Пансионат

С неба лилось хлеще, чем из ведра. Длинный лимузин, шурша шинами по гравию, подкатил к скрытому меж деревьев крыльцу. Высокое крыльцо с резными перильцами не было освещено полностью, свет лишь обозначал ступени. Из лимузина вышел человек, стремительным шагом он обогнул машину спереди и открыл заднюю дверцу. Оттуда вышел мужчина, подал руку следовавшей за ним даме, вернее, девушке лет шестнадцати, затем и ещё одной. Сторонний наблюдатель, будь он здесь, очень бы удивился, увидев этих девушек, ведь они были похожи как две капли воды. Водитель уже держал огромный зонт над девочками, а мужчина отказался, видимо, вода, льющаяся с неба, была ему нипочём.

Трое прошли по крыльцу в большой дом, при этом водитель остался на улице, чтобы запарковать автомобиль. Пройдя в дом, трое попали в немаленький холл, обставленный очень богато, стены были задрапированы тканью, на полу лежали ковры персидской ручной работы, та немногая мебель, которая вписывалась в интерьер, поражала полированными поверхностями настоящего красного дерева и палисандра. Вошедшие одели сверху своей обуви предложенные прислугой мягкие тапки, как в музее. Только после этого им было разрешено ступить на ковры и пройти к встречающему их лицу.

Это была женщина необычайно изящного сложения. Её фигура восхищала точёностью форм, напоминавшую гитару, матовая бледность кожи практически открытого тела напоминала о фарфоровых статуэтках китайского происхождения. Лицо... Её лицо как-будто говорило — смотри на меня, смотри! Не отрывайся! Правильные формы, прямой изящный носик, пропорциональные губы — всё это молило запечатлеть на холсте. Девочки засмотрелись на хозяйку. А она рассмеялась, видя их реакцию.

— Девочки, здравствуйте!  — даже смех её был как мелодичный колокольчик.  — Как вас зовут?

— Света.

— Аня,  — несмело проговорили они.

— Ну что же вы, смелее,  — улыбнувшись, сказала женщина.  — А меня зовите просто, Мадам! Так, Евгений Фёдорович, с вами мы всё обсудили, поэтому, не посчитайте меня невежей, но вам пора. Да, и не надо обниматься и целоваться на прощание!

Мужчина покорно отпрянул от ринувшихся, было к нему, дочек, пробормотал — пока родные мои, и вышел в дождь. Девочки чуть не разревелись, но, видя, нахмурившиеся прекрасные брови Мадам, сдержали эмоции.

— Так, Света, Аня, скидывайте всё, что на вас надето, всё, что проколото, освобождайте от пирсинга, буду вас смотреть.

Девушки, чуть помедлив, стали раздеваться. Дома, перед отъездом в этот воспитательный дом, отец их подробно проинструктировал про правила этого дома, поэтому вопросов не возникло. Раздевшись, девочки стали, опустив руки. Мадам начала их осматривать. Для этого она увеличила освещение, нажав что-то на своём пульте управления. Холл осветился, как лесная поляна в солнечный день. Как достигался такой эффект, осталось тайной.

Осматривая девочек, Мадам отмечала полную идентичность фигур, рук, ног сестёр, цвет волос, их длина, строение лиц поражало прямо-таки фотографической точностью. Даже голоса их были настолько похожи, что, казалось, говорит один человек.

Ни малейшего изъяна не нашла хозяйка дома в сёстрах. Небольшие, острые груди с маленькими сосками, изящные фигурки, как песочные часы, маленькие пупки с дырочками в них,  

уже без серёг, маленькие ушки с большими мочками, но которые не портили ничего. Длинные волосы до попы одинаково свивались в кольца в самом низу. Единственное, что разнило сестёр, так это небольшие родимые пятна на левом плече. Они тоже удивляли своей формой — у Светы пятно было в форме крыла бабочки, у Ани — в виде кошачьего уха, точности необычайной. Мадам восхищалась ими, рой мыслей об их будущей судьбе кружился в её очаровательной головке с огромной гривой белых волос, достигавшей колен.

Затем их отвели в комнату, специально отведённую для их проживания. Те немногие вещи, которые были при сёстрах, прислуга занесла следом. Комната представляла собой подобие гостиничного номера, с одной большущей кроватью королевского размера, с комплексом мебели, включающем в себя шкаф, горку и пару мягчайших кресел с журнальным столиком. Горничная отвела девочек в комнату и оставила наедине, предварительно сообщив, что завтрак в восемь утра, что хозяйка — Мадам — не любит опозданий и сильно наказывает провинившихся (говоря это, личико горничной загадочно сощурилось). Комната, конечно, не уступала по роскоши ни одному отельному номеру. Мягчайший ковёр на полу, в котором ноги просто утопали, вот где стало ещё раз понятно, почему здесь ходят в чистой обуви или босиком. Девчонки, закрыв дверь за горничной, бросились на кровать. Они так и были нагие, благо никаких мужчин не было замечено в их поле зрения. Причём никакого неудобства они не ощущали. В комнате было тепло.

