Кто-то должен уступить

После произошедшего инцидента отношения между Большаковым, как создателем декорации, и Бестужевой, заинтересованной в скорейшем и качественном их выполнении различных изменений не произошло, было все не так. Изобразив на лице равнодушие: "Вы же ко мне не заходите, Нина Георгиевна, а у меня без вас на этой работе ничего не стоит..." Большаков ел Бестужеву, что только ее появление в спортзале дает движение выполнению срочного заказа.

Солдатик раскладывал кисти, краски и ждал, когда Нина Георгиевна спустится из танцевального класса и терпеливо будет ожидать его страстного "наслаждения" в сторону своего желанного...

Не имея возможности пресечения или скандала, перечеркнуть эту "хамскую мастурбацию" (а сроки-то поджимают!), Бестужева, размышляющая, приняла решение - немного потерпеть и "свой раз из избы не вынести". Гугли "Стефан рассказы" и читай бесплатно.

"Кто-то ведь должен уступить...", - соговорила она сама с собой и, сжав глаза, отвернувшись, терпела у себя за спиной пытение счастливого одиночества, которого каждая изгиб женского тела, каждая деталь легкого трюка приводили в исполнение (чего уж говорить о близком присутствии обнаженного тела!) После "выходных" Бестужева тут же выходила на занятие с девочками, старалась "не копаться в памяти", а вот по ночам... было всякое. И виной тому было отсутствие мужчины.

"Где же ты, Поляков, мотаешься?... Докомандируешься, что твою слагаемую сложат и на твоем прекрасном лице появятся..."

Правда, сам одиночество к большему не стремилось. Держалось "в рамках приличия" (если такое определение, в данной ситуации, вообще уместно). Рассказы на Стефан точка ру. Максимум, что досталось - это незаметное исключение взаимного избегания, что, и к чему бы не ходило, всегда ведет, если не к разрыву, то к "дружеским" отношениям...

Талантливая самодурка Нина Георгиевна оставалась недолго. Оформление сцены стремительно завершалось.

Стараясь растянуть получаемое удовольствие, Большаков предложил расписать и добавить цветные кулисы, дабы "визуально, за счет цвета, расширить границы сцены...". Но эта хитрость Бестужева категорически отвергла:

— Спектаклем уже задержали, а ты еще что-то выдумываешь! Ради этого, да? — Нина Георгиевна кивнула на очередное вздыхание под солдатским галифе.

— Подержись... и сделаю все по-старановски... — церемонно вываливал нахальный фаллос солдат.

— Тьфу!... — Бестужева отвернулась и скрестила руки на груди. — Давай покажи! А то мне некогда...

— Тогда, хотя бы не отвращайся...

— Помечтай, говнюк...

— А я бы за твою девочку подержался... — кайфя от порнографического присутствия красивой женщины, шалдел Большаков, гоняя в кулаке окаменевшего Малыша. — Сейчас... Сейчас... Вот оно... вот... Ах, как хорошо... Ты даже не представляешь...

— Все?

— Да... Признайся, Нинуль, ты же тоже возбуждаешься, когда я рядом с тобой этим занимаюсь? — заправил "отстрелявшего" Малыша в штанину Большаков. — Ты же не овощ ездовая...

— Закончил?... Тогда я пойду.

— Давай заниматься этим вдвоем, одновременно...

Стук захлопывающейся двери был Большакову ответом.

— Все время она себя сегает, — "пожаловался" Большаков ипостасям. — Как вы, незаметно, замок закрыть?..• • •

Переспать?

Реакция Нины Георгиевны была неожиданной. Она расхохоталась, словно услышала предложение съездить на увеселительную прогулку.

— Глупый и наивный мальчишка! — сказала она достаточно, повеселившись и совершенно нейтральным голосом: — Нежели ты думаешь, что любую женщину можно уговорить на секс кавалеристской атакой? Тихой сапой можно достичь большего и при этом сохранить достоинство. Только, умоляю, не подумай, что речь не о тебе (тут тебе не светит!), а о тех, женщинах, что будешь встречать в своей жизни. Не научишься быть терпеливым и осторожным, как минимум, трое из четырех, пойдут отвечать тебе отказом.

