Сделка

О, боже, как приятно есть, что мальчишка, сидящий напротив - стриженный под ежика, упакованный в джинсы и кожанку, глазастый, тонколицый, как принц - что все-таки это не мальчик, а девочка. Моя радость поймет только такой же закоренелый хабник, как я.

Ее выдало и лицо, и глаза, и пластика тела. Ох, а она ведь красавица. Бог издевается над дураками. Настоящий подарок природы и... и ума.

Называйте это как хотите, но то, что светится в глазах, в лице и во всем человеке - то, что называют обаянием, харизмойю изюминкой и другими словами - я называю это умом, потому что именно так называется главное в человеке. Оно может проявляться в чем угодно, и вовсе не обязательно - в расчетливости к которому глупые привыкли сводить ум. С эфан.гу - истории о любви сексе и отношениях.

Девчонка была пронзительно хороша. Такому личику, таким щекам, таким губкам-лепесткам позавидует любая модель. Ох, ох, ну почему она обстриглась? Почему этот нервный овал не ограничивают вихры локонов, почему они не отвечивают в карих глазищах, электрических и взбудораженных, как у кошки после охоты?

Она заметила, что я разглядываю ее и не отвела глаз, как делают почти все, и не изобразила Роковую Женщину, как делают другие, а прямо глядела прямо в меня, выдерживая взгляд. "Сейчас первая заговорит", подумал я. "Она не из тех, кто признает шаблоны..."

- Чего вы на меня смотрите? - спросила она.

Гулкий, взволнованный, совсем еще девчачий голос.

— Разрешите откровенно сказать? Вставляет штыри. ("Вот такие раньше назывались шуточными... ")

— Продолжайте.

— По трём причинам. Точнее, одна причина, имеющая три аспекта.

— Вот нагрузили!... И что за аспекты?

— Аспект первый: я довольно долго пытался понять, девочка ты или мальчик. Аспект второй: ты красивая, а красивые люди на то и созданы, чтобы на них смотрели и радовались. Аспект третий: я смотрел и радовался, но не до конца. Радость омрачили твои волосы.

Она скорчила гримасу.

— А что в них не так? Не там концом растут? Перхоти много?

— Нет, все не то. Их просто нет, понимаешь? Зачем ты обстриглась?

— А что, не идет?

— Как тебе сказать...

— Говорите, как есть.

— Ладно. Хотя здесь тоже есть аспекты. Готова? Аспект первый: так да, не идет. Увы. Ты слишком красива для такого холопа. Аспект второй: именно этой несоответственностью ты привлекаешь к себе внимание. Твоей красоты жаль, как сломанной резы. Эта жалость возбуждает в мужчине звериные инстинкты, а потом придаёт прямо-таки возбуждающую сексуальность. Минус два в красоте — плюс десять в сексуальности. Впрочем, ты и сама все это знаешь.

Молчит. Розовая, как шиповник, хоть и владеет собой почти как взрослая.

— Это ваше любимое слово — "аспект"? Я теперь так и буду звать вас: дядюшка Аспект. Идет?

— Чтобы согласиться, я должен узнать, как зовут тебя.

— А вы ведь только что дали мне имя: Бобик. Очень приятно!

— Взаимно, — протягиваю руки, улыбаясь ей широко. Ох, и задаст же она перцу мужика годика через три, а то и раньше...

Она картинно жмет мне руки холодными, как лягушка, пальцами.

— Вот и познакомились! А вы всегда так прямо подходите, или только если вас разбудить звериные инстинкты?

— И да и нет, — отвечаю. — Я уже давно не в том возрасте, когда хочется вилять. Слишком многое за спиной. Хочется быть собой. А с собой — особенной.

— Почему?

— Да ты же сама понимаешь. Рядом с красотой всегда хочется быть чище и дольше.

— Ха... Не буду делать вид, что на меня не действует ваша лесть. Всё равно не получится...

— Да-да, не надо.

— ... Хо-хо. «Маленький, и в то же время достаточно большой вопрос». Эти ваши звериные инстинкты время от времени недурственно нападают на меня?

— Хо. Это совсем небольшой вопрос на самом деле. Не нападают. А если и нападают, то не раньше, чем через годик.

— С чего это такая фора?

— Тебе же сколько? Семнадцать?

— Эээ... Вот сказала бы, что девяносто два, так не скажу же. Договорились не вилять — значит, не вилять. А вам — лет... сорок? Тридцать восемь? Тридцать...

— Не льсти мне, — говорю я. — Не вилять — значит не вилять. Хотя бы для ясности.

— Стыдиться своего возраста стыдно. Мне вот всего лишь восемнадцать, а чувствую себя на тридцать с гаком, причем уже давно, года два, а то и три... Слушайте, а почему я вам все это рассказываю? Я это не говорила еще никому, даже...

— Наверно, потому, — говорю, — что я заинтриговал тебя. Не вилять — это же не каждый умеет.

— Не каждый, — кивает она, — это ж точно... Не вилять, говорите? Ладно, пойдем не вилять.

