Три картинки

Первый эпизод

- Обогнал нас Егоров, - сообщил Вася, вращая руль. - Кто бы мог подумать? Два против одного!

- Зато у нас все честно, - ответила Бьют, расслабившись на сиденье. - Без каких-либо махинаций и подтасовок.

- Честно или нет... счет виден на табло.

- Но это всего лишь первый период, дорогой...

- "Первый период"... А у Егоровой есть еще сын в Канаде, так что это уже "три против одного". Если еще посчитать Алинку, то получается некий хаос.

Вася задумался и остановил автомобиль. Он наклонился через рычаг коробки передач, поднял платье Бьют и стащил ее трусы.

- Что это значит, Вася? - спросила Бьют.

- Это предварительные ласки, - буркнул Вася. - Я об этом читал в газете. Слушай, если ты что-то решаешь делать, то нужно делать это сразу. Я знаю по себе. Откладывание на потом - любимая тактика ленивцев. У нас еще достаточно времени, минимум два часа.

- А почему было нельзя сделать это дома?

- Дома, конечно. Бьют, замолчи, твоя жена упрямая и непокорная. У твоего господина яйца скоро лопнут.

- Может быть, мы уедем? - задумчиво предложила Бьют. - Например, в кафе есть туалет.

- Уедем. Ты уедешь первой сейчас. Затем буду уезжать я. И не напоминай мне о туалетах в кафе.

Бьют вздохнула, улыбнулась и подняла задницу, помогая Васе снять трусики. Затем она потянула за рычаг, отодвигая и опуская сиденье. Если Ваське так приспичило, то нужно послушаться его слов. Он был строгим и непреклонным мужем.

- Хотя бы аварийку включи, - попросила Бьют. - Нам могут въехать в задницу.

***

Лобок Бьют по какой-то причине перестала бриться, хотя там и так не очень густо - светлый пушистый волосок, образующий нежные кольца. В Японии, например, это считается неприличным, и японки пересаживают туда специальные насаждения волос, похожие на прямоугольные щетки для обуви. Зато у них есть своя красота - это кривые зубы и выступающие уши.

Согласно японской культуре, Бьют могла быть считаться не очень привлекательной, но таких персонажей обычно изображают в манга. Тем не менее, почему же в порнографии японцы скрывают интимные части своих красивых девушек пикселями? Возможно, это связано с некоторой стеснительностью?

Вася вернулся недавно из Японии и был большим знатоком японской культуры и порноиндустрии. Он мог бесконечно рассуждать на эту тему. Недавно он снял уникальную визитку для Нади – бурятки, которая после интенсивного секса с силиконовым фаллоимитатором присаживалась на пол, усыпанный искусственными цветами, и вычеркивала красным маркером свой сухой животик. Результат получился странным, непонятным и шокирующим. Клиент остался в полном восторге. Хотя на самом деле это больше похоже на ритуальное перечеркивание горла, которое совершают самураи. Но что важно, деньги за заказ были оплачены.

Особая изюминка заключалась в том, что Вася приобретал искусственные цветы для фотосессии у старушек возле кладбища. Это было дешево и символично. Вася был эстетом.

В своей работе Вася видел множество гениталий, даже сегодня утром две штуки. Одна принадлежала лысому, но аккуратно обработанному мужчине из Риги, а другая – плотному и смешливому пирожку из Староконстантинова. Лысый мужчина подчинялся указаниям Васи и безраздельно раздвигал свои пальцы, принимая все, что туда помещали. А веселый пирожок из Староконстантинова… ну лучше не рассказывать Бьют об этом.

К тому же у Бьют не колется лобок, и можно делать все, что угодно – лишь бы самому брить лицо, так как Бьют отрицательно отнеслась к попыткам Васи натереть ей интимные места трехдневной щетиной. Но сегодня, по особому случаю, муж был гладко выбрит и даже смог завязать галстук.

Вася уткнулся носом в непонятные украшения, а затем решил исследовать место, где все заканчивается для женщины, а только начинается для мужчины, и осторожно лизнул.

Бьют задыхалась и прижимала голову Васи покрепче. Голова была разумная и знала, как доставить удовольствие, но в то же время непредсказуемая, и никогда не знаешь, чем закончится этот день.

Бьют наслаждалась моментом, а что-то шелестело по сторонам – это не имело значения. Пусть едут мимо. Есть еще две свободные полосы.

И Васе тоже было хорошо. «Как она так благоухает?» - думал Вася. Он уже неоднократно чувствовал запах ее мыла в ванной комнате, пытаясь раскрыть его секрет, но каждый раз это было что-то другое. «Что-то» находилось именно здесь, между загорелыми ногами, свежим и влажным, словно из моря принесенным ветром, что заставляло голову кружиться и хотелось танцевать голым на улице.

- Ой! – сказала Бьют. – О-хо, Васечка, что ты делаешь?

Бьют дернулась и случайно задела рычаг внизу руля, "стеклоочистители" проскрежетали по сухому стеклу.

- Ты моя прекрасная женщина, - сказал Вася, отрываясь от страстного и свежего.