— Пошли в душ!  — сказала Света, которую Мадам уже прозвала Бабочкой. Аня, которой дали прозвание — Киса — молча встала и пошла в душевую комнату, открытая дверь в которую, виднелась около окна, напротив входа.

Девчонки зашли в душевую. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не душевая, а маленькая бассейновая комната. Небольшой бассейн размером 5х8 метров поражал голубизной чистой воды. Девчонки с визгом ринулись в воду, выплескав на пол с кубометр воды, которая, впрочем, тут же стекла в сливные отверстия. Сёстры с удовольствием поплескались в воде минут тридцать, затем действительно приняли душ по очереди в душевой кабине, стоящей рядом. Ну, и чтобы совсем впечатление стало полным, девочки обнаружили, ко всем радостям водоплавающих, большую ванную-джакузи.

После водных процедур сёстры в изнеможении повалились на кровать.

— Давай спать,  — проговорила Бабочка, зевая и прикрывая рот ладошкой.

— Давай,  — промямлила Киса, от усталости и впечатлений еле ворочая языком.

На следующий день девчонки познакомились с другими воспитанницами Мадам. Их было всего трое — Зая, Лиса и Белка. Все они как будто были вылеплены одним скульптором-любителем блондинок — изящные формы, правильные формы лица, девчонки были схожи как сёстры. Вес их был примерно одинаков — все в пределах55 кг, при росте около 167—170 см. Даже размеры их были одинаковы, грудь — 88—90, талия — 55—57, бёдра — 90—93 см. Как будто мать-природа делала их одновременно. Девочки поступили к Мадам тоже вместе, два дня назад их привезли из разных мест, Заю привезла мачеха из Питера, Лису — тётка из Москвы, а Белку — из 

Курска, привёз старший брат. Близнецы прибыли из Самары. Возраста они были одного — семнадцати лет. Все быстро подружились, быстро нашли общие темы для разговора, ведь в этом возрасте всегда есть о чём поговорить.

Целый день о них как будто забыли. Правда после обеда их всех привели к мастеру парикмахеру и отрезали волосы всем по плечи, что ещё больше сравняло девчонок. А к вечеру пришла Мадам и велела собраться в зале. Когда девчонки собрались, она сказала:

— Девочки! Вы, конечно же, гадаете, зачем вас сюда привезли. Так вот, я буду делать из вас шпионок! (Перешептывание в зале Мадам прервала мановением руки). Да, именно. Начиная с сегодняшней ночи, вы будете спать не в ваших комнатах Выходного дня, а на улице! Там стоит сарай с сеновалом, всё что нужно, вы найдёте там. Жесточайшие тренировки ожидают вас ближайшие два года. Потом год практики, и, я надеюсь, вы сможете голыми руками вырвать сердце любого мужчины в этом мире. Тренерами у вас буду я и наилучшие мастера своего дела. Все прошлые проблемы, любови, привязанности, дружбы вы должны оставить в прошлом же. Здесь есть только вы, пять несносных девчонок, я — ваша мама, папа, сестра, брат и всё остальное в одном лице! Всё, пока свободны. Самое необходимое можете взять и вперёд, на сеновал!

Девчонки ошарашено разбрелись по комнатам, взяли только спортивные костюмы, санитарно-гигиенические принадлежности и пошли вниз, во двор. Но, оказалось, что спать они будут обнажённые, дабы закалять здоровье. Им дали какие-то таблетки, сказав, что это общеукрепляющее, отобрали одежду и открыли сарай. На улице было прохладно, в сарае немного теплей, но всё же не так, как под одеялом. Прозвучал гудок отбоя. Девочки полезли на сеновал. Место для сна было застелено большим куском ткани, не пропускающим сено сквозь себя, так что лежать было не колко. Но прохладно. Когда девчонки улеглись, то стало немного теплей, практически комфортно. Правда, заснуть всё равно не получалось.

Киса и Бабочка оказались между Заей и Белкой. Девочки молчали. На ум не шли никакие слова. Более закалённая Лиса скоро засопела, несмотря на то, что лежала с краю, и её согревала сзади только одна девочка. Наоборот, от неё жар шёл, как от печки. Поэтому пригревшаяся Зая тоже вскоре уснула. Во сне она обхватила Лису и прижалась к ней в позу ложки. Глядя на это, и чувствуя идущее от этой пары тепло, Киса, лежащая рядом с Заей, тоже прижалась к ним и согрелась.

Бабочка же и Белка, никак не могли в достаточной мере согреться, чтобы заснуть. Поэтому они тихо шептались, пригнувшись, друг к другу, их тёплое дыхание овевало лица. Они разговаривали обо всём, о школах, об их городах, друзьях, подругах. И постепенно они всё больше нравились друг другу. Их губы были в миллиметровой близости друг от друга, практически касаясь. И они сами не заметили, как действительно стали касаться друг друга, сначала прикосновения были только 

от движения губ при шепоте, а затем эти касания стали похожи на короткие поцелуи, пока действительно не переросли в настоящие. Руки, как бы стараясь согреться, стали гладить тела подруг, они ласкательными движениями касались спин, грудей, Белка даже спустилась ниже, её руки начали оглаживать попку Бабочки, отчего та вздрогнула, и тихий-тихий стон вырвался из её губ, который тотчас же был заглушён ртом подружки. Их языки завели свой разговор. А руки вели свой — Бабочка коснулась груди подруги, её пальчики погладили соски грудей Белки, которые сейчас же встопорщились навстречу своим визави. Странное дело, девчонки напрочь лишились чувства холода, наоборот, от их тел теперь так и веяло теплом, отчего остальные девочки немного расслабились.

