Судьба

На улице царила неснежная зима. Сугробы, оставшиеся после первого снегопада, уже давно облепились копотью и превратились в низкий бордюрчик вдоль дорог. Ветер все еще не утихал, отгоняя случайные снежинки и хлеща в лица прохожих песком и ледяной землей.

Молодая женщина в стильном бежевом пальто с меховым воротником из норки и такими же меховыми манжетами на узких рукавах шла по улице, прижимая голову и погруженная в свои мысли. Она мельком посмотрела на светофор, перешла на другую сторону и продолжила идти той же улицей. Но внезапно остановилась, задумалась и свернула.

Средний возраст женщины, которая спешила навстречу ей, остановилась тоже, посмотрела на молодую девушку и последовала за ней.

Алена Муратова шла по привычному пути от педагогического института к научной библиотеке, но вспомнила, что идет не на занятия, а в поисках комнаты. Общежитие филологического факультета срочно закрыли на ремонт.

Три девушки, с которыми Алена жила в одной комнате, расходились каждая своей дорогой: к дальней родственнице, к старой подруге матери. Алена прилетела из Сахалина для учебы в Хабаровск, и у нее не было родственников на материке. Есть конечно где-то родственники, но Алена ничего не знала о них, и они ничего не знали об Алене. К тому же родственники живут не на Дальнем Востоке, а в центральной части России.

Таким образом, задумавшись, Алена дошла до киоска "Информация". Неподалеку от киоска на стене углового дома висели объявления, около которых всегда скапливались люди. Даже сейчас, когда город охватывала морозная погода и ветер швырял песок и ледяную землю в лица прохожих, люди все равно стояли в небольших группах или поодиночке, ожидая чего-то.

Алена прошла мимо различных стендов, пробегая глазами по обычным бумажным объявлениям. На всех было выделено красным карандашом одно и то же слово: "обмен". Только на самом дальнем стенде Алена заметила мелькание слов "продажа", "покупка"...

- А что вы меняете, девушка? - строго спросил женский голос.

- Я не меняю. Мне нужна комната, - ответила Алена, поворачиваясь.

- А-а-а... - сказала женщина, уже отходя от Алены, и в ее тоне и сжатых губах, которые заметила Алена перед тем, как женщина повернулась к ней спиной, звучало такое презрение, что девушка озадаченно покосилась: за что?!

Тяжело ступая, словно ее утягивали вниз и измятое блекло-зеленое пальто, будто выгоревшее на солнце или полинявшее от частого использования, и неправильно сшитая мужская шапка из волчьего меха. Грузная женщина уже ушла к небольшой группе людей в центре площади и что-то говорила, бросая взгляды на Алену. Девушка почувствовала, что все обращают на нее недобрые взгляды, и ей стало очень неуютно здесь, на этом участке. Она захотела побыстрее уйти от этих злых глаз, но не знала куда идти. Ей нужно было найти хоть какое-то место для ночлега, хотя бы на первое время. И она снова обратилась к стенду. Теперь она читала объявления внимательно, опасаясь пропустить нужное. После слов "обмен", "продажа", "покупка" последовали другие объявления: "сдаю"...

- Ты ищешь что-то, девушка? - тихо спросил женский голос сзади, и Алена сжалась внутри, стремясь быть незаметной. Она притворилась, что не слышит голоса, но он продолжал спрашивать тихо и настойчиво: "Тебе нужна комната? Ты студентка?" - и невозможно было не услышать его. Алена обернулась, признавая свое беспомощное положение, и застенчиво кивнула: "Да".

— Пойдем, — тихо и решительно сказала женщина. Она была в возрасте, невысокого роста и худощавого телосложения. На ней была не новая, но качественная шуба из мутона, ее мех не был изношенным. Алена, как дочь охотника, знала толк в таких вещах, видимо, женщина не носила эту шубу всю зиму без снятия и у нее были и другие наряды. Голова женщины была покрыта теплым пуховым платком, платок был дорогой и качественный, но его темный цвет не подходил ей, придавая белой коже землистый оттенок.