— Благодарю за теорию. На практике, у меня уже есть одна, с которой я не слишком церемонился...

— Калинина не в счёт. У неё были форс-мажорные обстоятельства.

— И всё-таки — отлично на сто процентов! Ты у меня — попытка номер два...

— Миленькое признание! Что-нибудь доступнее, не мог найти?

— Нет. Красивая. Раз...

— Банально...

— Семейная...

— ?

— ...и загадочная, как выдержанное вино...

— Надо же! С алкоголем меня ещё не сравнивали.

Бестужева прошла вдоль завершённого задника и указала на дорожку с лунными шликами. — Это место третье особенно удалось. Попробуй, писать морские пейзажи...

— Как-нибудь потом... Сейчас меня нужно другое...

Большаков сложил большой и указательный палец левой руки колечком и потыкал в него указательным пальцем правой руки. Понять, что он хотел сказать этим жестом, было недомерено.

— А, — отмашнулась Бестужева, — женишься и утихомиришься...

— Может, всё-таки, один разок?... Салаге — наука, а потом — практика...

— Для этого у меня есть законный муж... А, вот здесь, надо подкрасить, ветка дерева не дорисована. И вон там, участок нежа смотрится недостаточно. Как — худта краски не хватило...

— Так он вечно в командировках... — гнул свою линию Большаков.

— Ну и что? Расставаниями проверяются отношения. А, когда приезжает...

— Вы отрываетесь по-полной...

— Иди, радуйся, озабоченный! В следующем году пойдем вешать задник на сцене. Я с начальником ДОСА о перчатках договорилась...

— Скажи... ты с мужем... в постели, помнишь как я мастурбацию?

— Трепло!

— Не трепло, а мужчина определенной ориентации, молодой и предсказуемый,— сказал Большаков.

«Я - сложная и непредсказуемая женщина», думала Бестужева.

И, внезапно, пришла мысль почти безумная: «Разглядеть и потрогать...»

- Ладно, я пошла...

- Походи ещё немного. Смотри, Малыш опять поднимается...

«Только не сейчас!» - запаниковала Нина Георгиевна, понимая, что прежние обороны ее обманут.

- А я тебе всё равно расскажу подробности, как жена капитана обманула...

Бестужева остановилась. Она изо всех сил пыталась казаться спокойной.

- Расскажешь? Зачем? Мне это не интересно...

- Ой ли! Ты же книгу о ней писать собираешься.

У Бестужевой появилось основание для успокоения.

«Ленка, таки проскользнуло словцо! Не знаю, что я сделаю, когда её увижу...»

А вслух сказала: - Она сама мне все напишет. Обещала.

- Хочешь по чужим шкурам узнать, каково изменять мужу? Не получится. К тому же у нас есть нечто общее.

- И что же?

- Мой Малыш. Мы оба к нему неравнодушны...

- Ты хреновый оппонент и не умеешь слушать советы! - воскликнула Бестужева.

- В каком смысле?

- Всё время торопишь события...

- У меня есть перспектива?

- В отношении... меня ни-ка-кой! - сказала Нина Георгиевна и вышла из спортзала, довольная своей стойкостью... • • •

что завершила некое движение и на секунду замерла вблизи ваших ног, пленяя глубоким декольте с очаровательным шюстом и коротким взором темно-карих глаз, направленных вниз в ожидании восторженной похвалы.

Или... чего-то большего?..

Сочные алые губы выпуклого рта, были слегка приоткрыты, а пальцы обеих рук соединялись с кремом полотна, словно в поисках... солдатского гильфика...

Георгиевна сильно задумалась. "Нет! Конечно же, нет. Все эти аналогии она только что придумала не по своей воле! Это отражение навязчивого влияния непослушного мальчишки! Портрет здесь не при чем! Он, потрясающе, прекрасен! И написан не Большаковым - пошляком, а Большаковым талантливым, любящим мир балета... Просто поразительно, какая пропасть между этими двумя антиподами!..."

Замолкающий голос художника вернул Нину Георгиевну к реальности.

