Три дня после дембеля. Из сборника Секс после армии Часть 2

«Снег кружится, летает, летает, И поземкою клубя, Заметает зима, заметает...» — звучало из уст пьяной тёти, которая шагала со мной по темной улице, где время от времени мерцали редкие фонари. Я держал её под руку, чтобы она не упала и не утащила меня за собой, ведь в другой руке я крепко сжимал сумку с бутылками водки и вина.

Пока мы шли с тётей, я настороженно осматривал окрестности. Район Любы назывался Нижний Посад и славился в нашем городе плохой репутацией: здесь всегда обитали разные сомнительные личности, уголовники и запойные люди. В царские времена местные мужчины часто участвовали в кулачных боях. А в семидесятых годах советской эпохи районы городов активно конфликтовали между собой. "Посадские" часто терпели поражения от центрального района и "Черёмушек".

Недовольные "посадские" поджидали парней из центра на реке рядом с Нижним Посадом и устраивали им избиения группами. Ребята из центрального района и "черёмушек" ловили своих соперников в местном доме культуры во время танцев и также расправлялись с ними.

Перед моим призывом в армию в конце семидесятых произошло две крупные драки между "посадскими" и их оппонентами; в них участвовало по нескольку десятков человек с каждой стороны. Но вскоре все утихло — хотя иногда могли ограбить или избить парня из чужого района, массовых столкновений больше не происходило.

Шагая рядом с Любой — веселой продавщицей из "пятого" магазина — я чувствовал себя относительно спокойно. Все местные алкоголики и уголовники покупали у неё спиртное в единственном продовольственном магазине города, который работал с восьми утра до десяти вечера.

Все местные пьяницы знали Любу в лицо. Кроме того, моя тётя была в тесных отношениях с самыми известными бандитами города, которые, выйдя из тюрьмы, временно проживали в её однокомнатной квартире в старом "хрущёвке" рядом с городской баней.

Однажды, поздно вечером, группа хулиганов поймала пьяного Толяна на обратном пути из пивбара и жестоко его избила, сняв с него новую шапку для собак. Эта шапка стоила нам целых пятьдесят рублей — значительная сумма по тем временам, особенно учитывая, что она была сделана из собственного материала.

У дяди Паши, деревенского родственника Толяна, жила большая рыжая дворняга, которая часто охотилась на домашних кур. В итоге дядя Паша решил избавиться от неё и застрелил собаку. Шкуру он отдал Толяна.

Моя мама Нина использовала свои связи и нашла мастера по выделке собачьих шкур и пошиву из них шапок. Новая рыжая шапка из дворняги обошлась нам в те же пятьдесят рублей; на рынке такие изделия стоили не менее ста или даже сто пятьдесят рублей.

Когда Толян вернулся домой без своей шапки, мама чуть не потеряла сознание от волнения. Она сразу побежала к Любе за помощью, и та согласилась помочь.

На следующий день новая рыжая собачья шапка оказалась у нас дома. Кроме того, вместе с ней Толян получил ящик дешёвого но крепкого "плодово-ягодного" вина с крепостью шестнадцать градусов от тех самых хулиганов.

Всё это случилось благодаря Любе; тогда она жила со Славиком — авторитетным преступником, недавно вышедшим из тюрьмы и контролировавшим все районы нашего города.

Славик оказался последним из преступников, с которыми имела отношения моя тётя. После очередного "поезда" в колонию он так и не вернулся в наш город. Возможно, на Севере, где он отбывал срок за грабёж, он встретил другую Любу. Либо его жизнь tragически прервала злая заточка, подло вонзённая в сердце во время беспощадных разборок в лагерях — узнать это нам уже не суждено. В любом случае, уголовники больше не проявляли интерес к Любе.

То ли бандиты в нашем городе закончились, то ли сама Люба к тому времени устала и перестала быть привлекательной для них, уступив место более молодым девушкам. Однако факт остаётся фактом: моя привлекательная и раскрепощённая двоюродная тётя теперь жила одна и сейчас направлялась ко мне домой не только для того, чтобы отпраздновать моё возвращение из армии с выпивкой, но также для более интимной встречи.

— Будь осторожен, племяш! Опять хулиганы повыкручивали лампочки. Я уже задолбалась их покупать в магазине! — обратилась ко мне Люба, когда мы вошли в полутёмный подъезд её дома.

На первом этаже царила темнота, а свет горел лишь на втором. Тётя была привычна к этому мраку и потянула меня за собой по ступенькам на второй этаж к своей квартире.

Её "хрущёвка" была последним двухэтажным домом на нашей улице; дальше начинался частный сектор, а за ним находилось городское кладбище и река.