— Пойдем, — повторила женщина и начала двигаться вперед, словно уверена, что Алена последует за ней. И действительно Алена пошла за ней без колебаний. Ей пришло на ум лишь одно вопрос: насколько далеко? Она хотела спросить об этом сразу же, но потом сообразила, что лучше спросить сначала сколько стоит квартира и можно ли будет заплатить позже, так как она не хотела пугать маму телеграммой, а желала спокойно и подробно объяснить все в письме. Алена вздохнула морозным воздухом от волнения, но не успела задать свой вопрос; словно слыша ее мысли, женщина продолжила говорить так же тихо:

— Идем. Не беспокойся о деньгах. Я живу здесь, на бульваре. Рядом. До твоего института можно добежать за десять минут. — Она остановилась и удержала Алену за рукав, подождав, пока две легковушки медленно проехали перед ними по скользкому асфальту. Затем она еще раз взглянула налево и двинулась вперед. Алена была удивлена: широкий бульвар с высокими мощными деревьями с серебристыми шапками простирался параллельно главной улице города, и через снег просвечивали контуры клумб. Легко было представить себе красоту этого бульвара в тенистый летний день. И Алена, проживая в городе уже более двух лет, никогда не слышала о его существовании. Главная улица, на которой располагались ее институт и общежитие, проходила мимо трех театров, художественного музея, двух кинотеатров и филармонии до научной библиотеки. Она проходила мимо центрального универмага и Дома книги, а затем спускалась по длинной лестнице к Амуру — прибрежному парку, стадиону и городскому пляжу. Эта улица содержала в себе все то, что составляло городскую жизнь Алены.

— В этом здании, угловом, находится мой дом, где я живу. И ты сможешь жить со мной. Я не буду требовать от тебя много денег, не волнуйся. Только на еду. Если получится, мы обменяем твои купоны. И ты будешь обедать и завтракать со мной. Нет смысла бегать по столовым, наверное, ты экономишь на еде? Потом начнутся проблемы и будет поздно задумываться о причинах, а у тебя еще будут детишки рождаться, — она опять вздохнула, — если Бог даст. Мне не составит большого труда приготовить одну тарелку супа больше или меньше. И так всегда остается еда, я привыкла готовить очень много...

Женщина продолжала говорить без особого напряжения, то глядя на дорогу, то на свои ноги, то на свой дом с кошкой-полосатиком.

«Зачем человеку нужен чужой дом, если он не нуждается в деньгах?» — растерянно подумала Алена и посмотрела удивленно на женщину, но та не заметила ее взгляда, видимо, размышляла о своем. Алена заметила седину в ее светлых волосах, которую она не закрашивала, но она была незаметна благодаря черноте под светлыми глазами, которые на первый взгляд показались ей темными. На лице женщины не было макияжа, даже губы были без помады, поэтому она казалась женщиной не очень молодой, хотя так близко видно было, что она, вероятно, моложе матери Алены. Но мама – красавица! – и Алена вздохнула. – Мама далеко.

На курсе Алена часто слышала от однокурсниц, что снять квартиру стоит немалых денег и есть много требований: запрещено приводить посторонних людей, приходить поздно и вставать ночью... а здесь... и Алену начало тревожить: зачем ей нужна эта женщина? В уме Алены уже возникли мрачные образы, вдохновленные произведениями Эдгара По или маркиза де Сада, но тут Алена снова посмотрела на женщину и постыдилась своих подозрений. Ее лицо было таким печальным и светлым, а ее осторожная рука, охраняющая Алену от каждой машины, пролетевшей вдали, от скользких замерзших ступенек, от тяжелых входных дверей, излучала материнскую доброту. И у Алены сразу возник другой вариант: дети разъехались и одной страшно ночью в пустом доме... сердце болит, а телефона нет и некому вызвать скорую помощь ночью... и мыть полы самой стало теперь трудно... — Однако, почему бы не взять хотя бы небольшую плату за квартиру? Ведь есть так много желающих... и все стало так дорого. И опять неудовольствие вернулось. Но затем женщина остановилась перед аккуратной коричневой кожаной дверью и сказала: «Наконец-то мы пришли» и впустила Алену в квартиру впереди себя.

Квартира, где проживала Ульяна Егоровна Лагутина, представляла собой небольшое жилище типа хрущевки. В узкой прихожей пальто, висящие на вешалке и аккуратно прикрытые занавеской, едва не касались противоположной стены. В одном углу за шалкой находилось овальное зеркало с металлической рамой, а под ним, прикрепленная к стене полированная доска из коричневого дерева, выполняла функции туалетного столика. Под доской, скрытая чехлом, находилась стиральная машина.

На кухне все было расположено впритык друг к другу - столик, холодильник, плита и буфет. Свободного пространства оставалось так мало, что нельзя было шагнуть ни вправо, ни влево (хотя и не было необходимости перемещаться тут). Все нужное было рядом и под рукой - достаточно было остаться на месте чтобы достать что-то из холодильника, буфета или верхних шкафчиков.