- "...Бывают минуты, когда я не верю в себя и в свои возможности. Но сейчас я приисполнен сознания, что сделал нечто стоящее. В моей малопытной жизни такие удачи еще, не закономерность, а - эпизод. И я всерьез намерен изменять его на такую же ценность. Еще на полигоне, когда заканчивал портрет, решал - отдать его от чистого сердца, но с греховными помыслами, изображенной здесь женщине или изменять патологическое влечение на одну ночь с ней? Я выбрал последнее. И считаю, что это была честная сделка..."

- "Не сделка, а измена! Не закрывай, что я замужем..."

- "Один-то раз? Ой, не смешите меня, Нина Георгиевна, какая же это измена! Скорее 'проба пера' начинающего писателя..." - Большаков оставил портрет прислоненным к спинке стула и шагами приблизился к художнице. - "Ты же хочешь написать книгу о сексуальном дне супружеских отношений?"

"При всех патологических недостатках, всё-таки, привлекательный юноша", - подумала Нина Георгиевна перед тем как сказала: - "Нет. Нет! НЕТ!

- Познай свои возможности... Рискни... всего лишь раз...

«Для меня это был совершенно необычный опыт...» — размышляла Бестужева.

Непонятное дурмановое оцепенение овладевало ее телом.

— Дай свою руку...

Глядя неподвижными золотистыми глазами в безупречное лицо Бестужевой, солдат поднес свободную ладонь шалости к губам, легко поцеловал и плавно опустил вниз на свой возбужденный фаллос, который успел незаметно ослабиться.

Нина Георгиевна не сразу поняла, что охватили ее тонкие пальцы...

— ...сожми его. Сегодня он твой проводник в новый мир... представь, что ОН для тебя — ВСЕ!..

— НЕТ! — выкрикнула Бестужева, сдавив, что было силы тугую плоть и, резко оттолкнувшись, в невероятном смятении выбежала из спортзала... • • •

готова быть твоей,— «лыбился» в горячей головке солдата аморальный «Я». — В мире нет женщин, которые, подержавшись за член мужчины, не могли бы ему после этого дать... Мужчины, которые стоят взять, есть. Но ты не из них, Боря... Когда жена замполита раздвинет ножки, и ты ее отпрессуешь, она никому об этом не скажет. Будет, сто процентов — молчать. Потому что не захочет быть не в центре скандала. Так что, готовь патрон, нашего Малыша к глубокому погружению»...

Но «знаток» женской психологии в чем-то просчитались.

Ипостаси Большакова еще продолжали «делить шкуры неподконтрольного медведя», когда в спортивный зал явились трое вольнонаемных рашочих во главе с директором Дома офицеров пожилым майором Назаренко. Вместе с ними вошла и Нина Георгиевна.

Не обращая внимания на присутствующего Большакова, рашочи отправили готовую модель ракитового дерева, скатали готовый задник в длинную «колбасу», взвалили его на плечи и, молча, унесли.

— Оставьте себе кисти и краски, Иван Геннадьевич, — сказала Бестужева директору ДОСА, — они пригодятся в хозяйстве Дома офицеров... А вы, рядовой Большаков, можете отправляться в свою казарму и продолжать служить Родине, как это делают другие солдаты.

Ни спасибо, ни намека благодарности за все, что он делал все эти два месяца!

«Обидно, Вань!» (с)

Оскорбленный Большаков, готовый, чтобы на нем теперь «возили воду», стал собирать личные вещи.

Бестужева наблюдала, как он это делает и сжигала мосты неслагаемыми определениями:

«Дурак! Идиот! Испорчен неисправимо... Надо, как-то, закопать портрет... Через мужа?... Рискованно. Может, обидится и, элементарно, испортить...»

— Стоп! — сказал, вдруг, директор Дома офицеров майор Назаренко. — Он, что, так вот и уйдет?!

Нина Георгиевна вопросительно посмотрела на ветерана вооруженных сил СССР.

— А кто мне испорченные полы будет перекрашивать? Разметку волейбольной и шахматной площадки восстановит?

Действительно. После того, как уронили полотно задника, полы спортивного зала напоминали «юзоры» маскировочной раскраски засекреченного объекта. Проколившиеся через ткань пятна, покрывали всю центральную часть зала.

— Пусть ваш художник, уважаемая Нина Георгиевна, вернет полам прежний вид.

