Грудинка. Часть 2

Я смеялся, думая об этом. Жизнь без Хелен была противоположна прежней жизни с ней: я был несчастен и одинок, вместо того, чтобы быть счастливым и довольным. Поскольку теперь кухня была на мне, а готовил я плохо, мое питание не могло сравниться с прекрасной едой Хелен. Секс обычно тоже был чертовски хорош.

Последнее утверждение, видимо, требует объяснения, тогда как остальное довольно очевидно. Матильда Якобсон работала как гражданское лицо в том же участке, что и я. Ей было 38 лет, она развелась, и она всегда флиртовала со мной.

В то время я был рад немного пофлиртовать в ответ, хотя прекрасно понимал, что это ничего не значило. Матильда была высокой женщиной, крепко сложеной, с платиновыми светлыми волосами, явно окрашенными. Ей нравилось показывать своё тело, надевая короткие юбки и обтягивающие свитера. И хотя она не была красивой — ее лицо было довольно простым — зато ее прекрасное тело сразу же меняло представление о ее внешности. Большинство парней на участке, неважно, женатые или нет, трахнули бы ее уже через минуту, однако по какой-то причине ее интересовал именно я. Несколько раз ее приглашали на свидание другие офицеры, и она всегда говорила:

— Извини, ты отличный парень, но я не встречаюсь с полицейскими.

На следующий день после того, как я вышвырнул Хелен из дома, мой напарник Джим, спросил меня, почему я выгляжу, как куча мусора. Мы вместе патрулировали улицы почти десять лет, и очень хорошо знали друг друга, поэтому я рассказал ему свою историю. Ну, по крайней мере, общие очертания — все подробности того, как сильно эта сука обвела меня вокруг пальца я оставил при себе.

Я знал, что остальная часть команды узнает об этом в кратчайшие сроки — и, конечно же, к концу недели парни похлопали меня по спине с мрачным взглядом в глазах, говоря: «Жаль слышать об этом дерьме! » и убедились, что я по-прежнему присоединяюсь к ним для пары стаканов пива после каждой смены.

Чего я не ожидал, так это услышать звонок в воскресенье через две недели и увидеть Матильду на передней ступеньке. В ее руках была запеканка, а сама она была одета в белые шорты и узкую розовую майку, которая подчеркивала ее невероятные сиськи. Но еще больше меня удивило решительное выражение её лица.

— Я подумала, что тебе что-то может понадобиться,  — сказала она с усмешкой, не уточняя, что именно она имела в виду. Она последовала за мной на кухню, поставила запеканку и поцеловала меня самым горячим за последние годы поцелуем, сильно прижимая меня к себе.

Примерно через минуту я осторожно разорвал поцелуй, отодвинул ее от себя, и сказал:

— Это, конечно, приятный сюрприз, Матильда, но что именно здесь происходит?

— Ты правда спрашиваешь меня об этом?  — сказала она, улыбаясь и нежно поглаживая мой член через штаны.

Я отстранился и сел за стол.

— Хорошо,  — засмеялся я,  — я понимаю, что ты имеешь в виду. Но я не уверен, почему. Я думал,  

ты не встречаешься с копами.

— Я не встречаюсь с копами,  — сказала она,  — по крайней мере, с большинством из них. Но я готова встречаться с тобой в любое время, Роб. Этот флирт все эти годы был не просто так. Просто ты был счастливым женатым парнем, а я не разрушаю счастье других людей. Теперь, однако, кажется, что Хелен нет, и твой брак окончен. Так что...  — она облизнула губы и подарила мне еще один очень сексуальный поцелуй — Я думаю, пришло время узнать тебя получше!

За время, прошедшее между ее появлением, ее нарядом, ее поцелуем и ее словами у меня оформилась стойкая эрекция. Но это не сделало меня полным идиотом, и я сказал:

— Матильда, не то, чтобы я не был польщен и не заинтересован, но вряд ли из этого что-то выйдет. Я только что избавился от своей жены-шлюхи, и я ни за что не готов к новому роману.

Она улыбнулась и снова поцеловала меня, на этот раз нежно.

— Я знаю это, Роб. Это не из-за романтики. Речь идет о беззаботном трахе с женщиной, которую ты привлекал годами. Ты собираешься положить запеканку обратно в мою машину и отослать меня?

Мы провели почти три часа в постели, и она трахала меня четыре раза. Ну, на самом деле три с половиной — я просто не смог кончить в четвертый раз. Но каждая минутя этого была невероятным удовольствием, и после первого раунда мысли о Хелен исчезли. Матильда занималась сексом именно так, как я всегда хотел этого с Хелен: дико, энергично, свободно. У нее были большие сиськи, и она обожала, когда я поглаживал, лизал и сосал их. Ее киска была маленькой и узкой, и она сходила с ума, когда я ел ее и сосал ее клитор. Ее губы вокруг моего члена казались совершенно невероятными, и она была счастлива сосать его. И да, она трахалась как порно звезда или, по крайней мере, достаточно близко к этому, что сносило мне крышу.

Наш первый раунд продлился меньше трех минут, но этого времени было достаточно, чтобы Матильда кончила так сильно, что оставила следы от зубов на моем плече. Во второй раз, когда мы трахались в моей любимой позе по-собачьи, она мурлыкала, стонала и крутилась подо мной, пока я накачивал и выходил из нее. В позиции 69 я не мог насытиться ею: ее горячий рот на моем члене, ее визги, когда я облизывал ее киску, ощущение ее огромных сисек, расплющенных по всей моей груди — это была именно так картина, когда можно сказать «КРУТО! ».

После душа мы спустились на кухню, и я съел запеканку Матильды (съедобную, но не намного лучше, чем мои обычные обеды — очень далеко от тех блюд, которыми славилась Хелен), а потом она поцеловала меня и сказала, что должна вернуться домой и накормить своих кошек.

— Матильда,  — сказал я, обнимая и целуя ее,  — это было невероятно. Ты самая сексуальная женщина,  

которую я когда-либо видел (вежливое преувеличение, но я подумал, что это правильно сказать в данных обстоятельствах).

Она улыбнулась и сказала:

— Это все, о чем я мечтала, Роб. Я с нетерпением жду новой встречи.

Потом она увидела нерешительный взгляд на моем лице.

— Не волнуйся, дорогой,  — сказала она — Я не даю никаких обещаний и не прошу тебя о том же. Я знаю, что ты только что бросил Хелен, и даже не представляешь, какой путь выбрать. Все, о чем я прошу — когда в следующий раз тебе захочется попрыгать на кровати, позвони мне, хорошо?

И с этими словами она снова поцеловала меня, поиграв своим языком у меня во рту, улыбнулась и ушла.

•  •  •

С тех пор я стабильно трахаюсь с Матильдой, по крайней мере, пару раз в неделю. Прошло уже больше года, и я ничуть не устал от этого. Знать, что меня могут уложить в постель, когда я захочу, и что дама в постели со мной хочет быть там и любит то, что я делаю — это просто фантастика.

Она будет трахаться со мной так, как я хочу, хотя больше всего она любит кататься на мне. Я в восторге от ее больших сисек, подпрыгивающих надо мной, в то время как я сжимаю и ласкаю их. Она будет сосать мой член, когда я захочу, трахаться со мной в стиле собачки или попробует какую-нибудь сумасшедшую извращенную вещь, если я предпочту экзотику. Она просто любит секс и готова исследовать его со мной во всех направлениях.