Девчонки осмелели. Видя, что остальные уснули крепко, Белка и Бабочка поменяли позу. Теперь Белка легла сверху Бабочки и стала покрывать поцелуями кожу подруги. Кожа немедленно встопорщилась мириадом крохотных волосиков, покрывавших тело Бабочки. Мягкие волосы Белки ласкали тело подруги, Бабочка почувствовала, что словно уносится куда-то по волнам, они качают её, откуда-то появившееся солнце светило ей прямо в глаза, но это не было больно, только от этого стало почему-то очень горячо в низу живота, мягкие волны касались там самого сокровенного, и с каждым касанием волны уносили её всё дальше и дальше... Пока Бабочка не утонула в этих мягких волнах, обжигающих всё нутро, и от этой обжигающей сладости стало невыносимо приятно, так что тихий вскрик-вздох вырвался изо рта девушки, и был тут же заглушён рукой Белки, которая целовала подругу между ног.

Бабочка отходила от полученного ею в первый раз в жизни оргазма не от собственной руки сравнительно недолго. И сразу же увидела, как смотрит на неё Белка.

— Белочка, милая, я люблю тебя,  — выдохнула Бабочка, погладив рукой по щеке подругу.

— Бабочка, подруженька моя, я тоже тебя люблю!

— Белк, а Белк, а ты хочешь так же?  — озорно спросила Бабочка.

Та даже задохнулась от предвкушения и только кивнула счастливо головой.

Бабочка, недолго думая, опрокинула подругу на спину и сразу ринулась вниз. Подружка вся текла, даже на ткани оставались мокрые следы. Приятный запах молодого тела наполнял ноздри Бабочки. Она немного помедлила, вдыхая этот невыразимо приятных запах, а затем приникла ртом к губам Белки. Та вздрогнула, тут же сунув себе в рот ладонь, чтобы не закричать от восторга. Язык подруги дарил невыносимое блаженство, огненные волны качали Белку, как маленькую лодочку в бескрайнем океане, унося её к берегам любви. Язык проникал всё глубже, он жалил всё быстрее, и вот Белка замычала от сладкой боли наслаждения...

Утро наступило неожиданно. Вставшее солнце осветило приятную глазу картину сквозь щели стен сарая — пять девочек невыразимо красивой внешности лежали вповалку на сеновале. Трое обнялись друг с другом, двое — вместе. Где-то далеко пропели петухи. Тут же в сарай вошла Мадам и громко сказала:

— Подъём!!!  — девочки сонно заворочались. Только Лиса, как солдат подскочила и сразу спрыгнула с невысокого помоста сеновала.

— Встаём, встаём,  

девчонки!

Нехотя девочки встали со своего ложа. Зая и Киса сползли первыми, за ними — Белка и Бабочка.

— Так, лежебоки, это первый и последний раз, когда я лично прихожу за вами. Все последующие дни вы сами будете вставать с петухами и выходить во двор на построение. Ясно?

Девчонки нестройными голосами ответили, что, да, ясно.

— Нет, так дело не пойдёт! Отвечать чётче, хором!

— Ясно!  — Вместе крикнули девочки.

— Уже лучше. А сейчас водные процедуры, бегом марш! Так стоп, оденьте вот это.

И мадам, на которой были, как потом и на девочках, на теле только две наклейки на соски и короткая наклейка на промежность, которая закрывала только лоно, пропустила вперёд, на выход из сарая, девочек. Выйдя за ними сама, закрыла дверь сарая и побежала, огибая дом с правой стороны. Обогнув дом, все увидели вдали гладь воды, которая весело сверкала под уже вставшим высоко солнцем. Девчонки, завизжав, ринулись к воде. Мадам тоже не отставала, вернее, она то, как раз и бежала первая. Первая же и прыгнула с мостков в воду, не вызвав почти ни единого брызга. Девчонки, как горох посыпали в воду. Все они умели плавать, это было одним из обязательных условий попадания в пансионат Мадам. Причём уровнем не менее кандидатского, что специально оговаривалось в контракте.

Вода была, мягко сказать, прохладной, но девчонки как будто не почувствовали этого. Двигаясь в воде, они не замерзали. Мадам превратилась как будто в их сверстницу, тоже, как они, брызгалась, ныряла, плавала с девчонками наперегонки.

Так пролетело полчаса. После этого, с помощью специального раствора они сняли наклейки и побежали в дом. Как сказала мадам, на тренировки. Их привели в специальный зал, который был похож на Центр управления чем-нибудь и на спортзал одновременно. Там были пульты с мониторами, тренажёры, какие-то ложа с проводами и шлемами. Потом девчонки поймут их назначение. Ведь это были тренажёры последнего, которое ещё даже не поступило в продажу, поколения. Их уложили на ложа, опутали проводами и заставили выполнять комплекс упражнений. Затем надевали шлемы и тоже заставляли. Как потом объяснила Мадам, эти тренажёры позволяли за год добиться таких результатов, какие нормальные тренажёры позволяют добиться за пять. Причём без значительного увеличения мышечной массы. Эти аппараты каким-то образом повышали мышечную отдачу, в идеале, позволяя добиться отдачи мышц, как у кошек.

