Пламя страсти (Рабыня страсти фильм)

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Эвелин проснулась от звуков барабанов, которые доносились издалека. Она осознала, что это не сон, а реальные звуки, становящиеся все громче с каждой минутой. Это был торжественный марш! Взбежав на ноги, Эвелин подошла к окну и увидела перед домом плац, где в строю стояли солдаты. Что-то произошло! Но что именно? Чтобы разглядеть лучше, она пригнулась…

— Эвелин, что вы делаете? Вы же не одеты! А если кто-нибудь увидит вас?

Эвелин испугалась и отвернулась от окна. Она не слышала, как Миана, ее няня-туземка, вошла в комнату.

— Миана, что произошло? Зачем собрали всех солдат?

— Не стоит смотреть туда, для вас это неинтересно. Они накажут одного из солдат за провинность.

— В чем его провинность? И что им с ним будут делать? Разве его расстреляют?

— Нет, нет. Вероятно, его накажут плетьми по приказу сержанта Фарига. Проступок не настолько серьезен.

— Но что же он сделал? Расскажи мне, Миана.

— Хватит об этом, Эвелин. Это не для женщин. Ваша мать будет раздражена, если узнает, что вы вмешиваетесь в военные дела. Кстати, мне нужно приготовить чай. А вы поспешите одеваться!

С этими словами Миана, старая и потолстевшая со временем туземка, тяжело пробормотала по половикам и вышла из красиво обставленной комнаты.

Эвелин подождала, пока шаги Мианы затихли в конце коридора. Подойдя к гардеробной шкафу, она схватила ручку. Именно в это время барабанный звук возобновился. Эвелин набросила халат на свою ночную рубашку и быстро надела босоножки, после чего осторожно открыла дверь без шума. В коридоре никого не было. Бесшумно пройдя по нему, Эвелин спустилась по лестнице и вышла на свежий утренний воздух. Она остановилась, чтобы осмотреться. Здесь тоже не было никого. Опустившись на колени, она побежала к густому кустарнику за забором из желтых каменных плит. Осторожно раздвигая ветки, Эвелин увидела парадный плац...

На центре плаца, перед взорами полного состава уланского полка Ее Величества Королевы Виктории, высился деревянный столб. Рядом с ним стоял сержант-сикх, гордо выделяющийся своим мощным телосложением и густой черной бородой. Барабанный бой зазвучал сильнее. Слышна была короткая команда, после чего двое ординарцев вывели из строя высокого мужчину, принадлежность которого к племени тхали была очевидна по его гордой осанке. Это было первое знакомство Эвелин с этим незнакомцем. Он значительно превосходил шестифутовый рост, его грудь отливала бронзой на фоне лучей утреннего солнца.

Тхальца тесно прижали к деревянному столбу, растянули его руки вперед и надели на запястья веревку. Через минуту он уже был надежно привязан к столбу, а затем послышалась новая команда. Звук барабанов раздался еще громче. Сержант с черной бородой, напоминавший индийского Геркулеса, поднял нечто с земли. Это была известная "девятихвостка" - плеть, состоящая из длинных и тяжелых кожаных хлыстов, специально обработанных. Каждый конец заканчивался плотно связанным узлом. Говорили, что мало кто выдерживает наказание "девятихвосткой", если этим занимается настоящий профессионал. И при виде сикха-сержанта можно было быть уверенным, что он точно таким является...

"Девятихвостка" взмыла в воздух со свистом и рассекла его. Первый удар обрушился на жертву. Эвелин смотрела на тхальца неподвижным взглядом, но он стоял прямо и только прикрыл глаза... Предупредительный свист каждый раз предшествовал зловещему удару, который оставался запечатленным в памяти по своей жестокости. Знала лишь одно - твердые как сталь узлы начинают сдирать кожу и проникают в мясо. Спина тхальца готовилась к страшной встрече с этим мучительным орудием.

— Двадцать шесть!... Двадцать семь!

На лице наказываемого не отразилось ни малейшего признака боли или страдания. Возможно, он владел тайной йоги, умел отталкивать все ощущения, включая боль?

— Тридцать три!... Тридцать четыре!

Спина привязанного к столбу человека была уже одной сплошной кровавой массой, а с боков свисали полоски изорванной кожи. Эвелин не могла оторваться от этого зрелища. Ее сердце билось быстрее обычного. Человек у столба оставался неподатливым, пытка не давала желаемых результатов палачу...

— Сорок пять!... Сорок шесть!

Эвелин почувствовала, как на нее нахлынуло чудовищное возбуждение. Она вдруг захотела, чтобы боль от каждого удара девятихвостки стала еще более мучительной.