Можно подумать, что у меня есть все, что нужно парню для счастья, однако те из вас, кто был счастлив в браке, будут знать, что это неправда. Матильда потрясающе трахалась, но нам особо нечего было сказать друг другу. Она не была такой яркой, как Хелен, не была такой же забавной и смешной. Когда мы ходили в кино или на прогулки, в наших разговорах не было ничего интересного, нам просто не о чем было говорить. И, конечно, у нас с ней не было многих лет совместной жизни с воспоминаниями о воспитании двух замечательных детей, об отдыхе и семейных приключениях.

Прежде всего, мы просто не были влюблены друг в друга. Время от времени я намекал на то, что нам не суждено стать родственными душами, и она всегда меня успокаивала.

— Послушай, Роб, я прекрасно провожу время с тобой, но ты тоже не мужчина моей мечты. Ты парень, который хорошо ко мне относится и который действительно знает, что с этим делать (она сжала мой член). Мне весело, и я почти уверена, что тебе тоже. После 12 лет брака и последующего развода я не хочу повторения всего этого. Пока Джордж Клуни не появится у меня на пороге, во всяком случае.

•  •  •

Итак, хорошая часть моей жизни заключалась в том, что я трахал Матильду. При этом у меня не было необходимости гоняться за женщинами, тусоваться в барах или ходить на 

свидания. Секс отныне был всегда доступен — просто нужно было сделать один быстрый телефонный звонок.

Зато всё остальное было отстоем, по крайней мере в основном. Я не в силах передать, как сильно я скучал по прежней жизни с Хелен, еще до того, как узнал о ее изменах. По ее стряпне и, конечно, по ее компании. По тому, чтобы просто быть рядом с ней, делясь улыбками и теми особенными шутками, которые развиваются, когда вы в браке более 25 лет.

Это не значит, что я хотел ее вернуть. Даже после того, как моя ярость немного остыла, я постоянно злился на нее. Непрерывно перемалывая это внутри себя, я всё пытался понять, как счастливая замужняя, и при этом холодная в постели женщина может превратиться в откровенную шлюху. Был ли я причиной ее холодного отношения? Мне никогда не удавалось понять это.

Линда и Ронни были великолепны. Они обе были явно опустошены и были в ярости на свою мать, но им удалось стать любящими и внимательными дочерьми для нас обоих. На самом деле, именно Ронни спасла Хелен жизнь, хотя об этом я узнал позже.

Это случилось в субботу, через 6 дней после того, как я вышвырнул Хелен из дома. В тот четверг судебный пристав нашел Хелен на работе и вручил ей документы о разводе, обвинив ее в супружеской измене. Меня нисколько не устраивал развод с формулировкой «непримиримые различия».

В любом случае, в субботу вечером Хелен проглотила упаковку снотворного; затем она передумала и в ужасе позвонила Ронни, а та позвонила в 911. Они отвезли Хелен в больницу и промыли ей желудок. Она выкарабкалась после страшного дня в отделении интенсивной терапии, а девочки спали на стульях рядом с ее кроватью.

Через пару недель после того, как Хелен вышла из больницы, мои дочери приехали провести со мной выходные; и в воскресенье перед тем, как уйти, они завели со мной небольшую беседу, которую они, очевидно, спланировали заранее.

— Папа, Ронни и я очень просим тебя...  — начала Линда.

— Пока это не имеет отношения к... вашей матери, вы знаете, что я сделаю все, что смогу для вас,  — ответил я.

Они посмотрели друг на друга.

— Ну, папа, на самом деле это имеет отношение к маме. Она пыталась покончить с собой три недели назад.

— Что?!  — закричал я.

Линда рассказала мне всю историю, а затем сказала:

— Вот в чем дело. Пока ты не развелся с мамой, она все еще находится на твоей медицинской страховке. Она начала встречаться с психотерапевтом, чтобы понять, почему она пыталась покончить жизнь самоубийством и почему она, ну, сделала то, что она сделала с этими другими мужчинами. И если ты разведешься с ней, она потеряет свою медицинскую страховку и не сможет позволить себе эти встречи. Так что, папа, не хочешь ли ты подождать с разводом?

Я вздохнул про себя. Ясно, что я не смогу выиграть такой спор — не с обеими моими дочерьми, просящими 

о жизни своей матери. И я понимал, что они были правы.

Поэтому мой адвокат составил юридическое соглашение о разводе, так что у Хелен оставалсь ее страховка и работа с психотерапевтом. На самом деле мне было наплевать — это были не мои деньги, а страховой компании. И как бы я не ненавидел ее, я не хотел, чтобы Хелен попробовала сделать это еще раз и на самом деле покончила с собой.

•  •  •

Праздники были тяжелыми — разве могло быть иначе? День благодарения или Рождество могли лишь ткнуть нас носом в то, что наша семья развалилась.

На День Благодарения мы с девочками договорились поужинать со Стефани Олдерман и ее детьми — она выгнала Джо, и он жил в городской квартире. Их дочь Ариэль и сын Питер много лет дружили с нашими девочками, поэтому мы были небольшой семейной группой из шести человек в столовой Стефани.

Но, само собой разумеется, это было не то же самое. Во-первых, ни Стефани, ни кто-либо из детей не могли готовить так, как Хелен. И что еще важнее, мы все знали, кто отсутствует на праздниках и почему. Мы просто старались быть благодарными за то, что имели, и часть вечера была веселой, но, когда Линда, Ронни и я возвращались обратно домой, мы были молчаливы и угрюмы.

И Рождество было хуже, по крайней мере, для меня. Девочки чувствовали, что они должны быть с Хелен, так как она провела День Благодарения без них, поэтому я поехал к моему брату и провел отпуск с ним и его семьей. Я люблю своего брата и его жену, у них милые дети (все они на десять лет моложе меня) — но опять же, я не мог не думать о том, каким должен был быть этот праздник, и был бы, если бы не моя шлюха-жена.

Но когда наступил и прошел Новый год, я начал чувствовать себя немного лучше. Прошло более трех месяцев, я был еще жив, у меня все еще была моя работа, мои замечательные дочери и мои друзья. Я был в порядке.

Мой напарник Джим и его жена Патти были великолепны. Они приглашали меня на ужин не реже одного раза в месяц, смеялись и шутили, даже дразнили меня из-за того, что мне было жаль себя. Я знаю, что они оба были в ярости на Хелен — и так же шокированы, как и я,  — но мы почти не говорили о ней.

Стефани Олдерман и я регулярно обедали или ужинали вместе, а в апреле мы пару раз трахались. В отличие от меня, у нее не было постоянного сексуального партнера, и она была чертовски возбуждена, в дополнение к чувству неуверенности и непривлекательности.

Мы заранее поговорили об этом — неужели мы действительно хотели сделать это, рискуя дружбой, которая много значила для нас обоих? Но, в конце концов, это казалось правильным, поэтому мы провели выходные в постели у нее дома, а затем через пару недель снова, на этот 

раз у меня.

И знаете, что? Это было не так уж и здорово. Стефани, конечно, была привлекательной — менее грудастой, чем Хелен (не говоря уже о Матильде), но все же крепкой и стройной — но сложная ситуация мешала нам обоим по-настоящему расслабиться и наслаждаться этим. Это было слишком похоже на секс с сестрой (или братом в ее случае).