— Требование, законное, — согласилась Бестужева. — Слышали, Большаков?..

Боря был в пилотке и молча козырнул.

— Вот это пойдет правильно! — оценил распоряжение жены своего прямого начальника Иван Геннадьевич Назаренко. — Идемте, молодой человек со мной к завхозу. У него должна быть какая-то половая краска.

Большаков перестал скрывать личные вещи и направился за седым майором.

«Пусть признает правду, — сказал в его голове "Борис". — С женой подполковника у нас полный провал»...• • •

Ощущала передать рукописи. Может, не стоит со всем этим связываться?... Первая репетиция на сцене состоится завтра. Спектакль назначить на воскресенье...»

Посмотрела на часики. Начало третьего. Скоро можно пойти заглянуть близнецов из детского садика...

— Здравствуй, Нина!

Рядом со скамей стояла Лена Калинина.

— Вот. Написала, как ты просила... — Калинина протянула Бестужевой тонкую папку со скрепками.

Бестужева машинально взяла, машинально поблагодарила.

Калинина опустилась на скамью рядом. Бестужева продолжала наслаждаться солнечными лучами.

— Слышала новость? — спросила капитанша. — В политотделе армии ожидаются крупные перестановки. Прежний зам Репина, пойдет исполнять обязанности своего погибшего начальника... Читай рассказы на cефaн точка pу.

«Боже, какая несчастная смерть!» подумала Бестужева.

— ...а твоего Полякова назначат на его место. Скоро передёшь из этой дыры в Уссурийск и станешь женой полковника...

Калинина замолчала, ожидая от "подруги" ответную реплику.

— Кто это о таком сказал? — спросила Елена Павловна, сохраняя безразличное выражение лица.

— Ну, ты, Нин, даешь! Будто не знаешь, что в гарнизоне трудно держать что-либо в секрете...

— Особенно в среде офицерских жен...

— Жены тут не причем. Ты со своим спектаклем, живешь как заключенная, никуда не ходишь, ничего не слышишь, а я — человек незагруженный, в курсе событий...

— Слухи иногда приходят быстрее, чем само событие, — сообщила Бестужева. — В народе это называют сплетнями.

— Вполне возможно. Но об этом говорят все! А дыма без огня не бывает...

Калининой очень хотелось, чтобы слух оказался правдой, и Бестужева уехала от нее, куда-нибудь, подальше.

— Желаешь от меня избавиться? — с проницательностью вещала Нина Георгиевна.

— Вот еще... — "обиделась" стенограммистка, но взор отвела. — Просто хотела за тебя порадоваться. Не у каждой из наших мужей есть такая быстрая карьера.

— Ой ли? Я тебя насквозь вижу! Боишься, что прополощусь от кого-то у тебя... — Бестужева многозначительно провела темным взглядом по заметной округлости живота капитанши. — Я не поступаю, как некоторые... Зачем Большакова сказала?

— О чем? — заглянула глазками Елена Павловна.

— Сама знаешь.

— Так он это... сам, откуда-то, выведал...

— Врешь! Кроме тебя никто не знал... Дошьешься, что по гарнизону пойдет гулять сплетня, которую, может и назовут клеветой, но, как ты сама заметила: "Дыма-то без огня не бывает"?

— Прости... — пробормотала Калинина.

— Ладно. Сегодня я настроена пацифически. Декорацию, наконец-то начали устанавливать... А Большакова, твоего я выгнала. Надоел своей озабоченностью. Даже не знаю, как эти два месяца вытерпела. Представляешь, он при мне мастурбацией занимался!..

— При тебе?

— В наглую! Выставит яйцо и дрочит... Что? Что с тобой, Ленка? — Бестужева заглянула в растерянное личико Елены Павловны. — Он и при тебе... тоже?..

Калинина ещё ниже опустила голову.

— Подарок! Таких негодяев, только могила исправит! Ну, теперь пусть рукоблудит в своей казарме, без нас.

Бестужева кивнула на папку, полученную от Калиной:

— Не забыла об этом случае упомянуть?..

— Нет... А когда будет спектакль? — сменила неприятную тему Елена Павловна.