Она нахваталась дыхания, и октавой выше продолжила:

— Наверно, у вас дома лежит такая большая-пребольшая куча денег?

— Интересует ли тебя карта, которая находится у меня дома? — спрашиваю.

— Не надо, — отмахивается она стриженой головой, — не надо. Не нужно делать вид, что вы такой. Из этих.

— Из каких таких "этих"?

— Таких, которые, чуть что, начинают правами прикрываться и всех подряд на место ставить. Сами сказали — "не вилять".

Вот умная чертовка, думаю. Нет, с ней и вправду так не надо.

— Твоя взяла, — говорю. — Не то чтобы очень большая, но какая-никакая кучка имеется, это верно.

— Хм примерно какая? Скажем... тысячу баксов для вас проблемно потратить?

"Ого", думаю.

— В зависимости от чего. Если на что-то важное и ценное — нет, не проблемно.

— А две?

— Хм... Где тысяча, там и две.

— А десять?

— Ставки растут, да? Ты же понимаешь, что с такими запросами трудно удержаться и не поставить на место...

— Конечно. А вы понимаете, что меня даже с такими запросами не хочется ставить на место...

— Хы ты и наглый, Бобик!

— Нет. Просто я не виляю. Так как? Десять тысяч баксов — проблемно?

— Ну, сдаюсь, вопрос, конечно, не ахти какой, но... если что-нибудь очень-очень важное... или очень-очень приятное — могу и потратить. Не слишком часто, конечно. Раз в несколько лет, не чаще.

— Ясно. А скажите ка дядюшка Аспект... Скажите мне... скажите такую вещь...

Ей трудно было это произнести очень трудно прямо уши дымились. Но я ждал не подгоняя.

— А скажите... вы могли бы выложить эти деньги скажем... скажем если бы кто-то попросил их за свою девственность.

— Например ты. — усмехнулся я.

— Хнннууу... например да.

Она быстро откинулась на спинку вызывающе глядя на меня. Щеки ее были уже не розовыми, а малиновыми как херсонские помидоры.

Я мог бы послать ее подальше. Я мог бы назвать ее меркантильной малолетней кретинкой и навсегда уйти из ее жизни... Но вилять не хотелось поэтому я так и сказал ей:

— Я мог бы послать тебя подальше. Я мог бы назвать тебя меркантильной малолетней кретинкой и даже крепче. Мог бы навсегда уйти... но вместо того чтобы все это сделать я сижу и болтаю с тобой. А это уже плохо потому что дает тебе лишнюю надежду на которую у тебя нет никаких оснований. Почему? Набирай в гугле "с е ф а н   р а с с к а з ы" и читай (18+).

— Что "почему".

— Ты знаешь не притворяйся. Почему ты продашь свою девственность.

— Вы знаете не притворяйтесь. Деньги нужны.

— Зачем.

— Хыыы...

— Никаких "ну"! Вздумали товарищ Бобик. Я тебе про кучу рассказал.

— Хыыы... Ладно. Только вы не поймете. Рассказывать.

— Нет глупые вопросы задавать! Хы.

— Хыыы... В общем у меня есть парень. Инвалид. Ему нужны деньги на операцию. Сколько то уже есть, но не хватает десять тысяч. А теперь вы скажете "могла бы выдумать и что-нибудь поумнее". Потому я и не хотела говорить.

— Ну почему же — возразил я хоть секунду назад хотел сказать именно это. — Раз не смогла выдумать — значит не смогла.

— Ха — хмыкнула она. — То же самое только с перчинкой в вашем духе. Вы не виляйте а скажите да или нет.

— Слушай, но как же можно. Он ведь твой парень.

— Можно.

Я вдруг понял пропал дядюшка Аспект. Поверил и значит — пропал.

— ... Возможно. Я для него... Ну знаете, отношения ведь разные бывают. Он младше меня на год. И весь такой... с очками, тихий умный. Серьезный. Я его очень люблю. И хочу, чтобы он был не только тихим и умным, понимаете. И мамы у него нет и не было. В общем, я для него такая — не как бы опытная старшая. Зрелая. Я и целоваться его научила. Он ведь закомплексованный страшно. На самом деле я ни хрена не опытная конечно, кроме него у меня никого не было и стесняюсь тоже просто его очень люблю... В общем, скоро уже у нас должно быть... сами понимаете что. И я не хочу, чтобы он знал, что я...

— Что ты девушка.

— Ага. Как хорошо с вами все понимаете. Только не верите.

— Почему ты остриглась.

Она не ожидала вопроса и замолкла.

— У тебя ведь недавно были длинные. Гордость чудо природы и так далее.

— Да... Вы — человек рентген да. Потому что... ну да это тоже из-за него. Не знаю как вам объяснить.

— Не надо объяснять, я уже все понял. С волосами ты милая хрупкая и так дэ а с шестиком — сильная и стильная и взрослая до охренения.

— Ну да где-то так... эээ...

— Я согласен — перебил я ее.

— Что. — она застыла.

— Ты слышала, не притворяйся — говорю я. — Я согласен.