Потянулись дни, похожие друг на друга и не похожие. Их тренировали днём на тренажёрах, обучали с помощью виртуальной реальности премудростям рукопашного боя, девчонки учились тонкостям этикета, в-общем грузили их по полной программе. Ещё, в программу обязательных тренировок входил и футбол. Он помогал развивать мышцы ног, резкость, выносливость, реакцию. Обычно играли пять девочек против команды садовников и тренеров, которых было всего трое. Причём вратарь был играющим. Через год после начала обучения и тренировок, Мадам сообщила девочкам, что договорилась о товарищеской встрече с женской футбольной командой соседнего городка... И что встреча состоится через две недели. Эти две недели прошли 

в интенсивных тренировках, таких, что все предыдущие показались приятным времяпрепровождением. За два дня до встречи тренировки снизили свою интенсивность, можно сказать, девчонки просто поиграли в футбол.

И вот этот день настал. Утром они искупались в реке, освежились, немного перекусили и погрузились в микроавтобус. Он отвёз их в городок, на местный стадион. На удивление, поле было покрыто мягкой газонной травкой, одновременно с этим и упругой. Поле очерчивала свеженанесённая краска, размечавшая пространство по всем правилам футбола. Девчонки переоделись в раздевалке в теннисные юбки красного цвета и красно-белые топы с непонятным иероглифом спереди и сзади, также на груди и спине каждой были номера. Пробил час игры. Нестройной кучкой, девчонки выбежали на поле. Им навстречу выбежали пять молодых девушек местного женского футбольного клуба. Они все, как одна были с очень короткими стрижками, под мальчика. Но и выглядели они тоже неплохо — стройные, высокие, с великолепно развитыми ногами и бёдрами, они производили впечатление.

Игра началась после свистка судьи. Жеребьёвка показала, что мяч будет у противниц. И они показали игру! Девчонки из пансионата еле успевали за ними, но держали оборону пока что без пропусков мячей. Но вот, на пятнадцатой минуте первого тайма Зая, которая была на воротах, пропускает мяч — крики на трибунах — Ура, Молодцы!!! Это, конечно, кричат местные. Белка получает передачу от Заи, ведёт, пасует Бабочке, та обводит противницу, ведёт к воротам, до них осталось немного, противницы идут по пятам, но тут пас открытой Кисе и та забивает гол!!! Шум на трибунах, но, скорее, недовольный, и только на месте, где сидят Мадам и её люди — радостно.

После ответного гола наших, прямо скажем, понесло. Второй гол Лиса забила прямо перед финальным свистком первого тайма. Небольшой перерыв, и игра снова началась. Отдохнувшие пансионатские сразу взяли быка за рога, и на второй минуте великолепным пробоем со штрафной площадки мяч сквозь руки вратаря попадает в штангу изнутри и падает в сетку! Шум, крики на трибунах. Но и местные девушки тоже старались. Создавая много опасных ситуаций у ворот противниц, они, тем не менее, больше голов не забили. Счёт остался 2:1 в пользу гостей. Получив из рук мэра города кубок, Капитан — Зая, со слов Мадам, пригласила тренера, мэра и всю команду города к себе в пансионат, отметить встречу. Мэр с удовольствием согласился и вечером вся команда — пять человек, тренер и мэр с женой приехали в пансионат.

Погоды стояли тёплые, поэтому столы накрыли в саду. Эти самые столы ломились от всяческой снеди. Некоторые блюда никто и не видел до этого. Все перезнакомились. Местных звали — по порядку команды:

Капитан и вратарь — Лариса, нападающие — Настя и Маша, защитницы — Люда и Женя. Тренера звали Клара Петровна Иванова, мэра — Пётр Васильевич Кривозуб, а его молодую жену — Елена Ивановна. Пир стоял горой. Тосты шли один за другим, но спортсменки только пригубили по бокалу шампанского, что одна команда, что другая. Все хвалили друг друга, обсуждали 

