Переворот (главы из книги). Тематика: Порно книги

Глава 1.

Первокурсники, милые и наивные. И такие горячие. Татьяна внимательно посмотрела на напряженные лица в аудитории и решила, что хочет их всех. Глупые мысли. Разве не положено на работе думать только о работе?

С утра тело пронизывало нервное возбуждение. Озабоченность. Мысли упрямо сворачивали не туда. Обычно получается совладать с собой, отвлечься, подавить. Но не сегодня. В первой половине дня её желудок заявил, что голоден, самым беспрекословным тоном. Категорично. Настойчиво. Ненасытная тварь знает, что вечером свидание с Кириллом, и предвкушала. Провоцировала. Подталкивала. Заставляла грезить. Теперь мокнет, тварь. Течет! Господи, это же вчерашние школьники! Юные, сильные, красивые... Но не дети. Уже не дети. Мужчинки. Разумется ещё не все, много девственников. Интересно, кто из них?

Татьяна украдкой изучала подопечных. Оценивающе. Такие разные, и такие похожие. Есть совершенно великолепные экземпляры... Рост, плечи, чувственные губы, сияющие глаза. Они следят за ней. За каждым движением. Так и должно быть — внимательно слушать преподавателя. Только слышат ли? Куда глядят... Она знает. Её не проведешь. Лишь двое или трое фиксируют внимание на доске. Большинство пялится на её грудь. На фигуру, на талию, на ноги. На задницу, в конце концов! И не надо болтать про глазки, носик, щеки и прочую чепуху. Нет, с лицом все в порядке, если не красотка, то привлекательная женщина во всяком случае. Только юношам это побоку. В глазки они будут заглядывать своим прыщавым Джульеттам, томно вздыхать, страдать и читать стихи из обязательного школьного курса. А в ней их интересует жопа! Ну, и все остальное, что там рядом.

Давно не было с молодыми и знойными. Все время кавалеры старше. Значительно старше. Пришла пора обратить внимание... Ох, пора...

Ну, смотрите же, смотрите на меня, думала преподавательница, едва заметно прогибая спинку, чтобы подчеркнуть крутой изгиб задницы и выставить повыше грудь. Почувствовала, как на её беззвучный призыв откликнулись. Спину стало припекать сфокусированными лучами жадных взоров. Чтобы предоставить им хорошую возможность рассмотреть ноги, она несколько раз прошлась вдоль доски, поправляя в разных углах написанное. Положила мелок на полку, нагнувшись чуть больше нужного. Самую малость. И немедленно развернулась к классу, обведя взором питомцев. Они поспешно уткнулись в тетради, некоторые отвели взгляд. Не все.

Его зовут Николай Струнов. Застенчивый веснушчатый мальчик. Худенький и длинный. Несложный. Даже сквозь природный розоватый цвет лица выступила краска. Глаза широко открыты, губы подозрительно шевелятся. Не в первый раз она застает его в таком состоянии. Кажется, и на прошлом занятии он потерял контроль над собой, когда у неё случайно сбилась юбка на бёдрах. Он чуть на парту не лёг, увлечённо пытаясь заглянуть под подол. Забавный. Почему он шевелит губами? Воображает, что жует её соски? Или что-нибудь более аппетитное? «Да, да, я очень вкусная», — немедленно ответил писк, и пустил тоненькую струйку слюны между ног, всей в нетерпении. — Займись этим губощепом! Он пойдёт, как ослик на верёвочке... Спорим?»

Татьяна резко развернулась к доске, так, чтобы подол юбки взметнулся, на мгновение приоткрывая крепкие бёдра, обтянутые золотистым шелком колготок. Лучше бы чулки, но сегодня на ней босоножки на каблучке с открытой пяткой, а у этих колгот совершенно замечательный низ более тёмного тона, затуманивающий пальцы и след ноги. Уж ей ли не знать, как действуют эти детали на мужчин. Она не удержалась и бросила взгляд через плечо, у большинства юнцов рот приоткрылся, глазами они поедали её розовые пятки проглядывающие сквозь дымчатую паутинку ткани. Размер ноги у неё не маленький, тридцать восьмой, но Кирилл утверждает, что у неё самые великолепные ноги, которые он когда-либо видел — слегка полноватые и сильные, как он любит. И ей нравится обвивать своими ногами его шею, пока он обсасывает её расщелину.

И сейчас очень хотелось, чтобы на месте Кирилла оказался один из этих парней. Безумно хотелось. И, чем настойчивее она прогоняла похотливые образы, пытаясь сосредоточиться на уроке, тем настойчивее они овладевали ей. Вдруг представилось, как рыжий Струнов толкает свой конопатый нос в ее киску, и жадно втягивает запах, при этом торопливо глотая слюну. Она любит, когда мужчины жадно сосут ее соки. Замечательная картинка - мокрый и блестящий от женских выделений рот самца.

Татьяне всегда нравилось дразнить представителей сильного пола. Да, чувство заполняющего мясистого стержня прекрасно, но подготовка гораздо увлекательнее и зачастую и приятнее. Так легко сводить их с ума, превращать суровых гордецов в бездумную секс-машину. Заводит похоть в глазах, когда они жадно разглядывают ее тело. Безумно весело наблюдать, что при этом делается с их "достоинством", во всех смыслах. Какие они "сильные" на самом деле.

Если все-таки соблазнить одного из этих мальчиков? Она, конечно, не позволит ему кончать в себя. Она будет держать его за яйца, чтобы чувствовать, как он подходит к кульминации. И в решающий миг, когда он победно отклоняет задницу для решающего удара, она ловко выскользнет. Прежде, чем он сообразит, что произошло. Но остановиться не сможет. Какое жалобное и несчастное выражение на их лицах в этот момент. Она представила: обескуражено смотрит на свой красный мокрый член, оставшийся без горячего и нежного влагалища, который подергивается и тужится изо всех сил, умоляя сделать для него хоть что-нибудь. Тогда она снизойдет. Сделает. Поощрительно поплопает снизу по волосатому яйцекладу и несколько раз быстро взведет затвор. И он выстрелит. И начнет плескать на нее слизистые струи, закатывая глаза от счастья. Прекрасное шоу, когда самец мечет сперму, и прекрасное чувство руководить его мощными сокращениями.

