Дочки-матери. Главы 37—45. Из книги Порно комиксы папины дочки

На следующее утро завтрак проходил в атмосфере особой вежливости. Все понимали и учитывали тонкости недавних отношений.

Вероника спит с Михаилом, который также обзавелся Катей. Настя интересуется Андреем, но это временно. Незаметная Вероника разнообразила романы и тут, и там. Она подливает масло в огонь шутками:

— Дядя Миша, вы не могли бы смягчить лавку? — хмурится она, надувая щеки.

— Почему так? — Миша ухмыляется, чувствуя подвох.

— Здесь больно сидеть на попе!

Настя и Катя начинают смеяться. Они уже получили отчет о ночных развлечениях Алашеевой, поэтому каждая шалость Вероники вызывает дикий хохот.

Миша смеется вместе с девушками, даже то, как Алашеева сидит боком, перекрещивая ноги, ему кажется неуклюжим и двусмысленным.

— Так не сиди так. Пойди к озеру, покупайся, — говорит он, почесывая щетину.

— Чтобы у вас так же болела попа и вы тоже отправились на озеро! — Вероника показывает язык, и девушки снова начинают смеяться, держась за животы, нюхая носиками.

Андрей, единственный, кто не знает подробностей, тихо улыбается, приподнимая брови. Ему остается только догадываться о том, что произошло. Попа Вероники стала центром всеобщего внимания.

Миша поднимается и через мгновение возвращается с диванной подушкой.

— Вот тебе на, — протягивает он Веронике мягкую сидушку.

Алашеева радостно подскакивает, держа сарафан двумя руками.

— Спасибо, папочка! — пропевает она со шутливостью в голосе. Ее губы приближаются к Мишиным губам, но лишь целуют его щеку. Этот звук вызывает еще один приступ хохота.

— Да успокойся ты уже, — пыталась снизить напряжение Настя. Краснея, она чувствовала странную смущенность из-за поведения своего отца, который так явно флиртовал с Вероникой.

После завтрака Корчагин решил съездить в город.

— Нужно купить мяса, — сообщил он, заглядывая в морозильную камеру на кухне.

Катя Солнцева, занимавшаяся посудой прямо у раковины, неуверенно спросила:

— Можно пойти с вами?

Миша выпрямился и мельком посмотрел на дочь, стоявшую в дверном проеме. Презрительная ухмылка на ее лице говорила о многом. Конечно же, Катя сама навязывается, ревнует видимо к Веронике. И решила проявить инициативу.

— Разумеется можно, — Миша скривился.

Он без зазрения совести осматривал блестящие очертания ягодиц, талии и грудей под розовым платьем Солнцевой. Возможно, сегодня она наконец-то избавится от своей детской непосредственности? Ее сладковатый вкус, березовый и опьяняющий, еще не исчез со его губ. Спешить не хотелось. И куда спешить, если девушка сама пристает?

...

— Водочки, пожалуйста, — подкинула удочку Вероника.

Настя закрыла смеющиеся глаза рукой.

Андрей хмыкнул и налил бокал красного для Корчагина и две чарки белого — себе и Веронике.

— Будем, — деловито подмигнула Алашеева.

Андрей опрокинул рюмку одновременно с Вероникой, она специально подогналась. Настя медленно потянула полусладкое.

Откинувшись на спинку стула и разведя руки в стороны, Вероника пыталась воспринять новую реальность, при этом округляя глазки и хлопая ресницами. Осоловелый взгляд ее скользил по веранде. Настя хихикала, отводя взгляд, каждый раз сталкиваясь с этим пьяным взглядом.

— Дядя Андрей, а вы когда пьяный сексом занимаетесь? — вальяжно и как всегда с придурью в голосе протянула Вероника.

Андрей покосился на неё. Настя покатилась со смеху и осталась лежать на лавке.

— Бывает иногда, — он настороженно ухмыльнулся.

— И как вам, нравится? — Вероника пригласительно погладила его пальчиком по плечу.

— Мне всегда нравится, — он убрал её руку, с интересом наблюдая, как медленно, но верно появляется Настя из-под стола. Её красное опьянённое лицо светилось стыдливым румянцем, глазки бегали, натыкаясь на весёлые взгляды, его и Вероники.

— А с двумя сразу у вас уже было? — продолжила допрос с пристрастием Вероника.

Настя вновь улетела под стол. Она ржала, зажимая рот руками. Андрей в свою очередь скалился, понимая, куда она клонит.

— Ты на что намекаешь? — спросил он, оставаясь невозмутимым в лице.

Настя всхлипами напомнила, как ей смешно.

— Ладно. Не буду вам мешать, — вскочила она с лавки и побежала в дом. Только двери хлопнули. Пяточки застучали по лестнице.

Солнцев с Вероникой переглянулись.

— Ну и язык у тебя, Вероника. Как помело, — он неодобрительно скривил губы.

— А вы идите теперь за ней, — подсказала Вероника, хитро улыбаясь, и вновь погладила его пальчиком. — Начинайте там без меня.

— Спасибо за разрешение.

— Всегда пожалуйста. Потом ещё мне спасибо скажете.

Он перевёл взгляд на шалунью. Она была пьяная в хлам, успела нахвататься, опрокинув три чарки, и теперь возбуждённо сопела веснушчатым носиком.

Андрей хмыкнул, тяжело поднялся из-за стола и поплёлся наверх.

Он ощущал дискомфорт. Присутствие Алашеевой в доме вызывало его интерес. Шутки на тему секса в троем, неожиданный хохот Насти, вскружили ему голову и привели в игривое настроение.

"Что они там начинают без меня?" - подумал он, улыбаясь самому себе, размышляя над этим беззвучно.

Приоткрыв дверь, он заглянул в комнату. Настя лежала на кровати на животе и поглощенно читала книгу. Ее лицо выражало серьезность и сосредоточенность.

- Ты не обиделась? - он тихонько вошел и подошел ближе.

- Нет, зачем мне обижаться? - она закрыла книгу и посмотрела на него сверху вниз с невинным блестящим взглядом из-под ресниц. Ее язычок провелся по губам и скрылся.

- Может быть, ты подумала, что мне больше нравится Вероника? - он сел рядом, нашел удобное место на ее спине. В пояснице под майкой Насти напряжение ощущалось.

- Мне все равно, - она нахмурилась и отвернулась к стене. Согнув ножки в коленях, Настя приподняла пятки ближе к ягодицам. Она была в летних белых шортиках и тонких носочках. Андрей провел ладонью по ее попе, разгладил упругие половинки. Они расходились медленно, но верно под его прикосновениями. Настя выпрямилась в пояснице, раздалась в бедрах и поднялась на локтях.

- М-м-м, - неожиданно вырвался довольный звук похожий на мурлыканье кошки. Одновременно с этим она вытянула пальчики перед собой и впилась острыми ноготками в одеяло. Была большой гибкой кошкой.

Андрей нащупал горячую точку у основания ее попы, которая пульсировала желанием. В складках ткани он почувствовал персик, излучавший манящее тепло.

- Обижаешься? - улыбаясь, спросил он, гладя ее по горячей промежности, чувствуя ее сквозь шорты.

— Не-а, — с придыханием отозвалась Настя.

Она втягивала губки, сжимала их, прикрывая веки.

Стянув с неё шортики с трусиками, Андрей смочил кончик среднего пальца во рту и тут же скользнул им в горячую щель. Настя вся текла, вагинальная смазка заиграла на пальцах, губы влагалища, разомлевшие, покрытые по краям короткими чёрными волосиками, разошлись, открывая складку клитора и горячий вход ближе к анусу. Под лобком Андрей нащупал хитросплетение нежных тканей. Умудрённый опытом, он принялся массировать клитор круговыми поглаживаниями, нырять во влагалище то средним, то большим пальцем, одновременно доставая Настю снаружи и изнутри. Она была вся наэлектризована желанием, стонала, подрагивая в бёдрах, сводя и разводя ягодицы.

Быстро скинув с себя всю одежду, Андрей раскатал презерватив и вошёл в Настю, оседлав пухлый зад с горячей сочной щелью по центру. Опустившись всем телом, он сплёл свои ноги с её, обхватил в замок её плечи, сковал шею, повернул лицо набок. Их жадные языки встретились и забили чечётку, мягкий пухлый зад под бёдрами встретил натиск толчками навстречу. Андрей бил глубоко и мощно, Настя под ним легко поддавалась работе, став послушной глиной в руках мастера.

— Я люблю тебя, только тебя, — шептал он, вырвавшись на секунду из бесконечного поцелуя.

— И я тебя, — сдавленно, сквозь залитую слюной и румянцем улыбку, шептала Настя в ответ.

— Ку-ку! Можно к вам? — раздался недовольный писк за спиной.

Вероника проникла в комнату без единого шороха, тем забавнее казалось её появление. Настя с Андреем заржали, их тела затряслись, задёргались, сливаясь в новых проникновениях.

- У тебя ведь месячные, - прошептала Настя, поднимаясь над постелью.

- Всё нормально! - радостно воскликнула шалунья. Она уже снимала с себя одежду, прыгала по комнате на одной ноге и вдруг упала на пол, покачиваясь. Андрей и Настя опять рассмеялись.

Очухавшись, Вероника приползла к кровати и сразу же опустила голову Андрею между ног.

- Ну что у нас здесь? - пробормотала она в яйца Андрея. - О-о-о, как всё серьезно.

Андрей и Настя хохотали не переставая. Их тела дрожали, сталкивались с густыми волосами Вероники, запрятанными в место их объединения. Ловкий язычок тут же начал скользить по яйцам Андрея, облизывать его член и находить складочку клитора Насти. В таком положении было сложно достичь места действия. Андрей поднял Настю и поставил ее на колени. Теперь лицо Вероники было прямо перед ним. Засовывая член в Настю, он встречался глазами с Вероникой, видел, как она посылает стволу своим языком, ласкает Настю, а затем опускается к его яйцам, чтобы затем снова поддержать движение члена вперед.

Только... вперед!

Он схватил Настю за бедра и начал двигаться сильными рывками в ее пухлую попку. Смазка из влагалища Насти попала на лицо Вероники. В какой-то момент он высунулся и нашел головкой рот шалуньи. Он обхватил Веронику снизу и прошелся своим членом у нее во рту, она не возражала. Хотя давилась и издавала хрюканье. Он снова нашел разбитое влагалище Насти. Она со стоном приняла его, и все повторилось. Ротик Вероники ловил яйца, оттягивал их, язычок скользил по стволу, играл с местом разделения, где клитор Насти двигался, следуя за проникновением.

Настя обрушилась на подушку и заржала, не выдержав двойного натиска.

— Что смешного? — обиделась Вероника.

— Щекотно, — сквозь смех всхлипам ответила та.

— А так? — шалунья скользнула языком глубже, напористее.

— Так — хорошо, — Настя глубоко вздохнула, загуляла бёдрами на члене.

— Какая ты сладенькая! — промурлыкала Вероника. — Дядя Андрей, хотите попробовать?

Он хмыкнул, разглядывая под собой распростёртое худенькое тело Вероники. Её сосочки и выбритая киска смешили его несуразностью предложения.

Соскочив с кровати, он опрокинул Веронику на постель, поставив коленками на пол, и вошёл сзади. Её маленькая пухлая попка чвякнула, принимая член.

Он долбил её в киску, растягивая ягодицы под собой, заглядывая в розовый разбитый узелок ануса.

Настя перевернулась и села спиной к стене. Раскрыв бёдра, она принялась кормить непоседу, растягивая перед ней киску, приноравливаясь в мягким мазкам, которыми довольная Вероника выражала благодарность за принятие в игру.

Андрей смотрел перед собой, встречался глазами с Настей. Она подыгрывала, подмахивала бёдрами, облизывая указательный палец, показывая, как бы она сосала второй член, его член. Прикрывая веки, притягивая голову Вероники к своей киске, она смотрела не отрываясь Андрею в глаза. Он нашёл шею Вероники под растрёпанной копной волос, обхватил её почти полностью и вдавил лицо шалуньи в Настину киску. Шалунья, задыхаясь, принялась глубоко нырять языком в Настю.

— М-м-м, — стонала Корчагина, обхватывая себя за груди. Её напряжённые соски гуляли между влажных пальцев. Она дрожала в раскрытых бёдрах, растягивала себя за коленки, шире и глубже принимая Веронику.

Пробудившись, Настя увлажнила губы языком и отошла от Вероники.

— Теперь моя очередь, — игриво произнесла она.

Спустившись с постели, Настя подошла поближе. Ее полноватая задница начала двигаться в восьмерке. Выгибая спину, Настя манила Андрея войти в нее, и он, после небольших ласк средним пальцем ее влажной киски, быстро сменил партнершу.

Задница Насти была более привлекательной и женственной - такой же как у его жены в молодости, что всегда нравилось ему. И теперь этот роскошный зад широко скользил на его члене. Справа Андрей продолжал проникать в Веронику. Она тоже была на грани оргазма, опустив голову на свои заплетенные руки и качаясь словно в трансе.

— Я скоро кончу, — промурлыкала она сочувственно, выглядывая из-под растрепанных волос.

Андрей с ухмылкой посмотрел на нее, и с его стороны не было намека на окончание. Алкоголь снизил порог чувствительности, скорее всего усиливая эрекцию, а не убивая ее. Теперь он чувствовал себя на вершине и использовал этот момент, чтобы привести двух молоденьких красоток к оргазму.