После второго уик-энда Стеф сказала мне:

— Знаешь, я рада, что мы сделали это, Роб — даже благодарна. Потому что, когда парень в постели умеет пользоваться своим большим членом, это дает мне почувствовать, что я еще не старая домохозяйка. Но в то же время я не думаю, что хочу сделать это снова. Я хочу, чтобы мы были друзьями, и думаю, что это будет работать лучше, если мы оставим эту часть в прошлом.

Я не мог не согласиться с ней, поэтому мы снова стали приятелями, готовыми всегда помочь друг другу. Она закончила разводиться с Джо, а я продолжал определяться со своей собственной жизнью.

•  •  •

Второй раз — год спустя — праздники без Хелен были намного проще. Линде и Ронни пришлось разделить свое время между ней и мной, и я не мог не думать о том, что было раньше, но мы все еще веселились, и это было больше похоже на семью.

Думаю, я наконец-то привык к идее одиночества, по крайней мере, в обозримом будущем. Я даже начал подумывать о том, чтобы ходить на свидания. Мне было ясно, что у нас с Матильдой нет реального долгосрочного будущего. Пусть секс с ней был восхитителен, но это был просто секс, и я стал задаваться вопросом, смогу ли я пережить еще один настоящий роман в моем преклонном возрасте (через пару лет мне исполнялось 50).

А потом Линда и Ронни снова приехали на выходные, весной того второго года, и я знал, что что-то случилось. Что-то, чего я, вероятно, не хотел бы.

Я был прав — и это была Хелен, конечно.

— Папа, она начинает немного восстанавливать свою жизнь и хочет увидеть тебя.

— Зачем, черт возьми? Она не может сомневаться в том, что я к ней чувствую!

Ронни вздохнула и села рядом со мной на диван, прижавшись плечом ко мне.

— Это ее терапия. Всё идет очень хорошо. И доктор Олива говорит, что ей пора поговорить с тобой, всё объяснить и извиниться.

Это заставило меня фыркнуть.

— Объяснить? Как будто я толкал ее задницу на то, что делала эта сука... Извините, девочки. Я не должен был этого говорить. Но почему меня должно волновать, почему ваша мать сделала то, что сделала? Она сделала это, она разрушила нашу семью — конец истории. Мне не нужно слышать ее извинения, и мне не нужно прислушиваться к каким-либо неубедительным объяснениям.

Девочки терпеливо объясняли, что разговор будет не для меня, а для Хелен.

— Ей нужен шанс признать, что она сделала, папа. Это своего рода способ закрыть её проблему. Доктор Олива сказала ей, что простишь ли ты ее или 

нет, всё зависит только от того, возьмёт ли она ответственность за свои ошибки на себя. И она хочет это сделать.

— Так что я должен сидеть и слушать, пока она рыдает и говорит мне, что никогда не хотела причинить мне боль?  — я встал с дивана и вышел из комнаты.

В конце концов, они измотали меня. У вас есть дочери? Тогда вы понимаете, о чем я. Я люблю их, и они по-прежнему любят свою мать (как и должно быть, несмотря ни на что), и им трудно сказать «нет», когда они этого действительно хотят.

Во вторую субботу мая, в 2 часа дня, старый универсал Vоlvо Хелен остановился у дома. Я не разговаривал с ней и не видел ее более 17 месяцев.

•  •  •

Я стоял у открытой входной двери и наблюдал за ней, когда она смотрела на дом и двор, вспоминая место, где прожила почти 20 лет. Увидев меня, она остановилась. Было видно, что она боялась подходить ближе.

— Привет, Роб,  — тихо сказала она.

— Привет, Хелен. Почему бы тебе не пройти на задний двор?  — по какой-то причине я не хотел, чтобы она видела внутреннюю часть дома. Поэтому, не говоря ни слова, я обошел гараж, предполагая, что она последует за мной.

Мы сидели за старым кованным столом на заднем дворике. Я сделал пару газированных напитков и налил один для Хелен, протянув руку, чтобы поставить его перед ней. Она выглядела стройнее и старше, чем я помнил. Она все еще была очень привлекательной женщиной, и это разозлило меня, как только я это заметил.

— Спасибо, что позволил мне прийти, Роб,  — сказала она после пары тихих минут — Я уверена, что ты не был в восторге от этой идеи, и я ценю это.

— Только не нужно этой чепухи, хорошо? Я готов позволить тебе освободиться от твоего груза, так как девушки сказали, что тебе нужно это сделать. Просто сделай мне чертово одолжение — не лги мне. Или говори правду, или заткнись и убирайся отсюда.

Она кивнула.

— Я не буду — ни лжи, ни чепухи. И, Роб? Прости меня — я просто не могу найти способ сказать это как-то еще. Прости. За все, что я сделала.

— Да? Ну, это здорово. Теперь все замечательно, понимаешь, Хелен?  — я понял, что злюсь и расстроен больше, чем ожидал, поэтому глубоко вздохнул и сказал — Извини. Я буду молчать — просто продолжай.

Через несколько мгновений она сказала:

— Ты должен знать — то, что я сделала, было не из-за тебя, Роб, и не из-за нашего брака. Я уверена, что ты задумывался об этом и спрашивал себя, что ты сделал неправильно, в чем ошибся. Но это была моя вина. Для меня это выглядит так, будто кто-то по ошибке открыл дверь, и я провалилась в нее, оказавшись в двух мирах одновременно: один из них был привычной жизнью с тобой и девочками, а другой — сумасшедший, извилистый, где я действовала как шлюха.

Я фыркнул, но держал рот 

на замке. Пусть она расскажет свою чертову историю, как бы нелепо это ни звучало.

— Ты помнишь то лето, 7 лет назад, когда умерли мои мама и папа?

Конечно я помнил. У ее отца случился внезапный инсульт, и он упал замертво на заднем дворе своего дома прекрасным июньским днем. Ее мать была вне себя от горя; она больше не хотела жить, и менее чем через три месяца скончалась во сне. Это время было разрушительным периодом для всех нас, но для Хелен, их единственного ребенка, удар оказался особенно тяжёлым.

— А потом, осенью того же года, через пару недель после похорон моей мамы, Арлин была сбита машиной.

Я кивнул. Все эти три смерти произошли за один короткий период времени. Арлин и Хелен были коллегами в сфере общественного питания и очень близкими подругами.

— Ты помнишь, насколько я развалилась после этого? Я чувствовала себя потерянной, как будто я не понимала, для чего живу. Я жила на автомате — ходила на работу, заботилась о тебе и девочках — но я действительно была не в своем уме.

— Той осенью, в ноябре, в выходные, когда вы были в Теннесси на охоте с Джо, я внезапно решила пойти с Сэнди (женщина в разводе, бывшая наша соседка), выпить пару напитков. Я не помню, где в это время были девочки — вероятно, ночевали у одной из своих подруг. Я просто должна была уйти, остаться одна, сделать что-то, развеяться. Мы пошли к Пироцци и выпили; и танцевали с некоторыми парнями; а потом уже заполночь один из мужчин, с которыми мы танцевали, предложил отвезти Сэнди домой. Я видела, что она хотела переспать с ним, и я отвезла нас туда.