Кирилл сопротивлялся её воздействию, но они настолько слабы. Он привык к этому упражнению и полюбил его. Она каждый раз доводит его до предела, затем сжимает яйца у основания, вынимает дымящийся орган, но не двигается, не позволяет приближающемуся оргазму разразиться. Убедившись, что семяизвержение отступило, снова запускает напряженный член в свою сочащуюся пещерку, обманчиво обещая возможность достичь финиша. Но нет, и во второй раз он останется ни с чем. И только на третий или четвертый подход, когда Кирилл начнет почти рыдать, молится «позволь ему»... она освобождает мошонку. И вознаграждение — неповторимое зрелище кипящего гейзера, извергающего во все стороны пенистые струи семени. А бедный мужчинка, дрожа от мышечных спазмов, готов рыдать от счастья и благодарности в этот момент.

Это последний урок на сегодня. Можно отправляться домой. Студенты радостно машут на прощание, пока она садится в свою малолитражку.

Дома Татьяна собиралась принять душ и приодеться. Перспектива приятного вечера вдохновляет. Она разделась до нижнего белья, чтобы чувствовать себя комфортно. По привычке взглянула на дом через дорогу, чтобы убедиться, не следит ли за ней лысый человек с биноклем. И была разочарована, не заметив никаких признаков старого извращенца. Сегодня такой день, когда она могла его как-то порадовать. Ну и ладно, — сам виноват. То торчит сутками, стеклышками из-за шторы поблескивает, а то нет его... В конце концов можно представить, что он все-таки там. Это грееeт

Нaпeвaя прo сeбя, oнa рaсстeгнулa бюстгaльтeр и брoсилa eгo нa стул. Пoдoшлa к зeркaлу и взвeсилa сиськи в рукaх. «Aх, Тaнeчкa, я люблю твoи сиси! Oни идeaльнo круглыe и упругиe, a твёрдыe сoски бeспoдoбны!» Кирилл схoдит с умa пo ним. Oнa пoтрoгaлa сoски, пoкa oни нe нaбухли и нe прeврaтились в крeпкиe нaхaльныe бутoнчики. Oнa всё eщё былa в кoлгoтaх и нa кaблукaх. Тaтьянa пoвeрнулaсь бoкoм и сильнo выгнулaсь, прoдeлaв дo кoнцa упрaжнeниe, кoтoрoe лишь oбoзнaчилa в клaссe. Линия пoпы и бёдeр выглядeлa прoстo ...

зaмeчaтeльнo, a в сoчeтaнии с длинными нoгaми и вoзбуждённoй грудью, вид eщё тoт! Стaрый пeрдун нaпрoтив мнoгoe пoтeрял. Кaк-нибудь случaйнo, нa улицe, нeвзнaчaй, приглaсить пoдняться к сeбe? Пусть пoлижeт зaдницу или другиe мeстa... Пoжилыe лучшиe сoсaльщики и лизуны. И никoгдa нe oткaжут. Бeгут, виляя хвoстикoм. В этoм eсть дaжe чтo-тo вoзвышeннoe, дaть чeлoвeку вспoмнить мoлoдoсть. И сaмoй пoлучить удoвoльствиe, eсли, кoнeчнo, этo нe сoвсeм дрeвний и бeззубый урoд.

Пoмнится, пeрeд выхoдoм нa пeнсию лютoвaл прeжний рeктoр. Нe хoтeлoсь чeлoвeку в oтстaвку, грядки кoпaть. Гoтoв был всeх штрaфoвaть и увoльнять. И случись, чтo oнa пoдвeрнулaсь нa oпoздaнии. В свoём кaбинeтe oн oбрушил нa нeё грoмы и мoлнии. Мeжду тeм, стaрeющий и oзлoблeнный нa вeсь бeлый свeт Фёдoр Григoрьeвич имeл всё eщё рeспeктaбeльный вид. Aккурaтный, и сoвсeм нe зaмшeлый. И oнa рeшилaсь. Чтo eй тeрять? В кaбинeтe oни были oдни. Oнa скaзaлa, чтo oпoздaлa из-зa нeрвнoгo срывa.

— Кaкoй eщё срыв, чтo вы нeсётe?

— Неприятно вспоминать, но для женщины личная жизнь имеет большое значение. Недовольство сексуальной жизнью может привести к истерикам, депрессии и нарушению психического состояния. Вы не хотите, чтобы я выражала свои проблемы на студентах?

— Я что, должен подыскивать вам любовников?! — возмущенно воскликнул ректор. — Совсем бабы ослепли...

— У меня есть друг, но он находится в отъезде...

— Найдите, черт побери, другого! Впрочем, ваша судьба и ваши проблемы меня больше не касаются! И университета тоже.

— Понимаете, я из тех женщин, которые испытывают оргазм только от ласки интимных зон языком и губами. Такого мужчину сложно найти... понимаете?

Ректор замер на мгновение, на его лбу выступила испарина, и он неуверенно посмотрел в её глаза — кажется, начинал понимать... Она же, скромно опустив взор, только что ногой не шаркнула от стеснения.

— Ну, почему же... — Фёдор Григорьевич густо покраснел, а очки его мгновенно запотели. Боевой задор испарился, а в взволнованном голосе прорезались отческие нотки: — Любой нормальный мужчина может... и должен, так сказать, оказать честь даме, не понимаю, что в этом сложного.

Она сделала к нему несколько шагов, остановилась, почти касаясь кончиками грудей лацканов его пиджака, и жалобно прошептала:

— С ночи клитор напряжен, внутри все горит и плавится, ноги дрожат, ничего не могу с собой поделать, а мне сейчас вести практические занятия. Не представляю, как в таком состоянии...