— С чем.

— Согласен на твое предложение. На твою сделку. Ты продашь мне свою девственность, я куплю ее за десять тысяч долларов. Что — выждал я паузу — надеялся, что откажешься.

— Ээээ... да — честно призналась она.

— С чего это. Я не классная дама а ты не маленькая деточка. Я точно сказал что ты мне понравилась. Только у меня один вопрос и одно условие.

— Да, давай. Рассказы на сайт sefan.ru.

— Я понимаю, что делается не совсем благопристойно.

Я отметил это жестко. Она дернулась.

— Блядь. Почему?

— Почему – не знаю, тебе виднее. Но так называется. На русском языке. Так называется женщина, которая занимается за деньги. Шлюха, блядь или проститутка. В зависимости от "почему". Осознала?

Она помолчала, потом кивнула.

— Осознала.

— И?

Она снова кивнула.

— Все в силе.

— Хорошо. — Я подошел ближе к ней. — Теперь условие. Я занимаюсь с тобой только раз, как минимум четыре. Гонорар после четвертого раза.

— Что?! Почему это?

— Из альтруистических соображений. После первого раза ты сможешь только мститься от боли, но никак не строить из себя опытную гейшу. Твою пизду – ты не сердишься, что я называю вещи своими именами. — Твою пизду нужно как следует разъебать, чтобы ты могла хотя бы не испытывать боли, не говоря о том, чтобы ловить кайф от секса. От обычного секса я имею в виду. Без изощрений. Согласна?

Она сидела глядя прямо перед собой. Потом кивнула.

— Опытная гейша – это очень круто. Владик офигеет – сказала она. Голос ее дрожал.

— Я не сомневаюсь – ответствовал я. — Ну Бобик дохрена пожалуйста на путь порока.

— А вам не стыдно делать меня шл... проституткой? – вдруг спросила она.

"Ага, все еще надеется, что я откажусь..."

— Нет, не стыдно, Бобик. Ты красивая и сексуальная, и я тебе не воспитатель в детском саду. А ты – взрослый человек, делающий свой выбор. Конечно, я не навязываю его тебе. Откажешься – найму другую шлюху и кончу в нее возбуждая, что это ты. Не вилять – так не вилять. Хы?

Она кивнула, и я продолжил: вечером в 20.00 ты придешь сюда - я показал ей адрес - и там я сделаю тебя женщиной. Или проще говоря, возьму тебя в нагрузку. Впервые в твоей совершеннолетней жизни. Все правильно.

Она снова кивнула, красная до корней волос.

- Жди Бобика. Очень жду. И надень пожалуйста что-нибудь женственное. Можно даже черчур.

Я встал и пошел прочь, не глядя на нее.

Сердце стучало как пшикованное в ушах звенел хор шестерых кузнечиков...• • •

Прижал ее к себе и чмокнул в губы. Легонько щеками язычком. Она так перепугалась, что пыталась вырываться. - Не бойся. Моя слюна ядовита только по пятницам а сегодня суббота.

- Вот чего вы не целовали меня вчера...

- Вчера было вчера.

Я помог ей раздеться. На ней было синее пальто без нижнего голубого платка на шее в ушах - огромные кольца на ногах - кружевные чулки и туфли на огромных шпильках. Морда была намазюкана синим как у оперной примадонны. Под пальто оказалась черная кожаная туника а ля "подружка металлиста".

Да и постаралась девочка.

- Очень приклад. Даже черчур. Как и договаривались - сказал я потянув тунику.

- Ээээ! - дернулась она. Набирай в гугле «с е ф а н р а с с к а з ы» и читай (18+).

- Что "эээ". Ты, кажется, забыла что я тебя на сегодня купил и ты - моя собственность. А - чеканил я стащив с нее чулки с трюсами. Сплошные кружева блин. Ты считаешь что сегодня у тебя есть право быть одетой. Подними... Теперь другую... - я освободил ее ножки от мотка кружев.

Ножки были хархатными и холодными как льдинки и жестоко изматывающе красивыми, почти до слез.

Я помогал в руке маленькой стрипня. Затем провел пальцами к свежеприготовленному улиточному мясу, скрытому под краем туники, зацепил его и вытащил на живот под черной лайкой...

На пальцах остался липкий след. Ага!..

Бобик дрожала.

— Ты грациозная и приятная на ощупь — сказал я, запустив под тунику другую руку. — Приятнее любого котенка. Любого марша или шелка — говорил я щипая ей ушко и ягодицы.

Я общупал их спереди и сзади, подминая пальцами нежную плоть, потом последовательно залез в задницу, раздвинул половинки в разные стороны и сжал их как тугие плодики.

Она громко пыхтела, вытаращив перекосившиеся синькой глаза. Два огромных янтаря в синей оправе...

— А теперь — сказал я хитро со своей руки — а теперь ты снимешь все, что на тебе осталось, а я полюбуюсь, как ты это делаешь.

Я отошел. Она застыла, затем нервно улыбнулась, защемилась и потянула с себя тунику. Черный край медленно полз кверху.

