Рампа. Часть 7

Лада решила основать свою жизнь в столице, купив небольшую квартиру на окраине. Для более престижного места ей ещё нужно было накопить деньги, поэтому она предпочла обеспечить себя надежностью на случай неожиданностей. Во время летнего отпуска они отправились на морской курорт в Европе. Лада отдыхала, а Максим, как всегда, полностью расслабился. Познакомившись с новыми знакомыми соотечественниками, он проводил время с ними повсюду, где только можно было. Они побывали во всех популярных местах курорта. Лада скоро устала от таких поездок и компании и предпочла проводить время себе наслаждаясь шопингом, ленивым загоранием и плаванием в бассейне. У неё закончились деньги на карте, и она решила попросить Максима перевести деньги с его кредитной карты, потому что каждый раз видя его она только успевала отчитывать за его пьяные выходки. Вот и сегодня поздно вечером, когда они остановились на такси, чтобы высадить одного рэпера, Лада заметила, что он прощается с компанией долго, а потом поняла, что машина уже уехала. Раздраженная девушка посмотрела в окно, чтобы увидеть чем занят её парень в одиночестве за дверью. К своему разочарованию она увидела его лежащим. И тут служба такси заметила лежащего и неопрятного туриста. Лада потрясла Максима, чтобы разбудить его. Погугли "Стефан рассказы" и читай больше.

Менее чем через час заплаканная девушка сидела в приемной комнате клиники и ждала врачей, которые проводили реанимационные мероприятия над Максимом. Она молилась о том, чтобы врачи пришли навремя с помощью, которую сама задержала не понимая насколько серьезное состояние у парня. Она плакала от страха, вспоминая как тряслась его бездыханного тела, как ей показалось, как изо рта шла пена и его сердце бешено колотилось. Стараясь произнести английские слова (она не очень хорошо говорила на английском, Максим был её переводчиком благодаря своему знанию иностранных языков), она много раз повторяла на трясущемся голосе, что нужна помощь для русского туриста, он больной и она не понимает вопросов. В итоге она надела шорты и футболку, взявшись за дрожащие руки отправилась под фонарями встречать приезжающую скорую помощь. Усталый немолодой врач с недоверием посмотрел на девушку, пытаясь с ней общаться, но она могла только понять простые фразы и продолжала спрашивать: "Выживет ли он?". Вздохнув и произнеся: "Передозировка", он пожал плечами указывая на парня. Лада была отчаянной.

Неудачные поиски пропавшей кредитной карты заставили Ладу позвонить своему отцу: она чувствовала себя одинокой, несчастной и беспомощной без средств. Девушка, заплакав в трубку, говорила, что была бы благодарна ему за немного присланных денег, что не оставит Максима, пускай он не беспокоится и рассчитывает на нее, и просила прощения за что-то. После ряда вопросов он приказал ждать и не тревожиться, вскоре прилетел.

Они встретились возле больницы, и она кратко описала ситуацию. Отец тяжелым взглядом смотрел на находящегося в коме сына, подключенного к аппаратам поддержания жизнедеятельности. Лада не знала, как оправдаться перед молчаливым Р. М. с мрачным лицом. Тот помог ей, сказав, что понимает, как тяжело ей было выживать с Максимом и переносить его неприятное поведение. Добавил, что ни он, ни мать давно не могут влиять на сына, и он благодарен ей, что она так долго заботилась о нем.