- Такого слова нет, - ответила Бьют, прищурившись и двигая задом по сиденью.

- А какое есть?

- Есть слово "беатификация". Это когда тебя провозглашают святым. А "красотификация" – это всего лишь некая электрификация.

Вася, высунувшись между ног Бьют, ошарашенно посмотрел на нее.

- Послушай, где ты такое прочитала?

- В книжках,- зло ответила Бьют и прижала головку Васи бедром. Вася забормотал.

- Ой... ой, Васенька, будь аккуратней со своим маленьким другом. Я сейчас достигну оргазма, и тебе придется начинать все сначала.

— Да, конечно, — невнятно промямлил Васька среди ног. — У нас это легко получится. Как в биатлоне. Если промахнешься — штрафной круг.

***

Слева остановился темный «Кайен», матовое стекло опустилось, и водитель с классически остриженной головой высунулся, наблюдая за мирным семейным видом.

— Вы что, с ума сошли?

Вася что-то пробормотал снизу.

— Что случилось, гражданин? — ярко улыбаясь спросила Бьют. — Проезжайте, дорога свободна.

— Ты что, дебил, не можешь в первый ряд перестроиться? Идиот, выбрал место для баловства со своей шлюхой.

Шлюха мило улыбнулась, прижимая рукой голову Васи к своей интимной зоне, другой рукой открыла отсек и достала оттуда Егоровский подарок — «пистолет» с перламутровой ручкой.

***

Егоров привез его из очередного зловещего путешествия вместе с массивной деревянной рукояткой-прикладом и магазином на тридцать два патрона. Васька долго хохотал, рассматривая монстра, а Бьют сразу полюбила «пистолет». Бьют ласково называла его «люсей», а злобный Васька — «фашистским оружием». Действительно, «пистолет» вызывал какие-то туманные ассоциации с разведчиком Штирлицем и отцом Мюллером.

«С такого пистолета хорошо в последний момент выстрелить в спину победителю» — дразнился злобный Васька, а Бьют обиженно выпячивала нижнюю губу и говорила: «иди куда подальше», собирая и разбирая «люсью» возле телевизора.

Потом несовершеннолетняя Лизка проглотила одну из одиннадцати пружин «люгера». Как полагается, она обвинила во всем Васю, и хотела бы его застрелить, но «люська» без пружины не могла выстрелить. После краткой паники и похода к рентгену и врачам, Вася с Бьют провели целые сутки в ожидании появления детали и очищали горшок от шариковой ручки.

В конце концов, пружина вернулась.

После этого эстет Васька задумался и через несколько дней приволок пупырчатый глушитель к «люгеру», также заменив барабанный магазин на обычный. Теперь пистолет выглядел завершенным - длинным и опасным оружием, которое так хорошо подходило для нежной и доброй девушки по имени Бьют. К сожалению, из-за размеров его уже нельзя было носить с собой в сумочке - приходилось хранить в бардачке.

Бьют испытала оружие в тире после одной из порносессий Васи. К сожалению, без глушителя - он ломается при обычных выстрелах. И, конечно же, люди в тире странно смотрели на девушку с «люгером» и глушителем.

Глушило, кстати, работало отлично. Звук был похож на сломанную палку. Если раньше не слышали этот звук, то никогда не поймете... что это был выстрел.

«Вася, ты действительно художник», - искренне говорила Бьют, вертясь перед зеркалом с «люгером». - «Тебе тоже стоит заняться дизайном, как я, а не заниматься всякой ерундой с проститутками».

***

Свинобык в автомобиле «Кайен» застыл, рассматривая эстетичность «люгера».

Вася случайно задел чувствительное место языком и вызвал резкую реакцию у Бьют: она подскочила и спазматически нажала на спусковой крючок. С выстрела через глушитель «люгера» разбилось переднее стекло автомобиля «Кайен».

Вася оторвался от горячего и с подозрением посмотрел вниз.

— Всё в порядке, — сказала Бьют Васе, успокаивающе махнув кукурузой на демпфере пистолета "люгер". — Я случайно задела. Прошу прощения, гражданин, — обратилась Бьют к оцепеневшему водителю "Кайена". — Это Васька виноват. Как только он заговорит не по месту, я сразу напрягаюсь. Вы уже поехали к своей матери наконец-то, а то он меня опять заденет и случайно может попасть вам в голову.

Вася с тяжёлым вздохом прекратил наслаждаться и поднялся на своём месте.

— Послушай, придурок, что тебе непонятно? Тебе же сказали - авария, уезжай отсюда. Сам найди себе заботы... Бьютик, давай-ка держать свою игрушку.

— Бери свою, — ревниво ответила Бьют. — Это мой "нацистский пистолет", а не твой. И вообще, не выдумывай. Человек заметил правильно, надо перестроиться в первый ряд. Тебе захотелось среди поля...

Водитель "Кайена" сидел неподвижно у окна, словно нарисованный на картоне.