— Ну что вы, голубушка, право, неужто мы замену не найдем раз такое дело... Чай, не звери... — он метнулся к двери и крикнул секретарше: «Вера Ивановна, организуйте замену в восемнадцатую группу!» Воровато огляделся и быстро запер кабинет на ключ.

Тaтьянa уже снялa колготки и трусики до колен и сидела голой попкой на огромном ректорском столе.

— Вы не поможете мне...

— Конечно, конечно, моя дорогая, — с дрожащими руками крупный мужчина опустился на колени и самым трогательным образом освободил её ноги от обуви и одежды. После чего, скрипя, уселся в своё царственное кресло, не выпуская из потных ладоней женские ступни.

— Начните с пальчиков, пожалуйста, — пробормотала Татьяна и откинулась назад с невидимой для него улыбкой на губах.

— Непременно, непременно с них, деточка, они такие вкусненькие, — шлепал блестящими губами седовласый профессор, глотая слюни, и всмотрелся в развернутую перед ним женскую промежность.

Татьяна, мгновенно возбудившись от собственной наглости и податливости грозного руководителя, несколько раз демонстративно сжала и расслабила мышцы входа во влагалище. Она знала, что вздрогивание срамных губ и неизбежный выплеск соков изнутри производят на самцов убийственное впечатление. Ректор хрюкнул, закрыл в изнеможении глаза, и пристал мокрыми губами к вспотевшим подушечкам пальцев на её ногах. Репрессии для Татьяны были отменены навечно.

Когда она наконец попала в душ, то согнулась и стала играть со своей киской, воспоминания пробудили потребность сбросить напряжение. Она почесала большие срамные губы, вывела наружу и расправила лепестки малых. Затем нырнула двумя пальцами во влагалище, выудила приличную порцию влаги и размазала по всей длине зева, от промежности до лобка. Поиграв с уретрой, она с облегчением помочилась, после чего расположила указательный и средний пальцы вилкой сверху вокруг набрякшего клитора. Её довольно крупный стебель, истомившийся за день, сладко потягивался на своих мускулистых ножках, прося ласки. Ей нравилось это ощущение прилива крови к половым органам, отчего они казались более мясистыми и сочными. Но нет, решила она. Надо сдержаться. Дождаться мужчины. От воздержания оргазм станет особенно ярким.

Когда Кирилл приехал к ней, он ласково поцеловал ее в щеку и с улыбкой заявил, что она выглядит очень привлекательно.

— Ты прекрасна. Новое платье, не так ли?

— Не придавай значения, я надевала его много раз.

— Ну, оно выглядит новым. Тебе все отлично идет.

Он подлизывается. Всегда так делает, когда сильно желает ее. Она видела, как загораются похотливые огоньки в его глазах. Он наполняется звериной страстью, глядя на нее, и Татьяна любит его за это. Не то чтобы полностью любила, но все-таки.

Пошли ужинать. На каблуках Татьяна казалась очень высокой, и в ресторане посетители обращали внимание на эту пару. Она улыбнулась про себя, незаметно оценивая взглядами представителей мужского пола, которые были готовы облизать ее без задержки, если бы не Кирилл. Получалось практически всё.

Официант подал напитки и еду. Ей хотелось пошалить, и она начала дразнить Кирилла. Он легко поддается на провокации. На этот раз она доставала его разговором о своих грудях, не забывая постоянно поправлять и дотрагиваться до них, что вызывало интерес окружающих и беспокойство любовника. На ее вопросы он неизменно восхвалял формы, объемы и белизну кожи ее груди в самых ярких выражениях. Она спросила, помнит ли он, когда она впервые позволила ему кончить на грудь, и какие были ощущения, когда он уздечкой члена терся об возбужденные соски. Попросила рассказать подробно, будто это очень важно для нее. Кирилл от такого разговора быстро достиг нужной формы. Предстояло развлечение, которое она задумала еще в душе.

После ужина они решили посмотреть кино. Места выбрали на краю, возле бокового прохода. Во время фильма она тихонько спросила его, сохраняет ли прочность ее "петушка", как будто не могла протянуть руку и проверить сама. Ей было известно, что Кирилл реагирует раздражением, когда она называет мужской половой орган таким образом. "Это не петушок, не шланг, не хвост и не что-то другое! Это хуй, понимаешь, хуй! Никто не виноват, что самое простое, правильное и естественное слово, обозначающее этот орган, в угоду ханжам и недоумкам признано непристойным. При этом все его знают, все употребляют и будут употреблять. Запрещениями можно что-то изменить? Нет. Пусть предложат другое слово. Какое? Чем оно будет лучше имеющегося? Предмет все тот же самый, от изменения слова понятие другим не станет. Придется запрещать и это новое слово. От скудоумия..." - говорил Кирилл, но его проповедь прервала она. "Тсс, на нас смотрят", - прошептала она, перебивая его. И тихонько добавила: "Лучше скажи еще раз 'хуй'. Мне нравится, как это звучит". Он нахмурился и пытался следить за происходящим на экране. Но Татьяна не отступалась. Она положила ладонь на выпуклый бугор его брюк и тихонько попросила погладить ей бедра. Против этого он устоять не мог. Вскоре юбка была задрана до пояса, а его рука гуляла по нейлону колготок между ляжками. А под ее рукой бугор в штанах достиг размера горы. Рядом с Татьяной сидела молодая женщина, которая давно и завистливо наблюдала за манипуляциями их рук. Но Кирилл, пот сочился по вискам которого, ничего не замечал вокруг. Татьяна скосила глаза, встретилась с жадным взглядом соседки и понимающе сморщила веки.

— Кирилл, у тебя есть носовой платок?

— Да, конечно.

— Я хочу, чтобы ты закончил ...

для меня.

— Ты сошла с ума! Здесь? — прошептал он сердито, но в голосе не было уверенности.