Ванная комната была крохотной, помимо небольшой полочки и зеркальца там не поместилось ничего большого. Однако в квартире было три комнаты, и все они были чистыми и ухоженными. Когда Алена вошла, ее окутало уютное домашнее тепло. Она была поражена: "Как сложно с жильем, как долго стоят в очереди... А здесь - одна квартира, а в ней целых три комнаты!" - промелькнула мысль в ее голове. Хозяйка словно услышала этот безмолвный вопрос:

- Моя дочь уже выросла, замужем за офицером, у них трое детей, они постоянно путешествуют по всей стране. А после окончания службы у мужа не будет ни машины, ни двора. Везде у них временные или служебные квартиры, иногда они снимают жилье у других людей. Но я сохраню им эту квартиру.

Ульяна Егоровна открыла дверь в маленькую комнату, которая была залита солнечным светом. На широком подоконнике роза, поднимая ажурные тюли, простирала свои ярко-розовые цветы в комнату. В углу, у окна, стоял аккуратно покрытый светлым пледом диван. Над диваном на стене висел ковер с сочным малиновым узором, а на полу лежал небольшой бордовый коврик. У другой стены стоял небольшой письменный стол, над которым располагалась книжная полка. Рядом со столом находился платяной шкаф, а рядом с диваном - маленькая тумбочка с настольной лампой и радиоприемником. Приемник был включен, и в комнате тихо и задушевно играла мелодия духового оркестра.

Алена внезапно испытала желание забраться на диван, завернуться в мягкое одеяло, взять книгу и... остаться там навсегда.

— Понравилось? Отлично. Эта комната будет твоей, — сказала Ульяна Егоровна, смотря пристально на Алену. Изблизи девушка выглядела еще привлекательнее: яркая блондинка с ясными голубыми глазами. Лицо у нее было покрыто легким румянцем. Кожа такая нежная и бархатистая. А ее взгляд - открытый и доверчивый.

— Мы будем смотреть телевизор в большой комнате вместе, — Ульяна Егоровна открыла дверь в другую комнату, и глаза Алены сразу же упали на телевизор, стоящий у окна на столике. Прекрасные шоколадно-коричневые шторы сочетались с бежевыми обоями и аккуратными складками рамировали роскошное покрытие окон. В комнате также были сервант, пианино, овальный стол, два кресла и диван... На стенах висели эстампы и небольшие полочки с интересными фигурками и изящными вазами, а на полу лежал пушистый ковер. Казалось невероятным, что в этой комнате никто не проводит уютных вечеров за чашкой чая и душевными разговорами...

Из столовой была открыта дверь в соседнюю комнату, где можно было увидеть конец кровати и большой ковер на стене. Ульяна Егоровна явно не пригласила Алену в эту комнату, и девушка не осмелилась заглянуть туда.

Квартира Ульяны Егоровны напоминала родной дом Алены, хотя семья жила в деревянном коттедже, где комнаты располагались по-другому. Летом главной комнатой была веранда с благоухающим горошком, на стенах были другие эстампы, а в зале стояла «стенка», а шкафы не содержали такого оригинального фарфора, а хрусталь использовался крайне редко, предпочитая керамическую посуду, которой было много в большой кухне. Но все равно они всегда покупали и покупали хрусталь. И шторы были лиловые, а обои - розовые... Все выглядело как-то по-другому... и все же так похоже. Алена вздохнула, скучая по своему дому.

— Ну, пойди забери свои вещи, — тихо сказала Ульяна Егоровна, обнимая Алену за плечи. — Пока ты будешь ходить, я освобожу тебе шкаф. Я не буду трогать пару ящиков, но если они тебе нужны — скажи. А книжки посмотришь, какие понравятся — оставим, а ненужные уберем и поставим свои. Ну беги уже. Или может сначала выпьем чашечку чая? — она снова заглянула Алене в глаза, заботливо и сочувственно. Алене так захотелось прижаться к Ульяне, словно к маме, посидеть рядом молча, без света в комнате, и потом медленно рассказать все переживания последних дней и поразиться: все страхи и трудности выглядят настоящими трагедиями для Алены, но при разговоре с мамой они просто растворяются в темноте и превращаются в незначительные проблемы. Оказывается, все эти горести можно преодолеть и проблемы разрешить, а горе становится обычной житейской неудобством... Сколько же проблем накопилось у Алены за эти долгие месяцы, все они нарастают и готовы навалиться на нее, словно снежная лавина на заблудшего лыжника...

Комната, в которой девушки старались создать уют: они повесили недорогие тюли, разложили скатерть на круглом обеденном столе, купили настольную лампу и керамическую вазу. Теперь, с открытыми дверцами потрепанного шкафа для платьев, пустыми полками для книг и неодетыми кроватями со спиральными пружинами комната выглядела уныло и неприглашающе.