— И тогда...  — она внезапно остановилась и глубоко вздохнула. Слезы начали катиться по ее щекам.

— И тогда меня взял большой, сильный мужчина средних лет по имени Тед. Тед Арчер из Миннеаполиса. Он поболтал со мной, заставил меня потанцевать с ним, купил мне еще пару напитков — и я пошла с ним в его гостиничный номер. Я не могу это объяснить, Роб,  — теперь она пристально смотрела на меня, несмотря на слезы — Он был сильным, сильным и уверенным в себе, и каким-то образом он показал мне мою покорную сторону — такую, о которой я и подумать не могла. Мы поднялись в его комнату, и там он... он делал со мной все, что хотел. Вещи, на которые я никогда не соглашалась с тобой... он просто потребовал — и я подчинилась ему. Он... трахал меня сзади, пока я не кончила, а потом просто поставил меня на колени и оттрахал в рот, заставив сосать его член и проглотить его сперму.

— Это продолжалось всю ночь. Он привязал меня к постели и... и лизал мою киску, пока я не обкончалась, дико крича... Он трахал меня много раз, снова и снова, в том числе анально — и я кончала снова и снова.  

В ту ночь я сделала все, что он хотел — я не могла отказать ему.

— Утром, когда я проснулась, я была в ужасе — меня просто стошнило от того, что я сделала. Я попыталась тихо одеться и выскользнуть из комнаты, но он поймал меня и потащил меня обратно в кровать. Он оттрахал меня еще дважды, прежде чем позволил мне уйти.

— Когда я оказалась дома, я была в истерике — слава Богу, ты и девочки все еще отсутствовали! Я принимала душ снова и снова, я выбросила свою одежду, я была вне себя. Я не могла понять, как я могла предать тебя, и как Тед мог заставить меня делать всё то, о чем я рассказала тебе, то, что я никогда не хотела делать. Я упала на колени и молилась Богу, чтобы он простил меня, чтобы дал мне возможность сохранить свой постыдный секрет в тайне, дал мне шанс ради тебя. И той ночью — я не могу себе представить, что ты вспомнишь это сейчас — я была такой настойчивой, ласковой и немного напуганной, как будто мы поссорились раньше. Я сказала тебе, что не хочу заниматься любовью — потому что боялась, что ты поймешь, что я сделала,  — но я цеплялась за тебя и просила, чтобы ты прижимался ко мне всю ночь.

— И когда через несколько дней я увидела, что мой секрет в безопасности, что ты не понимаешь, что я сделала, я с облегчением заплакала и посвятила себя тому, чтобы быть самой лучшей, самой совершенной женой в мире. У нас даже было больше секса, чем обычно, в течение месяца, и я позволила тебе сделать это со мной так, как ты хотел попробовать, вместо того, чтобы отказываться, как я обычно делала.

Она выпила свою газировку, глядя на меня с болью в глазах. Ее плач прекратился, но она выглядела очень грустной — почти опустошенной.

Вот как это началось. Той ночью с парнем из другого города. Но сам этот эпизод продолжал беспокоить ее, он словно поселился у нее в голове — она удивлялась, почему она позволила этому случиться, почему доминирование этого человека сработало на ней, и, прежде всего, почему этот опыт был таким захватывающим.

Желание большего — более унизительного, отчасти принудительного секса — росло в ней постепенно. Она боролась с этим почти два года, хотя говорила, что постоянно об этом думала; и затем, когда я отсутствовал, посещая колледжи с Линдой и Ронни, она сделала это снова. Она нашла бар примерно в получасе езды от города, позволила подцепить себя и провела ночь с водителем грузовика, который энергично и неоднократно трахал ее.

— Я не могу описать этот стыд, Роб,  — или волнение, которое сопровождало его. С одной стороны, я была в ужасе от того, что я делала, действительно в ужасе, я чувствовала себя монстром. И в то же время секс был таким захватывающим, и чувства были такими сильными, такими ошеломляющими, что я просто погрузилась 

в них. Теперь я вижу — с тех пор, как стала встречаться с доктором Оливой — что стыд и возбуждение всегда сочетаются для меня — как если бы мне было стыдно и унизительно за то, что я получала такое удовольствие от секса.

— А хуже всего, что мои... мои сексуальные всплески стали совершенно отдельной, полностью оформленной частью моего сознания. После первых нескольких раз я начала строить маленькую коробочку у себя в голове — коробочку, которая содержала все чувства о моем... моем поведении. Мне все еще было стыдно до тошноты, но стыд со временем вошел в эту коробку и остался в стороне от моей повседневной жизни.

Она посмотрела на меня.

— Наверное, я кажусь тебе сумасшедшей. Или, может быть, ты думаешь, что это нелепое самооправдание, но это не так, не теперь. Нет оправдания тому, что я сделала, Роб. Но через некоторое время эта тайна сторона моей жизни действительно стала отдельной частью моего мозга. Во всем остальном я продолжала любить тебя и девочек, быть провизором и домохозяйкой — и даже продолжать оставаться подавленным, обиженным сексуальным партнером, который так сильно тебя расстраивал.

После второй ночи страсти с незнакомцем Хелен перестала так сильно бороться со своими импульсами, и ее связи происходили чаще, когда мы с девушками отсутствовали.

— Я думаю, что их было шесть, или, может быть, семь, за два или три года. Я очень старалась вспомнить, но я не уверена.

А потом один из ее клиентов в сфере общественного питания пришел к ней — насильно, как это сделал Тед Арчер — и у них начался роман.

— Это было похоже на мою ночь с Тедом, за исключением того, что она продолжалась почти шесть месяцев. Мы встречались один или иногда два раза в неделю, во второй половине дня, и он просто использовал меня. Он не бил меня и не делал мне больно, но он делал со мной все, что хотел — анал, связывание, много минетов, секс в любой позе, которую он хотел.

— И после того, как это закончилось, во мне что-то изменилось. Может быть что-то сломалось внутри меня, я не знаю. Но после этого... я продолжила искать других партнеров. И снова. И снова.

Между ее клиентом и ее самым последним любовником Марком Малчеком за пару лет было еще трое мужчин, один из них — наш старый друг Джо Олдерман. И со временем Хелен обнаружила, что ей уже не нужно быть покорной; на самом деле она все чаще брала на себя инициативу в сексе так, как она хотела. Но это всегда был необузданный, безудержный секс, именно такой, какой я хотел с ней, и в котором она всегда отказывала мне.

— Я много думала об этом, Роб, и это, должно быть, худший из всех способов, которыми я могла бы предать тебя. Мне очень жаль. Я поняла, что я... была такой шлюхой с Марком, Джо и другими, пока я продолжала быть такой упрямой сукой в 

постели с тобой... Наверное, это не имеет смысла для тебя, но в моей голове два мира были полностью разделены. Была Хелен, жена — любящая, преданная, ответственная; и была Хелен, грязная шлюха — унижающая себя и любящая это. Потому что я никогда не переставала чувствовать стыд; я всегда знала, насколько непростительным и разрушительным было мое поведение. Все это было частью его привлекательности, я полагаю, всей причиной такой тайной жизни.

•  •  •

Хелен перестала говорить. Она выглядела измученной. День был облачный, поднялся ветер. Она говорила почти полтора часа.

— Хорошо,  — сказал я через некоторое время — И что теперь?