Сменив партнершу еще раз, он начал активно двигаться в Алашеевой. Она положила голову на пол, и ее стройная задница поднялась перед ним.

Заметив возможность, Настя забралась под Веронику, и девушки начали целоваться. Андрей заметил новую цель и обнаружил Настю на полу. Он проникал в одну вагину, затем в другую, и вскоре по дрожащим бедрам понял, что девушки близки к оргазму. Они ласкали друг друга по задницам, целовали груди и играли языками, закрывая глаза. А он продолжал вытрачивать свою силу то в одной вагине, то в другой. Его член по-прежнему не реагировал. Казалось, онемение предвещало приближение оргазма, но нет, Андрей не чувствовал ничего, и от этого он с новыми силами двигался в горячие женские тела перед ним. Их киски были достаточно близко друг к другу, чтобы он мог быстро менять позиции, не давая одной остыть и забыть ощущения, пока другая получает удовольствие. Пот стекал с него рекой - по спине, плечам, животу - скапливаясь на лице в больших каплях. Затылок был полностью мокрым. Андрей никогда прежде не испытывал таких ощущений - всадить и кончить за один прием. В нем проснулась что-то резкое и злое - желание доказать свою цель любой ценой. И когда он почувствовал физическое онемение, он снова взялся за выполнение своего плана со спортивным энтузиазмом.

«Они кончат у меня первыми!» — думал он, сильнее цепляясь руками за женские бёдра.

Девушки осознали невозможность отказа и сдались почти одновременно. Их взаимные ласки, доведённые до бессознательной самоотдачи, чувствительность, распалённая алкоголем, принесли плоды. Они взорвались стонами, затряслись друг на друге, медленно восходили к точке кипения и так же медленно угасали в течение двух-трёх минут, растянувшихся для Андрея в вечность. Потому что в эти две-три минуты он вложил всё своё желание и страсть, накопленные годами. Он затрахал два влагалища до боли в бёдрах, до спазмов в икрах и бёдрах.

Сорвав с себя презерватив, он переметнулся к голодным ротикам, которые так же дерзко принялись целовать его пылающий онемевший ствол, как до этого черпали друг друга. Рукой он гонял раздавшуюся в контуре головку, подставляя её под скользкие язычки. Задрожав в остатках воли, собранных в двух-трёх сантиметрах соединения ствола с головкой, Андрей ощутил спазм в паху, первый пустой, второй слегка наполненный. Наконец ритм спазмов обрушился на него волной эйфории, взрывом мозга. Оторвавшись от реальности, он наблюдал, как густые струи спермы покидают вздыбленный член, выплёвываются из головки резкими выстрелами. Древко члена замирает до стали, расслабляется, яйца втягиваются и опадают, отдавая нектар. Они жадно ловят его, играют, оставляя на губах.

Андрей гладил Веронику по голове, опускался пальчиками на лицо Насти. Девушки лежали под ним с закрытыми глазами, заляпанные спермой, улыбались. Вероника слизывала семя с лица Насти, но и их волосы были в перламутровых нитях.

— Я все испачкалась, — пробормотала Настя.

— Сейчас я тебя очищу, — прошептала Вероника и начала осторожно удалять спрятавшиеся на лице подруги следы.

38

Сидя на переднем сиденье, Катя сжимала колени. Облегающая черная юбка, которую она одолжила у Вероники, опасно скользила вниз по ее бедрам, грозя открыть треугольник белых трусиков.

— Как там, после рыбалки, голова не болит? — спросил дядя Миша. Его рука покоилась на гладкой ручке рычага, его заинтересованный взгляд задержался на ногах Кати.

— Нет, — Катя приподнялась спиной, вытянула локти в стороны. Ее бедра разъехались шире, юбка залезла вверх. — Ну может чуть-чуть.

— М-м-м,— Михаил довольно облизнул губы. Его глаза блестели как никогда прежде; выпуклость под шортами снова стала заметной даже в сидячем положении, но этот нюанс не прошел мимо Кати.

— Понравилось тебе? — спросил он, бросив на Катю взгляд, полный отцовской любви.

— Да, — она женственно улыбнулась.

— Хочешь повторить?

— Возможно.

— Больше не боишься? — он улыбался, его губы потянулись в сторону, оголяя ровный ряд острых и плотно прижатых зубов.

Катя хмыкнула и расплылась в застенчивой улыбке.

— А вы не будете надоедать? — она хитро прищурилась и посмотрела на него сбоку.

— А я что-то делал такое? — в его голосе послышалось обидное замечание, его губы сжались в недовольстве.

— Нет! — Катя приподнялась прямее, опустила юбку до колен. — Вы очень добрый и мягкий человек.

— Спасибо,— Миша заблестел от счастья. — Зайдем сюда, мне нужно пару веников срубить.

Машина свернула на узкую дорогу, проехала еще сто метров вдоль рощи берез, затем сделала поворот и, погрузившись в глубины леса, остановилась на небольшой отсыпной площадке.

— Приехали, — возвестил Миша, отстёгивая ремень безопасности.

Катя, приоткрыв ротик, оглядывала деревья и кусты вокруг. Неожиданно они очутились в такой глухомани, что мама не горюй. Сердце Катино волнительно запрыгало в груди, кровь прилила к лицу, ноги стали как ватные. Она вылезала из машины, шаталась от адреналина, бьющего фонтаном.

— Поможешь мне? — ласково спросил дядя Миша.

— Да, конечно, — просипела она в ответ. Её голос неожиданно сломался. Она пялилась на вздыбленный пах дяди Миши, шорты, натянутые палаткой, отчётливо выделяли контур заложенного набок огурца-члена.

— Ну идём, — он продвинулся к молодым берёзкам и принялся со знанием дела отщипывать сочные ветки специальными садовыми ножницами, прихваченными из багажника.

Катя складывала веточки в веники, оставляя их на траве для дальнейшей перевязки жгутами.

— Ну хватит, пожалуй, — Миша рукавом провёл по взмокшему лбу. — Как считаешь?

— Да, — Катя озадаченно осматривала поле боя.

«Пять, — отметила она про себя. — И нас пять».

Они быстро связали веники и двинулись к машине. Всё это время у Кати из головы не выходила мысль, что она недостаточно соблазнительна для Михаила Анатольевича. Ведь он неспроста привёз её в лес, и член его стоял, как кол. Тогда почему он не пристаёт? Ведь у них уже было в лодке, только тогда он не получил удовольствия.

— Вы на меня обижаетесь? — пискнула она, когда они уже готовы были сесть в машину.

— Нет, почему? — дядя Миша остановился, посмотрел на неё ласково.

— Не знаю, просто мне кажется, что вы чего-то недоговариваете, — она отвела взгляд в сторону, заправила локон за ухо, чувствуя, какими горячими вдруг стали уши.

— Катюша, — он приблизился, протянул руки и обвил оголенные плечи ладонями. — Посмотри на меня, — его большие пальцы нащупали косточки, прокатились под топик и потрепали.

Она подняла на него вопросительный взгляд и сразу опустила глаза на его губы. Беспощадно ужасно было смотреть в черное блескание зрачков Михаила Анатольевича. Он пронизывал ее открыто и провокационно, как будто оценивал ее смелость, которой никогда не бывало.

— Ты боишься? — догадался он.

Она опустила взгляд еще ниже. Он взял двумя пальцами ее подбородок, приподнял лицо, но глазки остались опущеными, веки закрылись, ротик приоткрылся. Она испуганно дышала, осознавая разницу между возможностями и намерениями.

— Чего ты боишься? — спросил он спокойно. — Меня?

Она отрицательно качнула головой.

— А чего?

Она перевела взгляд на его половой орган, а затем отвернулась.

— Что? — он улыбнулся, следуя ее взгляду. Взглянул вниз. — Мой пенис, верно?

Она незначительно кивнула.

— И что? Он такой страшный?

Она пожала плечами, с трудом подавляя улыбку.

Миша хмыкнул и улыбнулся шире.

— Знаешь, что я делаю, когда боюсь чего-то?

— А вы боитесь? — она подняла глаза с недоверием, брови слегка сжались.

— Конечно, — он улыбался. — Только глупцы не боятся.

— А чего вы боитесь? — она облизнула губки и теперь с любопытством ловила его взгляд.

— Много чего, — Миша ухмыльнулся. — Например, смерти.

Она моргала ресницами и продолжала усмехаться недоверчиво.

— И что вы делаете? — спросила она.

— Я, — он задумчиво ответил, — бросаю вызов. Каждый раз, когда я боюсь чего-то, представляю, что это уже случилось. И теперь я не боюсь.

— А-а, — она вывернула нижнюю губку, нахмурилась. — И как вы смерть представляете?

Миша криво усмехнулся.

— Как успокоение души и тела, как приятный бесконечный сон.

Его взгляд улетел к шумящим на ветру кронам деревьев над головой. Руки сместились на Катину спину, нашли лопатки. В этом жесте Катя почуяла близость нового порядка, будто Михаил Анатольевич только что обнажил перед ней душу.

— А я боюсь боли, — произнесла она, также вглядываясь в лес вокруг погрустневшим взглядом.

Миша хмыкнул.

— Боли во время секса?

Она кивнула, втягивая губы, опуская глаза.

— Тебе уже было больно?

Она невольно свела плечики, повернула головку набок.

— Вот видишь, ты боишься боли, как я смерти. Может, там и не больно совсем.

— Может, — она улыбалась краешком губ.

— Ты уже выбрала, с кем хочешь попробовать?

Она облизывала губы, взглядом выискивая в лесу, за что зацепиться. Но, как назло, сплошная стена листвы не обещала ничего интересного.

— Да, с вами, — сказала она и сглотнула, чувствуя, как кружится голова от новой волны адреналина.

— Это очень, — Миша вздохнул, — приятно, что ты так решила.

Катя прыснула со смеху, Миша присоединился к ней. Они смеялись долго, накопившееся напряжение разлилось приятным теплом в душе обоих заблудившихся скитальцев.

Он притянул её и, вновь приподняв за подбородок, нежно накрыл губами. Катя, ни разу не целовавшаяся в жизни, обомлела и покрылась мурашками. Голова закружилась, сердце испуганно запрыгало в груди. Её руки обхватили широкие плечи дяди Миши, она задыхалась, глотала воздух, наслаждаясь поцелуем. Он давал ей передохнуть, не выпуская из объятий. Рот дяди Миши, настойчивый и бойкий, захватил Катю. Она почувствовала себя игрушкой в его сильных губах. Его язык прокладывал путь к дёснам, между зубов. Она •••

Катя подчинилась ритму поцелуя и вскоре забыла о ласках, которые вызвали у неё волнение. Она чувствовала глубокую близость с дядей Мишей, несмотря на то, что была трезва. Правая рука дяди Миши скользнула под юбку, обнаружив тепло между ногами. Катя невольно сжала колени и попыталась справиться с желанием быть снова проникнутой пальцем дяди Миши. Он играл со складочкой внизу. Рука незаметно проникла под резинку трусиков и прикоснулась к лобку Кати, который был покрыт кучеряшками. Катя едва стояла на ногах. Если бы дядя Миша не обнял её со спины, она бы убежала или упала.

— Это больно? — шептал дядя Миша, его дыхание перехватывало, он кусал губы и отрывался от её горячего рта. Она только покачала головой, закрывая веки мольбой в своих глазах. Её рука первый раз нашла член, она задрожала, опускаясь к его основанию. Катя обхватила мошонку дяди Миши, погладила яйца, которые скользнули под её пальцами.

Он поставил её руками на капот и поднял юбку. Его ладони гладили её задницу, разглаживая мягкие выпуклости ягодиц. Катя закрыла глаза, сжала губы и ждала продолжения.

— Это больно? — шептал он, проникая в неё пальцем и выходя, чтобы повторить движение.

— Нет, — она дрожала в бедрах, чувствуя, как его палец находит её клитор и нежно его массирует круговыми движениями.

Он растягивал влагалище средним пальцем, цепляя Солнцеву, демонстрируя ей, как широко она может принять, как приятно и дерзко может нырять палец, быстро и чётко улавливая её раскачивания в бёдрах.

Катя, почуяв клубничный запах, оглянулась, её взгляд с ужасом застыл на палке, торчащей из заросшего паха дяди Миши. Латекс презерватива плотно слился с формой члена, оставив на нём лишь блестящую плёнку, непроницаемый барьер для миллионов сперматозоидов. Катя нервно сглотнула, глубоко вздохнула, чувствуя приближающийся момент истины.

— Ну-ну, не бойся, — дядя Миша похлопал её по попе сбоку, как врач, готовящийся сделать укол.

Катя действительно попыталась расслабить ягодицы, но мышцы непроизвольно сходились под ней, каждый раз, когда большой шар головки натыкался на узкий вход во влагалище.

— Я не буду делать тебе больно, — повторял Михаил Анатольевич. — Если тебе будет хоть капельку больно, сразу скажи. Я ж не животное какое-нибудь, чтоб тебя насиловать.

Она закивала, с благодарностью оглядываясь, втягивая в себя губы.

— Вот, — он взял её влажную вялую ладонь, — сожми меня за руку. Если будет больно, сразу щипай. Договорились?