— Вот и добрались до дома. У меня давно не было мужчин в квартире. С тех пор как Славика посадили, я живу одна. Разве что поездка в Москву — но это не считается! — произнесла Люба, открывая дверь ключом и пропуская меня внутрь.

Как только дверь её квартиры закрылась, тётя Люба подошла ко мне и попыталась поцеловать.

— Что с тобой, племянник? Когда мы танцевали в столовой, ты был гораздо смелее. — Она недовольно фыркнула и забрала из моих рук сумку с продуктами и алкоголем.

Пока мы шли по улице, алкоголь будто испарился, и я стал очень стеснительным. Когда же двоюродная тётка заперла дверь своей квартиры на ключ и осталась со мной наедине, она снова потянулась ко мне с поцелуем. Я ощутил полное замешательство — никогда раньше не оказывался один на один с женщиной и не знал, как себя вести.

— Я тогда был пьяным, тётя Люба, а сейчас трезвый. — Честно признался я маминой двоюродной сестре, стоя в коридоре в одежде.

— Ты что, стесняешься? Не стоит этого делать, племяш! Я своя. Снимай куртку, шапку и ботинки, проходи на кухню! — весело сказала Люба, ставя сумку с продуктами на кухонный стол.

Следуя её указаниям, я снял куртку, кроличью шапку и ботинки и направился на кухню в носках.

— Почему без тапок ходишь? У меня полы чистые, но всё равно неудобно так! — засмеялась Люба при виде меня в одних носках.

Она поставила сумку на стол и быстро вернулась из коридора с серыми тапками.

— Эти я купила для Славика, но он так их и не успел носить... Теперь они твои. Можешь надеть их — они совершенно новые! — сказала она и положила передо мной тапки своего бывшего бойфренда-уголовника. Пол на кухне был холодным, поэтому мне ничего не оставалось делать, как надеть их.

Когда я обул тапки Славика, который пропал в северных лагерях, меня сразу окутало тепло. Эти домашние обувь с толстой подошвой была удобна не только для прогулок по квартире, но и для выхода на улицу летом.

— Чешские, достала по знакомству. Предлагала такие твоей маме для Толика, но она отказалась, — произнесла Люба, стоя у кухонного стола и активно извлекая из сумки еду и напитки, которые принесли со свадьбы.

Услышав слова тёти о том, что моя мать не захотела принимать импортные тапки для Толяна, я подумал, что Нина давно оставила без внимания своего пьющего мужа; ему всё равно в каких тапках бродить по дому — в советских или импортных.

— Лариса подготовила нам закусок на целую неделю! — радостно заявила Люба, выкладывая на стол жареные котлеты, нарезанную колбасу разных видов, аппетитную буженину и вкусную селедку "иваси", которую заведующая столовой Лариса Михайловна положила прямо в сумку.

Различные консервы заполнили стол: от шпрот до лосося и горбуши в масле. Даже красную рыбу мать Сашки Егорова передала Любе.

— Еды хоть завались, а вот с выпивкой беда. Как думаешь, племянник? — спросила меня тётя после того как разложила продукты на стол.

Действительно, среди всего этого разнообразия закусок две бутылки "пшеничной" водки выглядели довольно одиноко в центре стола. Бутылка портвейна "777" и бутылка "жигулёвского" пива не считались за основное.

— Не знаю, тётя. Я не любитель выпивки,— ответил я маминой сестре, больше смотря на неё нежели на стол с угощением и алкоголем.

В моих словах была искренность. Меня не привлекала ни водка, ни вино; мой интерес был сосредоточен на женщинах и том, что скрыто под их одеждой.

— Молодец, племянник, это действительно похвально. Я терпеть не могу пьяниц — они постоянно докучают мне в магазине. Но немного выпить ради хорошего настроения в компании все же необходимо, — заметила тётя, оценив моё равнодушие к алкоголю, ведь её предыдущие кавалеры были настоящими любителями выпивки.

Тот же Славик, с которым она встречалась, проводил дни в пивном баре и ресторане.

— Не стой как столб, Костя! Пойди помой руки в ванной и нарежь хлеб на стол. А я пока переоденусь, — сказала Люба, увидев меня неподвижно стоящим у кухонного стола.

— Хлеб лежит в хлебнице, ножи — в ящике, — ответил я и решил надеть халат: джинсы стали натирать ноги. Люба провела руками по бедрам в обтягивающих синих джинсах и вышла из кухни в зал, закрыв за собой дверь.

Я направился по коридору к ванной комнате, которая была устроена так же как у нас: совмещенная с туалетом. Войдя внутрь, я увидел на стиральной машине кучу женского белья; сверху лежали трусики и лифчики. Это было для меня непривычно — дома Нина никогда не оставляла своё нижнее бельё на виду.