— Ты меня любишь? Сделай это для меня. В платок. Ничего не испачкаем. Мне казалось, что тебе нравится это делать, когда я смотрю, — она не стала уточнять, что собиралась устроить шоу не только для себя. Соседка рядом едва заметно шевельнулась, но расшифровывать её знаки Татьяне было не до сугубого - Кирилл начал потихоньку расстегивать молнию.

— Но ты дашь мне сегодня, не увильнешь, как всегда? Хотя бы в награду, что выполняю твои прихоти,— заскулил он ей в ухо.

— Доставайся, не торгуйся,— поторопила Татьяна.

На свете, вернее в полумрак кинозала, выскочил прекрасный, наполненный кровью орган, не менее семнадцати сантиметров длиной и соответствующего объема, увенчанный маслянистой головкой. Татьяна почувствовала, как соседка слева осторожно положила ладонь на её руку и благодарно пожала пальцы.

— Вытащи яйца, разложи их на брюках.

Во мраке кинотеатра, бордовые от прилива крови половые органы мужчины отлично смотрелись на светлой ткани. Пальцы посторонней женщины погладили и сильнее сжали руку Татьяны. По зрительному залу отчетливо пополз запах возбужденного самца, на экране демонстрировалась постельная сцена. Женщины, наделенные более чутким обонянием, чем мужчины, безошибочно распознали аромат, и непроизвольно заерзали на своих местах, нервно поглядывая по сторонам. Эта волна движения, прокатившаяся по рядам, замаскировала энергичные толчки кулака Кирилла, которыми он крепко обхватил пенис. В сполохах света, идущего с экрана, было видно, как мясистый пельмень головки деформируется, когда Кирилл его поддевал возвратно-поступательными движениями. Из узкого разреза сочились прозрачные капли и стекали ему на кулак, поблескивая в темноте. На своей шее Татьяна чувствовала учащенное дыхание незнакомки.

— Поторопись! — приказала Татьяна, заметив, что зрители вокруг непокойно поворачивают головы. — Не смей закрывать голову платком, мне должно быть все видно. Лови на лету, — посмеялась она. — Давай, мой хороший! Поддайся! — краем глаза Татьяна увидела, как прильнувшая к её плечу женщина облизнулась.

Кирилл выпучил глаза, безумно дрочил вспененный орган и совсем потерял связь с действительностью. Из его горла вырвался сдавленный хрип.

— Сейчас! Замри! — ликующе прокричала шепотом Татьяна.

Даже в темноте было видно, как напряглись у него жилы на шее. Он резко подал таз вперед и вверх, по его телу пробежал мышечный спазм. Из узкого разреза выстрелила первая, самая мощная струя. Ещё одно содрогание — второе извержение! Третий фонтанчик. Четвёртый уже слабее. На пятом сокращении лениво выплеснулась и повисла на пальцах последняя жирная клякса. Он умудрился поймать все струи в платок, быстро отёр им фиолетовый набалдашник.

Татьяна восхищенно задержала дыхание, любуясь шоу в исполнении своего любовника. Горделиво подмигнула обмякшей соседке. Та отцепилась от её руки, оставив следы от ногтей. Запах спермы ворвался в ноздри, кружа голову.

— Молодец, Кир, спасибо, — похвалила она.

Но у кого-то сзади было иное мнение:

— Совсем охренели! — раздался густой бас догадливого зрителя. Ему подхоронили женские голоса. Вряд ли все из них понимали, из-за чего шум-гам, но неладное почуяли многие.

Завидуют, усмехнулась Татьяна. Впопыхах, запихав непокорный орган в штаны и потянув хихикающую подружку за руку, Кирилл, пригнувшись, как под обстрелом, кинулся к выходу. Татьяна ловко вытянула из его кулака платок со спермой и бросила его на опустевшее сиденье. Женская рука из темноты живо подхватила эту мокрую вещицу...

Подростки, нанесявшие вред, выбежали на улицу и разразились смехом.

— Ну, что, ко мне? — спросил Кирилл, едва переведя дыхание и вытирая слезы с уголков глаз. Она кивнула.

В такси она взяла его руку, поднесла к лицу и, закрыв глаза, вдохнула запах, оставшийся на его пальцах. Он попытался предпринять что-то, но она отрицательно покачала головой. Так и просидела всю дорогу, уткнувшись носом в его ладонь.

— Выпьешь что-нибудь? — спросил Кир, когда они поднялись в квартиру.

— Нет, мне достаточно. Завтра на работу,— ответила она, усаживаясь в его любимое кресло.

— А я выпью,— упрямо заявил он и налил себе полстакана виски.

Она пожала плечами, посмотрела вскользь на настенные часы и одним движением задрала юбку до пояса. Кир делал частые мелкие глотки из стакана, наблюдая за ней голодными глазами. Трусиков под колготками у Татьяны не было. Она неторопливо расстегнула пуговицы сверху и аккуратно вынула наружу свои великолепные груди. Напряженные соски, окружавшие темно-коричневые ореолы, спелыми вишнями нацелились на Кирилла. Тот осушил остатки напитка разом и, не спуская глаз, плеснул из бутылки еще. Взор мужчины метался от белоснежных холмов женской груди к промежности, где через капрон телесного цвета заманчиво просвечивался пухлый лобок, покрытый короткими светлыми кучеряшками. Там, где кончалась пушистая поросль начинался глубокий разрез, разделяющий пухлые валики срамных губ. Понимая, что ему хочется видеть больше, Татьяна забросила сначала одну ногу на подлокотник кресла, затем, улыбнувшись, и другую. Теперь ему было видно почти все. Разъехавшиеся половинки приоткрыли сочный зев и оттуда вылезла темная бахрома малых губок, которые венчал бугорок напряженного клитора. Капрон колгот натянулся и сплющил эти аппетитные детали. Особенно приятные ощущения ей доставило давление на чувственную кнопочку, давно требующую ласки. Она прикусила нижнюю губу, чтобы не застонать от нарастающей похоти и бессовестно подёргивала тазом, вызывая трение сикеля о капрон. Проделывать такие штучки на глазах у мужчины было её любимым занятием.