И кажется, тот был доволен ей. Подолгу просиживая у постели неподвижного парня, они мало говорили; Лада видела, что отец страдает, винит себя и напряженно размышляет над чем-то. Он много общался с персоналом: в отличие от польской девушки, он так же, как и сын, владел языком. Братия не говорили ничего определенного, обещали призрачные надежды и призывали ждать. Никакие деньги не в состоянии были сотворить чудо. Настал день ладиного отъезда - она не догадалась поменять билеты. Она собралась заранее, печально сложила вещи Максима, размышляя, как поделикатнее напрячь Р. М. чемоданами сына: кто их повезет в Россию. Трудясь того за рукой в коридоре у палаты, она предупредила, что уезжает, спросив, справится ли тот. Р. М. удивился ее поспешному отъезду и спросил о причине. Девушка объяснила, что билетов на самолет у нее нет, а денег - почти нет; отпуск закончился и нужно освободить жилье, а дома ждет работа. Она нерешительно запнулась при упоминании работы: ее работодатель не выходил из комы с неясным исходом. Внимательно прослушав сговорчивые оправдания девушки, которой и самой было непросто, что она вынуждена отправить Максима, мужчина спросил, есть ли у нее дома важные дела. Лада равнодушно пожала плечами: ее заботами давно были дела Максима. Р. М. внимательно произнес, что она нужна здесь его сыну и ему, и он просит ее остаться. Он уточнил, где она живет, и предупредил, что зайдет.

Вечером Петр Михайлович привез ее в Юнгало, приехав на арендованной машине. Он принес кредитку и попросил не стесняться в расходах и просьбах. Грустно осматривая упакованные вещи сына, он ощутил тяжелое раздумье; Лада сама иногда замирала на месте от тягостных предчувствий, в которые отчаянно не хотелось верить. Чтобы немного разрядить напряженную ситуацию, в которой оказались они с почти незнакомым родственником парня, она предложила позадись у столика или пройтись, как иногда делали они с Максимом, когда он оставался с ней. Они шли по набережной, полной праздных отдыхающих, и постепенно заговорили. О Максиме. Отец рассказывал о детстве того, когда у них еще была семья, о том, как мало общались они в последние годы, хотя и виделись, о том, как совсем не похож сын на него, а напоминает мать - жаждущую приключений натуру, которой все время хочется нового и притягивает стабильность. Как о чужом человеке выслушивала девушка рассказ о любовнике, которого, как ей казалось, она хорошо знала не первый год. Так они провели полночи в беседах. Лада, мучающаяся угрызениями совести, почувствовала острую необходимость поддержать измученного отца и предложила тому переночевать у них в полупустом номере без Максима в Юнгало. Она постелила тому воллей и почти успокоенная заснула в спальной. Утром, приходя в больницу, они узнали, что недавно парень пришел в себя. Наблюдая за ним каждый день, сидя за стеклами, еще не говорящим и не вставшим, они приближались, и мужчина внимательнее пристально смотрел на задумчивую девушку, понимая, почему сын не отправил •••

Я увлечен творчеством. Красота, которая привлекает внимание, постепенно отходила на задний план, и он наблюдал перед собой интересную девушку с ясным умом, при этом она оставалась невероятно привлекательной.

Как-то раз застающийся говорить и привставать, медленно идущего на поправку парня, услышав обнадеживающие уверения врачей, П. М. заехал в бунгало, где уже постоянно проживал, велел Ладе собраться для купания и сказал, что их ждет сюрприз. Он привез ее в сауну и подтолкнул стесняющуюся девушку ко входу, заверил, что они заслужили отдых. Лежа под сильными руками массажистов на соседних кушетках, они наслаждались наконец пришедшим в их жизнь покоем, сменившим период колоссального напряжения и тревог. Следя за ней блестящей от масла, с прикрытыми от сладости глазами, он понимал, что решать вопрос с ней нужно именно сейчас, пока она доверилась ему и они были близки, как родственники. Что его выздоравливающий сын теперь, как это ни странно, является его самым большим препятствием и ее самой большой слабостью. Он вынужден действовать, пока тот снова не затянул ее в свой, да и ее мир, полный наваждений и опасностей, пока она здесь и как-то уже устала от этой изнуряющей жизни. Отпускать в Россию ее нельзя, там они опять станут незнакомцами. К тому же беззаботно лежащая, полудремлющая девушка являлась особым искушением, которому он не хотел противиться.

