю вас в своих объятиях...  — Большаков взял Бестужеву за плечи.  — Вы моя муза! Рядом с вами я горю, а не тлею...

Его ладони казались обжигающе горячи.

— Прекратите!  — Нина Георгиевна сделала шаг назад.  — Не забывайте, что я — замужняя женщина! И, к тому ж — супруга замполита части! Вам это известно?

Большакова, как будто что-то заклинило:

— В последнее время я ощущаю странное чувство. Кажется, что вижу мир совершенно по-новому... Все то, что было до вас, словно стерлось из памяти. Теперь все, чего только можно... это вы. Я думаю, что это и есть настоящее счастье... Я... Я испытываю к вам особые чувства, Нина Георгиевна!

Давно Бестужевой 

не говорили такие слова, от которых должно замирать сердце.

Должно замирать, но не замирает.

«Молодой парень просто наивен!  — размышляла Бестужева, глядя на растерявшегося Большакова.  — Ты, милый, не главный герой моей истории! Но давай поговорим... Ты уже надоесть своими любовными интригами? Сначала Лена Калинина, а теперь очередь дошла до жены подполковника?... Забудь об этом и отстань от моей девушки!... Боже мой, как я позволяю себе раскрепоститься в общении с этим глупцом... »

Нина Георгиевна покачала головой, отгоняя негативные мысли. На ее прекрасном лице появилась легкая морщинка недовольства.

— А у вас, рядовой Большаков, есть что-то святое? Сначала Лена Калинина, а теперь, я так понимаю, жена подполковника?

Солдат даже бровью не повел:

— Святость, святость...  — пробормотал он, пожимая плечами.  — Что это значит, я не знаю. Что касается греха, то это всем понятно. Мы все живем в грехе. А что такое святость, я не могу сказать... Я не знаю ничего о Елене Павловне.

— Боже мой, какая порядочность!... И — бестолковость. Вы перемешали все: любовь, святость и грех...

— У меня иногда бывает так: я говорю одно, а внутри работают совершенно другие мысли... Иногда я спрашиваю самого себя: «Кто ты на самом деле, Боря Большаков? » — И ответ неоднозначен. Как будто я разделен на трое... и одновременно трое во мне. У вас, Нина Георгиевна, такого не происходит?..

Бестужева промолчала.

— Мне, порой, кажется, что я, каждый день, разный... И, в придачу к этой многоликости, получил карму познавать жизнь через противоречия... Согласен, что это очень странная карма. Но, к ней есть драгоценнейшее приложение — умение понимать женщин. Представляете, мужчине моих лет получить такое наследие?!

Большаков понизил голос:

— Но я так мало знаю о вас, женщинах... Вы, Нина Георгиевна, мне очень интересны, и я вам доверяю. Могли бы уделить время и поделиться, с очень послушным учеником, опытом правильного поведения с прекрасным полом? Я имею ввиду теоретическую часть...

Большаков замолчал, оставив на лице что-то вреде приветливой улыбки. Мол: «Чем, на это откровенное предложение поговорить о постельных сценах, ответишь, красавица? »

— Я поняла, что иронии и хитрости вам не занимать,  — нашла лазейку Нина Георгиевна.  — Придумали отмазку и всё сваливаете на некую нестабильность самоконтроля. Мол, я такой, потому, что не знаю какой я! Чушь, граничащая с лицемерием!... Меня, к чему-то, сюда приплели...

Сказала и, чтобы солдат не видел её лицо, отошла к окну.

Она была проникнута неподдельным чувством возмущения и ощущением, что, на сей раз, что-то должно произойти. Потому готовилась к решительному отпору.

За окном, похоже, назревала первая весенняя гроза.

Большаков стоял сзади и смотрел на высокую шею, не закрытую коротким каре, на покатые плечи, прямую с тонкой талией спину, подтянутую попку, упругие бёдра, переходящие в икры и готов был поклясться, что чувствует их вибрацию. Он испытывал сладкую уверенность, что со временем, всем этим будет обладать. Но боле этого упивался, эффектом, произведённым его речью на жену Полякова.