Девушки начали собирать свои вещи; вещей было немного, но с книгами возникла проблема. Как только Алена вошла в комнату, девушки бросили свои дела и сели на кровати. Они смотрели на Алену — одна сочувственно, другая деловито — и ждали: «Ну что?». Алена присела на край своей кровати и сказала, что она нашла комнату, хотя не по объявлению, и вздохнула грустно. Тут же Надя Вересова, темноволосая коренастая девушка невысокого роста (как и все четверо из них), начала говорить медленным голосом, как всегда: «Давай по порядку, без пропусков. Рассказывай все подробности». Алена вздохнула снова и стала рассказывать о том, как она вышла из общежития, отправилась в горсправку и была окликнута женщиной... Чем дольше она рассказывала, тем более неуверенным становился ее голос, а сама история казалась все менее правдоподобной. Девочки слушали молча, не перебивая Алену, уставившись на нее с внимательными глазами, как хороший учитель. И когда Алена закончила свой рассказ с нерешительностью: «Ну вот и все. И я пойду забирать свои вещи», все трое одновременно вздохнули, наполнив легкие воздухом, и заговорили хором.

— Ты не представляешь, как тяжело снять комнату. Ты вообще не понимаешь этого. Постоянно читаешь книги и думаешь, что жизнь — это какой-то роман, — объясняла Катя Спицина, худенькая рыжеволосая девушка, которая приехала учиться в институт из Камчатки и каждый месяц получала от родителей не двадцать или тридцать рублей, как остальные, а сто. Из-за этого ей часто приходилось обедать одной в комнате, едва лишь супом из пакетика. — Я сама бы с радостью сняла комнату и жила на свободе, вместо того чтобы быть прикованной к тетке и слушать каждый вечер её наставления. У неё нет своих детей, так она разряжает на мне свою негодовку. Но кто сдаёт комнаты? В основном это люди из бараков. Муж пропивает всё до последнего рубля, а жена содержится за счёт съёмщиков. А в городе комнаты сдают врачам, военным, мужчинам и одиноким. Ведь у них хорошая зарплата, и если нужно, они получат автомобиль в части, а также долю из пайка. А что мы можем купить на свои талоны? У меня они все целы после полугода использования, и я могу купить ими колбасу или масло, — Катя, не откладывая дела в долгий ящик, начала искать кошелёк в своей сумочке, чтобы показать Алене оставшиеся талоны.

Валя Васильева, спокойная и уравновешенная девушка, которую прислали учиться в институт из совхоза, смотрела на Алену как на неожиданно страдающую. Или как на того, кто попал в руки пришельцев и уже начал стать объектом экспериментов. "Нельзя быть такой безрассудной", - говорила Валя тихо и разумно. "Ведь в городе есть баптисты. Они помогут одинокой девушке и потом превратят её в рабыню".

"Хорошо было бы, если бы это были баптисты", - ответила Катя пожимая плечами. Надя выразила своё недовольство: "А что, если это кто-то из людоедов? А ты что, не читаешь газет? Если кто-то сдаёт комнату студентам, они туда впихивают по три кровати. Или же размещают их на проходе вместе со своими детьми, чтобы они приходили только для ночевки".

— Тебя просто обчистят, а на следующий день выгонят, и никому ты не сможешь доказать, что именно в этой комнате у тебя вещи пропали. Она скажет, что ты пришла с пачкой книг и больше у тебя ничего не было, — с тревогой глядя на Алену, убеждала Валя.

— Да она скажет, что вообще в первый раз ее видит. И что докажешь? Свидетели — откуда? — ворчала Надя, а Катя, тряхнув рыжими кудряшками, сказала: «Я думаю, там «контора». И вербуют клиенток из таких вот дурочек, без лишних затрат и хлопот».

За дверью послышался шум, голоса и стук; без стука распахнулась дверь, и три фигуры в серых комбинезонах с яркими рисунками известки попытались заглянуть в комнату и начали говорить одновременно. Все слова переводились одной мыслью: «Освобождайте!»

— Ну что ж, — сурово посмотрев на подавленную Алену, сказала разумная Валентина. — Давай нам точный адрес. Вот, — она протянула блокнот и ручку, — пиши, как тебя найти. Пиши все подробно. Улица, номер дома, угол... какой этаж, какая квартира... и если завтра тебя не будет на консультации, мы придем с полицией. Так скажи и хозяйке.