Я не понимал до конца, что я чувствовал в этот момент. Я был взбешен и опечален, мне даже было немного жаль ее. Но не так сильно ее, как себя.

Она будто читала мои мысли.

— Я не знаю, Роб. Я даже не представляю, как это ужасно для тебя и как ты зол на меня сейчас.

Она одарила меня кривой улыбкой.

— Ты действительно хороший человек, ты знаешь это? Многие мужчины на твоем месте просто убили бы меня, вместо того, чтобы выгнать из дома и развестись.

Она скользнула взглядом по двору и сказала:

— Иногда я почти желаю, чтобы ты это сделал. Но ты не заслуживаешь попасть в тюрьму — только не за мои ошибки.

Повернувшись ко мне, она сказала:

— Я знаю, как тебе плохо, намного хуже, чем мне. Да, я одна в маленькой квартире, без единственного мужчины, которого я когда-либо любила, и мне одиноко и грустно — но по крайней мере, я этого заслуживаю. Я смотрю в зеркало каждый день и знаю, что навлекла это на себя. Но ты, Роб... Я разбила наш счастливый брак на миллион кусочков, точно так же, как ты разбил нашу вазу. И это не твоя вина, а я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его. Я бы сделала все — что угодно, чтобы искупить то, что я сделала... Но я знаю, что я ничего не могу сделать, чтобы ты изменил свое мнение обо мне. Мне очень жаль, дорогой.

Ее голова тяжело опустилась, она постоянно плакала. Я хотел закричать, что она больше не имеет права называть меня «дорогой», но не сделал этого. Я знал, что она это знала.

Хелен плакала несколько минут, иногда сморкаясь, а я наблюдал за ней. Я задавался вопросом, почему у меня не было миллиона вопросов к ней — но не мог представить ничего, что я хотел бы узнать. Видит Бог, мне не нужно было слышать подробности ее приключений. Того, что она только что рассказала мне и то, что я услышал от Марка и Джо, было более чем достаточно.

— С какой стати ты выбрала Джо и Марка?  — я вдруг сорвался — Двоих парней, которых мы знаем, к тому же один из них — наш самый старый друг, ради всего святого? Что это за хрень?

— Я не уверена,  — сказала она сквозь слезы — Я говорила об этом с доктором Оливой. Полагаю,  

это означает, что я вышла из-под контроля еще больше. Я больше не была осторожна, пытаясь держать мою другую жизнь на безопасном расстоянии от нашей семьи. Может быть, я подсознательно пыталась выяснить — мне было так стыдно и так отчаянно больно от того, что я делала — что единственный способ, которым это когда-либо будет остановлено — это если бы ты поймал меня. Итак, я... я начала трахаться с Джо, а когда ты не узнал, я выбрала парня, который жил прямо за углом. Довольно глупо, да? Это не имеет особого смысла даже для меня,  — она продолжала плакать, а я просто сидел и смотрел на нее.

Наконец она успокоилась и посмотрела на меня с легкой улыбкой.

— Есть ли что-нибудь еще, что ты хочешь спросить у меня, Роб? Или сказать мне? Еще не слишком поздно кричать на меня, чтобы дать мне понять, какая я отвратительная шлюха и как ты сердишься на все, что я уничтожила.

Я встал и начал ходить по внутреннему дворику.

— Я не вижу смысла, Хелен. Я ничего не могу сказать или сделать, чтобы что-то изменить. Ты взяла чертову ручную гранату, бросила ее прямо в середину нашего брака и взорвала. Конец истории. А сейчас прошло полтора года. Конечно, я не злюсь так, как в то время — мне просто грустно. И горько. Я надеюсь, что рассказать мне всю историю было полезно для тебя — с твоей терапией. Честно говоря, это мало что для меня изменило. С моей точки зрения все это дерьмо о двух разных жизнях, одну из которых ты держишь в коробке, звучит как сложная психологическая чушь.

Она улыбнулась.

— Я не виню тебя. Доктор Олива много рассказывала мне об этом — это называется «шизоидная сексуальность». Оказывается, у этого дерьма есть название. Верится с трудом, правда? Так что если для тебя это звучит как чушь, то это нормально. Я не пытаюсь оправдываться за то, что я сделала, Роб, этому нет оправданий. Мне нужно было признать сам факт того, что я сделала — прежде всего, мужчине, которого я люблю, человека, которого я обиделе больше всего.

— На самом деле у меня есть еще один вопрос,  — сказал я — Почему ты пыталась убить себя?

— После того, как я получила документы о разводе, я просто развалилась. Я начала много пить, а ты знаешь, что я не в ладах с алкоголем. В тот субботний вечер я пошла в бар, собираясь подцепить парня и... ну, ты понимаешь. Чтобы он использовал меня. Но парень, с которым я оказалась в мотеле, был настолько груб, что мне стало страшно, и я попыталась отступить. Он ударил меня и сказал, что собирается задушить меня, пока будет трахать, и я начала кричать. Это заставило его отступить на минуту, и я выбежала из комнаты. Я вернулась к своей машине, прыгнула в нее и уехала, все время просто рыдая, испуганная и безумная. Когда я вернулась в квартиру,  

мне стало так стыдно и так страшно оттого, что я делала ночью, и все эти долгие годы...

Так что я просто проглотила таблетки. По крайней мере, это остановит боль, подумала я. Но уже после этого, я внезапно вспомнила о девочках — я просто не могла поступить так с ними. То, как я поступила с тобой было ужасно, но я не могла лишить их матери. Поэтому я позвонила Ронни, и, слава Богу, она позвонила в 911 и...  — она пожала плечами — Они вовремя доставили меня в больницу. Я чувствовала себя ужасным человеком, находясь там, в то время как медсестры были добры ко мне. Как будто я не была эгоистичной, изменяющей шлюхой.

Хелен сидела какое-то время, просто глядя на землю. Затем она взяла себя в руки и встала, серьезно глядя на меня.

— Спасибо, что разрешил мне прийти и поговорить — это было невероятно с твоей стороны,  — она снова улыбнулась — Я думаю, что наши девочки проделали большую работу, не так ли?

Я кивнул и не смог сдержать улыбку в ответ.

— Я сделаю все от меня зависящее, чтобы исправить всё, Роб, хотя в мире нет ничего, что могло бы заглушить ту боль, которую я причинила тебе. Но я хочу сказать — пожалуйста — если тебе что-нибудь понадобится, просто позволь мне помочь.

Она направилась к своей машине; и когда я начал следовать за ней, она сказала:

— Нет, не провожай меня, хорошо? Просто позволь мне уехать.

Я мог видеть, что она снова плакала. Я отпустил ее, просто стоя на заднем дворе и смотря, как она исчезает за углом гаража.

•  •  •

Я не знаю, что я чувствовал. Пожалуй, я был зол и немного взбудоражен. Рассказ Хелен вернул мне воспоминания о том ужасе, который я испытал, впервые узнав о ней и Марке — помятую кровать, запах секса в нашей спальне. Все те видения, которые у меня были, о том, как ее трахал другой мужчина, ожили в памяти, и я не мог их прогнать.

Я зашел внутрь и поднял трубку.

— Привет, Матильда? Это я. Слушай, я знаю, что собирался забрать тебя в 6:30 для похода в кино, но ты сейчас свободна? Отлично. Можешь приехать прямо сейчас? Ты мне очень нужна. Потрясающе, увидимся через десять минут.

