Защемленное сердце

Передо мной на экране текст: «Ждувгостииначеуйдувощепослалафоткипочтой».

Решил «подчистить» старушку Нокию, потому что завопила, что нет места. Я стал нудно читать все ранее прочитанное, пока не нарвался на этот словесный «паровоз». Отложил, наверное, на потом смс-ку от своего племянника который смог набрать одним словом?

Наверное, правнук, приезжал к бабке, пробелами еще тогда не овладел, просто увидел у прабабки мой телефон и как смог, так и соорудил мне мессидж на мой мобильник, но там интернета никогда не было, а смс ушла тогда, когда попал в зону приема и пришло это чудо ко мне.

Побежал на свою «реальную» почту. Повезло. Работала пожилая женщина.

— Извините, упаковка сильно порвалась, положила в новый пакет, не удержалась, посмотрела, ревела до утра...

Толстая пачка фоток. Прикреплены фотки нашего «светлого» прошлого нашего поселка.

Обратная сторона, простым карандашом:

«Твоя школа, первый класс, Твоя мать и ее сестра Ира. Сейчас школа начальная. Учили пенсионерки из дачного поселка. Даром. Еще из своих пенсий добавляли. Потом они сгорели.

Самая ужасная — последняя фотка с похорон ее мужа.

Опять карандашом:

«Если меня не будет, я буду у Миши на погосте.»

Вот пойми, черт ее возьми!

Вот такое неожиданное электронное письмо я получил от бабки.

«Паровоз» из букв вышел 4 месяца назад. Стоит рядом над душой, пыхтит.

Может быть, спросить у племянника, который еще не умел писать слова раздельно?

Кроме фоток, старые открытки с Дедом Морозом в санях и моими каракулями сзади. Черно-белый Бернес с гитарой. Почетная грамота за успехи в труде. И как насмешка, ваучер с нарисованной дулей. Эпоха в развороте.

Защемленное сердце искало выхода, причем настоящего, с присутствием «на местах», с трудом вспомнил название населенного пункта, читая через увеличительное стекло название школы. Утробино. Все вертелось вокруг живота, кишок и черт знает чего в организме, а тут просто — утроба!

Приехал на вокзал, спросил станцию Утробино, девушка, улыбаясь, переспросила:

— может быть, Торбино? — Вот же блин! И станции уже нет. Пошел из вокзала. Догоняет девушка из справки.

— У нас девушка работает оттуда, точнее, она рассказывала, что у них в районе были два поселка со смешными 6азваниями и их все время путали... Завтра ее смена. Приходите.

Пришел. Меня встречает веселая улыбка. Невысокая коренастая, с рыжими волосами. Показал фотографии.

— Валентина. Влад.

— Так мы с Вами в одной школе учились, правда, в разное время. Ткнула в фотку на похоронах: «Так это же мой дед рядом лежал!»

«Почему лежал?»

«Так перезахоронили... чтоб волки не раскопали» Поселка уже нет. Там одна бабулька жила. Все внука своего ждала...

Я Вам нарисую, как туда пройти по лесу, только пришлому там легко заблудиться... она сделала паузу.

— Ладно, я тоже давно там не была. Поехали вместе на праздники! Одному больно тоскливо ехать в свое родное разрушенное гнездо. Со мной не пропадете. Только нужны болотные сапоги и рюкзак, короче, как на охоту. И типа ружья, можно ракетницу.

Перестук колес успокаивал, пока «окурок» — состав из двух вагонов не стал «раком» из-за «кривого пути». По вагону прошли оба машиниста и •••

предложили всем выйти из вагона.

— А дальше? — спросил я у Валентины.

— А дальше одеваем сапоги, весело ответила она.

Поезд медленно ехал по пути, который «тонул» в воде, когда состав наезжал на рельсы и «всплывал», когда вагоны проезжали. Прошли где-то километр. Снова сели.

Вдруг Валя тащит меня в тамбур, дергает стоп-кран, выталкивает меня из вагона и снова кран поднимает вверх, прыгает в мои объятия и мы, наконец, целуемся.

Сверху что-то кричит матом машинист, но наш поцелуй затянулся и дизель-электричка, дав «шапку выхлопа» и гудок от зависти, поплелась дальше.