Она усмехнулась, кивнула, и этот приём, видимо, подействовал. Катя, почувствовав волю к победе, реальный шанс отомстить щипком в случае чего, остановить боль, дав команду «отбой», наконец смогла расслабить ягодицы. Бёдра её разошлись неуверенно, с любопытством прощупывая кол, который так настойчиво бился в место проникновения, и медленно, миллиметр за миллиметром, член-огурец начал продавливать малые половые губы, разморенные смазкой, входить в Катю со скрипом, как осиновый кол, врастать в её зад.

Он застрял где-то на глубине трех сантиметров, но и этого, похоже, было более чем достаточно. Дядя Миша держал Солнцеву за ягодицы, положив ладони на мягкие места, чтобы она могла отдохнуть и прийти в себя.

Сделав небольшой отступление, он вновь ударил ее рогом, проникая еще глубже. Катя с ужасом представила себе, как кровь потечет из нее рекой, и ее ягодицы сжимаются вокруг члена.

— Что ж, — дядя Миша тут же отступил. — Больно? — спросил он обеспокоенным голосом.

— Нет, может показаться, — она опустилась ниже на капот так, чтобы ягодицы поймали следующее проникновение.

И действительно, член скользнул как по маслу и снова заполнил ее полностью. Она только вздохнула, ощущая его мощное проникновение в самое сердце.

— Глубже уже не получится, — прошептал дядя Миша, расстегивая застежку на спине Кати. Груди вырвались и закачались под майкой. Катя неудержимо засмеялась, колыхание сосков над капотом было смешным и приятным.

— Что там? — Михаил Анатольевич улыбнулся. Его руки нашли двигающиеся шары.

— Смешно.

— А-а, — он обхватил соски, легонько сжал их пальцами, продолжая двигаться внутри. Это было покачивание на волнах, ритмичное движение объединенных тел. Катя никогда не представляла, что секс с дядей Мишей будет таким странным. Будто его член стал ее частью, застрял и теперь старается выбраться, но не может.

Она снова засмеялась, заржала через нос. И тут она почувствовала резкий удар, член вышел почти полностью и пронзил ее вновь. От неожиданности у нее глаза почти выпали из орбит, но это было не болью - это было новым и животным ощущением. Вся радость дяди Миши проявилась в этом мгновении, и Солнцева тогда поняла, что значит отдаваться мужчине. Ей стало все равно на последствия, она слилась с животным инстинктом. Страх охватывал ее, она все еще боялась, но уже не дяди Миши - она боялась самой себя. Контроль над ее телом перешел к мужчине, и она боялась того, что ее душа потеряет рассудок от безумного секса, который начала Михаил Анатольевич.

Он влетал в неё с сокрушительной силой, не до конца, а лишь наполовину, как она убеждалась, временами заглядывая под себя. Всё же его яйца болтались на расстоянии вытянутой руки от попы. Но скорости, которую достиг дядя Миша, хватило с лихвой, чтобы внушить ей животный ужас. Воздействие, оказываемое на попу, было ни с чем несравнимо, будто её потрошили, пользовались ею, и она ничего не могла, а главное не хотела, с этим поделать.

— Что вы делаете? — испуганно взмолилась она. Её голос взлетел до плаксивого визга.

— Так не больно? — пыхтел он.

— Нет.

— Уже скоро, тебе неприятно?

— Нет, приятно, — она ожесточилась. На лице засело зловредное выражение. Она всё же сделает это. Не терять же драгоценное уважение, заслуженное столь бесценным первым опытом.

— Сейчас, Катюша, сейчас... — шептал Михаил •••

Анатольевич. — Потерпи ещё немного.

— Мне не больно, — щебетала она. — Совсем не больно.

— Вот и умница, вот и молодец, — он выколачивал из неё последние остатки воли. — Сейчас всё закончится, — схватил за бёдра.

И Катя почувствовала, как ходят ходуном её ляжки, как попа её прибивается огромным штырём. Что-то безумное было в этом действии, раскладывающее её на составляющие. Кто есть она, и кто есть он.

Сиськи взлетали под майкой, улетали вверх, чтобы обрушиться вниз, прихлопнуться об грудь. Соски тёрлись об майку, мозолились, натыкаясь на бюстик. Потом майку с бюстиком стащили на шею крепкие мужские руки. Солнцева, очутившись под завесой волос, со стянутыми в замке майки плечами, быстро теряла контроль. Закинув голову вниз и отпустив её в свободное плавание, она закрыла глаза. Из приоткрытого ротика потянулась тонкая нить слюны. Её трахали, жёстко и быстро. И ей было плевать! Абсолютно плевать на бескомпромиссность рога, взрывающего её изнутри изогнутостью формы. Она держалась, чтобы не упасть. На траву, не упасть лицом. Завершить начатое.

Дикий приглушенный рык внезапно прервал тишину, а это означало только одно - цель достигнута. Мужчина схватил ее волосы, сжал кулаком и нежно подтянул за шею, прижимая лицо к холодной поверхности автомобильного капота. Затем он страстно ухватился за ее бедра и начал двигаться с неудержимой страстью. В то время как что-то дикое происходило позади нее, она боролась со своими мыслями, чувствуя себя как пустая оболочка, заполненная пылающей сталью. Он продолжал проникать в нее, словно мощный отбойный молоток забивает гвоздь в гуще ее тела. Таким образом она запомнила его впервые: стоящего неподвижно, возникающего и расслабляющегося в момент оргазма. Она никогда не забудет мужскую экстаз, который она почувствовала изнутри, осознавая его поднятия и падения, наполняющие ее семенем. Это было мужское семя, и она чувствовала его присутствие на женском интуитивном уровне. Жидкость, оставленная внутри нее, хоть и защищенная презервативом, все еще теплая и переливалась. Кате было так жаль расставаться с этим.

- Мне очень понравилось,- прошептала она, обнимая Михаила, который лежал рядом с ней. - Очень даже.

Перед ее глазами возникли новые фантазии - как интересно и полезно провести время на даче. Удовольствие, которое она доставила этому мужчине, своему первому мужчине, нельзя сравнить ни с чем другим. Теперь Михаил Анатольевич будет более внимателен к ее желаниям. Настя тоже не глупая - выбрала для себя зрелого мужчину.

"В этом что-то есть!" - подумала Катя со злобным ухмылкой.

Она приодела трусики и юбку, пока Михаил Анатольевич приходил в себя. Ее ягодицы и влагалище все еще пульсировали, мышцы отозвались усталостью.

- Мне очень понравилось,- смущенно улыбнулась она, встречая задумчивый взгляд дяди Миши. Ее дядя был молчаливым человеком. Он улыбался звездной хитрой улыбкой охотника, который добился заветной награды.

— А будет ещё лучше, — сказал он, выгибая бровь.

— Да? — она расцвела в улыбке. — Лучше чем сегодня?

— Гораздо лучше, — он пришлёпнул её по попе, приглашая занять место в машине.

Катя неловко засмеялась, стягивая по привычке юбку к коленкам.

39

После обеда Настя ушла загорать на озеро. Ей хотелось побыть одной после необычного опыта. Поцелуи и секс с Вероникой, а главное — дикое возбуждение, которое она при этом испытала, вывернули её наизнанку. •••

Представление о собственной сексуальности поменялось в одночасье, Настя и боялась, и тайно хотела повторить случившееся, но с кем-нибудь другим.

«С Катей, например», — она густо покраснела, накрыла лицо двумя руками и долго тёрла глаза и уши, переворачиваясь то на спину, то на грудь, подставляя своё бархатное тело под ласковые лучи солнца.

Корчагина страдала, болезненно переваривала пробуждение нового интереса к девушкам. Лёжа на пляже, она пугалась, отгоняла от себя дикие фантазии. Но всё попусту, когда перед глазами маячит образ любимой двоюродной сестрицы.•  •  •

его на несколько секунд и с шумом выпустил через нос. На лице его гуляла довольная улыбка.

— Вероника сказала, что ты ей больше нравишься, — он оскалился, ловя Солнцева в прищуре глаз.

Андрей хмыкнул, покачал одурманенной головой.

— Разве ей не всё равно? — спросил он.

Миша задумался, слова Андрея имели резон, особенно учитывая последние события дня минувшего.

«Катенька, Катюша, — мысленно смаковал он сладкое имя. — Котик ласковый, пушистый. Вот кому не всё равно».

— Так что ты там говорил насчёт Насти? — спросил он вслух, поигрывая зубочисткой на губах.

— Что случилось? — Солнцев нахмурился.

— О любви говорю.

— А, понятно. Но это уже было и прошло.

— Почему такой мрачный? — Миша повернул голову в сторону, наклонился вперед.

Андрей вздохнул, отвернулся к саду.

— Всё сложно, — сказал он, прикусывая губы. — И неправильно. У Насти своя жизнь, у меня своя.

— М-м-м, — Миша широко улыбнулся. — Как я тебя понимаю.

— Вероника ведет себя странно. Забралась как слон в посудную лавку, — Солнцев грустно посмеялся.

Миша подхихикнул, достал сигарету и закурил.

— Пора ее наказать, — сказал он, подмигивая Андрею и пересекаясь с ним взглядами.

— Как? — Андрей улыбался и чесал двухдневную щетину на подбородке.

— Ну как же, — Миша развел руками. — Ремень, крапива, можешь вырезать дубчик.

Андрей облизнул губы, его взгляд устремился на бутылку.

— Я не люблю наказывать, — сказал он, хмурясь.

— Вот именно, — Корчагин взял бутылку, аккуратно разлил алкоголь по рюмкам. — А Настю ты любишь?

— Что?

— Именно, наказывать.

Андрей улыбнулся и стесненно отвернулся.

— Она сама попросила.

— Да ладно! — Корчагин заулыбался и подняв рюмку, сделал тост с Солнцевым. — За Катеньку-Катюшу и ее прекрасное будущее, — он опять подмигнул.

Андрей задержал взгляд на горле Корчагина. Переключившись моментально, Михаил потянулся за огурцом и громко затянулся через нос.

Солнцев последовал его примеру и тоже вздохнул. Еще не приходилось пить за прекрасное будущее дочери.• • •

она привела себя в порядок, намазала ароматным кремом руки и бедра. Теперь от нее веяло запахом лаванды, или ромашки, или чем-то еще. Надпись на старой тубе, найденной в коробке дома, уже полностью стерлась.

Стрекот кузнечиков во дворе наполнил слух. Вероника застыла, прислушиваясь к глухо бухающим голосам мужчин на веранде. Перескочив через заборчик, поскакала вокруг дома, заходя к бане со стороны сада.

Она была увлечена охотой на пап, в голове играла любимая песенка, подслушанная недавно на радио в машине Корчагина:

«Папа может, папа может, всё, что угодно, — пела она про себя, поправляя резинки чулок. — Хочешь раком, хочешь в сраку, он вы-е-бет!»

Последние слова она придумала сама, не вспомнив ничего лучшего. Веселье вновь охватило её, она представила, как Михаил возьмёт её в попу, и сразу ощутила прилив тепла внизу живота.

Смочив средний пальчик во рту, нырнула рукой под платье и принялась разглаживать губы киски, прохаживаясь вокруг клитора.

— Папа может, папа может, — шептали её губы, рот застыл в широкой улыбке. — Хочешь раком, хочешь в сраку, — она нырнула пальчиком глубоко в киску.

— Так-так, — дверь распахнулась, на пороге замаячила статная фигура Корчагина. — Может, и нам оставишь немного? — он был навеселе, пах его слегка бугрился.

— Нам? — она приоткрыла ротик, наблюдая как мужчины по очереди заходят в баню.

— Да, дядя Андрей тоже хочет тебя повалять, — Миша занял место под лампочкой, его огромная тень накрыла Алашееву.

Вероника неловко переводила взгляд с одного мужчины на другого. Откинувшись назад на руки, она нервно засмеялась, развела коленки в стороны, стягивая платье на попу. Её бритая киска заиграла розовой мякотью между стройных ножек.

— Повалять? — она хлопала глазками, щёчки застыли весёлыми яблочками на скулах.

Михаил развязал штаны, вытащил свой орган, который зашевелился, напоминая хобот. Вскоре его половой член принял форму палки.

— Позволь мне лечь, моя дорогая, — прошептал он с хриплым голосом.

Улыбнувшись, Алашеева облизала губы и взяла головку члена в рот. Ее рука легко нашла ствол и перетянула кожу к основанию.

— М-м-м! — пробормотала она, выражая своё изумление или радость. Её ротик жадно сосал твердеющую плоть.

Михаил повернулся к Солнцеву:

— А что ты стоишь? — спросил он.

— Тебе и так неплохо смотрится, — ответил Андрей, пошатываясь от небольшого опьянения.

— Спасибо, — сказала Алашеева, отстранившись на мгновение, и благодарно посмотрела на него. Вытянув руку вперед, она схватила Андрея за пояс и придвинула его к себе.

— Вот так, — Миша двигал бедрами. — Пососи у него, дорогая, — он гладил Веронику по затылку и расчесывал ее длинные волосы.

Алашеева развязывала пояс на шортах Андрея и снимала с него всю амуницию вместе с трусами. Второй половой член так же яростно колыхался перед ее сверкающими зрачками в полумраке.

— Какие огромные! — воскликнула она в восторге. Сказанные шепотом слова зазвучали благоговейно.

Мужчины улыбнулись, переглянулись и продолжали двигаться бедрами, толкая своими твердеющими членами в рот молодой женщине.

Она захватила ртом Андрея, двигаясь интенсивно и страстно стимулируя его конечность языком и губами.