— Быстрее, — прошептала она. — Сильнее!... Бей его сильнее!

Теперь Эвелин следила за каждым движением плетки. Прижавшись к кусту, она ощутила, как возбуждение сменяется острым неведомым удовольствием...

И внезапно наказываемый покачнулся. Окровавленное тело наклонилось вперед, его ноги подкосились... Через несколько секунд у столба лежало безобразное тело... Но не жизненное — издали можно было видеть, как его измученное тело то и дело содрогается от судорог...

Эвелин закрыла глаза. У нее перевернулось все в животе, руки и ноги стали онемелыми. Между ног почему-то появилась влага. От этого чувства ей стало еще больше тошнить. Затем наступил непонятный страх. Собрав все свои силы, Эвелин последний раз взглянула на кровоточащее тело и помчалась к дому.

* * *

Солнце опускалось за горизонт. Настенные часы пробили пять раз. Птицы в саду образовали маленькие шумные стаи, своим трелированием предупреждая о скором наступлении прохлады. Слышен отдаленный звук горна, который сигнализирует солдатам Ее Величества о завершении их рабочего дня. Миссис Элизабет Беллингэм, жена командира полка, спешила покинуть сад. Она маленькими шагами прогуливалась по дорожке, покрытой белым песком. Чтобы не испачкать свою длинную темно-синюю юбку, она аккуратно поднимала ее край и держала на расстоянии от земли.

— Эвелин, не забыла ли ты о сегодняшнем вечере? Пора одеваться!

— Она в ванной, мадам, — ответила всюду присутствующая Миана.

Когда слова матери дошли до Эвелин, она уже держала полотенце в руках. На деревянном столике перед ней стояло небольшое круглое зеркало. Эвелин тщательно рассмотрела свое лицо. В зеркале отразились глубокие голубые глаза и небольшой, слегка приподнятый нос. Раньше у нее были веснушки в детстве, но сейчас их не осталось. Она приоткрыла рот и осмотрела зубы. Все в порядке. Хотя один из них сломался прошлый год, это почти незаметно. Эвелин сжала губы, они показались ей бледными. Чтобы придать им цвет, нужно слегка покусать их. Как хорошо...

Бросив светлые длинные волосы за спину, она подняла зеркало к груди и провела им снизу, сначала к одной, затем к другой. Она критически посмотрела сверху и осталась довольной: в зеркале отражались практически идеальные полусферы цвета слегка загарелого молока. И в центре каждой - словно ягоды лесной земляники... Передвигая зеркало вниз, Эвелин опустила его до уровня живота и рукой обвела округлое углубление пупка. Она сдвинула руку ниже, к пушистому холмику, покрытому золотистыми вьющимися волосами. Здесь она колебалась, бросила быстрый взгляд на закрытую дверь. Вытянув одну ногу вперед и положив ее на стоящий рядом стул, она осторожно поместила зеркало между ног... Она раздвинула складки больших губ рукой. Когда они открылись, появились другие, гораздо меньшие губки... Эвелин наклонилась и нетерпеливо заглянула в узкий розовый канал... Снова оглянувшись на дверь, она ввела немного указательного пальца в розовый вход. Однако сразу испугалась и вынула его, начав нежно массировать гладкую и влажную кожу. Сначала движения пальца были круговыми, затем стали продольными и более энергичными, палец надавливал на алеющую и трепещущую кожу малых губ. Двигаясь назад, вниз и обратно - к животу! Снова назад и обратно вверх! Еще! Еще! Еще! Эвелин почувствовала, что в этих движениях что-то не хватает. А если прикоснуться к маленькой шишечке, слегка выпячивающейся над открывающейся пропастью? Если придавить ее чуть-чуть и потом отпустить... Какое удовольствие! Какое наслаждение! И если этому пальцу (он совсем мокрый) помогать другим?

— Готовы ли вы, мисс Эвелин?

С испугом Эвелин приподнялась, сняла ногу со стула и поставила зеркало на стол.

— Мама ждет вас.

— Да, Миана, пожалуйста, войди. Ты поможешь мне одеться.

Толстая няня, качаясь с бока на бок как утка, вошла в комнату. В руках она держала новое платье Эвелин, сделанное из оранжевого кружева. Миана помогла девушке расчесать ее длинные волосы и вместе они разделили их на две головокружительно блестящие пряди, которые сплели в тяжелые косы и аккуратно уложили на голове в виде короны. Затем няня затянула на Эвелин корсет из агонийского уса - это придало её талии необычайную стройность. После этого Миана поднесла Эвелин накрахмаленную подюбник и ловко надела его сверху через голову. Через три минуты перед Эвелин уже стояло бальное кружевное платье. В то время как Миана неуклюже застегивала жемчужные пуговицы на спине своей воспитанницы, Эвелин решила вернуться к вопросам, которые она уже задавала с утра.