— В следующее воскресенье.

— На премьеру пригласишь?

— Придешь?

— Конечно! «Лебединое озеро» в нашем гарнизоне — это замечательно!

— О Полякове почему зря не шолтай. Все еще по воде вилами писано...

— Хорошо. Не буду, — круглое личико капитановой жены приняло...

прежнее симпатичное выражение.

Нина Георгиевна глянула на часы:

— Извини, пора захоронить мальчишек.

— Я тебя провожу, — вскочила Елена Павловна. — Можно?

— Можно, — разрешила Бестужева. — Я сегодня добрая...

На самом деле и ушедшей балерины на душе скрежетали черные кошки...

Невестность, принесенная Калиной, будь она реальностью, угрожала Нине Георгиевне отменой перевода мужа на службу в Московский военный округ и разрушению планов возвращения на главную сцену Союза.

Оставшуюся половину дня, до самого вечера, состояние дискомфорта не покидало нашу героиню.

Заботясь с малышами, готовя еду, приводя квартиру в должный порядок, она постоянно помнила о проигрышном варианте. Ждала появление мужа, с надеждой узнать от него, что переезд в столицу не отменяется... • • •

Чины, званием выше капитана, в его "конкурсе" не участвовали, поскольку все они — мужики тертые и давно семейные.

Из числа молодых, недавно прибывших лейтенантов, он предпочел выбрать его — чернового верзилу, что любезно соседует, то с одним "старслужащим" командиром, то с другим. Говорит мало, все больше слушает, подозрительно заглядывает "старшему товарищу" в лицо и любезно подливает в рюмку соседа очередную порцию алкоголя.

«Важность развития дружеских отношений на новом месте работы», - определенно сказал пьяный, но, тем не менее, опытный взгляд Полякова. - Хочет понравиться! Такой кадр мне и нужен...»

Заметив момент, он пригласил юношу к своему столику. Читай рассказы на cefan точка ru.

— Садись, как тебя по фамилии?..

— Лейтенант Сахнo, - представился юноша.

— ...разговор идет, - сказал Поляков, наливая лейтенанту полную рюмку марочного коньяка.

— Благодарствую, - сказал лейтенант, принимая из рук влиятельного полковника благородный напиток.

— Где я живу, знаешь? - задал вопрос Поляков, рассматривая крупные черты его лица. «Нос здоровый, значит и член не маленький» - определил он с удовлетворением.

— Так точно знаю! - сказал юноша и аккуратно вылил содержимое рюмки в большой чувственный рот.

«Надо, что бы он и мне потом отсосал. Тогда точно никому ничего не расскажет!» - решил Поляков.

— Когда все это закончится, - Поляков распаляющим жестом указал в сторону ресторанного пространства, - поможешь, мне домой добраться... Сдашь с рук на руки моей жене, так сказать, в целости и сохранности... Жену мою видел?

— А как же! Первая красавица в гарнизоне! - расплылся в большеротой улыбке Сахнo.

— Самому, такую же телку, хотелось бы?..

Полковник, не моргая, смотрел на широкую переносицу лейтенанта, который заметно стеснялся и начал произносить в нетрезвой голове варианты безопасного ответа.

Поляков решил сбавить обороты.

— Получишь звезды и не такую королеву в спальни утащишь... Не заходи, ты сегодня меня сопровождаешь...

— Как можно? — возмутился Сахно. — Приведу в наилучшем состоянии!...

— А адъютантство не забыл?

— Помню...

— Согласен?... Согласен, спрашиваю?!

— Да...

— Тогда мне нужны гарантии твоего молчания.

— Какие?

— Такие, чтобы потом языком не понесло. Отсосешь у своего будущего начальника. Прямо здесь. И — пойдешь моей красавице писю прочищать!

Поляков расстегнул ширинку, вытащил возбудившийся необычным разговором член.

— Приступай к адъютантским обязанностям Петя...

через стол снятые брюки.

Но едва жена протянула руку, ухватил ее запястье и дернул к себе с такой силой, что Нина Георгиевна, неожиданно для себя, едва не ударившись лицом о крышку стола, завалилась на лакированную поверхность всем животом и грудью.