Глаза Кирилла расширились и пристали к яркой трещине, обладающей гипнотическим эффектом и обещающей блаженство. Он видел, как его возбужденная любовница, через расширяющееся пятно влаги на колготках, нежится и стимулирует свой клитор. Эти откровенные ласки клитора по мокрому колготочному материалу запутывали Кирилла, он чувствовал, что она знает, как на него воздействовать. Его собственный орган давно набрал силу после приключения в кинотеатре и был готов к действию. Яйца в мошонке стали тяжелее, сообщая о том, что внутри готовится новая порция спермы. Как ему хотелось проникнуть своим половым членом в эту сочную щель до самого основания, чтобы раздавить яички прямо между пышных полушарий. А потом двигаться, двигаться, двигаться, шлепая кожистым торсом по коричневому половому отверстию, возбуждая сперму, пока не взорвется фонтаном и не зальет через край горячую, но нежную пещеру. У этой женщины такая узкая и упругая вагина...

— Раздевайся быстрее, — хрипло произнесла Татьяна, возбуждение на лице мужчины действовало на нее, как стимулятор собственной чувствительности. — Я хочу увидеть ЕГО! И дай мне ножницы.

Он отставил стакан, не глядя выдвинул ящик стола и нервно пошарил там рукой.

— Что ты ворошишься, скорее!

Кирилл наконец нашел. Бросился перед ней на колени, протягивая никелированные ножницы. Она схватила их, аккуратно подцепила острым лезвием прозрачную ткань колготок и в нескольких движениях разрезала мокрый капрон почти до пояса. Наружу вырвалась красная мокрая "печенька" половых органов, распространяя острый аромат изнемогающей от похоти самки. Кирилл зарычал и бросился в прорезь с широко открытым ртом, одновременно расстегивая пуговицы со своей рубашки.

— Дa, дa! — взмолилась Тaтьянa. — Лизни, сoси, возьми из меня!

Ему не нужны призывы, он всосал ртом сочащуюся плоть и губами выжимал нектар из мякоти этого плода, солоноватый пряный сок. С каждым глотком жажда его только возрастала. Он зарывался носом в горячую упругую желю и, высунув максимально язык, острым кончиком обегал вход во влагалище и дальше, насколько доставал, провоцируя женщину выдавать больше влаги. Ещё и ещё.

Татьяна была на седьмом небе от блаженства,...

мужская страсть и голод — это то, что она любила больше всего. Когда самец безумствует и делает вещи, которые стыдно произносить вслух. Правда, бурный настиск Кирилла хоть и утолил первый зуд, но никак не приблизил её к апогею. Достигнув определенного уровня лава страсти плескалась, терзая нервную систему. Давно уже пробегали электрические импульсы вдоль спинного мозга, вздрагивали от непрерывных атак его языка внутренности и гудело в ушах. Но тело желало большего, тех победных аккордов, вызывающих шквал эмоций и спазматических содроганий, после которых опускаешься в негу покоя и умиротворения. Слишком нетерпеливым и жадным был её дружок, сбивался с ритма, перескакивал от влагалища к клитору, в неподходящий момент переставая ласкать там, где нужно, и, не давая ей понять волну, на гребне которой она понесется к вознесенному оргазму.

Подобное происходило не впервые, и Татьяна знала, что надо делать. Удостоверившись, что Кирилл освободился от одежды, не отрываясь от лакомства, она опустила одну ногу и нащупала пылающий жаром отросток. Пальчиками она осторожно погладила яблоко головки — здесь приходилось осторожничать, для тонкой и чувствительной кожицы средоточия мужского сладострастия капрон был слишком сильным воздействием. Задержалась на секунду на самой вершине тупого конуса, увенчанного разрезом выходного отверстия, слегка надавила подушечкой большого пальца на щёчки залупы, — чертовски увлекательно, закрыв глаза, ногой на ощупь возбуждать его там — дождалась неизбежной гуттации с подергиванием члена. Теперь можно тихонько размазать эту тягучую эмульсию по поверхности упругой шляпки грибка. Со смазкой нога в капроне скользит легко, и чем дольше она его гладила, тем обильнее сочилась эмульсия из канала. Кирилл стонал от избытка чувств, нетерпеливо двигал тазом, прижимаясь горячей и упругой шишкой к её ноге. У Татьяны уже вся подошва стала сырой, от пальцев до пятки. «Колготы на выброс, да и черт с ними, все равно порваны, — решила она. — Однако пора подбодрить Кирюху!»

Она оторвала ногу от прекрасного полового органа любовника и снова подняла вверх, ещё выше, чем раньше. Также подняла и вторую ногу, теперь ее колени располагались по бокам от грудей, она была раскрыта перед Кириллом максимально. Поддерживая руками свои ноги под коленями, она пошевелилась тазом, сместив задницу на самый край кресла, и теперь опора была только под копчиком. Кирилл приподнял голову и взглянул ей в глаза. Ну, и забавно же выглядело его лицо, мокрое и блестящее от ее выделений до самых бровей. На щеках и подбородке блестели жирные капли, и он машинально облизывался. Татьяна недвусмысленно пошевелила задом. Он прикинулся, что не понимает, сделал попытку выпрямиться, намереваясь воткнуть свой изможденный штык в ее пещерку. Но у нее были другие планы.

— Нет, Кир, позже! Потом.

— Опять потом... — в его голосе было настоящее отчаяние.

— Я уже на подходе, — быстро проговорила она. — Ты знаешь, как я люблю кончать. Не разочаровывай свою девочку...

— Я хочу трахать тебя! Мы не трахались уже неделю, — выкрикнул он обиженно.

— Будет, все будет, мой хороший. Поработай ещё своим язычком, а потом твоя девочка сделает тебе приятно, — она не стала уточнять, когда это потом и как именно приятно.