После того как я вымыл руки, мне захотелось взять розовые трусики с верхнего слоя белья и понюхать их. Но страх перед тёткой удержал меня: она имела связи с криминалом и могло быть трудно предугадать её реакцию на такое занятие...

— Молодец, племянник! Сколько раз я просила Славика наточить ножи, а ему было всё равно. Я так и резала хлеб тупыми лезвиями. А ты, у тебя руки просто "золотые", — похвалила меня Люба, заходя на кухню в коротком ярком халате из байки, который подчеркивал её стройные ножки и гладкие колени.

Я достал ножи из ящика и первым делом начал точить их напильником, который лежал рядом. Они совсем не справлялись с хлебом.

— У меня на кухне раковина подтекает, можешь потом взглянуть? — спросила тётя, указывая на "мойку" в углу. Под ней стояла чашка для сбора капающей воды.

— Там, скорее всего, нужно заменить прокладки, тётя. Я завтра всё исправлю, — ответил я ей, вспомнив о том, как перед моим призывом в армию у нас тоже текла раковина. Тогда Толян вместо тонких заводских прокладок поставил толстые вырезанные из автомобильной камеры.

— Это не срочно, племяш. Потерпит немного; она давно течёт и я уже привыкла к этому. Давай лучше отметим твоё возвращение из армии! Может быть ты будешь со мной чуть смелее? — засмеялась Люба, доставая рюмки из стенного шкафа.

При этом её короткий халатик поднялся выше, открывая мне вид на белые нежные ляжки и часть стройных ног. Насколько я помнил, Люба редко носила юбки и чаще предпочитала джинсы или брюки. Теперь же увидев её голые ноги и ляжки впервые, у меня возникло непроизвольное возбуждение.

— С возвращением солдат! За наши…

— Вооруженные силы превращают мальчиков в настоящих мужчин! — произнесла Люба, когда я налил водку в стопки для нас обоих.

Она чокнулась со мной и, резко опрокинув рюмку с алкоголем в рот, одним глотком выпила содержимое, а затем закусила черным хлебом, как будто была заядлой алкоголичкой. В отличие от моей матери, двоюродной сестры Любы, которая даже от легкого вина кривила губы и запивала его лимонадом, тётя умела пить и делала это по-мужски.

— Ну как? Полегчало? А то сидишь тут как невеста на выданье! — засмеялась она после того, как я выпил свою порцию и закусил котлетой.

— Как ты так скромен, Костя? Твоя мама — боевая женщина. Отец у тебя с языком острее ножа, а ты тихоня! — продолжала тётка, ожидая, когда я закончу жевать котлету. Она снова налила нам по стопке.

— Давай еще по одной и покурим. Я сильно хочу курить! На свадьбе у Ларисы не смогла выйти на улицу,— предложила она мне с налитой рюмкой.

После второй стопки меня окутало приятное тепло, и стеснительность словно исчезла. Я сидел с поддатой тётей у неё дома и без стыда смотрел на её колени и часть нежных белых ляжек, которые она демонстративно выставляла на показ, расстегнув одну из пуговиц халата.

В нашей трехкомнатной квартире кухня была небольшой и мы едва помещались втроем. А вот кухня в однокомнатной квартире Любы оказалась совсем крошечной; сидя за столом рядом с ней, я почти касался её коленями своих коленей.

На кухне у маминой двоюродной сестры занимал почти всё пространство старый холодильник "ЗИЛ", который помнил времена Сталина. В комнате не было другой громоздкой мебели, кроме него. Небольшой стол, пара стульев рядом, радиоприемник на стене и шкафчик для посуды над столом — вот и вся обстановка этой маленькой, но уютной кухни тёти Любы.

— Ты куришь "яву", племяш? А я предпочитаю "космос". Мы с твоей мамой одни и те же сигареты дымим, — заметила тётя, когда я вернулся из коридора, где висела моя куртка с пачкой "явы" в кармане.

— Мама мне блок привезла, я их курил до армии. Но теперь придется ехать за ними в Москву, — ответил я тёте, прикуривая от своей зажигалки и предлагая ей огонь.

— Зачем тебе эта Москва? У нас в райпо всего хватает. Не всегда доступно всем, но за дефицитом в Москву не обязательно ехать. Теперь я буду тебя снабжать "явой", а у матери больше денег на сигареты не проси, — сказала она, затягиваясь кишинёвским "космосом".

Люба сидела напротив меня на стуле и закинула ногу на ногу; моему взору открылась её голая ляжка до самого бедра. Она была без трусов…

Моя мысль проскользнула мимо: халат тёти почти полностью распахнулся, и её бедро было явно видно.

— А у тебя есть девушка, Костя? Наверняка ждала тебя кто-то из армии? Но ты на свадьбе один сидел за столом, пока я тебя не заметила,— спросила Люба, поднимаясь со своего места.