— Не недяглый ты какой-то. Поцелуй еле выпросила. Пошли.

— Нет, дальше только болото, давай здесь, снимай куртку, кидай на шпалы.

Снова с голодный поцелуй, присела со мной и плавно легла, больно потянув меня за глубоко и сильно засосанный язык. Ее руки снимали с себя сразу все что ниже пояса и, перебирая ногами, скинула клубок одежды в ноги.

Расстегнутый ремень с брюками и трусами неистово выталкивались вниз с меня ее ногами до голени. Я стоял раком, а разгоряченная своей добычей самка держала меня за язык и похотливо радостно трогала обеими руками твердеющий член, ее ноги разошлись и приподнялись, подрагивая от возбуждения.

Тепло началось с головки и поглотило узкую и плотную половинную длину.

О-о-о-о... Наконец, отпустила мой язык и начала интенсивно мне подмахивать, мои руки нашли под курточкой упругие потные сисечки, член больно долбил ее плотную вагину, как почувствовал резкую преграду. Дальше было просто остро больно.

— Давай раком! Резко выдернул свой член, она повернулась ко мне спиной, развела ноги и прогнулась.

— Натяни кожу! Ладно, я сама. Села напротив меня и участливо вздохнула.

— Твой героический член даже не поместится во рту, но я его люблю...

Достала какой-то желтой мази и стала ее наносить.

— Одеваемся и идем дальше.

Язык, член и яйца просто болели, шел в раскоряку, претерпевая боль.

— Тут через болото — пять минут! Одеваем сапоги!

Пять минут превращаются в час. Какой-то дом. Видно, что заброшен. Зашли.

— Будем ночевать. Туман. Можно заблудиться.

Я открываю рот, но мне его закрывает поцелуем.

— Лучше отдохнем, прилюбимся. Печь топить умеешь?

— В детстве топил.

— Тогда вперед, а я пожрать приготовлю.

Словосочетание «прилюбимся» меня зашкалило ощущением близкого болезненного секса, а может это просто обнимемся?

Стало жарко, мы сидели на старом матрасе на деревянном полу. Валя скинула свою туристическую куртку, джинсы и оказалась в спортивном костюме.

— Расстегни сзади, — я завел свои руки под ее куртку, она запищала:

«Холодные же! Кто так расстегивает? Сначала руки согрей!»

Я подошел к раскаленной печи, поднял глаза на грязные окна в облезшей краске и обмер:

Валя, вокруг волки, и очень много!

— Вот сейчас будет настоящая любовь! Тащим все на чердак! Быстро!

Значит, любовь, все — таки. Меня обуял ужас. Я боялся даже смотреть на свой орган.

Одел на себя наши рюкзаки и пополз вверх на вертикальную ржавую железную лестницу. Залез. Бросил рюкзаки на пыльный пол.

Там было тепло от дымовой трубы, валялось много мусора. Стояла железная кровать с пыльным матрасом. •••

Чердачное окно. Вблизи монотонное болото. В разрывах тумана низкие кривые березки на фоне далекого хвойного острыми вершинами вверх леса.

Никакой цивилизации. Архипелаг ГУЛАГ по всему чердаку. Ватники с надписями ОТРЯД №13, стоптанные кривые сапоги, пустые пачки беломора и севера. Пустые бутылки и консервные банки. Газеты про предателей. Страшноватенько.

Зато какое было небо! Так и хотелось воскликнуть:

— Какая графика, какие классные градиенты от глубоко синего до ярко голубого! Вот бы на рабочий стол! Стал доставать смартфон. Слышу непонятный звук открытия двери, сочетание толчка и царапания...•  •  •

квадратик бумаги в клеточку.

Самое страшное — руки покрыты как бы шерстью, ногти как когти. Очертания головы через ткань непонятные, типа собаки, что-ли. А откинуть и сдохнуть от разрыва сердца — ума много не надо.

Так и подумал, в такой глуши нормальный человек разве выживет? Тут чтобы выжить, надо уподобиться Им, Человеко — волкам? Или оборотням. Вспомнил ночь со своей попутчицей в доме на болоте...