— Миана, пожалуйста, скажите, за что наказывали сипая сегодня?

— Когда вы перестанете быть такой настойчивой, мисс Эвелин? С вашим любопытством вы можете легко нажить себе неприятности.

— Но я не спрашиваю ничего особенного. Мне просто интересно.

— Я не знаю точно. Этот сипай - из севера, а там у этих мест плохая репутация.

— И что, что он из севера? В чем его провинность?

— Я уже сказала, что не знаю. Возможно, он отказался выполнить какое-то поручение... Скорее всего вам пора идти.

Эвелин вздохнула. В казарме Мианы славилась репутацией всезнающей. Любое событие в семье английского офицера или в жизни солдат-сипаев становилось ей известным в тот же день. И, честно говоря, Миане нравилось, когда ее приглашали на чашку чая для небольшого сплетничества. Но иногда, по каким-то непонятным причинам, Миана становилась недоступной и не вырывалось из неё ни слова. Эвелин осознала, что это именно такой случай и с этим ничего не поделать...

* * *

Зал, где все было готово для танцев, озарялся множеством огней. На сцене расположился военный оркестр, состоящий из музыкантов кавалерийского полка — это было заметно по ярко-красным мундирам, украшенным золотыми галунами. Прекрасный дирижер поднял свою палочку и раздался первый вальс. Женские наряды, в основном привезенные из Англии, соревновались друг с другом в попытках не отстать от парижской моды. Среди блестящих офицерских мундиров можно было увидеть шотландские клетчатые юбки, выглядывающие над крепкими ногами...

На расставленных вдоль стены креслах сидели матери, не спускающие глаз с дочерей, танцующих с молодыми офицерами. Женатые офицеры не участвовали в танцах и, вместе со старшими командирами, собрались на противоположном конце зала от оркестра. Умелые слуги ловко маневрировали между ними, держа на подносе бокалы шампанского. Однако больше всего удовольствия от бала получали, казалось, те, кто находился за пределами зала. У каждого окна стояли закутанные в индийские сари женщины, у некоторых на руках были дети. Они с интересом наблюдали за странным поведением белых людей, танцующих в парах, и с изумлением задавались вопросом, как можно публично предаваться такому интимному ритуалу.

Эвелин придерживала голову назад и вместе с лейтенантом, который недавно прибыл в Индию, танцевала. Она наслаждалась вальсом и с удовольствием отдавалась ритму музыки и крепким рукам своего партнера. Это было поистине ошеломляющее наслаждение, которое делало ее тело легким и невесомым. Ей не хотелось думать ни о чем другом, только закрыть глаза и просто кружиться...

Внезапно она услышала голос своего отца. Да, это точно он. Сейчас она была рядом со скоплением офицеров, в центре которых стояли полковник Беллингэм и майор Грэнвилл.

— Что делать с Абулшером? Он получил серьезный выговор сегодня? — спросил Грэнвилл.

— С Абулшером? В общем-то он неплохой парень. Но как все эти индусы, очень упрямый. Он может не выполнить приказ. Но выгонять его не стоит. Ведь он настоящий эксперт по лошадям. Они слушают его больше, чем кого-либо другого. Лучше всего будет назначить его конюхом у кого-то из старших офицеров. Может быть, у вас, Грэнвилл?

— Нет, спасибо, у меня уже есть хороший конюх. Но я знаю, что ваша Эвелин часто ездит верхом по окрестностям. И это опасно! Что если мы возьмем Абулшера на эту роль для Эвелин? Он будет ее личным грумом.

— Да, это хорошая идея. Завтра я обсужу это с Фаригом. Говорят, что на севере, у мусульман, женщинам оказывается особое почтение. Всячески они оберегают своих женщин и держат их под присмотром.

И они оба засмеялись.

Сердце Эвелин замерло, а затем начало бешено биться. С эстрады доносились последние аккорды танца. Она кивнула лейтенанту в знак прощания и быстро направилась в сторону дамской комнаты. Но вместо того, чтобы зайти туда, она решила выйти наружу. Привратник открыл дверь, и Эвелин вышла в сад.

Переступив порог ярко освещенной комнаты и попав в мрак, она остановилась. Ночная тишина была прерывана треском цикад и кваканьем лягушек. Где-то вдали раздавался голодный вой гиены. Постепенно глаза Эвелин привыкли к темноте, и она направилась к конюшням, которые стояли за забором, окруженные мрачностью. Пройдя половину пути, она замедлила шаги. "Что я делаю? Куда я иду? К нему? И зачем? Что мне сказать ему?" Но ответов не было, перед ней стояло бронзовое тело, дрожащая от ударов бича спина, по которой текли ручейки крови...