К моему удивлению, тётя тут же уселась ко мне на колени и посмотрела мне в глаза с вопросительным взглядом.

- Нет, тётя Люба, никакой девушки из армии меня не ожидало. Только мама писала мне письма, и она была единственной женщиной, которая ждала моего возвращения с Урала - откровенно ответил я Любе, прижимаясь к ее заднице.

Тетка это почувствовала и слегка начала двигать своей задницей на моих коленях, словно натирая ее об мой член.

- Видимо, ты всё ещё юнцом остался, племяш? Забавно. Почему ты так застенчивый? Но ничего, сегодня я научу тебя быть настоящим мужчиной. И хорошо, что ты делаешь это со мной впервые, а не со сверстницей, которая сама ничего не умеет - сказала Люба, сидя на моих коленях. Она протянула руку к пепельнице на столе рядом и потушила окурок в ней, затем обняла меня за шею и поцеловала меня глубоко.

На этот раз я целовался с теткой настоящими чувствами. После выпитой водки я перестал быть застенчивым, положил сигарету в пепельницу и обнял ее за плечи, приставив губы к ее накрашенным губам.

- Ты не очень умело целуешь, племяш. Но ничего, тетя научит тебя всему, Костя, мой двоюродный племянник - Люба оторвалась от меня и сидя на моих коленях, раскрыла верхние пуговицы халата. Ее грудь взрослой женщины предстала перед моим взглядом.

- Возьми их рукой, Костя. Не бойся, потрогай. Мне приятно, когда парни ласкают мою грудь - попросила тетка Люба, сидя на моих коленях со свободно раскрытым халатом и обнаженными грудью.

Это был второй раз в жизни, когда я видел женскую грудь так близко. На этот раз она не отражалась в зеркале серванта, как давно уже у мамы Нины. Голая грудь моей двоюродной тетки была перед моими глазами, и я мог прикоснуться к ней и пощупать руками.

— Ой, не стоит беспокоиться, возьми их в руки. Будь смелее, дорогой племянник, смелее. — говорила мне тётка, когда я положил ладонь на одну из её небольших грудей и погладил.

Люба сидя у меня на коленях, сама прижала мою ладонь к своим грудям, показывая мне, что их нужно мять, а не гладить.

И я следуя её просьбе, окутанный алкоголем и близостью обнаженного женского тела, взялся двумя руками за голые груди двоюродной тёти и с удовольствием помял их так, как она просила.

— Оой, да! Так хорошо делаешь, дорогой племяш. Но не только нужно мять их, но и целовать. — простонала Люба смотря мне в глаза.

Тётка сама взяла рукой одну из своих полуотвисших грудей с бледно-розовыми сосками и подняв её вверх, обняла другой рукой меня за шею, наклонила мою голову вниз и поднесла сосок своей небольшой груди к моим губам.

— Да, так хорошо. Целуй их, дорогой племянник, целуй родные груди. Мне так приятно. — Люба сидя у меня на коленях давила своей попкой мой стояк в штанах, гладила волосы у меня на голове, а я пристально сосал её соски и целовал её груди, которые были мягкими и нежными.

И целуя груди у тёти Любы, обсасывая бледно-розовые соски на них, я вспомнил обнаженные груди мамы Нины, которые видел в школьном возрасте в отражении зеркала серванта. И большие темно-коричневые соски на концах.

У женщин форма грудей и форма сосков различается. У моей матери они крупные, а соски имеют другую форму и цвет. А у её двоюродной сестры груди небольшие, слегка опущенные, такие мягкие, словно вата, и соски на них маленькие и бледные.

Подумал я, играя с ребенком на руках у своей двоюродной тети, глядя на прекрасный закат и размышляя о семейных связях.

— Ну вот, малыш, ты меня довел. Пришло время для тебя стать настоящим мужчиной, племянник. У меня не было никого несколько месяцев. И я больше не могу. — произнесла Люба, вставая с моих колен.

— Пойдем в гостиную на кровать, провинимся вместе как родственники. — тетя взяла меня за руку и повела за собой в гостиную, которая также служила ей спальней.

— Раздевайся и ложись, а я скоро вернусь. Мне нужно минутку в ванную. — сказала Люба, заходя со мной в гостиную.

Мамина двоюродная сестра не стала зажигать люстру под потолком комнаты, а подошла к окну, задернула шторы и включила напольный торшер рядом с окном.

— С ним будет намного приятнее, не люблю делать это при свете. — снимай с себя одежду, племянник, и ложись в постель, а я быстро схожу по своим делам в ванную и приду к тебе. — сказала Люба, указывая на кровать, стоящую в углу.

Тетя прижалась ко мне всем телом и поцеловала меня в губы коротким но страстным поцелуем, быстрым движением руки обхватила мой плечик и ощупала его пальчиками словно проверяя размер.