— Я запомнил твой номер, — сказал ему законопослушный Вася. — Я тебя подам в суд, придурок. В районный. За моральный ущерб. Вы что-то напросто нефтетрейдеры стали: острили голову до лысины, набрали модных машин, выучили ругательства и играете в бандитов. Я покажу тебе таких бандитов, что ты сам поставишь раскладушку в районном отделении полиции для своей безопасности. Запомнил твой номер, так и знай об этом. Извращенец проклятый, подглядыватель.

— Ох, Васька, какой же ты там номер запомнил, держась за нос? — ласково спросила Бьют, поправляя Васину прическу. — У меня был номер что ли?

— Твой номер второй-то был... с трудом, — мрачно ответил Вася. — Давай пистолет, Бьютик, не зли меня. Пусть этот придурок уезжает отсюда... четыре, три, два...

Водитель «Кайена» переместился по сиденью, захватывая пахом рычаг передач, выскочил из автомобиля через противоположную дверь и побежал по улице, наклоняясь и закрывая голову руками.

— Я что, действительно так быстро убежал? — сердито спросил Василий, глядя на бегущего водителя «Кайена».

— Ну... да, на самом деле. — легкомысленно ответила Бьют. — Но я благодаря этому была твоей женой. Так что не стесняйся, целуй и люби. Ты все равно чудак, каким бы то ни было. Представь себе, скоростел... это и есть проблема. Что тебе нужно бояться? Главное, чтобы ты не лизал моделям в своей модельной студии, вот на это я серьезно рассердюсь.

Василий вздохнул и обнял Бьютик, крепко обхватив ее руками, прижимая к себе.

— Отпусти, дурак, — пискнула Бьют. — Ты сломаешь мне кости на чашках. И давай перестроимся в первый ряд, скоростел. Мне нужно, чтобы ты был быстрее, а то ни туда, ни сюда.

— Бьютик, — хрипло сказал Василий. — Поехали быстро. Я сейчас лопну. У меня яички болят. Пристегнись.

Бьют послушно пристегнулась. Василий завел автомобиль, отъехал назад и дважды с нервами ударил бампером в бок несчастного «Кайена». Затем повернул руль и по диагонали пересек все три полосы, избегая троллейбуса. Понюхал верхнюю губу, смешно подняв ее к носу. Было запахом моря, ветра, соли и "улучшением" - словом, которого нет.

***

— Что мы подарим? — спросил Василий, отдышавшись и застегивая штаны.

— Ну... коляску.

— Замечательно. У Егорова будет четыре коляски. Азот, Лисовский, Ибрагим также прислали коляску через «федэкс», плюс наша. И все они двойные. Ему придется арендовать парковку для этих колясок.

— А как быть тогда? — Бьют пожала плечами, одевая трусы и выгибаясь внутри автомобиля.

— Можно тазер, — мстительно предложил Вася. — Или газовый баллончик. Егоров обожает необычные запахи.

— Ой, хватит уже, — ответила Бьют. — Тазер - отличный подарок. Лизка играет с ним, попробуй ей отнять. Даже когда она ложится спать, берет его вместо мишки. И что? Красивый желтенький... главное - не заряжать.

— Тогда детскую кроватку.

— Они будут спать на полу. Ты что, не знаешь Егорова-Егорова? Если близнецы пойдут в нее... Кстати, я рада за Таньку. Она этого заслужила. Единственный нормальный человек из вашей "звериной" семьи. Давай подарим ей велотренажер. Ей нужно вернуть форму, а по фитнесам она уже долго не будет ходить...

— Это хорошая идея, Бьютик.

Вася медленно вел автомобиль, ища место для парковки. Под роддомом все было забито, словно тайный женский комитет сговорился рожать именно в эти майские дни, считая их самыми благоприятными по гороскопам, древним пророчествам и календарям майя.

— А вот и Азот, — сказал Вася и помахал рукой через окно. — Он ждет нас.

— Кто бы сомневался, — ответила Бьют. Где Алина - там и он.

ВТОРОЙ ЭПИЗОД

— Что это?

— Цветы... — недоуменно ответил Азот.

— Это каллы. Их еще при союзе дарили на свадьбы. А теперь на похороны. И они пахнут. Слушай, ты всегда так покупаешь цветы: "Продавец, дайте мне какие-то цветы, семь штук"?

— Блин, — растерянно сказал Азот. — Я все время покупаю их для Алины. Они же такие забавные. Внутри желтый штульпанчик. А она выбрасывает их. Теперь понятно, почему. И что же делать с этими? Тоже выбросить?

Раздался веселый смех, громкий и аппетитный.

— Ты, Азотина, настоящий шутник. Но может хотя бы интернет просмотришь про цветы. Ведь есть много специализированных сайтов.

— Они идут, — сказал Вася, и все повернулись в его сторону. — Давайте их встретим. Азот, приготовься!

На самом деле мы планировали встречать их внутри, в квадратной комнате, где обычно делают фотографии и держат новорожденных на руках. Но эту возможность украла Алинка и предложила встречаться на улице, чтобы все было по-настоящему. Чтобы на выходе из роддома люди поздравляли, улыбались и махали руками.