Он молчал, предоставляя возможность словам наполнить разум цели, которую он атаковал. Небо загремело, и начался сильный дождь. Ливень стучал по металлической крыше здания, а струи воды, похожие на жидкий ртуть, тяжелые и вязкие, бежали мимо оконного проема на землю. Зацепившись за эти серебряные потоки, Бестужева пыталась собрать свои мысли вместе, но они ускользали от нее, как песчинки, смываемые ливнем... И самое ужасное было то, что теперь Бестужева слышала свое сердце. Оно билось повсюду: в груди, в висках, в ушах. "Просто переутомилась! - уверила себя она. - Не может быть из-за глупого парня так колотить!" Сейчас она пыталась понять, кто такой обычный Большаков? "Слишком открытый или притворяется им?"... "Нет! - говорила она себе. - Этого солдата нельзя оценивать так примитивно. Каждый из нас многогранен"... Она, почему-то, склонялась к мысли, что Большаков - позитивный человек. Даже интересный. "Без сомнения, парень обладал искусством трансформации..." Сразу же пришла на ум заезженная фраза о том, что жизнь - это театр, а люди в ней - актеры!.. Сжав переплетенные пальцы и не оборачиваясь, подполковница спросила: "Вы считаете, что человек всегда должен быть откровенным?" Бестужева не знала, был ли этот вопрос в данный момент релевантным, но желание услышать ответ ясно формировалось в ее возбужденном разуме. "С близким человеком и с самим собой - да! Скрытность отравляет душу", ответил Большаков.

— Тогда, рядовой, вот что я тебе скажу вполне откровенно!  — впервые, назвав Большакова на «ты», Бестужева повернулась к солдату непобедимым взглядом:  — Забудь, что ты мне тут наплёл! Знать не желаю! А будешь приставать, мой муж узнает о твоих планах.

Кожа Большакова покрылась холодной испариной.

— Не узнает. Ты этого не хочешь.

— С каких это пор мы стали на «ты»?

— Только что. Или мне показалось?

— Показалось! Я не привыкла «стучать». Но всему есть придел. И, предупреждаю!..

Читатель легко может представить, каким огнём вспыхнули в эту секунду глаза Нины Георгиевны.

Как бы в подтверждении этого гнева, за окном ударил раскатистый гром...

...

Подполковник Поляков прослужил достаточно долго, что бы усвоить нехитрую истину: общаясь с генералом, следует больше молчать и, как можно реже разевать рот, и уж тем более, не встревать со своими мыслями и идеями.

Сегодня он был на совещании, которое генерал-майор Репин проводил с офицерами, задействованными в подготовке регионального полигона к проведению крупных войсковых учений.

Все знали, что учения будет инспектировать Министр обороны маршал Гречко!

Это накладывало на организационные работы полигонной команды и причастных к ней лиц сильную нервозность. А, с приближением даты прибытия высокого начальства, обстановка на полигоне едва не взорвалась. И внёс эту взрывную среду один из адъютантов Министра.

Прибыв на полигон с предварительной инспекцией, он нашёл непорядок в том, что никто не ожидал. Остановился перед пищеблоком и указал на большую вывеску над входом в полигонную столовую.

— Что это за странность? Почему написано черными буквами на желтом фоне, как будто на языке цыплят?!

Адъютанту доложили, что при обновлении вывесок и указателей они использовали нитрокраску, которая была доступна на складе: желтую и черную.

— Андрей Анатольевич не переносит такую комбинацию цветов! — сообщил представитель Военного Министерства. — Сразу замените на синий и белый!

Для начальника политотдела армии это было настоящим катастрофой! Он должен был заменить почти сотню указателей, вывесок, агитационных щитов и стендов, предусмотренных уставом полигона, всего за неделю.