Это было как в боевиках, когда на комбе идет обратный отсчет — четыре, три, два, один... Выглянул мысок, показались лиловые лепестки и вся вагина волосатая почти совсем взрослая и над ней — плантация черных зарослей до пупка.

Я представил, что чувствует она и облился внутри сладким холодом, глядя как оголяются ее уши плавные почти без углов чуть выпуклые — но она же еще девочка...

Под туникой была черная кружевная майка и такой же лифчик.

— У тебя очень красивое белье. Я оценил — сказал я. — А теперь — давай его с глаз долой. Не думай что и как просто снимай и все.

С майкой и лифчиком она возилась, наверное минут пять, и я чуть не лопнул от мурашек бегущих по мне как по африканским джунглям, пока она не справилась с застежками и не осталась совсем голой.

— Ну вот, мы выглядим прилично, — сказал я, подходя к ней.

— И... и как вам... — заикалась она.

— Ну ты и нахальная, Бобик! Тебе мало вчерашних комплиментов, — говорил я, кладя руки ей на бедра. — Мне нужно рассказать тебе о твоих прекрасных ягодицах... о стройной талии, о пышных девичьих грудях, белых и невинных... о плавных плечиках и шелковистой спине...

Я говорил и ласкал ее все это прикасался пальцами... Она была неподражаема. Если природа одаривает - то делает это щедро, дарит полный комплект от головы до ног. Черт возьми, как же ей не хватает длинных блестящих волос до попы, в которых она бы укрывалась как русалка - а эта ее мальчишеская стрижка так больно бьет по мужскому достоинству!... Мысли о том, что сегодня я проникну в это обнаженное чудо... меня затмевают. Спокойно, спокойно... Так нельзя.

— Твой Владик уже видел все это.

— Нннет... да. В интернете. Только до пояса... А можно в душ. Рассказы на сайте точка ру.

— Давай, все полотенца чистые. Только не кончай там без меня. Поняла или нет?

Она ворвалась в ванную, а я оперлся о стенку с шумом выпустив воздух.

Ффффух... Выкинуть из головы непристойные мысли о мужчине, развращающем невинное создание. ЧЕЛОВЕК В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ - ВЗРОСЛЫЙ ЧЕЛОВЕК. Тем более - с ее возрастом, которого нет и никогда не будет у большинства ее сверстников...

Мы равны друг другу. Она свободна в своем выборе. Я спокоен.

Сейчас я приду в себя и сделаю все как нужно - по плану, по стратегии... Выпью с ней глоток и насладимся от стыда, доведу ее до состояния... буду медленно и постепенно дразнить ее, пока она не разозлится как кошка в марте и не захочет секса больше жизни - и тогда... Черт, я опытный мужчина, знающий, когда и на какие струны нажать, чтобы невинное создание узнало все, что ей полагается узнать... Черт, я абсолютно спокоен...

Тихо стала вода. Возникла обрезанная голова с красным пятном (не могу не улыбнуться), за ней - тело хозяйки, покрытое капельками пота. Они блестели на плечах, на ключицах, на груди с темными сосками (они наверняка чернеют у нее как у мулатки, если загорят)... Видно, от волнения она забыла вытереться или вытерлась неаккуратно... Черт.

Ее глаза огромные и странные пронзали меня янтарными разрядами. Прямо в самое сердце. Черт...

Не успел я отругаться, как мои руки уже мяли ее мокрую пыпырчатую кожу, а губы царапали ее твердые губы перепуганными и весь я внезапно запутался в ней как муха в меду и не мог уже без нее ни двигаться, ни дышать...

Я плохо помню все, что произошло после этого. Каким-то образом она оказалась на кровати и я бился в ней до самых яичек, а она орала - то ли от боли, то ли от удовольствия - и я орал вместе с ней, выделяя из себя разряд, который вибрировал между нами, давил и рвал мне живот, царапал его цветными молниями - и все никак не кончалось и никак не заканчивалось, и когда наконец-то кончилось - я провалился в крик без верха и низа, там был только ритм блаженства и круглые пронзительные глаза сквозь туман... • • •

И я спустился по ступенькам.

- Heee! Я не пойду!

- "He" так "нет". Иди домой.

- Как я пойду?!

- Так и иди.

- Аааа... - Маршрутка тронулась, а Бобик прыгнула ко мне.

Трусы съехали вверх, обнажив край пизды. Маршрутка дергала Бобика, она вцепилась в меня и пыталась одной рукой натянуть трусы обратно, но у нее не получалось. Вокруг было полно народу...

— Я никогда еще не видел такого странного взгляда. У меня два пожалуйста... — говорил я. Бобик молчала, чтобы не привлекать внимания, и сверлила меня янтарными лазерами.

На нас конечно никто не смотрел, и я незаметно положил руку ей на ягодицу.

— Не надо — пискнула она.