— А теперь моя очередь, — Михаил, все это время державший Алашееву за затылок, направил её на свою головку. — И... снова его. — Он игрался, натягивая ее влажную дырку на свои член. — И снова моя очередь.

Такое упражнение в итоге закончилось одновременным проникновением двух членов в рот Алашеевой. Она загудела, бросая довольные взгляды снизу. Маленький ротик, забитый двумя штыками, задёргался в нелепой попытке протолкнуть стволы как можно глубже.

Михаил фыркнул в нос, подцепил Алашееву за руки и, одним рывком стянув с неё платье, опустил девушку коленями на матрас.

— Вот она, задница! — он шлепком оценил круглое виляющее достоинство Алашеевой. — Куда тебе засадить? — согнув палец крючком, он подцепил её за анус, потянул вверх.

— В попку, — простонала Вероника, закидывая голову. Из приоткрытого рта стекала слюна, глаза девушки были широко открыты, она глубоко дышала.

Михаил зашёл сзади, быстро раскатал чёрный презерватив и, воткнувшись, задвигал тазом, потрахивая ненасытную шалунью.

— М-м-м! — загудела Вероника, выгибая спину в пояснице.

Член дяди Миши не спеша раздвигал стенки сфинктера. Растягивая ягодицы напряжёнными пальцами, Михаил менял ракурс, прицеливался к наилучшему вхождению.

Андрей тем временем присел на стульчик напротив и, широко разведя колени, принял голову Вероники на торчащий член. Она спустилась к яйцам, выхватила их по одному, втянула пылесосом. Андрей направил головку ей в рот, и она вновь задвигалась вперёд-назад, зажатая между двумя опьянёнными похотью и алкоголем мужчинами.

Андрей с интересом наблюдал за плавными движениями Михаила. Его огромный член скользил по дорожке вазелина, принесённого с собой, блестел чёрным отполированным древком. Кольцо презерватива у корня члена обозначало границу, где из заросшего паха Михаила торчал вздыбленный кол. Два огромных яйца неровно покачивались под волосатой основой.

— Давай, Андрей. Теперь твоя очередь, — Миша взял Веронику клешнёй за шею и притянул к себе.

Девушка последовала за ним, повалилась спиной на его волосатую грудь. Сам Михаил опустился попой, а потом и всей спиной на матрас. Стянув ножки Алашеевой в коленках, буквально сложив её пополам, он принялся нещадно трахать её в зад, оставляя Андрею возможность засадить свой член в киску. Выудив из пачки презерватив, Андрей быстро зачехлился и, широко разведя ноги по обе стороны матраса, нашёл головкой тугую щель, узкую розовую мембрану. Михаил замер на секунду, покачивания остановились. Медленно, чтобы не помешать действию снизу, Андрей вводил член в горячую киску Вероники.

— Сразу два, — всхлипнула она, с мольбой пялясь в глаза Андрею.

— Не много? — он улыбнулся, раскачиваясь в туго забитой вагине.

— Самый раз, — на лице её застыло сладкое мучительно трогательное вожделение. Бёдра Вероники заёрзали, и мужчины расценили жест как приглашение к действию. Их штыки задвигались в такт, наращивая скорость, привыкая к тугому проникновению.

— Папочка, папуля, — лепетала егоза, переводя замыленный взгляд с Андрея на Михаила. Для этого она выворачивала голову, встречалась губами с языком Корчагина, её сбитые растрёпанные волосы лезли в рот, но любовники не замечали неудобства.

— Да! Да! — стонала всхлипами Вероника, мужественно встречая их удары.

Михаил обхватил её за кости таза и слегка приподнял. Теперь её задница практически висела в воздухе, а два члена попеременно и вместе ныряли в разбитые •••

дырки. Ножки Вероники, сложенные в коленках, разъехались в стороны, опустились в одну плоскость, по-детски худое тело прочно сидело на подставке, зажатое между двумя охмелевшими рычагами, чёрными и блестящими в поршнях, забивающими её до двойного оргазма.

Отдавшись страсти, мужчины не заметили, как затрахали Веронику до полуобморочного состояния. Она отключилась, хоть и продолжала подмахивать попой, стонать, срываясь на всхлипы.

Её оргазм не заставил ждать. Всхлипы участились, перешли в кошачий рёв, киска Вероники сжалась, сигнализируя наступление разрядки.

— Да, да, да... Ещё, ещё, — стонала Вероника.

Её сфинктер сжался с невероятной силой, два ствола, разделённые тонкой нежной перегородкой, тёрлись друг об друга, сражались за право первым достигнуть предела.

Забившись на тыкающих палках, Вероника перешла на ласковые мяукающие стоны, тело обмякло, ножки безвольно упали в стороны.

— Кончите в меня, прошу вас, — мурлыкала она.

Андрей, давно чувствовавший наступление точки невозврата, упёрся сильнее в матрас и задёргался в хлюпающей дырке. Его член застыл эйфорией ожидания, натираемый конец залился удовольствием, немыслимым взрывом мозга, и Андрей отдался сокрушительной лавине. Глубоко замирая в девушке, он тёрся кончающим членом об её узкие места, трубы и матку, где-то там встречающие его горячим естеством.

— Папочка, — восторженно шептала Вероника. Её губки прохаживались по лицу Андрея, ловили его поцелуи, языки их сплелись в игре. Рука Вероники скользили по потной спине Андрея, обвивала его за шею, гладила по плечам и лопаткам.

Утомленный и неохотно, Андрей отделился от горячего тела Вероники. Усевшись на стул возле стены, он с интересом наблюдал, как Михаил, поставив Алашееву на колени, ввел ей в рот свой член и продолжил оральное проникновение. Сжав ее затылок сзади, он двигался ритмично, проникая глубже в горло и вызывая хриплый звук.

— Хр-р-р, — произнес Михаил, охватив самую чувствительную часть своего члена рукой и двигая ее быстрыми движениями. Распухшая и дрожащая головка языком приближалась к губам Алашеевой. Она закрыла глаза, улыбаясь под новым потоком спермы - проявление его любви. Дядя Миша кончал редко, но сильно: струйки спермы выходили из его члена и оставались на языке Алашеевой. Вероника поглощала их губами и проводила оргазм по всей его длине. Она проглотила сперму, высунула язык и с голодным взглядом посмотрела на Михаила.

— Еще! — попросила Алашеева.

Он потрепал ее по щеке и упал на скамейку.

— В следующий раз, — притянул девушку к себе, обнял и поцеловал в лоб.

Теперь он не испытывал отвращения, чувствуя запах своей спермы из ее рта. Ему было приятно и лестно знать, что его возлюбленная готова на все, чтобы доставить ему удовольствие.

"Если бы она только не была равнодушной", - подумал он, охваченный грустью. "Кате точно не все равно".

Он вспомнил яркий день прошедшего дня. Секс с Катей Солнцевой стал для него настоящим открытием. Девочка, которая не оставляет его равнодушным, мелькнула перед его глазами как желанная возлюбленная.

40

Настя захлопнула книгу, не вложив в неё закладку.

— Здесь и так всё ясно, — сказала она, бросая лукавый взгляд •••

в сторону Солнцевой. — А у тебя как?

— Тоже не фонтан, — Катя вытянула губки в трубочку, поморщилась. — Будем спать? — выглянула из-под книги.

— Ага, — Настя выключила ночничок и отвернулась к стенке. — Спокойной ночи, — сладко буркнула, позёвывая.

— Спокойной ночи, — Катя аккуратно щёлкнула выключателем на своей стороне.

Ей не хотелось спать, было ещё достаточно рано, но и мешать Корчагиной не позволяла совесть. Катя повернулась на спину. Откинув одеяло на живот, изучала контуры стропил над головой, едва различимые в темноте.

Влагалище её приятно гудело. Ощущение огромного члена, скользящего внутри со зверской скоростью, не проходило. Катя невольно возвращалась к выученному принятию себя новой, насаженной на член. Вот и теперь она запустила руку под одеяло, скользнула пальчиками под трусики и нащупала раскрывшийся бугорок клитора. Как прекрасно чувствовать себя женщиной, желанной, возбуждать, соблазнять мужчин, двигаясь к страстной развязке. Её пальчик нырнул глубже, раскрыл малые губки влагалища, внутри всё текло горячей смазкой. Забывшись, Катя начала медленно удовлетворять себя, раскрывая по крупицам оргазм.

Раздался всхлип, и Катина рука тут же застыла, пальцы замерли глубоко в киске. Ещё один всхлип и шмыгающий носик с Настиной стороны подтвердили Катины опасения. Корчагина плакала, её положение в форме калачика, дрожащие в темноте плечи, едва уловимые звуки — всё указывало на то, что Настя переживала не лучшие времена.

— Катя, — прошептала Настя. — Ты спишь?

Корчагина замерла, ожидая, пока проходит неловкая пауза.

— Настенька, у тебя все в порядке? — Катя загнала в свой шепот всю свою энергию и сочувствие.

Настя пожала плечами и повернулась на спину.

— Полежим вместе? — измученным голосом прозвучало тоскливое предложение Корчагиной.

Катя задумалась на мгновение, но этого было достаточно, чтобы Настя снова отвернулась к стене:

— Ладно, не нужно, — обиженно пробормотала она.

— Настенька, — Катя подскочила и села на край кровати. — Конечно же, я просто не знала что сказать.

Она на цыпочках перебежала комнату и опустилась за спиной Насти. Ее тело приняло форму Насти в виде клубка, лишь одеяло разделяло их.

— Это из-за моего отца, да? — Катя положила руку на плечо Насти и погладила его.

— Не знаю, — ответила Настя. — Мне иногда просто хочется поплакать, — она вздохнула. — Ну а ты как, понравилось с моим отцом?

Настья перевернулась и легла на спину. Места было недостаточно, поэтому Настя накинула край одеяла на Катю. Их тела тут же прижались, тепло вернулось приятным разливом, они осознали близость и интимность своего положения.

— Да, очень! — восторженно прошептала Катя.

Ей хотелось поддержать Настю, и она начала рассказывать:

— Он такой ласковый, твой отец! Мне не было больно вообще. А когда он проник в меня, я испугалась, но он остановился и сказал, что не будет продолжать, если мне больно. Представляешь?

Настья хмыкнула; даже в темноте Катя видела насколько презрительно скривились её губы.

— Представляю! — передразнила она Катин восторг.

— Не веришь мне? — обиделась Катя.

— Верю-верю, — Настя вывернула губки, теперь она прятала сарказм. — Ну, а потом что было? — спросила она с той же издёвкой в •••

голосе.

— Потом — суп с котом! — Катя захихикала.

Настя расплылась в улыбке. Она лежала молча, смотрела в потолок, и молчание это затянулось, пока Катя рассматривала её со стороны, да ещё в такой близи.

— А хочешь я тебя там поцелую? — спросила Настя, её губки приоткрылись, язычок скользнул и тут же спрятался.

— Там? — Катя в неверии забыла закрыть рот.

— Да, там, — Настя хитро улыбалась.

— Там — это где? — Солнцева, полагая, что Настя шутит, отвечала той же шутливой интонацией.

— Где-то вот здесь, наверное, — Настя погладила Катю по бедру.

Катя в шоке ловила ртом мух.

— Ты... — запиналась она, — хочешь... А ты сама хочешь?

Корчагина повернулась лицом к Кате, их глаза встретились. Рукой она скользнула по Катиному животу, приблизилась к резинке трусов, погладила пальчиками упругую часть между пупком и лобком.

— Можно? — почти беззвучно прошептали её губы.

— Не знаю, — Катя была смущена, широко открытые в темноте глазки округлились. Она и боялась оттолкнуть кузину, и хотела стать с ней ближе. Внутренний голос подсказывал ей, что она совершает очередной необдуманный поступок.

— Я тихонько, — Настины глазки блестели в темноте.

Она нырнула пальчиками под лёгкую ткань трусиков и спустилась по волосатому лобку Солнцевой к горячей жемчужине.

«Вот ты где! — восторженно думала Корчагина. Катина киска была такая же горячая, как у неё, и совсем не отличалась на ощупь. — Значит и чувствовать она будет всё точно так же».

Настя прикусила нижнюю губу, погружая свои пальцы глубже. Она начала массировать клитор Кати ласковыми движениями, словно делая это для себя.

— М-м-м, — выдохнула Катя. Она закрыла глаза, ее бедро поднялось вверх, открывая доступ к ее влагалищу.

Скинув одеяло к ногам, Настя опустилась на колени перед Катей. В темноте она стала снимать трусики Солнцевой ласковыми поцелуями и нежно целовала стройные ножки своей кузины.

— Настенька, — шептала Катя. — Что ты делаешь? — ее голос звучал испуганно, но она боялась больше своей реакции, чем действий Корчагиной. Та уже опустила голову к ее влагалищу и языком нашла возбужденный клитор. Экстаз новыми волнами распространялся от влагалища, захватывал и уводил Солнцеву в сладкий мир фантазий.

— Настюша, — стонала Катя, сама не понимая, зачем она произносит имя любимой сестры таким новым образом. Сладкие звуки задерживались в ее горле, менялись и соединялись с наступающим оргазмом.

Настя полностью погрузилась в ласки Кати, все то, что Солнцева хранила в себе - ее юность и детство - передалось Корчагиной через поцелуи.

— Приди ко мне, — просила Катя, прижимая сестру к себе для поцелуя. Их губы соединились, сперва неуверенно и неловко исследуя пределы страсти, но с каждым движением языка и губ все более свободно и страстно.