О маршале сложилось впечатление, что он высокомерный человек с безразличным и очень грубым характером. Ему нельзя угодить — пиши свое прощение!

И вот генерал-майор Репин внезапно созвал экстренное совещание и пригласил всех замполитов из различных частей и подразделений. Он поставил перед ними всего один вопрос:

— Как мы будем это исправлять, товарищи офицеры? — И сам же дал ответ: — Послать всех художников, которые есть в подразделениях, на полигон и пусть они исправляют все ошибки день и ночь! Ответственность за своевременные действия лежит... — генерал пробежал взглядом по лицам собравшихся политработников. Он остановился на красивом молодом человеке. "Красота спасет мир — пусть спасает!" — прокомментировал подполковник Поляков. Вы лично отвечаете за своевременное выполнение.

"Вот оно, пришло откуда не ждал!" — испуганно подумала супруга Нины Георгиевны.

— Есть, товарищ генерал-майор, — бодро, но без радости ответил он.

Кому понравится стать козлом отпущения и "подставить" супругу, забрав у нее художника со сцены перед самым спектаклем?

Штабные всезнайки уже шептали о нём начальству.

— Ага!  — вскинул рыжеголовую башку начальник политотдела армии.  — Вспомнил! Был я недавно в твоих пенатах, Поляков. Видел Ленинскую комнату великолепно оформленную. Стенгазеты видел — тоже на уровне. Значит, хороший художник у тебя есть. Поделись, непременно. Он один троих богомазов стоит.

— Так точно, товарищ генерал-майор!  — сказал Поляков.  — Через два часа доставят.

— Вот и отлично!  — генерал повернулся к остальным замполитам.  — Каждого, кто имеет хоть какое-то представление о красках и кисти, немедленно сюда! В распоряжение подполковника. В восемнадцать ноль-ноль буду с ними беседовать лично. Время пошло!..

...

«Я» оказался прав.

Весь день Бестужева думала о Большакове. Думала сердито, даже гневно. Но думала.

Порой ей казалось, что высказанное им слова относились к её поруганной чести и поблекшей гордости, которые не свершились, но могли быть где-то рядом.

«На этом прохвосте пробы некуда ставить... »,  — думала она, занимаясь уборкой квартиры.

«На кого позарился, отщепенец озабоченный! » — ругалась Бестужева во время варки обеда.

Потом, с ощущением опустошённости, сидела, уставившись в открытое окно.

Время ползло медленнее улитки.

Не по-апрельски жаркое солнце, активно выпаривало отражение в лужах, открывало асфальтовые дорожки, освежило краски молодой травы. И чтобы, как-то отвлечься решила пройтись по солнышку в магазин за продуктами.

Но холодильник оказался забит до предела и планы поменялись.

«Пока дети в садике, а муж в очередной командировке на, каком-то, очередном полигоне, можно, открыть сезон катания на велосипеде... »

Решила — сделала.

Приятное удовольствие для женщины состоит в неспешной езде на велосипеде в ясную безветренную погоду!

Ещё со времен училища Бестужева знала это. И, когда возникала внутренняя неудовлетворённость, она старалась использовать такой простой способ... Нужно только уметь правильно установить велосипедное седло...

«О чем говорил Большаков, используя слово "наследие"?... Не то ли то, что было видно из его штанов в спортзале?... » — размышляла Нина Георгиевна, крутя педали...

«Могли бы выделить время и поделиться опытом правильного поведения с послушным учеником... Я имею в виду теоретическую часть... » — насмехалась она над словами Большакова.

«Только не хватало ему попросить практических занятий... в постели!... »

На участке дороги, где никого не было, она слегка приподнялась и немного передвинулась вперед, нащупывая самый кончик кожаного сиденья. Раскачиваясь из стороны в сторону, она начала трогать чувственной точкой клитора о твёрдое сиденье велосипеда, постепенно опускаясь на него все глубже...