Позади девушки раздались тяжелые шаги. Она испуганно обернулась и узнала Насима, слугу своего отца. Он также узнал ее.

— Мисс Эвелин, что вы здесь делаете?

— Я... я хочу увидеть... Абдулла.

— Абдулла?!

— Да, его. Он будет заниматься моими лошадьми, и я хочу с ним поговорить об этом.

— Зачем вам так утруждать себя, мисс Эвелин? Я передам ему все ваши указания и следствие за выполнением.

— Нет, мне... мне нужно самой. Пожалуйста, позовите Абдулла сюда.

— Как вам угодно, мисс Эвелин.

Насим озадаченно посмотрел на Эвелин и отошел. Она стала ждать. Время тянулось нескончаемо долго. Сейчас в ее сердце боролись два противоположных желания: убежать отсюда и встретить человека, который притягивал ее как магнит. Танцы продолжались там, среди огней и цветов - так комфортно... И главное - безопасно. Эвелин уже сделала шаг вперед, но непостижимая сила сковывала ее движения. "Боже мой, как глупо это все выглядит. Чего я боюсь? В конце концов он всего лишь слуга. Я дура! Нужно собраться с силами... Боже, пусть он появится..."

— Госпожа...

Тихий голос звучал как приговор в ушах Эвелин.

— Ты... вы...

Подходящие слова не приходили на ум Эвелин. Лицо тхальца отражало недоумение.

— Вы звали меня?

Только сейчас Эвелин обратила на него взгляд. Она была удивлена, что Абулшер оказался еще выше, чем показалось издали. Тхалец был одет в длинную белую рубашку, которая доходила ему до колен. На голове не было чалмы, черные волосы коротко подстрижены. Несмотря на темноту, Эвелин заметила его глаза — зеленые и холодные.

— Вы хотите видеть меня? — повторил тхалец.

— Да... Я... ты будешь моим спутником, и я хочу прокатиться верхом завтра утром, перед завтраком... Поэтому подготовь Вулкана к половине восьмого. А сам можешь взять Дэзи.

— Понятно. Будет сделано. Это все, госпожа?

В этом вопросе можно было заметить скрытую насмешку.

— Да, все. Но... — она запнулась. — Надеюсь, ты умеешь ездить верхом?

— Я не болен.

Эвелин почувствовала, что щеки у нее покраснели. Ее вопрос был выражением сострадания, а тхалец делал вид, что этого не понимает. Нахмурив брови, Эвелин сказала:

— Так что для тебя нормально быть избитым?

Зеленые глаза мгновенно затуманились. И даже казалось, что они светятся во тьме, словно кошачьи глаза. В какой-то момент Эвелине показалось, что Абулшер готов ударить ее. Следующая фраза явно вызывала у него трудности.

— Это все, госпожа?

— Да,— прошептала она.

— Буду ровно в семь тридцать возле вашего дома, госпожа. Салам.

— Привет.

В уме перед Эвелин встал человек, страдающий от ударов свистящего кнута. Все-таки жаль его...

— Абулшер!

— Да, мисс-сахиб.

Он остановился, но не повернулся, как это должен был сделать слуга. Лишь повернул голову.

— Нет, ничего.

Абулшер спокойно продолжил свой путь к конюшням. Эвелине снова стало некомфортно. «Какая я все-таки глупая... как могла позволить ему так унизить себя? — Кулаки ее сжались от ярости. — Подожди только, темнокожий подонок! Я запомню это! Я научу тебя правильным манерам!» Внезапно Эвелина сообразила, что угрожает точно так же, как ее отец, когда разговаривает с туземцами. Это помогло ей расслабиться. Улыбаясь, Эвелина пошла по дорожке, ведущей к зданию, где всего полчаса назад она беззаботно танцевала вальс. В дверях главного входа она столкнулась с Фрэнсисом.

— Эвелина, куда вы исчезли? Ваша мама вне себя!

— Я ходила к конюшням, чтобы уладить дела по лошадям на завтра.

— Но я бы сделал это для вас, нужно было просто сказать мне. Как вы можете ходить одна ночью по территории, где живут туземцы? Они не любят, когда белые интересуются их жизнью. И о вашей маме я вообще молчу...

Эвелина заметила, что ее мать спускается по лестнице. Ее лицо не предвещало ничего хорошего, скоро разразится скандал.

— Быстро, Фрэнсис, пойдем танцевать!

Он понимающе улыбнулся и взял ее за руку.