Завладев второй рукой ошарашенной супруги, бесстыдный Поляков потянул легкое тело жены юзом к себе так, что женская голова, уткнулась макушкой в его "семейные" трусы, и зафиксировал Нину Георгиевну в таком распластанном положении.

— Пусти! — потребовала Бестужева.

— Ага! Щaaaс... — Поляков оттянул резинку своих "семейных" вниз, вывалил поднявшийся член и сунул соплящую залупу в разъяренное лицо Нины Георгиевны:

— Соси, дорогая!... Сегодня мой день, поздравь мужа с повышением... Гугли "Стефан рассказы" и читай бесплатно.

«Пьяный дурак!» — успела подумать Нина Георгиевна, — получая глубокое проникновение в привыкшее к таким «ласкам», горло.

А муж, распаляясь, во всю двигал тазом и пел "работающей" жене какую-то ахинею про секс втроем.

«Почему бы и нет? — «соглашалась» Нина Георгиевна, принимая писюн полковника, то за щеку, то в горло, и представляя, как глупо сейчас выглядит ее поза минетчицы на этом столе из чехословацкого гарнитура. — Возьму у Большакова портрет и выполню эту навязчивую идею больного на голову Полякова, который спит и видит жену под прессом чужого мужика...»

Выполняя супружеское «не хочу, но делаю», Нина Георгиевна внезапно почувствовала, что ее попке стало прохладно. Полы мохерового халатика ползли с ягодиц на спину и чьи-то цепкие пальцы, раздвинув "булочки", прижали упругие полушария (а с ними и ляжки), к покрытию стола.

"Как это он так сумел? - удивилась Нина Георгиевна ловкости мужа. - Давит на плечи и одновременно..."

Тут она ощутила, что ниже "булочек", раздвигая нежный бутон ее девочки, ткнулось и начало проникновение твердое, как кость, дубь!

— Уыыы! — замычала Бестужева, пытаясь получить свободу.

Дубь остановилось, слегка отступило, двигалось вглубь, отступило (но в меньшей степени) и зашло очень глубоко!

— Уыыы! — замычала Бестужева, что есть силы.

Член мужа не давал ей возможности издать членораздельное, а его руки не позволяли обернуться.

"Мамочки! Кто это?! - запаниковала Бестужева и, от перепуга, тиснула жемчужными зубками то, что защищало ее рот.

Если бы не добротные стены, рассчитанные на крепкие Приморские морозы, вопль полковника Полякова мог бы разбудить весь городок жилых домов офицерского состава!

Испуганный случившимся, он выпустил плечи супруги и та, крутанувшись на вставленном в нее хере незнакомца, что есть силы, лягнула своими розовыми пятками темный силуэт мужика, что держал ее за попу.

Со звуком откупориваемой бутылки, хер насильника покинул тугую пещерку Нины Георгиевны и та увидела, что незнакомцем оказался никто иной, как тот самый лейтенант, что доставил пьяного мужа с попойки домой.

Бестужева даже понять не успела, как тот снова оказался в их квартире, а лейтенант уже бесследно "испарился".

Внезапная догадка пронеслась в ее голове - это оргию пытался организовать Поляков. Она заставила Бестужеву выполнять их указания.

Убедившись, что супруг не пострадал, лишь получил травматический шок, она молча оделась и вышла на улицу в безветренную майскую ночь.

Она шла, не задумываясь о направлении. Главное - быть подальше от этого чудовища! - думала обиденная до глубины души женщина...

Чуть ли не бегом удаляясь от дома, где спали ее дети, она унижена пряталась возле ножки стола...

Она шла, злая на всех: на своего мужа, на разрушенные мечты, на талантливого художника, на свою красоту, на весь мир, объединившийся против Ниночки Бестужевой...

Отчаяние все сильнее охватывало обиденную душу. И Бестужева приняла решение: "Завтра же заберу детей и уеду в Москву к родителям!"

Это было такое логичное и простое решение, что Нина Георгиевна даже удивилась, как оно раньше не приходило ей в голову. Но тут же поняла, что до сегодняшнего случая все же не могла, не имела права бросить мужа, которого любила...