Пройдя под душ они, шутя, смывали со своего массажного масла и отдыхали от сильных пальцев массажистов. В парной он протянул ей веник и велел аккуратно, не жалея, отхлестать себя. Она, никогда этого не делавшая, стесняясь, стегала его, боясь причинить нежелательную боль. Смеющийся над ее попытками, он решительно взял веник из ее рук и указал ей на лавку. Она вдруг запнулась своего открытого купальника, больше показывающего, чем скрывающего, и отступила. Он по-отцовски настойчиво уложил ее и протянул горячими ветками по спине. Лада проклинала свои веревочки, скрытые в ложбинке ягодиц, и свой сексуальный, видимо голый облик, так нравившийся Максиму и ей самой, демонстрирующий в самом выгодном свете ее тренированную фигуру. Она терпела удары, становящиеся сильнее, как нарочно, по попе, и потом по спине, боясь что растегнется замок лифчика. Потом он деловито перевернул ее и стал поглаживать по груди и животу, подшептывая над ней закрывающейся руками. Исчезнувшие ноги и заставив задышаться от жара парной, он внезапно сел, прижавшись к ней спиной и обняв за талию, и предложил выслушать его внимательно.

Он так аргументированно развивал свою мысль, не давая ей шанса прервать его и вставить хоть слово. Лада молчала в течение всей его речи. Она пораженно услышала, что он уже не молод и чуть не потерял сына на ее глазах. Что он не верит в полное излечение Максима и стремление к здоровому образу жизни впоследствии. Что ему тяжело осознавать свое потенциальное одиночество и потерю смысла жизни. Что он винит себя во всем случившемся со своим сыном и с ним самим. Что единственный выход из этого тупика, на его взгляд, - в рождении других его детей, хотя бы для начала одного, но обязательно мальчика, который стал наследником его дела. Что он уверен, что сможет поднять их до того, как отойдет от жизни. И есть в чем он уверен абсолютно, так это в том, что на всю жизнь обеспечит женщину - мать его поздних детей и будет ей признателен.

- Ну так как, Лада? - спросил он совсем так же, как и его сын спрашивал, когда ждал от нее поддержки и понимания.

Жар парной становился невыносимым, тело Лады - вялым, мысли то пытались, то приходили пугающую ясность. Она не хотела признаваться себе, что догадалась в середине разговора о финале и в продолжение его мучительно обдумывала ответ. И этот ответ, как сложное уравнение, никак не приходил к очевидному знаменателю, в котором ей не удавалось свести воедино двух интересующихся ею мужчин или выбрать одного из них. Его рука хозяйски погладила ей щеку, он отвел взгляд от ее растерянного лица и почти безучастно осмотрел вспотевшее тело, переведя руку на грудь, закрыв веревочку стрингов. Теперь скрытая ткань он приближался к ней в похожем положении, потерявшую все, если Максим не вытянет. Он хорошо догадывался, что она и сама часто думала над этим, бесконечно поздравляя себя хотя бы за своевременную покупку квартиры. Она нравится ему - не умолкал П.М. - и его предложение в ее интересах тоже: ведь она, как ему кажется, не отказалась бы от щедрого пожизненного спонсора, искренне благодарного и в дальнейшем привязанного к ней. «Как к дочери» он не прибавил, посчитав это глупостью. Они ведь хорошо понимают друг друга и могут неплохо поладить. Вставшей и направившейся к двери Ладе он произнес в спину, что его предложение, прими она его, никаким образом не свяжет ее ни сейчас, ни в будущем: получив все, она останется свободной и вольной распоряжаться своей жизнью.

Молча выслушав потрясшеее ее предложение, она толкнула дверь удаляющейся парилки и вышла под холодный душ. Уже то, что она не отказалась поспешно и не задала кучу вопросов, можно было считать хорошим знаком, решил он. Рассказы на сайте точка ру.