А какая это была красивая улица! Можно было написать картину. Яркое полуденное солнце наполнило округлую коробку седьмого родильного дома. И когда Егорова-Егорова и Алинка вышли из дверей и начали спускаться по ступенькам, Бьют задыхнулась, Вася машинально провел рукой, ища камеру, а Азот прошептал: «черт…»

Люди шли по улице и оборачивались. Останавливались, доставали телефоны и фотографировали просто так, потому что было красиво. Потому что шла черноволосая, с короткой стрижкой Егорова с полными грудями. И рядом была светловолосая, рыжая и худощавая Алинка, которая еще не рожала ни разу. И каждая держала в руках завернутого младенца с выглядывающими маленькими пятками. Люди останавливались и любовались этим зрелищем.

— Почему ты встал? — ревниво спросил Азот незнакомца. — Продолжай свой путь. Никогда детей не видел? Это обычное дело. И сам я когда-то был ребенком. Можешь на меня посмотреть.

Незнакомец хотел что-то ответить, но после взгляда на Азота передумал и пошел своей дорогой.

— Привет, Егоровна, — сказал Вася. — Поздравляем тебя. Мы очень переживали. Ты впечатлила нас, конечно. Надеюсь, обоих мальчиков не будут называть Егорами, это будет уже слишком.

- Пожалуй, тебе стоит уйти вон, Василиса, - счастливо произнесла Егорова-Егорова. Бьют всхлипнула и бросилась к ней целоваться.

- Хочешь подержать? - спросила Алина Завадская. - Посмотри, какой забавный. Он вторым появился. Просто держи его головку, он еще совсем маленький.

Завадский ошарашенно застыл. Это не то же самое, что избивать людей до смерти. Как он будет держать его, если тот кривит лицо, показывает язык и шевелит ногами. Завадский стоял, держа ребенка на руках, словно противопехотную мину. Алина смотрела на него своими рыжими глазами.

- Я же просила тебя купить цветы, - произнесла Алина сквозь зубы.

Завадский украдкой посмотрел на мусорное ведро, из которого выглядывали отходы.

- Э-э-э... - пробормотал Завадский.

- Как дела у Егорова? - спросил хитрый Василий у Татьяны, отводя разговор от опасной темы.

- Он сидит в тюрьме Хитроу. Я ему сказала, чтобы он больше не звонил. Уже достал, постоянно ноет каждые пять минут. Сходит с ума. Разводит руками. Хочет угнать самолет, я ему объяснила, что это невозможно. Засажу его на пять лет. Ну что, поехали?

- Поехали, - ответил Василий. - Ты садись к нам на заднее сидение, а Завадский повезет Алину.

***

Расходились рано. В конце концов, это не свадьба и не день рождения. Мама хочет спать, а дети хотят что-то непонятное и орут, да и выпить особо не получается - потому что каждый второй за рулем и Егоровой-Егоровой вообще запрещено пить.

- Мама, я покажу Димке квартиру, - сказала Алина в прихожей. - Потом он привезет меня обратно.

Егорова-Егорова только беспечно кивнула, вынимая соску изо рта Егорова-младшего, наверное, второго по счету. Первый недавно покакал и лежал на спине, активно шевеля ногами.

Алина включила свет в комнате.

— Пойдем лучше ко мне, — предложил Артур. — Здесь мне неприятно.

— Нет, — отказала Алина. — Я у себя чувствую себя спокойнее.

Артур осмотрел разрушения в квартире Алины, которую она получила от Джамшуда, бегущего в ужасе обратно в горы из этого неприятного места, куда постоянно приходят злые люди, каждый раз страшнее других. Они бьют и задают странные вопросы. Такова жизнь.

В квартире царил ремонт - полностью разрушенное пространство. Бетонный пол, ободранные стены, алюминиевая стремянка, пластиковые ведерки со странным содержимым и какие-то загадочные тюки, сложенные в углу. Артур боялся ремонтных работ и с подозрением смотрел на эти тюки.

Алина заметила его взгляд.

— Дима, ты что сошел с ума? Если хочешь заниматься любовью на минеральной вате, то я буду сверху. И в специальном костюме.

Артур взял Алину за руку, подошел к стремянке, повернул ее задом к себе и начал разматывать ее джинсы. Затем он потащил их вниз. Алина дважды стукнула ногами, освобождаясь от штанов.

— Постой, — сказал Артур, поцеловав каждую половинку ягодиц. — Я положу рубашку под твои ноги, чтобы они не пачкались. Вся эта пыльная грязь на полу. Вот так поставься, а ногу на перекладину. Давай, я подержу тебя.

Артур потянул Алину за бока, обхватив ее худую талию, поднял ее ногу на ступеньку стремянки и аккуратно раздвинул ее бедра. Начал пристраиваться сзади, держа руками подругу за живот.

— Ты, — прошептал Артур осторожно проникая в нее.

— Что?

— Ты все для меня. Всегда. Алина.

Алинка задыхалась, приспосабливаясь к ритму движений Азота, поймала его и они вместе начали двигаться, раскачивая алюминиевую лестницу.