Алена дошла до театра Драмы и остановилась — сегодня пятница и Научка закрыта. Постояла у подножия театра, не запомнив название спектакля, прочитала афишу мимолетно и взглянула на прохожих... Каждый раз Алена сбивалась со счета, вспомнив о закрытой библиотеке и пустом вечере. Конечно же, в городе были другие библиотеки, но все они работали только до семи часов вечера, а время на дорогу за паспортом до библиотеки и обратно было очень мало. И еще нужно было записаться и найти нужные книги... В общем, у нее нашлись веские причины не идти туда, куда она не хотела идти — Алена любила ритуал Научки: шелест карточек в зале каталогов, тихий гул читального зала, приятный свет от больших настольных ламп с зелеными абажурами, цветочные композиции и особый запах старых книг... И каждый раз, когда она выходила из массивных дверей районной библиотеки в десять вечера, на площадь Приамурскую, снежок завивался вокруг уличных фонарей как мотыльковый рой, а вместо шумной суеты был спокойствие. Город выглядел таким прекрасным. Воздух был насыщен ароматами. Душа радовалась. Как в детстве, когда она отправлялась с подругами за поселок, в лес. Собрались на грибы или ягоды, чтобы найти папоротник. Они думали о кошельке и завтраке, о термосе и мази от комаров. Мечтали о том, какая будет улов и что скажут дома. И кто из девочек пойдет, а кого не отпустят. И кто из мальчиков незвано и настойчиво присоединится к ним... И вот они входили в лес, разбредшись по тропкам, и Алена оглянулась — рядом никого нет. Ее голос едва слышен, но он услышен. Она знала, что не одна в лесу. Если она закричит, ее услышат, придут и смеяться с ней. Но сейчас она чувствовала себя одинокой и голоса других не мешали ей. Шелест листвы от легкого ветерка, шум родника, запах полевых цветов и ягод земляники в высокой траве — так легко дышалось. Тело было гибким и свободным. Мысли парили высоко и свободно...

Алена свернула в сторону института.

Кабинет литературы всегда был занят: днем там проводились семинары и консультации, а в свободное время студенты писали «хвосты».

Большой читальный зал был наполнен студентами всех курсов и факультетов. Двери постоянно открывались и закрывались, кто-то выходил, кто-то заходил. Некоторые приходили сдавать литературу, другие находили свое место. Столы скрипели, книги хлопали о поверхность. Люди встречали знакомых. Звучал смех, негромкие возгласы. Алена оглядела зал — не увидела никого знакомого.

Она безразлично перелистывала страницы книг, но все ее отвлекало. После полуторачасовой муки Алена решает вернуться домой.

Дверь в большую комнату открыта, и она слышит разговор Ульяны Егоровны из прихожей. Содержание слов не доходит до нее, только слышится спокойный голос. Пауза, затем снова разговор, и все это Ульяна Егоровна. С кем она разговаривает — неизвестно, но видимо, с соседкой, которая часто заходит вечером на чашечку чая и пообщаться.

Алена решает не мешать им и тихонько идти в свою комнату. Она садится на диван, настраивает радиоприемник на музыкальную волну, берет книжку... Как только она закрывает дверь комнаты, чтобы достать расческу из сумки, тихо стучат в дверь. Она ее слегка приоткрывает и видит лицо Ульяны Егоровны — спокойное, но бледное. Алена растерялась, глядя на заплаканные глаза хозяйки.

— Пойдем пить чай,- тихо говорит Ульяна Егоровна.

— Спасибо, я только что поела,- отвечает Алена. Уже две недели она живет в этой квартире, но хозяйка так и не назначила ей арендную плату. Талоны есть, они лежат за сахарницей на кухонной полке, но на них нечего купить. В государственных магазинах нет ничего, а на рынке и в коммерческих магазинах продают товары только за большие деньги. Когда Алена получила деньги от родителей и купила килограмм колбасы, Ульяна Егоровна выразила свое неодобрение:

— Есть еще колбаса, зачем она должна высыхать в холодильнике? Покушай ту, которая есть. Когда закончится — будем думать. — Однако Алена видела, что продукты регулярно пополняются постепенно, и на ее слабый протест Ульяна Егоровна отвечала малозаметно и размыто, задумавшись о своих делах:

— Найди себе о чем переживать. Думай, будто приехала в гости к своей тете. Купи себе что-нибудь новенькое, например туфли или босоножки, пока есть возможность. Летом уже не найдешь такого выбора. Что ты ешь-то? Просто название блюда. Мой кот ел больше тебя. А где он подевался? — и с таким удивлением и вопросом посмотрела на Алену, словно только что сообразила, что кому как не Алене знать, куда подевался пропавший кот.

Ульяна Егоровна пожала плечами и подправила свою белую шерстяную шаль, которая была накинута поверх теплого зеленого свитера.

Заболела? — подумала Алена, — в квартире тепло, а Ульяна Егоровна так тепло одетая мерзнет.

— Пойдем, пойдем, чай остыл, — тихо повторила Ульяна Егоровна и направилась к большой комнате, но обернулась и словно пришла в себя от грезы, тревожно спросила: — Ты точно уже пообедала? — ее глаза, серо-голубые, сейчас казались зеленоватыми, не просто зелеными, а именно зеленоватыми, будто бы их ополоснули зеленой водой или стерли поздние отложения и на поверхности появился слой прежнего узора.