Девушки потерялись в ласках, отдавшись страстным поцелуям. В следующей позе они обняли друг друга за бедра и одновременно проникли пальцами во влажные киски. Настя устроилась верхом на лице Кати, выпрямилась в спине и двигалась, натираясь своими твердыми сосками о грудь Кати. Своими пальцами она искала и находила горячий вход в Катину вагину, которая уже знала...

папин член, но ещё такое девственное и пугливое. Ныряя в него средним пальчиком, Настя ловила себя на мысли, что и сама когда-то была такой же пугливой, как Солнцева.

— Какая ты сладенькая, — хихикая, шептала Катя под ней.

— Ты тоже, — Настя шире развернула бёдра, раскрываясь для нежного язычка Солнцевой. Она была скованна, сестрёнка, действовала неумело, и Настины характерные движения бёдрами заставили её найти правильный подход.

Двигаясь в одном ритме, они гудели губами, сражаясь с накатывающими оргазмами. Настя хотела бы стиснуть зубы — так ей было хорошо, — но боялась укусить Катю. У той тоже сводило зубы от бесконечного кайфа, льющегося снизу.

Обхватив Корчагину за попу, Катя впервые почувствовала, каково это — доставлять Насте удовольствие.

«Больше не будешь на меня обижаться!» — радовалась Солнцева, растягиваясь в улыбке до ушей, вылизывая широкими мазками нежную раскрывшуюся мякоть влагалища.

Она засунула средний палец в дырочку и захлюпала, погружая фалангу до конца.

— М-м-м! — Настя выгнулась, попа её задрожала на пальце.

Катя в свою очередь задёргала пальцем быстрее, чувствуя, как теряет над собой контроль сестрица.

— Да, да, вот так, — хрипела Корчагина, двигаясь бёдрами навстречу. Сама она на время отвлеклась от Катиной киски и теперь, почувствовав благодарность, кинулась навёрстывать упущенной.

Солнцева от напора нежности раскрылась, сложившись в бёдрах в одну плоскость. Руки Насти, как лианы, обхватили её со спины, вцепились в кости таза. Она сама поступила также. Действия сестры нашли отражение в её ласках. Она руководствовалась примером и даже поймала ритм языка. Почувствовав это, Настя словно с цепи сорвалась. Она решила зализать Катю до обморока.

Две сестры одновременно достигли оргазма. Расколотая реальность разгоняла тьму брызгами страсти. Они извивались в агонии, издавая подавленные стоны. Настя проводила Катьку ещё долго, и эхо наслаждения звучало по всему её телу. У Кати не оставалось сил. Она отпала, половинки Настиной попы качались над ней.

— Я люблю тебя, — шептала Корчагина, лаская Катин клитор.

— И я тебя, — прозвучал придавленный голос снизу.

— Веронике не говори ни слова, — улыбнулась Настя.

— Я вообще больше ничего ей не скажу, — обидно произнесла Катя, и Настя сразу пожалела о своих сомнениях.

— Катенька, я верю тебе, моя кошечка,— она опять нырнула и прильнула к жемчужине клитора. В этот раз её язык двигался медленно, так как снизу Катя повторила движение, что значит она готова снова играть в повторение. — Мне так нравится, когда ты повторяешь, — Настя делала короткие перерывы и ритмично ныряла. То же самое делала и Катя. Казалось, что она доставляет себе удовольствие сама, контролирует скорость и глубину проникновения.

"Как она это хорошо придумала!" — восхищённо думала Настя. Теперь ей хотелось лучше узнать свою сестренку.

Михаил застал Солнцеву в саду. Одиноко гуляющая девушка была желанной добычей для любого уважающего себя охотника.

— Где подружки пропали? — спросил он, подходя сбоку.

— Они пошли к озеру, — Катя улыбнулась, выглядывая из-за куста.

— А ты почему осталась? — он скрылся в зарослях, его ласковый голос не требовал ответа, а скорее указывал на настоящую причину.

— Не знаю,— глазки Кати засияли и заинтересованно скользнули по охотнику.

Девушка тщательно скрывала •••

эмоции и до конца оставалась непроницаемой для внешних воздействий.

Он зашёл сзади, задрал юбку-колокол и обхватил девичью попку, крепко сжал упругие ягодицы под тонким стрейчем голубеньких трусиков.

— Может быть, для этого? — Михаил усмехнулся в нос.

— Для чего? — Катя игриво повела головой, выпячивая пятую точку, изогнувшись в пояснице.

Они стояли в кустах смородины, высоких, с человеческий рост. Наблюдатель, находящийся в доме напротив, пожалуй, не заметил бы ничего подозрительного. Лишь две головы выглядывали из зелёных листьев: Михаила и его племянницы — Кати Солнцевой.

Приподняв Катю подмышки, Михаил поставил её на большой плоский камень, лежавший здесь же, под кустами. Его дыхание стало тяжёлым, Катя чувствовала, как железный кол упирается ей в попу сквозь два слоя ткани — его шорт и её трусиков. Теперь они находились на одном уровне, её попа — сочный упругий мякиш — насаживалась на эрекцию дяди Миши. Руками он скользнул под маечку, расстегнул бюстик двумя пальцами. Освобождённые грудки разошлись и задрожали желатиновыми тортиками.

— Может, не надо? — Катя испуганно пялилась в сторону дома, окно второго этажа были приоткрыто, там занимался своими делами папа.

— Стесняешься? — Миша поймал её сосочки, зажал пальцами.

— Да-а-а, — выдохнула Катя.

— Папа не против, — он стянул трусики и нашёл киску.

— Я знаю, — Катя шире развела бёдра. Средний пальчик скользнул вдоль губок, нырнул в сторону лобка, разгладил капюшончик клитора. Она уже вся текла.

— Думаешь, он наблюдает? — Миша, с улыбкой на лице, расстегнул шорты и освободил свой член.

— Не знаю, — Катя загорала на солнце, ее улыбка мерцала в ожидании.

— Зато я знаю, — быстро открыв презерватив, Миша снова вошел головкой в Катину промежность. Теперь ничто не мешало проникновению.

— Да? — Катя перевернула головку и посмотрела на дядю Мишу с вопросительным видом.

— Да, — Михаил начал двигаться бедрами и медленно вставлять свой член в Катькину киску на три сантиметра. Он наблюдает. И ты должна на него посмотреть.

— Куда? — она возбужденно дышала, забывая закрыть рот.

— Смотри в окно, — он схватил ее за бедра и сильно вошел полностью.

Катя опустилась от такой глубины. Если бы член дяди Миши не напоминал толстую деревянную палку, она бы вероятно упала в кусты, но так она была прочно прижата к его члену, как птичка на деревянной перегородке, которая служила ограничением для кустов.

Катя посмотрела в черную рамку окна. Контур комнаты и шторы можно было рассмотреть оттуда, она сама не раз заглядывала в сад.

«Папа наблюдает», - подумала Катя, прикусывая нижнюю губу.

Руки Михаила гладили ее талию, скользили по животу до грудей, ловили соски и массировали их перед тем как вернуться на бедра и продолжить проникновение. Запах Михаила был металлическим и остро выраженным, он ясно определял ритм. Отпустившись, Солнцева ушла мыслями в удовольствие, но все же одна мысль, главная мысль не покидала ее ни на секунду: "Папа наблюдает, папа наблюдает", - повторяла она словно автоматически.

От этих фантазий головой закружилось у Кати. Она начала двигать тазом. Удерживаясь обеими руками за деревянную перила, она нашла опору ногами на камне и отдалась дикому сексу с дядей Мишей. Он полностью потерял контроль и забил ее как отбойный молоток.

Катя дёргалась, как в телеге, катящей с горки по мостовой. И всё же папа смотрит... От этой мысли она готова была провалиться сквозь землю, стыд мешался с желанием освободиться от родительской опеки. Теперь она сама выбирает, с кем и где трахаться. Пускай папочка поймёт наконец, что она не будет его слушаться вечно.

— Да-да, — Катя облизывала губки, выворачивала шею, встречаясь с грозным прищуром дяди Миши. Он отклонился назад и, выгнувшись коньком, трахал её работая только бёдрами.

Катя выставила руку и нашла грудь мужчины.

«Какая твёрдая! Как скала!» — она восторженно пялилась в глаза дяди Миши.

— Я хочу в ротик, — она неловко улыбнулась.

— Тогда на колени, — прохрипел дядя Миша.

Катя быстро опустилась в траву под кустами. Вспоминая, как действовала Вероника, Катя схватила член у основания и принялась облизывать его. Он был весь покрыт её вагинальными выделениями.

— Стой, — дядя Миша стянул презерватив. — Когда я выстрелю, прикрывая горло языком, чтобы не подавиться, а потом можешь выплюнуть.

— Я не хочу выплёвывать, — она весело смотрела на него снизу. Благодарность и тайное восхищение светились в её глазах.

— Ну как хочешь, — он усмехнулся и схватил её по бокам.

Насаживая голову девушки на конец, Михаил вновь вошёл в раж. Теперь Катя ощутила всю мощь, таившуюся в члене. Округлив ротик, она подставляла дырочку, стараясь сжимать её как можно плотнее, но удары дяди Миши то и дело раскрывали челюсти, разбивали любые попытки. Она всё же смогла найти равновесие и отдаться отбойному молотку, он вновь замолотил её, только теперь в рот. Закрыв глаза, Катя сложила язычок под твёрдым нёбом, прикрывая горловую щель, как подсказывал Михаил, и отдалась оральному траху, забывая о реальности. Только она и этот огромный член, напугавший её в самом начале, вызвавший интерес позднее, развивший в ней бурную страсть, желание и похоть стать его поклонницей, весталкой, поклоняющейся железной палке, дубине с яйцами, залитыми волшебным экстрактом. Она вцепилась в шары, болтающиеся под мохнатым пахом, разгладила тонкую кожу, прощупывая огромные орехи. По форме они напоминали бобы. «Золотые бобы!» — мелькнула шальная мысль.

Катя с нетерпением ждала, ее сердце билось быстрее. Мгновения замирали.

«Какой он на вкус?» - думала Солнцева.

Громкий рык сверху объявил начало извержения. Катя широко открыла глаза, хотелось посмотреть, что происходит на лице дяди Миши в этот момент. Он смотрел на нее сверху с холодным взглядом. Он был не человек, а огромный исполин, застывший в безумном ритуале. Хрипы из горла сопровождались фонтаном спермы. Взрыв во рту залил ее острыми струями. Катя поняла, что не задохнется, и начала быстро глотать, чтобы ничего не потерять. Она так и не успела попробовать его вкус, по крайней мере первые глотки пролетели мимо, она проглатывала дядю Мишу, вылизывала его опухшую головку и только теперь, когда оргазм стих до редких судорог, насладилась мужским ароматом. Семя пахло яичным белком, с нотками соли. Но самое главное, Катя чувствовала власть над этим гигантом. Она стала его подчиненной, а он впал в рабство. Теперь у него был новый дом - ее рот.

- Спасибо, - вздохнул дядя Миша, улыбаясь. Он погладил Катю по щеке. - Ты все проглотила?

Она кивнула и улыбнулась в ответ. Ей пришло на мысль, что и папа мог видеть то, что произошло, когда она скрылась в кустах.

- А теперь ты пойдешь на озеро? - его половой орган продолжал двигаться во рту.

- Да, - засмеялась Катя.

«Если вы больше не захотите!» - женская интуиция радостно подсказала ей.

Андрей действительно наблюдал из окна второго этажа. Прятавшись за шторой, он видел не только то, на что надеялась Катя, но и мелькание голых бедер Михаила среди листвы, его длинный член, периодически торчащий и касающийся задницы Кати под юбкой. Затем девушка опустилась на колени и визуально исчезла из виду, но движения, дрожание и даже судороги Михаила в поясе, его блаженная улыбка, обращенная к дому - все указывало на успешное завершение в рот, на лицо или грудь - любое место, выбранное Катей. Михаил отпустил руки, стоял наклонившись назад, словно уставший от работы в огороде. Вот он - истинный труженик полей, доставивший свой юный трофей и теперь кормящий его дочери зрелым семенем.

Андрей по-своему переживал происходившее в саду. Первоначальная злость сменилась отупением, безразличием, которые переросли в лёгкий интерес, наконец возбуждение. Он чувствовал грязность мыслей о Кате в таком ключе, но ничего не мог с этим поделать. Дочь сама напросилась, создала изначально образ неприкосновенной цацы, чтобы самой же его и разрушить столь гнусным образом. Ладно бы сношалась втихаря где-нибудь в лесу или лодке, так нет же, залезла под самые окна, ещё и пялится вверх. «Смотри, папочка, как я умею!» «Сучка! Маленькая грязная потаскушка!» — Андрей до боли сжал член в руке. Он уже отошёл от окна, и ему ужасно хотелось подрочить. Вернулась обида на бывшую, бросившую его ради другого, проснулась странная вымученная страсть к дочери. Он хотел, чтобы её трахали, жёстко и рьяно. Чтобы её использовали, а потом выкинули за ненадобностью. Чтобы она наконец перестала крутить задницей, бегать за вертихвостками Корчагиной и Алашеевой, а села на жопу и успокоилась. «Залётная!» — он принялся дрочить, представляя себя на месте Михаила. Это он наказывает дочь, на непослушание, он шлёпает её по заднице и заставляет учиться. Она ещё попляшет, маленькая грязная потаскушка.