Она чувствовала мое тепло на коленях за столом на кухне и сейчас хотела убедиться в этом.

— Я скоро вернусь, Костик, а ты ложись и жди меня. — ощупав мое плечико, тетя отпрянула от меня одарив при этом взглядом своих проницательных глаз и направилась в ванную, захлопнув за собой дверь.

Снимая с себя одежду дрожащими руками, я вдруг вспомнил, что три дня назад, вернувшись из армии, видел похожий взгляд. Моя мать смотрела на меня именно так. Двоюродные сестры отличались друг от друга как внешностью, так и фигурой, но глаза у них были одинаковыми — полными страсти и разврата.

Я бы отдал всё на свете за то, чтобы сейчас вместо Любы была моя мама Нина. Как и её двоюродная сестра, она стояла бы передо мной в лёгком халатике, прикасаясь ко мне через одежду своими требовательными материнскими пальцами и смотрела бы на меня такими же озорными глазами. Она бы сказала мне раздеться, лечь в постель и подождать её после ванной.

Но я знал, что это желание невозможно осуществить. Моя мама никогда не согласится лечь со мной рядом. Хотя Нина могла вести себя развратно, она ни за что не станет спать с сыном.

Раздеваясь до гола с сильным возбуждением и ложась в постель к двоюродной тёте, я старался отвлечься от мыслей о маме. Однако запах духов Нины снова напоминал о себе — постель тёти пропиталась этим ароматом.

Об обеих сестрах было известно не только то, что они курили одни и те же сигареты "Кишенёвский космос", но также использовали одинаковые духи. От подушек и простыни исходил насыщенный запах гвоздики, жасмина и мускуса.

Это были духи "Красная Москва", любимый аромат обеих женщин. Кроме того, от постели тёти Любы исходил притягательный запах женщины — он был опьяняющим и возбуждающим. Этот аромат кружил мне голову и делал моё уже возбужденное состояние ещё более интенсивным.

— Ты долго ждал, племянник? Пока я была у тебя на коленях за столом, возбудилась и решила принять небольшую ванну, — сказала Люба, заходя в зал из ванной. Однако, увидев меня голым и без одеяла на кровати, она тут же замолчала и перестала смеяться.

Тётка вышла из ванной также голой, без халата. В желтоватом свете напольного торшера передо мной предстала красивая молодая женщина с длинными ногами, немного опущенными грудями и бледно-рыжим лобком.

— Если ты поможешь мне купить ящик водки для твоей мамы, то я не ожидала, что у тебя такой большой член. Честно говоря, не ожидала, — быстро заговорила тётка и села на край кровати рядом со мной.

Люба любопытно осматривала мой половой орган, сидя рядом со мной на кровати.

Меня приятно удивляло то, что опытная женщина-двоюродная сестра моей матери на самом деле восхищалась моим членом. Ведь продавщицу Любу из "пятого" магазина, которая уже всё видела, казалось невозможно удивить.

— У Славика был член размером с воробья, он только щекотал меня внутри. Мне нужен большой член, как у тебя, Костя, — сказала тётка и легла рядом со мной, прижимаясь своим мягким грудью к моему телу. Она поцеловала меня в губы и обхватила рукой мой половой орган.

И вот оно — сейчас она будет сверху, и я стану настоящим мужчиной.

Мне представилось в голове то, что хотя я был девственником и занимался только самостоятельной стимуляцией в школе и в армии, я знал из рассказов парней на дворе о позе "верхом". Женщина может двигаться самостоятельно на мужчине и заниматься половым актом.

— Не бойся, племянник. Это нормально. — Я хочу сначала поиграть с твоим "красавцем" во рту. Мне это очень нравится, и он как раз для меня, подходит идеально, — продолжила тётка быстрым голосом, не выпуская мой член из руки и смотря на меня возбужденным взглядом.

Меня слова тети Любы поразили, я ощутил некое онемение и оставался неподвижным, ожидая активных действий со стороны тети Любы.

В армии был парень по имени Сергей из Харькова, мой друг, который вместе с Михой снял патруль с поезда в Кирове. Он рассказывал мне, что давал "за щеку" одной женщине в своем городе и считал это лучше, чем заниматься сексом. И вот теперь подобное должно произойти со мной. А ведь тетя Люба тоже имела много партнеров в нашем городе.

— Не бойся, расслабься. Я не укушу его у тебя. Это называется минетом, потом сам будешь просить меня его сделать. — сказала Люба, прикасаясь к моему животу губами.

От ее влажных губ задрожал мой живот и опытная продавщица из "пятого" магазина перешла к делу после целования.

— Как я скучала по такому члену как у тебя, Костя. — простонала тетка, беря мой член в свой ярко накрашенный рот.