Когда Матильда приехала и увидела, что я расстроен, она крепко обняла меня, внимательно всматриваясь в моё лицо.

— Разговор с Хелен прошел не слшком хорошо?

Я покачал головой.

— Нормально, в общем. У нее в голове много психов, но ничего особенного я не ожидал. Просто... я не знаю. Я просто не очень хорошо себя чувствую.

Она улыбнулась и поцеловала меня.

— Бедный малыш, у меня есть пара идей о том, как заставить тебя чувствовать себя лучше.

Она привела меня в спальню, сняла одежду, и мы сразу же стали целоваться и ласкать друг друга. Я уткнулся лицом между ее большими сиськами и закрыл глаза — как будто я должен был потеряться там.

Когда мы были готовы трахаться, я 

поставил ее на руки и колени и встал позади нее. Плавно скользнув в ее мокрую киску, я остановился, когда мы оба застонали. Я начал движения в медленном темпе, а затем стал набирать скорость.

— Малыш?  — сказал я — Я не хочу делать тебе больно, но это нормально, если... если я тебя очень сильно трахну? Я не знаю почему, но...

— Конечно, Роб,  — сказала она, улыбаясь мне через плечо — Просто дай мне это, держись за мои бедра и хорошо подвези меня. Трахни меня!

Она положила свои плечи на кровать и приготовилась. Вскоре я действительно ударил ее резкими движениями, стараясь изо всех сил и как можно глубже. Я был зол и смущен. Я трахал и трахал ее, подтягивая ее бедра назад и ударяясь о ее ягодицы, осознавал ее стоны, а затем кричал и кончал как сумасшедший, накачивая ее своим грузом.

Мы вместе рухнули на кровать, и Матильда повернулась, чтобы обнять меня.

— Порядок?  — спросила она, и вдруг я заплакал, не в силах остановиться.

Она держала мою голову на своем плече и гладила мои волосы, шепча:

— Хорошо, детка, все в порядке.

Она нежно обнимала меня, а я продолжал всхлипывать. Наконец я снова успокоился и сел, опираясь на спинку изголовья кровати и все еще крепко прижимая Матильду к себе.

— Дерьмо,  — сказал я, глядя на нее, пока она улыбалась мне — Я понятия не имею, что это было.

— Не имеет значения,  — сказала она — Как ты себя чувствуешь сейчас? Есть ли шанс, что мы сделаем это снова и все еще успеем на фильм?

Я улыбнулся ей.

— Дай моему члену несколько минут в твоих фантастических губах, и я буду готов к работе.

— Договорились!  — сказала она — И на этот раз я буду кататься на тебе, пока ты не попросишь пощады.

•  •  •

Во вторник, три дня спустя, когда я пришел с работы, я увидел коробку у входной двери. На ней была записка с почерком Хелен. Я просто смотрел на нее в течение минуты, затем взял и забрал внутрь, положив на кухонный стол.

В коробке был домашний яблочный пирог. В записке было сказано:

«Дорогой Роб! Спасибо, что выслушал меня. Это было невероятно с твоей стороны — больше, чем я заслуживаю. Я знаю, тебе всегда нравились мои яблочные пироги, и я надеюсь, этот тоже понравится. С любовью, Хелен».

Я приготовил себе ужин и ел, читая газету и время от времени поглядывая на пирог. По какой-то причине я не был уверен, что хочу его съесть. В конце концов я решил, что это смешно. Я вошел в гостиную и включил футбол, затем вернулся на кухню, порезал пирог на несколько кусков, взял стакан молока и отнес их в гостиную.

Игра была вялой, и я выключил ее после нескольких подач, но пирог оказался фантастическим. Я съел три больших куска.

•  •  •

Яблочный пирог Хелен оставил меня в состоянии еще большей запутанности, чем раньше. Я хотел поблагодарить ее, но знал, что не хочу ее слышать. Поэтому 

я подождал до полудня, когда она точно должна была быть на работе, а затем позвонил ей в квартиру. Это был первый раз, когда я звонил туда; у меня даже не было номера, пока Линда и Ронни не дали его мне («на всякий случай», сказали они).

Услышав автоответчик, я сказал:

— Хелен? Привет, это Роб. Я хотел поблагодарить тебя за пирог — это было восхитительно. Ну, вот и все, я думаю. Спасибо. Пока.

•  •  •

Как раз в то время, когда я узнал, что у Хелен проблемы с головой, я встретил женщину, с которой хотелось встречаться. По крайней мере, я думал, что мне повезло — а оказалось, что все-таки нет.

Ее звали Линн, и я встретил ее, когда работал над делом о насилии в семье. Джим и я вытащили какого-то придурка из его дома; он напился и ударил несколько раз свою жену. Соседи вызвали полицию, и когда мы приехали, она заперлась в ванной, а затем, когда она вышла оттуда, мы увидели синяки на ее лице.

Таким образом, парень должен был проспаться в камере в здании вокзала, а на следующий день появилась привлекательная женщина приблизительно 40 лет, чтобы забрать его. Она приходилась ему сестрой, и ее звали Линн. Высокая и стройная, с темными волосы и разведенная (как я узнал позже).

Она могла немногое сказать о ее брате — «но он семья», сказала она со вздохом. Я кивнул и сказал, что знаю, каково это. Мы болтали, пока она ждала оформления залоговых документов; а затем по внезапной прихоти я спросил, могу ли я купить ей чашку кофе.

Она удивленно посмотрела на меня, затем сказала:

— У меня сегодня нет времени, но я не против как-нибудь пообедать, если хочешь.

Мы договорились о встрече на следующий день в закусочной, в двух кварталах от участка. Оказалось, она работала в офисе неподалеку.

Звучит отлично, правда? Мы пообедали и действительно нашли общий язык. Линн была мила, мне нравилось ее чувство юмора, и она, казалось, интересовалась мной. Поэтому я пригласил ее в кино в ту субботу.

Вот только когда я сказал Матильде в пятницу, что я буду занят следующей ночью, и спросил, можем ли мы вместо этого собраться в воскресенье, она едва не сняла с меня голову.

— Ты сукин сын!  — прошипела она на меня. Мы были в тихом уголке здания вокзала, так что, по крайней мере, она сдержала голос — Ты трахал меня в течение полутора лет, а теперь у тебя намечается чертово СВИДАНИЕ?

Я посмотрел на нее, совершенно растерянный.

— Но Матильда, ты сама была той, кто...

Она напирала на меня.

— Я была той, кто помог тебе подняться с земли, когда эта шлюха сбила тебя с ног и переехала грузовиком. Я была той, кто вернула тебя в игру и дала тебе больше хорошего секса, чем ты имел за всю свою жалкую жизнь — ты сам так сказал!

Она продолжала в том же духе еще несколько минут, и я просто подождал, пока 

она не выдохнется. Потом я сказал:

— Матильда, извини, но ты сама сказала мне, что тебе не нужны романы — если, конечно, не появится Джордж Клуни, а я не он. Всё что то, что ты хотела,  — это быть друзьями с привилегиями, например, с сексом без обязательств.

Немного менее взбешенная, она сказала:

— Разве девушка не может изменить свое мнение? Ради бога, Роб, мы давно знаем друг друга — разве ты никогда не замечал, что я тебя люблю?