— Конечно, нельзя так говорить... но если бы Башкир не умер, я не знаю, что было бы дальше, — сказал Азот, склонившись и поцеловав тонкую спинку с бледными веснушками между лопаток. — Я бы тебя, конечно же, не трогал, потому что Башкир для меня как брат. Возможно, я уехал бы куда-то. Прошло столько времени, а мне все еще плохо без него. Как будто отрезали руку. Хочешь почесаться по привычке — а не получается. Но Башкира больше нет. А ты есть.

Алинка издала стон, изгибаясь и обхватывая рукой шею Азота.

— Я никому тебя не отдам. Или я или Башкир. Никого больше нет. Только для него одного я бы сделала исключение. Но Башкира уже нет, а я есть.

Некоторое время они просто занимались любовью, не разговаривая ни о чем, не меняя позы, наслаждаясь тем моментом, когда все ясно и нужно просто делать то, что делаешь. Без всякой сложной камасутры можно просто прикоснуться пальцем к сжатой дырочке ануса и легко ее трогать, и Алинка застонет, но только не вводить палец внутрь, потому что ей не нравится это делать без предупреждения. И еще нужно избегать области пупка — она этого тоже не любит, зато можно обнять ее бедра и нежно сжимать – это очень хорошо.

Азот сдерживался, стараясь быть последним.

Алинка двигалась быстрее, шлепая своими ягодицами о пах Азота и сильно сжимая его член внутри себя. Затем она повисла между ним и лестницей, обхватив рукой шею Азота. Азот прижал лицо к рыжим кудряшкам на затылке девушки и вдыхал аромат теплого вечера и фальшивого меда.

— Только я, — сказал Азот, сделав резкий движение вперед. — Я не являюсь твоим хозяином, но третьего я убью. Мне все равно, что будет потом. Абсолютно.

Шумно грохнула стремянка, и Азот спешно опустил штаны, чтобы оказаться на полу, держа Алинку на плече. Алинка вскрикнула, прогибаясь и цепляясь за шею Азота, едва касаясь кончиками пальцев ног рубашки на полу. Следующий удар по девушке сзади, затем еще один и третий — словно раскаты майской грозы. Затем произошел вспышка света, и Алинка скользнула на пол рядом с рубашкой.

Азот отстегнулся от нее и сел рядом, тяжело дыша, словно чемпион после бега.

В стену постучали.

— Проклятые панельные стены, — выдохнул Азот. — Нельзя даже пердануть без того чтобы все услышали. Было бы лучше, если бы мы отправились ко мне. Послушай, рыжуля, поехали ко мне. Навсегда.

— Хорошо, — сказала Алинка, обнимая Азота. — Но у меня есть одно условие. Мы никуда не уедем. Ни в Познань, ни в Бирмингем, ни в Брно. Мы больше не будем убивать никого. Мы забудем все и простимся.

— Почему? — спросил Азот.

— Просто потому что я так хочу. Все, конец. Больше никто не будет убивать других людей. Я прощаю Башкира и все, что он со мной делал. И ты прости меня тоже. Понял? Мы напишем им письмо и скажем, что больше не хотим вести войну. Мы отпустим их. Если они не поймут, то Егоров или Ибрагим объяснят им это. Они ответят: "Да, хорошо", и пришлют грузовик цветов на поляну Башкирова. Вот так.

Азот кивнул, запахивая подмышки свежим медом и липой.

— И не думай даже о том, что ты был самым близким человеком для Башкира.

— Послушай... он лучше меня? — Азот высунулся из подмышки. — Я имею в виду...

— Ты задашь мне этот вопрос только один раз, и я отвечу. Нет. Вы совершенно одинаковые. Ты не представляешь, насколько вы были похожи, хотя и разные. Вы даже храпите одинаково, если можно так сказать... храпели. Но Борис был добрый, а ты злой. И если ты продолжишь быть злым, я уйду от тебя. Понял? Я устала от злых людей.

Азот кивнул в ответ.

— Я больше не буду злым.

— Хорошо. За это я родю тебе ребенка. Потом, не сейчас. Мальчика или девочку — как хочешь. Хотя девочка будет лучше, они умнее. Все, мы никуда не едем. Конец войне.

— Конец войне, — отозвался Азот из-под мышки. — Как скажешь, Алина. А почему девочки умнее?.. Мне обидно слушать такое...

ТРЕТЬЯ СЦЕНА

Подъездная дверь была закрыта на замок и лифт не работал ни одного из них. Лисовский, почему-то вышел обратно в холл и сердито посмотрел на консьержа. Тот виновато развел руками за стеклом. Затем он отодвинул прозрачную задвижку, просунулся в окошко и сказал: "Такси уже вызвали... скоро приедут..."

Лисовский вздохнул и решил идти пешком. Он сделал перекур на девятом этаже, выбросил окурок с балкона и продолжил путь. Не то чтобы это была очень высокая крыша — всего лишь восемнадцатый этаж, но Лисовский не любил ходить или тратить энергию напрасно, он всегда стремился оптимизировать свою жизнь, считая любое потребление энергии либо преступлением, либо глупостью.