Второй головной болью стала забота, которая не покидала ее даже в период комы Максима. Поток мыслей, от самых неожиданных и шальных до здравых, заставлял сталкиваться в висках, вызывая пульсирующий спазм. Внутреннее сознание указывало на принятие благородного, такого единственно верного решения, оставляющего ее в ряду порядочных людей. Но проклятый червь сомнения без устали подтачивал эту нетвердую веру в беззаботное будущее и заставлял колебаться потерявшую всякую уверенность Лады. Давно ли уже ни одна из них не вызывает сомнений надежность БМ как партнера по жизни? А оправдана ли надежда на его здоровье, разбившаяся на ее глазах? Как долго он будет хотеть ее, всегда ли? Разве их сожительство построено на чем-либо основательном, кроме разности и секса? Рассуждают они, как бистро она устроится в профессии... сама, так долго была его протеже? Так связанная с ним всем образом жизни? И дьявольский голос изнутри, колотясь ей в виски, шептал: — Другого такого шанса не будет... Это — раз в жизни... Ты — не нянька тому, кто с легкостью может заменить тебя кем угодно... Ты ничего тому не должна... Тот тебе этого не предлагает... И не предложит... Тот ненадежен... А этот — сама основательность... Тебя больше НИКТО не ждет дома... По большому счету, ты НИКОГО не предаешь... ЕГО, про которого ты запретила себе думать, ты ПРЕДАЛА давно... Ты НИКОГО не любишь... Да и тебя НИКТО не любит... Так чего же ты сомневаешься? Под шум льющейся воды ей приходились сперва уловки, затем усиливающиеся, перекрывающие друг друга шепоты: — Предательница... Изменница.. Лицемерка.. Ты уходишь, когда им плохо.. Жестокая.. Уже двое... Кто следующий?.. Кто?.. Кто?..

Лада выключила пытавшую ее голову. Шепоты стали громче, они словно уже уходили от нее, доносясь издалека разрозненно и неразборчиво. В сопровождении почти незаметного: "Ты будешь наказана... Наказана... Будешь!... Ты!..." замерзшая девушка вернулась в парилку. Она встретила настороженный взгляд мужчины как можно более ясным взглядом; и он подавил тревогу, благодарно взглянув на нее. Она села, потом легла на лавку. Он приблизился к ее голове и, положив руки ей на волосы, напомнил ей, что она должна подумать, и он будет ждать сколько нужно. Перебирая ее мокрые пряди, он не хуже коварного покровителя уговаривал ее щедрыми посланиями и обязательным благополучием - основой ее будущего счастья и процветания. Никогда не упуская возможности напомнить ей о полной свободе от обязательств. Лада молчала, косвенно подтверждая его предположение о положительном ответе. Уже приняв ожидаемое решение.

Посетив в клинике гинеколога, который расспрашивал о ее средствах контрацепции, и сдав анализы, они вернулись в домик, где мужчина отправился поспать, настоятельно советуя и ей это сделать. Она устроилась возле бассейна подумать, хотя основной выбор уже был сделан. Вновь ее мучили угрызения совести, и она боялась поддаться им и ошибиться. Ее ждали грядущие радикальные изменения; было жалко себя, такую молодую, вынужденную покоряться манипулирующими ею мужчинами, способными исполнить ее мечты об известности. И вдруг вспомнился тот, который щедро дарил ей любовь и самого себя - все кроме славы... И ей пришло в голову мысль: можно так легко встать и уйти отсюда, где ее покупают, зная что она продается. Ведь у нее пока есть деньги. И немало. На первое время. Деньги... Пока они есть... А в ее самостоятельной жизни их будет не так уж и много. И найди она ЕГО, и живи с НИМ - тоже не потребуется... А богатство - здесь и сейчас у другого, предлагающего быть с ним и просящего не так уж и много, если разобраться. Лада отвернулась от теплого послеобеденного солнца.