прошедший матч и сошлись во мнении, что через некоторое время надо сыграть ещё. Перемены блюд шли одна за другой, все наелись, напились и стали собираться домой. Но в итоге оказалось, что спортсменок нет за столом. Ни одной. А сидят только мэр, тренер и Мадам. Причём, рука мэра уже вовсю гуляет по коленям Мадам, а она не противится этому. Наоборот, ещё больше поощряет, раздвигая ноги. Тренер, нестарая ещё крепкая женщина тридцати семи лет с высокой грудью, узкой талией и широкими бёдрами, вдруг села перед мэром на колени и расстегнула ширинку, выпростав не маленькое орудие главы города. Мадам сняла пиджак мэра и повесила на спинку стула. Сев рядом с тренером, белокурый ангел принялась целовать и гладить вместе с Кларой орудие Петра Васильевича. А он забыл обо всём. Вскоре он не выдержал и стал кончать прямо на женщин, а те ловили струйки на лицо, в рот. Высосав член мэра досуха, Мадам стала облизывать лицо Клары, и незаметно облизывания перешли в поцелуи. Женщины сорвали одежду с себя и страстно начали ласкать тела. Мэр с интересом смотрел на них. А его дружок понемногу опять принимал боевое положение. И тут, когда друг уже стоял по стойке смирно, Пётр Васильевич приподнял Клару за бёдра и насадил себе на кол. Та стала прыгать на нём, а Мадам помогала, облизывая и целуя её груди. Клара начала кончать, громко стеная, тогда Мадам сняла её с Петра Васильевича и сама взгромоздилась на него. Клара, в это время, отдыхала рядом на мягком настиле. Прыгая на Петре Васильевиче, Мадам получила множество оргазмов, но мэр всё не кончал. Видимо, сказалось выпитое и уже полученный первый оргазм. Мадам, прыгая верхом на мэре, заметила его жену, но не нашла в себе сил слезть со столь сладкого коня. С трепетом ожидала она скандал, но Елена Ивановна, двадцати пяти лет особа, модельной внешности приникла губами к Кларе и та ей стала отвечать. Больше того, Клара, отдохнувшая, опрокинула Елену навзничь и стала сама ласкать её неистово. Отчего Елена задрожала, её соски вырвались вперёд, а лоно стало мокрёхонько. Заметив это, Клара легко просунула три пальца внутрь Елены, вырвав этим сладкий стон. Но этим дело не ограничилось — где три пальца — там и четыре, а потом и вся рука смогла пролезть в лоно Елены, так она была возбуждена. Голова её металась из стороны в сторону, руки сжимали свои груди, а изнутри рвался стон...

Клара уже просунула всю свою узенькую, на удивление, кисть внутрь Елены и теперь двигала ею вперёд-назад, вызывая этим уже не стоны, а крики Елены. Мадам, получив, наконец, порцию спермы от мэра, с интересом наблюдала за этой парочкой, также как и мэр.

А на сеновале было другое действо, две команды знакомились друг с другом, девчонки любились прямо вдесятером...

Девчонки ещё больше подружились друг с другом. Они всё так же спали на сеновале, и 

в дождь, и зной. В прохладные ночи они согревались друг другом.

Однажды, вышло так, что Зая задержалась утром в туалете, и не успела вовремя к завтраку. Мадам это заметила, и задержала трапезу на пятнадцать минут, ровно настолько опоздала Зая.

— Так, я не спрашиваю причину опоздания, но полагаю, что она была уважительной. Ведь, если это не так, то я прямо не знаю, каким должно быть наказание! А если причина уважительна, то и наказание будет не сильным. Грета!  — Мадам крикнула в пространство.  — Аксессуары для наказания!

Пришедшая горничная кивнула и куда-то убежала. Вернулась она уже переодетая в чёрную кожу, соблазнительно обтягивающую её красивое тело, ведя за собой рабочего сада, Колю, который нёс связку металлических приспособлений. Эти приспособления он последовательно подсоединил к креплениям на стене обеденного зала, так что получилось что-то вроде пыточной стены. Притихшие девочки, молча, смотрели на все эти приготовления. Коля поманил Заю рукой. Та покорно подошла и дала себя заковать за руки и за ноги к стене. Мадам что-то сделала на своём пульте, и из стены выехала Зая, прикованная к металлическим стержням, которые, в свою очередь, были прикреплены к каменным столбам стены. Получилось так, что и спина, и передняя часть тела Заи были открыты. Грета зашла за спину девочки и вытащила откуда-то многохвостную плётку.

— Тихо! Всем смотреть!  — сказала Мадам в ответ на раздавшийся общий вздох.

Грета размахнулась и ударила по голой спине Заи. Зая вскрикнула, но тут же замолчала. И дальше, на каждый удар никто не дождался ни звука от неё. Двадцать ударов нанесла Грета по прекрасной спине девочки. Но, ни один удар ни рассёк кожу до крови, хотя и был болезнен. Кожа только покраснела.

— Молодец!  — только и сказала Мадам, когда экзекуция закончилась,  — зайди после завтрака ... ко мне.

Пошатываясь, освобождённая Зая, прямо держа спину, прошла на своё место за столом. Девчонки сочувственно загомонили. Но Зая только отмахнулась от них, ковыряясь в своей тарелке. Не доев свой завтрак, она встала из-за стола и прошла в кабинет Мадам.

— Так, ты здесь,  — утвердительно проговорила Мадам.  — Давай-ка, ложись на живот, вот сюда.