43

Михаил стянул с себя футболку. Оголённый торс заблестел капельками пота в лучах заходящего солнца.

— Позвать Катю? — Вероника, лежавшая в кресле, свернулась калачиком, словно котик.

— Давай, — он ухмыльнулся, расправил плечи.

— Сюда?

— А чего стесняться? — Миша встретился взглядом с непоседливыми глазками Алашеевой. Девушка вертелась в кресле, сворачивалась то в одну, то в другую сторону.

— Ладно, я поднимусь сейчас, — подскочила она и быстро побежала вверх. Ее пяточки стучали по ступенькам лестницы.

Она выразила готовность пожертвовать собой этими словами, но Миша уже заметил противоречие интересов. "Нехорошо так поступать", - думал он, хмурясь. "Нужно жить в мире".

Он размышлял о правильной организации семейной жизни на Востоке... Муж - глава семьи, выбирает жену, а жены живут в мире и согласии друг с другом. Все счастливы. Молодые жены рожают, а старшие занимаются хозяйством. "Люди там живут!" - он улыбнулся грустно. "Не так как здесь: тараканы в банке".

Шаги на лестнице раздались ритмичными звуками. Вероника провела Катю за собой, оставив Андрея и Настю развлекаться наверху.

"И нечего стесняться", - Михаил присел на край кровати, готовясь встретить гостей.

— Вот и мы! — радостным шепотом воскликнула Алашеева.

Катя бочком проникла в комнату и замерла у дальней стены. На ней были обычные шорты и белая майка с небольшим вырезом.

— У нас тут возникло небольшое событие, — Миша указал на журнальный столик, покрытый белой скатертью. — Подумал, может быть, ты тоже захочешь меня поздравить.

— С чем? — Катины глазки сверкали в полутьме. Она стояла, сложив ручки за спиной и перекрестив ногу, словно ожидая чего-то.

Миша улыбнулся.

— Обычно я не отмечаю день рождения. Мне это не нравится, — он взглянул на Веронику. — Но для особых людей можно и сделать исключение.

Катя засияла удивленной улыбкой.

— Я - особенная? — даже в полутьме было видно, как округлились ее глазки.

— Конечно, — Миша улыбнулся. — Ты и Вероника. Вот и вся моя семья. А Настя пусть забавляется с Андреем там наверху.

Он хотел сказать «покувыркается», но смазал, чтобы не показаться слишком грубым.

— А сколько вам лет исполнилось? — Катя сделала два шага к столику.

— Вот этого я и боялся, — Миша закхекал, девчонки захихикали. — Прошу к столу. Как грицца: чем богаты, тем и рады.

Лёгкие закуски на столе представляли собой небольшие ломтики белого хлеба, намазанные маслом, красной и чёрной икрой. Бутылки мартини, вина и коньяка, уже открытые, возвышались в центре. Предлагая девушкам алкоголь на выбор, Миша присматривался к реакциям Кати. Она вела себя скованно: сидела на краю стула, постоянно опускала или отводила взгляд, мяла руки, краснела. Зато Алашеева без умолку молола языком:

— У меня, когда День рождения, я тоже грущу. Иногда я вообще никому не говорю. Никто и не помнит, в принципе. Если сама не скажу, то никто и не вспомнит.

— Мне скажи, я запомню, — Миша погладил Веронику по плечу.

— Спасибо, папочка, — Вероника, растроганная, кривила губы и хлопала ресницами.

— А я бы хотела вам что-нибудь подарить, но у вас уже всё есть, — Катя застенчиво улыбалась, встречаясь с Михаилом взглядом. Сказав это, она тут же опустила глазки.

— А я знаю, что он хочет, — Вероника неловко подмигнула Михаилу. Один глаз медленно зажмурился, другой округлился. Она уже достаточно окосела, язык её начал заплетаться.

— Ну и что же? — Катя улыбалась краешками губ. Глазки наполнились задором, она тоже чувствовала лёгкое головокружение от выпитого вина.

— Помнишь наши подарочки? — Вероника подмигнула теперь уже Кате.

— Кто получит подарочки? — Катя засмеялась.

— Дядя Миша, закройте глаза и начните считать до ста, — приказала Вероника. Она резко подскочила и увела Катю из комнаты.

Миша, с широкой ухмылкой до ушей, принялся считать.

Время, отведенное на переодевание, затягивалось, но он не торопился. Попил еще немного коньяка и закусил.

— Внимание, — раздался голос Вероники сквозь полуоткрытую дверь. — Мы входим, не смотреть.

Он прищурил глаза, показывая свою готовность следовать инструкции.

Раздались шепот и хихиканье. Девушки перебежками промелькнули по комнате, легкие прикосновения их ножек означались слева и справа.

Миша вдруг почувствовал, как его молнию на шортах потянули вниз. Он сидел прямо, опираясь на руки. Теперь он раздвинул колени шире и позволил кому-то действовать свободно в области паха. Вероника прыснула от смеха, а вторая шалунья, вероятно, Катя, подхватила этот смех. Они хохотали и прыгали в метре от него. Руки расстегивали молнию, развязывали пуговицу и стягивали шорты с трусами. Он приподнялся на руках, когда было необходимо.

Оставшись голым, Михаил сразу почувствовал напряжение в области паха. Член начал набирать легкую эрекцию.

— Можно открыть глаза? — неуверенно спросил он, делая вид, что прищуривается.

— Пока нет, — ответила Вероника.

Член половину поднялся и качался вверх и вниз, то прижимаясь к животу, то к бедру. Головка частично высунулась из крайней плоти.

Внезапно ее накрыл чей-то рот и прилип к нему. Этого сладкого ощущения погружения в горячий ротик, где язычок игриво двигался, было достаточно, чтобы полностью пробудиться и стать каменным. Член встал, расширился на трех толстых штырях, соединенных у основания и головки, обтянутых тонкой кожей, которая изначально скользила по всей длине ствола, но постепенно потеряла подвижность.

Второй ротик накрыл разбухшую сливу головки, первый уже скользил язычком по стволу к яйцам.

— Теперь можно? — прохрипел он. Не терпелось посмотреть, но и нарушать правила игры, затеянной Алашеевой, он не смел. Вдруг она придумает ещё что-нибудь этакое?

— Теперь можно, — удовлетворённо проворковала Вероника у самых яиц.

Он медленно расщепил затёкшие ожиданием веки.

Девушки, как и предполагалось, сидели перед ним в тех самых сексуальных нарядах, которые они сами когда-то выбрали себе в магазине.

Катя была в чулочках и обтягивающем чёрном платье. Тонкие подвязки скрывались на оголённых бёдрах. Сидя на полу, она опустилась разъехавшимися в стороны бёдрами, дала платью задраться на попу и не спешила стягивать его назад. Склонившись, Миша подцепил её ковшиком за попу, нащупал тонкие ажурные трусики в промежности.

— Красотка! — прошептал он. Лёгким шлепком и сжатием ягодицы завершил инспекцию.

— А я? — с притворной обидой в голосе спросила Алашеева.

Она была в белых спортивных шортиках и чёрном топике, оголявшем живот.

— А ты — прыгажунья, — он усмехнулся.

Девушки оценили юмор дружным хихиканьем, ведь комплимент достался им в равной степени. Задор в горящих глазах перерос в активные действия. Длины члена хватало обеим. Хватая девушек за задницы, Михаил притягивал их к себе. Возвышающийся ствол попадал в окружение губ и языков. Расположившись по обе стороны, девушки по очереди ныряли на головку, спускались по члену к яйцам, вытягивали их из разомлевшей мошонки. Вероника командовала парадом: стягивала кожу к основанию, направляла член в Катин ротик, гоняла обозначившийся рисунок вен по стволу.

Катя внимательно наблюдала, как опытная подруга Алашеева использовала разные приемы для стимуляции верхней части члена. Она обратила внимание на то, что эта область отличалась цветом - розоватой, в отличие от белой и даже бурой ниже по стволу. Катя решила попробовать то же самое и аккуратно приступила к работе. В это время Вероника с интересом наблюдала за своей малоопытной подругой. Приложив щеку к упругому бедру дяди Миши, она шептала ему комплименты:

- Твой член такой сладенький. Тебе нравится, когда его сосут?

- Да, - ответила Солнцева.

- Мне тоже. Теперь очередь моя.

Вероника принялась за работу, чтобы через минуту передать эстафету.

- Какая классная соска! - шалунья встречалась глазами с завороженным взглядом дяди Миши. Он молчал и только тихо выдыхал через рот. - Катенька, попробуй его соснуть, - гладила подругу по затылку. - Вот так. А теперь дай мне соснуть.

Катя, чей рот был полон слюны, оторвалась от члена и внимательно наблюдала, как глубоко Вероника насаживается на него, пока не возникают судороги в горле.

"Вот как ему нравится!" - подумала она и принялась за работу с новым усердием, чтобы показать свое равное участие.

- Держишь спор, что я могу делать это лучше, чем ты? - спросила Вероника, не выдержав марафона.

Катя смущенно отстранилась от члена. Ее взгляд был полон сомнений после столь интимного опыта.

- Я больше не буду спорить с тобой никогда, - ответила она со смешком.

— Не всё сразу, — Миша потрепал Катю по голове. Её растрёпанные волосы сбились в длинные вялые пряди.

Скинув с себя шортики, Вероника запрыгнула белыми носочками на колени дяди Миши. Откинувшись назад на руки, начала медленно проседать попой на удерживаемый в вертикальном положении член.

Катя заворожённо наблюдала, как расщепляется анус Вероники, невидимая взглядом дырочка под влагалищем расширялась, втягивая упругий шар головки. Виляя тазом, Вероника находила и отступала, вновь попадала и стягивала, проседала и съезжала. Она насаживалась на член, как курица на вертел, полностью вгоняя ствол дяди Миши себе в задницу. Успокоилась Алашеева, только когда яйца мужчины прилипли к её ягодицам. Тогда она начала путь вверх.

Катя сидела рядом, огорошенная умением эквилибристки «впихнуть невпихуемое».

Растягивая ягодицы Алашеевой, Михаил втыкал в неё член. Яйца, подлетая, прилипали к полусферам попы, стукались и так же бойко срывались назад. Обхватив эти шарики, Катя попыталась удержать пах Михаила на месте, но он неудержимо дёргался, как заведённый. На лице Алашеевой застыло странное выражение задора: закусив нижнюю губу, она ожесточённо работала бёдрами, зыркала глазками в сторону Кати:

«Смотри, как я умею! А ты — нет!» — она высунула язык, провела им по губам, театрально прикрыла веки и застонала. И всё же она морщилась. Нет-нет, да и скривится от боли.

Катя скользнула язычком по трясущимся перед глазами сосочкам Вероники.

— Хочешь попробовать? — спросила егоза, открывая глазки. Она порядком подустала, дышала быстро, как дворовая собачка во время жары.

— В другое место? — Катя улыбнулась.

— А почему бы и нет?

— Я предпочитаю так пока, — Катя встала на полную высоту и начала снимать свои трусики.

Михаил потянулся к резинке, которая лежала в ящике стола. Вскоре его член поднялся перед глазами девушек во всей своей красе: покрытый тонким блестящим слоем латекса.

— Положитесь на спину, молодой человек, — пропела Вероника, нахмурившись как полководец перед битвой. — Сейчас мы будем заниматься с вами против вашей воли.

Катя рассмеялась, Михаил усмехнулся. Он снова захотел закрыть глаза.

Катя запрыгнула на кровать и, перекинув ногу, села сверху. Её пышная задница опустилась на член. Найдя точку входа самостоятельно, девушка контролировала скорость проникновения. Страх уступил место любопытству. Заметив это, Солнцева опомнилась только тогда, когда яйца Михаила Анатольевича уперлись в её задницу. Весь член напрягался в ней, демонстрируя свою силу. Грубые руки Михаила гладили платье, сжимали её грудь, опускались на бёдра и массировали ягодицы.

Вероника в это время села на лицо Михаила и двигалась вверх-вниз. Он не возражал: высунув язык на всю длину, он начал лизать её розовую щель.

— М-м-м! — стонала Вероника. — Дядя Миша, ваш язык как метла.

Они засмеялись. Вагинальные соки размазывались по его лицу, а его нос трогал нежный клитор.

— Такой сильный! — выразила одобрение Солнцева.

Они были так близко друг к другу: она и Алашеева. Их глаза, полные радостных огоньков, часто пересекались.

— Знаешь, какой язык тоже сильный? — Вероника высунула язык и скривила лицо.

— Дашь попробовать? — Катя заигрывала, наседая задницей.

— На! — Вероника потянулась кончиком языка к Кате, рассчитывая, видимо, что та, как всегда в таких случаях, растеряется и отпрянет.

Но Солнцева не стала увиливать. Обхватив губами Вероникин язык, она с силой вакуумной помпы втянула его в рот, рискуя оторвать с корнем.

— А, ты что, с ума сошла?! — Алашеева ошалело хлопала круглыми глазками. — Маньячка! Садись лучше сюда.

Она спрыгнула с кровати, давая Солнцевой место для манёвра.