— Верю. Уже пообедала. — сказала Алена и добавила: — И недавно.

— Ну тогда попьем чай. Уж перекусить немного можно. Посмотришь телевизор, только что начинается фильм. Книги же не убегут от тебя никуда. — И снова она тихонько вздохнула. — Книги точно не убегут.

Алена вошла за Ульяной Егоровной в комнату, поприветствовав соседку у двери. Она была приятно удивлена, когда заметила парня, сидящего за столом прямо напротив. Этот парень оказался старше Алены и имел широкие плечи. Безусловно, он был высоким - на голову выше Ульяны Егоровны, которая села рядом с ним.

— Присаживайся, присаживайся, — повторила Ульяна Егоровна. — Познакомься, это мой сын Егор. Он только что приехал... — голос Ульяны дрогнул и она поспешно встала из-за стола.

Алене показалось, что хозяйка едва не заплакала снова. Она наблюдала за ней со замешательством: сын приехал, но на лице Ульяны не было радости... Она не говорила о своем сыне, а все время разговаривала о дочери и внуках. И откуда он приехал? Из армии? Из командировки? Или из другого города в отпуск?

— Садись, — сказал Егор голосом, который слышалась бархатистость и глубина. — Мама скоро вернется. — Он встал, чтобы налить Алене чай. Было заметно, что он не похож на хрупкую Ульяну Егоровну: шатен с карими глазами и широкими плечами. Когда сел, он продолжал смотреть на Алену, наклонив голову в сторону - как будто он был щенком, которого ее брат принес домой три года назад. Этот щенок имел темную мордочку, рыжие щеки и черные глазки - он также сидел и смотрел на Алену, наклонив головку в сторону. Вспомнив об этом случае, Алена фыркнула и тут же почувствовала себя виновато; будто парень мог прочитать ее мысли и обидеться. Но Егор спокойно передвигал тарелки к Алене (на столе было множество закусок - пирожков, яблок, апельсинов, домашнего печенья и разных видов колбасы). Затем он сказал тихо и решительно: «Ну же, ешь», точно также, как ее брат делал, когда Алена вместо того чтобы обедать играла и дурачилась.

Он не был удивлен, в то время как Алена испытала удивление. Но она быстро отменила это чувство, подумав: за что ему удивляться? Ведь он пришел раньше, скорее всего Ульяна Егоровна сказала ему и сам увидел, что кто-то живет в его комнате. Теперь Алена была уверена, что она заселилась в комнате этого парня, поэтому и гантели под диваном. Ей не понравилось бы, если бы мама отдала ее комнату стороннему... но ему? Она посмотрела на парня — он смотрел на нее спокойно и как-то странно. В его взгляде не было любопытства, кокетства или желания проявить равнодушие — ничего из того, что Алена видела в глазах других ребят. Он просто смотрел на нее так же, как смотрят на экран телевизора, когда там кто-то мешает: ну и что ты хочешь сказать? Алена опять фыркнула и снова посмотрела на парня сквозь опущенные ресницы и поняла: нет... в его взгляде было что-то совершенно иное. Что? Она не знала, как назвать то, что было в глазах Егора, она даже не знала, что это такое. Они никогда раньше не встречались, только сейчас она видит его впервые — что это за чувство? Егор улыбнулся, и улыбка у него была похожа на улыбку брата: ну что ты возьмешь с ребенка.

Ульяна Егоровна продолжала задерживаться, и было непонятно, что можно делать так долго на прибранной кухне. Может быть, готовить обед на следующий день? И выпив чай поспешно, Алена хотела пойти помочь Ульяне Егоровне, но Егор снова остановил ее: «Маме нужно быть одной. Не мешай ей».

Они провели всю оставшуюся часть вечера перед телевизором вдвоем и Алене не удалось вспомнить о чем они говорили. Воспоминания отсутствовали: Егор не задавал ей никаких вопросов или рассказов — то встанет, достанет коробку конфет со серванта, то уйдет на кухню, чтобы подогреть чайник, тихо поговорит с матерью и вернется в комнату, снова посадив Алену. Да, он очень напоминал старшего брата Алены, который обращался с ней так же: если нужно — сама все расскажешь, я помогу чем могу, а если не нужно — не мешай, я устал за день, пей чай, ешь конфеты и радуйся тому, что ты еще не полная.