— Хорошо, Эвелина, но больше так не делайте.

И снова она окунулась в звуки музыки... Чувствовала на своей талии сильную руку. Закрыв глаза, представляла себе, что эта рука принадлежит человеку с зелеными глазами...

* * *

Уже целый час они продолжали свою поездку верхом. Эвелин находилась впереди, Абулшер следовал за ней на уважительном расстоянии. Она плохо выспалась, всю ночь снится ей кошмар, где кто-то преследует ее. Несколько раз она пыталась начать разговор со своим провожатым, но каждый раз он отвечал вежливо и кратко. Это беспокоило Эвелин.

— — Поворачиваем обратно, — — приказала она.

Без слов тхалец повернул свою лошадь. Теперь девушка видела его спину. Внезапно у Эвелин возникло желание ударить его хлыстом с полной силой по его белой рубашке — — так, чтобы на ней появилось кровавое пятно...

— — Почему вашим мужчинам так трудно относиться к своим женам?

— — Почему это трудно, мисс-сахиб?

— — Они у вас заключены взаперти, у них нет никаких развлечений.

— — Это не так, мисс-сахиб. У них достаточно развлечений.

В его словах снова проскользнула скрытая насмешка.

— — Никакие развлечения не могут заменить свободу, — — повысила голос Эвелин.

Абулшер не ответил. Весь путь до дома они проехали в полном молчании. У ворот Эвелин спрыгнула на землю, небрежно передала тхальцу поводья и кивком головы дала понять, что на сегодня он свободен.

* * *

В этот день у Эвелин не было занятий. Долго со скучающим лицом бродила из комнаты в комнату. Когда около полудня ее мать предложила навестить больную жену капитана Роджерса, Эвелин так радостно согласилась, что миссис Беллингэм удивилась.

У миссис Роджерс возник новый приступ тропической лихорадки. Ее скучный рассказ о влиянии принимаемых лекарств быстро утомил Эвелин. Воспользовавшись удобным моментом, она пожаловалась на головную боль и попросила разрешение вернуться домой. Возвращаясь, Эвелин снова ощутила тоску и одиночество. Пыталась читать, долго простиралась на диване в гостиной. Желание чего-то нового не покидало ее. В конце концов она вышла из дома и направилась к боковой аллее парка.

В каждом военном городке армии британской колонии созданы уютные парки между домами офицеров и местом, где проживают слуги-туземцы и солдаты-сипаи. Здесь дети, не замечая никаких расовых или классовых различий, играют на тенистых лужайках. С возрастом совместные игры становятся все реже. И наступает день, когда маленький белый ребенок отправляется навсегда в роскошный дом по повелительному зову, покидая своих друзей. С этого момента многие белые уже не знают дорогу к жилью своих слуг.

Эвелин подошла к живой изгороди, которая разделяла парк и колодец за ней. Вода из ведра плескалась и остановила ее. Она склонилась и заглянула сквозь листву. Над колодцем был мужчина, его верхняя часть тела была обнажена. Лицо его было прикрыто от Эвелин, но она заметила свежие рубцы на его спине. Она задержала дыхание в волнении... Мужчина медленно поднимал ведро из колодца. Эвелин опустилась на колени и раздвинула сцепившиеся ветки. Она забыла осторожность, не представляя, что может подумать туземец, если увидит белую леди, выглядывающую сквозь щель в изгороди.

В это время мужчина снял чалму с головы и развязал пояс на штанах. Брюки стали свободными и упали, он перешагнул через них и положил на камень рядом с колодцем. Эвелин прикусила губы, ее сердце забилось быстрее... Впервые в жизни она видела обнаженного мужчину.

Перед ней стоял парень восточного происхождения - высокий, стройный, с хорошей мускулатурой. Его кожа была темного оттенка, похожего на шоколад. Он повернулся к ней лицом, и Эвелин с удивлением заметила нечто подобное длинной трубке, простиравшейся параллельно его сильным бедрам от живота до низа. "Это его половой орган", - пронеслось в ее голове. Конечно же, она видела такое у коней. Она знала, что у них этот орган способен изменять свои размеры и форму. Он может значительно увеличиться всего за несколько секунд и сохранять этот размер достаточно долго, а затем вдруг сжаться и скрыться. Она также вспомнила рассказ одной девочки о том, что если эрегированный член мужчины коснется женщины, то у нее появится ребенок. "А вдруг он сейчас прикоснется ко мне?" - подумала Эвелин со страхом. Из-за этого страха она еще больше пригнулась к земле, пытаясь как-то защитить себя от этого органа, обладающего такой загадочной силой...