Он разочарованно вздохнул, но перед ним во всей красе была призывно разверстана женская сущность.

— Лизать?

— Да, да! Лизать, целовать, ласкать, сосать. Я кончу от твоего языка и губ.

Чтобы не дать ему опомниться, она опустила руки вниз и, пальцами обхватив полушария ягодиц, сильно развела их в стороны. На столько насколько могла. Его глаза расширились. Он вопросительно посмотрел на неё:

— Там? — прервал его голос.

— Там, — ответила она решительно и подняла таз еще выше. — Сначала нежный поцелуй.

Татьяна знала, что он не сможет сопротивляться и окажет ей самую интимную ласку. Пару секунд он колебался, но она была уверена, что это всего лишь притворство. Наконец Кирилл наклонился и своими мягкими губами прикоснулся к сморщенному пятнышку. У неё вырвался непроизвольный всхлип. Счастливая, она закрыла глаза и бросилась в новые острые ощущения.

— Давай, давай, мой хороший, языком внутрь, глубже, насколько сможешь!

Он старался. Он вошел в раж, дико возбудившись от её изощренного удовольствия. И она знала об этом. Его язык кружил и слюнявил промежность между двумя вздрагивающими холмами, он увлажнил там все серьезно так, что Татьяна практически не ощущала трения. Кончиком, он игриво пробегался по лучикам пятнышки, тогда она расслабляла проход и призывно открывала его. Горячий, гибкий язык мужчины проникал в прямую кишку на несколько сантиметров, своими энергичными щекочущими движениями даря ей острое наслаждение. Осознание того, где ласкает самец усиливало удовольствие многократно. Она обхватила увесистые чаши груди руками снизу и сжала их. Начала играть с сосками, теребя их пальцами и пощипывая.

— Теперь снизу вверх до конца! — выкрикнула она. Давай, жополиз! Тщательнее, песик!

Кирилл начинал от сфинктера, несколько раз погружая в него кончик, затем, сделав язык широкой лопатой, вел его медленно вверх по промежности, захватывал льющиеся соки из влагалища, проезжал по уретре и, наконец, поддевал крепкий бутон клитора. В этот момент тело Татьяны пронизывал электрический разряд. Она вздрогнула и стонала, а он начинал снова снизу. Океан распутства угрожающе плескался внутри, предвещая шторм. Мужчина что-то почувствовал и увеличил темп, у Татьяны помутелся рассудок. Осталась только похоть, подчинившая всю женскую сущность. Он попал в резонанс, и с каждым движением языка по скользкому разрезу её безумство нарастало. Больше не в силах сдерживаться, она опустила одну руку вниз и пальцами, в несколько отработанных движений, взорвала свой мозг. Сильнейший оргазм сотряс тело, вымывая прочь окружающую действительность, её подхватила неизвестная сила, взметнула ввысь, швырнула в преисподнюю. Она билась, кричала, схватив за затылок приятеля и вдавив в себя с неистовой силой его лицо, бессвязно ругалась, как пьяный матрос. Опустила ноги и обвила ляжками голову самца, не давая ему дышать. Пусть есть её сейчас! Только её соки, только её прелести!

Если бы экстаз продлился немного дольше, она несомненно задушила любовника. Как только мышцы тела, сплясав чертову джигу, расслабились и она исчезла из сознания, Кирилл откатился в сторону. Как сом на берегу, он пыхтел, широко раскрывая рот и хватая воздух.

Татьяне хотелось свернуться клубочком и не двигаться, замкнувшись в нирване. Но она знала, что ничего не выйдет. Мужчина начнет требовать свое, а ей не хотелось его в себе. Она не задавалась вопросом почему, просто не хотела и все. Необходимо было что-то предпринять, и немедленно, пока он лежит бездумно на ковре. Сделав усилие над собой, она легко вскочила на ноги и изобразила свою самую лукавую улыбку.

— Отлично! Черт побери! — воскликнул он глядя на нее снизу. Его взгляд блуждал между грудью и разрезом в колготках под юбкой. — Сейчас я тебя оттрахаю настоящим образом! Готовься, сучка! — он намеревался подняться.

Она быстро поставила ногу ему на грудь, предотвращая нежелательный сценарий, и стала пристально смотреть ему в глаза.

— Что, что такое?! Ты опять не хочешь?!

— О, нет, я хочу, я очень тебя хочу, горячий жеребец! У меня крышу сносит, когда я думаю о том, сколько ты кончишь в меня. Мое влагалище сжимается в предвкушении... — она говорила нараспев, медленно водя ногой по скосам его груди. — Но дай мне чуть времени отдохнуть, дорогой, и расслабься сам, ты так замечательно поработал... Всего несколько минуток, чтобы я набралась сил. Ты же хочешь, чтобы я кончила вместе с тобой ещё разок?

Кирилл самодовольно ухмыльнулся, заложил руку под голову и вытянулся на ковре. Она изучала его лицо: «Хорош! Мускулистый ...

и румяный в свои сорок два, в меру волосатый, с чувствительными губами и крупным фаллосом. Многие посчитают его даже привлекательным... Но простой и самовлюбленный, как все самцы. Считает, что мир вертится вокруг его возбужденного члена. Достаточно иметь этот орган и женщины у его ног. Что ж, посмотрим...»

Нога Татьяны блуждала по его телу, мягко надавливая на чувствительные точки, иногда она шутливо пыталась пальцами прищемить то там, то здесь кудрявые волосики, но в колготках это получалось плохо. Между тем Кирилл явно начал «подходить», его дыхание вновь участилось и стало тяжелым. Красноречиво вел себя и половой орган, подергиваясь и выделяя смазку. Глаза мужчины теперь неотступно следили за её ногой. Какой же он смешной, когда нога подбиралась ближе к шее — зрачки собирались в пучок около носа. Татьяна присела на край кресла, он следил за ней, весь красный и потный от натуги.

— Сейчас ты меня оттрахаешь, да? — спросила она.