И Мадам провела девочку в соседнюю комнату, где у Мадам стоял массажный топчан с отверстием для лица. Зая легла на него, а мадам достала странный сосуд из керамики очень старого вида. Открыв его, Мадам выпустила наружу необычный резковатый запах каких-то трав. Зачерпнув на руку крем, Мадам стала втирать его в красную кожу девочки. И тут же, где только прошла рука хозяйки пансионата, утихала боль, облегчение разливалось по спине девочки. Краснота уходила. Приятность расходилась волнами по телу девушки. Мадам методично растирала крем по коже Заи. Растерев странный крем, Мадам поменяла баночку и начала втирать ещё один крем, с не менее странным запахом. Это крем кружил голову, будоражил, заставлял кровь быстрее нестись по сосудам. Мадам не ограничилась только спиной, она намазала и ноги, и руки Заи, попросила перевернуться на спину,  

подложив валик под голову, она стала растирать и живот, и грудь девушки. Крем оказывал такое действие, что Зая возбудилась, её соски встопорщились, загорелись щёки, кровь прилила к низу живота.

Мадам, кинув взгляд на лоно девушки, удовлетворённо отметила, что оно влажно блестит. Зая не находила себе места. Возбуждение волнами расходилось по телу, заставляя изгибаться и двигаться по топчану. Внезапно она села и рывком прижала Мадам к себе, ища её губы и, найдя, впилась поцелуем в сладкие губы хозяйки. Поцелуй оказался страстным, Зая неистово целовала Мадам, и та ей так же отвечала. Вскоре на Мадам не оказалось никакой одежды (все её шортики-маечки полетели на пол), а под Заей маленькой лужицей блестели её выделения. Мадам тоже почувствовала, как и у неё стало мокро. Возбуждение девочки резко передалось ей. Девушки неистово целовались, порой даже покусывая губы, отчего они попунцовели. Они и сами не заметили, как от поцелуев перешли к более раскованным ласкам. Их руки ласкали тела, не пропуская ни сантиметра тела, даря касаниями жгучее наслаждение. Мадам, сама себе удивляясь, таяла под напором Заи, и вскоре оказалось, что Зая уже что-то творит у Мадам между ног, отчего Мадам сразу стало жарко. Зая орудовала языком в лоне Мадам, быстро касаясь губ, она жалила Мадам в самое сердце. И жаркий оргазм не заставил себя долго ждать, огненным фейерверком расцветая у Мадам в голове и теле...

Потом и Мадам дарила ласки Зае, и Зая Мадам, снова и снова. Весь день провела Зая у мадам в кабинете. Обед и ужин они съели, не выходя из него. Действие крема было столь сильно, что Зая не успокоилась и поздно ночью. Выходя около полуночи из кабинета, она увидела горничную Грету.

— А, это ты! Подожди!  — Зая схватила Грету за руку.

— Госпожа, я не виновата, я действовала по приказу. Вы же видели, я не порвала вам кожу!

— Да не бойся, я не в обиде. Пойдём со мной,  — и Зая повела, почти не сопротивляющуюся Грету, за собой.

Прислуга жила в отдельном флигеле, рядом с которым была конюшня. А в конюшне было помещение с сеном. Вот туда-то и потащила Зая Грету. Действие крема ещё не кончилось, и Зая была бодра и раскованна, ей хотелось всем дарить добро и счастье. Грета ещё не сняла свою одежду горничной, состоявшей из маленькой юбки и топика.

Попав в конюшню, Зая резко толкнула Грету на сено и прыгнула следом. Впившись в губы Греты, Зая стала страстно целовать горничную, попутно срывая всё то немногое, что было на ней. Вскоре Грета осталась совсем голая и ярко светящаяся на фоне жёлтого сена своей смуглой, почти чёрной кожей. Маленькие груди с темнющими вишнями сосков призывно вырывались вперёд, чтобы обратить на себя внимание, что и произошло — Зая с рычанием впилась в них жаждущим ртом. Грета вскрикнула от полуболи — полусладости. Грета уже не могла сдерживаться и сама стала ласкать спину и 

волосы Заи, чем привела ту в ещё большую страсть. Зая, тем временем, ласкала живот Греты, своим быстрым язычком жаля подругу в бархатную кожу. Миллиарды приятных мурашек просто-таки мчались по телу Греты, заставляя её изгибаться от проснувшейся страсти и истекать влагой из лона. Наконец Зая пробралась туда, куда стремилась с начала любовной игры, но сдерживалась, не желая быстрого окончания. Зая приникла к половым губкам горничной, которые были мокрёхоньки и исходили терпким запахом молодой женщины. Вместе с языком, Зая вставила в лоно и два пальца, которые легко проскользнули внутрь, даря Греете невыразимые ощущения. Зая попробовала вставить третий палец, четвёртый, а потом и вся ладонь легко прошла внутрь — так скользко стало там. Когда же ладонь попала в глубину, Грета вздрогнула и стала содрогаться в оргазме, издавая сладострастные стоны, тихие, но невыразимо приятные слуху Заи. Сама же Зая сунула три пальца себе между ног и быстрыми, резкими движениями довела себя до оргазма, двадцатого по счёту за сегодня...

Прошло полгода. С середины весны, с того дня, как подружки попали в пансионат, прошло шесть месяцев и настала середина осени. Полились дожди, температура упала градусов до 10 ночью. Но девчонки уже закалились, и не чувствовали холодов. Мадам разрешала по выходным ночевать в комнатах, в которых хранились их вещи, так называемых комнатах Выходного дня. Для девчонок это было окошком в прошлый мир, впрочем, вскоре они перестали так ожидать выходных, потому, что привыкли к «комфорту» сеновала и соседству друг друга. Девчонки стали не разлей вода. Поздоровели, окрепли, их мастерство боя достигло величин хорошего чёрного пояса.