Парень медленно набрал кружку воды из ведра и вылил ее на грудь. Вода была теплой, колодец прогревался на солнце, но даже на расстоянии Эвелин ощущала, как чистые струи приятно освежают и ласкают ее тело. Одна за другой следовали кружки с водой, и внезапно Эвелин заметила, что половой орган парня начал вытягиваться и подниматься. Через несколько мгновений он уже выделялся далеко вперед и слегка вверх. Дрожа, он словно стремился напрячься еще больше... Теперь он походил на гладкую трость из прочного дерева. Сходство со стержнем усиливалось тем, что разбухший член заканчивался округлой головкой, напоминающей набалдашник трости. Цветовое контрастное поразил Эвелин: кожа самого члена была коричневого цвета, а на головке-набалдашнике - розово-красного. Каждая порция воды, попадающая на пробудившийся член, заставляла его нервно дрожать. Эвелин почувствовала, что могучий орган стремится отделиться от тела, разорвать связь с ним...

Мужчина взял орган в руку и осторожно подвинул кожицу к основанию. Эвелин увидела, что напряженную до предела головку разделяет нечто похожее на уздечку. Растирая орган, тхалец облил его полной чашкой воды. И снова восставшая плоть задергалась, стали видны опухшие синеватые вены... Эвелин с трудом сдерживала себя. Ей хотелось пробраться через барьер и прикоснуться к странному коричневатому органу. Но, как и прежде, страх перед мощью и загадочной энергией мужского органа удержал ее на месте. «Возможно, колдовская энергия этого органа настолько велика, что даже просто наблюдая за ним, должны произойти изменения?» — подумала Эвелин. При этой мысли испуг ее перешел в настоящий ужас, она выпрямилась и спешно побежала к дому.

Оказавшись в своей комнате, Эвелин плотно закрыла дверь и легла на кровать. Ее тело горело. Она никак не могла понять, что с ней происходит. То ей хотелось поцарапать свою кожу, то отшлепать себя, то броситься на пол и прокатиться по ковру. Особенно ярким было ощущение в груди: оба бюста набухли, как спелые фрукты на дереве. Вскочив с постели, Эвелин направилась в комнату матери.

— Боже мой, девочка моя, что с тобой? Не заболела ли ты?

— Нет, мама, со мной все в порядке. Просто я задремала и видела кошмарный сон.

Миссис Беллингэм с облегчением вздохнула.

— Эвелин, послушай, мы с миссис Кроу договорились поехать в город. Если у тебя нет дел, можешь ли ты позаботиться о маленьком Джонни?

Эвелин и не заметила, что в углу на кресле сидел ее племянник, которому только что исполнилось шесть лет.

— — Конечно, мама. Когда вы вернетесь?

— — Мы точно вернемся к обеду. Джонни, с тетей Эвелин будешь оставаться. Пожалуйста, будь послушным и не ноющим.

Миссис Беллингэм поцеловала дочь и ушла. Эвелин безрезультатно посмотрела на ребенка.

— — Подойди ко мне, Джонни.

Эвелин заперла дверь на засов и легла на кровать. Напряглись мышцы ее живота, руки и ноги затрепетали. Стало жарко... Она решила снять платье. Несколько секунд Эвелин испытывала неловкость, ведь в комнате был мальчик. Но Джонни смотрел в окно. Тогда она слезла с платья, оставшись в легкой прозрачной ночной рубашке из шелка.

— — Тетя Эвелин, что это такое? Зачем у тебя это?

Джонни успел повернуться к девушке и указывал на ее грудь. Эвелин почувствовала, что краснеет.

— — Маленькие мальчики не должны задавать такие непристойные вопросы.

— — А я видел, как мама кормила сестренку грудью. А ты можешь кормить?

— — Джонни, еще раз говорю тебе, что об этом нельзя спрашивать.

— — Нет, правда, тетя Эвелин, можешь?

Тепло прокатилось по телу Эвелин. Ей вспомнился момент прошлого года, когда Миана помогала ей принять ванну и в то время, когда няня мыла ее груди, соски неожиданно затвердело и такое же тепло охватило девушку, заставило забыться... В возбуждении Эвелин повернулась к мальчику.

— — Джонни, подойди сюда. Если я позволю тебе попить отсюда так же, как мама кормит сестренку грудью, обещаешь мне никому не рассказывать? Ты умеешь хранить секреты?

Мальчик уверенно кивнул. Трепеща от нетерпения, Эвелин расположилась на кровати.

— Прилагайся рядом, Джонни, — шепнула она и аккуратно положила ребенка у стены. Она развязала лямки своей рубашки и освободила правую грудь.

— Не бойся. Давай...

Мальчик схватил кончик груди и прижал его. Эвелин нежно притянула его к себе.