«Вот и пример женского поведения в одиночестве... » — прикусив нижнюю губу, она выдохнула на вершине дороги и достигла оргазма!!! ..

После пятиминутного отдыха она проверила, защитили ли спортивные брюки её выделения, и поехала домой...

— Вот! Сегодня Большаков меня не побеспокоит! — уверила себя Бестужева, таща велосипед в подъезд. — Хоть бы кто помог... Всё-таки — второй этаж...

Сердито толкая велосипед по уступам ступеней, она продолжала свой путь.

— Столько силы забрала железяка чёртова!...  — и тепло покосилась на кончик велосипедного сиденья...

...

Вечером Поляков на несколько часов приехал с полигона, чтобы переночевать с женой, помыться, и поменять бельё на свежевыстиранное.

Нина Георгиевна, уложив детей, уже укладывалась в постель.

Услышав приезд мужа, она накинула халатик, и пошла, кормить кормильца, (пардон за тавтологию).

Наложила в тарелки: макароны, котлет, салат из свежей капусты, соления. К соленьям — водочку. К чаю поставила хрустальную вазочку с вишнёвым вареньем и оладьи (хорошо, что испекла накануне). Присела, наблюдая, с каким аппетитом муж поглощает это изобилие калорий. Себе подобной вольности она позволить не могла. Фигура для балерины в приоритете!

Поляков уничтожал домашние блюда и поглядывал на сидевшую напротив жену. Он придумывал, как сказать супруге (зная, с каким рвением она готовится к предстоящему спектаклю), что несколько часов назад её Большакова усадили в полковой «уазик» и отправили на армейский полигон художничать.

— Соскучилась?...  — начал он издалека.

— А как ты думаешь, если мужа не было дома целых пять дней?  — вопросом на вопрос, ответила Нина Георгиевна.

— Ну, не сердись. Сегодня наверстаем... Как дети? Здоровы?

— Позавчера покашливали... Сегодня, вроде бы, всё хорошо.

Поляков посмотрел в сторону детских кроваток. На его опрятном лице отразилась забота.

— Надолго приехал?  — спросила жена.

— Завтра, чуть свет, снова еду... Маршал прибывает. Мы ждали его к началу мая, но в генштабе, стахановцы сраные, подсуетились раньше... Представляешь, адъютант маршала заставляет переделывать всю наглядную агитацию, вывески, указатели и прочую хрень, из-за того, что Гречко, видите ли, не любит сочетание красок жёлтого с чёрным!

— Я тоже не приемлю такого, — произнесла Бестужева и настороженно взглянула на своего мужа. — Ты о чем-то конкретном говоришь, касательно явной агитации?

— Да так, случайно сказалось... — быстро ответил Поляков, понимая, что нужная обстановка для откровения еще не сложилась. — Спасибо за ужин! Все было очень вкусно. Давай, дорогая, пойдем спать. Так скучал по тебе!..

...

В постели Поляков не проявлялся так хорошо, как в повседневной жизни. Но сегодня он старался изо всех сил! Манипулировал податливым телом жены разными способами. То положит сверху. То устроится со спины. То боком (ему нравилась поза, когда одна нога у жены вытянута, а другая согнута в колене). Поднимает Поляков согнутую ножку и проникает в промежность...

Наконец завязывается ритм. «Постановочный» подход: оба его голени на его плечи и движение сверху вниз... Не очень глубоко, но часто. Но для полного удовольствия ему что-то не хватает.

— Что мы сейчас делаем? — спрашивает он с жаром, заглядывая в красивое лицо своей жены.

— Любовь... — отвечает терпеливая Нина Георгиевна.

— Скажи что-нибудь другое...

— Нет... — не соглашается жена.

— Ведь ты меня любишь? Скажи...

— Люблю. И не хочу обесчестить...

— В сексе есть свои законы... Давай!

— Секс нужен для размножения... Любовь - это другое...

— Ну, ты же хочешь настоящего?... Постарайся расслабиться, помоги мне словами, телом...