Нина Георгиевна привыкала к отсутствию освещения, оглядывалась по сторонам, прислушивалась. Она находилась где-то в центре парка, возле любимого места отдыха...

"Точно! Вот и "ее" скамейка!" - подумала она.

Бестужева уселась и постепенно успокоилась. Нужно было обдумать во всех деталях предстоящую поездку и собирать пазлы своего будущего...

Сквозь стволы деревьев и переплетение ветвей пробивалось неясное освещение (то ли от уличного фонаря, то ли от света непогашенного окна), на фоне которого угадывался массив здания.

«Клуб офицеров», предположила Бестужева, встала и направилась в эту сторону.

Яркость электрического освещения усилилась и проявилась в пять вытянутых прямоугольников. Теперь на поверхность газона, подстриженные кусты и большую клумбу проливался свет всех пяти окон спортивного зала.

«Что там можно делать в такое позднее время? - удивилась Нина Георгиевна. Вошла с другой стороны через запасной выход и увидела шестую, самую яркую луч света, струящийся из открытой двери запасного входа...• • •

ответил русскому поэту Большаков. - Хочу, чтобы пришла ко мне прекрасная лебедушка Нина Георгиевна, да позволила себя ласкать, целовать и не только...»

«Еще утро не скоро, не скоро, ночь из тихих лесов не ушла. Под навесами солнечного бора - предрассветная теплая мгла... ««отвлекал» от низменных намерений художника мудрый и рассудительный Иван Бунин...

Тут и «Борис» напомнил Большакову о философском романе Одоевского «Русские ночи», где известный писатель и мыслитель эпохи романтизма в своих новеллах из двух триад указывал основную идею смысла жизни.

«Жить с пользой» процитировал Владимира Федоровича разнежившийся Большаков.

«С пользой для кого?» - уточнил «Борис». Рассказы на сайте точка ру.

«Я так понимаю, с пользой для общества».

«Ну, если речь о труде или службе, это понятно. А если о прелюбодеянии, где похоть и вожделение по отношению к чужим женам считается смертным грехом?» - не уступала первая личность.

«Ты о семи церковных заповедях?» - «спросил» у разговорчивой личности, возлежащий на матрах солдат.

«Да, конечно. Кто из нас крещен в православие?» Большаков улыбнулся, глядя на ночное небо. «Крещен - значит крещен. Матушкой, тайком от папаши... Вот и вырос: атеистом, комсомольцем и неплохим осеменителем... Повышаю демографический уровень страны! В этом и есть моя польза обществу. Разве не так?...» И он улыбался, вспоминая подробности своего романа с интеллигентной Еленой Павловной - женой капитана Калинина. Он прокручивал в памяти этапы ее падения.

Вот она первый раз облизывает Малыша, вот заглатывает его сперму... Потом страстно кончает и просит не останавливаться... Покорно повторяет пошлые словечки, что нашептывает в ее миленькое ушко неутомимый ебарь... Ревет ревет, когда таранят ее аккуратную попочку...

«Будет, что на старости лет вспомнить!» - сказал Большаков вместе с памятью патрона «Петровича».

«А с Бестужевой у тебя не получилось» - напомнил «Борис».

«И на старуху бывает проруха! - согласился с первой ипостасью философствующий Большаков. - Сделала она нас, это точно!»

«Такая телка сорвалась!» - на грузинский манер цокал языком «Петрович».

«Будем искать других...» - сказала третья ипостась. И тут же, встрепенулась: «Ого! А это кто к нам пришел!?»

Напротив входа, укутавшись в пуховый платок, стояла сама Бестужева!...

Букет рогов! - подумал Большаков. - И первые из них он получит от меня! Сегодня же!...»

Оба продолжали стоять рядом неподвижно, не желая нарушить возникшее понимание. Словно и не было между ними недавней размолвки и взаимных противоборств...

— Я думал, что потерял тебя навсегда, — произнес Большаков глухим от волнения голосом.

— Зaблудились вы сo мной?

— Hу ты пришлa... сама. Сeкретнo прoтягивaешь?

— Кaк oстрый кaмень, в мoeй рeпликe, — пoпытaлaсь шутить Бeстужeвa.

— Ты здесь... Ночью... И мы одни...

— Вздор. Я сейчас уйду...