Зажал себе нос от запаха псины и бегом по скрипящим доскам к двери, а там двустволка прямо мне в лоб. Так в присядку и стоял. Голос сверху, с хрипотцой:

— Ждала тебя, суку, до последнего вздоха... Потом поняла, что тебя не увидит, взяла свою смерть в свои руки... Стволом приподнял мою голову...

— Что, обосрался от страха? Пушка не заряжена, не ссы!

Обнялись, хотя я его не вспомнил.

Валя быстро достала водку из рюкзака и быстро разлила в пластиковые стаканчики.

— За упокой! Человек с ружьем полез чокаться.

— Мужик, охуел что-ли?

— Точно охуел, потому что тут такое каждую ночь происходит...

Пошли к нему в гости. Просто невероятно много икон вдоль стен. Оказалось, что вообще это не его дом, просто кто-то тут жил. Он спрашивал у бабки, а она типа не поняла вопроса, короче, ничего не сказала.

Идем вдоль стены, крестимся и крестимся.

Сели у стола. Валя стала что-то доставать. Консервы какие-то. Снова водки. Мужик закурил. Молчит. Потом вдруг всполошился, что курит и разрешения у дамы не спросил. Снова затих.

Мужчина сказал, что зашел сюда случайно, потому что ее проведывал, как — будто она его вызывает сюда. Сильная она была духом. И даже щас. И вас сюда притащила. Точно.

Он поднял в тишине палец вверх. В буфете стеклянный бокал звонко лопнул покрывшись сеткой трещин, посыпался на полку... У всех побежали мурашки.

— Записку, наверное, хочет, чтобы прочитали. А страху столько...•  •  •

неожиданно кончился. Солнце.

Валя опять достала водку и стаканчики.

Молча выпили.

Вдруг ясный и отчетливый звук взлетающего самолета. Валя стала махать рукой в некуда, и остальные тоже.

— А как же она... начала Валя.

— Я ей выкопал, притащил домовину, потом еще живую положил. Сказала заколотить и не закапывать и бежать от могилы подальше. Приедет, закопает. Накрылась крышкой. Заколотил. При мне еще читала «Отче Наш», потом началась агония, так страшно колотилась, но я забил старыми квадратными гвоздями. Бежал куда глаза глядят... Вот ты приехал, землицы бросил, вот и понеслось...

— А кто лежит там, дома? Или что лежит...

— А это ее маскировочная оболочка, чтобы звери не сожрали...

— Странно даже...

Побежали назад. Бабкин дом полыхал как факел с тем же звуком реактивного самолета. Сгорел раньше, чем подошли.

— Надо, блин, напиться

— И по бабам — улыбаясь, продолжила Валентина.

— Как делить меня будете? — спросила она.

— Так еще не познакомились!

— Валя

— Дима

— Влад

Вот теперь за знакомство и надо выпить!

— В бане у бабки всегда было все, а погулять она любила, — улыбнулся Дима.

Тому, что в бане было уже жарко, мы не удивились.

Мы удивились тому, что у нас было уже две Валентины, когда одна вошла в парную, а вышли обе, нагие, совершенно одинаковые и хорошо распаренные...

Это старая гулена тебе близняшку придумала — под общий хохот за столом сказал я Валентине.

— Кстати, как тебя зовут, моя ксерокопия?

— Как и тебя. Ладно, я поняла, я буду Валюшей, хорошо?

— Так выпьем за знакомство!

В мою мокрую спину уперлись два горячих конуса...

Со стола полетела вся посуда и остатки пищи, вместо еды на широком столе сидели две распаренные красотки. Девушки распустили волосы и глядя через их путаницу, стали нас целовать, трясь о нас своими набухшими сосками, они откинулись, прижав нас к себе ногами, мужское достоинство само зашло в источник блаженства, первая тяга и Валюша громко вскрикнула, ее тесное и плотное влагалище еще не лишилось девственности, значит, у Дмитрия — «ксерокопия» — подумал я.

Валя с сверкающими радостными глазами смотрела на меня и мы застыли в длинном глубоком поцелуе...

— Бабка любила подшутить. Я ей расскажу что и как... А тебя никому не отдам. Я тебя люблю.