Поляков решил быть более грубым в постели сегодня. Один из его друзей недавно признался, что использование грубых слов может привести к «восхитительному сексу» со своей женой.

— Скажи, что тебе нравится, когда они занимаются с тобой.

— Не хами.

— Мать твою! Не лежи, как полено... Ты, что, может, кому-то давала?... Когда меня не было...

— Поляков! Ты с ума сошёл?

— Поляков... Поляков... Представь, что давала... кому-нибудь из солдат... Скажем, как его?... Большакову... Представь, что он ебёт тебя на этой постели...

— Прекрати...

— Ага! Передком-то двинула...

— Дурак!

— Согласен, он — дурак. Но с большим ялдыком. Верно?... Жарил, тебя, пока мужа рядом не было... а ты ему здесь дала... или в спортзале?... Покажи, как подмахивала... как на солдатском хуе сидела.

— Что?... Что ты, придумываешь?... Не люблю я солдат! Они здесь повсюду, как тараканы, шныряют всюду: туда — сюда, туда — сюда...

— Не любишь солдат?  — переспросил Поляков продолжая движение тазом.  — Испытываешь к ним отвращение? Не замечал...

— Я никогда не выражала отвращение открыто, к тем, кто лишь, проходят мимо.

— А как же Большаков?

— У него — талант...

— И большой хуй... который ебал тебя недавно. Сначала отсосала, потом пизду подставила... Верно?

— Прекрати... У тебя самого... ох... хорошо получается...  — Нина Георгиевна и в самом деле ощутила наплывающее удовольствие.

— И так же охала, на его толстом хуе... Он-то, побольше моего... верно?... Давай, милая, давай... Я же чувствую, что это тебя заводит...

— Нет...

— В жопу давала?

— Нет!

— В рот брала?..

— Нет, нет, нет...  — заметалась под мужем Нина Георгиевна.  — нет... ох... ааа...

— Значит пизду дрючил, богомаз сучий!... Вот так драл, да?... Так?... Ух, как хорошо идёт!... Пизда-то твоя реагирует... Сжимается... Давай, давай, милая, изменяй мне дальше!... Представь, что это его хуй тебя сейчас насаживает... Молофью в тебя сливает... Её у солдатика много... Слышу, как она, до сих пор, в твоей пизде хлюпает...

Нина Георгиевна испытывала неподдельное наслаждение.

— Тебя возбуждал раком? Или ты предпочла, как я сейчас, более официальный подход? Разве ты сама не приподнимала ножки до плеч или он убедил тебя в этом?..

— Нет, нет! Что ты со мной делаешь? — простонала Бестужева.

— ... и засадил свой толстый член так глубоко, что достиг матки... И сжимал твои груди, проклятая насыщенная женщина!..

— Этого не было... зачем ты так... ох... Ой, мамочки!..

Понимая, что жена приближается к редкому для последнего времени оргазму, подполковник начал двигаться бедрами с удвоенной скоростью:

— Так он ебал тебя, да?..

Нина Георгиевна прижала ногами шею мужа и выпрямилась, чтобы лучше принять его проникновение.

— Всё, больше не могу! — простонала она от спазмов удовольствия. Ее стройное тело взорвалось и выгнулось навстречу незнакомцу...

Восторженный крик вырвался из искаженного рта, не похожего на супруга.

"Кто это?" успела подумать жена подполковника. И она забылась в мгновенной потере сознания...

Лицо, похожее на Большакова, исчезло...

Бестужева приоткрыла затуманенные глаза.

Мужа уже не было над ней.

Сдерживая свои руки у паха, он как обычно отправил сперму в туалет, чтобы помыть свой член и ладони от содержимого своих яиц...

...

С последних времен о них можно было сказать: "Они спали вместе, но одновременно раздельно".