Подышав перед дверью, чтобы не выглядеть запыхавшимся, он повторил для себя приветственную речь и зазвонил.

Долго никто не открывал, затем Ольга появилась в дверях. По ее виду было понятно: если бы она могла не пустить, то и не пустила бы — но... что она вообще могла сделать?..

Лисовский вошел в квартиру и, как обычно, попытался обнять Оксану. Но она отстранилась, и его сердце забилось быстрее при виде ее испуганных глаз. Он поставил свой модный рюкзак под ноутбук у стены и заметил мужские туфли рядом. Вот что тут происходит. Лисовский прислушался и направился на кухню, где, кажется, были гости.

На самом деле, это был гость – плотного сложения мужчина около сорока лет, который сидел за столом ближе к окну. Он вытянул ноги в носках и склонил голову с лысиной. На столе была какая-то неопределенная жидкость в бутылке, может быть малиновка или калиновка – одно из тех неприятных напитков, которые портят вкус и запах водки. Они созданы специально для того чтобы скрыть дешевизну спирта и безвкусие ректификации. Кажется, Оксана пила чай.

Лисовский несколько секунд изучал лицо человека, которого никогда раньше не видел. Затем он направился к буфету в поисках кофе. Чайник уже начал шипеть приветственно.

– Молодой человек, не слишком ли поздно для визитов? Ксюша, кто он такой? – спросил гость.

– Оксана, где сахар? – крикнул Лисовский, игнорируя глупые вопросы. Затем он оглядел стол и заметил сахарницу.

– Ты несмышленый или тебя сложно услышать? – поинтересовался мужчина. – Или ты просто хочешь выделяться?

Оксана стояла безразлично у двери на кухню, смотря на обоих своих неожиданных гостей. Они пришли без приглашения и было очевидно, что их нельзя просто так выгнать.

Лисовскому было неохота делать что-либо. Особенно после того, как он несколько дней размышлял о том, что скажет человеку, который причинил ему столько бед в жизни. Даже если это не его лично, даже если он менее виноват… но все равно. Он пришел разговаривать, а не воевать.

Лисовский тяжело вздохнул, отвернулся от мужчины и нажал кнопку на электрическом чайнике, чтобы проверить, готов ли он. Затем он снял чайник с подставки, повернулся и быстро вылил кипяток на лицо мужчине.

Пострадавший закричал так громко, что стекла почти вылетели из окна. Он вскочил, опрокинув табуретку, и стал отчаянно пытаться очистить лицо руками, при этом брызгая водой свою мокрую рубашку.

Лисовский сочувственно посмотрел на него, затем снял с плиты сковородку с антипригарным покрытием, прокрутил ее в руке и поднял над головой, как бейсболист биту. Он подождал, пока пострадавший уберет руки с лица после ошпаривания и быстро ударил его по носогубной складке и верхним зубам.

Больше не то время – теперь модные сковородки от фирмы "Цептер", их можно использовать только для омлета. Но и это сработало неплохо, мужчина рухнул на стол, перевернув его и рассыпав кубики сахара со сахарницы по полу.

Оксана молча стояла, без особых эмоций наблюдая за происходящим.

Лисовский удовлетворенно кивнул, отправился в прихожую, поискать что-то в своем рюкзаке и вернулся на кухню с пистолетом в руке.

— Дай-ка я посмотрю, — осторожно сказал Лис мужчине, который пребывал в беспокойном состоянии на полу и вытирал окровавленный рот. Под воздействием гипноза мужчина открыл рот, и Лисовский немедленно засунул туда ствол пистолета, поворачивая его вверх головой, нажимая на мягкое небо и заставляя подняться.

— Еще разок, — ласково сказал Лисовский. — Если я увижу тебя здесь... Ты что думаешь, ты такой большой начальник? Это "фроммер" в твоей гребаной глотке, семьдесят пять. Это расширяющаяся пуля, ты удивишься, что она может сделать с такой неприятной головой, как у тебя. Так что сиди тихо в своем Лисичанске и больше не приезжай сюда, хорошо? Если захочешь встретиться — зови меня в гости.

Мужчина, опирающийся на руку под открытым небом, сделал несколько отвратительных движений и кивнул, как смог.

— Нет, скажи. Дай слово.

— У... — сказал мужчина.

— Хорошо. Иначе будет большие проблемы и для тебя, Федор Николаевич, и для твоей жены Ирины Семеновны, и для твоего сына Филиппа, который плачет уже триста девять раз, и для твоей дочери Инны, за которой плачут сто девяносто два раза. И для всего твоего хозяйства, где вы находитесь в зависимости от других людей и лесной полянки и лопаты в багажнике.

Лисовский укоризненно покачал головой.

— Вас всех запекут в бензине с вашей заправки. Понимаете ли вы наш уровень информированности? Вот так мы готовимся к войне, чтобы одержать победу. Понимаете? А вы спрашиваете: «Кто этот молодой человек»? Чтобы задавать такие вопросы, нужно хотя бы знать — кто этот молодой человек. Я знаю, кто вы такой, а вы — нет. Я знаю, на чем и куда вы ездите, как вы воруете и чем живете. Как вы собираетесь воевать? Я понятно объяснил, Федор Николаевич?

