Леха Дрищ и похотливые пенсионерки. Тематика: Похотливая жена

Ну, здрасте! Меня зовут Леха, а прозвище мое, как вы уже, наверное, догадались, Дрищ. Вот все пишут «я симпатичный парень с 20-сантиметровым хуем» или «я миленькая блондинка с аппетитной попкой», а мне ничего такого даже сочинять не надо — Дрищ он и есть Дрищ. Меня и в армию брать не хотели — сказали на кой ты нам такой полудохлик нужен, но батя позвонил кому следует (он у меня бывший военный, мозги набекрень) и на следующий день я уже ехал с другими пацанами мотать свой срок.

По мнению бати, армия должна была сделать из меня мужика, но после первой же пробежки под проливным дождем я оказался в нашей медсанчасти. Там я сделал ряд приятных открытий: в-первых пока ты болеешь никто тебя не достает, во-вторых у Наденьки, медсестры, сиськи хоть и ненамного больше чем у нашего прапора, но все таки женские. За 2 года службы я даже полюбил свое дрищевое тело, раз за разом приводившее меня в это чудное место.

Когда я вернулся из армии, мать уже выгнала батю из дома и никто больше не капал мне на мозги про говеное будущее и долг перед родиной. Иди куда-то учиться было дохлым номером — мозг мой закостенел, школьная программа позабылась, да и как-то не хотелось снова садить себя за учебники. А работу найти — так еще сложнее, постоянно требовались разве что грузчики, но куда моим хилым мускулам было разгружать вагоны и таскать мебель.

Мать меня жалела и не шпыняла, ну разве что по хозяйству просила помочь — в магазин, там сходить, или полы помыть. А мне что — мне не трудно. Бывало и соседке нашей, Фаине Георгиевне с сумками помогал, в аптеку за каплями ей бегал. С нее — то у меня все и началось. А уж потом как снежный ком повалило... Рассказать кому — стыдно, как у баб такое называется знаю, а у мужиков — нет. И Альфонсом меня назвать нельзя (денег с них так себе, мелочевка), и Казановой тоже — сплю и вижу только, как этот срам прекратить. Да вы посудите сами...

... В понедельник с утра звонит Антонина Павловна из 38-й. Говорит: «Помоги, Лешенька, кран на кухне не работает». Ну что делать — оделся, пошел к ней. Звоню в дверь — открывает мне и вижу сразу что на ней тот самый халат в василечках. Халат этот — одно название, а не халат, а уж тем более на ее телесах непомерных. На баулах ее спереди еле сходится, того и гляди, пуговицы деру дадут. Я б тоже дал, но боюсь ее, она ж одной ручищей своей мне хребет перешибет. А ляжки ее слоновьи? Я такие только на картине видел, там где голые бабы заплывшие жиром в море купаются. Рубенс что-ли. Вот этому Рубенсу Антонина Павловна бы по вкусу пришлась, это точно.

Стараюсь не смотреть на все это великолепие, прохожу на кухню, открываю кран — вода течет. И тут же чувствую, как две грабли ее мне на задницу ложатся и сжимают ее как экспандер. Стою не двигаюсь, понимаю, что дальше еще хуже будет — и правда, одна рука ее в мои брюки лезет и начинает там шабуршать, а сама она уткнулась мне в шею и пыхтит как паровоз. Поворачиваюсь, пытаюсь вывернуться, но поздно — этот плотоядный мамонт своего теперь не упустит. Зажимает меня как тростинку и начинает лобызать. Было бы у меня хоть раз в жизни с телкой нормальной — никогда бы на эту махину не встал, но херу моему на безрыбье и тюлень рыба. А ей только этого и надо — как увидела мой тарчун, так и тащит сразу меня на свое лежбище, бросает на спину, а сама сверху падает и топит меня в своей жировятне. Куда не глянь — везде она, так ребра сдавила, что дышу еле-еле, и свободно себя чувствует разве что мой елдак в ее щели.