Люба обхватила головку члена губами и посмотрела на меня каким-то особым взглядом своих глаз. Но это было мгновение, она закрыла глаза и, издавая приятные звуки, взяла мой член глубоко в рот и начала сосать его словно сладкую конфету.

Я смотрел на двоюродную сестру моей матери, которая сосала у меня член, поглаживал ее светлые волосы и не верил происходящему.

И только непревзойденное блаженство, постепенно нарастающее от того, что влажные и горячие губы тети Любы раз за разом обхватывали мой член, скользили по нему вверх и вниз, уверяли меня, что это реальность, и что скоро я кончу в рот своей двоюродной тетке.

— Ууу, ааа, ааа — воскликнул я, не сдержавшись, когда Люба в очередной раз глубоко взяла мой половой орган в рот и стала его активно обрабатывать языком и губами. Это было настолько приятно, что если бы не моя долгая практика самоудовлетворения, то, вероятно, я потерял бы сознание от интенсивности получаемого от тети оргазма.

— Дорогой племяш, ты помог мне расслабиться. Я так давно мечтала о таком большом члене как у тебя. А твоя сперма такая сладкая и питательная, словно сметана — промурлыкала Люба, ложась рядом со мной на кровать и вылизывая губы.

Вернувшись из армии, я не удовлетворял свои потребности три дня подряд, и сейчас я наполнил рот двоюродной тети густой и питательной спермой. Люба ее не выплюнула...

Я был вне себя от счастья, что такое случилось между нами - со мной и Любой, девушкой, ставшей настоящим легендарным объектом желания в нашем городе. Многие из моих друзей мечтали оказаться с ней в постели. Она делала минет, и я кончил ей в рот.

- Что ты задумал, племянник? Прекрати это, мне стыдно, - тётка попыталась прикрыть руками мою голову, чтобы не опускалась ниже.

После поцелуев на губы я перешел к целованию груди Любы и сосанию ее сосков. Затем я целовал ее нежный животик и спускался все ниже, целуя лобок у рыжеволосой сестры мамы.

- Я хочу поцеловать ее у вас, тётя. Вы приятно меня удивили, и я хочу отплатить вам тем же самым, - ответил я Любе, целуя ее пальцы на руке, которой она удерживала мою голову.

Она слабо удерживала меня - скорее из вежливости, чем по-настоящему. И ей самой было интересно, что будет дальше.

- Ну ладно, делай, что хочешь, Костя. Но мне стыдно, - ответила Люба, убирая руки с моей головы.

Я лежал без движения несколько секунд и не верил своим глазам. Потом я попытался целовать ее влагалище между ногами, но у меня это получалось не очень хорошо.

- Подожди, дай я тебе помогу, глупенький. Вот так будет удобнее для нас обоих, племяш. - Люба взяла мою голову руками и отодвинула ее от своего лобка.

Сестра мамы согнула колени и широко раздвинула бедра. Только после этого она притянула мою голову к своему лобку.

- Теперь делай то, что хочешь, доставляй удовольствие своей тёте. Если ты этого хочешь, - прошептала Люба со стоном в голосе. Она ласково гладила волосы на моей голове, одновременно настойчиво прижимая ее к своему лобку.

И хотя в комнате светил только торшер, озаряя ее мягким приглушенным светом, я отчетливо увидел у Любы между ног в области интимных ощущений. Она была прикрыта розовыми складками, напоминающими лепестки губ, и с них капала смазка.

Неужели у моей мамы такая же структура как у тети? Подумал я, прикасаясь губами к нежным и сочным складкам на промежности двоюродной тети, которые поразительно напоминали женские губы.

— Ой, что ты делаешь, племянник? Пожалуйста, перестань — прошептала Люба сквозь стоны. Но тетя не отталкивала мою голову от своей лобковой области; наоборот, она сильнее прижимала ее и даже легонько давила пальцами на мои волосы на голове.

Я не мог ответить ей, так как лежал на животе между ее раздвинутых ног и с удовольствием целовал влагалище матери своей сестры, представляя, что на ее месте находится моя мать Нина.

И если я когда-нибудь решусь прикоснуться губами к интимной зоне мамы, то сразу же потеряю сознание. Даже в данный момент, лаская нежные половые губы у двоюродной тети, я чувствовал возбуждение и видел, как мой член после минета стоял прямо и твердо.

— Ох, что ты делаешь со мной, племянник? — завизжала тетя, больно сжимая меня за волосы на голове и одновременно сжимая ляжками мою голову до звона в ушах.

Было больно и непривычно, но я выдерживал это. Впервые в своей юной жизни я ласкал интимную зону взрослой женщины, и она испытывала оргазм от этого, сжимая ляжками мою голову.

— Они чистые. Позвольте обтереть вас. — Люба достала из-под подушки розовые шелковые трусики и протерла ими лицо, нос, губы и подбородок.