— У... — повторил мужчина.

— Хорошо. И помните, сковородкой — это лишь пример. В следующий раз я буду бить холодильником.

Лисовский, словно вальсируя, повел мужчину спиной к выходу, открывая перед ним двери. Довел его до конца, извлек мокрые створки "фроммера" изо рта пациента, развернул его лицом к выходу, повертел барабанчик замка входных дверей и толкнул его.

— Уф-фли. — сказал мужчина, оборачиваясь в коридоре.

— Что?

— Офукайся. — мужчина указал на туфли у двери.

Лисовский выбросил оба ботинка мужчины один за другим.

— И помни. У меня есть ФЕД-Петролеум в запасе. Я твой кошмар. Я не причинил тебе вреда, но я намекнул на возможность серьезных последствий. Подробности и условия я объясню в письме, как и условия сдачи. Вот и все, уходи отсюда. И забудь про Оксану, займись своими налогами. Пока вы оба на свободе. Кстати, лифт не работает, придется идти пешком.

Лисовский закрыл дверь и повернулся. Оксана стояла в коридоре с пустым взглядом. Все пошло не так, абсолютно не так, и слов уже не оставалось. Лисовский вздохнул. Если нет слов, нужно действовать.

Он подошел к Оксане, взял ее за руку и положил рукоятку пистолета в ее ладонь.

— Это особый «фроммер» из Венгрии. Редкая штука. Калибр может быть непрактичным, но у меня есть четыре коробки патронов для любых предпочтений. Они в рюкзаке, достану, если нужно.

Оксана взяла пистолет и прижала его к лбу Лисовского, нажимая на предохранитель.

— Он находится на предохранителе. Там есть такая штука сбоку. Я покажу тебе.

Оксана заплакала горькими слезами, словно избитый ребенок. В ночной рубашке, мягких тапочках и с венгерским пистолетом в опущенной руке. Лисовский обнял ее и погладил по голове.

— Твой бывший муж, отец Кириллы, верно? Зачем он приехал? Ладно, я знаю зачем. Не говори мне, если не хочешь. Он больше не появится здесь. Можно я разденусь? И нужно убрать на кухне.

Оксана хныкая цеплялась свободной рукой за куртку Лисовского.

— Я потерял все базы, которые использовали для удержания тебя. Вопрос закрыт навсегда. И Азот больше не станет причинять тебе вреда. Он не приблизится к твоему дому. Вот и все, конец истории. Ты свободна. А пистолет — это для тебя, правда. Просто потренируйся перед использованием, чтобы не навредить...

— Я уже довольно возрастная, — проговорила Оксана, сдерживая слезы. — Скоро у меня появятся морщины. Зачем тебе это?

— Ты именно такая, какая нужна мне, — ответил Лисовский, целуя ее в уголки глаз. — А когда ты постареешь, мы решим что делать. Может быть, отправим тебя в дом престарелых... Оксанка! — Лисовский чуть не укусил себя от раздражения за свои слова, — Прости, я шутил... ну ты должна привыкнуть к тому, что люди иногда просто так шутят. Извини.

Оксана кивнула и вытерла лицо рукавом. Лисовский отстранился от нее, снял куртку и повесил ее на вешалку после того, как сдвинул панель гардероба.

— Сегодня я останусь у тебя. Ты ложись спать, а я пока уберу беспорядок на кухне. Хорошо?

***

Стол был в плохом состоянии. Две ножки сломались и было проще купить новый, чем ремонтировать. Зато сахарница осталась целой, хотя, конечно, было бы негигиенично собирать рафинад с пола и насыпать его обратно в нее. Лисовский пересыпал сахар в ведро и временно перевернул стол ножками вверх до его выноса. Он вытер воду из чайника и настойку из разбитой бутылки, а затем отправился в душ.

«Мне, конечно, стоило попросить у Оксаны полотенце», — подумал Лисовский, мылся под душем. Но он не хотел бегать мокрым по коридорам или просить ее принести полотенце как горничную. Лисовский вытерся влажным полотенцем, которое Оксана оставила после себя, и шлепнулся босиком на кровать.

Оксана укрылась одеялом и лежала спиной к Лисовскому, свернувшись в позу эмбриона. Лисовский лег рядом и перевернулся.

— Оксанка, не прятай его под подушку, хорошо? Он еще в смазке. () Он будет пахнуть, а наволочку будет сложно отстирать. Я перемещу тумбочку на твою сторону или принесу стул с кухни. Ты положи его на него. И пистолет рядом, и постель будет чистой.

Оксана невербально выразила свое несогласие, покачав головой. Лисовский вздохнул и обнял Оксану сзади. В комнате были запахи шампуня, женской кожи и смазки для оружия.

— Оксана, не придумывай. Дай-ка мне его. Настояще пахнет, поверь. Давай сюда, — Лисовский достал "фроммер" из-под подушки, а Оксана крепко схватилась за его руку. Лисовский поцеловал ее пальцы, разжал их, извлек пистолет и положил его на пол, прогнувшись через Оксану и наклонившись к ней.