— Надо Бобик надо. Проходи. — Я прошарился в салон и сел. Бобик шла следом за мной, держа двумя руками за поручень. Тоника упрямо ползла вверх, и на Бобика было жалко смотреть. Усевшись рядом со мной, она сжала коленки как только могла, напряженно тянула тунику как тетиву и прикрылась руками. Рассказы на сефан точка ру.

— Как дела? — спросил я.

— Я вас убью. Когда-нибудь — прошептала она сквозь зубы.

Через пару остановок я вывел ее на улицы. Провел во двор панельного дома темный неосвещенный — и когда вокруг не оказалось прохожих, задрал ей тунику к самому животу.

— Эээ! — она пыталась вернуть ее на место, но я присел на корточки, обхватил ее за попу и стал целовать ей животик теплый почти горячий...

Ее ножки были залиты настоящим водопадом соков — от пизды до щикотолока. Я такого еще не видел.

— Да ты настоящий живой родник... Представляю что творится на сиденье где ты посидела — говорю ей. — Раздвинь ка... Вот так...

Слизываю липкий поток с внутренней стороны ее бедра — от коленки и выше. Кожа ее уже вымазана сочным медом...

Не сопротивляется. Еще бы... Стараюсь лизать не плотно вскользь чтобы утопить в мурашках... Выше, ближе к пизде, темнеющей в вечернем полумраке...

Мои руки мнут попу, щекочут ее внутри, округ ануса. Девочка шатается, стонет, попа крутит восьмеркой... А вот и пизда. Вот хуточик просоленный насквозь горячим соком вот его сердцевинка... Юлит бедрами — то ли отводит от меня заветное, то ли наоборот подставляется... Сильным жестоким лизком влизываюсь в ложбинку между лепестками... Кончиком языка пробую край дырочки чуть заходя внутрь...

— Аааа!... — почти плачет она. — Ааа! Ооо... Ооо... — ее коленки подкашиваются, и мне приходится держать ее за плечи. Практически на весу. Это непросто и долго я так не выдержу. Впрочем, и она тоже.

— Ааа!... — быстро-быстро двигается мой язык, стирая из норки новые и новые потоки сока. Она уже почти готова...

— А теперь — на четвереньки! Быстрее!

Еще рано говорить "руками" рано еще с ней так. Отпускаю ее, и она с криком падает в листву пыльные осенние листья, устланные густым ковром землю. Она оглушена, ничего не слышит и не понимает, кроме того, что ей до истерики до корчей хочется трогаться. Я помогаю ей, ставлю на колени, раздвигаю плечи задираю туннель до середины спины...

Я волнуюсь как не волнуюсь уже лет десять. Сдвинул брюки до колен, упал к ней... Член нырнул в липкое влагалище как по маслу. Ааа...

Стараюсь медленно, деликатно, не так как вчера. Виляет попкой, насаживается, дергается, будто ее бьют током...

— Глубже!

— Что?

— Глубже... сильнее... ааа...

— Ты же сексуальный инвалид. С тобой надо осторожно...

— Ааа! Сильнее, пожалуйста! Пожа-жа-жалуйста!!! — она почти кричит, забывая, что она на улице и нас могут застать. — Уууу! Уых! Уых!

— А как же бедная испорченная девственность.

— Уыхххрр!..

Плюнув на все, я проникаю в нее до самого конца и трахаю так, как хочется ей и мне — безумно грубо шлепая яйцами по клитору. — Уых! — кричит она, прокаркаивая как ворона. Ее поднятая попка белеющая в полумраке сводит меня с ума. Подсовываю рукой снизу, нахожу клитор... S e f a n . r u — новые истории из жизни реальных людей.

- Ууууух! - визжит Бобик, проползаясь по мне своим течущим и скользким телом...• • •

и трепал меня как шалаву, сжимая бедра и груди, а она смотрела на меня с исподлобья, щеки сверкали как помидоры.

В этот момент она ненавидела меня, но не могла убежать или даже отодвинуться, не потому что я купил ее, а потому что ей было хорошо. Она была одержима похотью и тем, что ее грубо и животно трахали, шлепали как шлюху, сжимали и произносили страшные слова. Она видела мой член в своей киске, ощущала его со своими мокрыми и молодыми внутренностями...

Мне было очень обидно за нее.

- Ннначхуй! Ннначхуй! - хриплю я с каждым ударом. - Ннначхуй, сучка-шлюха! Смотри! Смотри!!!

Я безумно хотел замесить ее в своей собственной грязи - чтобы она пропиталась ею до самых печенок, задохнулась и кончила. И она кончила - против своей воли, против разума, который ненавидел меня, против слез, текущих по ее малиновым щекам - она сильно и жестко кончила подо мной, рвущая горло в крике... Проверьте, что нового по запросу "стефан истории" через поиск Google.

- Пустите меня в туалет - бормочет Бобик, когда успокаивается.

- Иди.

Как только она скрывается за углом, я направляюсь к ее сумочке.

Тихо и незаметно... вот ее мобильный. Просмотрим контакты...

Как я и предполагал, там не было ни одного контакта с именем "Владик", "Влад" или "Владислав". А также нет контактов с названиями "Любимый", "Зайка", "Манюня"...