В моей голове зазвучали громкие и ясные звонки тревоги. Я сказал:

— Честно говоря, Матильда, ты потрясающий человек. Ты прекрасная и самая сексуальная женщина, которую я когда-либо знал,  — но я всегда думал, что мы останемся, черт возьми, такими же приятелями для секса, какими мы всегда были.

Я не мог представить себе настоящий роман, не говоря уже о браке, с Матильдой в моих самых смелых мечтах, но я не собирался так говорить. Тем не менее, даже мягкие выражения, привели к взрыву.

— Я поняла, ты, придурок! Матильда хороша для приятного траха, но не более того. Хорошо, послушай, приятель, ты уволен! Больше меня в твоей постели не будет, могу поспорить!  — она повернулась на каблуках и отошла от меня.

Это было не весело, но, по крайней мере, я знал, где нахожусь. Я мог отказаться от секса, по крайней мере до тех пор, пока в моей жизни не появится другая женщина; но я не собирался продолжать свою ужасную кулинарию, и, честно говоря, не собирался сильно скучать по компании Матильды.

Поэтому в субботу я встречался с Линн, чувствуя себя свободным мужчиной, готовым начать что-то новое. И после пары недель знакомства я понял, что «счастливчик» не совсем подходит для описания моей ситуации.

Линн была ханжой. Она дала понять, что мы не пойдем дальше коротких поцелуев и «спокойной ночи», пока у нее не будет кольца на пальце. Более того, она была также воплощением контроля. Ей было весело сидеть на моей кухне и говорить мне, в какой шкаф следует ставить посуду, вместо того, чтобы оставлять ее там, где мне было удобно. Или почему моя машина была слишком старой и нуждалась в замене. Или какие шесть других ресторанов были лучше, чем тот, который я выбрал для нас, чтобы поужинать.

Так что после четырех свиданий Линн стала историей. И я никогда не оглядывался назад, несмотря на множество звонков от нее, последний из которых был довольно сердитым. Для меня загадкой было не в то, как она оказалась разведенной, а то, кому было бы достаточно сил и терпения, чтобы жениться на ней.

На следующих выходных Джим и Патти пригласили меня на ужин и, к моему удивлению, к нам присоединилась младшая сестра Патти Барбара, с которой я никогда раньше не встречался. Я подозревал заговор, но не подавал виду, и у всех нас был спокойный, приятный вечер.

Тем не менее, в понедельник утром я, конечно же, рассказал Джиму о своих переживаниях. Он 

продолжал принимать мои извинения какое-то время, но внезапно разразился смехом.

— Это не моя вина, Роб,  — сказал он, посмеиваясь — Патти всегда получает то, что хочет. Она знает, что ты снова в поиске — наконец-то — и хочет, чтобы ты дал Барб шанс.

Вообще-то Барб была хорошенькой, и я легко мог сказать, заинтересован. Но я был очень осторожен.

— И что произойдет, если мы с ней не справимся — если она решит, что я мудак или что-то в этом роде? Тогда я в конечном итоге, буду выглядеть как плохой парень в глазах Патти. Я не хочу быть в таком положении.

Все еще улыбаясь, Джим сказал:

— Мы с Пэтти говорили об этом. Она была предельно ясна: все, чего она хочет,  — это чтобы ты однажды сходил с Барб на свидание, если тебе это интересно. После этого, что бы ни случилось, она поклялась мне, что, если у вас не срастётся, она никогда не упрекнёт тебя в этом.

Какого черта, подумал я. Поэтому я позвонил Барб и взял ее на ужин в эту субботу. Мы прекрасно провели время, никаких вольностей, и когда я проводил ее, то подумал, что получу хороший поцелуй, и на этом всё. Но она взяла меня за руку и сказала:

— Ты не зайдешь на чашку кофе, Роб? Вечер только начался.

Я не идиот. Она приготовила кофе, извинилась и выйдя переодеться, вернулась в прозрачной черной кружевной рубашке, которая сразу привлекла мое внимание. Затем она опустилась передо мной на колени, стянула с меня штаны и разнесла меня прямо на диване в гостиной. Это был не минет мирового класса, как у Матильды, но мне, безусловно, понравилось.

После этого я отнес в спальню, где мы с энтузиазмом трахнулись. Три раза. После первого мы заснули, но она разбудила меня минетом посреди ночи, затем забралась на меня и некоторое время каталась в темноте. А третий раз был утром, после чего она приготовила нам бекон и яйца и села голая ко мне на колени, кормя меня с рук.

Я уехал уставшим, ошеломленным и счастливым. Секс был классным, но что более важно — была перспектива большего, а это именно то, чего я и хотел. Барб была живой и привлекательной, и, хотя я едва знал ее, идея узнать ее поближе выглядела весьма заманчивой. К тому же в процессе можно было получить много секса.

Но это было до того, как я понял, почему Барб все еще не замужем в свои 44 года, несмотря на все свои прелести. На нашем втором свидании мы пошли в кино, а затем вернулись ко мне, где и провели ночь, делая то, что мы сделали на нашем предыдущем свидании.

На следующее утро за завтраком Барб начала явно намекать, что она готова переехать ко мне. Она видела, «насколько прикосновение женской руки улучшит это место»; она спросила меня, что мне нравится есть на обед, жалуясь на то, насколько маленькой была ее квартира в сравнении 

с арендной платой.

Я был слишком потрясен, чтобы ответить, поэтому я мудро держал рот на замке (в тот раз). Но к нашему третьему свиданию она заговорила о браке. Она спросила, когда я собираюсь представить ее своим дочерям, сказав, что для нее важно установить хорошие отношения с ними.

Само собой разумеется, это было приблизительно на 90 миль в час быстрее, чем я собирался двигаться. Брак? Ради всего святого, я провел лишь три ночи с этой женщиной! Но когда я попытался указать ей на это, все стало еще хуже.

Во-первых, она проигнорировала или неправильно поняла все мои мягкие намеки. Тогда я наконец сказал более прямо:

— Барб, я чувствую, что мы двигаемся очень быстро. Ты мне нравишься, но в данный момент я не собираюсь думать о том, чтобы снова жениться.

Она холодно посмотрела на меня и спросила:

— Зачем покупать корову, когда можно получать молоко бесплатно, да, Роб?

— Нет, Барб, я...

— Если ты не был готов к браку, то почему, черт возьми, ты меня трахал каждый раз, когда мы встречались? Что это значит?

— Барб, я думаю, мы оба...

— Нет, сукин ты сын,  — холодно сказала она — Ты просто еще один придурок, которым управляет его член. Сделал все, чтобы девушка попала в постель и получил еще одну метку на своём поясе,  — она расплакалась на моем кухонном столе, ее лицо было спрятано в ее руках.

Я старался изо всех сил, чтобы утешить ее, но она осталась холодной и злой, отказываясь говорить со мной. В конце концов я отвез ее обратно в ее квартиру, где она хлопнула дверью машины мне в лицо и вошла в свою квартиру.

Немного озадаченный, я вернулся домой и позвонил Джиму.

— Твоя невестка чертовски сумасшедшая или это со мной что-то не так?

Он рассмеялся.

— Дай угадаю,  — сказал он — Вы хорошо провели время на паре свиданий, и вдруг она говорит про обручальные кольца и фарфоровые узоры, и куда вы должны поехать в медовый месяц. Я прав?