Глаза закрываю и пытаюсь себе представить, что я в санчасти и на мне сейчас скачет Наденька. А тяжелая она такая, потому что в руках у нее пулемет. Сисечки ее скачут в такт движениям, а с губ то и дело срывается стон... нет, ну не может Наденька так стонать. Так стонать может только животина с хоботом. Ну точно, Антонина Павловна — мамонтиха. Открываю глаза. Перед лицом моим скачут дыни. Кладу на них руки, чтоб не мельтешили так. Дыни на удивление теплые и мягкие, и если воспринимать их отдельно от остальной тети Тони, то вполне себе ничего. И тут меня накрывает, ну как там обычно пишут, «волна блаженства». Заливаю, в общем Антонину Павловну своей малофьей, а она, кажись, и довольна. Может тоже свое получила, а может и просто рада, что чавкалку свою проветрила. «Спасибо, говорит, Алексей, что выручил, вот тебе 200 руб. Да бери, бери, не стесняйся, сантехник бы с меня в два раза больше взял».

... По вторникам, как завелось, я помогаю Александре Евгеньевне из 57-й. Александра Евгеньевна — человек искусства, так мать говорит. Работает она в музыкалке через дорогу от нашего дома, растит там новых Рахманиновых и Бетховиновых. С виду такая сухенькая, губы всегда поджаты, зато осанка прям царская. И одета все время как будто в театр идет, на каждом пальце по перстню, прическа высокая.

Меня никогда сразу не приходовала — сначала зарядит лекцию часа на полтора про картины какие-нибудь или музыку эту свою, потом еще мораль прочтет о том, что мне надо духовно расти, а ее долг росту этому поспособствовать. То, что Александра Евгеньевна педагог со стажем заметно сразу, и мной она командует как своими учениками. «Штаны снимай, иди в ванную, мыло бери, теперь смывай, на кровать ложись». Дальше мне положено смотреть на то, как она раздевается и возбуждаться по этому поводу. Стриптизерша из нее прямо скажем херовая. Вот она расстегивает молнию на платье и медленно стягивает его через голову. Я вижу сначала ее допотопные чулки с поясом, черные труселя, болтающиеся между худых ляжек, такой же лифчик, в котором валяются ее отвисшие сиськи, морщинистую шею и, наконец, снова ее нарумяненное лицо.

Дальше она ложиться рядом со мной и томно произносит «Возьми меня» — это значит, что мне полагается снять с нее оставшееся и трахнуть. Мозг мой говорит о том, что если и взять ее, то только для того, чтобы выкинуть в окно, но хуй, видать привыкший «есть что дают» уже тыкается в ее сморщенное хозяйство. Только вступив в отношения с Александрой Евгеньевной, я понял что фразу «у каждой женщины есть своя изюминка» можно понимать и буквально. Пизда Александры Евгеньевны как раз больше всего эту изюминку и напоминала — темную и сморщенную. Добавь туда вазелинчику — может и ничего было бы, внутри-то она была узкая, как горлышко бутылки. Видать в молодости не шибко кому давала или все ждала такого дрища как я, да дождалась поздно. Еложу на ней неспешно, снова грежу о Наденьке, благо комплекция как раз подходящая. Александра Евгеньева поохивает, свои перстнями у меня по спине водит, а в какой-то момент забывает, видимо, о том, что она человек искусства и совсем не культурно просит меня ебать ее посильнее. Я слушаюсь и она, наконец, готова. Интерес ее в моем духовном развитии тот час же пропадает, она вручает мне список продуктов и я плетусь в магазин, запрятав торчащий елдак подальше в трусы...

... Фаина Георгиевна, выделялась среди прочего соседско-блядского общества своей еще не обрюзгшей женственностью и любовью к сексуальным экспериментам, одним из которых я и являлся.

Помню, мы сидели с ней на кухне пили чай и тут кладет она свою руку мне на коленку и давай наглаживать, а сама говорит, какой я хороший мальчик, как ей помогаю. А потом как-то незаметно тему перевела — стала выяснять, были ли у меня девушки и как молодежь сейчас ЭТИМ занимается. Я застеснялся, покраснел как рак, но решил сказать правду — что ни одной телке такой дрищ как я не интересен. А она покачала головой и говорит: «а вот я одну женщину знаю, которой ты очень нравишься», а дальше начала такое творить, что я остолбенел прямо. Встала на колени, ноги мне развела, ширинку на джинсах расстегнула и вынула мое достоинство на свет божий. Он от испуга скукожился весь, я глаза закрыл, чтоб не видеть только, как она меня сейчас на смех поднимет, а она вместо этого взяла его аккуратненько в кольцо своими пальцами, а головку в рот отправила. Как почувствовал ее шершавый язык на своем конце — так чуть сразу не кончил, но она хитра была, видать знала как с мужиками обращаться,...