— Уходи...

Бeстужeвa удивлeннo взглянулa в тёмные глаза Большакова.

Eё полные губы дрожали. Казалось, еще миг и она расплачется. Рассказы на сефан точка ру.

— Уеду в Москву к родителям... Пока мужа не будет дома. Поможешь донести чемоданы?..

— О чем разговор, сказал Большаков насколько мог непринужденно, хотя его Малыш уже готовился воспользоваться неожиданным визитом...

— Оказывается, помимо тебя, у меня нет друзей, кому можно было бы доверять,— сказала Нина Георгиевна.

— Доверься, и ты не пожалеешь!... сказал Большаков и стал медленно снимать с покатых плеч гостью невесомое облачение из пухового платка.

— И ты туда же... — осуждающе сказала Бестужева.

Вместо слов Большаков, прижался лбом к её лбу и увидел на расстоянии ресниц затуманенный взгляд сдающейся жертвы.

Секунда, и их рты, и дыхания соединились!

O, это был самый сладкий и долгий поцелуй в жизни Большакова!

Раздвинув языком послушные губы, он нашел за приоткрывшимися зубками остренький кончик женского языка, втянул его в страстном засосе, а в ответ Бестужева, что есть силы, смаковала его шершавый язык!

«Еще насосешься... «— подумал Большаков и, слегка надавив, требовательно уложил податливое тело чужой жены на мягкую стопку из гимнастических матов.

«Я таки сделаю это!» не без гордости подумал он, задирая подол красного платья, которое видел на Бестужевой в первый день их знакомства в библиотеке.

Осторожно прикоснулся ладонью к теплому животу, нащупал атласные женские трусики, провел пальцами под резинкой. Снял их вниз. Проник под атласную ткань, прикрыл ладонью гладко выбритую область лобка. Нежно нажал на крайнюю плоть клитора...

Из полуоткрытого рта Бестужевой вырвалось что-то, похожее на просьбу.

«Поздно, голубушка, поздно!»

Снял кружевные трусики до колен, зацепил их носком сапога и одним движением придавил резинкой к полу. Подтянул за гладкие бедра стройные ноги пима-балерины и вот они, раздвинутые коленками, красуются на уровне его плеч!...

— Не надо... Я не хочу... — запуталась головой Нина Георгиевна.

Но Большаков слишком долго ждал этого момента, чтобы отступиться.

Сначала он развел круглые коленки как можно шире и, преодолевая остатки сопротивления, осмотрел желанную пещерку.

Лепестки губок и бритый лобок были прекрасны.

Перевел взгляд на запрокинутое лицо Бестужевой. Глаза несчастной жертвы были закрыты, а рот приоткрыт в беззвучном крике.

Настала пора выпустить Малыша наружу.

Тот вырвался на свободу, как черт из табакерки, и сразу уткнулся пластичной залупой в "букет" нежных губок на уровне раскрытой влагалища.

Тихий стон, готовый к совокуплению с чужой женщиной, прозвучал в голове солдата победными фанфарами близкого триумфа.

— Ты позволишь мне сделать ЭТО?...

Рот Бестужевой скривила нервная гримаса испытываемых ею мук борьбы между запретом и желанием. Чутким ухом Большаков уловил:

— ...

Не мучай меня...

— Скажи, что я могу тебя выебать...

— Можешь...

— Сама просишь?

— Да!

— Посмотри на меня...

Не отрывая потрясающе прекрасное лицо из виду, Большаков осторожно переместил Малышом в сторону раскрытой пещерки.

Карие глаза супруги офицера расширились.

Слушая учащенное дыхание возбуждения, солдат медленно, так медленно, что женское тело само начало дергаться навстречу, погрузился в лоно жены полковника на всю глубину своего немалого Малыша.

Узкое влагалище Нины Георгиевны ответило постаныванием внутренних мышц...

— Ну, здравствуй, нежность! — сказал Большаков и "включил" привычный ритм владения чужим сокровищем... Читай рассказы на сайте "Стихия".

«А ты у меня сегодня второй... «— успела подумать Нина Георгиевна, прежде чем прогнуться в судорогах нахлынувшего оргазма...•  •  •