Через семь месяцев после поступления в пансионат, девочек стали выпускать в недалёкий городок. Туда они ходили раз в неделю, под присмотром двух тренеров рукопашного боя. Впрочем, в город им скоро наскучило ходить, так как городишко был совсем маленький и неинтересный. Правда, Белка и Киса всё не перестали там бывать, потому что, у них оказался там свой интерес. Как-то, в четвёртый поход в город, когда девчонок уже отпускали одних, две подруги забрели на дальнюю окраину города, где никто из них ещё не бывал. Район был старый, трущобного вида, и девочки заосторожничали, напряглись. Какие-то подозрительные личности ходили мимо них. Идя с опаской вдоль улицы, подруги вышли на пустырь. И тут же увидели толпу народа, которая свистела, кричала, шумела. Им стало интересно так, что они забыли о всякой осторожности. Пробравшись сквозь людей, девчонки увидели импровизированный ринг, на котором бились люди. Сейчас как раз один бугай забивал другого бойца, более хлипкого телосложения по сравнению с ним. Люди кричали: кончай его, бей, ломай Свиста, убей его и т. п. неожиданно для самих себя, и Белке, и Кисе захотелось поучаствовать в боях. Они огляделись, и, увидев нужных людей, которые явно заправляли всем действом, пробрались к ним. Получив, с некоторым трудом, согласие на бои, девчонки стали ждать своей очереди.

И вот, наконец, мужчина, играющий 

роль ведущего боёв, объявил:

— На бой выходит Белка в первом углу, а во втором углу — Гвоздь!!! Встречайте!!!

Толпа взревела. Она явно не ожидала, что будут драться девушки.

Белка прошла к своему месту. Напротив неё стал высокий мужчина, с длинными волосами, связанными в пучок. На нём были только плавки из звериной шкуры. Белка же была одета в кожаную куртку и штаны, обтягивающие её, как чулки. Мужчина заулыбался с сальным видом, глядя на Белку. Она же, напротив, стояла с непроницаемым видом. Зазвенел импровизированный гонг, сделанный из старого рельса... И Гвоздь ринулся на девушку. Неизвестно, что он хотел сделать, но это у него не получилось, так как Белка успела переместиться у него с пути и врезать по ходу движения по почкам. Гвоздь упал, но тут же вскочил. Улыбка исчезла у него с лица. Сделав свои выводы, Гвоздь медленно пошёл навстречу противнице.

А Белка спокойно стояла на месте. Внезапно она прыгнула к приближающемуся Гвоздю и ткнула его в ключицу. Гвоздь упал столбом. Люди удивлённо зашумели, гул нарастал, и вот уже на ринг вышли несколько человек, приятелей Гвоздя. Посыпались угрозы в адрес Белки, которая стояла уже не одна, к ней выпрыгнула Киса. К приятелям Гвоздя присоединились ещё люди, всего стояло против двух, слабых на вид девчонок, десяток человек. И они стали надвигаться на подруг. Сторонний наблюдатель, обладай он видеокамерой, которая смогла бы всё заснять, сумел бы потом просмотреть всё, что случилось в следующие 30 секунд. Девчонки с неимоверной скоростью разметали всю эту толпу и исчезли, пробежав за ещё 30 секунд расстояние около 6 километров. В городе долго потом судачили об этом происшествии.

Вскоре все девушки попробовали себя на ринге — это было испытанием для них от Мадам. Конечно, все с блеском его прошли.

Однажды, когда Лиса выходила из туалета после обеда, её подозвала Грета, сказав, что её ждёт Мадам. Лиса прошла в кабинет хозяйки пансионата.

— Лиса, здравствуй. Как дела, Лисонька?  — спросила мадам, когда Лиса присела на предложенный диван. После ответа — нормально — Мадам продолжила. Насколько я знаю, вы все у меня девочки?

Лиса утвердительно кивнула головой.

— Настало время дефлорации, ведь тебе уже восемнадцать,  — полуутвердительно сказала Мадам. Лиса задрожала.  — Не бойся, глупышка, я не сделаю так больно, как это могут мужики. Ну, иди сюда,  — с этими словами Мадам приникла к губам ученицы.