— Вот так, Джонни... Возьми в рот и соси. Так же...

Сосок оказался во рту мальчика. Эвелин прижимала его затылок... Сильнее, еще сильнее... Она едва не вскрикнула от ощущения того, как острые зубки касаются нежной кожи... Мягкая рука сжимала свод груди, губы обхватывали сосок, создавая характерный звук... Эвелине хотелось, чтобы грудь заполнила маленький ротик полностью, чтобы его зубы впились в нее. Когда язычок задевал самый центр пухлого выпукления, девушка испытывала наслаждение до предела. Она никогда не думала, что боль может быть таким приятным. Один из ее вскриков напугал ребенка, и он резко отпрянул. Эвелин испытала разочарование. Желание охватило ее полностью... Никакой стыд не смог погасить этот огонь.

— Джонни, послушай. Если ты потрогаешь меня вот здесь, в этом месте, увидишь интересное явление. Правда-правда... Очень удивительное.

Медленно, словно во сне, Эвелин подняла юбку, сняла трусики и раздвинула ноги. Она провела рукой по густому лобку и раздвинула крупные губы, окруженные золотистыми волосами. Взяла руку мальчика своей.

— Потрогай здесь и посмотри...

— Что я увижу, тетя Эвелин?

— Потрогай и узнаешь. Вот здесь... Вот так... Продолжай...

Маленьким пальцем Джонни ласкал скользкую влажную область. С каждым движением там становилось все более жидко из-за вытекающих из возбужденного тела соков. Один из пальцев нащупал выпуклость в передней части открытого органа. Заметив, что она дрожит при каждом прикосновении, мальчик начал играть с этой маленькой частью. Сладостные разряды пронеслись по всему телу Эвелин, словно электрические импульсы, начинаясь именно оттуда, из источника блаженства...

— — Три раза, Джонни, три раза! — — кричала Эвелин. Она волновалась, что мальчик может остановиться снова. — — Пожалуйста, Джонни, повтори... Сейчас увидишь шедевр!

— — А когда, тетя Эвелин? — — ребенок начал ныть.

— — Прямо сейчас, прямо сейчас, — — прохрипела она. — — Еще сильнее, еще сильнее... Вот так-то...

Как будто что-то вело Эвелин и обещало ей неподражаемое наслаждение...

— — Сейчас же, Джонни, старайся еще...

Ей было сложно говорить. Детские ладошки больше не гладили и не ласкали – они шлепали по ярко-красной коже, бесцеремонно выставленной из открытых губ.

— — Больше, Джонни, больше... Еще!

Ладошки сжались в кулаки и колотили вокруг пылающего источника удовольствия. Вдруг что-то взорвалось внизу живота Эвелин, тяжелый камень, который там лежал, словно мгновенно расплавился и его осколки исчезли. Ее тело тряслось, спазмы следовали один за другим...

Эвелин лежала, закрыв глаза. Руки и ноги больше не дрожали, они стали невесомыми. После полученного удовольствия она хотела спать. Она не слышала тонкого голоска, который жалобно повторял:

— — Где фокус, тетя Эвелин? Ты же обещала! Где он? Ну, скажи!

* * *

На следующий день Эвелин проснулась поздно. Она не вызвала Миану, а самостоятельно оделась и спустилась в столовую. Отец и мать уже завершили свой второй завтрак. Эвелин заняла свое обычное место. Вчерашние события не выходили из ее мыслей, яркие образы продолжали всплывать... Она обратилась к отцу:

— — Сегодня вечером я подумываю съездить покататься на автомобиле после спада жары.

- Пожалуйста, Эвелин, обязательно возьми с собой Абулшера всегда. Неподобающе и опасно для восемнадцатилетней девушки ездить одной по территориям, где встречаются сипаи.

Когда убрали со стола, Эвелин повернулась к слуге:

- Фаиз, пойди к Абулшеру и скажи ему подготовить лошадей к шести часам.

Через полчаса Фаиз постучал в дверь гостиной, где Эвелин разговаривала с отцом. Сделав поклон, слуга сообщил:

- Миссис, Абулшер заявил, что заболел и не может отправиться с вами сегодня.

- Заболел? Какая чепуха!

Слова вырвались у Эвелин прежде, чем она успела осознать их значение. Полковник Беллингэм приподнял брови:

- Если грумер заболел, возьми кого-то другого. Например, Икбай должен быть свободен сегодня.

Эвелин прикусила губу. Опять она допустила ошибку.

- Спасибо, я сама разберусь.

С этими словами она встала и вышла.