— Ты была почти обгорела, нельзя так делать. Я предлагал тебе уйти в дом, — сказал он, стоя на плавках и с кремом от загара в руках. — Не вставай, я намажу тебя!...

Переместившись ближе, он подошел к лежаку и прохладными жирными руками скользнул по ее горячей спине. Игнорируя ее слабые протесты, аккуратно прошелся ладонями по ягодицам, словно примеривая их размер, спустился до щиколоток и повел руки обратно, чувствительно сжимая кожу бедер, ляжек. Осторожно расстегнул лифчик, не заметив ее сдержанного негодования. И долго, упорно мял ее тело, низко запуская пальцы под мышки, на сплющенные груди, в щель между напряженными ягодицами и на сомкнутые ляжки, касаясь промежности. Легонько приподняв и перевернув Ладу на спину, по-отечески улыбаясь ее неуклюжим попыткам поймать съезжающий с нее расстегнутый лифчик. Солнце обожгло ей глаза, не спали даже закрытые веки, сквозь которые оно жарило. Девушка прикрыла лицо рукой, с тревогой ощущая скольжение по телу его сильных рук, становящихся все менее отеческими. Чисто символически пробежалось по открытому животу, он скользнул по ногам, тщательно разминая бедра и ляжки, импровизированно массируя их. Легкое случайное касание вскоре сменилось на уверенное потирание ее промежности, замаскированное под успокаивающий массаж. Лада была уверена, что он не пропустил увлажнение ее трусиков; поэтому от ее запоздалого "не надо, хватит" он отреагировал хрипловатым "я почти закончил, потерпи" и аккуратно разведя ей руки со словами "надо шею и плечи намазать", откинул в сторону лежащий в спорядке маленький лифчик. Успокоив ее волнение какими-то устрыми успокаивающими фразами, мужчина отвлеченно погладил по шее и плечам и уверенно положил скользкие руки ей на грудь.

Последние иллюзии Лады развеялись, пока его ставшие тяжелыми руки со вкусом, чувствительно сжимали выскользывающие небольшие полушария. Закрывающейся от ярких лучей руками девушке казалось, что изнуряющему процессу возждения не будет конца, что груди сейчас скроют от прильнувшего к ним жара и она начнет кричать от болезненной чувствительности покрычиваемых им шипов. Он хозяйски развязал тонкую веревочку стрингов и вытянул их из-под нее. Ее слабые попытки привстать он принял за обязательную женскую игру в легкое сопротивление и, придавив ее сверху за шею, вновь уложил. Ослабевшая от жары и шока, не могущая даже приоткрыть глаза, охваченная нездоровым волнением, защищала Лада последний стационар состояния, сведя бедра, меж которых с хлюпаньем мужчина проталкивал ладонь. Наконец устроив палец в мокрой щели, он вжал его поглубже и принялся снимать плавки одной рукой. Подняв ее ноги, он переместился поближе к ее ягодицам, шепча "сейчас, потерпи, вот уже всё", начал ввинчиваться в ее неподатливое лоно. Лада все никак не могла раскрепоститься от мысли, что это всё равно произошло и она подобное предчувствовала и ожидала. Введя в нее головку, он как-то ощутимо ослабил свой хватку и, почувствовав некоторую легкость после утомляющего поединка, она наконец-то смогла избавиться от тугого напряжения всех мышц перегретого тела. Сквозь разведенные пальцы на лице она с трудом различала его равномерно качающуюся фигуру и свои поднятые ноги, прижатые им к груди. Ей вдруг стало намного легче оттого, что он вот так беспощадно и •••

Он освободил ее от неприятной обязанности выбора, сам приняв решение и устраняя часть ответственности с нее. Она благодарна ему за игнорирование ее неуверенного сопротивления: никто не знает, как им пришлось бы поступить в случае его колебаний.