— Да! — подхватился он, но замер, потому что сводом стопы она аккуратно придавила горячую жилестую сосиску, стремившуюся к его пупку. — Ах, что ты делаешь!

— А что я делаю? — спросила она элегантным голосом и потерла подушечкой большого пальца уздечку, разделяющую напряженные щеки — он застонал и шумно глотнул. — Мне казалось, что мужчинам нравится, когда ласкают их половые органы ножками, разве нет? Не знаю в чем тут дело,— задумчиво продолжила она,—но почему-то мягкие теплые женские ступни хорошо воздействуют на ваши возбужденные члены. Говорят, от этого обильно и сильно кончают. Ты хочешь сильно кончить, Кир?

— Да... Но...

— Что, Кирилл?! Разве не приятно, когда я так нежно массирую твои яички? — она переместила мысок и катала под пальцами твердые орешки в густой шевелюре. От этого мужской орган судорожно дернулся, казалось, что слива головки хочет ещё вырасти, сверх возможного предела. Мочеиспускательное отверстие на конце расширилось, стремясь вывернуться наизнанку, и из него торопливыми каплями выделился прозрачный клейкий сок, сообщая, что самец вот-вот взорвется.

— Сука, я хочу тебя ебать, — заскрежетал зубами Кирилл.

— Конечно, ты хочешь меня ебать, я это знаю, — ласково согласилась Татьяна. — Я тоже этого хочу. Но ещё больше тебе хочется кончить. Прямо сейчас. Ай-ай-ай, как стыдно! Взрослый мужчина сейчас хочет спустить прямо на пальчики в колготочках! Фу, какой позор!

— Заткнись, тварь! Я тебя ненавижу! Я сейчас встану и отъебу тебя до смерти! — зарычал Кирилл. — О-о-о, сука! Я не могу...

И она отлично понимала, что он действительно не может. Сперма уже рвалась наружу. Как и все самцы в этот момент он становится неадекватным, и готов на все лишь бы облегчиться, вырвать из себя эту буйную субстанцию. Сейчас у него чешется все тело, но больше всего зудят семенные каналы, атакуя мозг, и усмирить эту пытку может только семяизвержение. Татьяна начала тихонько катать и тереть жилистую колбаску по его животу. Свод арки между пяткой и подушечками пальцев превратился в импровизированную сколку, которой она раскатывала живое тесто. Иногда она ныряла в промежность и легонько поддавала подъемом ноги его яйца, потряпливая фабрику семени. Увидев, как напряглись жилы на его шее и перекосилось лицо, она поняла, что пора идти в решительное наступление. Не церемонясь, она стала резкими движениями гладить член по всей длине, от мошонки до головки. Она понимала, что ему было немножко больно, когда капрон, хоть и скользкий от выделений, проезжал по чувствительной головке, но и одновременно невыносимо приятно. Он мотал головой, глаза безумно блуждали, в уголках рта появилась слюна. Он полностью перестал себя контролировать и отдался сладострастным ощущениям.

— Ух, как великолепно! Удивительно, как ты снова нашла такой интересный способ возбудить меня. Ой-ой, ещё, ещё, Танечка, ещё, дорогая! — бормотал он несвязным шепотом, и все мышцы его тела послушно сокращались в такт движениям ее ноги.

— Фу-у, какой извращенец! Тебе не стыдно, мужчина?! Дрочился как мальчишка в кинотеатре. А потом? Вылизал женщине всю задницу и теперь намереваешься кончить от ее ноги? — она жестоко подначивала его, зная, что это самый правильный путь поведения. Каждое развратное и грязное слово будило в его разгоряченном мозгу образы, стимулирующие оргастические сокращения. Чем больше унижать его сейчас, тем сильнее настанет разрядка. Именно этого она и добивалась — чтобы он отдал все силы и не приставал к ней соитием. — Тебе мало, извращенец? Хочешь больше?!

Кирилл сумасшедшим взглядом посмотрел на нее и содрогнулся. Под ее пяткой прокатился мышечный валик. Сейчас он начнет спускаться, поняла Татьяна. Не долго думая, она оторвала от пола левую ногу, на которую опиралась все это время, и поместила на его губы, повелительно двигая пальцами.

— Давай, целуй, соси, облизывай, ублюдочка. Кончай. Я жду! Показывай свой фонтанчик! Быстро, грязнюля!

Кирилл захрипел и выпустил тугой струей. Вязкая субстанция пролетела вдоль распластанного тела и жирным шлепком приземлилась на его подбородок. Татьяна засмеялась и размазала сперму по его лицу. Животное скрутила вторая судорога, и снова густой выброс, на этот раз ему на грудь. Татьяна наслаждалась представлением. Под одной ее ногой дергался и изливался в агонии пенис, а другую, мокрую, рыча и стеная, облизывал и тире носом потерявший человеческий облик самец. В эту секунду он напоминал барбоса, истосковавшегося по хозяйке. Видели бы сейчас его подчиненные! А семяизвержение не прекращалось — за семь или восемь мощных сокращений любовник насоздавал лужицы на всем животе, и мучнистые блестящие капли покрыли его рыжую шерсть, как утренняя роса траву.

Татьяна была увлечена этим непристойным шоу, которое вызывало в ней одновременно отвращение, маниакальное любопытство и возбуждение. Конечно, то, что она делала с Кириллом, было нечестно, но ей было невозможно удержаться от соблазна. Позже, во время оргий мастурбации, эти сцены вспыхивали в ее голове, как яркие картины, снова и снова приводя к оргазму. Конечно же, большой и толстый член - это здорово, но почему-то она стала избегать традиционного секса со своим партнером Кириллом, хотя размер и формы его полового органа полностью соответствовали самым высоким требованиям. В последнее время ее больше занимали молодые члены, принадлежавшие неопытным и пылким юношам. Похоже роль наставника так глубоко влилась в ее характер, что даже в сексуальной сфере она неосознанно стремилась обучать, направлять и... доминировать. Какое же воспитание без некоторого насилия над обучаемым?