Переметнувшись на лицо, Катя тут же ощутила горячий гибкий язык, ныряющий в неё угрём, ритмично проникающий в текущую щель влагалища. Нос дяди Миши щекотал клитор, влажное дыхание расходилось горячими волнами по попе и бёдрам. Катя вздохнула, закрывая глаза. Внезапно язык дяди Миши, скользивший до этого широкими мазками вдоль половых губ, взлетел к анусу и вытер его, будто невзначай заигрался. Катя чуть с ума не сошла от щекотливого нового ощущения. Перед тем, как спуститься к дяде Мише, они заскочили подмыться. Там-то она впервые и увидела, как тщательно промывает себя Вероника.

— Можно я тоже попробую? — неуверенно спросила она.

— Конечно.

Катя смочила губы, свисток на конце трубки больно впился в непривыкший к таким манипуляциям, анус.

— Ай! — Солнцева зажмурилась.

— Надо мылом смазать, — хмурилась Вероника, помогая ставить клизму.

Так она тоже с успехом очистила кишечник, хоть анальный секс и не входил в её планы.

Теперь, сидя на лице дяди Миши, она всё больше улетала в грязных фантазиях, кайфуя каждый раз, когда язык дяди Миши сверлил её анальную дырочку.

— Ого, я скоро закончу, — взволнованно выдохнула она, погружая руку к себе между ног.

Пока дядя Миша ласкал ее задний проход языком, Катя трепетала и с глоткой воздуха стонала. Вероника вступила в акцию спереди: нашла клитор Кати и нежными движениями пальцами его потрепала.

— Сладенькая попка, — шептала Вероника. — Нравится ли тебе, когда язычок проникает в анус?

— Д-да-а-а, — слабо простонала Солнцева.

Михаил Анатольевич схватил ее за ягодицы, раздвинул и энергично засунул язык в анальное отверстие. Она почти полностью раскрылась. Теперь он лизал ее задний проход, а она испытывала неимоверное наслаждение от чудесного ощущения. Приятные дрожки распространялись из клитора по всему телу. Палец дяди Миши вошел в анус и начал двигаться. Катя выпучила глаза, судорожно сжимаясь и прижимая клитор к носу. Ее попка напряглась, стараясь оттолкнуть палец. В следующую секунду туда проник язык, не так глубоко, но все же достаточно сильно, чтобы у Кати глаза почти выскочили из орбит от бесконечного блаженства, которое охватывало ее.

Она испытала оргазм от действия среднего пальца, языка и носа дяди Миши, его щетины, губ и рта. Они вылизали ее до последней капли ее соков. Через минуту она спустилась к нему вниз и благодарно вылизывала свою вагину, пока Вероника заканчивала то, что начала. Михаил схватил шалунью за бедра и приступил к завершению процесса. Член вновь проник в анус и двигался глубоко в попке, чтобы кончить всеми своими наработанными за день жидкостями. В этот момент Катя глубоко заглатывала язык дяди Миши, тот самый язык, который только несколько минут назад ласкал ее анус.

— Счастливого дня рождения, — шепнула она счастливо улыбаясь мужчине.

— Спасибо, Катенька, — он, судя по улыбке, тоже бы на седьмом небе от счастья.

Шалунья Алашева повалилась на волосатую грудь, оставшись с членом глубоко в попе. Играя языком с Солнцевой, Михаил то и дело спускался рукой к её попе, гладил пухлые ягодицы. Катя раздвигала бёдра, искала его пальчик. Ей было смешно и стыдно, что ей так приятно. Попа зудела и гудела, отзывалась волшебными новыми ощущениями.

— А ты и впрямь сладенькая, — Михаил Анатольевич улыбнулся, встречаясь с ней взглядом.

— Правда? — Катины щёчки взлетели в улыбке. Она потянулась к поцелую. Благодарность и гордость за себя переполняли её юное сердце, трепыхавшееся воробушком в груди.

44

Любовные связи, возникшие на даче Корчагиных, укреплялись каждодневными совместными трапезами. Собираясь за столом утром, в обед и вечером, девушки всё больше сближались с мужчинами в понимании отведённых им ролей. Настя полностью перешла под покровительство Андрея. Она уже не стесняясь уединялась с ним, покидая девичью комнату под дружное хихиканье подруг. Михаил, получивший Катю взамен, активно использовал язык, пальцы и особенно член, чтобы удовлетворять Солнцеву. Он тоже не прятался по углам и продолжил потрахивать Веронику и Катю где попадя, по отдельности и вместе, стоило лишь одной из них оказаться с ним наедине.

Близился сентябрь — время, когда молодёжь уедет в столицу на учёбу, оставит безутешных отцов заливать утрату горькой. Чувствуя дыхание осени, Михаил затеял банный день.

С раннего утра он начал раздавать указания пигалицам, сновавшим по саду:

— Подготовьте полотенца, чтобы было на чём сидеть, — сообщил он, дружелюбно улыбаясь.

— Хорошо, папуля, — запела Вероника. — Мы будем париться вместе или по отдельности? — спросила она и хитро прищурилась.

— Каждый может выбрать сам, — Миша развёл руками. — Можно использовать полотенце или обойтись без него.

Девушки переглянулись и засмеялись.

— А вы как предпочитаете? — спросила Солнцева.

Она уже знала Михаила Анатольевича достаточно хорошо, чтобы легким флиртом вызвать живую страсть, которая всегда заканчивалась страстным объятием и сексом. Он любил ее безудержно, словно безумный, и она даже перестала носить шорты, чтобы избежать порчи. Его руки поднимали ее юбку, трусики-стринги сползали по ее ягодицам. В следующий момент его эрекция проникала в нее на лавочке в бане, на стене в туалете, на заборе среди кустов. Она не беспокоилась о презервативе - это была его ответственность. Иногда Катя обхватывала его шею ногами, когда он входил в нее сверху. Он больше не медлил с ней, как раньше, а трахал ее грубо и глубоко. Также, как огромный чёрный петух с блестящими перьями унижал молодых курочек на соседней даче. Однажды девушки наблюдали за этим и долго смеялись, почти сравнивая себя с птицами.

— Немного помял перышки? — шутила Алашеева потом, когда Катя выходила из кустов. Михаил Анатольевич уходил со своего места со стороны. Катя шла, немного покачиваясь и исправляя юбку. На ее лице было блаженное выражение. Вспомнив про курочек, Солнцева рассмеялась:

— Тебе тоже хватит, — сказала она.

— Мне с утра хватило, — Вероника облизывала губы, задумчиво поводя глазами по Катиным бёдрам. Они были шире, чем у неё, а значит привлекательнее для мужчин.

Теперь, когда Солнцева всё больше перетягивала интерес дяди Миши, Алашеевой ничего не оставалось, кроме как искать утешения то с одной, то с другой стороны. Получив от Михаила дневную скудную порцию любви, она устремлялась к Насте с Андреем, чтобы успеть перехватить и там. Находила попой нектар и в последний момент забирала его в себя. Сперма дяди Миши мешалась в её заднице с семенем дяди Андрея. Смазка в анусе не успевала высыхать, как член второго из имевшихся на даче петухов начинал топтать её в поте лица. Они догадывались, откуда она приходила и куда уходила, но не имели ничего против. Вечная блудница, блуждающая между влюблёнными парами.

Утром в банный день Михаил по-хозяйски осматривал курочек, флиртующих с ним в саду.

— Удобнее без полотенец, конечно, — дипломатично заметил он и вернулся к берёзовым дровам, которые собирался перенести из сарая в баню.

Девушки захихикали за его спиной. Одна лишь Настя не смеялась. Наглая ухмылочка на её лице как бы говорила:

«Вот погоди! Расскажу всё маме, чем ты тут занимаешься». Но ведь и она, Корчагина, была повязана тайной, связью с дядей Андреем, о которой лучше не распространяться в гостях!

«Посмотрим ещё, что ты запоёшь!» — усмехнулся про себя Миша.

К обеду всё было готово. Он отобрал лучшие веники, растопил печь, подготовил горячую воду для камней. Бочка с водой была залита под завязку, а значит, они смогут принять душ, когда всё закончится.

В бане царило приятное ароматом эвкалипта. Михаил был первым, кто вошел в парилку и теперь, сидя на верхней полке, с любопытством разглядывал длинный шрам на ноге, вспоминая своё детство и падение с яблони, когда он подсматривал за соседскими девочками.

— Можно к вам? — скромным голоском спросила Солнцева из-за полуоткрытой двери.

— Конечно, — усмехнулся Миша.

Катя и Вероника проникли в парилку за ней и уселись на нижнюю полку, подальше от Михаила и камней. Девушки были завернуты в полотенца, так же как и Михаил, только у него полотенце небрежно прикрывало пах, а у них оно обволакивало всё тело от подмышек до бёдер.

— Совсем не жарко здесь, — пробормотала Алашеева с вытянутыми губами, оглядываясь и задорно улыбаясь.

— Нам и не нужно, чтобы было жарко, — сказал Миша, поглаживая колени.

Вероника невольно уставилась на его пах, задержала взгляд на яйцах, которые светились розовым отблеском в полумраке.

— Пойдем, — шепнула она Кате. Глаза Вероники уже засияли жадным блеском охотника.

Катя последовала за Алашеевой, и девушки почти уткнулись головами в колени дяди Михаила.

— Забавно так сидеть, — заметила Вероника. Тепло в парилке наконец-то достигло её худого тела и наполнило его теплом. Она почувствовала, как приятно и расслабляюще действует пар.

— Да, классно, — согласилась Солнцева. Но главное для неё было возбуждение внизу живота, потому что прямо за ней сидел её первый и любимый мужчина.

Повернувшись на своей полке, Катя увидела смеющиеся глаза Михаила Анатольевича. Её взгляд незаметно упал на его раскрытые колени и тут же зацепился за то, что интересовало её. Розовая головка, выглядывающая из-под полотенца, смотрела прямо ей в лицо. Член был толстой палкой, простирающейся вдоль бедра.

— Ничего себе, — усмехнулась Катя, нервно закусывая нижнюю губку.

— Что там? — Вероника свела бровки.

— Всё там, — Катя хихикнула. — Готово почти.

— Неужели? — Вероника оглянулась и сразу потянулась рукой в пах. — Так ещё не встал, чего ты волнуешься? — она ухватилась пальцами за головку, потянула её на себя.

— Когда встанет, будет уже поздно, — продолжила хихикать Солнцева.

Зная Михаила Анатольевича, она нисколько не сомневалась, что он трахнет одну из них очень скоро, не стесняясь при этом присутствия родной дочери или Андрея, которые вот-вот должны были появиться.

«Это будет номер!» — думала Солнцева, возбуждаясь ещё больше.

— Но пока же не встал? — Вероника, забыв закрыть рот, облизывала губки.

Дверь опять приоткрылась и в парилку протиснулись по очереди Настя, а за ней и Андрей. Они тоже были обёрнуты полотенцами. Солнцев забрался на верхнюю полку, Настя разместилась у его ног.

— М-м-м! Как вкусно пахнет, — восторженно сказала Корчагина.

— Да, папа твой постарался, — поддакнула Катя.

Они умолкли, и в воцарившейся тишине слышно было, как пощёлкивает железный поддон с камнями. Вероника, ссутулившись, подпёрла голову двумя руками, напряжённо вглядывалась в тазик с водой, стоявший у её ног на полу.

— А чего это мы в полотенцах сидим? — сказала она вдруг, оглядываясь, встречаясь недовольным взглядом с глазами мужчин. Настя с Катей схватились за рты, зафыркали смешками в носики.

— Не хочется никого смущать, — расплылся в улыбке Корчагин.

— Настю, что ли? — Вероника сморщила лобик.

— Ладно, давайте поговорим об этом. Вероника повернулась к Корчагиной:

— Настя, ты же уже взрослая, правда?

— Да, — ответила Настя, улыбаясь и прикрывая лицо своими длинными волосами.

— А ты, Катя, не будешь стесняться перед папой? — Вероника спросила свою подругу с требовательностью.

— Конечно нет, — ответила Катя с фальшивой уверенностью. Но ее лицо вдруг покраснело от стыда.

— Тогда давайте все снимем полотенца! — обрадовалась Вероника и первая оставалась без одежды.

Белое полотенце приземлилось на стул в углу парилки. Михаил бросил свое полотенце следом за ним, а затем последовали за его примером Андрей. Катя и Настя немного медлили, раскрывая свои тайны, но вскоре они остались абсолютно голые.

— Так лучше! — похвалила всех Вероника.

Катя прижалась спиной к скамейке, согнула колени и сложила руки на груди. Она смотрела перед собой непроницаемым взглядом, закрывая лицо своими длинными волосами. Отец, наверняка, смотрит на нее, подумала она.

«Пусть он!»

— Мы хорошо тут сидим! — заметила Алашеева, явно задумывая что-то.

— Да-а-а, — протянул Корчагин и вдохнул через нос.

— Но лучше всего стоять! — Вероника вскочила и заняла середину сцены, будто капитан на мостике, устроившись поудобнее.

Широко раздвинув ноги, она показала свое гладко выбритое интимное место под выпуклой лобковой костью и нахмурилась, изучая возбужденные и неловкие лица мужчин и их дочерей.

— Хотите постоять? — Алашеева хитро прищурилась.

— Можно, — Миша кивнул.

— Давайте помогу, — Вероника нырнула коленками на лавку и опустила голову ему в пах.

Все засмеялись.

— Так вот, что ты имела ввиду, — Корчагин расплылся в широкой улыбке. Поглаживая Алашееву по голове, он напряг невольно ягодицы, приподнимаясь и выезжая вперёд.

— Сейчас я вас поставлю! — Вероника обхватила член у основания и громко зачмокала, рассасывая твердеющую колбасу.