— Если что-то случится, бери его отсюда. Сделай это за меня. Просто не стреляй в меня первым словом.

Лисовский прижимал Оксану к кровати, лаская ее по бокам. Затем он перевернул ее на спину, сам устроился сверху как наездник и старался не давить на нее своим весом. Некоторое время он молча смотрел на нее, а затем взял обеими руками ее за щеки, наклонился и поцеловал ее страстно.

Оксана не ответила, но и не оттолкнула его. Тогда Лисовский попытался еще раз, настойчиво открывая рот женщины, вовлекая свой язык и играя им со своим. На третий раз Оксана слабо отозвалась. Тогда Лис приподнялся, положил руку Оксаны в трусы и пальцами крепко сжал ее интимную зону, стараясь не нанести ей боли. Затем он провел пальцами по линии стрижки.

— Нет, — тихо произнесла Оксана. — Сейчас мне не хочется. Я не могу. Может быть потом. В другой раз.

— Хорошо, — так же тихо ответил Лисовский. — Может быть утром? Или вечером? После кино. Давай сходим в кино? Когда ты в последний раз была в кинотеатре?

Оксана пожала плечами и слабо кивнула в темноте спальни.

— Лучше пойдем в стрельбище, — предложил один из них.

— Хорошо, значит после стрельбища. Зачем я тебе подарил пистолет? Чтобы ты сама решала, когда и с кем его использовать. Повернись на бок и спи. Я просто похлопаю тебя, — сказал Лисовский и аккуратно отошел от Оксаны. Затем он устроился за ее спиной, обняв ее руками ниже груди и прижав к себе. Иногда он проводил кончиками пальцев по ее напряженной ноге. Несколько раз он поцеловал ее в затылок, физически ощущая, как она освобождается от напряжения этого дня, как ее тело расслабляется и сердцебиение замедляется.

Затем Оксана начала дышать равномерно, и Лисовский осторожно убрал свою руку из-под нее, перевернулся на спину и закрыл глаза.

***

Мир был прекрасен в своей симметрии и беспорядке. Впрочем, самому миру все равно, симметрия это или беспорядок. Это только люди разбираются в таких вещах, но даже они часто просто делают вид.

Вася и Бьют лежали, скрестив ноги друг на друге и затянувшись гигантским махровым полотенцем-одеялом. Они только что высохли после секса, но решили не идти в душ по общему согласию, потому что утром им все равно придется повторить процесс и снова помыться. Бьют расчесывала свои кудрявые волосы, прижавшись к Васе, а Вася безразлично храпел, с широко открытым ртом.

В соседней комнате Лизавета Бьютиковна храпела, прижимая к себе желтый пластиковый корпус тазера без аккумулятора. Ей снились странные приключения мультяшных шариков разных цветов со зверинными ушами и оленьими рогами — очень интересные по ее мнению.

Егоров не спал, уже достигнув кабеля переходника лондонского аэропорта, и с отвращением слушал шум группы молодых людей из Восточной Европы, стоящих перед ним. «Можно потише?» — раздраженно спросил Егоров на английском языке. Восточные ребята посмотрели на него, как на насекомое, отвернулись и продолжили кричать на весь переходник. «Ты что сказал, Джелал?» — тихо спросил Егоров по-фарси, и восточные люди молча заткнулись. «Какой Джелал тебе нужен? Тот черный или из Герата? Понимаешь ли ты, что едешь "туда", а не "оттуда"? И зачем ты ору на всю аэропорт? Кто управляет этой группой? Ты в шлепанцах, дурак? Подойди ко мне быстро». В переходнике стало такое молчание, что его можно было услышать как звон. Один из восточных парней неуклюже подошел к Егорову, а остальные даже перестали смотреть друг на друга.

О спящей Егоровой-Егоровой нельзя сказать наверняка - она просто приоткрыла глаза, встала и отправилась на требовательное мяуканье. Затем она вернулась в постель. Вторая кроватка раздаёт звуки мяукания. Егорова-Егорова снова встала... кажется, она всё же не проснулась.

Азот и Алинка точно не спали, они целуются и облизывают друг другу шеи в подъезде, за дверью от полусонной Егоровой-Егоровой. Алинка сказала сама себе "еще пять минут" уже десять раз, а Азот понимает, что сегодня ему не удастся спать вообще, а ему нужно будет искать клининговую компанию в интернете, чтобы с самого утра превратить свою забитую пивными банками, колбами, пластиковыми канистрами и бутылками логово в место, куда можно привести девушку. Возможно, понадобится несколько компаний, так как одной для такой девушки может быть недостаточно.

Башкир спал без сновидений в своей могиле, под зеленоватым майским покровом, держа в руках верный дробовик. А если он видел сны - кто знает? - это невозможно понять.

Лисовский тихо заснул, прижимаясь к стройной женщине, чья жизнь была полна несчастий. "Мы все починим", - подумал он. - "Мы все исправим".

"Спи".