Поляков лежал в кровати и размышлял о произошедшем:

"Что это было? Его холодная и скучная жена в интимной жизни возбудилась от фантазий о сексе с другим мужчиной?... Видимо, так и есть... Она начала двигаться, когда он упомянул о богомазе!... Нельзя опровергнуть факт... Она точно не изменяет, но что-то фантазирует... Интересно, возбудилась она от конкретного солдата или просто представила секс со сторонним... Надо будет проверить еще раз. Позвать фамилию какого-нибудь привлекательного офицера, которого она знает, чтобы у нее было лучшее представление..."

В душевой шумела вода, ночной торшер с оранжевым абажуром наполнял комнату интимным светом. «Как в бордели»,  — вспомнил Поляков похождения в злачное место во время учёбы в Академии. Там он многому научился...

«А Нинка у меня — ещё та штучка! Может заводиться. Как тогда, на выпускном вечере в Академии. Стоило увести в укромное место, повернуть к стене, и вот она, прима-балерина на члене у бравого майора Советской Армии!!! Здорово он тогда её отымел, полупьяненькую... Какой-то хмырь рядом тёрся... Тоже засадить хотел, да куда гражданскому чмо, с офицером тягаться!... »

Шум воды в душевой прекратился.

«Кто бы мог подумать, балерина, ещё и целкой оказалась!... Сколько раз он ей в тот вечер вставил?... Раз пять. Никак не мог её узкой пиздой насытится... Накачает, вроде бы... Всё, сил нет... А как глянет, на красоту, что только что отжарил, хуй сам поднимался. Не каждому дано ебать приму-балерину!... В жопу не дала... А сосала умеючи... Столичная штучка... И дался ей этот спектакль!... В Москву хочет. Понятное дело, рампа, успех... Балероны всякие... которым в гримёрке отсос нужен... Чего ж они её в театре ещё до замужества не выебали?... »

Поляков почувствовал, что при этих мыслях его писюн немного ожил. Он взял свое достоинство в кулак и начал подрачивать. И фаллос воспрянул!

«Ё-маё,  — подумал подполковник, лёжа в постели,  — выходит меня тоже заводит, если представить, как Нинка изменяет! Как её дрючит, кто не будь другой... А, что, если такое, на само деле подстроить, да посмотреть со стороны, как её натягиваю?... Она у меня девочка желанная, от её фигурки и мордашки никто не откажется...

Поляков закрыл глаза и стал размышлять над возможными вариантами. "Можно попробовать пригласить кого-то из новых лейтенантов, чтобы они вдвоем занимались этим. Найдется такой, на которого можно положиться и который не выдаст секрет. Парень должен быть опытным и без возражений. Мы можем использовать мой кабинет, скрестився через стол... Я буду сзади у Нинки, а он получит от нее минет... Затем мы поменяемся местами... Если только уговорить Нинку на это будет сложно... Может быть, если напоить ее, как тогда на выпускном..."

Поляков внезапно осознал, что сейчас он бы мог позволить этому ничтожному гражданскому человеку, который лишь слюнявился при виде его Ниночки, занять его будущую жену в любой удобной для секса позе. Он не только бы разрешил это, но и сам бы наблюдал за происходящим. В конце концов, не лучшее занятие – терять девственность в формальном мундире...

Когда Нина Георгиевна вышла из душа и легла рядом с мужем, тот молча повернул ее на спину, забрался сверху и вставил свой возбужденный член в ее удивленное лицо.

— Что ты делаешь? — только успела она сказать, как получила заряд горячей спермы, попавший куда попало: в рот, в глаза, в нос, на грудь.

— Ты что сошел с ума! — оттолкнула Нина Георгиевна своего сидящего на ней мужа. — Во что ты превратился... Облизала меня полностью, дурак...

Оторваваясь от текущей по телу жидкости, она вернулась в душ.

Удовлетворенный подполковник откинулся на подушки:

— Еще придумаем что-нибудь! — сказал он, ухмыляясь своему открытию и чувствуя стоящий пенис. — В конце концов, у настоящего секса есть свои законы!..

Продолжение следует.