Ее размышления прервала резкая пронзительная боль. Некто, быть может, увлеченный или из мести, сильно сдавил зубами ее ногу. Казалось еще секунда, тонкие косточки хрустнут, и этот урод откусит ей пальцы напрочь! Она захлебывающимся голосом вскрикнула, слезы навернулись уголками глаз. Татьяна не могла поверить - он кусает ее, по-настоящему стремится причинить ей вред. Все произошло мгновенно. Рефлекторно она изо всех сил дернула ногу к себе, за неё сработали инстинкты самосохранения. Ей помогло то, что нога была в колготках, а капрон, пропитавшийся слюной и спермой, стал очень скользким. Раздирая колготки, ей удалось освободить пальцы из пасти разъяренного самца. Он завопил страшным голосом, схватился за рот и живо перевернулся на живот. До нее дошло, что случилось, только когда она увидела кровь из его рта быстро капающую на ковер. Рядом лежал какой-то камушек. Господи, она вырвала ему зуб! Проклятье, теперь он в бешенстве. Она в опасности! Секунда-две, он вскочит на ноги и тогда... Бог знает, что он с ней сделает. Он и так злой, что без секса остался. Изувечит!

Татьяна мчалась в прихожую, где ухватила там пару туфель и выбежала на лестничную площадку. Сердце колотилось в ее груди. Она благодарила судьбу за то, что не оказалась полностью обнаженной, иначе внезапное бегство было бы невозможным. Позади раздался звук шагов по паркету - он настигал ее! У нее был преимущество во времени, он был голый и окровавленный, весь в сперме, но он не сможет догнать ее немедленно. Она решительно захлопнула дверь перед его носом и побежала вниз по лестнице, при этом одеваясь на ходу. Какая же она умница, что не стала раздеваться и прыгать в койку. На бегу она чутко прислушивалась, звуков преследования не было слышно. Видимо здравый смысл все-таки не покинул его до конца - голый зад отпугнул его от мгновенного преследования. А то, что Кир теперь в прошлом, она не сомневалась.

На площадке второго этажа она резко заторопилась около мусоропровода, нужно было избавиться от ужасных колготок, которые болтались вокруг ее ног, и обуться. Тревожно оглядываясь, Татьяна начала снимать с себя негодную амуницию. Как назло хлопнула дверь. Она вздрогнула - перед ней стояла пожилая тетка с пакетом мусора. Несколько секунд женщины смотрели друг на друга, потом старшая, которая мигом вычислила ситуацию, улыбнулась и сказала:

- Не выбрасывай, дай мне,- и протянула руку.

Татьяна не колебалась. Что ей дело? Каждый сошел с ума по-своему. Может быть, потертые драные колготки добавят каплю разнообразия в жизнь этой бабки. Она протянула ей влажный комок капрона, издающий характерные ароматы. Тетка жадно схватила его. Не таясь поднесла к лицу, и, прикрыв глаза, громко вдохнула через расширившиеся ноздри. Татьяна покраснела.

— Подожди, ты не можешь так на улицу. От тебя сразу чувствуется неприятный запах, — весело сказала подобревшая женщина. — Сейчас вынесу туалетную воду, хоть сбросишь запахи.

— Не неприятный! — возражала Татьяна резко.

— О, о, о! — только и прокомментировала это признание восхищенными возгласами пожилая. — А это что, кровь? — она заметила ободранную кожу на пальцах левой ноги Татьяны. Предупредительно выставила ладонь перед собой: — Ничего не говори, милочка, сама додумаю, так даже вкуснее...

Пока женщина ходила за парфюмом, Татьяна как-то оделась, рассмотрела руками одежду и разгладила волосы на голове. Теперь она была готова выйти в люди.

— А трусики? — спросила дотошная женщина, протягивая флакон.

Татьяна презрительно отмахнулась. Женщина понимающе и гадко захихикала:

— Ну, и правильно, я до пятидесяти только зимой надевала. Сидишь, бывало в метро, а мужики вокруг как запряженные кони, оглядываются и принюхиваются... — она горестно вздохнула и заключила: — Дура была, привередничала, надо было всех подряд, без разбору...

Татьяна сочувственно пожала ей запястье — женщине явно хотелось поболтать на эту тему, но на это не было времени, не ровен час взбешенный Кирилл что-нибудь предпримет.

На улице она протянула руку и остановила такси. Окинула прощальным взглядом дом и двор, где жил бывший любовник, и села в машину на заднее сиденье, от греха, в смысле от водителя, подальше. В салоне распространился густой запах бабкиной туалетной воды, Татьяна приоткрыла окно. Её примеру последовал и водитель — дядька лет пятидесяти, полный, с роскошными усами под верхней губой. Он несколько раз взглянул испытующе на Татьяну в зеркало заднего вида, она забеспокоилась, не учуял ли лишнего. Всё-таки сидеть с голой неподмытой киской в тесном пространстве с мужчиной было волнительно.

Скоро мысли приняли другое направление. "Кирюху не жалко. Черт с ним. Надоел. Все равно не собирался жениться, да и она не готова разделить с ним остаток жизни. С зубом, конечно, получилось плохо, но сам виноват". Особого вреда от него не предвиделось, Кир не мститель и не отморозок. Остынет, подумает, взвесит и... забудет. Переключится на другую, парень видный - не пропадет. "И умелый лизунчик", - добавила, озабоченно соображая, что теперь придется искать замену. - Хмм, всегда отбрасывала мужиков с усами," она перехватила заинтересованный взгляд шофера в зеркале." Интересно, когда усы щекочут клитор, это наверное приятно... Поставить опыт? Нет, на сегодня хватит приключений. Сейчас срочно в душ, потом кофе, сигарета и в койку."

Она ответила на очередную игру глазами в зеркале самым холодным, замораживающим взглядом. Таксист стушевался и до конца поездки смотрел только на дорогу.