Из-под её постели исходил странный, но притягательный аромат. Оказалось, что под подушкой у неё лежали использованные вещи, которыми она вытирала мне лицо, а потом использовала для себя.

— Я чуть не задушила тебя, племянник. Но сам виноват, разве можно так с тётей? Хотя ты молодец — я давно хотела попробовать это, но не с кем было. Славик бы меня точно прибил за такое предложение. — сказала она, нежно прикасаясь ко мне и целуя в губы.

Так продолжалось какое-то время; Люба была благодарна мне за то, что я помог ей осуществить сокровенную мечту и довёл её до оргазма.

— Пора стать мужчиной, дорогой племянник. Иди ко мне снова — он у тебя готов и я хочу его... — потянула она меня к себе, раздвигая ноги и направляя мой член внутрь себя.

— Давай же! — простонала Люба подо мной.

Она нетерпеливо двигалась навстречу и показывала мне ритм.

— Да, вот так... сильнее... — стонала она со мной вместе.

Я понял: быть с женщиной намного лучше привычного занятия в одиночку. Лежа на ней и видя её глаза перед собой, я думал о том удовольствии, которое получаю от близости.

У двоюродных родственниц была сходная внешность, и я воображал, что трахаю ее толстую сестру.

— Ууу, ааа, ааа. — я испытал оргазм на Любе, даже не успев начать проникать в нее.

Когда я наконец вставил свой член в горячую и мокрую женскую киску, я почувствовал непревзойденное блаженство, это были незабываемые ощущения. Я лежал сверху на женщине, которая была мне родней по матери и продолжал проникать в ее пизду. И разумеется, в первый раз я не смог долго продлить удовольствие с Любой и кончил на нее примерно через полминуты после начала акта, успев сделать лишь десяток движений.

— Вот и все, дорогой, ты становишься настоящим мужчиной. Нужно отпраздновать этот случай. Пойдем на кухню племяш. — Люба не обиделась на меня за то, что я так быстро закончил и не доставил ей полноценного удовольствия.

Мамину сестру ждала, пока я отвалюсь на бок, достала из-под подушки свои розовые шелковые трусики, протерла ими мой член и сама протерлась ими, затем встала с кровати, а я последовал за ней.

— Ты думаешь, что я красивая, племяш? — спросила меня Люба, когда мы двоим вошли на кухню. В комнате горел яркий свет от электрической лампочки.

Свет на кухне не выключали, и он освещал наш сексуальный акт в гостиной.

— Вы очень красивая тетя. И я был влюблен в вас с восьмого класса. — признался я Любе, стоя перед ней голым у кухонного стола.

Передо мной впервые предстала голая женщина, и она была прекрасна своим обнаженным телом.

При бледном свете торшера я не особо рассмотрел тетку, а сейчас стоял напротив нее на маленькой кухне, которая была ярко освещена электрическим светом из большой люстры на потолке. Я мог видеть все детали на теле моей двоюродной тети, включая родинки на ее плечах.

Моя тридцатилетняя двоюродная тётя, блондинка с длинными волнистыми волосами, которые нежно спадали на её плечи. Её голубые глаза, миловидное лицо с пухлыми губами и аккуратным носом подчеркивали её стройную фигуру и длинные ноги. Вполне понятно, почему эта привлекательная продавщица из местного магазина пользовалась популярностью среди мужчин и была в компании уважаемых криминальных личностей нашего города.

Однако у меня были претензии к некоторым деталям её внешности. Грудь тёти казалась мне слишком мягкой, словно вата, когда я случайно дотрагивался до неё. Соски выглядели бледными и неприметными по сравнению с теми, что я видел у другой моей родственницы.

Вспоминаю один случай из детства: отражение в зеркале серванта показало мне полуголую мать в юбке. Её крупные белые груди украшали темно-коричневые соски заметного размера. Они были значительно больше, чем у Любы, но не обвисали — наоборот, выглядели упругими и выдающимися вперёд.

У мамы Нины лобок был покрыт чёрными волосками — это я понял по найденным мною нескольким тёмным волоскам в её белье, забытом на сеновале после встречи с дембелем Виталиком. Эти находки навели меня на размышления о различиях между черноволосым низом живота моей матери и светлым оттенком лобка её сестры Любы.

Если бы у меня был выбор, то я бы предпочёл добротные формы сорокалетней сестры своей матери прелестям тридцатилетней двоюродной тётки.

— Моей племяшке я нравлюсь многим, но не всем удовлетворяю. Сегодня тебе повезло встретиться со мной. И мне тоже. Никто из парней не доставлял такого удовольствия, как ты, Костя. — тётка обняла меня за шею и прижалась ко мне, поцеловав меня в губы.