— В точку, напарник. Я так понимаю, это уже случалось раньше?

— Боюсь, что так. Патти и я задавались вопросом, должны ли мы предупредить тебя, но в конечном итоге решили просто позволить этому произойти. Барб становится слишком взволнованной, если не сказать больше. Она, вероятно, отпугнула дюжину парней или больше. Это досадно, потому что она хороший человек. Но, исходя из прошлого опыта, Роб, она даже не будет говорить с тобой сейчас. Ты — история.

— Ну,  — сказал я,  — наверное, со мной все в порядке. У нас был лишь один страшный разговор! Она была веселой, но сказать, что она немного подпрыгнула, будет слишком мягко. Так мы в порядке? Я имею в виду, Патти теперь будет ненавидеть меня?

— Вовсе нет, Роб. Ты дал ей шанс, это все, что она могла бы попросить тебя сделать.

•  •  •

Шли недели, а мои свидания не становились успешнее. Я встречался с несколькими другими женщинами — кузиной копа, которого я знал; по-настоящему 

милой официанткой в закусочной, в которой мне нравилось обедать,  — но ничего не получалось. Иногда был виноват я, но в основном, нет. Я не был уверен, что полностью забыл Хелен и готов к серьезным отношениям, но это не имело значения, потому что у меня не складывалось даже общения ни с кем из тех женщин, с которыми я встречался.

Тем временем Хелен приносила мне еду раз в неделю. После яблочного пирога пришел персиковый — и это действительно было здорово. И, как и прежде, я оставил ей телефонное сообщение с благодарностью.

Со временем это стало обычным делом. Жареная курица, мясной рулет, большой салат из макарон. Внезапно я снова начал хорошо питаться, по крайней мере, пару раз в неделю, но без Матильды я вернулся к унылому бесполому существованию.

В субботу днем я возвращался из хозяйственного магазина, когда неожиданно увидел Хелен. Она была на парковке у Акме, загружая свои сумки с продуктами в Vоlvо. Я стоял на красном сигнале светофора, поэтому и наблюдал за ней, легко узнавая все ее знакомые манеры.

Затем я поехал домой и вернулся к работе над плиткой в ванной, но мой разум блуждал где-то вдали. Примерно через час я встал, вымыл лицо и руки и переоделся в чистую одежду. Я сел в машину и каким-то образом, не позволяя себе даже думать об этом, оказался перед домом, в котором жила Хелен.

Сказать, что она была шокирована, увидев меня, было бы явным преуменьшением. Однако, через мгновение она улыбнулась мне, правда как-то нерешительно.

— Привет, Роб, пожалуйста, входи. Это приятный сюрприз.

На ней были шорты и зеленый вязаный топ. Она выглядела хорошо. Менее расстроеной, чем тогда, когда приходила ко мне. Все еще стройная, какой она всегда была, хотя сейчас она была стройнее, чем в то время, когда мы были вместе.

— Привет, Хелен,  — я вошел и сел на диван в ее маленькой гостиной/столовой, все еще размышляя, какого черта я здесь делаю.

— Я хотел поблагодарить тебя за всю ту замечательную еду, которую ты приносишь. Должен сказать, ты по-прежнему лучший повар, которого я когда-либо знал. Это было вкусно.

Она широко улыбнулась мне, очевидно, очень довольная моими словами.

— Я рада этому, Роб. Я надеялась, что... ну, я надеялась, что тебе понравится. Я все еще люблю готовить для тебя.

Мы сидели в тишине минуту. Ее улыбка исчезла, и она выглядела немного неуверенно. Должно быть, она задалась вопросом, почему я здесь. Я и сам постоянно спрашивал себя об этом.

— Хелен,  — вдруг сказал я — Я хочу, чтобы ты отсосала мне.

Только сказав это, я осознал, что именно поэтому и оказался здесь.

На мгновение она казалась совершенно ошеломленной. А потом застенчиво улыбнулась и сказала:

— Хорошо, Роб.

Она подошла и встала передо мной на колени, очень серьезно глядя на меня. Расстегнув мой пояс и мою молнию, она стянула мои штаны и трусы до лодыжек. Затем, не задумываясь, она наклонилась вперед и начала целовать и облизывать все 

вокруг моего члена — мои лобковые волосы, мои бедра, а затем, удерживая мой пока еще мягкий член в стороне, мои яйца.

Я просто сел и позволил ей сделать это — отчасти изумленный тем, что я только что сказал, а отчасти ее реакцией. Она подняла мой член и аккуратно вобрала его в рот — легко, так как у меня еще не было эрекции. Но ситуация быстро менялась. Ее рот был невероятно горячим и влажным, и она восхитительно ласкала языком мой член. Уже через минуту или две мой член полностью выпрямился и стал жёстким, а потом она действительно начала работать над ним. Она использовала свои губы и много языка, держ зубы подальше от моего стержня. Другая вещь, которая ошеломила меня состояла в том, что она делала всё медленно и с любовью — и умело, как я должен был признать. Я не мог не думать о том, насколько опытной она была, и этот опыт она приобрела не со мной. Тогда моя ярость смешалась с удовольствием и возбуждением в дикий котейль.

Некоторое время Хелен не сводила глаз с моего члена, пока сосала его, затем отодвинулась, чтобы лизать его по всей длине, как конус мороженого. Ненадолго оторвавшись, она нежно погладила его, сося мои яйца — Боже, как это было невероятно! Затем она снова начала сосать меня, плавно скользя по моему члену мягкими влажными губами.

Через несколько минут я заметил, что она смотрит на мое лицо, и увидел, как по ее щекам бегут слезы. Наши глаза встретились, и мы смотрели друг на друга, пока она делала свою работу, вызывая у меня все большее возбуждение. Я начал хрюкать и толкать ее бедрами, и она стала сосать быстрее, скользя губами вверх и вниз, используя одну руку, чтобы обхватить мои яйца.

Когда я был в нескольких секундах от того, чтобы кончить, она внезапно стала сосать сильнее. Я выстрелил ей в горло, когда она опустила голову на мой член до упора, вцепившись мне в спину руками. Я ахнул и вскрикнул, и она осталась со мной; даже когда я расслабился, откинувшись на спинку дивана, она сосала и нежно облизывала, очищая меня, пока мой член постепенно опадал в ее губах. Она не отпускала его, пока я снова не стал совершенно мягким.

Ее глаза покраснели, а лицо было мокрым от слез. Я чувствовал себя совершенно запутанным: благодарным, успокоенным, злым, горьким. Я полагал, что мы оба думаем об одном и том же: все эти годы она делала это для других мужчин, хотя могла сделать это для меня!

Мы молча смотрели друг на друга; я вытащил из кармана носовой платок и протянул ей, чтобы она могла вытереть лицо.

— Спасибо, Роб,  — сказала она очень тихо. Я думаю, что она хотела сказать больше, но она просто села на пятки, все еще стоя на коленях передо мной, и посмотрела на пол.

— Это... было очень здорово, Хелен,  — сказал я. Повисла 

долгая напряженная тишина. Внезапно я больше не смог этого выносить.

— Мне пора,  — грубо сказал я. Я встал, натянул боксеры и штаны и вышел из квартиры, не оглядываясь. Я вслушивался в тишину позади меня, но Хелен больше ничего не сказала.