Мадам целовалась умело, малейшими движениями языка повергая девушку на край наслаждения. Её подруги так не умели ещё. Мадам расстегнула молнию платья из тонкой ткани, которые с недавних пор, из-за понизившейся температуры, стали носить воспитанницы пансионата. Её руки стали ласкать груди девушки, пощипывая встопорщившиеся соски, Мадам опрокинула Лису на диван и стала ласкать её тело, поцелуями покрывая, словно одеялом из лепестков роз, кожу воспитанницы. По телу Лисы побежали миллионы мурашек, внизу стало теплеть и капельки влаги выделились из желёз. Она запахла, как только может пахнуть молодое женское тело. Ноздри Мадам расширились, вдыхая этот упоительный 

запах. Мадам целовала всё тело девушки, грудь, ложбинку между холмами, соски, пупочек с заросшими дырочками от пирсинга, пальчик её поиграл с волосами лобка, которые уже сильно разрослись со времени последней стрижки (так как в пансионате им не давали ни бритв, ни ножниц, поэтому их растительность процветала везде). Лиса потекла, она вообще всегда сильно текла, но здесь чуть ли не ручьи влаги выделялись из её лона. Мадам приникла языком к нижним губкам девушки. И тут её ждало удивление — меж губ девушки начал медленно вырастать клитор, который Мадам не замедлила облизать, но клитор и думал останавливаться, он рос, пока не стал сантиметров пяти в длину, и стал похож на маленький член. Мадам восхищённо прищёлкнула языком и вобрала его в себя, посасывая, как будто конфету. Лиса потерялась во времени и пространстве. Ей стало так хорошо, что она забыла, что, собственно её ждёт. А мадам не забыла — она потихоньку одела страпон и, смочив слюной обильно лоно Лисы, быстро вставила тонкий, сантиметра три в ширину и десяти в длину, силиконовый член. Лиса вскрикнула, но тут же боль и удивление сменились нарастающим наслаждением. Мадам накачивала девушку, неустанно двигаясь, пощипывая соски Лисы, а та совсем забыла о боли и только вскрикивала каждый раз, когда членик проникал внутрь. Боль прошла, пришло счастье. Мадам продолжала двигаться. Лиса уже не стонала, из её горла не доносилось ничего, кроме свистящего хрипа, она мотала головой, руки её сжимали края дивана. Мадам тоже начала чувствовать подходящий оргазм, ведь с другой стороны членика в страпоне был другой конец, входящий к ней внутрь и раздражавший её лоно. Мадам, коротко вскрикнув, упала на Лису. Так они пролежали около пяти минут, пока Мадам не встала с Лисы.

— Да, девочка моя, мне понравилось. А тебе?

— Да, Мадам, очень. А можно к вам иногда приходить?  — спросила Лиса и замерла в ожидании ответа.

— Конечно, только я сама буду вызывать. И не подумай, что теперь ты у меня в любимчиках, я таким же образом буду поступать и с другими!

Лиса покорно кивнула. Застегнув платье, она встала с дивана. Повинуясь взмаху руки, она вышла и направилась в тренажёрный зал.

Действительно, таким же образом Мадам дефлорировала и остальных девочек. Причём из них никто не пожаловался на сильную боль. Все перенесли «операцию» вполне безболезненно. Видимо, большая степень начального возбуждения и огромное количество естественной смазки сыграли роль натурального анальгетика.

Время шло. Каким-то образом оно пролетело очень быстро, и вот наступали уже последние месяцы из тех двух лет, которые девчонки должны были провести в пансионате. За это время они многому научились, стали сильными, гибкими, умными, похорошели, поздоровели.

Они могли вспрыгивать на стены выше своего роста, справлялись в одиночку с дюжиной сильных, но обычных мужчин, познали все виды секса, весь последний период, состоящий из трёх месяцев, каждая из них познала игры со многими мужчинами, с каждым только одну ночь и с 

закрытым лицом, так, чтобы никакие чувства даже не подумали вспыхнуть.

В последний день первого года, Мадам поведала им о своей организации. Оказывается, в миру, Наталья Алексеевна, так звали на самом деле Мадам, была владелицей детективного агентства, занимающегося вполне рутинными делами. На вид. На самом же деле, агентство поставляло сведения, нужные очень многим крупным фигурам в мире, добытые с большим трудом. И ещё многими вещами, суть которых Девчонки познают уже в самом ближайшем будущем. Они стали уже выполнять несложные дела фирмы. Девочек обеспечили одеждой, привели в порядок, сделали маникюр, педикюр, изничтожили все волосы на теле, кроме головы. Всем сделали одинаковую причёску, с волосами до плеч. Чего некоторым было очень жаль, ведь у всех волосы отросли практически до середины спины, а у Заи они были уже и до попы. Последние полгода из тех трёх лет, что потратили они на обучение, девчонки спали в своих комнатах, заново привыкая к комфорту. Ведь даже зимой они спали на сеновале, только их спальное место ограждали специальными панелями, чтобы получалась импровизированная коробка, внутри которой было около десяти градусов тепла. Но это не мешало девочкам спать, они привыкли к такой температуре. Даже зимой они ходили босиком по снегу, в одних лишь только платьях, и каждое утро купались в полынье вместе с Мадам.

За время их пребывания в пансионате девочки так сдружились, что не мыслили жизни друг без друга. Неоднократно признаваясь друг другу в любви, они и в самом деле испытывали такие чувства. Да и несгибаемая Мадам прикипела к ним душой. Наступила последняя ночь перед выпуском. Наутро все они простятся друг с другом и разъедутся по своим городам, быть представителями фирмы в этих городах и держать там филиалы агентства. Девчонки проводят ночь друг с другом, неистово любя, меняясь местами и позами. А на следующий день все они разъедутся по местам своей работы, в разные города, где они с успехом будут применять полученные навыки, но это уже другая история. »