Телепередача «Время» подошла к концу, и Алена отправилась на кухню. Ульяна Егоровна стояла у окна и, не обращаясь, прошептала: «Пойди отдохни, дочка, а если захочешь есть — пирожки на столе». Алена осталась ненадолго в дверях, видя, что Ульяна Егоровна расстроена и грустна. Она хотела приблизиться к ней, спросить, что случилось и как помочь. Хотя она могла только поговорить с ней и отвлечь от грустных мыслей. Но Ульяна Егоровна повторила без оборота: «Иди спать, девочка». Алена подумала, что Ульяна Егоровна хочет быть со своим сыном и она мешает. Тихо оставив комнату.

В комнате было уютно: тихо и уютно. Алена включила музыку на радиоприемнике, зажег настольную лампу и уселась на диван с книгой в руке. Но ей было трудно читать...

Она нечаянно прислушивалась к шорохам в квартире. Вот опять что-то ударилось на кухне, затем Егор прошел мимо ее двери, послышался звук воды, а потом снова шаги и тихий голос: «Мама, я пойду спать». Ульяна Егоровна ответила нечленоразберно. И наступила тишина, а затем снова раздался шум воды. Ульяна Егоровна прошла через комнату Алены и вздохнула о чем-то у дверей Алены. Затем прозвучал звук открывающихся дверей и что-то зашуршало - наверное, постель. Полоска света под дверью погасла, и все стихло.

Алене было сложно заснуть. Она задумывалась о том, как рассказать своим подругам о Егоре. Рассказывать особо нечего, но так принято делать. Молодой парень появился в их доме - конечно же нужно рассказать об этом. Девочки будут возмущаться, начнут задавать вопросы: какие глаза? Какой голос? Что он сказал? Как он смотрел? А как его зовут? Имя какое-то странное, не знаешь, как его называть. Гоша? Гоооша, го-го-го! Или Жора? Подержи мой макинтош. Алена тихонько засмеялась. И ее взгляд стал каким-то странным. А девочки сразу зададутся вопросом: "Почему так странно смотришь?" Алена снова засмеялась и ясно представила лица своих подруг... и застыла.

— Там, ты знаешь, это такая организация, — насмешливо взглянула Катя Спицына на Алену и капризно прикусила губу. — Я же предупреждала тебя.

— Нельзя быть такой доверчивой, — укоризненно сказала Надя. — Я не хочу сказать, что нельзя верить людям. Но у нас разные люди. И если они ждут, пока ты заснешь... чтобы без шума...

А Валя смотрела на Алену испуганными глазами и не могла произнести ни слова.

Только теперь Алена подумала о том, что она одна в чужой квартире с незнакомыми людьми, а здоровый парень лежит в соседней комнате... Нет, она не могла думать плохо об Ульяне Егоровне. В каждом ее слове было столько доброты, заботы, ласки - может быть... но как можно притворяться? Нет, Алена не выносит фальшь, она бы обязательно заметила. Но ведь она совсем не знает парня... Он - сын Ульяны Егоровны... И что с того? Любой бандит может быть сыном кого угодно.

Алена села. Сердце колотилось... или это были часы? Почудились шаги. Ей стало страшно. Алена включила свет и быстро думала: нужно ли передвинуть письменный стол? Или диван? Но хватит ли у нее сил? Тумбочка? Маловата. А если положить тумбочку наискосок между шкафом и дверью? Алена вскочила, и ее ноги обжегло по полу. Тяжелая тумбочка громко скрипнула, когда она попыталась сдвинуть ее, и в тихой ночи раздался громкий шум, но тумбочка осталась на месте. Алена прыгнула под одеяло, ее пронзала прохлада. Она пыталась согреться и слушала: в квартире было тихо. Алена опять сползла на пол, приоткрыла дверь: в тишине равномерно тикали настенные часы из большой комнаты, и Ульяна Егоровна вздыхала. Алена снова спряталась под одеяло. Что делать? Тогда она вспомнила про табуретку, которая стояла на кухне под столом. Она была легкой, а если положить ее между шкафом и дверью? И если там будет щель - можно положить книги. Алена босиком прокралась на кухню, схватила табуретку за ножку, и она скрипнула.

— Ты голодна? — услышала Алена из комнаты нежный голос Ульяны Егоровны и вздохнула. — Да, конечно. Что ты сегодня ела? Пирожки на столе, под полотенцем. Хочешь чай подогрей. Не беспокойся, я не сплю. А Егор не проснется от этого шума. Но лучше возьми молоко из холодильника на верхней полке. Но не пей его холодным. Подогрей его. Знаешь что, подожди, я встану и накормлю тебя.

— Нет-нет. Я только воды попить, — ответила Алена с чувством вины и ушла в комнату, звякнув стаканом для приличия. Она так и не достала табуретку – было ей стыдно своих плохих мыслей, но как только она осталась одна в комнате, сомнения окружили ее снова и она сидела укрывшись одеялом на диване и прижавшись спиной к ковру.