Девушки продолжали хихикать, поглядывая наверх. Член Михаила Анатольевича действительно задирался в торчащую палку.

Настя, заглядываясь на отца, чувствовала странное возбуждение. Ей нравилось смотреть, как подруга отсасывает у отца. Было в этом действии что-то семейное, ведь это она придумала привезти Веронику на дачу, чтобы папам не было скучно.

«Да уж! С ней не соскучишься!» — думала она, облизывая губы.

Рука её скользнула назад, поднялась по ноге к колену Солнцева, пролетела заветные сантиметры и нашла любимые яйца, к которым она за последнее время успела привыкнуть.

— Здесь у нас всё хорошо? — проворковала она, поднимая глазки к Андрею.

— Здесь всё замечательно, — Андрей улыбался, шире раздвигая колени.

— Хочешь постоять? — она обхватила колбаску, закрутила её пальчиками, добиваясь быстрой реакции.

— Можно, — Андрей взглянул влево, где Вероника обсасывала твёрдо стоявший член Михаила. Катя сидела внизу и гладила шалунью по попе, целовала её в бедро.

Неловкие действия дочери соединились с ласками Насти. Корчагина, опустившись перед ним на колени, принялась сосать, устилая его бёдра длинными волосами. Её сочная попа разошлась двумя дынями под ним, узкая талия изогнулась ложбинкой позвоночника. Широкие плечи заиграли нежно просвечивающимися мышцами. Она сосала на публику, явно возбуждаясь от одной мысли, что на неё смотрят.

— Катя, а тебе не скучно? — поинтересовался Солнцев, с улыбкой на лице.

Дочь повернулась, на её лице застыло неловкое выражение. Она быстро отвернулась.

— Мне неплохо, — пробормотала она жеманно.

— Ты стесняешься меня? — продолжал улыбаться Андрей.

— Нет, — Катя откинула волосы на плечи и взглянула на него вызывающим взглядом. Затем она поднялась и посадилась рядом с Вероникой.

Её глазки снова привлекли внимание Солнцева, а она начала ласкать его половой орган ртом.

— Катя лучше меня делает минет, верно, дядя Миша? — вмешалась Вероника.

— Вы обе хороши, — Михаил потрепал девушек по головам.

Смотря на дочь со стороны, Солнцев не мог не восхищаться её изящной фигурой. Она тоже играла на публику: выворачивала шею вызывающим образом, чтобы заглянуть ему в глаза. Её веки опускались, и она обсасывала его половой орган словно леденец.

— Как у нас дела? — Вероника, оторвавшись от члена Михаила, подошла к Андрею с Настей.

— Хочешь попробовать? — Настя показала на стоящий член Андрея.

— Почему бы и нет, — ответила егоза по-деловому, и все засмеялись.

Алашеева сосала громко, акцентируя внимание на головке. Звук был таким, как будто открывалась банка сзади больного. Это вызывало смех участников происходящего.

Настя в это время села своей попой на верхнюю полку и начала играть языком с Андреем. Его глубокие поцелуи всегда сводили её с ума. И вот и сейчас она едва могла сдержаться, чтобы не прыгнуть на него.

— Я хочу тебя, — шептала она возбуждённо и так громко, что и отец, сидевший на другом конце полки, несомненно слышал вожделение дочери.

— Вероника, принеси мне презерватив, — попросил Солнцев.

— Угу, — промычала егоза. Оторвавшись, она метнулась в предбанник и через секунду вернулась с набором для счастья.

— Спасибо, — Андрей быстро надорвал и раскатал резинку.

Настя, выгибаясь в спине, выставляла дыни ягодиц для секса. Груди её качались упругими молочными сферами, соски задирались твёрдыми шариками, притираясь о деревянную поверхность верхней полки.

— Настенька, ты такая красивая! — восхищённо произнесла Вероника. Рука её скользила по ложбинке позвоночника Корчагиной, взлетала на копчик, растекалась нежными поглаживаниями по сочным полушариям попы.

Настя, закусив нижнюю губу, растягивала попу ладонями. Её горящий взгляд говорил сам за себя. Оглядываясь, она ловила заинтересованный взгляд отца, Катины глаза, с восторгом следящие за взятием шикарной задницы.

Член Андрея влетел в молодое лоно возлюбленной, мощный торс прибил пышные сферы, раздавил их, чтобы отпрянуть и плюхнуться с новой силой.

Корчагина двигалась навстречу, наблюдая, как на противоположной стороне происходило примерно то же самое.

Раскатав презерватив на члене, Михаил не спеша поставил Солнцеву раком и вогнал все тридцать сантиметров толстой ребристой стали в её тугое влагалище.

— Да, — выдохнула Катя, опадая грудками на лавочку. Её рот раскрылся от удивления. Даже спустя столько соитий с Михаилом Анатольевичем, она всё никак не могла привыкнуть к размеру три икса эль.

Вероника заняла место в середине. Ее стройные ягодицы сместились между изящными бедрами двух сестер. Она терпеливо ожидала своей очереди.

— Я тоже хочу! — возмущалась она, вызывая смех у двух парней. — Почему вы смеетесь? Дядя Михаил, ну!

Михаил взял палку и прикосновением позвал ее переместиться к Алашеевой. Затем та передвинулась к Корчагиной и Андрею. Теперь все три девушки были близко друг к другу.

— Стой! Не двигайся! — Миша перехватил пальцем Алашееву. Он плюнул на ладонь и размазал слюну по ее интимным местам.

Следующая палка проникла в слюне. Он медленно и глубоко двигался внутри нее. После некоторого времени он вернулся к любимой Катеньке.

— Теперь дядя Андрей! — требовала Алашеева без предупреждения, вызывая снова смех.

Солнцев, улыбаясь от уха до уха, заменил пышную задницу любимой девушки на упругие ягодицы Вероники. Он продолжал ласкать киску Насти рукой.

— Вот так! — Миша похлопал по заднице Алашеевой, показывая всем свою удовлетворенность.

Занявшись друг другом, девушки стали целоваться. Вероника отвечала на поцелуй Насте, искала губами Катю и возвращалась к Корчагиной. Ее слюна переходила из рта в рот. Язык ласкал губы одной, а потом другой сестры. Они трое перестали обращать внимание на смену мужчин сзади. Их трахали с небольшими паузами, и все они получали удовольствие.

В какой-то момент Корчагин жестом попросил Солнцева отступить в сторону, вместо того чтобы вернуться к Кате. Его твердый член нашел разделенное пространство дочери. Ухватившись за бедра Насти, он проник внутрь с полной силой. Но она не заметила разницы. Миша закрыл глаза, чтобы сконцентрироваться, но его возбуждение не утихало. Трахать дочь казалось ему невероятным наслаждением. Удовольствие все больше и больше нарастало в конце его члена. Он двигался внутри нее с полным погружением, наслаждаясь движением ягодиц, сталкивающихся с его членом.

— Вот так, вот так, — шептал он, чувствую неминуемое приближение развязки.

Андрей тем временем пристроился к Веронике, его пальцы инстинктивно нашли горящее влагалище Кати. Он тоже подумывал о том, что совершает нечто непозволительное. Но действия Корчагина вызвали в нём двойной интерес. К тому же Катенька так охотно играла на пальчике, обсасывая его своей нежной горячей дырочкой.

— Теперь моя очередь! — пискнула Солнцева, не отвлекаясь от поцелуя. Она явно соскучилась по члену.

Андрей, переступая напряжёнными ногами, достал член и перевёл его к до боли знакомой заднице дочери. Он застопорился, и Катя тут же растопыренными пальцами растянула колобки, приглашая его к действию.

Он подчинился.

Ласковый стон дочери возвестил о том, что цель достигнута — она кайфует от проникновения. Он даванул ещё и ещё раз, и каждый раз дочь бурно реагировала нежными постанываниями.

— Я сейчас кончу! — сообщила всем о намерении Алашеева. Она валилась на лавку, пальцы мужчин неизменно находили клитор, доводили её до предоргазменной дрожи, оставляли на минутку остывать, чтобы взяться по новой, работать теперь уже членом.

— Я тоже, — сладко отозвалась Солнцева.

— И я, — согласилась Настя. Она улыбалась блаженной улыбкой, сил целоваться уже не осталась. Член отца оказался более прочным и настойчивым. Она и представить себе не могла, что так заведётся от одной смены партнёра. И какой смены! Папа работал как заведённый, грубо и по-отечески ласково — как раз так, как ей нравилось!

— М-м-м! — забилась Вероника, зажимая нижнюю губку и выпячивая глазки. Она кончала, глотая воздух вытянутыми в трубочку губами, с плаксивым жалостливым выражением на лице, вызвававшим лишь усмешку у подруг. Они прекрасно •••

Они наблюдали за глубокими эмоциями Алашеевой. Сами были на пороге восторга.

Михаил совершенствовал движение в объятиях своей дочери, приводил его к идеалу и теперь сосредоточенно старался завершить начатое. Его рука замерла от предоргазменного трепета, окутывая всё более интенсивным чувством радости. Он испустил хриплый стон, предупреждая о приближении к концу. При помощи сильных пощечин на заднице он попросил дочь завершить медленно нарастающий оргазм. Она извивалась, глубоко опускаясь, вздыхая между раскрытыми досками.

— Да, да, да, — повторяла Солнцева со своей стороны. Её приход в райский сад напоминал последние мгновения жизни перед смертью сердца. Глазки заполнились стеклянным блеском, она также достигала оргазма от одной только присутствия папиного члена в своей киске.

Андрей бился, слушая отклик дочери. Он достиг точки невозврата и также испытал мощный взрыв. С этого момента Катенька стала его самой любимой и желанной. Как он раньше не замечал её стремления быть любимой? Столько страсти!

Все пятеро пришли к оргазму практически одновременно. Они сползли в тихие стоны и ласки. Миша оставался в своей дочери, Андрей продолжал проникать в Катю, гладя её по ягодицам.

В этот момент за их спинами чуть-чуть приоткрылась дверь, и на пороге появились две женщины, которые мы едва знали. Первая — Антонина Павловна, мама Насти — держала в руке огромную пучку крапивы.

Другая — Ольга Николаевна, мама Кати и точная копия сестры — грозно размахивала доской с ржавым гвоздём на конце.

Будто сговорившись, женщины без слов приступили к делу.

— Ай, что вы делаете! — заорала Вероника, первая ощутившая обжигающий до гусиной кожи жар крапивы.

— Шалава подзаборная! — цедила сквозь зубы Антонина Павловна, прикладываясь снова и снова. — На тебе, на!

Мужчины неловко отступали, отмахиваясь от взлетавшей над головами доски. Они улыбками пытались сбавить градус и думали лишь о том, как бы поскорее унести ноги от разъярённых фурий.

— Тоня! — пытался призвать жену к разуму Михаил.

— Хуёня! — она хлестала крапивой налево и направо, захватывая голые тела.

Мужчины быстро ретировались, девушки полетели кубарем по углам. Но и там их находили меткие взмахи крапивы.

Ольга Николаевна, откинув доску с гвоздём, принялась хлестать дочь ладонями.

— Мразь! Блядина! Я тебя для этого растила?

— Мамочка, ну прости меня, прости. Я больше не буду, — лепетала Солнцева, увиливая от матери в предбанник.

Настя стойко переносила удары крапивой, она даже не пыталась убежать. В отличие от Вероники, которая уже скакала по огороду в чём мать родила. Обжигающие тело ожоги продолжали жалить, кожа покрывалась вздутиями.

— Придурки! — орала Алашеева. — Дебилы! — она остановилась, растёрла гусиную кожу, топнула ногой, рассмеялась и вдруг заплакала. Потом вновь улыбнулась и поскакала к дому. — Дебилы! — повторяла она как заведённая, растирая слёзы по щекам.

В бане эмоции постепенно затихали. Дав дочерям время, чтобы одеться, женщины вывели их под локти на свежий воздух и потащили за собой к дороге. Там их уже ждала машина.

Уезжая, Катя притупленным взглядом провожала дачу Корчагиных. Распаренное бархатное тело, покрытое гудящими от крапивы волдырями, затраханное и приятно зудящее, подсказывало ей, что время, проведённое на даче, она никогда не забудет.

Рядом сидящая Настя скривила губы в улыбке. Сжав руки на груди и перекинув ногу через другую, она небрежно прислушивалась к наставлениям матери:

— Если ты ещё раз пригласишь эту Веронику, я так тебя накажу, что ты больше не сможешь сидеть. Понятно?

— Хорошо, — кивнула Корчагина.

— Что хорошо? — мама повернула шею со своего сиденья.

— Я все поняла, — Настя безразлично кивнула и своим неподвижным взглядом провожала знакомый лес и полоску озера, которая мелькала за краем дороги.

— Она поняла, — бормотала мама. — Поняла, что не поняла ничего.

— Да я все поняла! — бросила Корчагина, посмотрела на Катю. Взгляды сестер пересеклись, улыбка появилась там и передалась сюда, обе они начали хихикать до слез, притискивая руками свое лицо. Они смеялись так, что слезы текли по их распаренным щекам.

Усталые мамы молча сидели, жаловались и хмурились. Незнакомый водитель увозил всю эту дружную компанию подальше от разврата и, как они думали, от Вероники, которая устроила все эти неприятности.

Для Корчагиной и Солнцевой летняя стажировка подходила к концу, начинался новый учебный год.