Прошло более двух часов. Эвелин не могла найти себе места. Ярость кипела в ее душе. Проходя по саду, она сорвала ветку с похожего на иву дерева. Сорвала с нее листья, получился гибкий, как хлыст, пруток. Маша им то влево, то вправо, начала отшибать цветы. Пруток действовал как острый клинок, за Эвелин потекла кровь разноцветных цветов по земле. "Так он осмеливается отказываться! Я покажу ему! Я сделаю так, что его будут пороть опять! Вот так! До крови!"

Незаметно для себя Эвелин оказалась на аллее, которая вела к южной ограде - туда, где находились низкие домики местных жителей. Еще сто шагов и она увидела домик перед которым была позавчера. Какая-то женщина сидела у входа; увидев Эвелин, она испуганно вскочила и скрылась внутри. "Кто она? Его супруга? Или сестра?"

Подойдя к входу, закрытому зеленой тканью, Эвелин тихо позвала:

— Абулшер!

Занавес открылся. Появился тхалец с мрачным выражением лица.

— Вы меня вызывали?

— Да, я хочу, чтобы лошади были оседланы к шести часам вечера.

— Я болен. Пусть кто-то другой поедет с вами.

— Но ты же мой грум — это ты, Абулшер.

— Извините, но я...

— Ты должен привести лошадей к шести часам, как я сказала. Ты притворяешься больным. Если продолжишь так делать, я сообщу об этом сержанту Фаригу. Тебе не захочется быть высеканным еще раз.

Уголки рта Абулшера стиснулись и стали тонкой линией — наконец-то она добилась хоть какой-то реакции от него! С металлическим голосом она произнесла:

— В общем, посоветую тебе выздороветь до вечера.

Абулшер не ответил. Эвелин подождала. Он даже не смотрел на нее. Просто стоял и ждал, пока она уйдет.

— До шести, — резко бросила Эвелин, быстро повернулась и вышла.

Она уже была готова к пяти часам. Сидела в своей комнате и нетерпеливо ждала стука в дверь. В точно шесть раздался голос Фаиза:

— Лошади поданы, мисс-сахиб.

В этот момент ей стало страшно. Но когда Эвелин вышла, то увидела, что Абулшер спокойно стоит между двух оседланных лошадей. Она не могла скрыть торжествующую улыбку. Она его одолела. И теперь она уже не будет его бояться!

Сев в седло, Эвелин направилась на свое любимое место — туда, где тропический лес постепенно отступал перед работой садовников и освобождал пространство для аккуратных рядов вечнозеленых кустарников.

Абулшер следовал за ней, словно немая тень. Эвелин устала молчать.

— Абулшер, я хочу, чтобы Вулкан перепрыгнул через барьер. Там, за тем рядом кустов.

Он лишь пожал плечами в ответ.

— Ты не слышишь? Почему не отвечаешь? Я сказала...

— Кусты слишком высокие - грустно и глухо прозвучал его голос.

— Нет, они не такие высокие. Обычные кусты. Может быть, сначала ты пройдешь на Дэзи?

— Ей будет трудно. Я не могу рисковать.

— Ты просто боишься. Давай же, Вулкан!

С этим возгласом Эвелин подняла коня и прижалась к его шее. Вулкан удивленно повернул голову - боль от шпор была ему непривычна. Они двинулись вперед и мгновенно оказались перед рядом вытянутых кустов. Но здесь он вдруг споткнулся, обе передние ноги подогнулись. Сильный удар выбросил Эвелин из седла прямо в заросли. Она на мгновение потеряла сознание, и когда пришла в себя, поняла, что лежит на спине. Боли не было, но она не могла пошевелить ни левой, ни правой ногой. Одну ногу заклинило толстыми нижними ветвями куста, другая была защемлена раздвоенной веткой низкого дерева. Подняв голову, Эвелин увидела, что Абулшер спрыгнул с лошади и бежит к ней. Подойдя ближе, он протянул обе руки, чтобы помочь ей, но вдруг замер. Его глаза уставились на то место, где между расставленными ногами виднелись воздушные трусики с оборками и кружевами. От стыда и осознания полной беспомощности Эвелин чуть не заплакала.

— Ну же, помоги мне! Чего ты стоишь как прикол?

Прозвучали в его голосе одновременно отчаяние и гнев. Абулшер, будто пришел в себя после оцепенения, принялся действовать. Он наклонился к девушке, чтобы взять ее за плечо, при этом грудь его коснулась шелковых трусиков на ее интимном месте, расставленных широко между ногами. Эвелин сдерживала слезы, страдание стало невыносимым... В ярости она подняла плеть, которую все еще сжимала правой рукой, и сильно ударила злоумышленника по лицу.

— Гадкий мерзавец! Дикарь!