Черт возьми! Она пересыпает воду...

Я быстро прячу все на место и отходит. Но она не спешит ко мне. Стоит в коридоре и кажется чихает...

Черт побери.

- Бобик.... Все хорошо.

Нет ответа.

- Бобик!

Я подхожу к ней.

Она сидит на полу и плачет, размазывая слезы. Она выглядит худой и сокрушенной, словно кошка в феврале.

Никогда не замечал, что она такая худая. Ее стройная фигура и упругая грудь делают это почти незаметным...

— Так что за место такое, Карелия - страна озер. Я сам виноват, дорогой Бобик. Знал, на что шел...

Мой попытка быть учительным не удалась. Бобик завыл громче втрое, а я стоял как идиот и смотрел на нее - худого скрюченного человека с бритой головой. Потом я присел рядом и обнял ее за плечи.

— Бобик, прости меня. Прости, ладно? Пожалуйста...

Я обнимал ее и целовал ее колючую голову, прося прощения до тех пор, пока она не прижалась ко мне и не прильнула мокрыми губами к моей шее, обняв меня своей тонкой рукой за спину...• • •

"Действительно облако," прошептала она, когда я медленно снимал ее трусики и нежно ласкал влагалище языком.

— Вот так... — Я обнял ее голое тело и стал целовать ее соски — нежно, не спеша, чтобы она растаяла, словно Снегурочка на медленном огне. Бобик изгибалась, закрывала глаза и стонала — наконец-то сильно ухватившись за мои плечи.

— Аххррр! Ты хочешь моей смерти.

— Да. Пойдем-ка сюда — я быстро снял одежду и потащил ее под душ. Аааа! Как хорошо!

Она визжала и защищалась от сильных горячих струй, которые били по ее наперсточной коже. Уменьшив напор, я вернулся к ласкам ее сосков - они были набухшие от возбуждения.

— Тебя так не обрабатывали? — спросил я, пропуская водные...иголки по распаренным грудям и глядя в ее блестящие глаза. Ах да, я забыл. Ты же у нас девственница уже пятый день...

Она была настолько довольна, что даже не стала реагировать саркастическими комментариями. Я орошал ее грудь, плавно переходя к затылку и коже на голове, а затем возвращался назад и снова и снова; затем опустился ниже к животу...

— Разведи ножки Бобик.

— Раздвинуть или поднять? — спросила она хриплым голосом. — В конце концов, я всё-таки Бобик...

— По вашему желанию...

Внезапно я тоже начал хрипеть и заговорил как она. Струйки уже поливали ее волосы на лобке, а Бобик громко задыхалась. — Разведи!..

Она не шевелилась.

— Давай, не бойся. — Я опустил душ еще ниже на половые губки, и она не выдержала — издала пронзительный писк, скорее похожий на мяуканье котенка, и все-таки раздвинула коленки с ужасом взглядывая на меня. — Ещё шире! — Она присела пониже, и я начал пытку душем, от которой Бобик тут же стонала тоненьким голоском, напоминающим мяуканье котенка.

Когда-то моя первая любовница делала это со мной, и я знал, что ты чувствуешь, когда струйки душа приближаются к беззащитным половым органам, а все тело охватывает бесчисленное количество мурашек. Струйки все ближе и ближе к самому чувствительному месту, и это вызывает такую ужасную кислотную вспышку во рту. Кажется, что струйки достигнут этого места и ужалят его до самой сердцевины, и ты умрешь от сладкого яда; но они доходят до него и жалят не просто так, а по кругу снова и снова, обжигая все нервные окончания — и ты задыхаешься от этой смертельно сладкой наслаждения, от которого некуда убежать, а внутри разгорается огненная экстазическая радуга.

Бобик уже хватала воздух ртом и выпячивала грудь. Они у нее прямо-таки кричали, и я ласкал и пощипывал эти мягкие упругие шарики, задевая сосочки, но вскользь, чтобы еще больше ее изводить.

— Никогда раньше не было такого. — прошептал я, плавно двигаясь вверх и вниз по ее клитору, который был уже фиолетовым от возбуждения. Она молча кивнула головой. Внезапно я ввел руку внутрь и начал делать нежные движения в ее мокрых лепестках. Она вскрикнула приятным матом. — Вот так.

— Я... я... делала так... только...

Она упала на меня, сильно сжимая мои плечи, а я стоял, подобно Атланту, рискуя упасть вместе с ней, и продолжал играть с ее влажным бутоном. Затем я проник туда своим членом и сделал глубокий удар внутрь ее промокшего тела — туда, туда, все глубже и глубже...

— АААА!!! — мы закричали, держась за мокрые плечи, бедра и бока. Душ оросил нас как каскадами щекотливых капельки, попадавших в нос и глаза.

Не знаю, как мы устояли на ногах и не повредили друг друга.

Затем я принес ее в кровать и аккуратно вытер от головы до ног, словно ребенка...

— Дааа... — она стонала. — Сегодня у меня такое чувство, что это я заказала вас, а не вы меня.