В ответ я обнял двоюродную сестру мамы сначала за плечи, а потом взял её ягодицы в свои руки и начал их массировать, целуясь с тёткой.

В отличие от размятых грудей, у Любы была небольшая упругая задница. Мять её и держать в руках было очень приятно.

— У тебя уже возбуждение началось, племяш. С Славиком, с которым я жила последнее время, нужно было подстегивать член. Он был не очень хороший любовник. Не сравнишь с тобой, родственник. — Люба взяла мой полуэрегированный член в руку и он стал каменным.

Она ласково гладила его от головки до яиц, а другой рукой открыла бутылку с водкой и налила нам по рюмке.

— За твоё первое время, Костя. Благодаря мне сегодня ты стал настоящим мужчиной. — Люба подняла бокал, не выпуская мой член из руки, и мы выпили, заместо закуски обменявшись поцелуем.

Водка жгла горло, но мне не хотелось есть. Я был возбужден и хотел только одного — проникнуть своим твердым членом во влажную киску двоюродной тётки.

— Давай попробуем на стуле, племяш. Я давно так не получала удовольствия. — Люба отодвинула стул от стола и поставила его посередине кухни. Она усадила меня на стул, держась за мой член и направляя его к своей киске. Стонами она опустилась на меня сверху, двигаясь на коленях передо мной.

- Правда так приятно, племяш? Обожаю эту позу. - с томным вздохом спросила у меня тётка, не переставая двигаться на моих коленях.

Старый скрипучий стул под нами скрипел при каждом движении моей двоюродной тёти. Люба обняла меня за плечи и медленно двигалась в такт на стуле, глядя мне в глаза.

А я держал ее за бедра и наслаждался каждым мгновением. Мой член сопровождал ее стоны, двигаясь вверх и вниз, когда она поднималась и опускалась. Эта прекрасная женщина - двоюродная сестра мамы по имени Нина - просто сводила меня с ума. И я не верил своим глазам.

- Кость, а он не опадает? - Люба тихонько двигалась на моем члене, сидя на моих коленях и смотря мне в глаза.

На этот раз все продолжалось намного дольше, чем когда я сам занимался с Любой.

Двоюродная тетка продолжала двигаться на моем члене, сидя на моих коленях. И в тот момент, когда я не выдержал и кончил ей внутрь, она это почувствовала и начала двигаться еще сильнее, стонала и сжимала ногтями мои плечи.

- Тебе нравится быть в ней, тетя Люба? - ответил я маминой сестре, держа молодую женщину за бедра и не позволяя ей встать.

Мне было невероятно приятно чувствовать свой член в ее влажной киске. И тетя сама не хотела от него отходить. Она только поднялась с моих колен, когда он полностью опал и стал безжизненным.

- Ну, племяш, порадовал тетю. Я уже давно так хорошо не кончала. У тебя размеры как у Кости. - сказала мне тетка ласково обхватывая рукой мой опущенный член.

Люба аккуратно вытерла его чистым полотенцем со стула и сама протерлась им. Затем она достала сигарету из пачки "космос" и прикурила, вдыхая дым с чувственными губами.

— Могу ли я прийти к вам завтра снова, тётя? — спросил я у маминой двоюродной сестры, пристраиваясь на стуле и закуривая свою сигарету.

Мы сидели голыми на кухне и небрежно покурили, отдыхая после страстного секса на стуле.

— Не нужно приходить, я сама за тобой приду, племянник. Теперь я твоя девушка Константин. И ты будешь со мной. — Любовь поднялась со стула, держа в руке сигарету, и подошла ко мне, усевшись на мои колени и давя голой задницей на мой обессиленный член.

Сестра курила сигарету, сидя голой у меня на коленях и взглядом полным любви смотрела мне в глаза. Я курил вместе с ней, потрясая пепел в пепельнице на столе. Другой рукой я обнимал ее за талию - свою бывшую любовь из школьных лет. А теперь она здесь, голая, сидя на моих коленях.

— Мне больше не хочется пить, завтра работа. Не хотелось бы стоять за прилавком с похмельем целый день. И тебе, племянник, тоже не стоит больше пить. А то привыкнешь и станешь алкоголиком, а они не способны удовлетворить женщину. — Сестра потушила окурок в пепельнице и поднялась с моих колен.

— Пойдем в кровать, Константин. Я хочу доставить тебе удовольствие, и если у тебя возбудится от меня, то мы ещё раз займемся сексом и заснем рядом. — предложила Любовь, взяв меня за руку.

Сестра пошла впереди, играя ягодицами своей нежной задницы на ходу, а я следовал за ней в комнату, которая одновременно была гостиной и спальней маминой сестры. Там стояла двуспальная деревянная кровать, на которой сегодня я стал настоящим мужчиной.