Так она и проснулась: наполовину сидя, наполовину лежа в углу дивана. Край солнечного луча затронул розу. Алена послушала – в квартире была тишина.

Надев халат, Алена пошла на кухню. На чистом столе лежала записка. «Мы на кладбище. Ешь, не жди никого. Завтрак на плите», было написано аккуратно и видимо спешно приписано «Не уходи голодной».

Институт был пустынным и необычно тихим. В переходе из главного корпуса в здание филфака Алену оглушил звонок.

Алена прошла мимо окна, где в учебные дни обязательно беседовала пара, мимо стендов с объявлениями, вырезками из газет и статьями, которые никогда никто не читал, и на выходе из галереи ее снова оглушил звонок, указывая на короткий перерыв между одной «парой». Электроника не признавала ни экзаменов, ни каникул. И как только зазвонил звонок, Катя Спицына появилась в проеме перехода с привычным скучающим-пренебрежительным выражением лица. Катя, как всегда, была одна – она никогда не конфликтовала с кем-либо, могла поболтать с любой девочкой на перемене о чем угодно, но у Кати не было подруг, с которыми можно было бы говорить о личных делах.

— Привет, — приветствовала Алена, радуясь знакомому лицу. Она с нетерпением желала рассказать о Егоре, но сначала спросила:

— Сдала?

Катя пожала плечами и не ответила – что отвечать на риторические вопросы? Катя, подобно Алене, всегда училась хорошо, но в отличие от нее никогда не нервничала перед экзаменами. Смотря на нее со стороны, можно было подумать, что Кате глубоко безразлично, какие оценки она получит в институте.

Алена уже раскрыла глаза, чтобы сказать: "Представляешь...", но тут лицо Кати на миг оживилось и выразило гордость, хотя тон ее остался прежним - насмешливым и презрительным.

— Я получила письмо от Александра. На каникулах я поеду к нему и мы обручимся.

Александр - парень, который когда-то жил на Камчатке и теперь вернулся с родителями в Москву. С Катей он переписывается уже третий год.

— А как же Сергей? — спросила Алена с растерянностью. Сергей - парень, с которым Катя каждый вечер ходила на свидания и проводила выходные и праздники.

Катя осмотрела Алену, хотела было ответить, но лишь махнула рукой и сказала:

— Не понимаю, почему Савицкая тебя так восхищает. Всем говорит о том, какая ты умная. Много книг прочитала. Много чужих мыслей узнала. Но своего мнения - никакого.

И пошла по коридору. И сразу же остановилась:

— Пожалуйста, не обижайся. Я желаю тебе только добра. Ведь ты забываешь о реальности. В жизни нужно не только читать книги, но и где-то жить, одеваться и... — Катя вздохнула. — Будь умнее – не потеряешься.

Алена стояла, следила за Катей, которая спокойно шагала по коридору. Слова Кати не задели Алену. Катя была доброй и непакостной девочкой, и Алена уже давно привыкла к ее образу разговора, как и другие девочки. Но почему она сказала это Алене? Она хотела спросить у Кати, если она любит Сережу, будет ли она счастлива с кем-то другим? Если она любит Алешу, почему ей не лень каждый день встречаться с Сергеем и проводить все свое время с нелюбимым? Это вопрос вполне обоснованный. Почему бы ей не объяснить, если она такая умная? И что тут делает Савицкая? Кажется, будто другие преподаватели считают Алену глупой. И Алена хмыкнула, точно так же насмешливо и высокомерно, как и Катя, затем пожала плечами и вышла в свой коридор.

Коридор был пустым, как весь институт. Но из глубины коридора, где он соединяется с кабинетом литературы, доносился привычный шум. Перед дверью кабинета, где проходил экзамен по иностранной литературе, собралась толпа однокурсников Алены. Они беседовали, смеялись и нервничали. Алена не могла различить голосов и определить, кто из ее подруг или кто-то из тех, с кем она не общалась во время учебы, страдает там. Но она уже радовалась, как заплутавший путник, чувствуя близость своего жилья.

Существует множество теорий на одну и ту же тему: когда лучше сдавать экзамен - первым, последним или в середине. У каждого сторонника своей теории были убедительные аргументы. Самые известные теоретики оставались неизвестными так же часто, как первоисточники остаются неизвестными. Утром - преподаватель все еще отдыхает и настроение у него хорошее. Он не устал и не голоден, ему еще не надоели глупые ответы. К тому же, пока он садится, разложивается и готовится к экзамену, можно успеть что-то спрятать в столе. Во время обеда - преподаватель думает только о еде и уходит в туалет (это касается предыдущего замечания о столе). Вечером - ему все уже надоело, у него болит голова.