Она такая шалунья!

— Даже после того, как я трахнул тебя в ванной.

— Не "трахнул", а "выебал". Пожалуйста, сохраните выбранный дискурс!

Я молчал. Затем спросил:

— А ты не заметила странную вещь Бобика?

— Какую?

— Мы уже лежим около часа без секса... извините, без совокупления... Я дал тебе деньги, и ты их пересчитала передо мной... и...

— И что?

— И... не кажется ли тебе, что мы не можем расстаться?

— Ты хочешь избавиться от меня.

— Ой, не показывай свой характер!

— Нет, не буду. Мне не кажется. И даже если мне кажется, я об этом ничего не скажу.

— Почему?

— Просто так.

— Владик.

— Да, Владик!

— Но все же ты не уходишь. И даже не одеваешься.

— Как же я не одеваюсь. Я очень даже одеваюсь! — она приподнялась, чтобы встать с кровати. Я поддержал ее.

— Подожди. Подожди, Бобик...

— Что.

Я взглянул на нее. Затем приблизился к ее губам.

Один поцелуй может быть более запретным и сладким, чем несколько дней безудержного секса. Я нежно прижал свои губы к ее губам, зная, что это нельзя, что все уже позади нас, и она тоже это знала — и отвечала мне страстно, с каждым разом все горячее, хотя раньше она уже утолила свою похоть...

Минута — и мы слились в объятиях.

— Бобик — я шептал, проникая языком в ее раскрытые губы. — Как же мне тебя отпустить. Как. Ка-ка. Ка-а-к... — я спрашивал на каждом движении, и Бобик отвечала мне,

— Ах... А-а... А-а-а...•  •  •

И все же она развернулась и даже побежала ко мне — тогда я был так возбужден, как никогда в жизни, но почему-то скрывал улыбку, которая стремилась прорваться наружу, словно бурьян после дождя...

— Привет!

— Покрась забор. Садись, не стой.

— Эээ...

Она улыбнулась и села на скамейку в метре от меня. Не слишком близко и не слишком далеко.

— Как дела.

— Отлично! А у тебя?

— У меня так себе. И у тебя тоже.

— Почему так говоришь?

— Потому что ты не можешь найти свое место. Тебе не получается.

— Не получается.

— Ну да. Рассказывай.

— Ну... что рассказать.

— Вначале расскажи, сколько раз ты продавала свою невинность.

Молчит. Она не ожидала такого вопроса. Проверим, что нового, найдем информацию о "Стефан истории" через поиск Google.

— Ээээ...

— Ничего не скрывай. Сколько раз? Четыре? Пять?

— Ээээ... Три.

Она слегка сжалась, но сразу же выпрямилась.

— Три. То есть вы были третий. Такие... шарики с красной краской, как икринки, понимаете. Похожие на кровь... Как вы догадались. И когда это было?

— На второй день. Девственницы себя не так ведут. У них другое поведение и другая влагалищная структура.

— Изнутри.

— Да. И нет никакого Владика.

— Есть!

— Нет.

— Есть!!!

— Нет! Перестаньте отмахиваться!!!

— Откуда вы знаете.

— От верблюда. У вас был регулярный секс не меньше, чем за месяц до меня. Я не уверен, что это Владик, но вряд ли он инвалид. И еще я думаю, что у вас есть еще много таких Владиков.

Молчит.

— Сколько их? Четыре. Пять.... Зачем?

— А вам что это может стоить?

— Какое мне дело. Сейчас объясню. Вы — прекрасная, сексуальная, умная, талантливая девушка Бобик. Можно добавить слово "очень" ко всем этим качествам. Очень красивая, очень талантливая и так далее. И вам восемнадцать лет. ЧЕЛОВЕК В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ — НЕ ВЗРОСЛЫЙ ЧЕЛОВЕК. Человек в возрасте восемнадцати лет — ребенок, который не осознает последствий своих действий. Даже если это очень умный ребенок, как вы. Понимаете ли вы? Мы с вами НЕ равны. Вы НЕ свободны в своем выборе, Бобик. Я НЕ спокоен за вас. Вселенная НЕ хочет, чтобы такой замечательный человек, как вы, превратился в обыкновенную шлюшку. Или даже не обыкновенную, а очень ловкую и талантливую. Понимаете ли вы идею?

— Когда мы познакомились, вы думали по-другому.

— Да, Бобик, не буду скрывать. Я думал так. Это был мой грех.

Молчит.

— А как вас зовут?

— Зачем вам это нужно?

— Если не хотите — не отвечайте.

— Глаша.

— Вы лжете.

— Лгу. Мира. Мирослава. Сейчас я не лгу, честно.

— Мира.... Вы часто приходите сюда, Мира?

— Ээээ... да, сюда.

— Да, именно сюда.

— Вот на эти скамейки.

— Вот на эти скамейки.

— Нууу... В общем-то нет, но...

— Но что?

— Но... В общем-то да. Не буду отмахиваться. Я ищу... вас уже несколько дней. Не знаю зачем, но точно не потому, что вы такой высокомерный олигарх, понятно?

— Понятно. Я не буду скрывать правду. У меня есть одна ужасная новость.

— Какая?

— Не могу назвать себя полноценным олигархом. У меня нет горы долларов, и никогда не было. Иногда не получается все делать по-честному. Особенно с тобой.

— Ах... а...

— Я продал свою машину. Был отличный BMW. Я копил на него четыре года и проехал на нем всего четыре месяца. Но я не жалею, как видишь. Это была самая выгодная сделка в моей жизни.

Она удивленно смотрела на меня.

— Зачем? Почему вы это сделали?

— Ты не понимаешь, — спросил я.

Она молчала. Затем приблизилась чуть ближе.

— Хорошо, скажу правду. Но только... черт возьми, все равно вам не поверят...

— Поверю. Теперь поверю.

Она взяла меня за руку. Ее лицо выражало такую решимость, что я понял – теперь ей нужно верить каждому ее слову и каждому взгляду.

И у меня зашевелилось что-то плохое внутри – будто я уже знал, что она скажет.

— В общем... Конечно, вы подумали, что все это из-за денег. Девушка увидела, что она не безобразна, и решила немного заработать... Ну так и есть. У меня нет никакого Владика, а эти деньги – это для меня конечно... Но только... Сейчас я объясню... Когда мне сказали, сколько мне осталось жить – понимаете, я решила, что в моем положении моральные принципы не играют особой роли... Особенно после того, как меня облысели после химиотерапии. Вы правильно догадались, у меня были известные волосы... На химию мы едва собрали деньги... и все. В интернете уже два года висит счет – безрезультатно. Иногда что-то капает – по тысяче в полгода. Знаете сколько таких как я? Красивых лысых с пронзительными глазами... Год назад я наткнулась на объявление: "Продам девственность..." Он был ужасным типом. Михал Алексеич – толстый такой... Заплатил мне пять тысяч долларов. И я решила, что у меня нечего терять, и стала спать с парнями. Чтобы успеть, понимаешь. Только с теми, которые мне нравились. Кстати, я должна вам сказать спасибо. Это было... эээ... я даже не могу сказать словами... Я даже не знала, что так можно... Все четыре раза... Спасибо вам. Если бы не вы – я бы так и не узнала... Читайте рассказы на сайте севан точка ру.

Она издала кашель.

— И вот однажды я наткнулась на информацию о таких маленьких шариках... Я прочла их описание, но ужасно боялась, что меня поймают и кара будет смертельной. Семен с очками и обручальным кольцом на пальце... Но ничего не случилось. Семь тысяч... Зачем мне эти деньги? Я подумала, может все-таки соберу на операцию. Метастазы растут безжалостно, и без хирургического вмешательства я не выживу. Во-вторых... Если не получится собрать деньги, то хотя бы буду жить полной жизнью. Посещу Гималаи. Уже есть планы... И оставлю свой фонд родным. У меня есть сестра — здоровая и талантливая, ей пригодятся эти деньги... У меня остался годик, может полтора...

Я молчал.

Потом, когда наконец смог заговорить, спросил:

— Почему ты не говоришь открыто, зачем тебе деньги? Разве ты не думаешь, что люди откликнутся, помогут...

— Зачем? Зачем мне привлекать таких людей, как вы, к себе? Представьте, найдется человек, который вложит в меня деньги и даже поможет мне выздороветь... И что после этого? Жить в долгу, отдавая благодетелю свое тело и не смея смотреть на тех, кто мне нравится. Я лучше проживу оставшееся время — но проживу по-настоящему. Кроме того... Даже если я встречу кого-то... Это непозволительно. У меня нет права влюбляться и позволять кому-то полюбить меня, понимаете? У меня нет права быть близкой с кем-либо. Остался годик, всего лишь годик. Понимаете?..

Я молчал. Мучительно молчал, сжимая ее руку и избегая встречаться ей взглядом.

— И вот с вами... Я не устояла. Не выдержала. Влюбилась, — прошептала она насмешливо. — Мне нужно убежать от вас за тысячи верст, чтобы вы никогда не видели меня и даже мою тень... А вместо этого я прихожу сюда каждый день, жду вас по два часа... Зачем? Зачем? Ведь все равно умру, а для вас это только лишняя боль...

Ее глаза, напоминающие кошачьи, встретились с моими.

На мгновение я уставился в них.

Затем я схватил Миру, притянул ее к себе и сжал так крепко, что она, вероятно, почувствовала боль. Но она продолжала сладко мурлыкать мне на шее и обнимать меня столь же сильно, до болезни... Проверь новости на Яндексе.

- Ты не умрешь,- прошептал я, стараясь скрыть дрожь в голосе.- Просто попробуй это со мной. Если ты умрешь - не возвращайся домой, поняла? Мы вылечим тебя. Соберем деньги... На операцию, на поездку в Гималаи и останется еще для сестры. Понятно?

Она тихо зарычала и засмеялась, прижимая губами к моей шее.